Кит-убийца лежал на животе, удивительно округлый, удивительно спокойный. Под китом был мат, политый чем-то блестящим. Блестело назойливо. По брюху кита елозили галки, пунктиры, спирали. Дудлинг рождался на фоне кита, но явно не для кита. Человек рядом, сдерживая кита, объяснил, что при желании тот скользнёт обратно в воду, в воде привольно. Но кит скользить не торопился - косил оком туда, откуда вырастала аллея мачт. Кит хотел...

 - Рртх, - четвёртый ряд зубов отфильтровал гласные.

 - Ты что-то сказал, - вскинулась женщина (взгляд: остывший, рост: средний, должность: мать, получение субсидий: регулярное, владение голосом: безупречное, владение собой: под вопросом). - Повтори. - У женщины лицо марсианки. От неё пахнет можжевельником. Похоже, снова джин. - Ты про дельфина говоришь. Крупное хищное морское животное, - ножовкой начинает распиливать слова, - называется, ну? Ко-сат-ка. Давай мы с тобой скажем вместе. Как мы скажем. Ко-сат-ка. Не бойся, давай скажем, дядя просто смотрит. Инвалида не видели? - ошпаривает парня через кресло, будто сегодня здесь не паноптикум, где каждый со своим анекдотом природы. - Крупное хищное животное, - озирается в поисках союзника. - Где тебя носит, - передаёт эстафету, когда искомый возникает рядом, всё ещё под благодатью паузы (взгляд: расфокусированный, рост: в пределах нормы, должность: отец). - Опять пытался говорить, но я опять не понимаю, - марсианка оставляет союзника на поле боя, а сама бежит.

 Они оба бегут, пользуясь любым моментом, выламывая из монолита времени эпизодичность секунд. И, растягивая жвачку ночи, фехтуют обвинениями в соседней комнате, она - причёсывая инцестами его родню, он - угрожая ей наркологией. Искры вылетают в окно, оставляя после себя паутину траекторий.

 - А вдруг ты акула, - предполагает союзник (иногда кажется, союзник общий), бродя по кухне в поисках чистой чашки. - Сожри нас однажды, всем полегчает, - руки союзника дрожат. - Мята, пуэр? Точно, не пьёшь, - дрожит ложка, ударяясь о борт керамического ковчега, где эоны прессованных мумий ждут спасительной купели. - Идею выгулял. Эй. Ты ведь понимаешь. Кивни, если да. Хорошо. Допустим, старые дачи. Я отвернулся, ты потерялся, - дрожит чашка, тёмная жидкость льётся на колени союзнику. Наверное, кипяток, однако союзнику плевать. У него лицо астронавта, гибнущего без своей марсианки. - Снова киваешь, - туловище союзника сотрясается. Обычно так сотрясается марсианка перед тем, как её, спелёнатую, увозит бригада медиков. Но почему. Здесь не пахнет можжевельником.

 - Рртх.

 - Радио, - нудит союзник для кого-то в недрах чашки. - Конечно, включим, дорога долгая. Я там кресло переоборудовал, ремень убрал. Хоть раз прокатимся по-человечески, чего всё в прицепе, ты ведь не псина, чтобы в прицепах ездить.

 

 Обрезок вагона выступает из мглы пародией на хижину с "найденной плёнки" и скрывается вновь. Швед топит всякой дрянью, дым едкий.

 - Неделю назад только наши приходили, - бреет подбородок, глядя в зеркало от буханки. Наши - это бомж с соседнего участка, Гита с заправки(любит масалу) и рыбак, кормилец одичавших котов. - Теперь, гляди, из посёлка приходят. Через месяц стадион соберём! Ты практикуйся, не бросай, понял? Остальное - моя забота. Жрец я, в конце концов, или где, - Швед смеётся. - Культ организую - желтуха просядет. "В рынок не вписались", гляди. Да с такой свежатиной нагнём их рынок. В ближайшем будущем, гарантирую.

 - Рртх.

 - Согласен, - почтительно кивает Швед. - Слушай, по-свойски, медведя не ты загрыз с утреца? Рыбак аж штаны стирать бегал к речке. Шучу. Гуляй, варг. Гуляй, вражина, пока молодой.

 

 Лист кровельного железа лязгает. Ещё есть пилы, они визжат. Есть трубы разной высоты, они гудят. Гневно и густо, на зависть органу Сан Джованни Евангелиста. Есть брошенные среди кирпичей предметы: бочка, канистра, цепи, банка из-под тоника. Банка - самый ценный предмет. Смятая в ладони, она создаёт звук, честнее которого лишь вопль младенца, а среди тел, в экстазе содрогающихся под волнами эбенденд-месс, скоро окажутся союзник и марсианка, поэтому инструмент следует опробовать.

 Но вот досада: после теста бомж двинул кони, рыбак вторые сутки выкашливает морских звёзд, Гита вплетает их в волосы ещё мокрыми, Швед чертит на снегу странные штуки, в штуках селятся боги его предков, и смысла в этом нет никакого.