Нагайчук Вадим Георгиевич : другие произведения.

Бог устал нас любить...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Никогда не любил пафос: джентльменов, скрывающих за фраками и состоянием отсутствие каких-либо идей, и дам, скрывающих за вымеренным под линеечку декольте отсутствие груди... простите, я хотел сказать "живости". Даже будучи ещё бедным человеком, обитавшим в пригороде и встающим в пять утра, чтобы успеть на электричку, я уже знал, что когда-то мне придётся вставать в одиннадцать утра, выпивать бокал шампанского, завтракать в кафе с видом на Монмартр, чтобы хоть как-то убить время до вечернего приёма... и тогда эта мысль уже призывала меня остановиться и вернуться под одеяло, чтобы не успеть на электричку с рукописью никому не нужного романа... А вечером на той же станции я покупал чернила, я писал исключительно чернилами, скрывая за снобизмом отсутствие денег на печатную машинку. Все называли меня графоманом, а я лишь радовался за наших людей, что они, наконец, выучили хоть одно умное слово. И вот теперь я выхожу из такси и ступаю подошвой лакированного башмака на мокрую после дождя мостовую, навстречу мне бежит швейцар, улыбаясь всеми своими зубами, которых у него, кажется, на порядок больше, нежели 32. Какие-то девчонки-подростки, проходящие по улице, с интересом смотрят на меня, на мой дорогой плащ, на нестарое лицо с уставшими глазами, а я даже не изображаю в ответ улыбки - проблема отсутствия женского внимания сменилась у меня проблемой его повышенного присутствия...
   Хозяин, завидев меня издалека, бросает гостей у барной стойки и кидается пожимать мне руку, заменяя своим рукопожатием неприличное в подобном обществе объятие. Я стараюсь припомнить его имя, что у меня не получается - раньше я называл в подобных случаях людей "Извините", ныне я просто молчу. Он с восторгом воспевает то, что я нашёл в своём плотном графике (ещё бы: дом-кафе-приём-дом) время и смог приехать к нему. Он ещё ни разу не назвал меня по имени - неужто тоже забыл? Если так, то плохо. Надо бы подарить ему книжечку с автографом, пусть покажет внукам. Или ему ещё рано иметь внуков? Я внимательно всмотрелся в его морщины. Определённо рано...
   Меня окликнули с другого конца зала. Небось такой же, как и я - посетитель всех этих мероприятий. Сделаю вид, что не слышал. Надоело. Ещё один круг по залу, ещё десять улыбок, может, одна даже искренняя, и я удаляюсь до конца вечера к барной стойке...
   Знакомый уже бармен наливает мне привычный двойной виски. Жидкость обжигает мне горло и постепенно растекается по телу, заставляя каждую клеточку ощущать тепло, чудным образом смешанное с полной апатией.
   - А последняя книга удачна. Чертовски удачна! - начинает беседу севший рядом со мной человек, кажется, из той редакции, что когда-то отказалась меня печатать и теперь кусает локти.
   - Выпьем? - да, у меня с такими людьми разговор короткий, их роль в своей жизни я уже определил.
   - Почему бы и нет? - отвечает сидящий рядом после показательного обдумывания, - Виски?
   - Двойной, - киваю я.
   - Так вот, к разговору о книге. Вам не кажется, что было немного жестоко убить любимую главного героя? Читатель ведь хочет более приятных эмоций. Почему бы не закончить свадьбой?
   Скучно, Господи, как скучно...
   - Я - пессимист.
   - Вам ведь нужна выручка от ваших книг.
   - Спасибо, на материальное положение не жалуюсь.
   - Денег не бывает много... - мой собеседник делает последнюю попытку.
   - Бывает, - жму я плечами.
   - Ваше здоровье, - он поднимает свой бокал, залпом пьёт и уходит в другой конец зала.
   - Ваши болезни, - я выпиваю виски, с улыбкой глядя ему вслед.
   - О чём он вам рассказывал, эта старая пародия на буржуа?
   Я поворачиваю голову. Рядом сидит молодая девушка в белом платье. Она улыбается, но улыбка её грустна, также как и глаза, в которых, кажется, отображена вековая мудрость. Всё в её внешности выглядит уставшим. Уставшая молодость... Куда мы катимся?
   - Выпить ему хотелось, а товарищей он своих где-то потерял...
   - Я думала, он Вам, как и мне, предлагал написать книгу, обещал позаботиться о дальнейшей судьбе, говорил, что молодым авторам сейчас самое время писать...
   - Нет, такие весомые предложения он делал только Вам, - отвечаю я, отмечая про себя два факта: 1) она не знает, кто я. 2) старый прохиндей умело использует своё положение.
   - Как будто по моему лицу не видно, что я в своей жизни писала лишь сочинения на тему "Как я провела свои летние каникулы?".
   - Позвольте, а что Вы делаете на литературной вечеринке? - мне и вправду стало интересно, в моей душе появилась надежда, что здесь есть хоть один нормальный человек.
   - Сижу у барной стойки.
   - Неужели нет более достойных мест для этого?
   - Неужели нет более достойных тем, нежели женский алкоголизм в светском обществе?
   - Есть, - жму я плечами, - поехали ко мне. С меня завтрак.
   Я обворожительно улыбаюсь.
   - Хам! - она встаёт и быстрыми шагами уходит в неизвестном направлении.
   Скучно, Господи, как скучно...
  
   Струя холодной воды резко ударила мне в спину, превратившись в обволакивающий поток. Очередной бездарный ничем не запомнившийся вечер, подумал я. Теперь часов до пяти утра мне предстоит писать очередной роман, конечно же, про это чёртово высшее общество... Чтобы заставить всех этих посетителей приёмов чувствовать себя прототипами героев моих книжек... Чтобы мне не упасть с той веточки, что я занимаю в Свете. Но я уже давно ничего не пишу. Уже около года отшучиваюсь тем, что творю книгу всей моей жизни. А между тем жизнь утратила всякий смысл.
   Наверное, будь моя жизнь моим очередным романом, я бы заставил своего героя влюбиться. И сейчас я бы стоял под этим самым душем и с улыбкой вспоминал о той, единственной, с которой я ещё не знаком, но которую уже люблю. В таких случаях герою достаточно одного взгляда.
   Возьмём, к примеру, ту девушку в светлом платье, которую я спугнул своим жутким хамством. Всё в её облике можно передать одним словом: Светлая. Глаза подобны... Чему могут быть подобны глаза? Горной речке в часы рассвета? Пошло. Блику солнца на гладкой поверхности стеклобетонного небоскрёба? Слишком реалистично. Разнообразные фиалки оставим Петрарке. Глаза её подобны небу, по которому быстро бежит маленькое белое-белое облако. Это облако можно не заметить, но не почувствовать его нельзя. Её длинные русые волосы не собраны ни в какое подобие причёски, они просто падают вниз таким образом, что ты ужасаешься при мысли о том, что их можно было бы скрепить тонной невидимок и заставить лежать покорной шапочкой с претензией на haute couture. Её лицо не похоже на те круглые лица, которые воспевали русские классики, оно приятной овальной формы, и с него не сходит грустная улыбка. Во всём её облике присутствует эта непонятная светлая грусть, в каждом жесте, движении губ, взгляде. Тебе начинает казаться, что она знает всё, и от этого ей уже бессмысленно жить в этом мире. Эта светлая грусть как будто говорит о том, что она уже умерла... или она единственная живая.
   В общем, хватит, хочу спать. При всём желании не смогу развить в себе романтика. Потому что это со мной уже было...
   Едва моя голова коснулась подушки, Морфей коснулся моих мозгов, и моя душа отправилась путешествовать по моей юности, заставляя даже оставшееся на месте тело содрогаться при взгляде на некие подробности той жизни...
   Я никогда не запоминал свои сны. Сегодняшние не стали исключением. Я помнил лишь некоторые яркие образы да мои соображения по этому поводу. Учёные говорят, что это такая фаза сна - когда твои сновидения кажутся тебе собственными неоконченными мыслями. Помнил точно с утра я одно - мне снилась Настя, наверное, потому я так содрогался, потому я проснулся в холодном поту и без единого следа похмелья ни в душе, ни на лице, что, учитывая вчерашние похождения, было порядком странно.
Я вскочил с кровати и, заметив только, что моя всегдашняя апатия куда-то исчезла, побежал варить кофе.
Настя была моей первой и, скорее всего, единственной настоящей любовью. После всего, что между нами произошло, я, наконец, понял, что вдалбливание нам с детства в голову истины о том, что семья - главное в жизни, есть не что иное, как решение государством проблемы демографического кризиса, который нависает над нашими людьми тучей со времён распада СССР (естественно, там ведь были республики, где люди от нечего делать только тем и занимались, что продолжением рода). На самом деле любовь - это миф, который, к тому же, убивает просто своим существованием около миллиона зайцев. Впрочем, главная цель, наверное, взросление человека, переход его от стадии ребёнка, верящего в сказки, к стадии взрослого, верящего, что только за деньги можно купить сказку. А если ты покупаешь сказку за деньги, то это вовсе не сказка... но, тем не менее, доморощенные золушки ждут своих принцев, а каждый мужчина мечтает оказаться принцем, чтоб влюбить в себя как можно больше золушек.
Моя история с Настей слишком банальна, чтоб я её рассказывал. Благо в наше время достаточно авторов, что каждый год выпускают тонны макулатуры на тему любви в пригороде. Цивилизация была далеко, потому каждый шаг в наших отношениях был пародией на очередной фильм, показываемый в те годы на широком, сделанном из парусины и простыни экране нашего кинотеатра под открытым небом. Фильмы, как я понял позже, немногим отличались друг от друга, но в нашей одинаково-тянущейся жизни каждый из них был ярким и неповторимым событием. Мы жили тогда, обвиняя каждого, кто вышел на улицу, одевшись не по моде, в безвкусии, даже не подозревая, что наша мода отстала от города лет на 10-15. Мы жили тогда, думая, что вскоре все покинем этот чёртов пригород и будем жить в столице. Лишь я уже тогда не хотел этого. Понимал, что это только другая крайность: что нищета, что богатство ведут к глубокому личному психологическому несчастью человека. Человек может быть счастлив только тогда, когда окунается во что-то новое. Первый раз в первый класс, первый табель, первый детский лагерь, первая любовь, первая сигарета, первая бутылка пива, первый секс, первая работа, первая жена, первый ребёнок... а дальше это всё повторяется, пересекаясь друг с другом, и ты понимаешь, что ты просто пытаешься вернуться к настоящим чувствам и ощущениям методом воссоздания той атмосферы. Ты начинаешь встречаться с одноклассниками, которых ты когда-то терпеть не мог, а теперь ведь это ностальгия. На самом ведь деле ты просто пытаешься скрыть, что твоя жизнь не сложилась. А у кого она сложилась? Кто в этом мире счастлив? Только те, у кого что-то начинается...
   Настя погибла. Бросила меня, заставив меня уехать из родного города в совершенно другую часть страны, а через два года попала под поезд. Говорили, что бросилась, сожалея о чём-то сделанном в прошлом. Только я хорошо знаю почему: была пьяна и споткнулась. Наверное, именно этот момент сделал меня циником, вовсе не разочарование в любви, а её смерть. Когда погибают твои сверстники, погибают по собственной глупости, сверстники, которые раньше значили для тебя больше всего остального мира, ты понимаешь, что жизнь как-то утратила последний смысл. Что она была всем, чем ты жил, даже вдали от неё. Что ты прикрывал ею отсутствие смысла, а прикрываться - удел слабых. С тех пор я и начал бороться с жизненными правилами, в итоге поняв, что борьба эта выгодна всем вокруг до определённого момента, а дальше тебя не пустят, закрыв в душном зале, где проходит очередной приём...
   Вдруг я услышал звук поворачивающегося в двери ключа. Кто? Ключ был только у меня, а я, как мне казалось, сидел за столом и пил кофе, рассуждая о своей юности. Я вышел в коридор, искренне ожидая увидеть двойника. Но в проёме стояли два человека в масках с автоматами на перевес. Я улыбнулся им, окончательно убедившись, что всё ещё сплю, развалив своё пьяное тело на огромной двуспальной кровати. Я показал на свою чашку и вопросительно посмотрел на своих гостей. Они переглянулись, один из них пожал плечами, и второй сделал несколько неуловимых для моих глаз движений и оказался прямо близ меня. Удар. И темнота. Я или больше заснул, или проснулся и не мог открыть глаза, но вскоре исчезла даже темнота, то, казалось, бы единственное, что гарантировано нам всем от рождения, какими бы калеками мы ни стали.
   Очнулся я к небольшой комнате от запаха нашатыря. Я сидел на железном стуле, а руки мои болтались сзади скованные наручниками. Голова сильно гудела, и казалось, что удар был буквально минуту назад, хотя прошло, наверное, уже достаточно времени.
   - Доброе утро, господин Казанцев. Мы решились разбудить вас ровно в одиннадцать утра, ибо по нашей информации раньше вы не встаёте в принципе. Хотя наши работники застали вас бодрствующим около семи. Сразу хочу извиниться за их грубость, это вынужденная мера. В знак нашего уважения вас сейчас проведут на завтрак, где вы и сможете поговорить с господином, что вами заинтересовался.
   Вовремя этого непродолжительного монолога я пытался найти источник звука, но безуспешно. Казалось, что голос раздаётся из каждого угла, с пола, с потолка и от стен. Эффектно. Впрочем, как и всё предшествующее, немного напоминало дешёвый американский боевик, бюджета которого хватило на, скажем, Брэда Питта, но, увы, не на сценаристов. Человек, сидящий в углу, который, по-видимому, до этого давал мне нашатырь, теперь встал и жестом пригласил следовать за ним. Человек этот представлял собой классический тип дворецкого - невозмутимое лицо, чистейший костюм и неповторимая молчаливость. Мне не оставалось ничего, кроме как повиноваться. Руки мои болтались сзади в железных браслетах, а голова по-прежнему гудела, хоть и немного меньше.
   По длинному коридору, сквозь огромную предусмотрительно открытую дверь меня провели в бальный зал. Других наименований для этой, с позволения сказать, комнаты моё писательское воображение не находило. Во всём огромном помещении стоял лишь один небольшой стол, за которым сидел некий господин, которого, иначе как граф, и назвать было нельзя. На нём был серый костюм из разряда тех, что при внешней простоте давали понять свою изысканность. Он не носил пошлых бородок и не покрывал свои волосы лаком, напротив, всё в лице его говорило о некой небрежности сего человека. Но взгляд говорил гораздо больше: так смотрят богатые, умные, самоуверенные, целеустремлённые люди, которым для удовольствия и общения достаточно одних лишь себя, но которые, тем не менее, соблаговолили опуститься до нашего уровня и готовы нам даже иногда улыбаться. Это нисколько не презрение, не самовлюблённость, не снобизм, это не приходит с возрастом, не зависит от количества денег на счету в швейцарском банке, это не гордость, которую приписывают бедным, простым, но достойным людям (мне такие люди обычно казались дураками, но, увы, наше отечество делало их героями), это высшее проявление человека, не как царя природы, а как царя себе подобных. Одним словом, "граф" - в лучшем понимании этого слова.
   Тем временем столь лестно описываемый мною человек жестом отослал "дворецкого" и спокойно встал из-за стола, направившись ко мне.
   - Приветствую, господин Казанцев. Я как раз ожидал вас, чтобы приказать подать завтрак, - он, подняв правую руку вверх, слегка щёлкнул пальцами, но, благодаря неповторимой акустике зала, звук разлетелся по всему зданию. Тут же из двери с подносами показались слуги.
   Вскоре завтрак (классический завтрак джентльмена, из которого положительно выделялась лишь бутылка шампанского) был подан, и мы сели, глядя с интересом (а я, как мне казалось, ещё и с вызовом) друг на друга.
   - Собственно, по всем законам логики и здравого смысла заговорить должен я, - начал мой собеседник, - так что позволю себе представиться. Рей Нордпейн. Вряд ли моё имя что-либо сказало вам, но лет с десять назад оно периодически мелькало в прессе, потом одним прекрасным утром вылезло на первую полосу, а затем исчезло, будучи после упомянутым лишь один раз через полгода в некрологе. Кем меня только не делали: великомучеником, врагом народа, сумасшедшим, шпионом, а я был банальным вором. Не из тех, что грабят поезда, а из тех, что грабят страны. Чиновник с прекрасным резюме, пробравшийся в министерство финансов... и исчезнувший с приличной суммой из казны. Я не буду углубляться в подробности, так как вам и так уже порядком неинтересно.
   Я никогда не слышал ни о каком Рее Нордпейне, хотя прессу, надо сказать, читал ежедневно - ибо в кафе с видом на Монмартр кроме кофе и круассанов только прессу и подавали. Говорить об этом я не стал, вместо этого я решил произвести, с позволения сказать, разведку боем.
   - Отчего же? Весьма познавательно: ворвались ко мне домой и доставили к человеку, который угощает меня завтраком и сознаётся в одном из преступлений века. Я не священник, к сожалению, и исповеди слушать не привык.
   - Исповедь? - Рей поморщился, - я, скорее, хвастаюсь. Деньги нужны были мне на благое дело. Цель, как говорится, оправдывает средства.
   - Решили заняться благотворительностью? - улыбнулся я пафосной и самодовольной речи моего нового знакомого.
   - Скорее меценатством. Я вложил деньги в один проект, который десять лет назад изменил всё в наших жизнях, - он многозначительно поднял вверх брови, показывая, что каждый знает о неких памятных событиях десятилетней давности. - Остался при этом серым кардиналом, что для меня вполне удобно. Теперь-то Вам понятно, с кем разговариваете?
   - Нет, - честно ответил я, глядя прямо в глаза собеседнику.
   - Казанцев, не валяйте дурака! - со злостью ответил Рей. Он вскочил со стула и сделал непонятный знак слуге, покорно стоящему всё это время в дверях. Слуга подошёл и протянул Нордпейну небольшую книжицу в твёрдом переплёте с яркой обложкой. Рей пренебрежительно кинул её мне со словами: "Александр Казанцев. Дневник Двоих" Что, на беллетристику потянуло?". Книга упала передо мной на столе, я поднял и действительно обнаружил на обложке собственное имя. Странно... никогда не писал ничего подобного, и на такое оформление обложки никогда бы не согласился - снизу вверх был представлен весь спектр радуги, а название и моё имя были выведены большими чёрным буквами. Книга начиналась словами: С чего бы начать? Не знаю. С этого и начну. Эффектно.
   Я покачал головой и сказал, что не писал это.
   - Да? Но вчера вечером сиё произведение вышло в свет, и я даже не поленился за несколько часов его осилить. Казанцев, вы перестали выполнять свою работу! Вы забыли о контракте? Да и ещё ко мне поступили сведения о ваших связях с подпольем. Мне просто ничего не остаётся, кроме как поставить вам срок выхода следующей книги... Надеюсь, вы понимаете, о каких книгах идёт речь?
   - Кто вы такой, чёрт возьми? Я давно не подписывал никаких контрактов. Я работаю сам на себя, а редактора целуют мне ноги за право издать мои нетленные творения. Надеюсь, ваши головорезы дадут мне выйти?
   Рей вдруг засмеялся. Буквально захохотал.
   - Ну вы и сволочь, Александр, если б не ваши способности, давно бы приказал уничтожить вас к чёртовой бабушке! Но вы нам банально дороги. Приходится терпеть ваши капризы. Но это уж слишком. Идите отсюда. Даю два дня на размышления. Альтернатива, думаю, вам известна. Проводите его до выхода! И простите за столь грубое обращение с вами, но в нашем 2230-м году не так-то просто заманить к себе гостей! Берегите себя, Александр!
   Теперь я окончательно уверился, что до сих пор не проснулся. 2230 год?! Нет, ребятки, мне и в моём 2008-ом сравнительно неплохо было. Но забавно - всё так ярко, прямо как по-настоящему, детализация просто безумная. Однако, алкоголь в сочетании с разговором с полубезумным фантастом вчера у бара на меня плохо влияет... хорошо хоть осознаю, что сплю.
   Дворецкий провёл меня через длинные и местами страшные катакомбы, и я очутился в абсолютно незнакомом мне тупике, где кроме меня, судя по всему, было лишь несколько крыс. Быстрым шагом я направился к выходу из этой слепой кишки, откуда раздавались звуки мчащихся автомобилей. Автомобили? Недалеко же человечество ушло за 200 лет... да уж, фантазия у меня бедная, даже толковый фантастический сон не складывается.
   Выйдя на улицу, я удивился ещё больше. По какой-то поверхности, напоминающей линолеум, ехали стройной колонной запорожцы. Абсолютно одинаковые, красноватого цвета, напоминающие о весёлых временах советского союза и о поездках на дачу всей семьей на выходные запорожцы... Что примечательно, окна всех машин были затемнены и не представлялось никакой надежды увидеть водителя и пассажиров. Интересно, где я нахожусь? Неужели по-прежнему в Париже? Я с любопытством взглянул на номерной знак дома рядом со мной: Двадцать первая Парижская (бывшая Николя Саркози, будущая Жанны Д'Арк) Ну и название... Господи, куда я попал?
   - Паломник? - раздался радостный старческий голос рядом со мной.
   Удивлённо обернувшись, я увидел пожилого человека, сидящего посреди тротуара в автоматическом инвалидном кресле. Я сделал неопределённый жест головой.
   - А то нынче все на машинах да на машинах. Буржуи, чтоб их! Вот помню времена молодости, когда все только и были паломниками. Пешеходных зон было тогда много, и мы с другом шагали прямо из Московского округа до Парижского. Правда, это сейчас их так называют. Ранее-то всё одно было. Хотя что мне? Пусть уж молодые решают, как им жить. Мне уж на покой пора! - и он, нажав кнопку на своём кресле, поехал дальше.
   Я оглянулся - вокруг действительно не было ни одного пешехода. Интересно, почему их в будущем переименуют в паломников? И что за округа? Пойду я отсюда куда подальше, потом уж как-то постараюсь разобраться...
   А куда мне, собственно, идти? Странно, помню, что с утра забирали меня из моей квартиры, и живу я тут под своим именем, только пишу книги неизвестного содержания для непонятной мне организации, которая мало напоминает ГринПис. Ещё и повстанцы какие-то...
   Один из запорожцев вдруг резко затормозил передо мной, задняя дверь автоматически открылась, и сидящий там человек махнул мне рукой, приглашая сесть. Движимый чувством любопытства и пониманием того, что во сне со мной ничего случиться не может, я поспешил сесть. Едва дверь закрылась, мой попутчик крепко обнял меня, улыбнулся и произнёс:
   - Анька сразу сказала, что тебя тут искать надо будет. А то, представляешь, пришла она к тебе с утра, боялась разбудить, тихонько открыла дверь своим ключом, прошла внутрь, а тебя и нет! Она мне и позвонила, попросила поездить вокруг майкрософтовской штаб-квартиры. Говорит, рано или поздно ты тут появишься. Просила передать, что теперь уж только вечером к тебе придёт праздновать! Кстати, Сашка, поздравляю тебя с десятилетием совместной жизни с моей сестрой. Как мужик мужику хочу сказать, что это подвиг! И ещё она просила передать, что тронута тем, что в такой памятный день тебя вызвали по работе, мол, это хороший знак.
   Я удивлённо смотрел на него и понимал, что последнюю фразу он произнёс совершенно искренне. Я промямлил в ответ что-то вроде "спасибо" и вновь ушёл в свои мысли... Брат моей суженной тем временем давал указания водителю, как ехать, а в перерывах с улыбкой рассказывал мне какие-то детские воспоминания о сестре. Я кивал головой и смеялся вместе с ним, думая о том, что семейные отношения одинаковы во все времена. Впрочем, в его восхищённых речах ко мне я уловил даже некое обожание. Неужели я такой хороший зять? Или он так любит мои книги?
   Наконец, мы приехали, он помахал рукой и сказал, чтоб я поцеловал за него Аньку. А я тем временем с интересом обнаружил, что моя будущая копия живёт в том же доме, что и я. Запустив руку в карман, я даже нашёл свои ключи. Только брелок немного отличался: в 2008 я носил на связке массивную железяку с надписью "Человек лишь переходная стадия от капли спермы до горстки пепла", а тот Александр Казанцев, которым я был в 2230-ом, носил брелок "Человек умудрился пройти эволюцию от обезьяны до свиньи...".
   Квартира действительно была точно такая же, как моя. Лишь одно различие, в книжном шкафу, на месте моих книжек стояли творения этого Александра Казанцева: все в одинаковых чёрных обложках, одобренные и рекомендуемые, судя по надписи на заглавной странице, Комитетом по Чтению. А всё остальное в квартире было точно так же, лишь более... старое, что ли. Казалось, что здесь уже давно никто не живёт, или живёт человек, для которого квартира лишь убежище от холода. В некоторых местах были содраны обои, большой экран телевизора выглядел так, будто по нему часами царапала когтями целая семья кошек, а постельное белье стиралось в лучшем случае месяц назад, что уж я бы себе точно никогда не позволил! В общем, выглядело всё это так, как будто я проспал с 2008-ого по 2230-ый, а в это время в моей квартире сменилось несколько поколений цыган. Но не складывалось, за время моего сна я успел жениться, написать несколько непонятных книг и связаться с "плохими парнями". Значит, это всё-таки не я, а мой будущий двойник...
   А на самом деле всё это сон. Эта мысль подтолкнула меня к кровати, и я, не обращая внимания на грязное белье, лёг в позе Христа (хотя по религиозным убеждениям мне больше подходила поза лотоса) поверх одеяла и тут же заснул...
  
   Проснулся я всё в том же времени. Ещё не открыв глаз, я понял это. И почувствовал какую-то лёгкую перемену в себе, что-то мелкое, незначительное внутри меня вдруг дрогнуло и повернулось по часовой стрелке. Это было как будто предупреждение... как будто мне сказали: "Готовься. Ты не тот, кем себя считаешь".
   Я помотал головой, отмахиваясь от всех этих внутренних голосов, которым никогда не доверял. Всё равно это лишь моё подсознание, и оно, рано или поздно, выйдет на поверхность.
   Тут я столкнулся с очередной неведомой мне до сих пор проблемой: я не знал, чем себя занять в этом странном и таком правдоподобном сне. Обычно вокруг меня всё буквально кипит, и мне остаётся лишь принимать решения, от которых, на самом деле, нисколько не зависит конечный результат...
   Я встал и подошёл к книжной полке. Среди чёрных книжек виднелась радужная обложка знакомого мне уже "Дневника Двоих". Я с интересом достал её, повертел в руках и, решив, что хуже никому не будет, открыл и углубился в чтение...
   День первый, от сотворения мира
   С чего бы начать? Не знаю. С этого и начну. Эффектно. Глупо, правда, попахивает ребячеством, но что ж поделаешь, тут или солидность или эффектность - гармония их невозможна. К сожалению. Хватит писать бред. Пора нам с Вами, дорогой Читатель, познакомиться. Меня зовут... а, впрочем, какая разница - для Вас я останусь просто человеком, одним из миллиардов.
   Когда-то моя классная руководительница сказала: "Любой интеллигентный человек ведёт дневник". Я, считая себя человеком именно интеллигентным, весьма удивился. Неужели каждый думающий человек будет записывать то, что он сегодня сделал и где он сегодня побывал? Впрочем, учитывая то, что классная руководительница говорила это, пытаясь заставить нас вести школьные дневники, её понять было можно. Какой же дурак захочет считать себя неинтеллигентным? Ага, именно дурак, умный-то поймёт...
   Впрочем, я понял много позже. Понял, что интеллигентный человек без дневника не может. Только дневник для него не описание жизни, а её отражение. Он не будет описывать события, как это делают школьники, считая себя взрослыми, он будет записывать мысли, бессвязные, хаотичные, жестокие, добрые, умные, глупые, но всё-таки мысли...
   Именно поэтому я, идя домой, зашёл в первый попавшийся ларёк канцтоваров и приобрёл себе общую тетрадь, как их называли когда-то. Теперь это была просто блеклая тетрадь розоватого цвета с едва заметной полоской, куда полагалось вписать собственное имя и фамилию. Все страницы были в едва заметную клеточку цвета обложки тетради. Вполне сойдёт для дневника. По крайней мере, никакому идиоту не взбредёт в голову ЭТО читать, кроме Вас, мой дорогой Читатель...
   Закипел чайник. Хотя я специально ставил на медленный огонь. Но всё основное я уже успел сказать. До встречи...
  
   День десятый - от Рождества Христова
   Не пытайтесь понять систему нумерации моих записей. Это абсолютно лишнее. В конце концов, что такое время? Выдумка человека. Разве не так? Мы боимся его потерять, мы боимся потратить его зря, нам его вечно не хватает... глупая выдумка - придумали на свою голову, теперь и страдаем, не в силах его убрать. Хотя есть один способ - ввести на Земле полную тиранию, уничтожить все часы и все на них намёки, за их использование ввести смертную казнь, построить над землёй большой тент, который обеспечит вечный свет и отсутствие ночи и прожить так лет сто (даже в описании избавления от времени я не смог избежать его использования) и забыть о том, что же такое время... на генном уровне. И никто больше никогда не вспомнит о нём. Поменяется сразу всё: смерть станет для нас неожиданностью ещё большей, нежели сейчас, а понятие жизни просто исчезнет. Мы перестанем торопиться. И наступит коммунизм - когда каждый будет давать по возможностям, и получать по потребностям от тех, кто тоже даёт по возможностям... мы забудем о возрасте. И дети станут жениться. Таким образом мы забудем о детстве. Мы все станем людьми равными, каждый будет ходить на войну (которая тоже станет вечной, зачем же её заканчивать, если Времени всё равно не существует?) и только в какой-то русской глубинке какой-то долгожитель будет рассказывать приезжим: "Знаете, это отсутствие Времени уничтожило Деньги. Раньше считали, что Деньги это зло, но теперь поняли, что зло - это Время. Но без зла мы жить не можем. При его отсутствии Добру ничего не останется, как стать злом! Что, детки? Вы спрашиваете, что такое Время? Это не у меня спрашивать надо. Я и забыл-то уже!".
   Нет, умный всё-таки человек был, который Время придумал. Сколько всего предусмотрел...
  
   Не помню число, но, судя по виду за окном, пятое
   Я забыл о Вас, Дорогой Читатель. Вам же, наверное, скучно? Вам ведь подавай хлеба и зрелищ (чтоб вы сдохли от жажды)... Решил написать для Вас рассказ. После обсудим.
   Хосе-Игнатиас был обычным мужчиной средних лет. Ему было около сорока. Он любил чёрный кофе и не любил свою жену. У него никогда не было детей и всегда были сигареты. В юные годы он писал стихи, в зрелые годы он писал жалобы в ЖЭК. Он ненавидел своих родителей за то, что они назвали его Хосе-Игнатиас, и любил своих друзей за то, что они называли его Костян. Он никогда не хотел поехать в Китай и всегда хотел поехать в Турцию. Он ненавидел скинхедов и ненавидел "черномазых, заполонивших его родной двор". Он всегда ходил на выборы Президента и его кандидат никогда не выигрывал. Он не любил ездить на дачу и любил рассказывать родственником, какой у него красивый особняк в пригороде. Он не любил свою работу и не любил свою зарплату. Он не любил тёщу, но любил, как она готовит. Он с ужасом рассказывал, как пьют в русской глубинке и как там тяжело жить, и каждые выходные напивался до непопадания телом в дверь. Он жил, как живут все и считал это нормальным...
   Хосе-Игнатиас умер. И его кандидат потерял свой последний шанс выиграть.
   Вот, собственно, и рассказ. Я оставил в нём много места для Вашей мысли, мой Читатель. Я сделал это специально, а не потому, что я сам не знаю, как продолжить... В принципе, писать оборванные рассказы очень просто. Описываете всех героев, их судьбы, сводите их в одном месте, и когда читатель уже понимает, что вот сейчас, вот сейчас Маша признается Пете, а Катя убьёт Васю, вы заканчиваете рассказ! И он автоматически переходит из разряда бытовухи в разряд артхауза. Но здесь я оставил место для размышления только потому, что я думаю, Вы, мой дорогой Читатель, способны на бОльшее, чем понять рассказ, написанный на скорую руку с ошибками...
  
   Я дрожащими руками отложил книгу. Я внезапно почувствовал, что это мог написать только я. Мог написать только я и только в том, 2008-ом году... но я не писал этого. И никаких подобных планов у меня не было. А написал это мой двойник через 200 лет, и его, которым сейчас был я, за это ещё и обвинили. Возможно, разгадка в этой книге? Не в чёрной же серии! Я вновь взял книгу, но мой замысел пришлось отложить на потом из-за звонка в дверь.
   Я открыл. На лестничной площадке стояла она - та девушка в белом платье из бара на приёме...
   - Привет, Анют, - улыбнулся я.
   А как ещё могла выглядеть моя жена в моём сне? Именно так - самый яркий образ за последнее время.
   Она ничего не ответила, лишь нежно посмотрела на меня и поцеловала. Пройдя внутрь, Аня как-то робко взглянула на меня и неуверенно спросила:
   - Я ведь у тебя сегодня останусь?
   Вот тут уже я был порядком удивлён:
   - Ну ты ведь моя жена?!
   - Жена? - она посмотрела на меня грустными глазами, - Саша, зачем... зачем ты издеваешься надо мной? Всегда?
   Я десять лет встречаюсь с девушкой и даже не живу с ней в одной квартире? Уж точно издеваюсь...
   - А ты бы хотела жить со мной вместе? Никогда не расставаясь?
   - Прекрати, Саш, ты ведь понимаешь всё не хуже меня. Да что там? Лучше. Ты ведь сам всё и придумал. Правильно придумал, так что не начинай, - в глазах её сверкали слезинки.
   - Прости, Ань, я просто местами запутался, - я прижал её к себе, понимая, что я гораздо больше не знаю о местных нравах, чем думал.
   - Подожди, - сказала она вдруг другим, серьёзным и деловым голосом, - ты предупреждал, что с тобой может что-то случиться, ты можешь начать говорить непонятные вещи и удивляться всему происходящему. Ведь так?
   Я растерянно кивнул.
   - Вот, не знаю, чем это может помочь, но ты просил передать себе... Глупо звучит, - она достала из сумки конверт и протянула мне.
   Дрожащими от волнения руками я разорвал конверт и достал письмо:
   Ну здравствуй, Саша Казанцев...
   Как ты догадался, пишет тебе такой же Саша - тот, в чьём теле ты сейчас находишься. Тебе пока рано понимать, зачем всё это и как ты сюда попал. Для начала тебе надо выжить, что, признаюсь тебе сразу, будет не очень просто. Не подумай, парни из Майкрософта тебя не тронут, чтобы они там ни говорили, но вот повстанцы... Скажу тебе одно - ты довольно важная шишка в государстве, а повстанцы борются с тем строем, который был воздвигнут во многом благодаря тебе. Так что у них есть весомые причины желать твоей смерти... К тому же, теперь они знают, где тебя искать. Я позаботился. Но тебе всё равно надо выжить, потому что у тебя есть шанс исправить всё. У меня шанса не было. Беги из этого округа, брось всё и беги.
   Далее: думаю, ты уже сам разобрался, какая книжка поможет тебе разобраться в ситуации. Возьми её с собой и внимательно читай. В конце найдёшь указание, что делать после прочтения...
   Всё, теперь беги. Искренне твой (прости за каламбур), Саша Казанцев...
   PS Анютку возьми с собой. Она - единственная, кто способен тебе помочь...
   PPS Не верь ничему в этом мире!
   - Аня, нам надо куда-то уехать... - я поднял взгляд на неё.
   - Подожди, - она слегка коснулась моей руки, - объясни мне, пожалуйста, что происходит...
   - Верь мне. Нам надо бежать - куда-то. Я потом всё объясню, - я сжал её руку в своей, - я люблю тебя...
   Интересно, зачем я сказал последнюю неправду? Наверное, потому что так делают все крутые парни в моей ситуации. Или просто не хотел портить личную жизнь своему двойнику, хотя он, похоже, обо мне заботился не так сильно. Ещё и погоню какую-то организовал повстанческую.
   - Хорошо, пойдём в метро... - она попыталась улыбнуться, но вместо этого слеза потекла по её щеке. Я поморщился и поспешил отвернуться - терпеть не могу таких сцен.
   Метро находилось прямо напротив моего дома. Хоть новые станции за 200 лет построили - и то радует.
   - Вам голубые, синие или фиолетовые? - раздался вечно-раздражённый голос старушки, когда мы подошли к будке, стоящей в центре платформы. Я заглянул внутрь. Мы говорили с компьютером. Неплохая стилизация.
   - Куда ты хочешь? - спросила Аня, обернувшись ко мне.
   - В Москву. Чертовски давно там не был...
   - Ещё и говоришь старомодно, - пробормотала Аня и, обернувшись к будке, произнесла: - фиолетовые!
   Метро довезёт нас до Москвы? Нет, я, конечно, читал, что в Париже самое длинное метро, но не настолько!
   Забрав жетоны, Аня подошла к концу платформы и взглянула на часы, висящие над рельсами. На них горели три числа - голубое, синее и фиолетовое, - уменьшающиеся каждую минуту.
   - Через двадцать минут наш поезд... - сказала она.
   - А куда идут голубые и синие? - спросил я и тут же добавил: - Прости, я буду теперь задавать много глупых вопросов. Просто помоги мне...
   Неуверенно взглянув на меня, она ответила:
   - Ладно... голубые ходят по Парижскому округу, синие по Французскому району, а фиолетовые по всему Городу. Каждый ребёнок знает.
   - По всему Городу? - переспросил я, игнорируя её последнее замечание.
   -Да, в любой округ. В вагоне будет компьютер. Сможешь почитать подробнее об истории метрополитена имени Ленина.
   - Ленина?! - снова переспросил я.
   - Ага, был такой дядечка... Саш, ты ведь вроде интересуешься историей.
   - Да уж, в ней я спец.
   Через некоторое время в тоннеле раздался приближающийся шум. Между платформой и рельсами мгновенно выросла стеклянная перегородка, заглушающая шум и защищающая пассажиров от ветра, производимого поездом. Впрочем, поездом этот агрегат назвать было сложно. Это был длинный монолитный блок, сужающийся от хвоста к голове. При движении его металлическая обшивка отодвигалась от него, прижимаясь к тоннелю, и начинала крутиться, и это, с позволения сказать, сверло неслось по тоннелю с потрясающей скоростью...
   Аня кинула два фиолетовых жетончика в турникет, словно выдернутый из времён моего советского детства и моей первой поездки в Москву, и мы зашли в "вагон". Внутри мы попали в своеобразный холл - большой зал с огромным количеством дверей. Аня взглянула на билет, что вылез из автомата около входа, когда мы вошли в это помещение.
   - Комната десятая, - прочитала она.
   Мы вошли в комнату с номерным знаком "10". Стандартный гостиничный номер. На столе стоял таймер обратного отсчёта - он показывал, что ехать нам осталось три часа...Аня села на кровать и ожидающе глянула на меня. Поняв её нехитрый намёк, я растерянно махнул головой и пробормотал:
   - Ты говорила, тут есть компьютер?
   Она разочарованно махнула головой на дверь:
   - Там кабинет...
   - Угу, - только и смог ответить я, уходя в другую комнату и плотно закрывая за собой дверь.
   Компьютер не особо отличался от того, который стоял у меня дома. Может, хоть в Интернете какие-то изменения произошли? Ненавистного мной Интернет-эксплорера в 2230-ом уже не существовало, впрочем, и альтернативы не появилось. Ладно, вот есть на рабочем столе какой-то "Google. Стационарная версия".
   Я открыл и увидел тот самый дизайн, с которым так часто сталкивался на просторах Интернета. Я ввёл "История Третьего Тысячелетия", в ответ вылезла всего лишь одна ссылка... но, кажется, всеобъемлющая. Ничего не скажешь, удобная версия...
   В очередной раз за сегодняшний день я углубился в чтение...
   Двадцать первый век стал для человечества роковым. Ибо, как говорится, маленькие дети - маленькие проблемы, большие дети - большие проблемы. Человечество росло и сталкивалось с препятствиями, о которых раньше не могло и подумать... впрочем, на данный момент ситуация немного стабилизировалась. Но откуда мы знаем - надолго ли хватит компании Microsoft? Остаётся только молиться за нашего всеобщего благодетеля...
   Я нажал "Хронология событий", решив для начала не вдаваться в подробности...
   2015 год - Франция в состоянии влюблённости в собственное правительство. Постепенно Евросоюз начинает собираться в одно государство - об этом говорят постоянные совещания президентов всех стран, и неожиданный запрет на въезд в страны ЕС гражданам, здесь не проживающим. Лично Николя Саркози заявляет: "Это временные меры, мы не готовимся к войне, мы готовимся к вечному миру!".
   2017 год - США обеспокоены. Они видят в ЕС нового соперника. В Великобритании начинается строительство военной базы Соединённых Штатов. Президент США на встрече с Президентом России заявляет: "Войны теперь никогда не будет. Основного врага - тщеславие - уже победила наша дружба". За этим следуют рукопожатия и долгие поцелуи. На следующий день СМИ всего мира в один голос твердят, о том, что война не за горами.
   2020 год - на карте мира появляется новое государство: Европа. Столица находится в Париже, а бывший Президент Франции становится Генеральным Секретарём Совета Европы.
   2025 год - убийство американского посла в Европе. Его такси было обстреляно с трёх сторон из автоматов. Париж списывает всё на остающихся ещё здесь арабов и приносит извинения. В Вашингтоне дают однозначный ответ: "Вы хотите войны? Вы её получите..."
   2026 год - на карте мира исчезают Северная и Южная Америка. Район природного катаклизма объявлен опасным для жизни. Причина до конца так и не известна. Объявлен год траура. Президент Европы на встрече с Президентом России говорит: "Спасибо. Я рад, что мы друг друга поняли!", Президент России в интервью Китайскому изданию заявляет: "Отныне ядерное оружие запрещено..."
   2050 год - начало проекта "Континент". Смысл проекта заключается в объединении Евразии, Африки и Австралии в один континент. На это решение повлиял доклад с нашего космического корабля из другой галактики о нахождении новой формы жизни.
   2090 год - отныне существует один Континент. Приход нового правительства в Китае, отмена закона об одном ребёнке в семье.
   2095 год - Россия пытается принять закон о запрете урбанизации ради сбережения понятия "русская деревня", увы, закон не принят, вопрос вынесен на референдум, страна говорит "Нет". Среди москвичей остаётся десять процентов коренных жителей. Москва - первый пример смешения рас и вырабатывания расы "Землянин".
   2110 год - учёные твердят, что через каких-то жалких сто лет останется лишь одна раса на Земле. Проект "Континент" был самой большой ошибкой в истории человечества.
   2150 год - весь Континент постепенно превращается в один большой Город. Этому способствует уже абсолютная урбанизация во всех точках мира и беспрерывный рост населения. Среди землян выделяются теперь только китайцы - их количество не позволяет пройти столь быстрое смешение с другими расами.
   2190 год - вся Земля теперь один Город. В Городе есть метро, которое соединяет все его точки, но также в Городе царит полная анархия, ибо достойное правительство так и не найдено, а французское было взорвано ещё в 2180-ом - последний отклик арабов во Франции и терроризма в мире.
   2193 год - некий студент по фамилии Маркус, изучая теорию Маркса о мировой революции, пишет в своём дневнике: "Маркс предполагал, что коммунизм возможно построить только во всём мире сразу. Но он смотрел не с той стороны... для начала надо объединить весь мир, а только потом начать строить светлое будущее. Ибо весь мир не способен жить в мире при строе государства, отличном от коммунизма!".
   2195 год - количество маркусистов растёт. В разных частях Города то и дело вспыхивают восстания. Кто с кем воюет - по-прежнему не ясно.
   2198 год - Город отныне является полноценным государством, во главе которого поставлен Генеральный Секретарь ЦК КПГМ (Центральный Комитет Коммунистической Партии Города Мира). Город живёт по принципу Советского Союза: "Все равны в своей бедности". Люди гибнут от голода. Страна уничтожает все заводы по сборке внеземных технологий, все космические станции закрыты, объявляется, что отныне будет существовать лишь один наземный транспорт - некий запорожец. В одном из бедных районов Города находят завод по сборке этих таинственных запорожцев. Впрочем, и этот транспорт могут позволить себе лишь те, кто всю жизнь посвятил строению коммунизма, обычные люди вынуждены ходить пешком. Религия, которая и до этого находилась в состоянии "при-смерти", ибо человек научился, наконец, сам вырабатывать некие моральные ценности и идеалы, теперь официально запрещена. Интернет постигает та же участь. Впрочем, одна вера ещё осталась у людей - говорят, что если пройти весь Город от одного конца к другому, то ты будешь счастлив всю оставшуюся жизнь. Сейчас мы можем уже говорить, что это была лишь приманка, дабы пешеходы не ругали правительство за отсутствие у них "запорожца"... а тогда количество "паломников" (они верили, что совершают некое паломничество) на улицах выросло в неимоверное количество раз. Во многих районах Города (хотя тогда какое-либо деление города было запрещено) начинаются разнообразные эпидемии. Народ находится в эйфории и готов строить коммунизм до конца жизни.
   2200 год - на прилавках книжных магазинов появляется первая книга молодого писателя Александра Казанцева. Книга вызывает неоднозначную реакцию населения. С одной стороны, суждения Казанцева о том, как плох нынешний государственный строй, справедливы, но с другой - все ещё верят в этот строй...
   2200-2220 года - выходит вся "Чёрная Серия" Казанцева. Люди, ругая первые его книжки, жадно читают следующие и постепенно соглашаются с автором. Правительство запрещает творчество Казанцева, но уже поздно, бомба заложена, осталось ждать детонатора.
   2220 год - корпорация Microsoft, отошедшая на задний план после уничтожения своей штаб-квартиры в Америке и особенно после запрета Интернета, вновь в центре событий. Она берёт власть в стране в свои руки, народ её поддерживает, ибо последняя книга Казанцева как раз и говорила о том, что власть надо передать кому-то, кто уже когда-то добивался успеха и не нуждается в финансировании, а сам способен вложить деньги в развитие государства.
   Жизнь становится лучше, хотя всё ещё в состоянии стабилизации. Населению роздали запорожцы, начинается отстройка былых внеземных технологий, налаживается работа космических станций, идёт работа над восстановлением Интернета, борьба с повстанцами (былые руководители Города не теряют надежды), цензура отменена... Корпорация Microsoft теперь главенствует в мире, Александру Казанцеву вручена премия за вклад в культуру человечества. Кажется, настали светлые времена...
   Интересно. Значит, я - некий идеолог, который своими книжками пошатнул систему государства, подобного Советскому Союзу, и подготовил фундамент для захвата мира Microsoftом. А компьютерщики тоже молодцы - спрятались в тень, толкнули вперёд меня, а потом напали... Финансирование им обеспечил тот самый Рей Нордпейн, с которым я сегодня говорил. Теперь они нуждаются в моих книгах для... для чего? Какую они преследуют цель? Простое мировое господство? Сдаётся, тут что-то сложнее. История об этом умалчивает. Да и коммунисты за мной охотятся... "не теряют надежды" - сколько себя помню, коммунисты всегда только то и делали, что не теряли надежды.
   Одно радует - я всё-таки талантливый писатель, раз смог написать эти книги, эту "Чёрную серию".
   Из соседней комнаты раздались выстрелы. Этого ещё не хватало...
   "В столе должен быть пистолет" неожиданно мелькнула мысль в моей голове. Не до конца осознавая, что делаю, я засунул руку под стол, тут же нащупал секретное отделение и вытянул ящичек, в котором действительно лежал пистолет. Я достал его и заткнул за пояс.
   В этот же момент дверь в кабинет отворилась, и зашёл высокий человек в длинном плаще с капюшоном. За ним вслед шли двое с автоматами, Аня пренебрежительно улыбалась за их спинами...
   - Ну здравствуйте, Казанцев, - сказал человек в плаще.
   - Чаю? - улыбнулся я, ощущая лёгкое дежа-вю.
   - Нет, спасибо, перейдём к делу, - говорил незваный гость с лёгкой хрипотцой, что, как он, наверное, считал, должно было придавать его образу ещё больше таинственности и шарма, - ещё раз выражаю благодарность твоей подруге, которая оказала нам честь и сказала, где тебя искать!
   - Ближе к делу, - нетерпеливо перебил я, лишь мельком взглянув на Аню.
   - Сейчас мы приедем в Берлинский округ, и тебе придётся пойти с нами. Тебя хочет видеть один очень важный в нашей организации человек.
   - Вас прислали меня пригласить? Не вижу подобающей учтивости...
   - Похоже, у меня нет другого выхода, - пожал плечами человек в плаще и сделал знак одному из людей сзади.
   Тот подошёл ко мне. Удар... Ещё какое дежа-вю!
  
   Очнулся я в абсолютной темноте. Я почти ничего не чувствовал, лишь что-то остро впивалось в спину. Я с удивлением достал из-за пояса пистолет, подержал его в руке и убрал обратно. Не забрали? Почему? И откуда я вообще знал, что он там? Прямо тебе "Бог из машины"... всегда пытался в своих романах обойти этот эффект.
   Я встал и попытался руками нащупать хоть что-то вокруг... пустота. Необъяснимый страх вкрался в мою душу. Подул ветер... хотя нет, ветер должен был бы дуть с определённой стороны, тут же просто со всех сторон меня обволок холодный воздух. Я вдруг понял, что под ногами нет пола. Я... лечу.
   И как только я осознал своё состояние, всё вокруг меня вдруг изменилось, темнота рассеялась, и я уже парил в облаках, а высоко надо мной был свет, луч света, который служил осью всему в этом мире. Облака крутились вокруг луча, я, повторяя форму серпантина, обвивал его, и даже мои мысли вдруг превратились в рой пчёл, который летает вокруг цветка, и ни одно из насекомых из вежливости не решается подлететь ближе...
   Я видел, что луч выходит из некой платформы. Я тут же решил, что на платформе должен стоять человек с посохом, человек, который знает ответы на все вопросы, но которому, по закону жанра, не хватит времени дать мне их. Кто он - этот человек, переходящий из книги в книгу, из сна в сон, из мысли к мысли? Бог? Бога нет.
   Неожиданно всё закончилось. Меня как будто ударило током, и, открыв глаза, я понял, что нахожусь в лифте, который привёз меня и учтиво открыл свои автоматические двери, сопроводив это явление соответственным звоночком...
   - Прости, Саш, лифт сейчас с некоторыми сбоями работает... - ко мне на встречу бежал низенький добродушный толстячок.
   - Я заметил. Предупреждать надо!
   - Всё мои безголовые рабочие. Я велел ни в коем случае тебя не трогать, а они ведь тебя врагом коммунизма считают, - "лифтёр" искренне, как это умеют делать только толстые люди, захихикал.
   - Где я? - задал я первый вопрос, что пришёл в голову.
   - Не узнаёшь? Институт, где мы с тобой учились... да, я тут небольшой ремонт сделал, всё теперь модерновое по самое не хочу, вот только лифт барахлит, сволочь! Конечно, Берлинский район не самый удачный, бандитизм тут цветёт и пахнет, а государство ему ещё и почву удобряет, скидывая сюда всех преступников и тому подобное... некая тюрьма, знаешь ли. Зато здесь редко бывают проверки, и штаб-квартиру повстанцев никто в жизни не найдёт! Но как мы с тобой всё здорово придумали... - он снова захихикал.
   Он удовлетворённо посмотрел вокруг себя и вновь углубился в повествование, которое, по всей видимости, доставляло ему удовольствие, гораздо большее, нежели слушателю.
   - Помнишь, как тогда на истории ты мне сказал: "А почему бы нам не сделать снова Советский Союз? Представляешь, как было бы весело?", а я тебе в ответ: "Ага, всю страну на эти... на запорожцы посадить!". Ты засмеялся, а после пар мы с тобой разработали теорию неокоммунизма! Было время, было... все на курсе кричали: "Маркус толстый идиот, который и школу-то закончил только потому, что мама там уборщицей работала!", а теперь что: "Маркус был великим человеком с огромным потенциалом, который разработал гениальные идеи и до сих пор борется. И это при том, что Маркус вырос в семье уборщицы, а в детстве все его дразнили "толстым", хотя он вовсе таким не являлся!"...
   - А что было дальше, Маркус? - спросил я, чувствуя, что я близок к разгадке моего нахождения здесь, как никогда раньше.
   - Забыл, Сашка? Или тебе доставляет удовольствие слушать о своих подвигах? Я спросил у тебя тогда, почему ты сам не хочешь поучаствовать в строении нового государства, а ты ответил, что это только начало пути. Потом ты, играясь пером и своим умом, разрушил построенное нами и отдал каким-то идиотам из Майкрософта, которые до сих пор считают себя правителями мира, а тебя своей марионеткой...
   - Я главный? - тихо спросил я.
   Маркус немного обиделся, покачал головой и пробормотал:
   - Да, Саш, в нашей паре ты всегда был главным...
   - Нет, - я поспешил исправить свою ошибку, - я хотел сказать, мы с тобой главные в этом мире?
   - Конечно, Казанцев! - Маркус радостно хлопнул меня по плечу, - а все вокруг думают, что мы злейшие враги. Кстати, нам теперь принадлежат не 70 процентов акций Майкрософта, а 72! Представляешь? Купил недавно у одного заключённого местного. Он мне долго рассказывал, что аристократ в десятом колене, потом за бутылку водки отдал, мол, всё равно на пожизненном, деньги не нужны.
   Я вдруг ясно понял, что надо делать. Я снова достал пистолет и с улыбкой направил его дуло на Маркуса.
   - Что, купил ретро-зажигалку? Как и мечтал? Рад за тебя...
   Я передёрнул затвор и нажал на курок. Большое тело Маркуса камнем упало на пол. Я подошёл ближе, наклонился и достал из пиджака строителя коммунизма конверт, как не странно, не забрызганный кровью.
   Молодец, Саша, что слушаешься свою интуицию. Иначе как бы ты знал, где найти пистолет, кого им убить и где найти конверт на трупе? Молодец, что послушался меня и взял с собой Анютку, иначе тебе было бы сложно выйти на Маркуса...
   Не жалей об этом толстом идиоте. Он прилип к тебе ещё в твоём дворе, ходил за тобой тенью, а ты издевался над ним как только мог, но бедняга всю жизнь считал тебя своим лучшим другом. А себя твоим компаньоном. Очередная пешка в твоей большой игре.
Ты удивляешься, почему я всё время говорю "ты"? Потому что, как это не прискорбно, ты - это я. К сожалению, тебя пришлось для этого выдернуть из другого времени. Но других подходящих кандидатур не нашлось. Ладно, об этом узнаешь позже.
   Теперь непосредственно к делу. Ты наверняка потерял уже книгу "Дневник Двоих", потому возьми у Маркуса в шкафу. Я благоразумно подарил ему экземплярчик. Помни, книга необходима тебе...
   В Берлине найдёшь старого цыгана. Спросишь у любого прохожего, все знают цыгана... это у них достопримечательность местная. Скажешь цыгану, что тебе нужен Долинный Монастырь. Он тебя отправит. На месте разберёшься!
   Вечно твой (да-да, уже не каламбур, а самая что ни на есть правда), Саша Казанцев...
   Я смял письмо и кинул на пол. Я был зол на весь мир - мне вовсе не хотелось быть этим Казанцевым, который, как оказалось, кроме того, что был местным штатным идеологом, являлся ещё и мировым властелином. Всё тут шло по его плану. И мои действия были им предсказаны, только было что-то, что он не мог. Для чего он отдал это тело мне.
   Он знал, что рядом с ним потенциальная предательница и ждал с улыбкой этот момент, понимая, что ему ничто не угрожает. Он играл с этим миром. По своей прихоти. А потом отдал роль кукловода мне. Зачем? Я и с предназначением богемного прожигателя жизни и доморощенного мыслителя Александра Казанцева из 2008-го разобраться-то не мог, а тут на тебе, мировое господство. И какое? Такое, что об этом кроме тебя, никто и не знает. Этого, что ли, добивались все злодеи из голливудских фильмов? Нет, их ведь всех интересует слава, с этим связанная. А сама власть - это лишь боль. Да и славы в этой жизни нахлебался сполна...
   Я снял с книжной полки "Дневник Двоих". К чёрту цыгана и монастыри, эта книга буквально тянула меня к себе.
   Ну пусть будет двадцатое - какая-никакая, а последовательность
   Знаете, я не зря сказал, что мой дневник будет изложением моих мыслей, а не моих чувств. Дело в том, что я довольно сухой человек. Даже обидно как-то - не умею плакать в конце фильмов и не умею жалеть людей, когда им больно. Или, может, я слишком эгоистичен? Хотя себя мне тоже не жалко. Знаете, я плакал один раз в жизни (если не считать лук и детство)...
   Я не плакал, когда умерла моя собака. Её сбила машина. Я не плакал, когда умер отец. Он заболел раком. Я не плакал, когда от меня ушла жена. Она влюбилась в другого. Я не плакал, когда меня уволили. Я очень плохо выполнял свою работу. Я не плакал...
   Я заплакал, когда у меня оторвалась пуговица. Она оторвалась сама. Она упала на пол и отскочила от него вверх, она застыла в воздухе и все утихли, слушая, когда же она снова коснётся пола. Я смотрел и чувствовал, как комок подбирается к горлу, а слёзы к глазам... И они полились. Я плакал, я рыдал, я был в истерике... Я так и не нашёл ту пуговицу в той комнате. Пришлось покупать новый костюм.
  
   Двадцать первое сентября
   Я решил быстро написать в этой тетрадке. Иного способа общения с этим идиотом у меня нет. Пишет какой-то бред и даёт мне читать. Да-да, голубчик, это я о тебе. Ну, в общем, как ты уже понял - я и есть тот Читатель, которому ты всё время какие-то посвящаешь отрывки предложений. Я не обижаюсь. Шизофрения - это болезнь. Но, чёрт возьми, ты мне надоел. Ты просто бросаешь мне тетрадь, а потом забираешь у меня же из-под носа! Ты держишь меня в четырёх стенах, и не даёшь отсюда выйти! Ты мне ни слова не сказал. И меня не слушаешь! Вот я и решил тут написать тебе, что мне это заточение на воде и хлебе надоело!!! Выпусти меня, идиот недоделанный. Я жить хочу!!! А ты запер меня... в чём-то вроде клетки. Или того хуже - ты запер меня в своём дневнике. Тебе просто нужен Читатель. Который бы знал. Тебе неважно, что он будет думать. Тебе важно, чтоб он был. Ты просто, чёрт возьми, шизик!!! Иди к психиатру! Тебя ещё не поздно спасти!!!!!
  
   Ночь
   Читатель, Вы мне весь дневник испортили. Вы сбили мой ритм. Неужели так сложно читать? Я ведь больше ничего не прошу. Впрочем, Вы - хороший человек. Я не стану спорить. Я бы не взял плохого на это место. Только расскажите немного о себе. Раз уж Вам так не нравится слушать обо мне. Расскажите - и свободны...
   Знаете, Вы всё-таки заслужили наказание. Придётся прочесть ещё одну мою историю.
   Любой человек обречён умереть. Рано или поздно. Некоторые умирают детьми, некоторые доживают до старости. Некоторые умирают в подъезде собственного дома от руки пьяного подростка, некоторые падают вместе с самолётом в океан, а некоторые умирают посреди улицы... Я хочу рассказать вам историю смерти.
   Она знала, что умирает. Она знала это, как только услышала от доктора в коридоре: "Ей можно без очереди!", она знала это, когда её брат сказал, что он проезжал мимо её больницы и забрал все анализы, чтоб она не ездила лишний раз туда и что в анализах всё хорошо, она знала это даже тогда, когда муж вдруг начал сам готовить ужин. Люди вокруг бегали, стараясь ей угодить. Отец, который не появлялся в её жизни уже полгода, вдруг принёс ей путёвку в Крым, сказав, что захотел сделать дочери приятное. Она не поехала в Крым. Она не любила Крым. Крым - не место, чтобы умирать. Она сказала мужу, что хочет умереть там, где холодно, чтоб вокруг никого не было, чтоб было время перед смертью подумать, хотя она понятия не имела, о чём можно думать перед смертью - мысли нужны живым. Муж уверял её, что она говорит чушь, ей рано умирать, она абсолютно здорова... она тогда просто сказала "Отправь меня туда, где тихо. Если не получится там умереть, я буду там жить". Муж попытался обнять её, но вдруг по его щеке потекла слеза, и через минуту он содрогался от рыданий, лёжа на холодном полу. Она утешала его. Муж отвёз её в то место, где холодно и спокойно. Она сказала ему "Иди". Она не благодарила его, не говорила, что любит, не пыталась поцеловать. Зачем? Зачем целовать, если знаешь, что делаешь это в последний раз. Она легла на кровать и стала смотреть в потолок. На потолке сидел паук. Большой, чёрный, страшный паук. Через час он упал на землю. Он умер. А она всё ещё была жива. Ей стало больно от ненужной ей жизни. Она захотела умереть. Но тут же поняла, что хотеть умереть - желание того, кто будет ещё долго жить. И тут же заплакала, осознав, что она действительно очень скоро умрёт.
   Муж не решался ехать туда. Он не хотел видеть её мёртвой. Он хотел думать, что она жива. Пусть это и было неправдой. Только перед смертью он попросил друга отвезти его в тот небольшой домик, чтобы посмотреть на то, что от неё осталось. Но он умер от сердечного приступа в дороге...
   Она была жива. Она не хотела возвращаться и обнадёживать людей своей жизнью, которая вот-вот может закончиться...
   С каждой прочитанной записью я всё больше убеждался, что творение моё. Я находил в нём отголоски моего времени. Но что мне этим пытаются доказать? Или дело всё-таки в сюжете? Два человека? Две судьбы? Один дневник? Разгадка в конце...
  
   - Последний волшебник этого мира, представитель единственной расы, которая осталась нетронутой никаким кровосмешением и главная достопримечательность Берлинского Округа приветствует тебя, - невысокий старик, в чьей седой бороде ещё можно было найти чёрные, как квадрат Малевича, волосы, радостно улыбался мне, стоя на крыльце своего дома.
   - Значит, ты и есть Старый Цыган? - спросил я.
   - Именно, господин, именно так. Позолоти, что ль, ручку, а то уж совсем кожа высохла...
   - Некогда, лучше слушай меня внимательно, а то я тебе припомню судьбу моего любимого литературного героя.
   - Это кого? - цыган нахмурился.
   - Квазимодо.
   - Что тебе надо, хам? - Цыган смотрел на меня теперь без интереса и с лёгким презрением.
   - Мне надо в Долинный Монастырь.
   - Что, тоже наслушался сказок о добрых монахах, которые живут своей общиной, никому не подчиняясь? А ведь за сказки такие и посадить могут...
   - Ты не понял, - я покачал головой, - я - Александр Казанцев.
   Цыган прищурился и сочувствующе улыбнулся:
   - Да я тебя насквозь вижу. Ты не Александр Казанцев, ты вообще неизвестно кто, у тебя душа неправильная.
   - Души бывают неправильными? - сбитый с толку, спросил я.
   - В одном случае, - вдруг озабоченно ответил цыган, - только в одном случае. И у Саши такая была сначала. А потом... - он что-то бормотал, но слова было разобрать уже невозможно. Вдруг он чётко проговорил, - Пошли за мной, я тебе верю.
   Удивлённый, но в то же время обрадованный, я зашёл в его дом. Помните жилище Плюшкина у Гоголя? Вот это напоминало некое общежитие, где Плюшкина поставили заведующим... Интересно, в будущем ещё читают книги той эпохи? Или тут теперь классикой считается... а кто? Ну уж точно не Александр Казанцев, по крайней мере не тот, что был в 2008-ом году.
   Цыган открыл первую же дверь, подошёл к столу, на котором стоял хрустальный шар, посмотрел на него с интересом и скинул на пол. Пол радостно принял шар, быстро превратив его в многочисленные осколки.
   - Подделка, - пожал плечами старик и рукой указал мне на стул.
   Я сел.
   - На самом деле точное местонахождение Долинного Монастыря не известно никому, никто тебе даже не сможет сказать, в нашем ли это мире... потому добраться туда, как говорится, на перекладных у тебя вряд ли получится.
   - Но способ же есть?
   - А стал бы я тебе сюда пускать, если б не было способа? Конечно, есть! - старик улыбнулся, - Есть даже очень много способов. Воспользуемся самым простым - телепортом.
   - Проще некуда, - пробормотал я.
   - Именно, юноша с неправильной душой, именно так. Видишь дверь, - он махнул рукой на дверь за своей спиной, - она как раз и ведёт в Долинный Монастырь. Всего лишь открой и зайди...
   - Так просто? - на сей раз вполне серьёзно спросил я.
   - Проще некуда, - улыбнулся цыган.
   Я с некоторой боязнью подошёл к двери и толкнул её вперёд. После этого зажмурился и сделал шаг, второй, третий... я почувствовал, что иду по траве, открыл глаза, обернулся: на месте, где была дверь, был теперь лишь чёрный, исчезающий прямоугольник... оттуда донеслась до меня фраза: "А дверь ведь вела в кладовку...". После этого прямоугольник окончательно исчез. Я осмотрелся: вокруг меня были высоченные горы, чьи вершины скрывали облака, а от них до меня всё пространство было покрыто травой. Лишь где-то впереди виднелись очертания какой-то крепости. Учитывая туман и р1асстояние, рассмотреть подробнее не представлялось никакой надежды. По крайней мере, есть направление... Я отправился в путь.
   Где-то на середине дороги я почувствовал, что замерзаю, почувствовал, что вот сейчас могу упасть и тогда никогда не узнаю, что за предназначение готовила мне судьба, отправляя сюда. "Подожди, Саш, ты что, забыл, что это тебе снится?" - спросил один из многих внутренних голосов, которым я не верил. "Когда проснусь, тогда вспомню," ответил я ему...
   Неожиданно из пелены тумана вынырнул рядом всадник. Он был высокий и носил длинную красную мантию, полы которой чуть ли не до земли опускались сзади его лошади.
   - Монах Буддинов, - раздался холодный голос из-под капюшона, - рад приветствовать вас в последнем Монастыре нашего мира. Приношу извинения за то, что вы телепортировались в месте, находящемся на большом расстоянии непосредственно от монастыря. Это говорит о вашем низком уровне веры.
   - Я, чёрт возьми, атеист, - ответил я и с вызовом посмотрел на собеседника.
   - Знали бы Вы, насколько вы ошибаетесь, впрочем, скоро поймёте, - он протянул мне руку, и я запрыгнул сзади него на лошадь.
   Вблизи монастырь ещё больше напоминал крепость. За огромными каменными стенами виднелась высокая пагода, крыша которой была увенчана золотым куполом, а на стенах здания виднелись готические фигуры химер, как будто только что слетевших с Собора Парижской Богоматери...
   Ворота открылись, и я торжественно (если только можно назвать въезд на задней части коня, с которого ты чуть не падаешь, торжеством) въехал в Долинный Монастырь. На встречу мне тут же выбежал один из монахов. На нём была такая же мантия, как и на моём "шофёре", только на груди виднелся большой белый крест. Капюшон его был откинут назад, и можно было рассмотреть лицо. Он не был похож на монаха - он носил трёхдневную щетину, виски были чисто выбриты, а глаза сверкали блеском, который, иначе как наркотическим, и не назовёшь...
   - Рад видеть Вас, Казанцев. Ваша история мне известна очень хорошо, можете ничего не говорить... вы, наконец, попали в то место, где Вас понимают.
   - Что ж за религию вы проповедуете?
   - Религия одна, господин Казанцев. Вы нам это хорошо доказали. С тех пор мы и объединились в закрытое общество, а с вашей лёгкой руки все молельни, что остались извне, были уничтожены и закрыты. Вы даже брак отменили как акт, который без церкви невозможен...
   - Ага, я понял, - ничему уже не удивляясь, ответил я, - я по совместительству новый Папа Римский?
   - Нет, эту должность на данном этапе занимаю я.
   - Тогда объясните, папаша, что, чёрт возьми, происходит?!
   - Вы сами должны это понять. Да вы и поймёте. По-другому быть не может, решено это было задолго до того, как вы проснулись в теле этого Казанцева.
   - И что ж, я должен сидеть и ждать, пока на меня снизойдёт благодать, рядом с головой загорится жёлтая лампочка, и я, мать вашу, пойму?!
- Нет, самопознание не совсем похоже на тот вариант медитации, который Вы описали. Самопознание гораздо более глубокая вещь...
   - Считайте, что я в ней уже утонул!
   - Странный вы преемник. Хотя не мне выбирать. Вы должны уже знать о книге, которая даст ответы на все ваши вопросы.
   - То есть, - я перебил его, - я сюда припёрся, чтоб книжечку почитать?!
   - Не только. Вам предстоит пройти одну маленькую тропинку. На территории монастыря есть сад, который постепенно переходит в лес. В саду есть всего лишь одна тропинка, которая, идя через лес, приведёт Вас обратно на территорию монастыря. Сбиться с пути невозможно, но не дойти до точки назначения более чем реально.
   - Что ж там такое? - немного растерянно спросил я, - чудовища на деревьях сидят?
   - Нет, тропинка эта вытаскивает из вашего подсознания некоторые стёртые воспоминания. Вовсе не кошмары вашего детства, лишь воспоминания, те моменты, которые повлияли на сегодняшние события.
   - А почему можно не вернуться?
   - Потому что можно забыть о том, что это лишь воспоминания и навсегда остаться в своём прошлом. К сожалению, это случалось с очень многими людьми. Они банально сами стирали себя из жизни, уходя в те моменты, когда им, как они считали, было хорошо.
   - Вернуться в этот ужас?
   - А пока не вернётесь, действительно будете воспринимать, как ужас, - улыбнулся монах.
   Он позвал одного из послушников, коих много ходило вокруг нас, и приказал ему провести меня на Тропу Воспоминаний. Послушник посмотрел на меня с неподдельным восторгом и быстро пошёл вперёд так, что я едва успевал за ним.
   Садом место, куда мы пришли, назвать было сложно. Это была большая клумба, которую в двух местах прорезала тропинка, уходившая в лес. Да уж, сбиться с пути, кажется, действительно не получится.
   Послушник учтиво поклонился и ушёл - надо заметить, что теперь он шёл с гораздо меньшей скоростью, нежели прежде. Любопытный попался.
   Я встал на тропу. Изменений в мире не происходило, и я пошёл быстрее, решив, что, может, выйдет отделаться от всего этого безумия, не вспоминая свои юные годы. От одного из цветков на клумбе вдруг отделилась чёрная точка, подлетела ближе и превратилась в осу, которая резко села мне на ладонь. Я попытался смахнуть её, но она застыла, не обращая на внешний мир больше никакого внимания. Как и следовало ожидать, она укусила меня. Боль раскатилась эхом по всему телу, я даже споткнулся и подумал, что всё точно, как тогда...
  
   Странно, мне всего пять лет, а я уже знаю, что такое "алкоголик". Чем меньше детям дают, тем больше они понимают сами. Избалованные сынки артистов и депутатов (ну ладно, в те времена сотрудников ЦК) в пять лет отчаянно тормозят и смотрят на мир не просто через розовые очки, а через розовый телескоп... Потом вырастают и едут послами в заокеанские страны. А умные дети пригорода, которые выросли, зная, откуда берутся дети не понаслышке, и понимающие, что деньги значат в этом мире, так и останутся в пригороде...
   Да, я действительно уже в пять лет хорошо знал, что мой отец - алкоголик. А потому, когда мама мне говорила: "Пойди, сынок, погуляй", я всегда шёл, хотя и не всегда хотел. Я знал, что они будут ссориться. Я не понимал тогда маму. Мне казалось, что она не ценит папу, который весь день трудится, и оттого он вынужден пить. Но с каждым криком мамы (которые были хорошо слышны и на улице) я всё больше убеждался в её правоте, я ненавидел всей душой папу и думал, что вырасту и побью его. Но на следующий день я вновь жалел папу. Мама тоже...
   В тот день я опять сидел, прислонившись спиной к стене под окном комнаты, где мама с папой ссорились, и слушал, пытаясь понять незнакомые мне слова, их разговор. Как обычно в таких случаях, по щекам моим текли слёзы, необъяснимые, детские, возникшие в ответ на мамин крик, но самые искренние в моей жизни слёзы.
   Я поднял руку, чтобы протереть глаза. На руке сидела оса, огромная оса, я таких больше никогда в жизни не видел, а через несколько секунд я почувствовал ужасную боль, боль во всём теле. Я захотел зареветь, но понял, что если зареву, то мама с папой узнают, что я тут... и я ведь мужчина. Так говорил мне папа. Хотя я в этом немного сомневался.
   Внезапно рядом со мной сел, точно так же прислонившись к стене, незнакомый мужчина. Он улыбался.
   - Кто вы? - спросил я.
   - Наблюдатель, пришёл посмотреть, как ты живёшь...
   - Хорошо, - я подумал и добавил, - мои родители самые хорошие.
   - Несмотря ни на что?
   - Вообще-то мне нельзя говорить с незнакомыми людьми, - я встал и ушёл...
  
   Мне было десять лет. Недалеко от нашего дома было чудное место - заброшенная стройка. Говорят, тут начинали строить очередной район города, но в итоге передумали, и наш замечательный посёлок так и остался пригородом. На стройке собирался весь сброд нашего города, да что там - все взрослые алкоголики и все школьники. Все вместе даже пили... я тоже ходил туда, но никогда не пил, не курил и даже почти не ругался матом, что для такого ребёнка, как я, было порядком странно. Но в тот день всё пошло не так, как обычно, Мишка буквально засунул мне в рот сигарету, я поперхнулся, закашлялся, у меня началась тошнота. Все дети засмеялись. А взрослая часть компании, сидящая неподалёку с бутылкой водки, посмотрела на меня с уважением и заявила, что теперь я наконец-то мужик...
   Я откинул сигарету и пошёл в слезах домой.
   - Жаловаться родителям идёшь? Они ведь у тебя самые лучшие? - спросил меня возникший рядом человек. Я его сразу узнал - тот, который присел когда-то рядом со мной у моего дома.
   - Нет, я скоро сбегу из дома, я сбегу отсюда, я ненавижу жизнь, - эти слова дались мне нелегко, но я вдруг понял, что это была правда.
   - Почему ты её ненавидишь?
   - Потому что любое чувство взаимно, - сказал я и тут же забыл о том, что сказал это. Человек как-то неясно влиял на мою жизнь и на меня в частности...
  
   В четырнадцать лет я с друзьями сидел и курил всё на той же стройке. Я смеялся над малышнёй, которой тут хватало и которая старалась подражать нам, а в душе смеялся и над друзьями, которые сидели и мечтали о великой будущей жизни. Они рассуждали о том, что пригород заставляет их курить и пить водку на этой грязной стройке, а вообще они тонкие натуры, которые ещё себя покажут. Я уже смотрел на жизнь вне пригорода, я ведь сбежал четыре года назад и увидел, что везде одно и то же. Только в разных красках. Я, будучи, наверное, беднейшим из всей нашей компании, сумел создать вокруг себя ореол загадочности, который буквально тянул ко мне людей. Я уже тогда умел ими пользоваться. Мне было смешно на них смотреть.
   И только один раз, тогда, я встретил человека, который смеялся надо мной - Наблюдателя. Он не сказал мне на этот раз ни слова, он просто хохотал. И я понял, что надо мной...
  
   В шестнадцать лет всё в моей жизни изменилось. Я влюбился. Наверное, ещё один эффект пригорода - первый секс тут значительно раньше, нежели в городе, а первая любовь случается крайне редко и не раньше, чем в шестнадцать лет. Я отбился от своей компании и проводил всё время рядом с Настей. Жизнь, наконец, получила смысл, я забыл о том, что два года назад умерла мать, а год назад и отец окончил своё существование, окончательно спившись.
   Таинственный человек встретился мне и в этот раз. Он сразу сказал, что мы никогда больше не увидимся, и посоветовал быть готовым к тому, что вся моя жизнь скоро изменится в корне. А ещё он похлопал меня по плечу и сказал, что меня ждёт великое будущее.
   Всё действительно изменилась. Настя меня бросила и вскоре погибла, мои рукописи взялись печатать, я переехал, а через некоторое время уже был молодым перспективным писателем, который, став матёрым волком на этом поприще, окончательно забыл о Наблюдателе. А если и помнил, то списал это на детскую фантазию...
  
   Я сошёл с тропинки на дорогу. Что? Я не помнил ничего с того момента, как меня укусила оса - неужели я всё это время шёл, но до такой степени углубился в воспоминания, что не видел ничего вокруг?
   - Да, вернуться ты действительно не захотел, - на дороге меня уже ждал местный "Папа Римский", - слишком сильные психологические травмы остались у тебя там...
   - Зачем это было надо? Зачем снова эта боль?
   - Неужели ты не увидел ничего нового? - монах смотрел на меня с подозрением.
   - Ты о Наблюдателе?
   - Да, он так назвался. На самом деле ему бы больше подошло слово "Экспериментатор" - он управлял твоей жизнью с момента вашей первой встречи...
   - Управлял моей жизнью?!
   - Да, он посылал тебе новые жизненные обстоятельства и смотрел, как ты на них отреагируешь. Он выращивал из тебя того циничного и разочаровавшегося в жизни писателя, которым ты и стал...
   - Зачем? Кто он такой? Что всё это значит? Почему с каждым новым фактом становится только больше вопросов? - я буквально орал в отчаянии.
   - Путь самопознания никому не давался легко. А учитывая конечную цель твоего путешествия...
   - То есть, ты знаешь всю правду и не хотите делиться со мной?
   - Ты сам должен прийти к этому. Правда эта очень сложна для того, чтобы понять её с чужих слов.
   - Педагог, мать твою!
   - Ладно, Александр, - он вновь заговорил официальным бескомпромиссным тоном, - послушник проведёт вас до хижины, отдохните - всё-таки прошлое изматывает - и приступайте к чтению.
   - А помолиться не надо перед сном?
   - А, может, эксперимент дал сбой? - вдруг сам себя спросил монах, смерил меня холодным взглядом и ушёл в неизвестном направлении.
  
   Проснувшись, я, ещё не открыв глаза, рукой нащупал рядом со своим матрасом маленькую книжицу и потянул к себе. Так и есть - "Дневник Двоих", убедился я, открыв глаза. Для отдыха мне выделили хижину, которая внутри сильно напоминала келью - узкая комната, две трети которой занимает матрас, а всё прочее банально кладётся рядом на пол.
   Я открыл книжку...
  
   Рассвет
   Впрочем, вынужден согласиться - мысли свои вы излагаете интересно... только через призму непонятных историй. Почему вы просто не напишите прямо? Почему среди людей умнее считается тот, кто для выражения мысли использует метафору, а не тот, кто прямо говорит, что думает? Использование метафор, знаете ли, зачастую говорит о том, что человек и сам до конца не знает, что хочет сказать...
   Я простой человек, который вёл нормальную жизнь до тех пор, пока не попал в твой дневник. Ты просишь одну историю? Хорошо, пусть это будет история моей жизни, банальная, поданная через всего лишь один день...
   Жизнь порой кажется нам глупой и серой, но ведь серый - это тоже краска, причём не самая блеклая, и если относиться к ней с умом, то ещё и добрая, а порой и самая яркая!
   Проснуться, нажать на кнопку будильника, разрешить себе поспать ещё две минуты, проснуться через полчаса и резко вскочить, добежать до ванной, намылить лицо, не тщательно смыть, с ужасом оглядеть холодильник, вытащить на божий свет кусок колбасы, половину съесть, остаток выкинуть, понять, что опаздываешь, заглянуть в шкаф, вспомнить, что ты вчера испачкал джинсы, экстренно провести анализ содержимого, натянуть какие-то брюки, которые "ты вообще ни в жисть не видел", выбежать из дому, повернув ключ на один поворот, потом, вспомнив об обворованной квартире друга машинально повернуть на второй...
   Сесть в маршрутку, растолкать себе место, ехать, попутно думая, что у тебя на ужин, хотя тебе бы ещё дожить до обеда, попасть в пробку, понять, что опаздываешь, воткнуть наушники, решив, что помирать надо с музыкой, в мрачном настроении войти в офис, узнать, что шеф заболел, обрадоваться по этому поводу и пойти есть недоеденное с утра на кухню офиса...
   Быть застигнутым врасплох за третьей чашечкой кофе шефом с температурой 39,0, приехавшим за какими-то очень важными документами, подумать, что ж ему без бумажек-то не болеется и нехотя поплестись работать, открыть какой-то весёлый сайт и начать читать приколы с серьёзным лицом, чтоб точно так же развлекающиеся сотрудники, не дай Бог, не догадались о твоих истинных занятиях, "проработав" полдня, перейти на "косынку"...
   Ближе к вечеру сказать коллегам, что что-то ты устал и попросить говорить по телефону, что ты на встрече, а самому в это время начать читать им те самые приколы, которые ты днём так тщательно отбирал, демонстрируя своё недюжинное чувство юмора, заявив, что "ты с ними совсем выбился из сил", уйти домой пораньше, с чистой совестью направившись в супермаркет...
   Пройтись по рядам, встретить жизнерадостного коллегу, который ушёл ещё раньше тебя, заявив, что "что-то неважно себя чувствует", понимающе улыбнуться, кинуть себе в корзину пачку вареников, пойти к кассе, простоять там, изучив все новинки рекламы в жевательной отрасли, узнать, что твои вареники не пробиваются, устроить скандал, получить в качестве компенсации третью скидочную карточку из этого магазина, благополучно потерять её на выходе, как и первые две...
   Сесть в маршрутку, увидеть знакомого утреннего водителя, подумать, как же он работает целый день без компьютера, погрустить, подумав о смысле жизни, глядя в окно (вот, что значит - батарейки в плеере сдохли), проспать свою остановку, выйдя на следующей, посмотреть на небо, подумав, что ночью будет дождь, даже и не предполагая, что решил ты это на основании прогноза погоды...
   Подойти к двери квартиры, повернуть ключ на один поворот, подёргать за ручку, вспомнить утро и повернуть на второй, зайти и критически посмотреть на себя в зеркало, поставить себе шуточный диагноз и пойти переодеваться, выйти на кухню, кинуть в кастрюлю те самые вареники, с интересом прочитать составляющие, подумать, что обман везде и пойти прилечь, пока они варятся...
   Благополучно заснуть под очередной сериал с незамысловатым сюжетом, проснуться от кошмара, в котором показалось, что уже утро, вспомнить об ужине, прибежать на кухню только для того, чтоб убрать остатки того, чем надо было подкреплять свой организм, достать второй кусок утренней колбасы, вспомнив печальный исход первого, засунуть этот в микроволновку, полив кетчупом и майонезом, съесть это блюдо, которое "я когда-нибудь обязательно продам французскому ресторану"...
   С интересом осмотреть свои дивидишки, отбрасывая в сторону советские комедии и американские мелодрамы, сделать выбор в пользу японской драмы, на десятой минуте понять свою ошибку, но не захотеть исправлять, а решить, что лучше "я пораньше лягу спать, завтра такой же сложный день", забыть завести будильник...
   Проснуться в три часа от звонка друга, который пьяным голосом рассказывает, что у него заедает клавиша на мобильном и вообще он что-то плохо соображает, великодушно простить его, отметив, что завтра ты ему отомстишь, лечь спать дальше, предварительно всё-таки заведя будильник...
   Проснуться от этой дурацкой трели на телефоне - всё-таки обычные будильники практичнее, не так издеваются, - и понять, что сегодня суббота, лечь спать, решив, что казнь друга и публичное осуждение на всех Интернет-форумах японских драм откладываются до понедельника...
   И тебе, дорогой Писатель, советую жить по-человечески, не создавая себе иллюзий по поводу высшего предназначения. Жизнь прекрасна, мать её за ногу. Не находишь?
  
   Ночь с четверга на пятницу
   Читатель, я чертовски рад, что Вы меня, наконец, поняли. А я, между тем, понял, что не могу вас отпустить, вы уже слишком много значите... слишком. Говорите, жизнь прекрасна? Но для меня жизнь - это лишь мой мир, который я воплощаю в собственных произведениях...
   Я пытался сегодня сделать вылазку на улицу. Знаете, иду я по городу, вокруг падают листья, люди, живя по закону мегаполиса, бегут в неизвестном направлении. Люди торопятся жить - наверное, потому все в старости придумывают себе развлечения вроде дачи. Они слишком быстро прожили то, что надо было растянуть на 70 лет. Может, нам просто дали много времени и мало событий, чтобы время это занять? А мы ещё и ускоряем всё... Акселерация.
   И вот, глядя на то, как люди, махая руками и подражая мельнице, ловят такси, я решил посмотреть на себя. Ведь на мне тоже должен быть след мегаполиса. Я подошёл к первому попавшемуся окну и взглянул на своё отражение. Я увидел Вас, Читатель. Вы смотрели на меня, нагло используя для этого мои глаза. Я был испуган, я бросился бежать, я влился в толпу мегаполиса...
   Они все бегут от себя.
  
   [на месте даты стоит непонятная загогулина]
   Писатель, что вы хотите этим сказать? Что вы меня, обычного человека, который рассказал вам свою нехитрую историю, сделали частью себя? Я хочу жить своей жизнью... Подождите, может, Вы часть меня? Может... может, у меня раздвоение личности? И я должен идти к психиатру? Да, я признаю себя банальным жителем мегаполиса, серой массой, которой плевать на глубокие идеи и грёбаные метафоры! Но я хочу быть нормальным... я не хочу, чтобы во мне жило такое чудовище, как вы, пусть оно и интересно. Я - один из тех, кто всё детство слушал русский рок и тащился от глубины слов, а во взрослой жизни послушал зарубежный рок и понял, что ещё есть музыка. Я - один из тех, кто ничего уже в этом мире не ищет, кто просто живёт, потому что нельзя не жить, кто забил на вопросы "Откуда и куда?". Да, повторюсь, я - серая масса, но почему горстка идиотов, выучивших слова, которые никто не употребляет, называет себя интеллигенцией или интеллектуалами...
  
   Последняя запись
   Читатель, вы чертовски правильно мыслите. Чертовски правильно и чертовски просто. Как бы я хотел быть вами, хотя я, наверное, и есть вы. Раз уж мы сошлись на теории раздвоения личности. Интересно, как в таком простом человеке, как Вы, мог возникнуть такой, как я? Или это во мне возникли вы - представитель той части населения, которую я презирал, хотя... Писатель и Читатель - это всегда один персонаж, потому что они больше, чем соавторы, они соучастники, они как бы оба совершили преступление и несут одинаковую ответственность, а потому навсегда скованы наручниками. Один невозможен без другого... они существуют не в гармонии. Они существуют в невозможности жить друг без друга. Это не какие-то чувства, которыми мы, люди, усложняем друг другу жизнь, это физиология... и в каждом из нас, быть может, есть Читатель и Писатель. Только нельзя дать им пойти в разные стороны. Потому что человек не сможет пойти по двум дорогам одновременно. Личность сотрётся, отдав пространство хаосу...
   Мы должны покончить с этим. Мы не можем делить тело. Одному из нас надо убить второго... теперь, но наручники остались, мы тянем друг друга вниз. Мы умрём вместе. И каждый будет считать, что убил второго.
  
   [дальше шли фотографии перечёркнутых рукописей, фотографии бумаг, залитых кровью, фотографии пистолета, ножа, и в конце были поданы записки некого следователя:
   ...Тело жертвы лежало на диване, и с губ его стекала кровь. Было найдено множество ножевых ранений, но все раны не глубокие, нож как будто отталкивали, жертва защищалась. Из пистолета, что в руке жертвы, было сделано два выстрела: один в потолок, а вторая пуля зашла в висок жертвы. Жертва как будто оттолкнула человека с пистолетом, выстрел прошёл в потолок, а второй раз пуля дошла до цели. Далее убийца вложил пистолет в руку мнимого самоубийцы. Никаких зацепок по поводу убийцы на данный момент нет. Стоит заметить, что жертва жила в последнее время весьма замкнуто, ни с кем не общалась и соседи не видели никаких людей рядом с местом преступления. Да и дверь в квартиру закрыта изнутри, а вылезти через окно убийца не мог - 14-ый этаж. Балконов на этой стороне дома нет в принципе, как и карнизов. Похоже, глухарь, придётся списать всё на самоубийство, хотя следы борьбы свидетельствуют о противном. Ну не мог же он бороться сам с собой. Хотя...]
  
   Я отложил книгу. Значит, самоубийство? Раздвоение личности и самоубийство, как результат борьбы двух полярностей? не писал ли Александр Казанцев таким образом о причине перехода своего тела ко мне?
   Вдруг я заметил на последней странице книги приклеенный листок, я нетерпеливо отодрал его и принялся читать:
   Молодец, Саша, ты уже почти всё понял...
   Ты - преемник. Мой. Потому что я сейчас несу книгу с этим листком на последней странице Маркусу, а потом еду домой. Резать вены. Или лучше наглотаться таблеток? Я ещё не решил. Впрочем, сможешь осмотреть себя в зеркало - думаю, найдёшь где-то какую-то рану... это не так важно. Души моей уже давно не существует, и тело моё теперь принадлежит твоей. А вот о предназначении тела тебе расскажет монах, который заведует Долинным Монастырём. Да, Саш, мне он тоже всегда откровенно не нравился... пришлось смириться. Зато он верит до мозга костей. Иди к нему и узнай о себе правду до конца...
   Прощай!
   Нет, ребята, я так не играю... Я вскочил и побежал в главное здание монастыря, чтобы найти монаха и объяснить ему, что я банально не хочу быть преемником. Независимо от того, что мне предстоит принять на себя...
   Я в ярости вбежал в пагоду, растолкал послушников и поднялся по винтовой лестнице. Я знал, где искать этого "Папу Римского", знал точно также, как раньше знал, что в столе есть пистолет. Лестница привела меня к одинокой двери, я плечом толкнул её и ворвался в маленький зал, где помещался только стол, по две стороны которого находились стулья. Напротив уже сидел в ожидании монах. Понимая, что мой воинственный пыл понемногу утихает, я сел на стул и уставился на моего визави.
   - Теперь уж глупо называть Вас Казанцевым, - улыбнулся он, почёсывая подбородок.
   - Кто я? - неожиданно спросил я, но вдруг понял, что это тот вопрос, ответ на который я ищу с момента моего пробуждения в этом времени.
   - Ваш предшественник говорил, что с места в карьер не надо. Так что расскажу всё с самого начала...
   Он откашлялся, принял пафосную позу рассказчика и начал:
   - Наблюдатель появился в мире давно, гораздо раньше, чем в мире появилась жизнь. Есть много версий о происхождении Наблюдателя. Но факт в том, что он жил не на Земле, а в неком месте, откуда мог смотреть на всё, происходящее снизу... да, просто смотреть. Его это, знаете ли, забавляло. Но человечество росло, развивалось, вело далеко не праведную жизнь, а он смотрел на это и, знаете ли, завидовал. Однажды он понял, что хочет променять свою вечность на небесах на одну короткую жизнь. И он родился на Земле. Да, его называли многими именами, им восхищались, приписывали ему чудеса, но он банально жил. Я даже не знаю, праведно ли. Он погиб. Причина его смерти всем нам хорошо известна. Только была одна проблема: душа его отличалась от душ людей, и эта самая душа не смогла подняться на небо. Ей пришлось остаться и отправиться в путешествие по времени... Наблюдатель прожил много жизней. Сначала он радовался тому, что весь мир по сути в его руках, а потом понял, что всего лишь променял одну вечность на другую. Он понял, что человеческая жизнь имеет смысл лишь в том случае, когда она имеет логическое окончание. Он искал способ уйти, и он решил, что для того, чтобы уйти, ему надо найти преемника, передать полномочия, так сказать. Но поиски не увенчались успехом, и он решил создать его искусственно. Он выбрал вас - не потому, что вы Избранный, а потому, что вы первый попались под руку. Он вмешался в вашу жизнь и привёл вас к нравственному опустошению. Почему-то он считал, что человечеству нужен именно такой Наблюдатель. А дальше он готовил человечество. Согнал его на один островок, заставил жить по непонятным законам и взял оставшихся в мире монахов для выполнения своей цели. Он быстро доказал нам своё право на это, а потом он ушёл.
   - Я Б-бог? - еле выговорил я.
   - Да, - монах кивнул как-то грустно и сочувствующе.
   - И что я должен делать?
   - Наблюдать, - пожал монах плечами.
   - Зачем?
   - Да это я у Вас должен был бы спросить...
   - Я отказываюсь. Я хочу проснуться в Париже 2008-го года и банально закончить свою жизнь за барной стойкой в окружении профессиональных куртизанок, редакторов газет и депутатов. Я не хочу, слышите Вы! Я не хочу...
   - Придётся смириться, - пожал плечами монах, но в его показном равнодушии я уловил жалость. Я вдруг понял, что он вовсе не хотел бы оказаться на моём месте...
   - Я, чёрт возьми, атеист! - закричал я.
   - А Бог всегда был атеистом, - сказал зашедший вдруг человек, - ему не хватало самоуверенности...
   Я обернулся. В проёме стоял Нордпейн. Он ослепительно улыбался.
   - Спасибо, Казанцев, вы привели нас в логово этих ублюдков. Также, как до этого помогли разобраться с повстанцами... мы шли за вами с момента нашей последней встречи. Брат Ани, вражеской шпионки, тоже, например, наш агент... Да и цыгану нужна лицензия. Вы слишком много о себе возомнили, Александр. Бог? Скорее просто шизофреник. Ложные воспоминания тоже этим хорошо объясняются. И последняя книжка - она, наверное, автобиография. Вы наглотались таблеток, только дозу не рассчитали - банально заснули. А проснулись и встретили моих ребят. Вы думаете, мы не можем без вас? Ошибаетесь... свою работу вы уже сделали. Ваш конец здесь, - он достал пистолет.
   Раздался выстрел. Я схватился за грудь и тут же упал. Вот только боли никакой не было.
  
   Я стоял в пустой квадратной комнате, а все её шесть граней были зеркалами.
   - Ты не хочешь быть Богом? - спросил я себя, - да, история Саши Казанцева из 2230-го закончена. Он уже погиб. Но ведь твоя душа теперь бессмертна... ты банально переместишься в другое тело и продолжишь быть Наблюдателем.
   - Даже Бог не хотел быть самим собой, - ответил я же, глядя на своё зеркальное отражение, - что уж говорить о маленьком человеке вроде меня...
   - Но в противном случае и история твоей души закончена. Ты или исчезнешь, или останешься навеки...
   - Я уже сделал свой выбор, - ответил я, - ещё в детстве, когда меня крестили, я содрал с себя крестик и кинул на пол. Никто меня не понял... а я уже тогда стал атеистом. Убеждённым.
   - Дурак ты, Саша...
   И все шесть зеркал в мгновение ока превратились в миллионы осколков. Я снова летел... только на этот раз вниз.
  
   Эпилог
   Стараясь не разбудить лежащую рядом Настю, я вылез из-под одеяла и направился в ванную. Да, с детства была мечта о раздельных туалете и ванной, а в итоге имеем неопрятный совмещённый санузел. Ещё и со ржавчиной...
   Я выдавил на руку крема для бритья, поднял бритву, со злостью отметил, что лезвие тупеет с каждым днём, и лицо от этого не становится более гладким. Да, я понимаю, что мы небогато живём, но уж на таком-то экономить!
   Хотя теперь всё должно было пойти лучше. Мне удалось устроиться в местную газетёнку. А Настя, умница моя, пойдёт продавщицей в магазин под домом.
   Чёрт, какие же надежды я подавал в детстве. А потом ни одно издательство не брало моих творений. Так и живу. Во дворе все давно знают, что Казанцев неудачник, а кличка "Графоман" привязалась ко мне более чем справедливо. А мог бы... а мог бы, наверное, сейчас жить в Париже. Одна радость - Настя. Любовь моей жизни... Да что там, моя жизнь.
   Я пошёл к своему старому-престарому компьютеру, достал такой же старый диск группы "Сплин", поставил свою любимую песню и в который раз открыл "Документ Microsoft Word". Неожиданно меня посетила странная идея. Я, не до конца понимая, о чём собираюсь писать, ввёл название "Дневник Двоих" и начал:
   С чего бы начать? Не знаю. С этого и начну. Эффектно...
   А из старых колонок лилась песня:
   Мы череcчур увеличили дозу,
Вспомнили все, что хотели забыть
Или на рельсы легли слишком поздно

Бог устал нас любить,
Бог устал нас любить,
Бог просто устал нас любить,
Бог просто устал

Вот она гильза от пули навылет,
Карта, которую нечем покрыть.
Мы остаемся одни в этом мире,

Бог устал нас любить,
Бог устал нас любить,
Бог просто устал нас любить,
Бог просто устал

Я рассказал бы тебе все, что знаю,
Только об этом нельзя говорить.
Выпавший снег никогда не растает,

Бог устал нас любить,
Бог устал нас любить,
Бог просто устал нас любить,
Бог просто устал...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"