Евангелиjа Влада : другие произведения.

Дорога поворачивает в рай

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  
   Поезд проносится мимо, грохоча колесами. Солнце отражается в окнах и слепит нам глаза зайчиками.
   - Пошел ты нахуй! - ору я в небо, выбрасывая вперед руку с сжатым кулаком и хлопая себя по сгибу локтя. Металлический грохот заглушает мой голос, но я кричу еще сильнее, пока в глотке не начинает что-то скрежетать. - Ебись конем, сука! Никогда тебя не прощу, слышишь? Никогда, блядь, никогда, сука ебаная, блядь!
   Луц тоже что-то кричит, запрокинув голову и придерживая соломенную шляпу-трилби на затылке. Поток воздуха отбрасывает волосы за спину, бьет в лицо, словно хочет, чтобы мы взяли свои слова назад. Поезд проезжает и наступает тишина. Иногда мы не успеваем до тишины, и наши слова зависают в воздухе. Что ж, тем больше шансов у того, кому они адресованы, их услышать.
   В городе трудно найти место, где можно орать во всю глотку, а нам с Луцем это необходимо. Поэтому мы приходим к путям, ждем поезда и высказываем Богу свои претензии в самой доходчивой форме.
   Луц тянет меня за руку, и мы, скользя по липкой грязи, спускаемся к дороге.
   - Полегчало? - спрашивает он. Голос у него немного сел.
   - Не знаю. Не настолько, чтобы говорить об этом всерьез. - Я тоже охрипла. - Мне никогда не будет легче.
   От этих слов щиплет в носу и печет глаза. Прошло больше двух лет, а я всё еще не смирилась. И Луц не обещает, что будет легче, что когда-нибудь всё пройдет, - он-то знает, что нет. Его младшая сестра утонула почти десять лет назад. Он показывал мне снимок: девочка-подросток, красивая, как сам Луц, стоит в раме солнечного света и улыбается в камеру далекой, ушедшей улыбкой. Луц говорит, я похожа на нее, хотя мне кажется, что сходство очень приблизительное. Мы с ним составляем маленькое общество тех, кто так и не вступил в фазу принятия. Я до сих пор в фазе отрицания и никогда не говорю "умер" - только "ушёл", "он больше не здесь". Луц завис на гневе. Хотя гнев - это последнее, что приходит в голову, когда вы видите Луца. Скорее вы спросите себя, как этого мальчика с фарфоровой кожей и сияющей улыбкой угораздило родиться среди серых панелек и сохранившихся со времен соцлагеря промышленных строений. Мужчины здесь такие же, как здания: невысокие, крепкие, коротко стриженые и абсолютно безликие в своих тёмно-синих или черных спортивных костюмах. Луца я бы сравнила со Старым городом. Старый город я люблю.
   На дороге мы счищаем грязь с подошв: мои говнодавы почти не пострадали, а кеды Луца промокли насквозь.
   - Пойдем на пляж?
   - Что там делать?
   - Просто посидим. Кеды твои посушим, у тебя ноги мокрые.
   - Да срать.
   - Простудишься.
   - Срать.
   - Ладно, что ты предлагаешь?
   - Не, ну если хочешь, пойдем на пляж.
   - Ты всегда так. Только не говори...
   Мы в один голос говорим: "Срааать" - и ржем, как подорванные. Наверное, всё-таки от крика становится чуть легче.
   До пляжа не далеко, но идти туда по тропинке, через голые серые деревья и какие-то кусты, торчащие из грязи, словно ебанутая икебана. Хотя сейчас только февраль, погода стоит совсем весенняя: асфальт в городе уже сухой, солнце жарит спину сквозь парку. На пляже ни души - разгар рабочего дня, к тому же, правда, что здесь делать в феврале? Вокруг жуткий срач, река выносит на берег всякое говно и отступает - типа я тут ни при чем.
   Луц находит более-менее чистое место, стелет бушлат на влажный песок, и мы садимся рядышком, гораздо ближе, чем просто друзья. Тем не менее, мы не трахаемся, чтобы не нарушить протянутую между нами паутину связей, мыслей и жестов. Секс - это низкие вибрации, он только всё портит.
   - У тебя волосы в колтун сбились. Почему ты не пострижешься? - Я пальцами расплетаю спутанные кудри Луца, доходящие до середины шеи.
   - Что ты сегодня такая заботливая? Деньги нужны?
   Я возмущенно фыркаю.
   - Я всегда заботливая.
   - И тебе всегда нужны деньги.
   - Признаю. Но прямо сейчас - нет.
   - Трахалась с кем-то?
   - Думаешь, я таким образом зарабатываю?
   - Просто спросил.
   - Ты ничего просто так не спрашиваешь.
   - Ну правда, просто так спросил. Выпить хочешь?
   - А у тебя есть?
   - А то. - Луц достает из заднего кармана фляжку.
   - Пожрать бы. На голодный желудок я блевать буду.
   - Да блюй, не страшно. Тут нет никого.
   - Гаденыш ты. - Я седлаю Луца, наваливаюсь всем весом, прижимаю запястья с паутинкой голубых вен к песку. Лицо перед моими глазами такое нежное - Луц, наверное, еще не бреется - по крайней мере, я никогда не видела его с щетиной. Тело у него тоже безволосое, только узкая дорожка ведет от пупка к ременной пряжке и спускается ниже.
   - Плюнь мне в рот, - говорит Луц.
   - Что?
   Сколько его знаю, не могу привыкнуть к его кинкам.
   - Плюнь мне в рот.
   - Если ты хочешь...
   Я наклоняюсь к нему ниже, собираю слюну (это нелегко, потому что во рту сухо, как у монашки между ног) и спускаю ее в открытый рот Луца. Между нами протягивается тонкая струйка и через секунду пропадает. Я вытираю губы.
   - Доволен?
   Вместо ответа он подминает меня, прижимает к песку, наклоняется и лезет языком мне в рот. Я не сопротивляюсь, но и активности никакой не проявляю.
   - Дай мне свой язык, - говорит Луц.
   Я прикусываю его губы - сначала легко, потом сильнее, но он не останавливается. Краем уха я слышу вдалеке возню. Ее прерывает визг:
   - Слезь с нее! Да сука, что же ты делаешь, дрянь такая? Всё уделал, а кто стирать будет? Кто стирать будет, мразь ты конченая?
   Мы отрываемся друг от друга и поворачиваемся в направлении визга. Приземистая, опухшая баба в расстёгнутом пальто орет на парнишку лет семи, прижимающего к песку девочку примерно того же возраста. Одета вся троица убого, дети - недокормленные и на вид дебиловатые. Девочка рыдает, задыхаясь от слёз и соплей; беспомощно бьется под весом малолетнего бандита. Мальчик встает, уныло разглядывая носки дешевых обтрепанных кроссовок; его жертва продолжает лежать на песке, пока мамаша рывком не ставит ее на ноги. Баба отряхивает своих отпрысков, награждая их мощными шлепками и подзатыльниками, но дети, привычные к такому обращению, даже не орут. В присутствии малышей, особенно девочек, Луц начинает грузиться: замолкает и смотрит куда-то в сторону. Я засовываю ему язык в ухо. Луц чуть ли не подпрыгивает на месте и потирает пострадавший орган.
   - Ты что?
   - Не грузись.
   Я притягиваю его к себе. Хотя на нем тонкий свитер, а воздух по-весеннему прохладный, от Луца исходит тепло. Нам нравится трогать друг друга и быть гораздо ближе, чем друзья. Мы как малыши, которые вечно таскают за собой любимых кукол, кормят их с ложечки, кладут с собой в постель, целуют пуговичные глаза. Не хочу, чтобы мы когда-нибудь стали взрослыми и забросили друг друга на чердак.
   Бабе всё-таки удается довести свой выводок до слёз, они орут, соревнуясь, кто кого перекричит. Через пляж мог бы проехать поезд, а мы бы и не услышали.
   Увидев, что мы смотрим на нее, баба переключается на нас.
   - Что, блядь, уставились? Стыда у вас нет! Тут люди с детьми ходят, нашли место, идиоты ебаные, блядь!
   Мы переглядываемся, раздумывая, послать ее нахуй или проигнорить. Луц машет бабе рукой:
   - Иди, куда шла; хуле надо? - и мне: Вот люди, посидеть спокойно не дадут.
   - Да ваще охуевшие, - соглашаюсь я.
   Баба тоже раздумывает, поорать еще или пойти своей дорогой, но дети тянут ее куда-то, и наконец они втроем сваливают к ларьку с кебабами.
   - Может, тебе там что-нибудь купить? - спрашивает Луц, кивая в сторону палаток.
   - Я не ем кошатину.
   - Может, они из собак готовят.
   - Собак вообще не люблю, даже жареных.
   - Тебе не угодишь.
   - Я принцесска, сам же сказал. - Я потрясаю рождественским подарком Луца - браслетом с подвеской-короной.
   - Принцесска, да. - Луц ухмыляется краешком рта, и на его щеке - почему-то только на одной - появляется ямочка. Он помогает мне встать, отряхивает меня от песка, приглаживает волосы. - Моя любимая принцесска.
   - Можно у тебя кое-что спросить?
   - Ну.
   Я прижимаюсь к нему, обнимаю за шею и говорю на ухо:
   - У тебя встал?
   - Сама потрогай.
   Трогаю через штаны.
   - Стоит... Классно вообще...
   - Ты голодная сегодня. Давно не было?
   - Давно было.
   - Это не дело.
   - Знаю. У тебя у самого-то когда было?
   - Всё по расписанию.
   - А что стоит тогда?
   - На тебя всегда стоит. Хочешь мороженко?
   - Хочу.
   - Сейчас принесу.
   Он уходит к палаткам с фаст-фудом. Я ложусь на бушлат и смотрю в небо. Наверху ни облачка, никакого движения, и чем дольше я смотрю в неподвижную голубую пустоту, тем сильнее мне кажется, что я сама куда-то плыву. От воображаемой качки меня начинает подташнивать, я выпрямляюсь, прикладываю к глазам ладонь, прикрываясь от солнца, и высматриваю Луца. За стойкой у палаток тусят две малолетки, они не отводят с моего мальчика жадных взглядов, хихикают и закатывают глаза. Заключаю сама с собой пари: подвалят они к нему или нет. В арсенале у них нарощенные волосы, китайские угги на посиневших от холода голых ногах и короткие дермантиновые курточки. Малолетки решают, что этого достаточно, и направляются к Луцу. Теперь я могу спорить, пошлет он их нахуй или внесет в свое плотное расписание - конечно, обеих сразу, он не тратит время на персональные аудиенции. Они перекидываются парой слов, но результат неясен: малолетки возвращаются к стойке, а Луц с мороженым идёт ко мне.
   - Ну что, пополнил график "сунь-вынь", малыш Алекс?
   - Милая Франциска, ты, должно быть шутишь. Эти юные леди гораздо ниже моих стандартов. Ешь, пока не растаяло.
   "Франциска" я только для Луца, и всегда только "милая Франциска". Для прочих - просто Франка.
   - Что не так с юными леди?
   - Разве я могу трахать леди, которые не читали Кьеркегора?
   - Я тоже не читала.
   - Но ты хоть что-нибудь читаешь?
   - InStyle в туалете. В моем случае это профессиональная литература.
   - Для этих кис профессиональная литература - учебник биологии за девятый класс. Так что отказать.
   - А ты консервативен. Я в их возрасте тоже вешалась на парней. А когда мы с одноклассницами шли из школы, за нами тащились старики и вываливали из штанов свое пожухлое хозяйство.
   - Мир - страшное место.
   - Особенно для девочек.
   Мороженое уже подтаяло, я засовываю язык глубоко в рожок, вылизывая его внутренности. Луц достает мобильный и делает несколько снимков.
   - Выложу в инстаграм. Какие хэштеги поставить? #всемдрочить?
   - В лоб получишь.
   - Вообще да, обойдемся без тегов. Все и так будут дрочить. Выпьешь? - Луц достает фляжку.
   - Давай. Что там?
   - Вишневка. Для тебя взял.
   - Зааайчик! Твоё здоровье. - Я расплываюсь в улыбке и отхлебываю ароматной рубиновой жидкости. Наливка мягко скатывается по горлу, и в животе становится тепло, хотя зубы еще ломит от мороженого. Луц берет у меня фляжку и делает большой глоток.
   - Пополнить твоё расписание?
   - Что ты так за меня переживаешь? Не иначе, сам хочешь вписаться.
   - Я не настолько самонадеян. Серьезно, если будет нужно, я подгоню тебе кого-нибудь.
   - Ты же знаешь, я люблю только тебя, мой циничный Луцци.
   - Кто говорит о любви? Просто немного расслабиться. - Он запускает руку мне между ног, трогает меня сквозь шорты, сильно нажимает большим пальцем, так что по животу сверху вниз проходит электрический разряд. Сучонок, дразнит меня. Я шиплю сквозь сжатые зубы, отстраняю его ладонь.
   - Кто ты, Луц? Мне нужны деньги - ты их даешь. Я хочу есть - ты меня кормишь. Поишь моей любимой выпивкой. У тебя даже потрахаться всегда есть. Ты ангел-хранитель, что ли?
   Он наклоняется и говорит мне на ухо зловещим шепотом:
   - Наоборот. Демон, который следит, чтобы ты регулярно предавалась всем семи грехам.
   - Отлично, демон-хранитель. Значит, надо соглашаться на твои сутенерские штучки?
   Луц быстро-быстро кивает, так что шляпа сползает ему на лоб. Сладкий, как пирожное; как такому отказать?
   - Ладно. Где, когда, с кем?
   - Сегодня вечером, здесь. Покатит?
   - Можно. Не скажешь, с кем?
   - Сама увидишь.
   - Дай еще глотнуть. Волнуюсь.
   Я не кокетничаю - правда, волнуюсь. Моё последнее свидание было слишком давно, я успела забыть, как оно бывает. Луц появлялся раз в неделю, целовал меня, лапал через одежду - этого было достаточно, чтобы не чувствовать себя одинокой. Чтобы утром уходить на работу, вечером возвращаться домой, закидывать вещи в машинку, разогревать в микроволновке гомогенизированное говно, а потом засыпать мордой в подушку и при этом не хотеть прыгнуть с моста Свободы. Я убедила себя, что мне не надо большего.

Продолжение на litres.ru



Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"