Не понимаю, как женщины определяют привлекательность мужчин - чисто внешне, по запаху, количеству произнесенных слов, по цветам, полученным в марте. Смотрю на свое отражение и не вижу угрожающих изъянов, и речь, вроде, правильная. Лишь что-то в минорном тембре и желании порассуждать, забраться глубже, чем нужно, в философию взаимоотношений и эмоций.
Может, поэтому взял собаку. Она не видит чертей и страхов, что приходят ко мне по ночам. Их мозг не испорчен. Он открыт, на поверхности.
- Ну что здесь такого? Ну, любит она это дело. Больше боюсь глупых слов - про любовь, красоту и прочую чепуху, которая прилипает к ушам. Женщины любят слова. Ну, имеешь, имей, а к чему все это? Как будто очередной тыкальщик готов предложить нечто иное, кроме десяти минут удовольствия.
Это друг. Его жена шлюха. С такой-то красотой, обилием мужского внимания и отсутствием серого вещества в черепной коробке сложно стать кем-то другим. Впрочем, не такая, что всем и везде. Перебрала близкую компанию, и немного на стороне, а здесь все, как на пляже, оголено. Он же любит безмерно, прощает мерзкие слабости и у них явно очередной скандал. И глупости у нее предостаточно. Опять недопонимание, невнимание и неизменное - "ты меня не любишь". Это все они уже проходили много раз, и я спокоен.
- Она повзрослеет, я ее воспитаю. Она мне нужна, - говорит.
Ну, ну. Эту песню мы уже слышали.
- А ты откуда, про слова в процессе? - интересуюсь.
- Она мне со злости выдала.
Женщины такие. Знают когда нужно уколоть, чтобы больнее. Готовятся, накапливают. Или само вырывается, как лопнувший гнойник.
- Женщину надо контролировать, а не пускать по течению, - говорю.
- И сколько ее можно контролировать?
- А сколько сможешь, столько и контролируй. Человек без контроля распускается, и мужики, и бабы. Устроены мы так, погано.
Он снова пытается убедить в чем-то особенном, больше себя, милый наивный ребенок, перешагнувший сорок. Мне не интересно. С его женой спать не собираюсь, и она не особо настроена. Вижу таких насквозь. Странно, почему вечно занижаю собственную планку? А если бы согласилась? Нет, не согласится. А вдруг? Нет и еще раз нет, никаких вдруг. Идею отбросил давно и вроде успокоился, но периодически жонглирую мыслями. Так, на всякий случай тестирую, как антивирусом.
Мир обманутых ожиданий. Про "как так можно" давно обсудил сам с собой, и закрыли вопрос. Лишь сквозняк иногда.
Собака пытается прорваться на балкон. Скулит, царапается. Сюда нельзя. Здесь опасно - чертовы препараты для зимнего дизеля, оттаивания замков, "незамерзайка" и прочие элементы автомобильной реанимации. Лизнет и отравится. Животные умные, но не с хитрой химией сладкой на запах. Кто будет охранять мой сон? Здесь и мы, с раскладным столиком, ощущением крохотной веранды, прикладываемся к рюмочкам, дымим сигаретами.
- Принесу ей большой букет. Огромный, - говорит.
Он еще там, я уже про собаку. Мне тоже за сорок и не женат. Не хочу просить прощения у провинившейся женщины. Пусть друг мучается в счастье.
- Давай по соточке?
- Давай.
Рядом зима. Очень рядом. За прозрачной оболочкой тонкого стекла. Февральский ветер успокоился еще вчера. Крупные снежинки медленно парят, покрывая землю белой периной. Сугробы глубокие, в нитках протоптанных дорожек. Первому прокладывать хуже, но привычка. Если поднять снег, там точно такая же полоса, с вытоптанной травой. Дворники лишь главные артерии пробивают, где машины и тротуар. Лавка во дворе, перекладина, ветви деревьев - все в снежных шапочках. Это рядом, близко, за балконной рамой - руку протянуть. Белое, белое молчание, как и мое спокойствие. И балкон внутри белый - побелка простой вариант, лишь деревянный столик и стулья под дерево выпадают из минорной белизны. И бутылка прозрачного "Абсолюта" согревает затянувшуюся зиму.
Все сказали. Уже давно. Слова исчезают, и он уже смотрит на часы. Значит, сеанс терапии окончен. Ему нужно чтобы кто-то с ним, о наболевшем. Возможно, я не худший вариант. Потому и откровенен, а я сух и безразличен. Давно ничему не удивляюсь. Его устраивает.
От друга два мокрых пятна в коридоре - плохо туфли оббил перед входом и резкий запах туалетной воды, не может без свежей порции. Чихаем с собакой. Возвращаюсь к тому, что вынужденно отложил...
"Ну, привет. Вот и я".
"Твой друг ушел"?
"Да, недавно".
"Мне сегодня что-то грустно".
Пишем давно в соцсетях, в маленьких окошках. Ее белое, мое голубое. Чтобы не путались. То есть, я не путался. Что там у нее, неизвестно. Можно и по телефону, но не люблю. Есть внутри некая чертовщина. В каждом что-то есть. Во мне это. Когда пишешь, можно переделать, подумать, оценить. Жизнь не вернешь, а здесь развлекайся в свое удовольствие - как провизор, докладывай слова на весы, пока уровни не совпадут.
"Я тоже скучал", - "говорю".
"Это погода. Или просто настроение. Не знаю".
"У нас снег".
"У нас тоже".
Не удивительно, ведь в одном городе, на неизвестных пока улицах. Шанс на будущее. Придумываем себя. Она слушает, пытаясь рассказать новости и настроения. И у меня настроения. Люблю с ней общаться. В ней нечто, не отталкивающее, как обычно. Брезгливый стал, на глупость реагирую. Это возраст. Даже странно, разговариваю с ней мудреным путем, слова взвешиваю и тревожный контроль за орфографией с пунктуацией, и волнение. Она сообщила телефон, где-то там, раньше, но боюсь и рад, что тот затерялся. Неуютно от этого. Можно разрушить иллюзию, что создал из текстов и нескольких фотографий, присланных "невзначай", по легкому драйву - "Ты же еще не видел меня? Хочешь?". Очень хочу, но ограничиваюсь коротким: "Да". Голос может испортить. Встречал несовпадение ощущений. Как любой трус, откладываю главное на потом. Сейчас все устраивает - и общение с перспективой и две фотографии, что получил в чате. На одной лицо с распущенными волосами, с бокалом вина, на фоне праздника. На второй тонкая фигура в юбочке, короткой куртке и смешном высоком картузе или кепке? Про длину юбки додумываю, фото обрывается. Я не особенно в этом понимаю - чувства на расстоянии. Но под кепкой самая лучшая из улыбок. Широкая, как и душа. Интуиция.
И чужая история зачем-то мучает. "Помолчи", - говорит "первый", а "вторая" все пытается поделиться чем-то наболевшим. - "Помолчи, дай абстрагироваться". Историю услышал давно. Это про выдуманный мир. И про то, что мужчины не лучшее женщин, любят посплетничать, обсосать подробности с иронией, доходящей до сарказма. Мы же мужественные и гордые смеемся в курилке над очередной пошлостью. Делаем восторженное лицо, когда ветер задирает юбку или глубокое декольте будоражит воображение. Почему приходит это в голову?
Не люблю зиму. Холодно, вечно простываю до соплей и машина плохо слушается. Нельзя резко тормозить, держишь дистанцию, к которой не привык. Переобуваю возрастного "японца", когда зима в полном разгаре. Смысла в резине мало, как и в АБС. Не верю в это. Однажды обсуждал, и друг за рулем. В итоге на обочине. Доказывал. На том и остановились. А в чем тогда смысл?
На другом конце города отец смотрит телевизор, там Басков и Лолита. Смотрит и плюется, плюется и смотрит. Сегодня к нему. Почему ненавидел только их - загадка, и не нужно это узнавать, пустое. У отца характер. Вроде, добрый, но если что-то не так, от всей души проглотит, с ядом. Злость глубинная, в подсознании, некие отрыжки на завершающуюся в целом жизнь. Если не на машине выпиваем. Всегда просит остаться до утра. Просто так. Чтобы кто-то был.
- Куда тебе. Выпил же, - говорит.
Здесь тоже мой дом, но старый, уже забытый - дом детства. Привычные мелочи - в рамочке первый класс, с первой учительницей. Папе она нравилась. Замечал. И еще альбомы - пятый класс, десятый. Ему здесь нужнее. Вроде, кто-то есть.
Я же обратно, в любую погоду. Он не обижается, может, чуть-чуть.
Остался бы, но смартфон оживает. Ненавидит он новое. Ревнует, что ли.
- Что ты там все возюкаешь? - говорит и показывает. Зло показывает, словно перья из курицы дергает.
А я улыбаюсь. Особенно, когда она пишет. Отец еще больше заводится. Не понимает.
Она первая за много лет, кто заставил улыбаться повзрослевшего скептика. Школа не в счет, там другие симптомы и категории. Там изучение внутренних процессов. И брак, продлившийся два года. Помешательство какое-то. Вроде, пари на взросление. Разве это объяснишь?
А в старом доме перекресток из привидений:
То, "Красивая".
То, "Не обращать внимания на капризы старших".
То, "Все равно шлюха, хоть и пришел доказывать".
То, "Люблю или нет"?
Полная разбалансировка. Тревога. Нужен свой угол, где спрятаться, где собака и привычные мысли.
И про то, что красоту лица, длину ног, соотношение возраста придумал мозг. А алкоголь, чтобы стереть условности утонченного сознания - визуальные образы, запахи, флюиды, тактильные ощущения пальцев, упростить эстетическую сторону проблемы. Домой, только домой.
Опять ночь. Страхи с детства. Все равно быть одному лучше. Так придумал. Да и почему один? Вот и барбос пристроился клубком в кресле. Для него ночь просто ночь, возможность полноценно расслабиться, после коротких дневных снов. Проспать всю жизнь с перерывами на еду и прогулки. Круто. Нет связи с прошлым, будущим, есть лишь сегодня, сейчас. Страхи от взаимосвязей, придуманных возможностей и последствий. Хотел бы я так, жить без ничего?
Гаснет монитор, потом телевизор. Она написала привычное - пока. Диалог снова зациклился, вернулся к исходной. Пожелали друг другу спокойной ночи по-домашнему. Удивительно, от нее не устаю.
Зимой не работается. Здесь не только настроение. Специфика. Меньше заказов, будто все засыпает, вернее замерзает. Звонки ни о чем - сверки, согласования. Жонглирование цифрами, мол, мы живы, помним, но пока вот это. Впрочем, здесь отвлекаешься, забываешь. Вот, и Соболевская пришла в коротком платье и тонких колготках в такой-то мороз. Эх! Но мне нельзя. Занят. Морально. Уже случилось. Вот такой, однолюб. Ирочка С. - детонатор, все мужчины в нее влюблены пока на работе.
В коридоре курю и пишу:
"Привет".
Она будто ждет. Внутри экрана сразу оживает. Волны какие-то.
"Привет", - пишет в ответ.
"Работаешь"?
"Ага"
"Я тоже".
Потом про зиму, погоду, про скучные бумаги, глупости всякие. Но о главном тишина. Никак. Снова боюсь. Перешагнешь, не отступить. И она ждет, ей не положено. Это я должен первый. И все зима. Было бы тепло, солнце, флюиды другие. Там что-то действует изнутри. Инстинкты оживают.
" Вечером спишемся".
"Да".
"Целую".
" И я тебя".
Вот. Первый раз поцеловались на расстоянии. Ухххххх! До мурашек.
По пути домой заглядываю в магазин. Настроение хорошее и хочется водки. Настоящей, праздничной. Дорогой. Отличия большого нет, но красивая бутылка, как презент жизни, что бурлит внутри. И колбаски хорошей, и сыра кусочек, что люблю. А дома музыку, но сначала вывести живность. Ждет. Точно знает, когда прихожу. Не спит, караулит дверь. И снова о той, что обжилась в уголке, где компьютер, навела порядок в холостяцких "вещах".
Ближе к вечеру сообщила, что завтра у нее дела возле "Библоса", недолго. Это кафе с восточной кухней. А потом надо встречать кого-то на вокзале и у нее окно. И будет пить кофе, а может, съест лаваш с чем-то мясным. Соусы там отменные. Просто так написала. Просто...
Мучаюсь. Глупо. Это кафе и что пошла к преодолению. Первая. Намекает. Может, и встречать никого не надо. Может так, отмазка. Хотя, женщины более прагматичны - выделяют освободившееся пространство для случая. Мы же пространство придумываем. И что хуже - кафе или преодоление. Зачем это?
Если дождаться весны, до нее так близко. А там... Почему нужно страдать. Пустота. Отключить сеть, временно удалиться, исчезнуть. Еще можно. После кафе будет трудно.
Водка чтобы понять. Прочитать себя. Опоить того нерешительного, осторожного. Получить добро, внутренний консенсус. Ощущение праздника с неуверенностью. Крутит, черт.
Собака прокладывает следы в белоснежной подушке. Набрать снег в ботинки могу только я. Нюхает деревья, от мочи идет пар. Как мало надо для счастья. А мне бы обратно, скорее, рюмочку и к экрану, чтобы сотворить ту глупость, без которой мир остается плоским и серым.
Лифт гремит, и барбос смотрит, высунув язык. Тяжело дышит, наработался. Сейчас праздник еды и спать. Кстати, чудесный рецепт.
Готовлю ужин основательно. Картошечка отварная, огурчик, что ненавижу, но к водке положено. Колбасу крупными кусками, так вкуснее. Сорокаградусная после холода неплохо. Еще покурить, еще потянуть время перед этим самым эшафотом. Давно так не подташнивало, снова гастрит обострился.
Она ждет, непременно, хоть и не задан вопрос. Прозрачный намек, как зимний воздух рвущий легкие. Еще рюмочку, и все, и еще...
Странно, уже нетерпение, уже быстрее. И нервничаю, что-то давно не чистил компьютер, грузится трудно. Можно и на "смарте", но перескакивать. Глупо. Суета. А здесь надо думать. И весы приготовить, для аргументов. Нет, еще потерплю.
Один клик мышью, единственный и должно что-то случиться. Не о погоде, не о собаках, что у нее и у меня. Кстати, как они, уживутся, если что? Должен про тот поганый "Библос", про то окно, что между встречей и вокзалом. Прикинуться, что не понял - дурак. Там черным по белому. А "Библос" не поганый, очень даже вкусный. Раньше там каждую пятницу пропадал. Просто так. Вроде и писал об этом. Все неспроста. Даже весело. Закрутилось.
Мы опять весело болтаем. Ни о чем. По ходу придумываю историю, что нужно к отцу, таблетки хитрые привезти. А кто, как не я. Срочно. Как раз вечером, примерно в то же время. Что был доктор и без них никак. Она соглашается. А мне спокойно. Хорошо, что выпил до этого. Нет, придет весна, и я все сделаю сам. Все сам. Нужно немножко подождать. Зима не мое. Не люблю ее. А как о чувствах, когда вокруг неправильное?
Ночь стремительная, и утро бодрое, и Соболевская на работе в коротком платье. Другом, но тоже коротком. Что б ее... Но держусь. Я ведь сегодня занят - волнуюсь по старику. Не до нее. Хотя, хочется залезть туда, где она, в придуманный мир. Но там этот "Библос" и разложение совести на атомы. Как мальчишка, честное слово. Лишь в машине не думаю. Дорога забирает до предела.
Вечером допиваю оставшуюся водку. Собака смотрит в глаза. Любит это дело. И в них какая-то хитринка, будто знает о моих проделках, читает меня. Язык снова высунут, отопление, как в Африке.
- Иди, - говорю. - Черт.
Слушается.
Уже к вечеру, когда заканчивается расчетный "Библос", и вокзальная встреча теоретически финишировала, захожу в аккаунт. Уставший, заботливый.
"Ну, как прошло", - пишу.
"Хорошо".
" А я намотался".
" Несколько фоток сделала".
"Замечательно. Покажешь"?
"Да. Сейчас".
Хрень какая-то. До этого переживал, а сейчас люблю, полностью. Без условностей, без всевозможных "но" и придуманных оправданий. Вспышка. Как у "людей в черном". И она там, далеко, словно чувствует.
Вот, в одежде у столика. Теперь сидит, нога на ногу, коленки острые, как люблю. Вот распустила волосы, улыбается. Широко улыбается и волосы густые.
"Классные фотки", - пишу, а у самого сердце пропеллером.
"Жалко, что не смог", - говорит.
"Да, отец, таблетки, понимаешь"...
"Понимаю".
А в голове - кто фотографировал? Кто?!
"Не одна была"?
"Одна, кофе попить. Парня за соседним столиком попросила".
"Ааааааа", - пишу, как вою.
И сразу:
"Напомни мне, пожалуйста, свой телефон"?
И уже разговариваем, по-настоящему. А я думаю, почему парень, а не девчонка, там, в "Библосе". Почему. И голос ее приятный, такой и хотел и говорит красиво. А у самого мысли про эти дурацкие сети, понимаю - там не один и тянуть глупо, даже опасно. Ну и что, если зима, если неправильная погода, не то настроение. Можно упустить что-то главное.
Назначаю встречу, на завтра, не оттягиваю, быстро назначаю. Улыбается. Чувствую через телефон. Соглашается. И мурашки по телу.
- Но завтра обещают метель, - говорит.
- Шутишь?
- Нет
Смеется.
Я готов куда угодно в мороз в лютую стужу в ураган, если земля даст крен и полетит к чертовой матери в галактическую дыру, лишь бы соединить все вместе - фотографии, часы, проведенные у экрана, образ, голос. Уже знаю, что все это сказу ей позже, точно скажу.
Потом, в кресло отдышаться, словно камень свалился. И снова друг, со своей проблемой. Сначала подумал она, но как? Ревнивцы помирились.
- Баба должна сдаивать мужика, чтобы не хотел на сторону, - говорит.
А у меня в голове весна из одуванчиков. Ожидания. Разве так бывает?
- Зачем? - спрашиваю.
- Как зачем? - удивляется.
Чудак. Я не слышу. Видно, придется искать другого психолога.
- Ну, наш недавний разговор?
- Аааа?
А еще спрошу - ты же не будешь шлюхой, как у одного знакомого? Про себя спрошу. И чтобы поклялась, без слов, только глазами.