Солнце ещё касается вершин гор, несколько минут и опустится тьма. Может быть, не самое удачное время для прорыва, но другого у меня нет. Надо опередить боевиков, успеть до заката. Нанести упреждающий удар. В темноте преимущество на их стороне.
Я вжимаюсь в узкую щель, прикрываюсь рюкзаком. Через секунды взорвутся гранаты, заложенные в скале. Начнётся камнепад. Сойдёт лавина. Прямо на боевиков.
И я пойду в атаку! Пойду на прорыв!
Я не герой, нет. Просто мне уже некуда отступать, поднимаясь вверх по скале.
Скалу встряхивает, взрыв выбрасывает сотни камней. Громадные валуны кренятся, медленно оседают и нехотя валятся вниз. Уши заполняет чудовищный гул. Воздух темнеет от поднятой пыли.
Пошла лавина!
Каменная щель неожиданно расширяется, ноги проваливаются в пустоту. Скала раскалывается, и часть вместе со мной, сначала медленно, потом всё быстрее опускается вниз.
Во тьму.
Холод...
Холод приводит меня в чувство. Мёрзну.
Уже рассвело. Многочисленные звёзды ещё видны на светлеющем небе, но алая разливающаяся заря быстро скрывает их.
Лежать тяжело, грудь сдавлена, тело сковано. Трудно дышать. Опускаю глаза. Я завален мелкими камнями, буквально похоронен. Снаружи только лицо.
Почему?
Я пошёл на прорыв...
Вспоминаю вчерашний день. Мысли текут медленно, неохотно. Приятнее смотреть на небо. Красивое, чистое, прямо перед глазами.
Прорвался?..
Видимо да... Раз живой... Вокруг никого...
А если они вот также... Рядом... В камнях...
Вставать не хочется, я устал. Жутко устал. Надоело биться о скалы...
Надо встать, солдат!
...Лезть под пули... Чудом избегать смерти... Получать удары...
Это реакция, солдат! Нужно идти!
...Письмо. Я получил письмо. Единственное. От жены. После моего ухода, она подала документы в международное брачное агентство. Ответ пришёл из Италии. От меня требовалось заверенное у командира части письменное согласие на развод. Бездетный брак. Развод она получила... Куда мне идти? Зачем?
Вставай, Лис! Враг в тебе! Уничтожь его! Где твоё оружие, солдат?
Оружие?
Я вздрагиваю, сердце начинает чаще биться. Поднимаю голову, на глаза сыплется пыль со лба, мелкая крошка. Автомата не видно. Пытаюсь поднять руки... Камни вокруг меня... на мне шевелятся, но не поддаются.
Я безоружен!
Глубоко часто дышу, насыщаю мышцы кислородом. От гипервентиляции в голове начинает шуметь. Двигаю плечами... Камни скатываются с груди... Движения резче... Стараюсь повернуться набок, подтянуть под себя правую руку... Левая рука поднимается, с неё сыплются камни, песок... Поворачиваюсь... Опираюсь на неё...
Подъём, солдат!!!
Камни с грохотом валятся по обе стороны от меня, поднимая облако пыли... Встаю на колени... Шатаясь, выпрямляюсь.
Всё.
Я на ногах...
...Стою на берегу каменной реки. Врыв не только вызвал камнепад, лавину, произошёл оползень горных пород. Сметено всё, как по линейке.
Погребено.
Местность изменилась.
Далеко наверху, как палец, направленный к небу, высится чёрный тонкий пик - всё, что осталось от скалы, от горы. Каменная река проходит мимо меня и спускается дальше, в долину. Там, далеко, останавливается, образовав заторы, нагромождения из валунов и поваленных деревьев.
По крайней мере, спускаться будет проще.
Я медленно осматриваю дело своих рук и замечаю выше по склону рюкзак, зацепившийся лямками за корни вывороченного дерева. С трудом делаю несколько шагов, кружит голову, в ботинках, в камуфляже полно камней, песка, земли. Пошатываясь, начинаю раздеваться. На ремне нахожу штык-нож. Хоть какое-то оружие. Снимаю всё, до гола. О боевиках даже не думаю. Тело тёмно-серое, почти чёрное. От грязи. Много синяков, ссадин. На боку, там, где скользил по камням, широкий кровоподтёк. Стряхиваю с головы, из волос песок и пыль, обтираюсь камуфляжем. Одежду тщательно вытряхиваю. Движения чуть согревают, но заторможенность не проходит, я вымотан. Хочется есть. Вытряхиваю песок и камни из ботинок. Одеваюсь. Лучи солнца касаются меня, каждой клеточкой чувствую блаженное тепло, впитываю его. Оживаю...
Это не мой рюкзак. Гораздо больше и тяжелее. Понимаю это не сразу. Он тоже покрыт пылью, комьями земли. Сверху наталкиваюсь на флягу, зелёную армейскую, как у меня. Но моя была в чехле, пустая. Эта без чехла, почти полная.
И я пью... Жадно... Долго... Крупными глотками. Ополаскиваю лицо, натираю виски, затылок. Сосуды расширяются, кровь скорее бежит по телу, сердце стучит быстрее. Болезненное головокружение сменяется приятным туманом. Дышать легче, боль притупляется. Начинают работать почки, мочусь в сторону, не сходя с места.
Достаю что-то завёрнутое в чистые тряпицы. Переломленные несколько раз лепёшки. Большие, толстые, бледно-жёлтые. Лаваш? В другом свёртке... рёбрышки. Вяленые? Копчёные? Бараний бок? Челюсти смыкаются на них, зубы с хрустом дробят хрящи. Вкус необычный, непривычный. Неприятный. Отдаёт травой и тухлятиной. Но это мясо, настоящее мясо. И хлеб.
Пища врагов.
Я не думаю об этом, ко мне возвращаются силы, уверенность.
Боеспособность.
Сидя на поваленном дереве, роюсь в рюкзаке. Ещё одна, пустая, фляжка, консервы, много медикаментов, боеприпасы, одежда.
Мне нужно оружие.
Осматриваюсь по сторонам. Русло каменной реки как на ладони. Что-то искать здесь не имеет смысла. Нужно спускаться к завалам...
Я не сразу замечаю его. Скинув рюкзак, постоянно прислушиваясь, пробираюсь по завалам. Ищу оружие. Это главное для меня. Всё, что было наверху, сейчас здесь. Может быть под камнями, метрами земли, но здесь. Толстой веткой исследую щели, разгребаю камни. Карабин нахожу за огромной глыбой. Десятизарядный СКС калибра 7,62 миллиметра с оптическим прицелом. Нагибаюсь и замечаю глаза. Белки глаз. Уже потом припорошенную грязью щетину на щеках, стриженые волосы, смуглое, в земле, лицо.
Он лежит на боку, полузасыпанный камнями и землёй, придавленный крупным валуном к каменной глыбе. Несколько секунд он смотрит на меня и устало закрывает глаза. Самостоятельно ему не выбраться. Он понимает это и готов встретить смерть. Как мужчина. Не просит о помощи, не молит о снисхождении.
Он не опасен для меня.
Поднимаю карабин, смотрю номер. ЛА 3918, 1954 год. Бреду к рюкзаку. На одной из тряпиц разбираю. Магазин полный. Достаю из приклада металлический пенал с принадлежностями, тщательно протираю затвор, газоотводную трубку, оптику, чищу шомполом ствол. Как бы паршиво ни было, в какой бы грязи я ни оказался, оружие должно быть в полном порядке. Это условие выживания на войне. Закон естественного отбора.
Думаю о боевике. Без злобы... Без вражды... На эмоции нет сил.
Поверженный противник.
Он мне не нужен. Убивать его нет смысла, и так погибнет. Могу оставить его в камнях без зазрения совести. Это они вчера преследовали меня, грозили вспороть живот и удавить моими же кишками. Это они кинули мне голову одного из наших ребят, погибших от вертолётного залпа. Не на того напали. Нет, совесть моя чиста. Мне нужно вернуться к своим, на Базу. Рассказать о гибели группы, о вертолётном залпе. Отдать под суд этих пилотов, они не могли не видеть наших сигналов. Вот только кто поверит, что нас уничтожил вертолёт поддержки? Чем подтвердить чудовищное обвинение? Как доказать?
Боевик...
Он всё видел.
Станет ли говорить?
Будет следствие... Даст показания.
Я принимаю решение. Боевика надо доставить на Базу. Он свидетель. Важный свидетель...
Валун слишком велик, чтобы сдвинуть его руками. О каменной глыбе и говорить нечего. Я стою рядом с заваленным боевиком и соображаю, как его вытащить. Необходимо валун отжать от глыбы, тогда он не будет давить на боевика, и его можно вытащить из завала. Отжать можно с помощью подходящего ствола дерева, их тут навалено достаточно, но кто в это время будет вытаскивать боевика?
Решение задачи очевидно.
Камень тяжёл, при его размерах это естественно. Обхватываю его обеими руками, прижимаю к животу и, пошатываясь, иду к завалу. Боевик насторожённо следит за моими действиями. Думает, хочу размозжить ему голову? Но у меня за спиной карабин, на поясе нож... Меня мало заботят его мысли. С трудом поднимаю камень на валун, устанавливаю в щель между ним и глыбой. Всовываю ствол дерева выше боевика и начинаю отжимать валун. Ствол не очень толстый, другой я бы не дотащил, гнётся, трещит, но валун отходит от глыбы. Камень сверху проваливается в образовавшуюся щель и застревает. Оттаскиваю ствол в сторону и сажусь. Всё-таки силы не полностью вернулись ко мне.
Мы лежим в листве поваленных деревьев друг против друга и отдыхаем. Вернее, отдыхаю я. Боевик приходит в себя, от долгого сдавливания он измождён, не может шевелиться. Редко глубоко дышит и, как недавно я, смотрит на небо. Может быть, благодарит Аллаха за спасённую жизнь. Меня сотрясают удары сердца, снова кружится голова, перед глазами плывёт, не хватает воздуха. Я как рыба, выброшенная на берег. Вытащить его из завала удалось неимоверными усилиями. При таком физическом состоянии, мы вряд ли сегодня сдвинемся с места. Надо быть реалистом. Восстановление сил необходимо обоим, не тащить же его на себе... Да и не смогу... Не один десяток километров... По горам...
Постепенно прихожу в себя...
Рассматриваю боевика. Как и я, он в земле, грязи, лицо запорошено пылью. Не понять, сколько ему лет. Камуфляж во многих местах порван. На ногах ботинки с высокой шнуровкой, импортного производства, не то, что мои.
Наконец чувствую достаточно сил, чтобы подняться и провести стандартные процедуры, положенные в таких случаях.
Он лежит как манекен, наблюдая за мной сквозь полуприкрытые веки. Далеко не богатырь. Но я осторожничаю.
Враг хитёр и коварен.
Отлично помню эту фразу майора Петрова, военного психолога. Обыск и медосмотр провожу тщательно, настороженно, готовый в любое мгновение отразить внезапную атаку, не допустить захват оружия, не поменяться с боевиком ролями.
Обыск ничего не даёт. В карманах иностранные сигареты, зажигалка, стерильные медпакеты. Документов, холодного оружия нет. Часы на руке разбиты. Японский сканирующий приёмник в нагрудном кармане для перехвата радиопереговоров раздавлен, внутри перекатываются детали. Кроме многочисленных ссадин, ушибов, синяков явных повреждений на теле и голове нет. Переломов рёбер и конечностей не обнаруживаю. Осмотр проходит без болезненных реакций.
Медицинское образование снова пригодилось.
Боевику повезло, мясорубку лавины он прошёл без потерь. Видимо был сбоку. Правда, долго ли прожил бы, по шею заваленный камнями и придавленный валуном? День? Два? Три? Гибель неминуема.
Он не шевелится, даже не пытается.
Устраиваю его в сидячее положение.
Достаю из рюкзака вино, часть переливаю в пустую флягу. Не хочу пить вместе с ним из одного горлышка. Подношу вино к губам, пьёт жадно, выпивает почти всё. В глазах появляется блеск. Ставлю фляжку рядом с ним так, чтобы не падала. Вкладываю в пальцы кусок лепёшки и остатки рёбрышек. Ест медленно, с видимым усилием поднося руки ко рту.
Не мешаю.
Не тороплю.
Не доверяю.
Не свожу глаз.
Это враг. Но вместо уничтожения, я оживляю его. Делаю несвойственную работу. Он нужен мне.
Но я не нужен ему. Я тоже враг. Для него.
Вместе с рюкзаком отхожу в сторону, вскрываю штык-ножом банку тушёнки и ем. Мне нужно больше сил, чем ему. Он пленный. Нельзя давать ему шанс бежать или завладеть оружием.
У него появляется осмысленный взгляд...
Внимательно оглядывается... Изучает завалы... Смотрит на карабин, рюкзак... Узнаёт... Глаза останавливаются на мне.
Он оживает быстрее, чем я мог подумать.
- Ты... Вытащил меня... Зачем?
Слова даются ему с трудом.
- Я спас тебе жизнь.
- Нет. Спасти жизнь ты мог сразу. Ты ушёл... Вернулся... Я тебе нужен. Зачем?
- Нашу группу уничтожил вертолёт поддержки. Ребята погибли из-за ошибки пилотов. Ты видел это, подтвердишь мои слова, когда я доставлю тебя на Базу.
- Пилоты не ошиблись... Вашу группу уничтожили намеренно... Тебя никто не ждёт.
Я слегка удивлён:
- Что? Что ты несёшь?
- Пилоты не ошиблись. Вашу группу уничтожили намеренно. Ты уцелел случайно. Мы должны были добить тебя, но потом цель изменилась. Ты нужен был нам живым.
- Не понимаю.
Он пристально смотрит на меня. В холодном изучающем взгляде появляется сочувствие.
- Ты - Лис, Ирокез Два. После гибели Ворона - командир спецподразделения. В вашу задачу и задачу "Тени" входил поиск Лидера с последующим его захватом. Вы должны были доставить его в Москву для показательного судебного процесса или, как минимум, уничтожить и документально зафиксировать смерть, чтобы обезглавить наше движение, деморализовать. Не получилось. Мы были предупреждены. Спецподразделение "Тень" погибло в полном составе, за исключением девушки, снимавшей операцию на видеоплёнку. После неудачи ваше командование решило использовать другие методы, а вас уничтожить как свидетелей провала сверхсекретной операции. Тебя никто не ждёт на Базе, Лис. Самой Базы тоже нет. Документально она никогда не существовала, как и ваши два спецподразделения. Из-за секретности. Чтобы мы не узнали.
Удивление переходит в ошеломление.
Растерянность.
Нас учили противостоять превосходящим силам хорошо вооружённого противника... Но к такому обороту я не готов... Один пленный... Полураздавленный... Всего несколько фраз, и почва ушла из-под ног... Не знаю что делать... Он говорит о том, чего мы сами полностью никогда не знали. Были задачи, мы их выполняли... О чём-то догадывались... О чём-то не думали... Нас специально убили? Свои?! Это невозможно понять, невозможно осмыслить. Врёт? Конечно, врёт! Враг хитёр и коварен... Майор Петров... Вы учили нас трезво оценивать ситуацию, анализировать положение... Он говорит правду... Не знаю... Не могу поверить...
Мне трудно сейчас. Очень трудно. Отвожу взгляд, чтобы скрыть замешательство. Хочется бежать, уклониться от решения задачи. Нельзя. Это не выход. Я бежал уже раз. Нет, не раз. Я всегда был слабаком. Мышцы начал качать, чтобы чувствовать себя увереннее. Не помогло. Когда в Новый год жена сказала про аборт, я думал только о себе. Да, о ребёнке тоже. Но я не думал о ней, как ей живётся со мной, чего ей стоило решиться на этот шаг. Это был и её ребёнок тоже. Она убила частицу себя, чтобы оставаться со мной. А я бежал, бросил её в самый тяжёлый момент. Ушёл в армию. Когда понял, что там тоска ещё больше захлёстывает меня, снова бежал. Чтобы всё забыть, задавить. В спецназ.
Я останавливаю поток воспоминаний, самобичевания. С удивлением чувствую, что ни секунды, ни мгновения не жалею, что оказался в спецназе. Надо во всём разобраться, понять. Принять правильное решение. Я на войне. Где есть разгильдяйство, продажность, предательство.
Поднимаю голову, по-новому смотрю на боевика.
- Кто ты? Откуда всё это взял?
- Меня зовут Ваха. Я из частей охраны Лидера. Мы сразу предполагали, что будут попытки его физической ликвидации. Но у нас везде есть глаза и уши. Покушения заканчивались неудачами. Поэтому Москвой негласно, без письменного оформления документов, было решено отказаться от профессиональных хорошо известных подразделений и сформировать из спортсменов, проходивших срочную службу, новую команду. Каждый из вас числился откомандированным из своей части в распоряжение штаба Объединённой группировки войск. После ускоренной подготовки вас стали отправлять в разведрейды для определения местонахождения Лидера. Когда мы уяснили ваши задачи, то спустили дезинформацию и уничтожили "Тень". Боясь реакции Президента на постоянные неудачи, международного резонанса, ваше командование объявило о непричастности армии к попыткам уничтожения Лидера, о борьбе за власть среди боевиков. "Ирокезы" оставались неудобными свидетелями. Вертолётчики не ошиблись, Лис. Они получили приказ уничтожить группу боевиков, выдающих себя за подразделение федеральных войск. Дали залп по вашим сигналам. Под нашим контролем.
Понимаю, что это психологическая обработка. Но она достигает цели. Нет сил противостоять ей. Нет аргументов возражать.
Я потрясён.
Нервы не выдерживают.
Из глаз медленно текут слёзы.
Крупные...
Горячие...
Солёные. Нет, горькие...
...Оставляя блестящие дорожки на небритых щеках.
Это не по-мужски. Конечно, не по-спецназовски.
Это по-человечески.
В ушах звучат крики гибнущих, расстрелянных в упор "Теней"...
"Нас ждали! Нас ждали!"
Нас ждали... Повсюду.
Тихий голос Быка: "Лис, ты же доктор, неужели всё?"
Оседающий на землю Ворон... После одинокого выстрела снайпера. В сумеречном лесу. Пульсирующие фонтанчики крови из разорванного пулей горла...
Застывшее лицо Тени Четыре... Чёрные запавшие глаза... Она при нас не плакала, нет. Замкнулась. Ушла в себя. Перестала говорить. Вообще.
Разбросанные останки тел наших ребят после вертолётного залпа... Обрушившаяся тропа... Обрезанные пальцы на краю...
Ради чего?
Это было недавно...
Это было вчера!
Сегодня новый бой.
За кого?
За меня.
- Зачем я вам нужен? Вы же гнали меня в горы, хотели убить...
- Ты единственный свидетель операции. Мы решили захватить тебя. Загнать в горы, вымотать и захватить. Мы же не стреляли. Хотели взять живым...
Это правда. Они не стреляли... Выжимали всё выше в горы... Подкрадывались всё ближе... Загоняли в угол.
- Мы хотели обнародовать эту операцию, добиться международной поддержки. Тебе нужно просто рассказать о себе. Не нам, не здесь. Там, у себя. В России. Я помогу тебе вернуться, доведу до границы Чечни.
Это похоже на правду. Многое совпадает. Очень логично.
Это не может быть правдой!!!
- В это трудно поверить. Но есть вещи, которые случайный человек не может знать. В разведрейды вас отправляли без личных документов, чтобы в случае гибели объявить пропавшими без вести. Вашу группу послали прикрыть проход колонны через ущелье. Это предлог. Через ущелье никто не проходил. Это легко проверить по отсутствию следов. Часть, на территории которой находилась ваша база, должна передислоцироваться. Это тоже легко проверить. Если ты вернёшься туда...
Он продолжает говорить, но я не слушаю.
Не буду верить на слово. Проверю. Всё проверю.
Не хочу верить.
Не хочу подчиняться никаким обработкам.
Из вредности. Из противоречия.
Из жажды борьбы.
Не все разгильдяи. Не все продажные. Не все предатели.
- Ваха, кем ты был до войны?
Он замолкает, удивлённо смотрит, нехотя отвечает:
- Учителем истории. Закончил МГУ.
- А я мог стать врачом... Чуть-чуть недоучился.
Поднимаю голову, смотрю на солнце. Определяю стороны света. Мне нужен запад. Ваха прав в одном, чтобы разобраться в правде и лжи, получить доказательства, надо вернуться.
Через год... Через пять... Через десять лет...
Вернуться и рассказать о нас. Ради других, ещё живых.
Ради звёзд героев. Красных металлических звёзд. С потёками масляной краски. На могильных пирамидках, разбросанных по кладбищам России.
Чтобы вернуться, надо идти...
Идти на запад...
Идти на закат.
Сноски:
27. Отрывок из первой главы романа "Идти на закат" (который так и не будет написан).