Тарен - таблетированный препарат (антидот), разработанный в начале 60-х годов. До конца 90-х входил в обязательный комплект средств гражданской обороны, в составе индивидуальной аптечки АИ-1 и АИ-2. Препарат в табл.упаковке ном.6 предназначался для защиты от поражения боевыми отравляющими газами (Зарин, Зоман). Аптечками АИ-1 и АИ-2 в достаточных количествах были укомплектованы: все войсковые подразделения; стратегические объекты страны; места массового скопления населения; крупные образовательные учреждения, здания, сооружения; а так же пассажирский и торговый морской транспорт.
Мидриаз и экзофтальм - ..."выпученные и абсолютно тупые глаза".
У войны - не детское лицо! И тезис этот, судя по всему, принадлежит военным химикам. И сформулировали они этот тезис, вероятно, тотчас же, после массовых клинических испытаний Тарена на добровольцах...
В период "холодной войны" наша страна представляла собой не что иное, как единый и нерушимый, циклопический объект гражданской обороны. Химики трудились вовсю, и на странные побочные эффекты спасительного средства, крайне необходимого воинственной родине, просто не хватало времени.
О, Белладонна ... обыкновенная!
- "Ну какой там, к черту, мидриаз и экзофтальм" - твердили военные. -
- "Сдавайте препарат в серию! Партия требует! Немедленно!" И ученые сдали. Оптом... Вместе, с мощнейшим сопутствующим галлюцинозом и подленькими иллюзиями. Понятие - аптечка индивидуальная, само собой предполагало, что постижение глубин таинственных побочных эффектов не обойдет никого. Все постигнут их нюансы индивидуально, включая хирургов, руководителей Ген. штаба, и заряжающих орудийного расчета. Услышал, к примеру, заряжающий на перекуре свист падающей, трехтонной бомбы, увидел облако рассеявшегося газа, и потянул нервно ноздрями: - ...газ!
Да, - тут же откликнулась оперативная память, но какой, из четырнадцати возможных? Еще раз нюхнул мелкодисперсную хмарь старшина, покатал языком во рту и воскликнул: - "Дак це же запах свiжоскошеной трави!" И помчался предупредить расчет о Зомановой атаке... Бойцы, понятное дело, не стали дожидаться зловещей симптоматики поражения органов и систем, и, согласно инструкции, дружно приняли антидот... Прошло двадцать минут нервного ожидания...
- "Заряжай!!" - вдруг истошно завопил молоденький лейтенант из Таганрога. Расчет, понятное дело, мгновенно среагировал, и... пошла жара!... Мидриаз, зкзофтальм, делирий, и снова - "...Заряжай!!"
И все в таком же духе пять часов к ряду, пока не кончились снаряды, а командира не отпустило.
Но картинка эта так, к примеру. У военных и не такое бывало - тяготы, известное дело. А вот мирное население "в местах их массового скопления" искренне жаль! Ведь не ведают, что творят...
...Юра проснулся в то, уже далекое июньское утро, раньше обычного. Он выглядел взволнованным. Именно сегодня в его гормонально насыщенной юношеской жизни, были контурно обозначены радикальные перемены.
День, судя по всему, обещал быть безоблачным и жарким для начала приморского лета. Юра длинно, с удовольствием потянулся, резким, пружинящим движением вскочил, и подошел к окну. Он бегло оценил обстановку - все шло как надо: по заливу бежала мелкая рябь утреннего, северо-западного бриза, а безоблачное небо в вершинах предгорий Сихотэ-Алиня выглядело убедительно и многообещающе.
Предпринимать что- либо, меняя свою жизнь к лучшему, было еще рановато, но думать "о Ней" - чрезвычайно приятно.
Первое, что подумалось Юре, соткалось из ярких, совершенно разрозненных фрагментов: взметнувшегося края форменной, плиссированной юбки; из пластмассовой заколки типа "банан"; румяной от мороза, ядреной девичьей щеки, и умопомрачительного запаха темных, распущенных волос. В сознании всплыли обрывки фраз, произнесенные ее негромким, очаровательным голосом с изюминкой легкой насмешки.
Юра постучал костяшкой пальца по стеклу окна, сгоняя докучливых голубей с кронштейна для сушки белья, улыбнулся, и вывел пальцем на стекле сложную, волнистую линию. В невидимых изгибах линии, вероятно, таился какой-то сокровенный, ему одному ведомый смысл.
Юра сделал шаг назад, словно хотел добавить что-либо в свою картину-невидимку, но, затем, передумал. Он постоял с минуту, упершись взглядом в залитый утренним солнцем горизонт, и прошептал тихонько:
- Марина....
...Они познакомились на новогоднем вечере в школе, полгода года назад. Юра еще не догадывался, что не пройдет и двух месяцев, как его неокрепшую, подростковую душу плотно накроют неведомые флюиды, исходящие от этой изящной и кокетливой девушки. Знакомство было кратким - всего один танец, но что-то совпало в эти пять минут так, словно они сплелись хвостами.
А еще, однажды, Юре показалось, будто "Она", проходя мимо, и прикрыв лицо пушистым меховым воротником, украдкой взглянула прямо на него. Это воспоминание Юра мусолил весь остаток дня, и даже отходя ко сну, уверял себя: "- Никаких сомнений быть не может! Именно на меня Она и посмотрела!"
Юра не выстраивал логических цепочек. Обстоятельство, что она смотрела именно на него было и альфой, и омегой. Шутка ли - посмотрела! - думалось Юре. Это значит то ..., что значит все!
Так проходил день за днем, до той поры, пока какой-то мальчишка из параллельного класса Марины не указал Юре на ее окно. Оказалось, что по счастливой случайности, это окно расположено напротив окна кухни Юриной квартиры, на расстоянии не более ста метров. К окну прилагался приличный балкон...
Не прошло и трех дней, как Юра выменял на японские рыболовные крючки у своего соседа довольно приличный судовой бинокль. Теперь, о своей избраннице он знал все, или почти все. Он в деталях изучил как выглядит ее любимый домашний халат, как долго она расчесывает волосы после мытья, из чего сделаны ее шторы, и сколько лампочек у ее люстры.
Жизнь Юры приобрела осмысленность в самом искушенном понимании этого слова. Основной смысл заключался в том, чтобы поскорей добраться домой, налить чаю, вытащить бинокль, и погрузиться в безмолвное созерцание.
Но, конец мая случайно обнаружил неподалеку от светлых Юриных созерцаний некого свидетеля. Им оказался "Лысый" - рано повзрослевший юноша с признаками мочекислого диатеза и задатками заправского "Мачо".
Случилось так, что однажды в гостях у Юры, Лысый заметил неприбранный бинокль. И стоило хозяину выйти на минутку из кухни, как Лысый уже смотрел в бинокль сквозь оконное стекло и ехидно улыбался: - Ты че, Юрка, Маринку пасешь, что ли?
- Никого я не пасу ... - осердясь произнес Юра, и вырвал из рук Лысого окаянный бинокль.
- Да ладно ... - хитро подмигнул Лысый, - мне-то можно... И давно это у вас? Заканчивая фразу приятель красноречиво дернул подбородком в сторону окна.
На балконе, более чем некстати, Юра увидел силуэт Марины, развешивающей выстиранное белье.
- А ты ее откуда знаешь? - смущенно произнес он.
- Да мы, полжизни прожили с ней в одном подъезде в старом доме - ответил Лысый, - неужели, я тебе не рассказывал?!
- Нет, - грустно обронил Юра, и отвернулся.
- Ну, раз не рассказывал, - попытался ободрить приунывшего приятеля Лысый, - тогда ты рассказывай. Он по-дружески обнял Юру за плечи, и чуть встряхнул, стараясь заглянуть в глаза...
...Час спустя, блестящий план молниеносного, "случайного" знакомства был готов. Все организационные моменты Лысый, естественно, брал на себя. Юре оставалось надеть свои лучшие плавки и оказаться, "совершенно случайно", в небольшой бухте, отмеченной на карте плана крестом.
На бухте, как ключевой точке повествования, следует остановиться более детально.
Она располагалась на окраине города, в той его части, где товарным вагонам подвижного состава следовало интенсивно маневрировать. Основным застрельщиком такой круглосуточной оптимизации грузопотока, был неугомонный электровоз, ежеминутно наполнявший акваторию бухты скрежетом, лязгом и дребезжанием всего, что было плохо прикручено. Купальщики, с годами, забили на этот грохот огромный иммунитет, но вот жильцам пятиэтажек, отстроенных непосредственно над бухтой, по ночам приходилось туго.
Кроме роли сортировочной станции для подвижного состава, бухта исполняла еще ряд стратегически важных для страны функций: была кладбищем всевозможного военно-морского металлолома, и временным хранилищем строительного железобетона. В берега бухты надежно вросли остовы военных кораблей с доблестной довоенной историей, а изящным багетом простенького постиндустриального пейзажа служили двухэтажные, самодельные гаражи-сараи, сконцентрированные по бокам бухты, прямо у кромки воды. В них местные моряки-алконавты хранили свои лодки - верный способ поймать пару камбал и заработать "на похмелиться".
Но, справедливости ради, надо отметить: - иному сердцу, милее этого места не было на свете...
... Юра долго выбирал, какие плавки ему надеть, подровнял миниатюрными ножницами виски, ногти, и даже прошелся безопасной бритвой по остро торчащему кадыку. К двенадцати часам все было готово, и он, необычайно взволнованный, отправился вниз к морю.
Солнце в полдень уже набрало силу. От прогретых крыш деревянных гаражей начал исходить обожаемый Юрой запах старых досок и корабельной краски. На свободном от гаражной застройки и ржавого судового металлолома гальчатом пляже бухты было многолюдно, и свободно присесть толком некуда. На это предусмотрительный Лысый и сделал основной расчет: - "будет погода", - рассудительно излагал он несколькими днями раньше, - "и никуда они не денутся, когда я приглашу их к нам, на крышу".
(Когда Лысый говорил "они", он, скорее всего, имел в виду Маринину подругу, с которой та никогда не расставалась).
Итак, к плану. Юра подошел к исходной точке, в которой должен был изобразить радость встречи приятеля, и увидел одиноко торчащую фигуру Лысого: - девушек на крыше не было. Лысый тоже заметил Юру, и сделал красноречивый жест рукой, поясняющий: - вали, мол, к мужикам на соседние гаражи...- все в процессе...
Юра пошел, встретил знакомых, и даже попытался разговориться, но сердце предательски набирало темп, словно ему предстояло выдержать важнейший экзамен его жизни.
Пытаясь отвлечься и как-то успокоить себя, Юра решил предложить небольшой, малознакомой компании свое излюбленное пари. Это был прыжок с крыши гаража в воду, где на глубине не более метра опасно отсвечивали округлые бока обросших травой камней. Условием пари была трехлитровая банка пива, тащиться за которой в магазин приходилось метров за семьсот, в крутую гору. Юра исполнял этот трюк вот уже второй год по двум причинам: а) когда хотелось пива, б) когда требовалось самоутвердиться.
Ударили по рукам. Юра слегка размялся и немного потянул время, нагнетая пыль в глаза заинтересованной публике. Затем он сильно оттолкнулся ногами от края гаража и, долетев до самой воды, привычно сложился из плоскости в равнобедренный треугольник...
Пари было выиграно. Юра вылез из воды невредимым, и завалился на крышу рядом с мужиками, потирая отбитый о воду живот. Оставалось пиво...
Делегатом от проигравших, к Юре подсел "приличный с виду" мужик.
- Слушай, Юр, - начал он издалека, - ну ты.. удивил! Я ни за какие бы деньги не полез... Молодец! Я вот что подумал, ты Тарен когда-нибудь пробовал?
- Нет. - доверчиво ответил Юра - А че за Тарен?
- Ну ты даешь! Слыш, Сань? - обратился он к кому-то из своего круга - парнишка и не в курсе че почем.
Мужики коротко хохотнули.
- Так ты просвети парня.. - сказал тот, кого назвали Саней, и начал сдавать в секу.
- Так я че предлагаю?! - продолжил парламентер. - Мы здесь с мужиками ПСН десятиместный разбирали - порвало его сильно лодочным мотором. Ну а там - такой ценный подгон. Сегодня его днем с огнем...
- Так, а чем же он знаменит, Тарен этот? - перебил мужика Юра.
- Тарен, это одна из самых продвинутых "оттяжек", знаешь.., когда стоишь, к примеру, перед дулом автомата и можешь спокойно затушить о него бычок. Мозг расслабляется, а тело летает... А тяга... - кажется, можешь сделать все, о чем только мечтал!
- А кто уже пробовал?
- Да все - мужик сделал рукой неопределенный жест в сторону компании, - я, Сашка, Витек... Я и сейчас немного в теме... Мужик хитро подмигнул Юре и полез в карман потертой спецовки...
... Юра недоверчиво принял из рук мужика оранжевый пластмассовый пенал "типа портсигар", и осторожно его открыл. Среди странных, полупрозрачных мини-контейнеров, заполненных таблетками, он нашел вкладыш инструкции, где черным по белому было написано:
"Средство при отравлении ФОВ, гнездо 2. пенал красного цвета. Принимать по 1-й табл. по сигналу гражданской обороны. При нарастании признаков отравления принять еще одну таблетку..."
- А причем здесь гражданская оборона, и отравления? - удивленно спросил Юра.
- Да не парься ты... Все как раз и сделано для того, чтобы спасти человека от ужаса войны. Чтобы влиться в нее на полом расслабоне. Принял таблетку, и стал.... Чингачгуком - спокойным как танк, и смелым как тигр! Ты хоть видел, кто подписал? - и мужик тыкнул пальцем в заголовок инструкции.
Действительно, в шапке инструкции было следующее:
"Утверждаю"
Начальник управления по внедрению
новых лекарственных средств и
медицинской техники Минздрава СССР
Э.А. Бабаян
6 апреля 1976 г.
...А ведь не тыкни тогда мужик пальцем в эти магические фразы - "... начальник ..., Минздрава... новых лекарственных средств..", и все, возможно, было бы иначе... Как знать? Вспоминал ли Юра об этих минутах, заполненных тогда, на крыше, кратким диалогом искушения со здравым смыслом? - Конечно, вспоминал! Жалел ли он о содеянном по прошествии долгих лет? - у Юры, до сих пор на этот счет нет определенного ответа....
...Но в те роковые минуты суть ситуации стала предельно ясна: - перед ним лекарство, утвержденное авторитетным органом. Это раз!
Препарат, который ему предлагается вместо пива, решает если не все, то основные Юрины проблемы: безо всякого характерного запаха алкоголя (который не приветствуется девушками!) позволит снять избыточные зажимы. Это два!
И принимать препарат они с мужиком будут вместе - это три! Без соблюдения последнего условия Юра нырять в неизведанное отказался. Обсудили... Мужик согласился.
Когда таблетка из оранжевого пенала оказалась у Юры в руке, ее странная, несколько размягченная консистенция заставила Юру на мгновение усомниться в выборе средства "против зажимов", но мужик его тут же успокоил, проглотив свою первым. Юра, вслед за ним, съел и свою таблетку - отступать было уже некуда. На аргумент мужика о том, что таблетки, мол, отсырели при хранении, поэтому он и ест вторую, Юра отреагировал типично - решил уровнять шансы...
Юра посидел немного вместе с мужиками. Прислушиваясь к своим ощущениям он, время от времени, поглядывал в сторону крыши, на которой сидел Лысый.
Ждать пришлось недолго. Лысый на несколько минут исчез, а когда Юра вновь взглянул в его сторону - девушки уже устраивались, расстилая яркое пляжное покрывало...
Что-то внутри Юры дрогнуло, затем подпрыгнуло снизу живота в верхнюю часть груди, и отозвалось звонким, учащенным стуком в сердце. И действительно, он почувствовал легкий подъем настроения, и приятные, растекающиеся по телу волны совершенно нового, неизведанного ощущения. Хотелось действовать, тотчас же!
Юра заерзал. Он попросил у мужиков воды, и жадными глотками утолил внезапную жажду.
... Солнце палило неимоверно. Юра посмотрел в безоблачное небо и чутьем аборигена определил, что такая жаркая погода продержится еще несколько дней.
Он встал с настила крыши и, повернувшись к солнечным лучам, изобразил полнейшее равнодушие к суете на соседнем гараже.
... Его позвали: - Юрка - кричал с крыши Лысый - иди к нам, че ты там паришься?!
Юра, как и полагалось, сделал крайне удивленный вид, будто увидел Лысого и компанию посреди безбрежной Сахары. Он неспешно поднял свои вещи, и расслабленной походкой отправился к девушкам...
Девушки кивнули и вежливо улыбнулись сквозь стекла солнцезащитных очков.
- А мы знакомы... - ответил на приветствие Юра, выразительно, как ему показалось, посмотрев на Марину и ее спутницу...
(Здесь следует заметить, что девушки, в ответ на "выразительный" Юрин взгляд, отреагировали как-то странно, и, что хуже всего, одновременно).
Юра присел на небольшую, самодельную циновку Лысого, зачем-то закурил, и уставился в пол-крышу прямо перед собой. В эти мгновения он уже не продолжал прислушиваться к своим новым ощущениям. Он заполнился ими до краев.
Иными словами, он весьма реалистично ощутил, как в пересохшем рту что-то застряло. Вернее, "оно" - довольно крупное по размерам - прилипло к внутренней поверхности щеки. Юра попробовал избавиться от инородного тела языком - не получилось. Тогда, отвернувшись от компании, он засунул в рот указательный палец и попытался с его помощью детально изучить ситуацию... Девочки начали перешептываться и заинтересованно поглядывать в сторону Юры.
- Что с тобой, Юр? - подвинувшись поближе к уху приятеля, тихонько поинтересовался Лысый. Юра вытащил совершенно сухой палец изо рта, внимательно осмотрел его и медленно перевел взгляд на Лысого....
- У.....у! - сочувственно протянул Лысый, и замолчал...
Лысый встал, и выдал им устные инструкции по безопасному спуску к воде.
Когда он снова присел на циновку и попытался продублировать свой вопрос, это оказалось не просто - Юра "был уже не один":
вокруг него собрались несколько близких знакомых. Все были одеты, и, что самое неприятное - застыли над Юрой в позе явного превосходства со скрещенными на груди руками. Когда Юра пытался поднять на них свой деформированный экзофтальмом взгляд, они скорбно покачивали головами, сокрушенно цокали языками и давали дурацкие советы... Но советы были уже не нужны - Юра начал понимать все сам! И когда Лысый мягко тронул его за плечо, несчастный смог лишь трагически вымолвить начисто пересохшими губами:
- Оставь меня!..
..Лысый не успокаивался. Словно демон, он навис над своей жертвой и явно издевался. Сквозь гротеск деформированной реальности, и гул осуждения скорбных лиц в пиджаках, все что мог разобрать Юра со стороны Лысого состояло из столь же отвратительного: - Ты че, обалдел? Кто же жрет че-попало, на такой жаре?!
...В итоге, Лысый "плюнул", и, пустив все на самотек, отправился купаться...
..Юра изо всех сил старался остановить поток гнусных галлюцинаций. Он даже сцепил пальцы рук, помогая своему мозгу навести порядок в миниатюрном пространстве бесчисленных нервных ганглиев. Увы, мозг откликнулся лишь очередным накатом самых изысканных гадостей: люди приходили... стояли на незначительном отдалении, выразительно цокали языками и качали головой... Затем уходили. Много курили.
Девочки вернулись, и, смеясь о чем-то своем, растирали восхитительные формы полотенцами. Чтобы не привлекать излишнего внимания, Юра решил отвернуться от аудитории, свесить с крыши ноги и, непринужденно болтая ими в воздухе, исполнить что-то вроде "задумчивой романтической отстраненности".
За спиной он слышал обрывки девичьего щебетания о простых радостях: "...вода холодная..., жарко.., а этот, на лодке, чуть нас не переехал..." Лысый скабрезничал. Девчонки смеялись. Жизнь вокруг била ключом, и Юра вдруг ощутил, как легкий порыв ветерка донес до его обостренного обоняния запах влажных девичьих волос, крема и еще чего-то ... потрясающего.
Ему очень хотелось обернуться, чтобы зафиксировать в памяти сладостные минуты восхищения объектом своего поклонения, скользнуть взглядом по Ее купальнику, чтобы продолжать рисовать на стекле... Увы! Не получилось... - его начало "бомбить".
Возможно, это и не совсем адекватная идиома, в отношении оценки симптоматики отравлений, но создавалось ощущение, что после каждого "взрыва бомбы" внутри, Юра физически оказывался в несколько невыгодном положении по отношению к северному полюсу. Он стал нервно ерзать по краю крыши и через несколько минут, тихонечко перевернувшись на живот, сполз с ее края вниз, повиснув на руках. До деревянного настила лодочного слипа оставалось каких-то двадцать сантиметров. Юра отпустил руки...
....Кто видел в тот день худощавую фигуру подростка в плавках, пробиравшегося сквозь лязгающие и скрипящие вагоны куда то в сторону материковой части, вряд ли бы понял, что творилось в эти безразмерные часы в его душе. Что на самом деле заставило его начать движение прочь от береговой черты, периодически приседая и прижимая ладонь ко лбу, похоже, так и останется загадкой.
Но всему бывает предел. И Юра нашел-таки свой заброшенный трехтонный контейнер на самой окраине бухты, куда отголоски электровозного лязганья доносились лишь издалека. Он смог избавиться от навязчивого, палящего зноя и постоянной необходимости сосредотачиваться на "многочисленных препятствиях", возникавших на его долгом пути. В чреве контейнера он обрел покой, относительную тишину и такую же относительную темноту. Юра, забился в наиболее темный угол, сцепил пальцы рук, напрягая то немногое здравое, что оставалось глубоко внутри, и начал считать...- до сорока. И повторял он этот, казалось бы бессмысленный прием до тех пор, пока в окнах далеких пятиэтажек не зажглись огни, а вечерний бриз стал тихонько нашептывать ему: - "...пора, мой друг, уже можно!"