Я ошеломлённо смотрю, как кольцо с остатками алюминиевых усиков, словно в замедленной съёмке, плывёт по дуге вниз...
Плавно опускается на чёрный, загаженный испражнениями, пол...
Нехотя подскакивает...
Переворачивается...
Ложится...
Замирает.
Внутри гранаты, зажатой в кулаке, раздаётся характерный, хорошо слышимый в тишине подвала, щелчок сработавшего запала.
У меня есть несколько мгновений, чтобы избавиться от неё, но бросить гранату некуда...
Я стою один посреди пустой комнаты, освещённой тусклым жёлтым светом, едва не упираясь головой в потолок, и держу в руке РГ-42 [1]. В комнате нет окон, здесь чичи [2] держали заложников. Добежать до люка, распахнуть его и выбраться я не успею. От сознания того, что граната сейчас взорвётся в руке, меня бросает в жар. Я мгновенно покрываюсь потом.
Весь.
С головы до ног.
Сердце так бешено колотится в груди, что меня буквально трясёт от его ударов. Лёгкие со свистом качают застойный тяжёлый воздух.
Бросить гранату нельзя, она отлетит от стен ко мне...
Катнуть её по полу в угол и броситься плашмя в другой? В замкнутом пространстве комнаты во мне металлических и каменных от стен осколков будет больше, чем мяса.
Растерянно озираюсь, пытаясь сообразить, что ещё успею, что смогу сделать...
Ничего...
И я кричу-у-у!!!
Во всю силу лёгких!
Всей животной сущностью!
От полной безысходности.
От сознания неминуемой смерти...
Я отрываю голову от досок, на которых лежу, инстинктивно хватаюсь за приклад СКС [3]. Меня сотрясает от ударов сердца. Вытираю рукавом пот с лица. Перевожу дыхание. Чувствую, как медленно спадает мышечное напряжение.
Мерцание сознания. Кошмар наяву. Стоит только задуматься, на секунду забыться... И снова т а м... Сказывается бессонная ночь. О чём я только думал? Об утренних звёздах...
Уже давно рассвело. С моего места хорошо виден объект. Я не знаю, во сколько около него появится цель. Сегодня появится. Обязательно. У меня нет часов. Время не имеет значения, когда приходится ждать...
Ждать цели.
Это совсем не трудно.
Убью зверя.
Я осматриваю объект через оптический прицел.
Красивое здание. Настоящий дворец. Его машина остановится прямо пред входом, у широкой лестницы.
Кратчайшее расстояние до дверей.
Семь ступенек и четырёхметровая площадка.
Высокие тяжёлые двери.
Машина охраны подъедет первой, высадит телохранителей и встанет сбоку от лестницы, блокируя это направление. Охрана рассредоточится на лестнице и на площадке. Двое вместе с целью войдут в здание.
Стрелять при входе нельзя.
Охрана при этом особенно насторожена, осматривает каждую соринку вокруг. Потом успокоится. Сразу при выходе стрелять тоже нельзя, заметят вспышку. Я прямо перед ними, хоть и далеко.
Вспышку заметят обязательно.
Отблеск прицела - нет. На оптику натянут кусок чёрных колготок.
Я отвлеку их, когда зверь пройдёт всю площадку.
А потом они будут ловить его на лестнице.
Падающего.
Безопасного.
Мёртвого.
Мне хватит времени, чтобы уйти.
Вот только ветка, раскачиваясь при ветре, иногда закрывает обзор.
Ветка. На уровне пояса. Мёртвая зона. При ходьбе по лесу всегда смотришь под ноги, чтобы не зацепить растяжку, по верху, чтобы заметить людей, посередине, чтобы заметить засаду. На уровне пояса мёртвая зона. Туда не смотришь.
Я иду по густой траве в нескольких метрах от тропы, чтобы избежать мин и растяжек. Чувства обострены. Я слышу шорох каждой травинки под ногами.
Мы прочёсываем участок леса. Ищем заложников.
Тропа уходит в кусты. Я останавливаюсь и слушаю. Здесь даже птиц нет. Ватная тишина.
Ни за что не пойду по тропе.
Шаг за шагом приближаюсь к кустам. Автомат в моих руках смотрит прямо туда. Ладони вспотели. Мне надо обойти кусты и зайти с тыла.
Вот только ветка, на уровне пояса...
Мешает пройти.
Левой рукой осторожно отодвигаю её в сторону, вглядываясь во мрак кустов. Палец напрягается на спусковом крючке.
Я успеваю её заметить. Тонкую, бледно-зелёную, почти прозрачную, импортную леску. Ветка бесшумно вытягивает её откуда-то сбоку. Леска на мгновение натягивается и опадает. С привязанным кольцом.
Я всё-таки попался на растяжку.
Чичи знали, что мы не рискнём пойти по тропе в этом месте.
Я резко поворачиваюсь, пригибаюсь...
... И наталкиваюсь лицом на Юркин броник.
Урод!
Сколько раз ему говорили, чтоб не ходил впритык!
Хочу дать ему прикладом по зубам...
Нет времени!
Стараюсь автоматом оттолкнуть этого придурка, но, кажется, он весит тонну...
Ноги скользят по траве...
Сейчас только кишки на ветки полетят!!!
Из последних сил отталкиваю Юрку в сторону...
Поскальзываюсь...
Падаю в паре метров от кустов...
Юрка мешком, с вытаращенными глазами валится за камни.
Секунды...
Взрыва не слышу. Только сильный порыв проносится по спине. Шевелит волосы на затылке.
Стараюсь вжаться в землю...
Спрятаться под траву...
Зажмуренным глазам больно.
Всем телом чувствую, как падают камни...
Комья выброшенной земли...
Порубленные осколками ветки...
Как долго они падают...
Тяжёлый медленный дождь.
Неудивительно, что нет птиц.
Жив...
Я всё-таки жив... Бронежилет спас.
Открываю глаза и смотрю на травинки рядом с лицом. Такие огромные. Припорошенные выброшенной землёй. Просто лежу и смотрю. Не знаю сколько. Время потеряло значение. Мне удивительно легко. Ничего не слышу. Не хочу никуда идти.
Надо всё-таки врезать Юрке прикладом по зубам...
А сейчас и врежу. От этой мысли становится весело, и я тихо смеюсь.
Точно. Сейчас...
Мне не удаётся подняться.
Я приподнимаюсь на локтях и удивлённо смотрю назад...
Где должны быть ноги...
Я не чувствую их...
Их нет.
Я не чувствую ног. Насколько позволяет моя лежанка из ящиков и досок, стараюсь размяться. Затылком и спиной задеваю кирпичный свод трубы, в которой лежу. За ворот сыплется труха. Это старинный водосток, расположенный под стеной парка. По дну лениво течёт вода, медленно огибая ящики, которые я положил. На ящиках две узкие доски. На досках я и СКС. Места ровно столько, чтобы лежать вытянувшись в струну. Но вид на объект идеальный. Мне без прицела видно, как торопливо спешат люди по своим делам, разъезжают машины. Гигантский город живёт своей жизнью. День давно вступил в свои права.
Из рюкзака достаю пару бутербродов, медленно жую, запиваю из фляжки. Вода тепловатая, безвкусная.
Здесь, в трубе, не чувствуется летняя жара, но воздух неподвижный, затхлый, мало кислорода.
Меня постоянно клонит в сон.
Мочусь между досок, прямо в ленивую чёрную воду. Снова смотрю на объект.
От движений кровь начинает бежать быстрее. Шевелю пальцами ног, напрягаю мышцы. Достаю "Аскофен", разжёвываю две таблетки, запиваю водой из фляжки. Головная боль медленно уходит.
Я совершенно спокоен.
Первое ранение я получил от осколка.
Бой уже угасал.
Мы вышли из боя.
Мы д у м а л и, что вышли из боя.
И тут этот взрыв.
Он был далеко от меня. Я даже не пригнулся. Так, чуть-чуть. Инстинктивно.
Бедро обожгло. Штанина сразу набухла, отяжелела от крови.
Я стоял и смотрел, как камуфляж на ноге из грязного становится чёрным. И блестящим.
От крови.
В голове зашумело, перед глазами поплыло, вмиг стало холодно. Пальцы на руках заледенели.
Нереальность.
Как я попал сюда? Сюда! В тридцать лет?
Бросил медицинский институт после смерти ребёнка. Своего ребёнка. Ещё не родившегося. Незачем быть врачом, если даже частицу себя не смог уберечь. Сохранить.
Решил уйти... бежать... повернуть жизнь.
Повернул...
Я даже представить себе не мог, как быстро я окажусь здесь. Всё время ощущение нереальности. Это всё не со мной. Это сон.
- Эй ты, чмо в кедах, - голос Сашки, нашего старшего, выводит из оцепенения.
- Кровь засохнет, штанина сгибаться не будет. Всю ногу изотрёшь. Хули на неё смотреть, перевязываться надо.
Голос у него беззлобный.
- Ну, блин. Крови не видел, доктор хренов? - видя, что я не двигаюсь, продолжает Сашка. Слово "блин" он растягивает, получается "баллин".
Видел я кровь. Море крови. Но не своей...
Он усаживает меня на землю, достаёт из моего кармана перевязочный пакет, туго бинтует поверх штанины, наложив вату на рану. Делает противошоковый укол. Я жутко мёрзну от потери крови. Достав фляжку, Сашка за подбородок открывает мне рот и вливает какую-то гадость. Я захлёбываюсь, кашляю, рана отзывается пульсирующей болью, и чувствую побежавшее по телу тепло.
Это всё не со мной...
Глаза закрываются.
Наш ЗИЛок, завывая мотором на больших оборотах, старается нестись по разбитой горной дороге. Впереди подпрыгивает на выбоинах такой же бензовоз. Перед ним бэтэр сопровождения с группой на броне. Замыкает колонну другой бэтэр. Слева по дороге что-то вроде пропасти. Справа - кусты и лес.
Водитель, молодой худющий солдат, глухо монотонно матерится сквозь зубы. Он матерится беспрестанно с начала пути, поминая всех и вся. Москву, командиров, дорогу, военкомат, лес, чичи... Колёса машины покрыты большим слоем жидкой коричневой от глины грязи. От этого машину при манёврах заносит, бросает из стороны в сторону. Дорога вся в такой грязи.
Эта грязь и есть дорога.
Я внимательно смотрю на кусты, стараясь уловить движение. Засада может быть где угодно. Ствол автомата смотрит в боковое окно, стекло в котором уже давно выбито. Кусты мелькают и мелькают, проделана большая часть пути, но напряжение только возрастает.
Головной бэтэр выходит на поворот.
Из-за изгиба дороги мне хорошо видно, как под его правым колесом вырастает взрыв фугаса.
Бэтэр тяжело подбрасывает в воздух, разворачивает поперёк дороги. Он скользит с заблокированными колёсами, пока не останавливается в глубокой выбоине. Ребят с брони просто сметает взрывной волной.
В пропасть.
Я не вижу никого из них.
Передний ЗИЛ пытается вывернуть в сторону, но из-за грязи машина не слушается руля. Из кустов к кабине тянутся трассеры. ЗИЛ заносит и боком бьёт о бэтэр.
- Ё-ё-о-о-б! - орёт мой водитель, вцепившись в руль побелевшими пальцами. Он почти висит на руле, вдавив ногами в пол кабины педали сцепления и тормоза.
Нас несёт прямо на бензовоз.
От взрыва его цистерна вздрагивает и заваливается. Волна бензина захлёстывает нашу кабину через разбитые стёкла...
Трассеры... Как искры... Впиваются.
Пламя.
Океан огня...
Я вытираю лицо рукавом.
Перемещая СКС в стороны, через прицел ясно вижу подъезжающие машины. Громадный джип тормозит как вкопанный. Из него высыпает охрана, разбегается по точкам, осматривается. Правые руки у всех под пиджаками. Мордастые, откормленные ребята. В дорогих костюмах.
Русские.
Машина трогается с места, разворачивается, задом заезжает сбоку от лестницы.
Нельзя быть такими однообразными.
Предсказуемыми.
Его "Мерседес" мягко тормозит у лестницы. Сначала появляются два телохранителя, национальные. Потом он. В папахе. По-звериному поджарый. Бегло осматривается по сторонам, поднимается по лестнице, на ходу бросая замечания. Перед дверями задерживается, ждёт, пока охрана откроет перед ним двери.
Убью зверя.
Задержав дыхание, фиксирую через прицел его положение на площадке. Совмещаю риски. Поправка на боковой ветер... Поправка на дальность... Смотрю, как закрывается дверь.
Ирокез Два, цель принял, готов уничтожить. Точка.
Охрана занимает положенные места.
Восстанавливаю дыхание...
Передо мной за стеклом десять жёлтых кружков. Мишени игрового автомата. Стрелять нужно точно в центр, иначе кружок не упадёт. Если выбью все десять, получу бесплатную призовую игру. И я стараюсь прицелиться точно. Это трудно. Мушка всё время колеблется в такт дыханию. Набираю полную грудь воздуха. Задерживаю дыхание. Меня распирает, трудно стоять пригнувшись. Выдыхаю воздух, восстанавливаю дыхание. Не спешу. Снова набираю воздух, меньше. Прицеливаюсь. Сейчас нормально. Мушка в центре, дыхание её не сбивает. Готовлюсь выстрелить. Удар сердца. Прицел от толчка уходит в сторону. Чуть-чуть. Выстрел мимо. Злость чёрной вспышкой застилает глаза - призовой игры не будет. Медленно через сжатые губы выпускаю воздух. Разгибаюсь. Восстанавливаю дыхание. Успокаиваюсь. Разминаю пальцы. Набираю воздух. Задерживаю дыхание. Сгибаюсь. Прицеливаюсь. Мушка по центру. Жду сердце. Удар! Толчок пульса. Возвращаю мушку в центр. Выстрел! Винтовка дёргается, имитируя отдачу, кружок с металлическим щелчком валится назад. Удар! Толчок пульса. Выпускаю воздух, разгибаюсь. Восстанавливаю дыхание.
Цель уничтожена.
Я стою в холле рижской гостиницы перед игровым автоматом и смотрю на оставшиеся девять кружков. Их я выбиваю за три задержки дыхания, несколько ударов сердца.
К автомату подходят парень с девушкой. Они значительно старше меня, недавнего выпускника школы. Парень тщательно целится, старается произвести на подругу впечатление. Но мишени не падают.
- Не работает, - говорит парень, отходя в сторону.
В автомате осталось несколько неиспользованных выстрелов. Я беру в руки винтовку и на одной задержке дыхания валю мишени.
- Смотри, работает, - удивляется девушка.
- Да что это за стрельба, - возмущается парень. - Он даже не дышит!
В Прибалтике подъём национального сознания. На домах кричащие надписи: "Русские, убирайтесь домой!" Я не считаю себя русским. Я не веду себя как русский. Но здесь я чужой. Русскоязычный. И я убираюсь. Прибалтика снится мне, но даже во снах я чувствую себя в ней чужим...
Разгорячённый боем, плохо воспринимая окружающее, длинной очередью разношу входную дверь в щепки. Прижимаюсь спиной к стене и бросаю в зияющий проём гранату. От взрыва стену пучит, сыплется извёстка, дождём валятся осколки из окон. Закрывая лицо от грязной пыльной взвеси бегу по лестнице на второй этаж, наугад стреляя перед собой короткими очередями. Распахиваю ударом ноги ближайшую дверь, бросаю гранату, кубарем скатываюсь вниз. После взрыва врываюсь в комнату, пылевой смесью невозможно дышать. Мебель повалена, разбита. Сбоку ловлю движение и всаживаю туда очередь. Заросший бородатый человек, не успев распрямиться, валится на пол. Отпинываю его оружие в сторону, прохожу дальше.
Я оглушён взрывами, голова вспухла от грохота, но движение за спиной...
Я резко поворачиваюсь, нажимая на спуск.
Громкий тугой щелчок сработавшего механизма.
Автомат пуст. Ребята говорили мне, последние три патрона должны быть трассирующими, как сигнал опустевшего магазина. А я не послушал.
Это он...
Как чёрный призрак вырастает с пола.
Я вижу его глаза. Глаза нелюдя. Зверя.
Я сражён нечеловеческой ненавистью в них.
Его рука с длинным кавказским кинжалом змеиным движением бросается к моему горлу. Как зомби, механически блокирую выпад автоматом и валюсь на спину от удара ногой в живот.
Он не убил меня. Не успел. По этажу грохочут ноги ребят. Он по-звериному скользнул надо мной и выпрыгнул в окно...
Мы не спасли заложников.
Его все звали Чонкиным. Он удивительно подходил под эту кличку. Невысокого роста, нескладный, с большими ушами. Удивительно худой, в стандартный армейский сапог помещались обе его ноги. Краснел от насмешек и безответно хлопал белёсыми ресницами. Его держали при полевой кухне. Несколько недель назад он пропал, отправившись за водой.
Несуразное безобидное существо...
Он висел совершенно голый на белой оштукатуренной с потёками крови стене. Его прибили заточенными железнодорожными костылями за предплечья. Трубчатые кости на обеих руках лопнули и неестественно выпирали через прозрачную восковую кожу. Не руки - прутики. Веточки...
Офицеров нашли в подвале. Груда обезображенного мяса в тряпье.
Над ними издевались, убили заранее. Чичи знали о нашем рейде. Были предупреждены. Такое бывает.
А потом была та комната. В подвале. Граната лежала на боку, кольцом сверху. В тусклом свете я осмотрел её. Никаких нитей, растяжек. Они и не нужны были. Алюминиевые усики оказались скушены, и кольцо вывалилось, когда я поднял гранату. Я не погиб. Успел свинтить гранату. Именно так. Я держал снизу левой рукой запал, а правой так крутанул гранату за бока, что она ракетой взвилась в воздух. Ребята потом подсчитали, надо сделать пять полных оборотов и ещё чуть-чуть. Но с одного раза ни у кого не получалось. Конечно, их жизни ничего не угрожало, а я хотел уцелеть. В других подразделениях не верили, разглядывая сработавший запал. Но наши-то слышали, к а к я кричал. Когда меня вытащили через люк наверх, я не мог стоять. Ноги отказали.
Тогда у меня появилась первая седина. Не на висках, на груди.
Недалеко от сердца...
Охрана зашевелилась, подтянулась ближе к лестнице. Водитель завёл двигатель. Звук мне не слышен, но у "Мерседеса" появился выхлоп. Медленно отворились двери. Появился первый телохранитель. Национальный. Огляделся. Зафиксировал положение охраны. Пошёл к машине. Спустился по лестнице. Открыл заднюю дверцу. Застыл в ожидании. Сам появился стремительно, стал пересекать площадку.
Первый метр...
Мне надо отвлечь их внимание. Чтобы не заметили вспышку от выстрела. Спокойно уйти. Я приготовил сюрприз. В нескольких десятках метров от объекта, на газоне я зарыл широкую консервную банку.
Второй метр...
В ней портативная радиостанция "Урал". К проводам от динамика я прикрепил лампочку карманного фонарика. Стеклянную колбочку осторожно, чтобы не повредить вольфрамовую нить, раздавил. Лампочку погрузил в синтетический порох, красивые зелёные блёстки. На порох поставил китайскую шутиху. Нельзя устроить просто взрыв. Взрыв - это нападение. Реакция охраны будет мгновенной. А тут фейерверк. Непонятно, что делать.
Третий метр...
Бомба присыпана землёй. Антенна чуть высовывается. Радиостанция поставлена на приём.
Не отрываясь от прицела, правой рукой подтягиваю вторую, на передаче, радиостанцию и говорю в микрофон: "Раз!". Зарытый "Урал" ловит сигнал и передаёт его на динамик, но вместо динамика ток бежит по лампочке. Открытая вольфрамовая нить вспыхивает и мгновенно перегорает, воспламеняя порох. От пороха срабатывает шутиха... Фейерверк!
Четвёртый метр...
Я не вижу, как срабатывает шутиха. Она за пределом обзора. Но головы у всех повёрнуты в нужную сторону. У меня несколько мгновений, пока они осмыслят ситуацию и начнут на неё реагировать.
Первая секунда...
Я делаю вдох, задерживаю дыхание, совмещаю риски с виском зверя.
Вторая секунда...
Жду сердце. Удар. Толчок пульса. Фиксирую прицел. Выстрел! От грохота закладывает уши! Толчок приклада в плечо. Толчок пульса. Выдыхаю воздух.
Ирокез Два, цель уничтожена. Точка.
Восстанавливаю дыхание.
Через прицел мне отлично видно как дёргается его голова. Белоснежная рубашка второго телохранителя густо покрывается каплями крови, частицами мозгового вещества, осколками костей. Я стрелял экспансивной пулей. Массой 8 грамм. Скорость 720 метров в секунду. Ему снесло половину головы.
Я не жду развития событий. Кладу СКС на доски. Он мне больше не нужен. На локтях начинаю протискиваться назад из трубы, таща за собой рюкзак.
Я убил зверя.
Я закончил войну.
Сложил оружие.
Столько лет ждал этого. Как одно мгновение. Время потеряло значение. Ещё т а м...
Я стряхиваю одежду, снимаю брюки. Меня никто не видит в этой заброшенной части парка. Подгибаю под себя правую ногу, сажусь на неё, придавливая весом. Достаю из рюкзака эластичный бинт и туго прибинтовываю голень к бедру. Лёжа на траве, надеваю брюки, подворачиваю и фиксирую булавкой пустую штанину. Теперь я безногий инвалид, ветеран боевых действий. Вытаскиваю из кустов костыли. Надеваю плащ, закидываю за спину рюкзак. Опираясь на костыли, встаю. С трудом. От долгого неподвижного лежания в трубе я ослабел, голову кружит. Не спеша ковыляю к выходу. Калеку искать не будут.
Я не боюсь ареста. Чем меня можно напугать? Зоной?! После всего, что я пережил?!
Я закончил войну.
Свою войну.
Я останавливаюсь...
Задумываюсь.
Что-то гложет меня...
Как же так?
Я бросил оружие, я - боец спецподразделения...
Ушёл с поля боя.
Да, убил зверя! Одного! А остальных? Разве враг одинок? Пора в строй, солдат!
Я поворачиваюсь и несусь на костылях назад. Отбрасываю у трубы их в сторону, скидываю рюкзак и плащ. На досках вытаскиваю СКС. Вижу выбитый на металле номер ЛА 3918. 1954 год. Перетянутая нога пульсирует, начинает болеть. Металлическим шомполом нажимаю кнопку замка за скобой спускового крючка, вынимаю магазин, отделяю ствол от приклада, разбираю затвор. Всё прячу в штанину камуфляжа, перевязываю верёвкой, делаю петлю, надеваю на шею через плечо. Надеваю плащ, закидываю рюкзак. Руки трясутся. Дыхание... Из кармана плаща достаю итальянскую фотографию уже давно бывшей жены, в волнах Средиземного моря. Фотография чёрно-белая, стильная. Всё, что у меня осталось от прежней жизни. Благополучной.
Теперь я боюсь. Боюсь ареста. Есть цели...
Через плащ оружие не видно, придерживаю его при ходьбе, чтобы не раскачивалось. Лоб в испарине.
На улице суета, идёт оцепление района. Прохожих оттесняют на другие улицы. На выходе из парка меня останавливает лейтенант милиции. Протягиваю документы. Лейтенант внимательно изучает. Оглядывает меня. Суточную щетину на измученном лице, взъерошенные с землёй волосы, помятый плащ.
Кровь стучит в висках. Значит, назад, т у д а? "Снова туда, где море огня" [4]. Ураганного. Автоматного. Пулемётного. Кинжального. В упор!
Лейтенант не торопится.
Что делаю в Москве? Приехал в госпиталь ногу подлечить. Может, удастся оформить протез. Записался в очередь на приём. Жить негде...
Нога болит всё сильнее.
Лейтенант смотрит на костыли, на пустое место под плащом. Возвращает документы. Козыряет. Делает знак пропустить.
Перед всем оцеплением обхожу на костылях парк. Смотрю на объект. "Скорая", машины милиции, иномарки. Толпа. Суета. Репортёры, приехавшие на громкое убийство...
Поворачиваю на другую улицу.
Нет, он не скоро ещё прозвучит... Последний выстрел.
Между двумя ударами сердца.
Сноски:
1. Наступательная осколочная граната с радиусом убойного действия осколков 25 м.
2. ЧИ - одно из буквенных сочетаний в государственных автомобильных номерах Чечни.
3. Самозарядный карабин Симонова кал. 7,62 мм.
4. Перефразированная строка из арии Мистера Икс "Снова туда, где море огней" из оперетты И. Кальмана "Принцесса цирка".