Аннотация: "В поисках субъективного идеализма" :-)
Н. Р. ЦИН
В поисках субъективного идеализма.
ИЗДАТЕЛЬСТВО: "КомуНарские песни"
НЕВИДИМКА
Невидимому человеку наплевать на мнение окружающих. Поскольку его не видят, то и мнения о нём обычно не составляют. Невидим - иногда то же, что не пойман. Можно быть вором, но это не имеет особого смысла. НИЧТО не украсить украденными цепочками и кольцами. Смысла нет - всё равно, что украшать воздух в воздушном шарике.
Когда первый раз ко мне явились мысли о невидимости, я ими забавлялся: подшутить над приятелями, сходить в женскую баню, поставить подножку врагу.
Позже я уже начал обдумывать всё это и, будучи настроен, становился невидимым внутренне. Это гораздо труднее, чем внешне, но настолько же интереснее. Удивительно, что, гуляя затем по улицам, я не обращал на себя никакого внимания.
Что может быть более странным, чем полупрозрачный субъект, идущий вам навстречу или стоящий перед вами (после вас) в очереди за молоком. В конце концов, я пришёл к выводу, что надо достигать и внешней невидимости.
Ежеутренние усилия воли позволили мне этого добиться. Я исчезал с каждым днём, становясь всё более прозрачным. И если поначалу, исчезая внутренне, я уже не мог даже помалу врать и говорить "здравствуй" достойному, тут же заболеть и подохнуть, то внешнее исчезновение протекало гораздо безболезненнее. В совокупности внутренний и внешний процессы давали свои плоды. Сначала я стал просвечивать в темноте на ярком свету.
Но не так, как это бывает обычно, розовыми от света ушами, нет. Через моё тело легко можно было разглядеть не только пятно света, но и сам его источник. Одновременно с этим я разучился читать и писать. Я жёг свои книги и сквозь огонь смотрел на уже немного прозрачную (призрачную) руку. Это был вовсе не вандализм. Это было новое мироощущение. Наверное, так же мог себя чувствовать священник, готовящийся принять в гости сатану и для угощения высокого гостя варящий в святой воде суп из вороних яиц. Священник, конечно бы, помимо святой воды, что вызовет у нечистого расстройство желудка, добавил бы в угощение ещё чего-нибудь святого (например, настрогал бы мелко ломтиков деревянного распятия). Глупый сатана наверняка бы угодил в госпиталь, а при уровне сегодняшней медицины...
Вот так же и я старался спасти себя (не весь мир, а только исключительно себя) невидимостью. Каждый час приближал меня к цели. Вы не поверите, но уже ко второй неделе общего применения наружной и внутренней невидимости через меня легко можно было различать предметы. Кроме того, я становился чрезвычайно глуп, и от этого мне с каждой минутой было всё легче и легче. Чем более я был невидим, тем более невинен. Я уже не ощущал вину за нищих на улицах и собаку с перебитой
лапой. Я уже мог ходить сквозь стены и уже не хотел этим пользоваться. Я всё ближе был к раю и всё дальше от какой бы то ни было религии. Я был велик и недоступен, и в то же время я не стал тираном или снобом. К моменту, когда я уже с трудом угадывался в атмосфере, я забыл практически всё, что знал раньше и мог только мычать, урчать и повизгивать, но вовсе не от удовольствия или неудовольствия. По внутреннему строю я вовсе не напоминал несмышлёного ребёнка (младенца). Ребёнок
играет, учится, познаёт мир, а я просто шаг за шагом снимал с себя все молекулы органики и знания. И вот однажды я понял, что меня больше нет. Ни внутри, ни снаружи.
Ясность этого была такая, что я услышал музыку неба. Хотя все слова для описания того моего состояния уже не подходили. Что значит "услышал", если некому было услышать? Это может понять только кто-то, так же не существовавший, как я.
Не знаю сколько я пробыл в этом состоянии, но знаю, что однажды в полном НИЧТО я встретил Создателя. Вероятно, Его поразила моя степень невидимости, ибо Сам он был невидим гораздо меньше. Самое страшное то, что от нашего столкновения в полном ничто произошёл конфликт. Кажется, было нечто вроде взрыва звезды, осколки до сих пор летят в разные стороны, а кто-то из нас двоих был брошен обратно. И мне всё чаще кажется, что это был не я, ибо я был гораздо более пуст, чем Он.
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ В ПОМПЕЕ
Я сижу и слушаю Тома Вэйтса. Альбом "Bone Machine". В открытой створке ночного окна отражается трассер огней набережной, но я бы мог родиться не в 1971-ом году, а раньше (намного раньше). И я бы точно родился в Помпее, мне всегда не везло с географией.
Впрочем, ночь с четвёртого на пятое сентября 1999-го года ничем не отличается от того дня. А день, когда погибает Помпея, он есть и сейчас. Всё, что было раньше остаётся всегда. Момент написания этих слов тоже останется, и не только в моём сознании, но и в вашем, поскольку вы это прочли.
Гибнущая Помпея от меня сейчас не дальше, чем огни набережной. Это во времени. Разделяет нас лишь то, что я о них знаю. Я что-то читал и видел картину Брюллова, поэтому я не погибну в горящей лаве, меня не засыплет пеплом. Я же не такой дурак, чтобы, зная о грядущей гибели этого города, оставаться в нём. Это не демагогия и не софистика! Просто на данный момент я предпочитаю неизвестность будущего в Петербурге очевидности того, что многие ошибочно называют настоящим в Помпее.
Если вы гуманист, вы можете закричать мне: "Так что же ты не зайдёшь в тот город и не скажешь им о том, что их ждёт?! Спаси этих людей!".Думаете я не пробовал?
Они смеялись надо мной (но я не буду смеяться над "гуманистами"). Просто я ещё молод и цепляюсь за жизнь, как репейник за одежду. А их судьбы уже разделись, постриглись и выбрели промежность. Цепляться их колючкам не за что. Поэтому они сейчас там, и спасать их не надо, они уже спасены. Не, не, не... Вулканическая лава там сейчас не имеет ничего общего с понятиями "рай" и "ад", но, пожалуй, близка к устройству нирваны.
Вот вроде бы и всё, что я хотел рассказать о городе сгоревшем, ещё живом и ещё не построенном. У меня осталась только одна проблема, я не могу в конце поставить точную дату. Ну хорошо, предположим так: из бесконечного прошлого до пятого сентября.
ЧТО ЕСТЬ ЛЮБОВЬ?
Если и была когда-то в мире любовь, то очень давно. Никто уже и не помнит. Я слышал, что где-то на Севере живёт бабка, которая может растолковать значение этого слова. Я даже знаю людей, знакомые которых рассказывали им, что, мол, знакомые их знакомых ездили к этой бабке. Но, правда, поездка была неудачной. Сойдя с поезда на какой-то заброшенной таёжной станции, они несколько часов пылили грязной просёлочной дорогой по плану, составленному прошлыми ходоками. План был
напечатан в каком-то несолидном журнале с подозрительным названием. Что-то типа -"Чудеса и открытия" или "Загадки вселенной". Ну так вот, эти ходоки действительно вышли к небольшой деревне. Местные жители - угрюмые, грязные и не внушающие доверия селяне, показали им покосившийся дом на два окна. Ворота были заперты. Сколько ни стучали горожане в двери и окна, никто к ним не вышел. Стали опрашивать соседей, но отвечали они неохотно. Всё, чего добились - ленивой реплики одной из баб: "Мож, по грибы пошла". В общем, вернулись на станцию уже в сумерки и всю ночь мёрзли под деревянным навесом, хорошо хоть одеты были тепло. Но всё равно уснуть не давали ежечасные товарняки и собачий, несмотря на телогрейки, холод. Костёр развести не могли. Все члены группы были некурящие, никто не взял спичек или зажигалку. В пятом часу утра только появилась электричка. Так и уехали, не познав любви.
Кстати, фраза "не познав любви" употребляется мною не совсем осознанно. Никто же не знает, что такое любовь. Но слова красивые. Говорят, они употреблялись в книгах и фильмах, которые запретили пятьдесят лет назад. Но, вроде бы, правильно запретили. Хватает и той информации, что содержится в справочниках и расписаниях. Я тут недавно прочёл страниц сорок расписания движения поездов, так голова опухла от всяких мыслей. Потом даже сон приснился с цифрами в таблицах. А всю необходимую информацию можно почерпнуть из газет. Там, в комиксах всё понятно. Кого выбрали, кто помер, что кому вручили. А телевизор посмотрел - и в курсе всех новостей. Никому и не мешает, что лет двадцать уже телевидение немое. Зато болтовни меньше стало.
Жаль, никто не может объяснить, что такое любовь. Я часто думаю: это предмет был такой или только понятие абстрактное?
Правда, как-то раз, роясь в дедовских вещах (царство ему небесное),нашёл какой-то небольшой предмет с нерусскими буквами.
Смотрел на него, смотрел - понял: презерватив это, только очень древний. Буквы на нём LOVE. Взял англо-русский словарь, нашёл LOVE это. Написано -"староанглийский, значение утеряно, в языке почти не встречается, возможно, то же, что и русская бессмыслица ЛЮБОВЬ.".
Вот я и думаю с тех пор, неужели всё так просто и любовь - это всего лишь древнее название презерватива. Но пока ни с кем не делюсь догадкой. Не хочу разочаровывать человечество.
РЕИНКАРНАЦИЯ КОМПАКТ-ДИСКА.
...И создал завод компакт диск...
Существование компакт-диска разительно отличается от человеческого. Начнём с того, что человек имеет одно воплощение в каждой жизни, диск имеет бесчисленное количество жизней в одном воплощении. Это если рассматривать единицу его жизни как момент проигрывания записи.
Каждым своим воплощением человек может совершенствоваться или, наоборот, регрессировать относительно прошлых жизней. Вёл себя хорошо - в следующем воплощении получишь лучшую долю, ну и наоборот... Но жизнь твоя - рождение, условия и продолжительность - зависят от воли божьей. Так вот, понять, что эта воля из себя представляет, можно на примере компакт-диска.
...Мы покупаем компакт-диск. Приходя домой, либо сразу ставим его в проигрыватель, либо он годами пылиться в ожидании первого рождения (первого проигрывания). Его судьба полностью в наших руках, точнее, в нашем расположении духа.
Предположим, человеку захотелось послушать, что же он купил.
Диск ставится на проигрыватель, и нажатием кнопки начинается его жизнь. Если мы слушаем его до конца, не прерывая звучание, воплощение можно считать удачным. Диск может гордиться правильно прожитой жизнью. Но ведь бывает и не так. По какой-то причине кнопка "СТОП" или "ПАУЗА" нажимается в самом начале (или в середине, или уже ближе к концу). Помните? - "Он ушёл от нас таким молодым!", или "Он покинул нас в самом расцвете сил!", или "А ведь мог бы ещё немного протянуть!".
Линия жизни диска зависит вовсе не от качества фонограммы. Случайный телефонный звонок и человек нажимает кнопку "СТОП".
Но совсем необъяснима жизнь, начатая с третьего, например, трека. Представьте себе, что вы сразу пошли в институт. Минуя детство и юношество. И ведь всё здесь зависит от случайного настроения бога (хозяина диска).
Есть в меню проигрывателя функция, произвольно переставляющая треки диска. Например: 3, 1, 5, 4, 6, 2. То есть: юность, младенчество, зрелость, поздняя юность, смерть, детство. Бог пускает судьбу под слепой нож. А каково самому диску в таком
воплощении? Человеческий сумасшедший дом - лишь жалкая пародия этого ада. Вот и думай о карме в такой ситуации...
Вряд ли в каждом новом воплощении диск помнит свои прошлые жизни. Наверное, лишь иногда ему кажется, что он уже воспроизводил когда-то подобные звуки. Кстати, о воспроизведении. Каждый диск, вероятно, считает, что именно его сознание рождает эти звуки, которые так нравятся человеку. Круглому, дырявому куску пластмассы неведомо, что он только носитель чужой информации. Но, возможно, даже у дисков есть поговорка: "Ты сам хозяин своей судьбы".
А теперь, для смеха, представьте себе, как представляет бога компакт диск. Если пользоваться человеческой матрицей, то получается очень забавно - это должен быть золотой, идеально круглый носитель, хранящий в себе все фонограммы Вселенной,
он вездесущ, на его верхней плоскости написаны в идеальном порядке названия всех существовавших уже и будущих треков, он приводит во вращение все компакт-диски Вселенной, его глаза - лазерные лучи, постоянно во времени считывающие информацию и т.д.
Сравнив это описание с собой, вы поймёте, насколько правильно человеческое представление о боге.
ДВА СЕРДЦА СОЛЬЮТСЯ В ОДНО.
Предположим, слова - "два сердца сливаются в едином биении" - имеют буквальный смысл. Тогда можно представить себе существовавшую некогда цивилизацию.
Бог создал людей очень много, просто дофига. Не каких-нибудь там Адама и Еву, а сотни миллиардов людей. Но история существования этой цивилизации была не столь долгой. Дело в том, что мужчина и женщина, найдя друг друга (именно найдя
подходящие варианты - это ускоряло процесс эволюции), так вот, найдя друг друга, вступив в близость и действительно полюбив, через некоторое время (ну, скажем, пять месяцев) сливались в одно существо - мальчика или девочку.
По всем законам материального мира этот ребёнок, конечно же, оказывался больше своих, ушедших в небытие (проще сказать, ушедших в него), родителей. Надо заметить, что вначале люди были очень маленькими. Каждое поколение, таким образом, становилось вдвое меньше количеством и вдвое больше размерами.
Так как людей становилось всё меньше, они создавали умные машины, которые, в конце концов, остались один на один с последними мальчиком и девочкой. Машинам было всё равно (ни жарко - ни холодно) наблюдать, как растут последние в мире
мальчик и девочка (кстати, они уже достигли размеров наших детей). Машины безразлично наблюдали. как достигнув половозрелого возраста, последние мальчик и девочка занимаются любовью. Но к исходу пятого месяца и даже середине шестого
два сердца так и не слились в одно. Это было не по схеме и большинство самых умных машин сломалось, решая эту задачу.
Кроме того, последняя женщина странно пополнела в области живота...
"" "" ""
Ты идёшь ночью по улице, видишь проезжающие машины и понимаешь, что слышишь их. Каждая из них - инструмент оркестра, все вместе, даже редкие, они составляют музыку.
Старые машины громче - опытные музыканты. Их скрип и шум - это опыт прожитого и способность к импровизации. Новые машины только шуршат, им ещё не доверяют первых партий в общем оркестре.
НАСТОЯЩАЯ ИСТОРЯ ПАВЛИКА МОРОЗОВА.
Почему-то все мы терпимо относимся к Базарову, который ни в грош не ставил идеалы отцов. В то же время, уже целое десятилетие поступок Павла Морозова перекрашен в чёрный цвет из прежнего сусально-алого.
Да, на Морозове и его старших родственниках по мужской линии лежит проклятие двузначности. В рамку иконы впадает то мальчик, открывший коммунистам тайник с хлебом и, вероятно, обрекший этим свою деревню на голод, то золочёной рамой накрывают его убийц. Кстати, кто-нибудь помнит их имена? Нет. Почему они не на слуху (ведь все помнят Иуду)?
Памятники Павлику Морозову были возведены массово.
Идеалы поменялись, но где статуи его убийц? Возможно, пыльные советские архивы хранят эту тайну. Может быть, история эта всё ещё засекречена. Возможно, речь идёт об идеологической выходке первосоветских лет, тайну которой ещё предстоит открыть.
Вспомним хотя бы миф о Павле Корчагине. Он появился в те же, примерно, времена. Видимо, только по причине тяжёлой болезни Островского, советская и мировая общественность узнала, что эта история - выдумка. Больной и немощный писатель, скорее всего, просто проболтался о мифологическом происхождении своего героя. Понятно, что советской власти было выгодно иметь реального Корчагина, а не призрак в будёновке со звездой.
Павка Корчагин - Павлик Морозов: разве не ясно просматривается параллель? Но кто создал миф о мальчике из уральской деревни, для которого пионерский галстук был дороже семейного благополучия? Понимая этническую (глубокоуральскую) подоплёку этой легенды, трудно предположить, что её сложили где-то в Москве. И, кроме того, понятно - идея гениальна в своей простоте, и автор вложил в образ Павлика душу и внутренний смысл. Но, возможно, именно поэтому человек, создавший самую культовую сказку того времени, подспудно (или явно) не хотел оставаться анонимом.
Его подпись осталась в самом имени придуманного им Минотавра.
Только один человек на Урале достоин авторского свидетельства на изобретение и синтезацию первого пионера-героя.
Сопоставив все вышепреведённые факты, мы получим искомого гения. Хватит тайн и загадок!
"Малахитовая шкатулка" не дала писателю настоящего самоудовлетворения, возможно, только правительственный идеологический заказ позволил до конца выразить неоднозначность преданности власти рабочих и крестьян Павлику
Бажову.
ОТ ЧЕГО БЕЖИМ?
Куда ни глянь - вся степь представляется, как огромный нескончаемый банный коврик. Только вместо резиновых продолговатых ворсинок, на которые так приятно ступать ногой, вместо них - головы и плечи. Иногда ещё иглы рук вздымаются вверх в нелепых попытках помахать знакомому.
Но даже если узнаешь кого-то в этой толпе, маши - не маши, тебя не заметят. Все головы повёрнуты в одну сторону. Мы все бежим, натыкаясь друг на друга, наступая на пятки бегущим впереди.
Бегство настолько естественно, что мало кто задаётся вопросом: "От чего, собственно, бежим?" Спрашивать у соседей бесполезно. Пару лет назад я был свидетелем эксперимента: откуда-то далеко спереди, назад по рядам передавали вопрос, вот этот самый философский - от чего бежим? Люди поворачивали головы и говорили сзади стоящему: "От чего бежим? Передай по цепочке". Вопрос прошёл где-то справа от меня, я ещё долго оглядывался, слушая, как он затухает за спиной, а после, стараясь рассмотреть у самого горизонта тонкую линию поворачивающихся назад голов.
В наших ближних рядах мы обсуждали возможность позитивного окончания эксперимента. По всем понятиям, так же по цепочке сзади должен был прийти ответ. Но ответа не последовало, наоборот, совсем недавно такой же вопрос-змея прошуршал слева от меня. Я поделился этой новостью с правым соседом, умным стариком в очках. Он в ответ начал строить путаные гипотезы. Я из них понял только несколько: например, что Земля, по которой мы все бежим в одном направлении, имеет форму цилиндра. Мы бежим по этой цилиндрической поверхности в совершенно замкнутом обществе. Вопрос, посланный по цепочке назад, обогнул цилиндрическое мироздание и вернулся к нам спереди. С другой стороны, возможно, мир - это бесконечная равнина, и бегущие впереди, не дождавшись ответа, сделали вторую попытку вопроса.
Пожалуй, это всё. что я запомнил. Когда старый очкарик начал отставать, он всё ещё плодил теории, но я уже не слушал, а задние ряды, наверное, просто думали, что старик выжил из ума.
Я думаю, мысль - От чего бежим? - беспокоит каждого. Главное, чтобы она не стала навязчивой идеей. Ветер однажды донёс до моих ушей фразу: "Если ты хоть раз в день не подумал - От чего бежим? - день прожит зря!". Красивые слова, но не более того.
Не родился ещё тот философ, что сформулирует, от чего, собственно? Ещё есть революционный путь, он красив, но тоже бесполезен. Я и сам в молодости делал попытки бежать в сторону. Но, поступая так, обязательно теряешь попутчиков, иногда набеганных годами. Причём, не просто теряешь, а ещё и отстаёшь от них. Прорываться вбок непросто. Бегущие этого не понимают. Толкотня, ругань, драки - вот и вся награда за поиски смысла бега. А тех, кто пытался бежать назад (назад!) я тоже помню. Они оставались под ногами напирающих задних рядов.
Однажды такой террорист появился далеко передо мной. И трудно описать мои чувства, когда правой ногой я встал на какую-то часть его тела. Я не хочу так! Бег - это здорово, даже если не знаешь, от чего. Не может быть, что он бессмысленен.
Все эти люди вокруг меня не могут бежать от чего-то недостойного и тем более несуществующего! Природа бега гармонична и прекрасна! Однажды мы все поймём от чего бежим! И неважно, откуда придёт ответ - спереди или сзади.
Все эти устремлённые в одном направлении головы перейдут сначала с бега на шаг, и сначала шаг будет быстрый, потом медленный. Страшно об этом думать, но однажды все остановятся. Это звучит как песня, но когда-нибудь это будет, и все встанут и замрут, как вкопанные. Правда, я пока не знаю зачем.
...Дверь в ванную открылась, и на резиновые, мягкие столбики коврика встали по очерёдности правая и левая босые ноги. Резиновый ворс где-то прогнулся, а где-то и вовсе расплющился под весом тела, сконцентрированном в двух небольших плоскостях ступней.
ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ (БОРХЕСУ ТОРЖЕСТВЕННО ПОСВЯЩАЕТСЯ)
Проснувшись утром он ощутил некое подобие радости. Очень давно у него не было воспоминаний о собственных снах. Иногда ему снилась музыка (его музыка), но просыпаясь он не мог вспомнить мелодии. Иногда, открыв глаза, он осознавал, что сюжет только что оконченного сна стоит многих прочитанных книг и просмотренных фильмов, но восстановить линию он не мог. Максимум вспоминались какие-то обрывки, и они уже не казались интересными.
В этот раз всё было чётко и последовательно. Во сне не было ничего фантастического. Ему виделась огромная библиотека. Не та, которую много раз описывал Борхес, и не та, в которую он ходил лет 10-15 назад. В зале стояли длинные стеллажи, точнее витрины. Каждая из них уходила вдаль иногда на десятки, а порой на сотни метров. Такая витрина содержала в себе всего одну книгу. Точнее множество экземпляров одной книги. Слева направо сначала лежал закрытый том, затем открытый на титульном листе, после шли страницы 4-5, затем новый экземпляр открытый на 6-7, и так далее...
Кончалось всё перевёрнутой закрытой книгой.
В этом сне не было ничего от сна. Зато были шорох ботинок уходящих вдаль читателей и тусклое освещение старых обшарпанного дерева витрин. Была даже общая заляпанность стекла. Его несколько возмутило то обстоятельство, что персонал не вытирает витрины, а некоторые читатели касаются остекления руками, оставляя на нём жирные следы.
Этот сон он никому не рассказывал и больше никогда в жизни не был в библиотеке.
ЖИВЫЕ И МЁРТВЫЕ.
Я приехал к своим друзьям в город, где кончилось моё детство. Моё детство кончилось, когда я уехал оттуда. Но только вернувшись, я вспомнил, что там всё по-другому. В городе, где я родился, чистые улицы, но чистота мёртвая. Там
бесплатный общественный транспорт, но лица людей угрюмы даже в полупустых автобусах, где никто не наступает на ноги и можно спокойно сесть на неизрезанное сидение. Отчего эти люди такие? Оттого, отчего сам я сбежал в большой город много лет назад...
Когда-то именно я познакомил друга с его женой (но будущего тогда ещё не было). Она была подругой моей девушки. Та, которую я назвал своей, уже давно замужем не
за мной, и у неё ребёнок не от меня.
"Я! Моё! Меня!" - всё время говорю я и всё чаще ловлю себя на мысли, что моего вокруг меня с каждым мгновением становится всё меньше и меньше. Может, именно так люди и превращаются в ничто. В ничто - именно это я имею в виду, а вовсе не в ничтожество...
Мы с другом на следующий день должны были поехать на дачу. Утром он позвонил мне и спросил, не буду ли я против, если сначала мы сделаем одно дело, которое он с женой всё время откладывал, а откладывать такие дела нехорошо.
Торопиться было некуда, я ответил: "Конечно".
Они подъехали в полдень, я сел на переднее сидение. У меня в ногах стояла здоровая эмалированная кастрюля, судя по запаху уксуса, с шашлыком.
-Куда едем? - спросил я.
-На кладбище, - ответила жена друга, в тоне не было ничего
шутливого.
Друг объяснил мне в дороге, что они очень давно не были на могиле Горохова. Честно говоря, во-первых, Горохова я даже не разу не видел, во-вторых, понятия не имел, что он умер.
Видимо, это произошло не так давно, - думал я. Впрочем, я не видел друга больше полугода. Меня несколько удивляло, что всю дорогу он рассказывал мне анекдоты, но, с другой стороны, это давало мне возможность не скорбеть о почти не знакомом,
то есть совсем не знакомом мне покойнике.
Мы прошли по дорожке мимо множества памятников. Искомая могила оказалась на другом конце кладбища. Уже по пути друг с женой вооружились двумя бутылками пива. Я подумал, что уместнее была бы водка, но они, насколько я знал, почти не пили. Около памятника лежала горсть дешёвых конфет. Друг заметил: видимо, на днях кто-то приходил. Я подумал, что кормить мёртвых конфетами - очень забавный обычай. Мы стояли молча. Не знаю, о чём думали они, а я размышлял, почему на памятнике отсутствует дата смерти. Она, похоже, вообще не подразумевалась, судя по тому, что год рождения был высечен прямо в центре плиты.
-Ну ладно, пойдём, - сказал друг минут через десять, - Кстати, можно и за ним заехать, парень компанейский, правда, напивается быстро, - говоря эти слова, он кивал в сторону овала фотографии на памятнике.
В ответ на эту мрачную довольно шутку я тоже пошутил:
-Ага, только его сначала откопать надо, а потом уже заехать, не будем же его через всё кладбище тащить.
-В смысле? - непонимающе спросил друг. Ни юмора, ни досады за кощунственную, возможно, шутку в его голосе не было. Зато много чего было в моей голове. Я спросил его, мол, может я чего-то не понимаю, обычно памятники ставят на могилы мёртвых. Тут уже его лицо удивилось:
-Зачем мёртвым памятники? Им ни памятники, ни память уже не нужны. Помнить надо живых, - говорил он, как говорят какую-то прописную истину, которая уже давно деформирована в банальность, - Кстати, тут неподалёку и наши могилки, заходи как-нибудь. Вон, через два ряда. У меня и памятник посимпатичнее, из розового такого камня, сразу найдёшь.
И только судорожно оглядевшись по сторонам я осознал, что стою на краю огромного кладбища, где нет памяти ни одному из мёртвых.
...Я познакомился с Гороховым. Особого интереса во мне этот человек не вызвал, но шашлык он готовил замечательно.
НЕ ПРОСНИСЬ КРАСИВЫМ, А...
Я проснулся в достаточно просторной комнате. Мало мебели, много одежды в открытом стенном шкафу. Я - мужчина лет сорока. Не лысый, не толстый. Дышу легко, самочувствие вообще хорошее. В комнате я один. Мемуары стоят на тумбочке возле кровати. Здесь же стопка документов. Зеркало расположено так, что себя я практически не вижу. Что сделать раньше: посмотреться в зеркало или открыть паспорт и взглянуть на фотографию? Выбираю второй лёгкий путь. Вставать из постели ещё не хочется, а протянуть руку не сложно. Итак, в паспорте моя фотография. Я - Сергей Ильич Палкин.
Открываю первую страницу мемуаров. Ну что ж, родился в семье учителей, болел мало, школу закончил с отличием, из университета отчислили за какой-то проступок, в армии не служил, не привлекался. Ну это более-менее, недавно несколько раз подряд я просыпался в тюрьмах. Так, сегодня я не пью, не курю, работаю в банке. Ну это мне знакомо. Не так давно я просыпался заместителем министра финансов Франции. А вот
в России я не был давно, несколько лет.
Сегодня суббота. Надеюсь, у меня всё как у людей. Открываю последнюю исписанную страницу мемуаров. Так и есть - выходной. Вчерашний Палкин оставил небольшую запись. В жизни бухгалтера произошло вчера немного событий. То, что в пятницу его обещали повысить по службе, мне неинтересно. У меня-то выходной. И честолюбие в понедельник будет тешить уже совсем другое сознание.
Так, с женщинами у меня, вероятно, облом. Сам я, бывая женщинами, таких вот Сергеев Ильичей не очень жаловал.
В любом случае этот Палкин, скорее всего, не из тех я, о которых затем ностальгируешь. Мне нравилось быть английской поп-звездой, я с интересом вспоминаю день и вечер (особенно), пробытый шлюхой, кстати, очень дорогой, Палкину такая явно не по карману.
Ну а что запланировал Сергей Ильич на субботу? - ерунда, ерунда, о , в шестнадцать ноль, ноль свидание с Леной (фото и описание прилагается). Ей не больше тридцати. Симпатична, но полновата. Сергей Ильич любит худых, правда, у него женщины настолько редки, что и от Лены этой он почти повизгивает в предвкушении.
Ещё немного почитаю его мемуары. Скукота. Почерк неразборчив и коряв. Хорошо быть малым ребёнком. Читать не умеешь, и твою жизнь тебе рассказывают родители, прочтя её подробности в собственных дневниках. Детство вообще паразитизм, и, просыпаясь матерью или отцом, я покорно рассказываю младенцу, сколько раз вчера он уделал пелёнки и когда он первый раз агукал.
Сергей Ильич, кстати, агукал лет тридцать семь назад. Глядя на его морду, представить трудно, а лезть в первые страницы мемуаров не хочется.
Уже достаточно зная о себе, я пошёл навстречу Лене. Она, наверное, знает себя лучше, женщины всегда дольше и внимательнее читают мемуары (по себе могу судить).Она оказалась совсем не такой, как её описывал Палкин. Сегодняшнему было очевидно, что, в основном, её интересует его оклад.
Но даже этим она интересуется вяло. Деньги-то всё равно будет тратить другая далёкая Елена. В общем, обоим нам было скучно и в разной степени грустно. Вечером я отвёз её домой, не было и речи, чтобы меня пригласили на кофе и т.д. Поехал к себе и сел писать мемуары...
...Комната паршивая - кровать и стол - гостей садить некуда.
Ну и, конечно, опять Россия. Я мужик, видать, бесполезный совсем мужик. Плевать на зеркало и документы, и то и другое, скорее всего, ужасно. А вот мемуары посмотрим. Слава богу воскресенье, можно будет весь день проваляться в кровати.
Во вчерашнем бою меня вполне могли убить. Глупо было бы помереть в теле черномазого революционера. Надеюсь, у этого Русского на сегодня не запланировано самоубийство или дуэль.
Ну ладно, только последнюю страницу мемуаров. Вчерашнее обещание самому себе надо выполнять. Может, тогда кончится депрессия, которой я могу заразить следующих посетителей этого русского. Ладно, читаем: "Суббота! Так давно ждал этого дня. Сегодня в четыре встреча с Леночкой. Весь день только об этом и думаю. Всё прошло замечательно. Она несколько наивна, но я был в ударе! Она внимательно слушала и много смеялась невпопад. Когда мы вечером расставались у её подъезда, я чётко видел, что она хочет оставить меня у себя. Но я не решился даже поцеловать её. Следующее свидание с Леночкой в понедельник после работы", - как я и предполагал, сегодня я проснулся полным кретином. Лена на фото действительно ничего. Первый раз жалею, что проснулся в выходной, понедельник был бы уместнее.
БУКИНИСТ.
Он часто заходил в этот магазин. Буквы, сложенные в вывеске в слово Букинист, обещали что-то по-детски таинственное. Так, в раннем детстве вместе с другом Лёхой Мешковым они забирались на пыльный чердак прабабкиной бани и только издалека смотрели на выглядывающий из пыли округлый предмет. Два мальчишки воображали, что это немецкая военная каска, и, пугаясь своего предположения, не решались подойти ближе и посмотреть. На самом деле, скорее всего, это был просто черпак - круглый, по-ржавому железный и забытый на чердаке полуразвалившейся бани.
Он часто (по крайней мере, по его меркам) заходил в этот магазин и даже купил там несколько книг. Помимо современных ещё свежих комиссионных томов, здесь можно было недорого купить и старые, потрёпанные временем тома. Иногда они стоили гораздо меньше какого-нибудь лощёного справочника по растениеводству издания прошлого десятилетия.
Старые книги стояли на двух нижних полках, тесно прижатые друг к другу. Чаще всего, их корешки уже были реставрационными переплётами, и по ним невозможно было узнать содержание. Тогда ему приходилось присаживаться на корточки и осторожно вытаскивать из немой обоймы том за томом. В основном, это была всякая ерунда, но однажды ему попался первый том Гоголя издания восьмидесятого года прошлого века.
Подобные находки заставляли его снова заходить в Букинист, но ничего интересней того Гоголя не попадалось.
В очередное посещение, присев на корточки перед заветными полками, он увидел очень старую книгу. Она была в совсем уж безобразном состоянии, корешка и обложки не было вообще. Чтобы достать эту рухлядь из общего тесного ряда, ему пришлось постараться. В конце концов, он держал в руках некое издание, не имеющее названия, оглавления, данных об авторе и издательстве.
Полистав пожелтевшие и потрёпанные листы, он без колебания отдал те деньги, что были назначены на бумажном квадратике, наклеенном на последнем листе. Получив книгу, а точнее, её остатки во владение, он аккуратно оторвал белый исчёрканный шариковой ручкой ценник.
Текст излагал некое теософское исследование неизвестного автора. Непонятно было даже, перевод это или оригинал. Язык изложения был сух, и в этой сухости сложен для восприятия, но можно было поверить в то, что всё это не просто выдумка.
Автор безымянной книги сам ссылается на анонимный древний трактат, случайно поправший ему в руки. В нём говорится о некоем пророке, возможно, жившем многие сотни лет назад. Рождение его было предсказано якобы заранее. Прожив не так долго, он собрал небольшую группу учеников и бродил с ними по одной из стран северной Африки, попутно совершая чудеса, исцеления и даже воскрешая мёртвых. То ли сам он провозгласил себя сыном Бога, то ли сделали это его ученики, но шум вокруг имени пророка не нравился местным властям. В древнем трактате приводились короткие выдержки из проповедей того человека (или сына божьего). Якобы они были взяты из чудом сохранившихся записей одного из учеников. Проповеди напоминали постулаты общеизвестных религий, разве что, формулировки были непривычны. Но то, что понятно сегодня, тогда, вероятно, подрывало устои общества и правопорядка. Пророк был схвачен и казнён, чуть позднее изловили и казнили всех до единого его учеников. Рукопись, на которую ссылается трактат, которым пользовался автор купленной в Букинисте книги, вероятно, чудом сохранилась.
Но не вся эта достаточно тривиальная в своих чудесах история поразила нового владельца библиографической редкости. Захлёбываясь в словах, он объяснял специально выбранному для этого объяснения другу:
-Понимаешь, ведь если бы тогда ученики этого пророка спаслись, ну просто предположим такой вариант, его мученическая смерть, и его учение вполне могли бы стать основой какой-то ныне не существующей религии. Ты себе представь, возможно, и наша страна сейчас была бы совсем другой, или её не было бы вообще. Всё могло быть иначе.
Религия, как ничто другое, влияет на историю. Языки, письменность, войны, тот или иной строй человеческой формации... Мы сегодня не в состоянии осознать, в каком мире жили бы мы сейчас, если бы хоть один ученик этого пророка выжил тогда.
На самом деле, нельзя сказать, что специально выбранного друга владельца странной книги поразила несколько натянутая и немного безумная теория, разве что, иногда, проходя мимо старых или выстроенных недавно храмов ортодоксальной религии, он пытался представить себе на каплевидных куполах российских храмов нечто иное взамен блестящих золочёных полумесяцев.