Камера была, как камера. Воняло "Астрой", мочой, бетоном, потом, пылью, кровью, смертью -- одновременно.
Пронизывало.
Сырость всюду, насквозь.
Откуда она? Ничего не лилось, не сочилось, не капало. А казалось, что камера вовсе и не камера, а брошенный в воду и заякоренный железный ящик-сейф с дыркой-клеткой-окном-пробоиной сбоку.
Он вошел, взглянул, понял: главный тот, с тонкой шеей, крысиными глазами и пачкой "Kента" в синей жилистой руке.
-- Нашего полку прибыло, -- разжались губы-черви. -- Слышали-слышали. Письменник, как же. Шура, покажи-ка грамотею место...
Началось.
Настал его час, пришло время расплаты. Довыступался. Допрыгался, добрался до своей мечты -- "американки". Сам этого хотел, рвался сюда, просил, умолял, настаивал, требовал. Каждым своим рассказом кричал, призывал, уговаривал: "Возьмите, арестуйте, я здесь, я противник вашего режима, его обличитель, ненавистник, судья -- хватайте меня!"
Вот и получил, доигрался, додергался -- взяли. И теперь станут воспитывать.
Сначала проведут курс лечения от любви к свободе, демократии, от стремления жить лучше. От ненависти -- к тупости, несправедливости, неграмотности, лжи. Освободят от знаний, умения логически мыслить, сопоставлять, делать выводы. От всего человеческого, нерабского. И от души тебя тоже освободят.
Начнут с экзекуции. Профессионально, со знанием дела изобьют. Возможно, покалечат. И твоей отбитой печени будет затруднительно что-либо усваивать.
Если не воспримешь первого урока и не дойдет, кто прав, -- изнасилуют, унизят до беспредела, навсегда.
Если же и эта мера не прошибет зациклившуюся на свободе психику и не сойдешь с ума от полученных впечатлений, в камеру пригласят твою жену. Приведут за ручку -- тепленькую, молодую, красивую. Но не для тебя приведут!
Смотри, думай! Решай. Выбор за тобой. Видишь, у нас полная свобода. Зря ты кричал, что нет в стране демократии.
Камера была, как камера. Воняло "Астрой", мочой, бетоном, потом, пылью, кровью, смертью -- одновременно.
Одновременно умерли и они с женой. Через три дня. Она -- от сердечной недостаточности, он -- от инсульта.
Лежали рядом.
Он -- весь в синяках, ссадинах, кровоподтеках, руки неестественно вывернуты. Одежда -- клочья, ноги босые.
Она -- в идеально сшитом по фигуре костюме. На голове -- двухчасовой давности прическа. На правой руке -- обручальное кольцо. Казалось, спала.
Казалось, они из совершенно разных судеб, жизней, миров. Но, приглядевшись, можно было обнаружить двойное совпадение: необыкновенная схожесть больших серо-голубых глаз и направленность их в одну сторону, в одну точку.