Аннотация: Теперь поговорим о расчете. Плата принимается только одна — рука! — Какая рука? — Не какая, а чья. Твоя, чья же еще! За свои труды я хочу получить твою руку. Правую. По-моему, это справедливо...
БЕВЕРЛИ ХИЛЛЗ
- Я знал, что у тебя есть шанс преодолеть барьер, прорваться к нам. Такие, как ты, отмечены с зачатия, но лишь один из миллиона осознает - как факт - наше существование, живет и умирает вместе с нами. А если в открытую - не умирает никогда. За год достичь того, на что у других уходит двадцать! Значит, ты рожден для настоящей игры, битвы, жизни, трагедии. И все это будет тебе дано. Но для начала, дабы прояснить ситуацию, заключим договор. Сделка тебе покажется странной, подозрительной, даже сумасшедшей, но без нее не обойтись - она окунет тебя в нашу, в истинную жизнь. Вижу, задумался. Появились вопросы? Задавай, только расслабься, не напрягайся.
- А с чего напрягаться?! Все ясно, как белый день. Я писал рассказ и на определенном этапе вошел в него. Ступил за грань, разделяющую реальность и фантазию. Сдвинулся. Сошел с ума. Хотя рассуждаю, сдается, логически правильно, верно. Или нет? Разве может быть, чтобы некто проник в свой рассказ, слился с его персонажами? Отвечаю: может, если это - сон. Значит, я сплю. Нет вопросов. Однако холод отчего-то пронизывает...
- Холод - это ничего, лучше, чем жара, особенно огненная. Но тему сию развивать не хотелось бы... А ты - молодец! Дрожишь, а заставил себя и сражаешься, рассуждаешь, делаешь выводы. Подлинный профессионал, логик. Все правильно. Я доволен. Ты - один из избранных, один из лучших и неслучайно здесь оказался. А теперь слушай и запоминай. Не смотри на меня и не пытайся гадать: что будет дальше, зачем ты здесь, с какой целью? Скажу, все скажу. Но не сразу. Не так это просто. Только не волнуйся, успокойся. Вы говорите - и здесь я полностью согласен - не так страшен черт, как его малюют. Короче, убивать тебя никто не собирается. Наша цель как раз обратная: продлить твою новую - нашу - жизнь. ('Нашу? - споткнулась мысль писателя. - Не понимаю'.) Да-да, продлить, даже если ты будешь сопротивляться, чего нельзя исключить. Почему? После узнаешь. Повторяю - не все сразу. С ходу и у нас не очень получается. Итак, сделка. Первая и последняя. Ты говоришь, чего желаешь, а я исполняю твои желания. Но, коль уж ты догадался, кто перед тобой, то, думаю, понимаешь, что мы задаром не работаем. Плату, определенную часть твоего тела - тихо-тихо, не спеши отказываться, потом все поймешь! - я назначу сам, исходя из масштабности твоих желаний. Тело прорвавшегося к нам стоит дорого, очень дорого, поэтому не нужно излишней скромности. Пожалуйста, говори...
- Я сказал бы, что у меня нет никаких желаний, кроме как не видеть того, кто их навязывает и сам же исполняет, то есть тебя. Сейчас главное проснуться и...
- Завидная логика, - перебил дьявол писателя. - Однако ошибочная. Это - не сон. Ты действительно видишь перед собою Антибога. И тебе лучше не тратить зря силы, не упираться, а чего-нибудь пожелать. В конце концов, чтобы вырваться отсюда, этого непременно нужно пожелать, и очень сильно. Очень! Слышишь? Повторяю: загадываешь желание и получаешь шанс. Как видишь, мы прошлись по кругу. Тебе это надо? Ты же никогда времени даром не терял. Не теряй и сейчас! Доходчиво объясняю?
- Куда уж доходчивее, - вздохнул писатель. Волнение мешало ему собраться с мыслями. 'Допрыгался! Дописался! Добрался до истины! До самого ее донца, до обратной стороны. Я - на обратной стороне. В другом измерении. Надо что-то делать, как-то выбираться. Не опускать руки, держать ухо востро, думать'. Вслух продолжил: - Все ясно, и из любопытства - что будет дальше? - отвечу: я хочу быть богатым, настолько богатым, чтобы купить того, кто возьмется убить тебя. Если во всем мире такового не окажется, то - купить тебя самого.
- Богатым - это хорошо. Но мой убийца еще не родился: я знал бы - думаю, понимаешь - о его существовании. И купить меня сложно, пожалуй - невозможно. Но богатство увеличивает твой шанс победить в игре. Итак, ответ услышан и принят: богатство. Теперь - конкретно. Начнем с лота номер один. Где будем жить? Вилла? Замок? Что-нибудь поскромнее?
- Замок?! Упаси Бог! Хватит с меня одного привидения! Пусть будет вилла.
- Где?
- Беверли Хиллз, если на то пошло. Слышал, там весело.
- Так и подмывает прокомментировать твой выбор, особенно насчет 'весело', но - промолчу. Вилла в Беверли Хиллз - принято. На чем будем передвигаться?
- Гулять так гулять! На 'Роллс-Ройсе или 'Бентли'. Но не против попользоваться и чем-нибудь из спортивных лошадок: 'Ламборджини' или 'Феррари'.
- Достойный выбор. Организуем. А как насчет яхты?
- Полностью 'за'. Мечта детства.
- Сбудется мечта. Счет в банке?
- Неисчерпаемый.
- Выпишем. Один такими богатствами будешь наслаждаться?
- С семьей.
- Точнее.
- Как положено: жена, дочка, сын.
- Примерный папа! Чего еще пожелаешь, святой человек?
- Сам знаешь, что к этому прилагается: изысканный гардероб, драгоценности...
- Нет проблем. За побрякушками задержки не станет. Надеюсь, это все? Хорошо. Теперь поговорим о расчете. Плата принимается только одна - рука!
- Какая рука?
- Не какая, а чья. Твоя, чья же еще! За свои труды я хочу получить твою руку. Правую. По-моему, это справедливо.
- Руку? Правую? Не слишком ли много хочешь?!
- А ты? Беверли Хиллз, вилла, яхта, 'Ламборджини'.
- Ладно, - махнул правой рукой писатель, как бы загодя прощаясь с нею. - Черт с тобой!
- А ты шутник, - улыбнулся довольный дьявол. - 'Черт с тобой!' В нашем случае звучит даже пикантно.
- Знаю, - сощурил глаза писатель. - Но давай так: сначала выполняешь желание, потом...
- А ты перестраховщик, - покачал головой дьявол. - Я по мелочам не обманываю. Ты меня обижаешь. Разочаровываешь. Слаб ты, однако, человече... Ладно, закругляемся. Это все?
- Все, все! Будь ты проклят! Чтоб ты горел сизым пламенем!
- Вот это по-нашему! - потер руки дьявол. - Разозлился. Завелся. Боец! Будет из тебя толк. Умница. Напоследок хотел спросить: ты знаешь, что в мире самое всемогущее? Сложный вопрос? Сразу не можешь ответить? Подумай, напрягись! Все равно на ум ничего не приходит? Так знай - бесплатно, заметь, даю информацию: самое всемогущее - время. Но игра побеждает и его. Игра - это жизнь, вернее то, откуда, с чего она зарождается. Когда-нибудь ты это поймешь. А теперь порадую тебя моúм пожеланием: до нескорой встречи! Прощай!
- Гад! Будь ты...
- Ты комплиментами особо не разбрасывайся, да и накричаться еще успеешь. Береги силы, - сказал дьявол, обдал писателя запахом серы и исчез.
'Пожалуй, моя яхта самая красивая', - сладко улыбнулся писатель, держа руку над глазами, как козырек от солнца. - Знаменитая Беверли Хиллз! Самая богатая в мире. Не подкачали и соседи. Джек Николсон, Марлон Брандо - звездная компания! Веселые, непредсказуемые, загадочные. Недавно по-соседству в непобедимую Аль-Катрас заглянул. Для нас, думается, местечко. Аль Капоне опять же... Надо помянуть бедолагу. Шучу - не моя тема. Я больше по философской части. Тайны той жизни постигаю. Чувствую, скоро дофилософствуюсь'.
- Дорогая, случайно не знаешь, что за блюдо твой толстый китаец сегодня на ужин сотворить задумал? - повернул писатель голову к выходящей из бассейна жене.
- Ну вот, начинается! - ответила она фразой из той, давнишней жизни.
'Хорошая фраза. Как по маслу, - снова улыбнулся писатель. - Добрая. Знакомая. Родная'.
- Не ломай зря голову: мы сделаем все, чтобы ты не угадал. Сюрприз! - засмеялась жена, махнула рукой, обрызгала, посмотрела нежно - любила.
'Весело, - отметил писатель. - Особенно мне. Ночью прилетала первая ласточка. Я лежал с женой, вдоволь насладившись ее - моим! - молочным телом, гладил податливое плечо, был счастлив, отдыхал. Она попросила:
- Милый, помассируй мне еще грудь, пожалуйста.
Да-да, именно так и сказала!
Я замер, ужаснулся: грудь трепетала, соски набухли, шевелились. Моя рука по-прежнему гладила ее плечо. Откуда-то изнутри голос: 'А что же ты думал? Знай, дружок: когда отрубают руку, на ее месте вырастает другая, новая, невидимая - моя. А грудь у твоей жены что надо! Давно столь упругих не гладил. Даже завелся по старой памяти. Молодец, отличный выбор'.
- Милый, сегодня мы с китайцем готовим тебе нечто необыкновенное, - перебила голос любимая. - За такую ночь грех не отблагодарить. Так ты меня никогда не ласкал! Я взлетала и парила, падала в пропасть и снова возвращалась в небеса! И так бесконечно, бесконечно, вечно... Как я благодарна тебе, милый! Как люблю тебя! Как счастлива! Дурочка! Представляешь, хочу снова родить ребеночка.
'Смеется, - ужаснулся писатель. - 'Я счастлива... Хочу снова родить...' От кого? От дьявола?! От сатаны?! Ужас! Рука не моя! Ребенок - не мой! Может и я - не я? Нет! Чушь! Временное помешательство! Естественное следствие прыжка из грязи в князи! Приехали! Стоп! Не ныть! Не поддаваться! Работать! - приказал себе. - Писать, трудиться, отдавать долги. С кошмарами после разберусь.
В 'Нью Йоркер' обещал прислать рассказ сегодня к вечеру. Заверил, что непременно получат. Работать и еще раз работать! Не киснуть! Не расслабляться! Выполнить обещание!'
Писатель сел за компьютер, начал диктовать. Умной машине рука не нужна. Машина послушно выводила на дисплее произносимый текст. Говорилось-писалось легко, вдохновенно, быстро. 'Эффект перемены места? - спросил себя. - Может быть. Хоть в этом плюс'.
Через шесть часов, после трех шлифовок-редактирований, писатель нажал 'иконку' печати. Из принтера поползла бумага с текстом. Прочитал, чтобы проверить, не обманчивым ли было ощущение удачи. 'Нормально, - успокоил себя. - Получилось'.
Не медлил: время, нервы на пределе, надо успеть. Отослал по электронной почте. Курил, отгоняя дымом плохие мысли, ждал: обещали ответить сразу. Через двадцать две минуты компьютер известил: почта, примите сообщение.
Принял.
'Уважаемый господин... Вы, видимо, ошиблись и прислали не свой рассказ. Пришла чья-то графоманская дребедень. Рука, вне всяких сомнений, не Ваша. Советуем вызвать специалиста по компьютерам. Ждем Ваших рассказов. Может быть, есть продолжение цикла, который Вы печатали в Германии? С уважением - редактор отдела... Подпись... Число - 15.4.20......г. Время - ...... час. ...... мин.'.
'Что же я такое послал? - направил писатель курсор на ящик передачи сообщений. Ошибки не было - файл тот. Открыл. Прочитал первые строки. - Чушь собачья. Что-то с головой? Перегрелся? Возможно. Жара неимоверная'.
Задернул шторы, переключил кондиционер на hi cool. Нажал кнопку на лампе, освещавшей клавиатуру. Всмотрелся в черно-синий фон монитора. Мысленно разбежался, готовясь к прыжку. Прыгнул. Продиктовал первые строки. И дальше, дальше. Пошло. Захватило. По второму кругу. Снова быстро, легко. Волновался, но остановиться не мог. Поплыл. Почувствовал себя в родной стихии.
Вошла жена:
- Милый, ты скоро? Я вся извелась. Жду не дождусь повторения вчерашней сказочной ночи. Ты был в ней главный волшебник.
'Опять улыбается, - посмотрел писатель на жену. - Счастливая. 'Главный волшебник!' Главный теперь - не я!' - возмутился, но супруге ответил мягко:
- Хорошая моя. Сейчас закончу и приду. Немножко осталось. Ладно?
- Жду, жду, жду! Обещай: если вдруг усну, то непременно разбудишь. Но постараюсь дождаться. Каждая ночь с тобой теперь - как...
Жена ушла, и писатель не услышал последних ее восклицаний.
'Слава Богу, время еще есть, - выдохнул. - В 'Йоркере' будут ждать до полуночи. Писать! Срочно! Не подвести! Второй раз не подтвердить класс - смерти подобно! Второй раз - не случайность'.
И писатель снова наговаривал, жестикулировал, шептал. Работалось опять подозрительно легко.
- И черт с ним! - ругнулся. - Ух ты, кого вспомнил! - Нахмурился: - Да нет, то был сон. Безусловно, сон! Дом на Беверли Хиллз после трех лет успешной работы в Европе я купил сам. Это что, тоже сон?
Писать! Писать! Не отвлекаться!
Вскоре продиктовал финальные строки. Концовка понравилась: оригинальностью, неожиданностью. 'Нормально, - сказал себе, как всегда. - Посмотрим, что ответят на этот раз, посмотрим'.
Ответ пришел через пять минут:
'Уважаемый господин... Нам все же кажется, что утром Вам необходимо вызвать специалиста по наладке компьютеров. Снова пришла какая-то чепуха. Судите сами: разве могла Ваша рука написать такой тривиальный финал? 'И в объятиях они уснули навсегда'. Ваша рука написала бы нечто на голову выше этой элементарщины. Вспомним, к примеру, концовку из 'Троих': сразу же после освидетельствования самоубийства мужа, жена бежит на свидание к любовнику. Понимает, что он больной, сумасшедший, нет - хуже - садист, зверь, но не в силах сдержать свою страсть.
'Она не знала, что, удаляясь от морга, неотвратимо приближается к нему. Нет, ко мне! К нам! И она перешла на бег.
Быстрее! Зверь ждет ее!
И она побежала по прямой, которая была кругом.
Она не знала, что остаток ночи проведет рядом со мной.
Вот это - Вы! Здесь все написано Вашей рукой! Легко. Динамично. Экспрессивно. Двойной, даже тройной смысл и - ничего лишнего. Ваша рука. Ваша...
Еще раз советуем обратиться в ближайшую фирму по ремонту компьютеров. С уважением - редактор отдела... Подпись'.
- Действительно перегрелся, - положил руку на лоб писатель. - Хватит! На сегодня - все. Спать! Отдыхать. Утром посмотрим, что к чему. Свежая голова - половина успеха.
Он прошел в спальню. Жена, не стесняясь наготы, лежала под кондиционером. 'Удивительно, - пожал плечами. - Всегда боялась холода, не выносила температуры ниже тридцати и никогда не раскрывалась. А тут лежит себе в потоке холодного воздуха и улыбается'. По груди жены бежала-перекатывалась волноподобная дрожь. Писатель замер. Тело приподнялось, изогнулось, застыло, снова опустилось на постель. Жена прошептала:
- Еще! Да-да, так! О-о, как мне хорошо!
'Перетрудился! - вздохнул писатель. - Два рассказа за день! И в самом деле можно чокнуться! Спать! Немедленно! Иначе - дурдом, мираж, бред! Послышится же такое'.
Лег рядом с женой. Осторожно положил руку на ее грудь. Из-под ладони выскользнуло что-то волосатое, потное, мерзкое.
- Убегаю, убегаю! - поверг писателя в ужас знакомый голос, подкрепленный запахом серы. - Ты хозяин, ты! Не волнуйся. Фундамент я подготовил. Могу, если хочешь, и дальше за тебя потрудиться. Только скажи...
- Галлюцинации... Все! Я парализован, добит, - прошептал писатель и отключился.
- Мой муж - самый лучший в мире! - разбудил его поцелуй жены. - Ночью ты так сладко вошел в меня, что, казалось, сердце взорвется от счастья. Ты гигант! Супер! Как я люблю тебя! До беспамятства люблю...
'Слышишь, что говорит? 'До беспамятства!' Когда у тебя такое было?! А меня прогонял! Какова благодарность'! - ожили в голове писателя обрывки фраз.
Он выплывал из сна с ясным пониманием, что впереди его ждет много интересного. 'Винчестер не зря купил', - подумалось в ответ на свой же вопрос о том, что будет делать дальше.
- Так! Сражаться, не опускать руки! - приказал себе. - Биться до конца.
Заперся в кабинете. После минутной паузы, позвонил адвокату:
- Дружище, не в службу, брось текущие дела и найди серьезную фирму по протезированию. Никак не привыкну жить без руки. Хоть деревяшку какую приделать... Нет, деревяшку, конечно, не нужно. Узнай, что в этой области есть лучшее и дай знать. Звони. Жду.
Ждать пришлось вечность - тридцать неимоверно долгих бесконечных минут.
Звонок.
Адвокат говорил, как в горячке:
- Не знаю, может, напрасно суетился. У самого лучшего и цена соответствующая. Два миллиона стоит последнее достижение конструкторско-компьютерной мысли.
- Плевать на деньги! - перебил его писатель. - Сегодня же оплати!
- Это можете сделать только Вы лично. По условиям договора для снятия такой суммы нужна Ваша подпись.
'Молодец дьявол! Три - ноль! - положил трубку писатель. - Лихо играешь! В одни ворота. Ладно, достал! Что ж, поиграю и я! Только - как тебя найти, чтобы нанести ответный удар? Где искать? Думай, думай! - призывало сознание. - Спасай свое положение, семью, жизнь!
Главное - преодолеть барьер. Прорыв возможен лишь через рассказ. Но... такие рассказы, как видно, пишутся только правой рукой, которой нет. По-другому не получается. Где же взять руку? Замкнутый круг. Нет выхода! Тупик! Финиш! Конец! Амба!
Стоп! Заткнись! Размазня! Слабак! Выход есть всегда!
Думай, думай, думай...
Тихо!
Есть! Конечно же, выход есть!
Есть один рассказ. Неизвестный. О жене. Она просила его не публиковать. Слишком интимный. Так он и остался ненапечатанным. Как я забыл! Сейчас же начитаю компьютеру. Может, пройдет'.
Писатель пробежал глазами последние строки. Взмокший, посмотрел на кондиционер: работает. Услышал знакомый голос:
- Жульничаешь, мой друг! Пошел на обман? Научился действовать в обход?! Ладно, комбинатор, что у тебя там?
- Предложение. Свежее. Я хочу ввести новые, более жесткие и интересные правила игры.
- Более интересные, говоришь? Давай, придумывай, пытайся обмануть родителя. Хотя, как мне казалось, нам и так с тобой скучать не приходится. О винчестере, скажем, вспомнил. Это ты зря. Не тот метод.
- Понимаю, согласен, но я о другом. Внесем дополнительные условия. Ты многое дал. А теперь, наоборот, - чего-нибудь лиши.
- Чего, к примеру? И зачем? Какой в этом смысл? Что-то не нравятся мне твои заумности...
- Мне тоже далеко не все нравится. Сделай так, чтобы у меня не стало самых близких людей - родителей!
- И что потом?
- Потом - новая игра.
'Соглашайся, соглашайся! - заклинал писатель дьявола. - Не будет родителей - не будет меня и, следовательно, закончатся все эти ужасающие кошмары'.
- Да тут и думать нечего, - ответил дьявол, повеселев, - согласен. Этого предложения я ждал очень долго. Можно сказать - всю антижизнь!
'Он ждал, чтобы меня не стало? - опешил писатель. - Что-то тут не так. Да черт с ним! Главное - вырваться!'
'Нет, черт - с тобой! - ухмыльнулся дьявол. - Все здесь как раз правильно. А насчет того, чтобы вырваться - так об этом все мечтают'.
Он был в экстазе, в бреду. Он спал сам с собой. На нем лежал он - дьявол.
- А-а-х, - стонал в оргазме. Прочувствовал, что включился, и с придыханием прошептал: - Я же тебе говорил: отличная сделка, выгодная. Нет предков - нет тебя! Ловко придумал. Но так - не бывает. Судьбой тебе заложено быть в одном биополе с женой. Но коль ее нет, - ты стал ею. Ты - в ней. Это твоя судьба! Зато я теперь - ты! Хорошие новости, да? Я - ты! Твоя жена на Беверли Хиллз с тобой-мной-дьяволом! Не плачь! Хорошие новости, хорошие. Ты знаешь, а ведь когда-то так и было! Я лишь вернулся в свое тело. Вот так-то! Спасибо! Большое, огромное! Very well! Если б ты знал, как мне надоело слоняться по Беверли Хиллз!