Мзареулов Константин Давидович : другие произведения.

Варианты без выбора

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.16*18  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая мировая война протекает по иному сценарию: октябрь 1940 - вторжение Вермахта в Англию, декабрь 1941 - японский десант захватил разбомбленный Перл-Харбор, июнь 1942 - начало советско-германской войны.


8.

  
   Алексея разбудил резкий толчок. Машинально схватившись за расстегнутую кобуру, майор приоткрыл глаза. Взору его предстала ставшая привычной картина: обычный вагон-теплушка на полсотни коек в три яруса. На стенах тускло дрожали отсветы почти догоревшей свечи. Спросонок он чуть не спросил: "Какой фронт, мужики?" - однако вовремя вспомнил, что поезд увозит их в противоположном от войны направлении.
   Присев на койке, Часов опустил босые пятки на присыпанный соломой деревянный пол и грозно поинтересовался:
   - Почему остановились?
   Капитан Сазонов, стоявший возле чуть приоткрытой двери вагона, оторвался от щели, через которую выглядывал наружу. Повернувшись к командиру, он сообщил, зевая:
   - Станция какая-то. Названия не видать, темень кругом.
   - А почему темно - утро, ночь или вечер?
   - Вроде бы вечер, часы семь показывают. Я же немногим прежде твоего проснулся, а заснул еще засветло...
   - Может, харчами разживемся на этой станции,- размечтался Часов и гаркнул: - Стекольников, хорош дрыхать. Делом займись.
   После повторного призыва, к которому присоединился разбуженный личный состав команды, из глубины вагона откликнулся недовольный голос старшины. Стекольников напомнил, что жратву обещали выдать на пограничной станции. Вагон ответил десятком разочарованных глоток, потом еще раз дернулся, и станционные строения медленно поползли мимо. В дверной просвет Алексей разглядел освещенные луной снежные шапки гор.
   Поезд лениво прополз мимо полосатого пограничного столба, отстучал колесами по мосту над невзрачной речушкой и, наконец, встал возле перрона. На тускло освещенном здании вокзала висела табличка "Джульфа-иранская".
   - Заграница,- прокомментировал мрачный военинженер Авербух.
   Ему толково разъяснили, что курица - не птица, Иран - не заграница, а баба, само собой - не человек. Концерт народного творчества прекратил наряд пограничников, стукнувший прикладами по стенке вагона и потребовавший вылезать.
   Документы проверяли не слишком дотошно - Иран ведь и в самом деле не настоящая заграница. Местных жителей и представителей шахской власти на вокзале Часов не заметил - повсюду звучала только русская речь. Красноармейцев всех родов войск было огромное количество. Создавалось впечатление, что на зачуханной станции стоят сразу несколько воинских эшелонов.
   Через полчаса после прибытия комсостав рубал шашлыки с рисовым гарниром в привокзальной столовой. Со снабжением и продуктами в ненастоящей загранице дела обстояли весьма недурно. Хвалить иранское изобилие вслух никто, само собой, не решился, потому как за столом, кроме ветеранов части, успевших повоевать вместе не один год на разных войнах, сидели начштаба и замполит. Оба прибыли за неделю перед командировкой, так что никто не знал, какие они люди и чего ждать от обоих. Ляпнешь неосторожное словцо - покатит телега по инстанциям, год не отмоешься.
   Из таких вот соображений закордонные пайки рубали, помалкивая. Только Васико Черкесиани почему-то морщился и наконец выдал совершенно непонятный уху русскому вердикт:
   - Нет, дорогие, неправильно здесь шашлыки подают. Шашлык и плов вместе не уживаются.
   - Ты чего? - поразился Часов, на секунду прекративший обгладывать баранину с ребрышка.- Вкусно ведь.
   Неожиданно для всех замполит Гаврилей поддержал гурмана Васю, заявив:
   - Товарищ капитан прав. К этому жаркому рис совершенно не подходит. Надо было на гарнир картошку жарить.
   Черкесиани бросил на замполита совершенно безумный взгляд, из чего Часов сделал вывод: с точки зрения кавказской кулинарии, картошка не сочетается с шашлыком точно так же, как отварной рис. Сам он подобных предрассудков не разделял, хотя припомнил, что в московских ресторанах шашлык подавали вообще без гарнира - только с нарезанным кружочками репчатым луком. Тоже вкусно было.
   Новый начальник штаба майор Ян Заремба вдруг заулыбался и пустился в воспоминания о лейтенантской службе в полку под Могилевом.
   - Как-то под занавес больших маневров подстрелили мы в лесу кабанчика. И служили у меня во взводе парнишки из Туркестана и с Кавказа. Само собой, поручил я шашлычок этим хлопцам. Никогда не забуду, как яростно спорили они по любой мелочи... У каждого народа своя кухня, и каждый свой рецепт правильным считает.
   - Это не только на кухне,- брякнул Низкохат.
   Часов насторожился - слова Макара можно было истолковать по-разному. К счастью, комиссар крамолы не усмотрел, а заметил: дескать, сюда бы четверть горилки поверх наркомовского стопарика - и можно жаркое наворачивать даже с рисом.
   После столовой Часов отправил Гаврилея со Стекольниковым и двумя рядовыми получать паек на всю команду. До отправки их эшелона времени хватало, но повсюду ходили грозные патрули, а мест для проведения культурного досуга на вокзале не имелось. По этой причине танкисты вернулись к своему вагону. Большая часть личного состава снова расползлась по койкам, словно не спали двое суток в поезде. Лишь Часов и еще с десяток танкистов прогуливались по холодному перрону.
   - Не теряйтесь из виду, славяне,- прикрикнул Заремба.- Отстать от эшелона - верный путь загреметь в штрафбат по статье за дезертирство.
   "Начштаба, похоже, нормальный мужик, хоть и кавалерист",- подумал Алексей. Поговорить по душам они пока не успели, но Часов сразу заметил на гимнастерке невысокого жилистого Зарембы редкий значок "За отличную рубку". Что ж, немало народу влилось в танковый войска из конницы: в прошлом десятилетии считалось, что кавалерия и мотомехчасти - почти одно и то же. Подвижные силы развития прорыва...
   Кто-то широкоплечий в шинели, проходя мимо, прохрипел смутно знакомым голосом:
   - Мужики, минометчиков не видели?
   - Извини, браток, не обратили внимания,- виновато признался Заремба.
   Издали донесся богатырский крик: дескать, нашли разгильдяев. Хриплый командир крикнул в ответ:
   - Веди к поезду, и чтоб никто ни на шаг от вагонов...- плечистый закашлялся, потом продолжил уже не так зычно: - Скоро отправят нас.
   Козырнув танкистам, он побежал дальше, но Часов весело сказал вслед:
   - Старший лейтенант Осянин, своих не узнаете...
   Минометный командир споткнулся на бегу, резко повернулся. Леха шагнул ему навстречу - поближе к фонарю. Увидав его лицо, Осянин заулыбался, полез обниматься и сказал неловко:
   - Я думал, тебя там же, в котле...
   - Под моим котлом черти еще огонь не развели да масло не вскипятили. А ты уже капитан, поздравляю. В теплом месте служишь.
   - Месяц отслужил,- кивнул Осянин.- Приводили дивизион в порядок, пополнение получили, новые стволы, личный состав потренировали. Теперь, как я слышал, всю Сорок Седьмую армию выводят из Ирана. И Сорок Четвертую тоже. Наверное, под Ростов пойдем. Но и ты больно не радуйся - здесь навряд ли надолго задержишься.
   - Не задержусь. Нас послали груз от союзников принять. Потом опять на фронт и тоже в Сорок Седьмую. Кто сейчас командарм?
   - Командарм - фигура...- минометчика снова прихватил кашель.- Сам генерал Павлов-Ерусалимский. На той неделе прибыл с дальнего юга... Леха, ты лучше скажи, как твои орлы? Как Авдеев, Сазонов, Кушнарюк, Ладейкин, Низкохат?
   Опустив голову, Часов сообщил безрадостно:
   - Сорокин и Низкохат у меня за спиной стоят, Ладейкин под Киевом сильно обгорел, писал из сталинградского госпиталя, что на поправку пошел. Остальных уже нет...
   - Вечная память...- тихо произнес Осянин.- Из моих тоже, считай, каждый третий в живых остался... Помянуть надо.
   Однако успел он лишь потискать Сазонова с Низкохатом, а потом подбежал сержант и силком уволок капитана к поезду.
  
   Через полчаса двинулся на юг их состав. Часову не спалось - встреча на вокзале разбередила воспоминания о кровавых делах минувшего лета.
   Впервые они с Осяниным встретились на финском фронте, а нынешним летом каприз военных судеб свел их подразделения на Черниговском плацдарме. Туда - в заболоченную долину Десны отошли перемешанные части 5-й и 4-й ударной армий, преградившие путь танкам Гудериана, наступавшим по шоссе Гомель-Чернигов. Здесь, у городка Репки, сильно поредевшие батальоны 7-го мехкорпуса устроили засаду, разгромив авангард немецкой панцердивизии. В штабном автобусе нашли карту, из которой следовало, что немцы собирались послезавтра ворваться в Киев.
   Они удерживали рубеж еще две недели, медленно пятясь к окраинам Чернигова, но при малейшей возможности наносили точные удары, отбрасывая врага от города и мостов через Десну. С нечасто приходившими пополнениями они узнавали о тяжелейших боях по всему южному направлению. Киев еще держался, но южнее города погибли в окружении армии Музыченко и Понеделина, а севернее украинской столицы армии Парусинова не удавалось ликвидировать немецкие плацдармы на восточном берегу Днепра.
   Силы зажатых между реками частей быстро таяли, но перед их позициями росли ряды сгоревших вражеских танков и горы трупов, одетых в фельдграу. На вторую неделю Часов оказался старшим по званию в сборном отряде из двух десятков танков, десятка пушек и гаубиц, минометчиков Осянина да несколько сотен пехотинцев и спешенных конников. Наладив взаимодействие, как предписывали довоенные уставы, они творили чудеса, сделав оборону неприступной.
   В начале июня остатки 7-го мехкорпуса вывели на переформирование в Бахмач - городок, где сходились железнодорожные линии фронтового снабжения. Свой участок Часов сдал сформированной в Туркмении стрелковой дивизии. Вскоре армейский телеграф сообщил, что генерал Жуков погнал это соединение в наступление без артподготовки, немало солдат полегло от вражеского огня, остальные побежали, и немцы ворвались в Чернигов.
   Не закончивший формирования корпус был брошен во встречный бой, сумев на двое суток задержать немецкие танки. В этих боях погибли комкор Стефанчук, комбриг Сорокин, Митягин и Беспалых, сгорел в танке начштаба полка Авдеев. Изогнувшись под прямым углом, 5-я армия остановила немцев на рубеже реки Остер, а тем временем группа армий "Юг" методично перемалывала советские соединения. Весь июнь продолжалась позиционная мясорубка, немцы вышли к Днепру от Канева до Черкасс, их штурмовые отряды с невероятной ловкостью создавали плацдармы на левом берегу, а саперы за ночь возводили мосты, по которым переползали танки.
   Обескровленный 7-й мех корпус, которым теперь командовал Гористов, метался по всему фронту 5-й, 34-й и 4-й ударной армий, затыкая возникающие бреши. В роковой день 4 июля остатки корпуса оказались слишком далеко от места, где нанесла решающий удар танковая армия Гота. Навстречу с юга устремились танки Клейста. Потапов сумел только собрать в кулак немногое, что осталось, и, пробив еще рыхлый фронт окружения, вывел из западни несколько дивизий. Три дня они удерживали Бахмач, потом сами оказались в кольце и с боем прорвались к Новгороду-Северскому.
   Корпус снова пополнили и перекинули на Полтавское направление, которое в августе стало Харьковским, а в сентябре чуть не стало Воронежским. В составе 1-й танковой армии Часову довелось наступать, отбиваться, выходить из окружения, бросать технику, командовать штыковыми атаками. В конце сентября, когда немцы выдохлись после Харькова и прекратили попытки пробиться к Белгороду, корпус - 200 человек и 8 танков - отвели на переформирование в Воронеж. Целых три недели они жили почти как люди, еженедельно мылись в бане, подшивали воротнички, принимали новую технику, обучали пополнение, писали письма родным, а самые везучие даже успели получить ответные весточки.
   Передышка кончилась 6 октября, когда корпус подняли по тревоге, погрузили на платформы и отвезли в Изюм, где танкисты поступили в распоряжение 1-й гвардейской армии. Командармом оказался старый знакомый - командарм 1-й танковой Кирилл Москаленко, причем армия в самом деле была гвардейской - состояла из трех воздушно-десантных корпусов. Вся эта силища сгорела в два дня, когда Жуков и Москаленко нанесли молодецкий удар по северному флангу Паулюса - гнали богатырей-парашютистов в атаки по плоской местности, почти без артиллерии, практическим без авиации. Тридцать тысяч отборных солдат полегли, сумев оттеснить немецкую дивизию на полтора километра. В этих боях полк Часова потерял половину машин и треть личного состава, погибли верные друзья Гученко, Гасанов, Кушнарюк.
   Сдав участок другой армии, штаб 1-й гвардейской переехал на полста верст восточнее - к Артемовску. Сюда уже пригнали эшелон новеньких танков и дивизии, укомплектованные солдатами-ветеранами - сибиряками и казахами. Узнав, что предстоит наступления без артподготовки, командир одной дивизии попытался напомнить о требованиях Устава, за что был по приказу Жукова расстрелян перед строем за трусость. Стиснув зубы, Часов повел полк по голой равнине к холмам, на которых окопались немцы. Стреляя фугасными с коротких остановок и прикрывая тяжелыми корпусами КВ-3 идущую следом технику и живую силу, он сумел подавить противотанковые точки вражеской пехоты, после чего лавина средних танков ворвалась на высотки. Здесь их накрыли пикировщики, танки загорались один за другим, так что дальше пехота наступала одна, и все шесть дивизий превратились в батальоны, так и не добравшись до второй линии немецких траншей. Раненный осколками Гористов, когда его увозили в госпиталь, плакал и повторял, как в бреду: "Хрен с танками... главное, чтобы пацаны живыми остались..."
   Потери среди личного состава действительно были невелики. Часть танков удалось оттащить в тыл, немного подремонтировать, и 20 октября корпус принял бой на подступах к Новочеркасску. Последняя машина сгорела в уличных боях, когда по радио транслировали репортаж о параде на Красной площади. Экипажи Т-34 отправили принимать технику в Сталинград, а танкисты Часова поехали в Челябинск, где впервые увидели новую машину. К концу ноября 87-й тяжелый полк, получивший танки ИС, но с огромной нехваткой танкистов был переброшен в Краснодар. Все ждали, что сразу после доукомплектования их бросят в ростовскую мясорубку, где уже два месяца шли бои за каждый дом. Однако пришел неожиданный приказ: командиру полка с командой опытных специалистов выехать в сопредельное государство для получения иностранной техники.
  
   Наутро они сошли на перрон города Тавриз. Комендант станции, прочитав командировочный документ, зевнул и уныло пообещал дать грузовик.
   - Тридцать человек - как-нибудь поместитесь. До аэропорта недалеко.
   - Аэропорт? - удивился Часов.- Лететь придется?
   - Нет,- отмахнулся пожилой подполковник.- Никто не знает, почему это место так называется. Там большой пустырь, на взлетное поле похож.
   Ехать в битком набитом кузове пришлось не меньше двух часов. Грузовик неторопливо тащился мимо одноэтажных халуп городской окраины, мимо присыпанных снегом крестьянских полей, мимо дворов, где бродил не слишком упитанный скот и робко выглядывали одетые в лохмотья аборигены. Впрочем, изредка попадались дома побогаче, и Гаврилей попытался прочитать лекцию о классовом неравенстве. Он как раз заговорил о мировой революции, но машину подбросило на ухабе, замполит прикусил язык и остаток пути только матерился.
   "Аэропорт", обнесенный колючей проволокой, официально назывался "Пункт приемки иностранной техники Советского транспортного управления". На огромной, в несколько квадратных километров, площадке, стояли рядами всевозможные автомобили - в основном, "студебеккеры" с затянутыми брезентом кузовами. Встретивший команду Часова лейтенант-транспортник посоветовал майору присоединиться к другой, прибывшей ночным поездом, команде танкистов во главе с подполковником Манаевым.
   - Знакомое имя,- заметил Заремба.- Мелькал в приказах.
   "Нас тоже поминали,- подумал Алексей.- В тех же самых приказах". Командир 29-й танковой бригады Иосиф Манаев оказался молодым, худощавым, смуглолицым, горбоносым и на удивление светлоглазым. Часова он признал, даже вспомнил, как под Харьковом вместе в контратаку ходили.
   - Так это твои "тридцатьчетверки" левей меня шорох наводили? - Алексей засмеялся.- Вот и свиделись в спокойных краях... Ты хоть разобрался, что тут делать?
   - В основном, здесь грузовые машины. В кузовах - консервы, обмундирование, медикаменты, мука и крупы. Американские корабли привозят грузовики в порт на юге Ирана, шофера этой части пригоняют машины в Тавриз, потом за руль садятся фронтовые водители и везут это богатство в Джульфу и дальше, в Союз. Как я понял, моей команде положено получить десять грузовиков с провиантом.
   - Мне положено шесть, но я грузовиками не ограничусь.
   - "Джипы" есть,- сообщил Манаев.- Но нам, танкистам, они на хрен не нужны. Пусть на них пехотные командиры катаются.
   - Старый друг из штаба округа намекнул, что здесь должны быть бронетранспортеры,- понизив голос, проговорил Часов.
   Манаев поцокал языком, покачал головой и сокрушенно простонал:
   - Хорошая вещь, просто отличная! Только ты ведь знаешь - их в бронетанковые войска почти не дают. Используют только как тягачи для больших пушек.
   - Мне как раз четыре тягача нужно,- Часов ухмыльнулся.- Для батареи противотанковых пушек.
   Засмеявшись, подполковник вспомнил, что у него в бригаде целых две батареи пушек ЗиС-3, которым обязательно нужны тягачи большой проходимости.
   В двухэтажном домике, где размещалось управление пункта, на пути танкистов возникло препятствие в лице злобной тетки, которая категорично заявила: дескать, машины всем нужны, так что получайте по три грузовика и катитесь. На возмущенные протесты Часова и Манаева из кабинета выглянул немолодой капитан автомобильных войск. Пренебрежительно поглядев на фронтовиков, он потребовал командировочные предписания, и, сердито приговаривая: "Щас вы у меня получите..." - явно вознамерился почиркать документы красным химическим карандашом. Неожиданно лицо у него вытянулось, взгляд стал испуганным, и капитан, заулыбавшись, пригласил в кабинет обоих командиров и злобную тетку.
   - Галина, где письмо из штаба округа? - спросил он, закрывая дверь, и добавил весьма почтительно: - Вы садитесь, товарищи, сейчас решим ваш вопрос.
   - В красной папке, наверное, я еще подшить не успела... Ой! - злобная тетка с интересом посмотрела на танкистов.- Это про них, что ли?
   - Ну да...- капитан нашел нужную бумагу и протянул Манаеву.- Ознакомьтесь, пожалуйста, сегодня утром самолетом привезли... А ты, Галина, разыщи мистера Блакмана.
   Манаев не вышел ростом, и Часов легко заглянул через плечо подполковника. В послании штаба Закавказского военного округа предписывалось выдать откомандированнным из 47-й армии подполковнику Манаеву И.И. и майору Часову А.Н. максимально возможное количество транспортных и боевых машин для нужд фронта. Обеспечить обеим командам скорейшее возвращение к местам дислокации войсковых частей. Подписи - командующий ЗакВО генерал-лейтенант Козлов Д.Т., командарм-47 генерал-лейтенант Павлов Д.Г. На бумаге имелась приписка красными чернилами: "Пусть привезут для армии побольше машин и харчей". Вместо подписи - инициалы "Л.Б."
   Машинально Леха принялся подсчитывать вслух: дескать, он может посадить в каждую машину по два человека и гнать в две смены до самого Краснодара. Получалось, что он может принять полтора десятка машин разных типов. Тыловой капитан с ужасом в голосе взвыл:
   - Вы что несете? Там же сказано - "максимально возможное количество"! По одному человеку за руль! На станции уже подают эшелоны.
   Раздумывать о причинах этих чудес Алексей благоразумно не стал. Манаев тоже сделал вид, будто ничему не удивляется. Когда они выходили, капитан вдруг спросил:
   - Товарищ майор, вы знали Казбека Ираклиевича?
   - Это мой брат,- буркнул Манаев.- Старший брат. Вы не в курсе, где он сейчас?
   - Никак нет...- транспортник опустил взгляд.- Мы очень уважали его. Надеюсь, все обойдется.
   - Ой, и правда - одно лицо,- всхлипнула Галина.
   Козырнув им, Манаев шагнул через порог. На ходу натягивая шинель, за танкистами устремился капитан-автомобилист.
   Всей ордой в семь десятков голов они прошли по "аэропорту", отбирая грузовики. В дальнем конце пустыря их встретил представитель американских союзников полковник Блакман - громадный упитанный дядька с соломенно-рыжими усами. При его участии танкисты получили бронемашины. Команде Часова достались четыре колесных броневика М3 "Скаут" и столько же полугусеничных М2 "Халф-трак". По внешнему виду американские бронетранспортеры были очень похожи на собратьев из Вермахта, только броня у них была похуже, а двигатель - получше.
   Когда майор поинтересовался, нельзя ли загрузить в броневики побольше патронов для тяжелого пулемета "Браунинг", рыжий американец понимающе закивал и что-то сказал сочувственно. Девчонка-переводчица - наверняка из госбезопасности - неохотно процедила:
   - Полковник Блакман желает вам одержать победу на этих машинах.
   - Поблагодарите полковника,- Манаев улыбнулся и помахал американцу рукой.- За нами не заржавеет.
   Пока они обменивались рукопожатиями, Сазонов негромко сказал Часову:
   - Она неправильно перевела. Мистер говорил, что нам разрешили брать все, потому что посылают на верную смерть.
   Услышав его шепот, переводчица бросила на капитана негодующий взгляд. Девчонку можно было понять - у нее такая работа.
   - Так и есть, сестренка,- безразличным тоном ответил Манаев.- Мы уже второй год на смерть ходим.
   - Пусть патроны даст,- повторил Часов.- Чтобы свидание с костлявой веселее получилось.
   - Вы получите патроны,- перевела девица в штатском ответ заморского полковника.
   Вскоре появились иранцы-носильщики с ручными тележками, подвозившие патронные ящики. Документы актов приемки оформили молниеносно. К вечерним сумеркам семьдесят грузовиков и бронемашин стояли на платформах, и два эшелона один за другим отправились в сторону Джульфы.
  
   Поездам дали зеленую дорожку - машинисты гнали полным ходом, без остановок. На собственных колесах они добирались бы раза в три дольше, да еще растеряли бы в дороге часть машин из-за поломок. Нетрудно было сообразить, что их груз: машины, провиант и лекарства,- срочно требуются для нужд 47-й армии.
   Только рано утром сделали короткую остановку на станции Тбилиси-сортировочная, чтобы заправить паровозы углем и водой. В эти полчаса Манаев заглянул в эшелон 87-го тяжелого и предложил Часову поболтать. Они сели на задней платформе возле грузовика с мешками риса, открыли по банке свиной тушенки, разлили по кружкам разведенный спирт. Манаев достал из вещмешка горячий плоский хлеб - сказал, что выменял в буфете на такую же банку. Выпив за победу и закусив холодным жирным мясом, майор угрюмо произнес:
   - Наверное, скоро вместе в бой пойдем.
   - Да, похоже, что всю армию введут в бой где-то в районе Ростова,- согласился Леха.
   - И я о том же. До сих пор наши атаки получались не слишком удачными.
   - Мы кое-чему научились.
   Часов рассказал, как прорывался под Изюмом, используя подсмотренную у немцев тактику. Впереди шли тяжелые танки, следом - средние, а уж потом - пехота. Одобрительно крякнув, Иосиф поведал, как в прошлом месяце наступал под Новочеркасском в составе 3-й танковой армии, поспешно созданной из собранных на скорую руку соединений. Корпусами командовали недавние кавалерийские и пехотные полковники, штаб был создан на основе управления общевойсковой армии, старшие командиры в танковой тактике не разбирались. Несколько сотен машин двинулись нестройной кучей, десятками горели на вялом снегу. Итогом контрудара были 3-4 километра продвижения.
   - В конце концов мы штурмовали укрепленные хутора небольшими группами танков и пехоты. Пощипали немцев, но цена страшная получилась.
   - Хуже нет - штурмовать опорные пункты в лоб,- согласился Часов.- Такие узлы сопротивления лучше обходить, брать под перекрестный огонь, а потом - мощный огневой удар и атака пехоты с флангов и тыла.
   - И не растопыренными пальцами бить, а кулаком,- подхватил Манаев.- Однажды я пятью "тридцатьчетверками" навалился из засады на четыре "тигра". Всю стаю пожег, а моих - только две машины подбиты. В борт их дырявить можно.
   - Главное свой борт не подставлять,- Леха засмеялся.- В обороне засада - лучшая тактика.
   - Еще чему надо поучиться у врага - это быстрое создание противотанковой обороны,- Манаев щелкнул пальцами.- Нарвавшись на сильного противника, моментально оттягивают танки, выводят вперед пехоту и расставляют пушки на прямую наводку. После этого атаковать их танками без подготовки - чистое самоубийство.
   - Кажется, мы друг друга понимаем.
   Они выпили за победу. Манаев немного завистливо заметил, что тяжелым КВ чуть легче драться против "тигров" и "пантер".
   - Ваша броня держит немецкие снаряды почти с километра, а мою "тигры" с полутора пробивают,- грустно произнес подполковник.
   - Забудь про КВ,- Алексей лихо подмигнул.- Мне в Челябинске новые машины дали.
   - Неужели ИС? - у комбрига засверкали глаза.- Ходят разные слухи, но никто не знает толком.
   Трудно было не похвастаться, и Часов принялся восторженно описывать последнее слово родного танкопрома. Названная в честь Верховного машина получилась даже чуть легче КВ-3, однако новая башня в форме граненого кристалла была просторнее, да и лобовая броня стала толще на целый дециметр за счет умно подобранной формы. Усиленный двигатель и новая коробка передач улучшили ходовые качества. На полигоне Часов присутствовал при обстреле корпуса ИС немецкими пушками, и страшные снаряды калибра 88 мм скользили по уральской броне даже с 900 метров. И еще Леха услыхал на заводе разговоры, что скоро пойдут в серийное производство ИС-2, в башнях которых будет стоять корпусная 122-мм пушка А-19.
   - Страшная штука,- сказал Алексей.- Видел у Бахмача, как они с "тигров" башни срывают. На любой дистанции броню проламывают, даже с двух километров.
   Оба командира были опытными танкистами, поэтому понимали, что с двух километров еще попасть в цель надо, но предвкушали, как новая машина потреплет вражеских "кошек".
   - Ну, за Верховного,- Манаев разлил в кружки последние капли водки.- Не зря он Седьмого ноября сказал, что скоро на нашей улице праздник будет.
   - За Сталина,- рявкнул в ответ майор.
   Выпив, он закусил остатками свинины и остывшим, но по-прежнему вкусным хлебом. Плотный завтрак и добрый разговор - что еще нужно солдату в короткий перерыв между встречами со смертью... Неожиданно рядом раздался возмущенный голос часовского замполита. Гаврилей строго отчитал их за пьянство в ходе выполнения особо важного задания командования, за подозрительное перешептывание и пригрозил разобраться с возмутительным тостом.
   - Верховного надо называть "товарищ Сталин", а не просто по фамилии,- бушевал замполит.- Не за соседа пьете.
   - Между прочим, я, когда солдат в атаку поднимал, так и кричал - "За Сталина",- сообщил Алексей, тоже повысив голос.- А вы, капитан, кажется, забыли, как надо разговаривать со старшими по званию и по должности.
   Манаев поддержал его:
   - Если вы забыли, то приказом Верховного Главнокомандующего комиссаров уже два месяца, как отменили. Как стоишь перед старшими? Застегнись и ремень подтяни!
   Проигнорировав замечания и не попросив разрешения идти, Гаврилей спрыгнул на перрон и направился к теплушкам. Ветер принес его бормотание с угрозой "разобраться".
   - Испортил настроение, крыса тыловая,- пожаловался Часов.
   - Политработники разные бывают. Тебе, кажется, не повезло...- Манаев вздохнул.- Как моему брату.
   - А что с братом случилось? - встревожился Часов.- Что-то вы там на приемном пункте говорили, но я не понял.
   - Плохая история, я очень беспокоюсь...
   Печально покачивая головой, подполковник выложил историю, которая действительно могла плохо кончиться. Его старший брат, призванный из запаса инженер-дорожник, был направлен в Иран еще в прошлом году и служил в Тавризе. Иосиф Манаев надеялся встретить брата, но сотрудники СТУ шепотом рассказали, что Казбек Ираклиевич попал в беду.
   Грунтовые дороги Ирана не обеспечивали пропуск тысяч машин, ежемесячно месивших грязь и пыль от портов Персидского залива к советской границе. Прежнее руководство дорожного управления СТУ не справлялось с ремонтом, планы срывались, машины гробились в колдобинах. Приехавший в августе начальник инженерных войск округа снял с должности и отправил на фронт два десятка тыловых героев в звании от капитана до полковника. Исполняющим обязанности начальника управления был назначен лейтенант Манаев, предложивший простой и толковый план непрерывного ремонта дорог.
   Всю осень окрестные крестьяне на ослиных упряжках возили к дороге гравий с ближайших каменоломен, а саперы сыпали эти камушки на дорожное полотно, подравнивали и трамбовали, поддерживая трассу в рабочем состоянии. Грузопоток немедленно вырос почти вдвое, командование повысило Манаева в звании, но в последние дни ноября неожиданно нагрянула московская комиссия во главе с бывшим начальником ГлавПУРа Мехлисом.
   - Слышали про такого,- сочувственно заметил Алексей.- Недаром его называют главным инквизитором Красной Армии.
   - Приходилось сталкиваться? - насторожился Манаев.
   - Было дело... На финской войне пачками посылал хороших людей в трибунал. Вот была такая история - прислали дивизию из Среднеазиатского округа - естественно, без зимнего обмундирования. Мехлис обвинил комдива и начштаба во вредительстве, обоих расстреляли. Хотя виноваты, согласись, были окружные снабженцы.
   Вздохнув, Манаев заговорил негромко:
   - Вот и с моим братишкой примерно так же получилось. Мехлис начал кричать: почему, мол, дорожное управление завалило работу, и спросил: кто начальник управления? Отвечают: Манаев. Мехлис, не слушая объяснений, приказывает: Манаева - под трибунал, потому что вредитель. Хорошо, начальник СТУ - порядочный человек. Брата вытащили из казармы и посадили в поезд до Тбилиси, а Мехлису доложили, что майор Манаев разжалован в старшего лейтенанта и послан на фронт. Так и замяли дело.
  
   На платформе возле Краснодара их встретил заместитель командующего 47-й армии. Выслушав рапорт двух танкистов, полковник Стебельцов словно вытянулся лицом - он не ждал, что две команды способны выбить и доставить в часть столько добра. Рассказ о грозном письме из штаба ЗакВО лишь развеселил бывалого служаку.
   - Все штабы фронтов пишут бумаги, требуют чтоб им побольше выделили,- объяснял полковник.- А получают - чего достанется. Повезло вам, хлопцы, слов нет.
   Затем он приказал сдать грузовые машины в армейскую службу тылового снабжения, а боевую технику оставить на платформах и следовать дальше.
   - А как же моя бригада? - вскинулся Манаев.
   - И твоя бригада, и его полк отправлены еще ночью,- просветил танкистов Стебельцов.- Сейчас уже, наверное, ждут вас где-нибудь в порту на Тамани. Тут, пока вы путешествовали, много всякого случилось, о чем Совинформбюро сообщить не успело.
   Полковник неторопливо ввел их в курс последних событий. Два дня назад наши неожиданно стукнули немца на бобруйском направлении, а 44-я армия столь же неожиданно высадилась в Крыму, освободив Керчь и Феодосию. По вполне правдоподобному мнению Стебельцова, таким образом Ставка пыталась отвлечь от Ростова и Севастополя хотя бы часть вражеских сил. Полковник добавил, что вся 47-я армия также двинулась на Тамань и, как нетрудно догадаться, не сегодня, так завтра форсирует узенький пролив, чтобы нарастить удар 44-й армии. В настоящее время командарм Павлов с начальником штаба и другими старшими командирами находится на передовом командном пункте в районе Ейска.
   Через четверть часа, прощаясь перед отправкой, Манаев вдруг проговорил задумчиво:
   - Знать бы, каким сейчас Павлов стал...
   - Вы раньше служили вместе? - машинально переспросил Часов.
   - В Испании он был просто орел...- Иосиф показал большой палец и тут же поморщился.- А прошлым летом на Западном фронте очень плохо себя показал. Понимаешь, как будто растерялся, совсем не знал, что и как делать. На десятый день войны немцы в Минск вошли, половина фронта в окружение попала...
   Похожие примеры нашлись и у Лехи, но майор сказал только:
   - Война людей меняет. Он тоже мог кое-чему научиться. Вроде бы в Палестине он неплохо воевал
   - Вроде бы,- согласился Манаев.- Целый год против самого Роммеля воевал - это не шутка.
   Обнявшись, друзья разошлись по своим эшелонам.
   В теплушке Часов собрал старших по званию и сообщил новости о событиях на фронте. Народ оживился. Майор Заремба объявил, что весь предвоенный год служил в Крыму и хорошо знает местность.
   - Воевать в Крыму не пришлось? - осведомился Часов.
   - Было дело...- начштаба помрачнел.- Обошли нас, а вышестоящее начальство прозаседалось и забыло отдать приказ о контрударе. На другой день они же опоздали передать в части распоряжение об отходе на подготовленные позиции вокруг Керчи. Короче говоря, мой эскадрон прорывался через горы. Хорошо, местность была знакомая - я там на маневрах каждую тропинку облазил.
   - Где конь проскакал, там не обязательно танк пройдет,- глубокомысленно заявил Вася Черкесиани.- Горы зимой - нехорошее место.
   - Это не твой Кавказ,- рассмеялся Заремба.- Не такие уж крутые там горы, и снег нечасто выпадает. Пройдем.
   Тут замполита, хоть и выпил он не больше остальных, взорвало по-настоящему. Выпучив глаза, побагровевший Гаврилей завопил, сбиваясь на бабий визг. Не слишком внятно и путаясь в словах, он объявил комсостав полка бандой политически неблагонадежных паникеров с сомнительным классовым происхождением. По его мнению, все они в мирное время хлеб с полей воровали и самогон варили, а теперь смеют обсуждать приказы командования. Вдобавок, взвизгивал замполит, чуть ли не все побывали в окружении, неизвестно еще, как они себя там вели, с кем снюхались, почему смогли в живых остаться.
   - Разогнать всех к чертовой матери, в штрафбат записать! - тонким голосом выкрикнул Гаврилей.- Я с таким сбродом в бой не пойду!
   Буквально чудом, вцепившись обеими руками в плечо, комполка удержал Низкохата от правильного, но необдуманного поступка. Чугунный кулачище Макара действительно мог привести в штрафбат.
   На остальных лицах тоже читалось плохо скрываемое желание начистить пятак замполиту. Ситуация требовала решительного вмешательства, и Часов проревел:
   - Капитан Гаврилей, немедленно прекратите истерику! Если боитесь идти в бой - так прямо и скажите.
   Вагон захохотал. Начштаба сухо произнес:
   - Мы смогли вырваться из окружения, потому что дрались, как бешеные. Потому что не боялись врага и шли под выстрелы, чтобы победить. Политработник должен это понимать.
   Махнув рукой, Гаврилей поплелся, пошатываясь, к своей койке, лег и накрылся с головой шинелью. "Выкинуть бы тебя на полном ходу из вагона",- подумал Алексей.
   - Золотой человек был Гученко,- тоскливо произнес Сазонов.- Всегда ведь умел правильные слова подыскать.
   - Не каждому дано,- печально заметил Миша Авербух.
   Часов негромко сказал: "Отставить",- вспоминать павших друзей было слишком больно, да и не ко времени. Быть может, уже завтра они примут участие в новых сражениях, а в полку немало новых людей, не все успели познакомиться и притереться. И вообще - полк стоит где-то на Тамани, причем за старшего остался командир 1-го батальона. Конечно, капитан Литвин в последних боях за Белгород показал себя неплохо, но парнишка совсем молодой, опыта маловато...
   Призвав командиров к вниманию, Часов принялся перечислять причины своих беспокойств:
   - В полку экипажей больше, чем машин. Еще семь ИСов нам обещали, но хрен успеют прислать до десанта. Положенную роту автоматчиков тоже не скоро увидим. Совсем необстрелянных почти нет, но половина личного состава пришла с последним пополнением. Мы их, конечно, тренировали, но в бою пока не видели.
   - Не подведу,- насупился молоденький лейтенант Ферапонтов.
   - Надеюсь,- Часов ободряюще улыбнулся.- Но молодняку надо внушить, даже вдолбить, чтобы не рвались на подвиги, а точно выполняли приказы. Комбаты у нас - народ бывалый, надежный, успели войны хлебнуть... Теперь наша задача - научить новичков тем хитростям, которым нас война научила.
   - Научим,- заверил Низкохат и настырно продолжил: - Командир, у меня во взводе машин нет. Прикажешь в разведку пешком ходить или тяжелый танк выделишь?
   Послышались смешочки. Все понимали, куда клонит Макар. Часов ответил, ухмыляясь:
   - Договорились ведь - твой взвод получит пару колесных бронемашин. Американских, с пулеметом.
   - Тогда гарно,- расцвел командир разведвзвода.- А я уж боялся, как бы не забыли про разведку. Только, отец-командир, накинь один гусеничный.
   - По шее накину, куркуль ненасытный,- пообещал Алексей.- Еще кто сказать хочет?
   Начштаба пробормотал:
   - Насчет неопытных танкистов - это, конечно, про меня.
   - Не только про вас,- уточнил Часов.
   Заремба горячо заверил: дескать, умеет не только саблей махать. Майор поведал, что перед войной их кавдивизия входила в состав конно-механизированной группы, поэтому довелось действовать совместно с танкистами - и на маневрах, и во время похода в Западную Белоруссию. По словам Зарембы, он даже научился водить бронеавтомобиль и легкий танк Т-26.
   Упоминание этого старья, которое сохранилось разве что где-нибудь в Забайкалье, вызвало новые ухмылки. Часов успокоил Зарембу, объяснив, что на первых порах начальнику штаба придется больше заниматься вопросами тактики, а там потихоньку освоит матчасть и станет настоящим танкистом. Полагалось бы добавить: "Если доживешь",- но лишних слов говорить не стоило.
   На рассвете, когда подъезжали к Новороссийску, Часова растолкал хмурый и озабоченный Гаврилей. Отводя взгляд, замполит осведомился:
   - Слышь, командир, я вчера часом не болтал спьяну лишнего?
   "Врет, скотина,- понял Алексей.- Прекрасно все помнит, но выдумывает оправдание своему сволочному поведению". Он ответил строго и сухо, но постарался скрыть неприязнь:
   - Вам, товарищ капитан, пить вредно. Меры не знаете.
   - Виноват.
   Гаврилей даже руку к сердцу прижал, явно собираясь пуститься в долгие объяснения, но вдруг замолчал, прислушиваясь. Сквозь нечастый колесный перестук снаружи доносились завывания сирен, торопливые выстрелы зениток и редкие - в отдалении - взрывы бомб. Изредка можно было расслышать и слабое гудение пропеллеров.
   Видок замполита вконец утратил последние признаки геройства. Вцепившись трясущимися пальцами в обшлага накинутой на плечи шинели, политработник дрожал губами и постукивал зубами, не в состоянии выдавить очевидный вопрос.
   - Бомбят где-то неподалеку, в паре километров,- объяснил Часов и добавил с некоторым сочувствием: - Поначалу боязно бывает, но постепенно все привыкают. Ты чего, на фронте не бывал?
   Замотав головой, сильно побледневший замполит торопливо доложил, запинаясь: дескать, был инструктором сельского райкома в сибирской глубинке, летом попал под призыв партийцев, некоторое время прослужил агитатором-пропагандистом в Липецком училище младшего комсостава, но в ноябре весь личный состав отправили под Ростов, а он, Гаврилей, загремел в танковый полк.
   - Привыкай.- Часов пожал плечами.- Это война, тут стреляют чаще, чем агитируют. И запомни: кто боится, тот гибнет первым.
   Замполит затряс головой и забился в угол вагона. Впрочем, налет вскоре закончился, и сирены прогудели отбой.
  
   Теплушку и платформы, отведенные 87-му тяжелому танковому полку прорыва, отцепили на бывшей товарной станции, после чего эшелон куда-то уполз. Воздух был пропитан гарью, несколько пожарных расчетов тушили пылавшие вагоны на путях и какие-то сильно разрушенные служебные постройки.
   Поручив Зарембе и Сазонову организовать выгрузку техники, Часов отправился в комендатуру, надеясь отыскать представителей 47-й армии, а с их помощью найти свой полк. Представителей армии не оказалось, и все разговоры пришлось вести с заместителем коменданта станции - пожилым капитаном с усталым лицом. Морщась, постанывая и массируя левый бок, капитан вручил Алексею телеграмму за подписью Стебельцова. Штаб армии предписывал 87-му ТТПП оставаться возле станции, ждать указаний о выдвижении к порту для погрузки на корабли.
   - Неразберихи хватает,- пожаловался замкоменданта.- Три дня просто кошмар был - десятки частей принимали и отправляли. Вчера полегче стало. Наверное, скоро решат, через какой порт вас отправят.
   Он объяснил, что Керчь уже освобождена десантом 44-й армии, которая постепенно расширяет плацдарм, а 31-й стрелковый корпус высадился в порту Феодосии, выбил немецкий гарнизон и закрепился на позициях вокруг города.
   - С портом пусть штаб армии разбирается.- Леха начал злиться.- Вы подскажите, как мне своих найти.
   После долгих телефонных переговоров выяснилось, что часовский полк стоит совсем рядом - прямо в поле, буквально в километре от станции. Добрый капитан из комендатуры выделил сопровождающего - девчонку-сержанта из службы военных регулировщиков. Колонна бронетранспортеров достигла временного расположения части, ни разу не увязнув в грязи и всего лишь раз сбившись с верного курса среди разбомбленных домишек городской окраины.
   Все танки в количестве 39 боевых машин из 46 положенных по штатному расписанию стояли неровными рядами посреди пустыря. Личный состав выстроился в две шеренги, перед строем вытянулись по стойке "смирно" капитаны Литвин и Раппопорт. На них грозно покрикивал мелкий худощавый генерал-лейтенант с комиссарскими звездами на рукавах шинели. Вокруг толпилась свита в составе генерал-майора, изрядного числа полковников и подполковников, а также автоматчики - наверное, охрана.
   Алексею такой оборот совсем не понравился. Выпрыгнув из кабины головного "Скаута", он ускоренным шагом направился к бушующему начальству. За ним, стараясь не отставать, бросился Заремба.
   - Я вас в последний раз спрашиваю! - орал охрипший генерал.- Почему в разгар важнейшей боевой операции, когда ваш полк должен отправиться на самый ответственный участок фронта, отсутствует половина личного состава во главе с командиром и начальником штаба?
   - Товарищ корпусной комиссар...- обреченно начал Литвин.- Как я уже докладывал...
   - Оставьте эти сказки для своей бабушки! - оборвал беднягу обладатель нарукавных звезд.- Ваши однополчане ушли в самоволку, а вы, как трусливый первоклашка, врете представителю Ставки, надеясь покрыть их безобразный проступок.
   Побледневший Литвин был не в состоянии что-либо сказать в ответ на поток несправедливых обвинений, но Часов уже приблизился на три шага к генералу, назвавшемуся представителем Ставки. Под настороженными взглядами автоматчиков майор вскинул ладонь к виску и отрапортовал:
   - Товарищ генерал-лейтенант, командир полка майор Часов вернулся из командировки, согласно приказа командования!
   Медленно повернув к нему сначала профиль, а затем и анфас, генерал свирепо сузил темно-карие, почти черные глазки. Набрав побольше воздуха, представитель Ставки презрительно поинтересовался:
   - Где вы шлялись, майор?
   Издевательский тон очередной тыловой крысы взбесил Алексея. Понимая, что дальше фронта вряд ли пошлют, он отчеканил, глядя прямо в глаза неизвестному:
   - Если вы не верите слову фронтовика, начальник штаба передаст вам командировочные документы.
   Торопливо расстегивая планшет, Заремба шепнул: "Не нарывайся, это Мехлис". Имя главного инквизитора Красной Армии смутило Часова, сбив немалую долю гонора. Еще свежи были в памяти кровавые подвиги этого щуплого человечка на финском фронте, не говоря уж о недавнем рассказе подполковника Манаева. Да уж, этот гад мог отправить и дальше фронта...
   Между тем Мехлис, просмотрев переданные Зарембой бумаги и дважды пересчитав бронетранспортеры, ворчливо, но уже без гнева осведомился, стоило ли гонять тридцать человек из-за пяти машин. Короткий рапорт Алексея о "студебеккерах" и броневиках, переданных армейской службе тылового снабжения, корпусной комиссар выслушал с брезгливой гримасой. При этом он проворчал: дескать, надо будет проследить, чтобы начтыла армии не разворовал провиант,- а потом спросил, для каких целей танковому полку потребовалось столько колесной бронетехники.
   - Машины разведки и артиллерийские тягачи? - повторил он за Часовым.- По штату допускается, хотя не обязательно. Мы распределяем американские броневики в мехкорпуса, но не в отдельные полки.
   Твердо усвоив, что высокое начальство не любит вникать в детали, а врать надо быстро и предельно нагло, Леха рявкнул:
   - Техника получена в связи с особой важностью предстоящей операции.
   - Возможно,- рассеянно согласился Мехлис, заметно растерявший интерес к теме.- Какой национальный состав в вашей части?
   Растерянный Алексей некоторое время хлопал веками, и Мехлис уточнил вопрос: его интересовало, какую часть личного состава составляют русские и украинцы. Часов никогда не задумывался о столь высоких материях, привычно считая всех подчиненных просто советскими людьми, без деления по нациям. И к какой нации отнести, к примеру, Низкохата - по паспорту хохол, но вырос в Сибири, разговаривает только по-русски. Или москвич Борька Раппопорт - какой он на хрен еврей? Вырос среди русских, в синагогу отродясь не ходил, никаких заветов предков не знает и не признает... Тем не менее, Часов ответил, что примерно три четверти народа в хозяйство - славяне, причем украинцев и русских примерно поровну, а белорусов - поменьше. С последним пополнением в полк прислали много воронежских и кубанских колхозников - в основном, молодых трактористов.
   - Кроме того, несколько человек с Кавказа, четверо из Средней Азии, два еврея,- закончил он.
   Кисло покривившись, Мехлис буркнул, что национальный вопрос он обсудит с комиссаром части. Затем сказал громко и решительно:
   - Немедленно ведите полк в Анапу. Скажете коменданту порта, что я приказал отправить вас в Феодосию.
   Обернувшись к свите, Мехлис распорядился подготовить приказ. Документ тут же был оформлен, благо в автобусе представителя Ставки нашлись и пишущая машинка, и машинистка, и бланки штаба Крымского фронта, и все необходимые печати. Однако, Часов, набравшись храбрости, попросил терявшего терпение Мехлиса:
   - Разрешите выслушать рапорт командира, исполнявшего обязанности командира полка за время моего отсутствия.
   Литвин - по-прежнему нервный и бледный - доложил, что техника в исправности, больных среди личного состава нет, но горючего в баках осталось от силы на 30-40 километров марша тихим ходом по хорошей дороге. Снарядов для танковых пушек имеется всего возимый боекомплект, снарядов для буксируемых пушек 76-мм пушек ЗиС-3 нет вообще.
   - Безобразие,- спокойно и даже с удовлетворением прокомментировал Мехлис.- Начальника тыла вашей армии следует отдать под трибунал за преступную халатность и вредительство. Майор, ждите здесь. Я распоряжусь, чтобы вам немедленно доставили все необходимое.
   С этими словами главный инквизитор отпустил Часова и остальных танкистов.
   Распустив строй, Часов собрал командиров подразделений, объявил полученную задачу и велел старшине накормить личный состав ударной порцией заморских продуктов, а командиру батареи Раппопорту - отцепить пушки от танков и прицепить к бронетранспортерам. Литвин, хлебнув из фляги лекарство от нервного расстройства, малость порозовел и пожаловался: мол, непросто было вести машины при таком некомплекте личного состава.
   - Десяток механиков водителей вы с собой забрали, пришлось командиров машин за рычаги сажать. А потом этот дракон налетел, я уж думал - повезет, если штрафбатом отделаюсь...
   - Молодчина, хорошо справился,- Часов хлопнул капитана чуть пониже загривка.- Теперь тебе никакой Гудериан с Манштейном не страшны.
   - Точно,- Литвин криво улыбнулся.
   Подкатили заправщики и грузовики со снарядами. Общими стараниями личный состав залил под завязку соляркой внутренние и внешние баки, снарядные ящики перетащили в полугусеничных "американцев".
   В разгар работы Часов заметил, что замполит полка подпрыгивает возле Мехлиса и что-то говорит, размахивая руками. Расстояние не позволяло слышать содержание бурного монолога, но сомнений не оставалось: ничего хорошего об однополчанах Гаврилей не скажет. Нехорошее предчувствие засосало под ложечкой. Наполнив котелок горячей массой из походной кухни, Часов подумал немного, подозвал начальника штаба и тихонько сказал:
   - Возьми "скаут" и слетай на станцию, там в комендатуре телеграф имеется. Отобьешь сообщение в штаб армии. Дескать, по приказу такого-то, полк отправляют туда-то.
   - Полезное дело,- согласился Заремба.
   Вернувшись через полчаса, он доложил, что задание выполнено.
  
   В порту Анапы на побитых бомбами пирсах грузились сразу несколько частей, но комендантские подразделения, усиленные нарядами войск НКВД, поддерживали относительный порядок, направляя подходящие колонны к отведенным для них причалам. После часового, примерно, ожидания 87-й полк медленно пополз к пароходу "Ольга Громыко". Портовые краны расставили танки на палубе, и личный состав присоединился к команде парохода, помогая закрепить громоздкие машины. Поневоле возник вопрос о личности особы, чье имя было написано на борту и спасательных кругах.
   - Наверное, какая-нибудь знатная украинская колхозница,- предположил Петро Чеботарь, ротный второго батальона.- Или героиня гражданской войны.
   - Она из Белоруссии,- сообщил Заремба.- Командир партизанского отряда под Витебском. Немцы ее называют "лесной ведьмой".
   Кто-то вставил: мол, девок, летающих на У-2, немцы называют "ночными ведьмами", сорвиголов из морской пехоты - "черными дьяволами", штурмовики Ил-2 - "черной смертью". Тут же нашлись патриоты танковых войск, припомнившие, как немцы бежали от КВ, а потом, уже в плену, с ужасом называли тяжелые танки "сталинскими мамонтами". Не совсем к месту пришла на память и "чертово колесо" - непрерывно заходящие в атаку фашистские бомбовозы.
   Под незлобивую перепалку бойцов разных частей, матросы убрали сходни и швартовые концы. Пароход задымил сильнее и отвалил от причала, гулко сигналя сиреной. Алексей прикинул, что на палубе и в трюмах разместилось не меньше двух тысяч красноармейцев, несколько сот лошадей, танки, дюжина гаубиц, а также много обозных фур. Три года назад, когда высаживали десант в Турции, таких вместительных транспортов не было.
   Отработав от причала, пароход прибавил обороты. Следом пристроились еще два сильно дымящих кораблика - "Комиссар Ладыженский" и "Винодел Дмитрий Громов". На выходе из бухты их ждали эсминцы и сторожевики, окружившие десантный кильватер.
   Надравшийся для храбрости Гаврилей развернул прямо на палубе политмассовую работу. Потрясая кулаками, замполит рассказывал, что немец воевать не умеет, что оружие у противника плохое, вражеские танки нашим в подметки не годятся, а потому русские чудо-богатыри, ведомые бессмертными идеями большевизма, в два счета закидают супостата пилотками.
   Даже новобранцы слушали эту галиматью без особого доверия. Бывалые фпронтовики, успевшие нанюхаться пороха, попросту рассвирепели. Часов от замполитовского бреда и вовсе растерялся и не знал, как поступить. С одной стороны, Гаврилей болтал глупости о вещах, в которых ни хрена не смыслил. А с другой - не придерешься, потому как говорил политически правильно. Не возражать же, что немецкий солдат подготовлен лучше нашего, да и оружие у них не хуже...
   К счастью, караван выбрался в открытое море, где разгулялся шторм, пароходы раскачало волной, и всем сделалось не до политпросвещения. Кто валялся в кубриках, кто через леера перегнулся. Гаврилей, едва ли не впервые увидевший море, был и вовсе в обморочном состоянии.
   На Леху, с его морской биографией, качка действовала слабо. Тошнило, конечно, ничего не скажешь, но терпимо. Печально поглядев на позеленевших однополчан, Алексей покинул переполненный душный кубрик, немного отдышался на палубе и спрятался от мокрого снега на мостике.
   Капитан парохода Аристарх Тимофеевич - крепкий старик в бушлате поверх теплой водолазной фуфайки, оказался давним другом семьи, помнил обоих старших Часовых - Анисима и Николая.
   - И брательник твой, старший сынок Анисима, тут поблизости,- сообщил капитан.- Штурманит на крейсере.
   - Вот здорово! - обрадовался Леха.- На котором крейсере?
   - Не могу знать,- разочаровал его Аристарх Тимофеевич.- Имена кораблей только на бескозырках пишутся, а он-то - комсостав, в фуражке ходит. Да и не смогли мы толком поговорить - Евстигней лишь успел сказать: дескать, он теперь, как и Никодим, на крейсере штурманом ходит.
   Цензура не пропускала даже намека на военную тайну, а эзоповым наречием не много скажешь. Алексей знал, что его старший брат служит на Северном флоте, но про крейсер услыхал впервые. Но главное, что живы оба - и Никодим, и Евстигней. Настроение стало получше.
   - Хороший у вас пароход, много груза и людей принимает,- весело сказал Алексей.- И та парочка хорошо волну держит.
   - Британские,- сообщил старый моряк.- За год перед войной пришел к нам в Босфор английский флот сдаваться - вот и достались Черноморскому Флоту войсковые транспорты. Те два прежде назывались "Лайон", то есть "Лев", и "Лорд Генри Олди". А моя "Ольга" была "Бригадир Кристофер Рид". Вроде бы получил пароход имя в честь героического уланского командира, порубавшего немало американских повстанцев, когда те восстание за независимость устроили.
   - Англичане это умеют,- признал Часов.- Помним, как они зверствовали у нас на Севере в гражданскую.
   - Мы на юге их тоже не добром запомнили,- капитан парохода умело помянул британцев по матери.- Ну так вот, значит, дали корабликам имена наших советских героев. У нас-то героев хватает, на много эскадр и флотилий хватит.
   - Героев должно быть много,- провозгласил Алексей.- Скажите, Аристарх Тимофеевич, как там сейчас, в Крыму?
   - Известно как - стреляют, бомбы кидают. В Феодосии-то еще ничего, крейсера с эсминцами прямо к пирсам причалили , чтобы десанты высадить. А в Керчи, рассказывают, морская пехота шла к берегу по грудь в ледяной воде. Плохо там - в Керчи и в Камыш-Буруне - четвертый день в портах бьются, не могут немца отбросить.
   Подробностей о положении на плацдарме в Феодосии старик не знал. Сказал только, что бои теперь идут за городом, и с каждым рейсом корабли увозят много раненых.
   Еще капитан поведал, что немецкие самолеты часто бомбят корабли в порту и на подходе. Словно в подтверждение его слов, из рваных туч штормового неба вывалились бомбардировщики. Корабли охранения откликнулись огнем зениток, заработали скорострельные пушечки и спаренные пулеметы "Ольги". Не обращая внимания на распухавшие вокруг бутоны разрывов, "Юнкерсы" пролетели над караваном. Часов увидел, как прямо по курсу, совсем близко от форштевня, поднялся столб воды, вторая бомба взорвалась за кормой.
   В следующий заход немцы разделились - три машины атаковали боевые корабли конвоя, а другая тройка спикировала на транспорты. Один "Юнкерс"не вышел из пике, едва не врезавшись в сторожевик, однако бомбы кучно разорвались вокруг "Винодела", и на корме парохода начался пожар. Разгоралось пламя и на одном из эсминцев.
   На этом воздушный налет закончился - то ли фашисты израсходовали все бомбы, то ли сбитый самолет внушил им идею прекратить игры со смертью.
   - Легко отделались,- прокомментировал Аристарх Тимофеевич.- Еще в порту встретят. Одна надежда, что дождь или снег бомбить помешают.
   Встревоженный Часов расспросил старого моряка про крымскую погоду, забеспокоился еще сильнее и бросился искать главного в полку знатока курортных мест. Зарембу он обнаружил в кубрике - начштаба тихо постанывал на ящиках из-под патронов. Хозяйственный, как все дети гор, Черкесиани доставал из вещмешка лимоны, кромсал складным ножом на неровные дольки и раздавал страдальцам. Заремба высосал, морщась, кислый сок и сообщил удивленно:
   - Кажись, полегчало. Васико, дай добавку.
   - Подожди, других лечить надо...
   - Отдай ему мои долю,- распорядился Часов и, когда начштаба прожевал цитрусовый ломтик, сказал:
   - Майор, ты должен знать, какой грунт в Крыму.
   - Суглинок,- моментально ответил Заремба.- Воду впитывает, как губка. Сейчас около нуля, грунт промерзлый, крепкий. А как зарядит дождь - сапоги в жирной глине увязать будут. Ногу выдернешь, а подошва там останется... Ну, это беда для пехоты, а танки, как говорится, грязи не боятся.
   На танкистов его рассказ произвел очень неприятное впечатление. Некоторые даже забыли о качке. Сазонов пробормотал:
   - Знаем эту мокрую глину - на каждую гусеницу намотается пласт в пять тонн весом.
   Авербух поддакнул:
   - Силовые передачи сгорят, трансмиссии порвутся, ролики сотрутся вдребезги, про фрикционы вообще молчу.
   - Короче говоря, воевать надо, пока распутица не пришла,- подвел итог Алексей.
   Мягкое покачивание с борта на борт убаюкивало. Подыскав свободное место в углу, Часов привалился к переборке и захрапел. На войне, как на войне: надо пользоваться каждой секундой для отдыха - потом не получится. Может быть, и вовсе никакого потом не будет.
  
   В бухту Феодосии вошли поздно ночью. Над городом метались лучи прожекторов, рвались зенитные снаряды, противник обстреливал порт минометами, гудели моторы "мессеров" и "юнкерсов". Ветер швырял в лицо мелкую снежную крупу, пытался просочиться холодом под полушубок и комбинезон. Отделенный от швартующейся "Ольги Громыко" несколькими пустыми причалами горел какой-то пароход.
   - "Красный Профинтерн",- печально произнес Аристарх Тимофеевич.- Третий день потушить не могут.
   Кавалерия спускалась по трапам в носовой части корабля, пехота - с правого борта, а танки и пушки сгружали портовыми кранами с кормы. Выкрашенные в белый цвет стальные громадины неторопливо плыли по воздуху, обмотанные стальными канатами. Колесные машины скатывали на причал по трапу. Экипажи прогревали моторы, готовясь выводить технику с территории порта.
   В самый напряженный момент, когда неудачно заталенный ИС едва не свалился в воду, и все были на нервах, то есть громко матерились, к танкистам подбежал молодой старший лейтенант. Он представился адъютантом штаба корпуса и почему-то искал командира 56-й танковой бригады. Часов представился и припомнил, что какая-то часть на легких танках Т-26 действительно грузилась в Анапе на транспорт "Громов".
   - Про вас нам ничего не сообщали,- растерялся парнишка-старлей.- Ну все равно, поехали в штаб, комкор разберется.
   Как раз заканчивалась выгрузка очередного танка. Когда гусеницы "сталинского мамонта" громыхнули, коснувшись бетонных плит, Алексей повернулся адъютанту и сказал:
   - Дельная мысль. Кто командует вашим корпусом?
   - Полковник Краснобородов.
   - Степан Аркадьевич? - обрадовался Часов и хохотнул: - Молодой-красивый? Надо же, как война людей сводит...
   Штаб 31-го стрелкового корпуса располагался в школе на северной окраине города, под прикрытием невысокого холмика, носившего гордое название "гора Лысая". Двухэтажное здание почти не пострадало от артобстрелов и бомбежек, только стены посекло пулями. Стекла выбило близкими взрывами, и окна были заколочены фанерными щитами.
   Леха нашел комкора в оперативном отделе - бывшем учебном кабинете, где тускло коптили самодельные светильники, сделанные из снарядных гильз. Краснобородов заметно постарел, на коротко стриженом черепе прибавилось седины, а давно не бритая щетина была совершенно белой. Увидав Часова, полковник немало удивился и проворчал, улыбнувшись криво и жалостливо:
   - А ты чем провинился, молодой-красивый?
   Разговор продолжился в пустой классной комнате за флягой небрежно разбавленного спирта. Краснобородов, которого Часов прежде знал, как мужика без нервов и сомнений, выглядел растерянным, словно не понимал, чего хочет командование. В успех операции он тоже явно не верил.
   - И хуже ситуации бывали,- попытался успокоить его Леха.
   Комкор отмахнулся, опрокинул в себя содержимое жестяной кружки и прорычал:
   - Тебя не удивляет, что корпусом командует всего лишь полковник? Секрет прост - это ж одно название, а не корпус. Две стрелковые бригады двухполкового состава, танковая бригада на железе, которое забыли в мартен отправить, и два отдельных полка - конный да гаубичный. Ну и остатки бригады морской пехоты. Между прочим, согласно первоначальному плану операции, в Феодосии должна была высаживаться армия, но потом переиграли - высадили всего лишь эту пародию на корпус. Весело?
   - Не знаю, что и сказать...
   - А я знаю! Мы наносим отвлекающий удар, чтобы оттянуть на себя часть сил противника из Севастополя и Керчи. Вот и бросили сюда тех, кого не жалко - второсортную пехоту и полковника, который за первый год войны две дивизии загубил. Непонятно только, за какие грехи смертные тебя сюда послали.
   Часов начал догадываться, что попал на феодосийский плацдарм случайно, из-за мехлисова самодурства, а на самом деле 87-й ТТП планировалось высадить где-то в другом месте. Вероятнее всего, в районе Керчи. Однако, попал он именно сюда, то есть воевать должен тоже здесь, а главное тут направление, или отвлекающие действия - значения не имеет. Гораздо сильнее майора смутили слова Краснобородова про бригады второго сорта.
   - Совсем необстрелянные солдаты? - переспросил он.
   - Ну, не то, чтобы совсем...- полковник отмахнулся.- Ты закусывай.
   Закуска была богатая - миска соленых огурцов, помидоров и квашеной капусты. Рядом на обрывке газеты лежали ломти домашнего сала. Прожевав сочный зеленый помидор, Алексей повторил вопрос. Комкор нехотя напомнил о национальных дивизиях, формировавшихся нынешним летом из не слишком обученных призывников окраинных республик Кавказа и Средней Азии. Соединения воевали плохо, неумелые солдаты гибли сотнями, многие не считали зазорным сдаться в плен или просто дезертировать. После осенних боев на южном направлении от грузинской, армянской и двух азербайджанских дивизий осталось примерно три тысячи бойцов. Их отвели в родные места, пополнили примерно таким же числом земляков-новобранцев и добавили остатки двух дивизий, укомплектованных жителями южнорусских областей.
   - Я ждал чего-нибудь похуже,- с некоторым облегчением признался Часов.- Из такого контингента можно сколотить нормальную часть.
   - Не хватило времени. Среди них есть неплохой народ, особенно - городские мужики. Из деревенских много таких, кто по-русски ни слова не понимает.. Те, которые побывали на фронте, пытаются передать свой опыт. Но там еще национальные проблемы, ведь эти племена не сильно любят друг дружку... В общем не надо ждать от них особого боевого духа - в атаку толпой побегут, но при первой возможности постараются залечь, и хрен ты их снова поднимешь.
   - В бой не рвутся и к военному делу не особо пригодны,- резюмировал Алексей.- Тем не менее, других солдат у нас не имеется. Показывай обстановку и ставь задачу.
   С отвращением осмотрев дно пустой кружки, Краснобородов почесал седую щетину на горле и тоскливо признался, что задача соединения за последние пять часов менялась несколько раз.
   - По первоначальной диспозиции от меня требовалось удерживать район Феодосии, одновременно продвигаясь на север, чтобы перерезать Парпачский перешеек, самое узкое место Крыма, и тем самым отсечь Керченский полуостров. Утром штаб фронта прислал новую диспозицию: продвигаться в западном направлении - на Судак и Новый Крым. Потом стало ясно, что немцы вот-вот ликвидируют все плацдармы возле Керчи и Камыш-Буруна. Мне приказали срочно двигаться на северо-восток и нанести удар в тыл 42-му немецкому корпусу генерала Шпонека. Ничего глупее придумать нельзя, потому как прорвать румынскую оборону мы, конечно, сумеем, однако потом придется почти сутки шагать по Керченскому шоссе. Кого немцы в течение дня с воздуха не положат, тех вечером встретят на подготовленных позициях. Сам должен понимать, молодой-красивый.
   - Чего уж не понять,- Часов решительно отобрал у полковника флягу и завинтил крышечку.- У нас приказ - разгромить корпус, а решение на бой принимать тебе. Лично мне очевидно, что надо наступать на север.
   Скользнув по собеседнику тусклым усталым взглядом, комкор тихо сказал: дескать, лучшим решением сейчас было бы бросить подвижные силы на Симферополь, и тогда не только 42-й армейский корпус, но вся 11-я армия противника окажется в глубокой заднице.
   - Увы, молодой-красивый, силенок не хватит...- Краснобородов решительно встал.- Ты прав - если пробежим эти тридцать верст по перешейку, то запрем весь корпус в мышеловку. Пошли в оперативный отдел.
   На бумаге, как водится, получалось, гладко. Противник удерживал периметр Феодосийского плацдарма силами двух румынских бригад - 4-й горной и 8-й кавалерийской, сильно потрепанных в двухдневных боях за город. Мыслилось, что после короткой артподготовки лавина танков легко прошибет позиции кавалеристов, "черные дьяволы" ворвутся во вражеские окопы, уничтожая деморализованную живую силу, а 194-я стрелковая бригада и 68-й казачий кавполк, не ввязываясь в бой, войдут в прорыв вслед за танками. Тем временем 197-я стрелковая бригада будет удерживать Феодосию, а при благоприятном развитии событий постарается побить 4-ю горную бригаду противника. От ударной группы требовалось ускоренным маршем продвинуться вдоль железной дороги на 10-12 км к северу и овладеть большой деревней Владиславовка, возле которой сходились шоссейные и рельсовые пути. Дальше к северу на берегу Азовского моря находилась деревня Ак-Манай, но там уже высадился воздушный десант - парашютисты разбили румынский гарнизон и захватили батарею береговой обороны. Общее командование группой прорыва комкор возложил на своего заместителя полковника Яковенко.
   - Таким образом, взяв Владиславовку, мы отрежем немецкие войска в восточной части Крыма,- провозгласил Краснобородов.- После этого графу фон Шпонеку не останется иного выхода, кроме как вывести части из Керчи и попытаться выбить нас с этой дороги. Так что, Яковенко, заняв деревню, немедленно налаживай круговую оборону, ставь минные поля, танковые засады, ну и все, как положено, чтобы встретить дорогих гостей, с какой бы стороны те не пожаловали.
   Для сохранения секретности в радиопереговорах, командирам подразделений было строго наказано использовать кодовые названия. Отныне Владиславовку надлежало именовать Симферополем, селение Парпач - Ялтой, Ак-Манай - Бахчисараем.
   Вернувшись в полк, Алексей вручил начальнику штаба карту и, собрав комбатов и ротных, поставил задачу. Козырнув, Низкохат увел разведвзвод на передовую - уточнять положение противника на участке прорыва.
  
   Выдвигаться в выжидательный район пришлось, как в той комсомольской песне, под грохот канонады. Услышав гудение множества моторов, противник принялся палить наугад из гаубиц и минометов. Время от времени со стороны вражеских окопов начиналась хаотичная винтовочно-пулеметная стрельба. Гаубичный полк 31-го корпуса не оставался в долгу, приступив к обработке румынских окопов осколочно-фугасными снарядами.
   Расположиться в полутора десятках километров от передовой, как предписывали наставления, возможности не представилось - море и линию соприкосновения с противником разделяло втрое меньшее расстояние. Тяжелые танки кое-как разместились сразу за траншеями переднего края, а легкими Т-26, пехотой и кавалерией были забиты улицы на окраине города, где еще валялись слегка присыпанные снегом трупы немцев, убитых в ночь высадки десанта. Судя по всему, захваченные врасплох враги выскакивали из домов полуголыми, навстречу штыкам и пулям морских пехотинцев.
   Лежа на горбе высоты 43.8, Часов невольно дергался от каждого разрыва: на тесном участке было сосредоточено слишком много войск, и даже неприцельная стрельба по площадям означала неизбежные потери. Тем не менее, отвлекаться на печальные мысли, равно как на изредка рвавшиеся поблизости снаряды, не было времени - за четверть часа они с Низкохатом и Зарембой скрупулезно пометили на схеме местности позиции неприятельских батарей, пулеметные гнезда, примерное расположение опорных пунктов. Занимавший соседний окоп офицер-наводчик выкрикивал в телефонную трубку невнятные артиллерийские ругательства. Уже сползая с высоты, Часов заметил, что корпусные пушкари переносят огонь на цели в глубине.
   - Ну, будем надеяться, что оборона хоть как-то подавлена,- пробормотал Заремба, когда они, пригибаясь, бежали к броневику.
   - Жидкая получилась артподготовка,- Алексей сокрушенно выдохнул проклятие.- Напугать напугали, а подавить - навряд ли.
   Стальные борта "скаута" защитили их от осколков близкого взрыва мины, но Часов почувствовал себя спокойнее только в башне ИСа. Ровно в 6.00 умолкла артиллерия, и танки двинулись вперед предбоевыми колоннами. Возле переднего края матросы в бушлатах светили фонариками, показывая проходы. Грузно перевалившись через траншеи, тяжелые танки прибавили обороты, разворачиваясь в боевую линию.
   Румыны, словно в шутку, открыли огонь из пулеметов, малокалиберных пушечек и противотанковых ружей. Изредка небольшие куски металла звякали по броне, оставляя царапины. Танкисты, даже неопытные новички, действовали как положено - расстреливали выявленные огневые точки с коротких остановок. Километр с небольшим, отделявшие советский передний край от неприятельского, полк ИСов преодолел за считанные минуты, танки пробили проволочное заграждение и, постреливая всеми стволами, ринулись на окопы. В свете выстрелов были видны фигурки убегавших вражеских солдат.
   Танк Часова двигался чуть позади линии машин, так что комполка мог наблюдать действия своих подразделений. Наступавший на правом фланге батальон Черкесиани замешкался, нарвавшись на батарею противотанковых пушек, но умело сманеврировал, расстрелял узел сопротивления и ворвался на позицию, давя гусеницами все, что там имелось. Батальоны Литвина и Сазонова наступали без задержек, из пушек почти не стреляли, расчищая путь густым пулеметным огнем.
   - Литвин, перед тобой гаубицы,- сказал в микрофон Алексей.- Не лезь в лоб, обходи.
   - Сообразил уже,- откликнулся комбат-1.- Супрунов пошел слева.
   "Вот когда нужна рота автоматчиков,- подумал Алексей.- А лучше - батальон. На раз-два бы разобрались с этой батареей..." Обернувшись, он увидел выделявшиеся на фоне горевших построек низкие силуэты десятков Т-26 и цепи наступавших "черных дьяволов". Вроде бы там было все в порядке. Морская пехота уже приближалась к траншеям противника.
   - Некультурно получилось, товарищ майор,- немного разочарованно произнес Андрюха Коротков.- Ни одного выстрела не сделали.
   - Мы ще постреляемо,- успокоил его заряжающий Степан Майдебура.- Буде и на нашей вулици свято.
   Пострелять пришлось буквально через две минуты - пушки противника неожиданно открыли огонь из колхозной фермы. Несколько сараев и других каменных построек, окруженные частоколом сбросивших листву фруктовых деревьев, были неплохим укрытием, и батальону Сазонова пришлось повозиться, расстреливая окопавшихся артиллеристов. Один снаряд скользнул по лбу башенной брони часовской машины, не причинив серьезных неприятностей, если не считать звона в ушах. Коротков трижды стрелял по ферме и уверял, что именно его снаряд вызвал взрыв вражеских боеприпасов.
   Дальше танки медленно катились неровной линией, не встречая сопротивления. В шести километрах от исходного рубежа Часов приказал батальонам остановиться и привести в порядок изрядно перемешавшиеся подразделения. Время приближалось к семи утра, времени до позднего зимнего рассвета оставалось больше, чем с избытком.
   Чуть позади часовского хозяйства гудели слабосильные моторы легких танков - командиры собирали свои расползшиеся по всему полю машины. Неторопливой рысью подтянулся кавалерийский полк. Казаки расположились вокруг танкового стойбища, несколько разъездов ускакали в ночь. Низкохат тоже увел своих орлов на север - разведать обстановку на последнем участке марш-броска.
   В ожидании отставших тылов Алексей поднялся на пригорок, где обнаружил подполковника Данилова, командира легкотанковой бригады. Эту часть сколотили из последних Т-26, чудом уцелевших после полутора лет сражений. Старые машины собрали со всего фронта, подремонтировали на тбилисском заводе и послали в Крым. Конечно, Т-26 мало чего стоили в современном танковом бою, но народ в бригаде подобрался бывалый, так что для непосредственной поддержки пехоты эти тонкобронные старички пригодятся.
   Данилов задумчиво смотрел на юг - там, где-то возле Феодосии, продолжали сверкать вспышки выстрелов и взрывов. Отчетливо доносился далекий грохот продолжавшегося сражения.
   - Как оно было позади нас? - поинтересовался Часов.
   - Веселее, чем я боялся,- засмеялся подполковник.- Когда я начал утюжить окопы, румыны уже отошли на вторую линию траншей. Но морячки ворвались вслед за бегущими и пошла штыковая потеха. Казаки тоже многих порубали. Я не стал задерживаться, поспешил за тобой.
   - Отставшие есть?
   - Немного. Четыре машины подбито, еще две тут совсем рядом встали - механики надеются починить.
   Подсвечивая прикрытыми светофильтрами фарами, мимо них проехал и остановился в десятке метров штаб 87-го полка - грузовичок ЗИС с крытым кузовом. Рядом встали артиллерийские тягачи. Увидав четыре "халф-трака", Данилов завистливо присвистнул. Из штабной машины выпрыгнул Заремба и, вглядываясь в темноту, негромко произнес:
   - Мужики, майора Часова не видели?
   - Так он вчерась от сифилиса помер,- откликнулся Леха.- Вот идут его комбаты, могут подробности рассказать.
   - Шутник хренов,- фыркнул начштаба.- Чего стоим?
   - Пехота подтянется - и дальше двинем.
   Три комбата отрапортовали, что потерь и серьезных повреждений нет. Литвин осведомился: когда, мол, двинемся на Симферополь. Часов ответил, что Низкохат уже под Симферополем, а скоро и мы там будем. Гаврилей, проспавший в штабном грузовике всю подготовку и первую часть боя, слушал эти разговоры с явным недоумением и переспросил:
   - А когда на Керчь пойдем? Я точно знаю - был приказ наступать на восток.
   - Наступление на восток отменяется,- обрадовал его Часов.- Будь готов - через полчаса выступаем, через час - начнется бой.
   - Вы мне прекратите самодеятельность,- шепотом зашипел замполит, который надеялся, что бой начнется не так скоро.- По какому праву не выполняете приказ фронта?
   - Так надо...- Алексей отмахнулся.- Ты, капитан, человек цивильный, долго объяснять придется. Занимайся своими делами.
   - Займусь, обязательно займусь...
   Часову почудилось, что в голосе Гаврилея прозвучала угроза. Майор успел подумать: "Не дай бог, опять соберет личный состав на митинг и станет глупости болтать..." Однако, проинструктировать замполита он не успел, потому как из темноты нарисовался знакомый парнишка-адъютант, радостно гаркнувший:
   - Наконец-то нашел! - и добавил потише: - Товарищ, майор, вас полковник Яковенко вызывает. И комбрига Данилова тоже.
   Своего штаба у командира оперативной группы не имелось, он рассчитывал на штаб 194-й бригады, но штаб вместе с бригадой застряли на марше. Полковник злился, и Часов издали услыхал могучую брань. Полковника урезонивал рассудительный голос:
   - Ты не кипятись, Григорий,- это был, конечно, подполковник Пажитнов, командир кавалерийского полка.- Ночью в чистом поле заплутать - обычное дело даже для опытных командиров.
   - Сам знаю, что ночью все холмы серы! Но как можно заплутать, если сказано - идите вдоль рельсов и не сворачивайте? Не в Сибири, мать вашу, наступаем! - Яковенко хмуро посмотрел на танкистов.- Готовы?
   Данилов бодро ответил, что танки всегда готовы. Часов поддержал комбрига и добавил:
   - Может, попробуем захватить деревню одним броском - только танки и кавалерия? Пехота потом приковыляет.
   - Так и сделаем,- решил полковник.- Главное - наглость и внезапность.
   Пока они отрабатывали на карте штурм деревни, подъехал пожилой джигит на гнедом коне. Оказалось, что прибыл полковник Асватуров - командир потерявшейся стрелковой бригады. По его словам, колонна без конца натыкалась на группы отступавших румын, и солдаты темпераментно бросались в погоню, после чего приходилось собирать подразделения. В общем, первый полк бригады подтянулся, и Яковенко приказал Асватурову, не задерживаясь, продолжать марш вдоль железной дороги.
  
   Танки снова потянулись по пересеченной местности. Тяжелый полк двигался в авангарде. Сразу после головной заставы - рота ИСов старшего лейтенанта Зайцева и сотня казаков - грохотал гусеницами танк Часова.
   Дорога петляла между холмами. Начинало рассветать, но повалил густой, хоть и мелкий снежок, так что видимости не прибавилось. В трех километрах от Владиславовки, где рельсы резко уходили вправо, огибая невысокую горку, Часов увидел, что застава остановилась. Подъехав, он обнаружил рядом с танками броневики разведвзвода.
   Ловко забравшись на командирскую машину, Низкохат доложил:
   - Такое дело, майор. В километре отсюда на дороге стоит батарея стопяток. Расчеты - фрицы. А в самой деревне стоят румыны. С юга и востока вырыты окопы, но с запада обороны нет. Если обойти эту горку - ударим с тыла.
   - Показывай дорогу,- приказал Алексей.
   Данилов и Пажитнов согласились с его решением, и три командира частей быстро распределили участки.
   Обогнув гору по неприятной, но проходимой тропе, 87-й полк оказался перед восточной окраиной большой, раскинувшейся по холмам деревни. Переключившись на прямую передачу, танки рывком преодолели заснеженные поля. Здесь Часов остановился, не желая гробить машины в хаосе уличного боя.
   Заглянув в ближайшие дома, казаки привели местных жителей - старика и двух крестьянок среднего возраста. Те не сразу поверили, что пришли свои. Потом, поверив, бабы разревелись. Старик тоже шмыгал носом, утирал глаза драной ушанкой и бормотал:
   - Натерпелись мы тут без вас... наконец-то вернулись...
   - Немцы зверствовали? - понимающе спросил Пажитнов.
   Справа, куда направились легкотанковая бригада и казачий эскадрон, донеслась ожесточенная пальба легких пушек. Данилов и эскадрон казаков атаковали с тыла батарею, понял Алексей. Боязливо оглянувшись на звук боя, крестьянин поведал, что немцы с румынами шалили помаленьку, а зверствовали татары.
   - Каждую ночь нас резали,- всхлипывая подтвердила тетка постарше.- Словно, не соседями были... Говорили, ни одного русского и хохла не оставим, наша будет деревня.
   К ним подбегали жители других домов - обнимали и целовали красноармейцев, плакали от счастья, рассказывали о тяжкой жизни под оккупантами. Сцена получилась трогательная, но и поучительная - Часов впервые понял, что дружба советских народов оказалась не такой уж прочной.
   Прервав бабское кудахтанье, Пажитнов попросил крестьян показать подразделениям, где расположены вокзал, вражеские гарнизоны, полиция, комендатура. Посадив несколько женщин посимпатичнее на лошадей, два эскадрона вошли в деревню, растекаясь по улочкам.
   Полк тяжелых танков с приданным эскадроном обошел деревню с северо-западной стороны, атаковав казармы румынского полка. Противник оказал неожиданно упорное сопротивление, закрепившись в окраинных домах и на кладбище. Пришлось использовать танки в качестве самоходных пушек - ИСы выпустили по несколько осколочно-фугасных и шрапнельных снарядов, после чего казаки, спешившись, пошли в атаку и выбили румын с удобной позиции.
   Уже совсем рассвело, выстрелы слышались по всему периметру Владиславовки. Вестовой привез записку от Яковенко: полковник сообщал, что к деревне подходят передовые батальоны стрелковой бригады и приказывал поддержать атаку вражеских позиций на восточной окраине. Впрочем, пока танки добирались до места, пехота при поддержке танкистов Данилова покончила с противником. Подходившие батальоны Яковенко прямо с марша направлял в деревню - добивать очаги сопротивления и прочесывать дворы.
   Второй полк асватуровской бригады, не поспевший к захвату Владиславовки, полковник посадил на собранные у крестьян подводы и погнал дальше на восток. Туда же отправились вся кавалерия и даниловское хозяйство - их задачей стал захват деревни Парпач. Часову полковник приказал организовать противотанковую оборону дорожного узла Владиславовка совместно с полком Асватуровской бригады.
   Бой за город уже заканчивался, пехотинцы выводили из деревни колонны пленных. Часов приказал укрыть машины в строениях свинофермы и между домами, накрыть маскировочными сетями и организовать кормежку личного состава. Свиней на ферме, конечно же, в помине не осталось: крестьяне уверяли, что клятые оккупанты всю живность частью сожрали, а частью - вывезли в Неметчину. Майор заподозрил, что местные жители принимали активное участие в пожирании колхозных хрюшек, но мыслей своих вслух не высказал.
   Старшина организовал макароны с американскими консервами. Кухня расположившегося по соседству стрелкового батальона, как выяснил сходивший на разведку Стекольников, варила рисовый суп на бульоне из добытых неведомым образом кур.
   - У пехоты с этим проще,- позавидовал капитан Сазонов.- Нашего брата от добычи железная коробка отделяет. А пехотинец или конник зашмыгнул во двор, протянул руку - вот тебе поросеночек или парочка курей. Считай, обед на всю роту.
   - Мир устроен несправедливо,- согласился капитан Раппопорт, перед войной писавший диссертацию по философии.- Вселенная несовершенна.
   Гаврилей заворчал что-то про мародерство, но Заремба строго прикрикнул на замполита: мол, с ним еще будет особый разговор в особом отделе. Гаврилей молниеносно притих.
   - Что еще он натворил? - грозно осведомился Часов.
   Начштаба доложил, что во время марша к Владиславовке капитан Гаврилей написал донос: дескать командир полка в преступном сговоре со штабом корпуса отказались выполнять приказ фронта и вместо Керчи двинулись на Симферополь.
   - Требовал от меня передать эту кляузу по радио открытым текстом,- хохотнул начальник связи полка старший лейтенант Убиенных.- Короче говоря, склонял выдать противнику совершенно секретные сведения о направлении наступления.
   - Да бросьте вы глупости болтать! - огрызнулся замполит, потрясая ложкой.- Можно подумать, немцы могут подслушивать наши разговоры! Да и что они поймут - ведь мы по-нашему говорим, по-русски, а не по-ихнему.
   Он осекся, недоуменно глядя на покатившихся с хохоту однополчан. Часов проговорил, посмеиваясь:
   - Вот именно так и скажете дознавателю военной контрразведки.- Майор добавил задумчиво: - А стоило бы передать эту депешу. Ждали бы нас немцы сейчас возле Симферополя... Вы, капитан, на допросе не забудьте помянуть, что по дороге комполка сбился с курса и вместо областного центра захватил какую-то деревню.
   - Шутки шутками, а все крымские дороги в Симферополе сходятся,- Заремба вздохнул и в сердцах стукнул кулаком об кирпичную стенку свинарника.- Если бы пробиться к областному центру да перерезать фрицам все коммуникации...
   Часов грустно напомнил, что в ближайшие дни придется забыть о молодецких прорывах по горным дорогам, а думать лишь о прочной обороне. Тщательно выскоблив ложкой дно миски, он продолжил:
   - Поставим себя на место противника и не будем забывать, что Манштейн - не дурак в военном деле. Мы рассекли его армию надвое. В первую очередь Манштейн постарается вернуть Владиславовку и восстановить связь с Керченским полуостровом.
   - Снимет войска с Севастопольского участка и бросит на Феодосию,- подхватил Заремба.- Там две хорошие дороги: одна - вдоль берега через Ялту, Алушту и Судак, а вторая - через Симферополь, Карасубазар и Старый Крым.
   - Я бы на его месте и Керченский участок ослабил,- заметил Часов.- Так что передышка - не надолго, надо вскорости ждать гостей со всех сторон.
   Как подтверждая его слова, появились разрисованные крестами истребители. Не обращая внимания на очереди зенитных "максимов", с десяток самолетов носились над Владиславовкой, расстреливая из пулеметов не успевших спрятаться. Танкистов защитила добротная кирпичная кладка, но пехотинцам пришлось несладко: солдаты разбегались, пытаясь спрятаться за домами, между голыми стволами деревьев, многие были сражены лившимся с неба металлом.
   Когда истребители улетели, израсходовав боекомплект, Часов осторожно выглянул из строения. Где-то севернее промелькнула в разрывах облаков еще одна эскадрилья - наверное, немцы шли бомбить плацдарм в Ак-Манае. Учитывая нехорошее развитие событий, комполка предложил Зарембе быстренько навернуть добавку и отправляться за указаниями.
  
   Штаб оперативной группы поселился в здании вокзала. Связисты уже наладили обмен телеграммами с Феодосией, и комкор прислал Яковенке подробную депешу.
   После разгрома румынской кавбригады и прорыва на Владиславовку полковник Краснобородов развернул морскую пехоту в тыл горной бригаде, одновременно бросив в атаку 197-ю стрелковую и остатки танкового батальона. Румыны, бросив тяжелое вооружение, отступили в Старый Крым, корпус продвинулся в северном и западном направлениях и занял важную развилку дорог.
   Противник двинул на Феодосию по приморскому шоссе до двух пехотных полков из Севастополя, но прикрывавшая десант эскадра расстреляла эту колонну в районе Алушты. Воздушная разведка обнаружила еще одну колонну численностью до пехотной дивизии, которая совершает марш через горы и в 9.00 достигла Симферополя. По колонне будут наноситься бомбоштурмовые удары, эскадра передислоцируется на траверз мыса Меганом, чтобы держать шоссе под обстрелом. Тем не менее, следует ждать, что немецкая дивизия к ночи соединится с остатками румынских бригад. С этой позиции противник сможет атаковать как Феодосию, так и Владиславовку.
   - А теперь главное,- сказал Яковенко, хмуро поглядев на собравшихся командиров частей.- Через час после начала боя за Владиславовку, противник вывел крупные силы из боя за Камыш-Бурун и Керчь. Сейчас в нашу сторону движется с востока длинная колонна - немцы и румыны. Бронепоезд будет здесь часа через два-три, румынская мотобригада и немецкие грузовики с гренадерами и пушками - через три-четыре, а к сумеркам подоспеют те, кто пешком шагает. Поэтому я уже приказал Асватурову: если не может быстро взять Парпач - пусть занимает оборону на подступах. Сейчас для нас главное - подольше удерживать Владиславовку, не выпуская немца из ловушки. Часов, твоя задача - долбануть бронепоезд и рассеять автомобильную колонну, и вернуться сюда, как только позволит обстановка. Твой полк - наш единственный подвижный резерв.
   Леха привычно козырнул, но все-таки заметил: дескать, долго можем не продержаться, если две дивизии с двух сторон навалятся. В ответ он услыхал, что долго держаться и не потребуется, потому как немцы ослабили оборону Керченского полуострова, а там аккурат шторм кончился, и удалось перебросить на плацдарм дополнительные силы 44-й армии. Яковенко надеялся, что скоро несколько дивизий перейдут в наступление и завтра к вечеру будут на Парпачском перешейке.
   - Нам бы только день простоять, да ночь продержаться,- вырвалось у Часова.- Дайте хоть сотню казаков или роту пехоты. Ставить в оборону танки без прикрытия - верная смерть.
   Полковник кивнул и набросал записку для Асватурова. О зенитном прикрытии никто не произнес ни полслова - знали, что чудеса случаются лишь во сне, и не стоит попусту говорить о несбыточном. На общее счастье, низкие облака повалили снегом, поднялся ветер, даже слабая метель разразилась. Немцы в такую погоду не летали, так что полк прибыл к назначенному рубежу без осложнений.
   Во время марша Часов с помощью начштаба разобрался в особенностях местного рельефа. Севернее Владиславовки тянулся с востока на запад Парпачский хребет - цепочка холмов не выше двухсот метров. Восточным концом эта пародия на Гималаи упиралась в деревню Парпач и одноименное озеро. Решение казалось очевидным: расставив танки и пушки на склонах так называемых гор, можно было держать под огнем всю долину и устроить кровопускание любому, кто захочет без разрешения пройти мимо Парпача к Владиславовке.
   Марш продолжался около получаса, чуть больше времени потребовалось, чтобы занять машинами позицию на холмах. В бинокль были видны костры вокруг деревни и в самом Парпаче - вероятно, горели даниловские Т-26. Снегопад уже закончился, и Леха разглядел, как из деревни выбегают люди в шинелях, за которыми скачут кавалеристы, рубят бегущих и сами падают под выстрелами. Нетрудно было понять, что сражение заканчивается успехом 194-й бригады. Оставив полк на Зарембу, Часов поехал в Парпач.
   Бой здесь был жарким - на подступах к селению и на улицах Алексей насчитал не меньше трех десятков подбитых танков. Часто попадались раненные красноармейцы, тут и там пленные носили и складывали штабелями убитых - наших и немцев отдельными рядами. Солдаты-кавказцы заметно мерзли: ежились в шинелях, жались поближе к кострам, хотя настоящего мороза не было - от силы пара градусов минуса. Бойцы выглядели усталыми, но бодро переговаривались по-своему. Наверное, обменивались впечатлениями о недавнем штурме деревни.
   Поплутав в поисках штабной избы, Часов наслушался разговоров и смог составить впечатлениями о том, как развивался бой. Первый батальон и рота Т-26 кинулись в атаку прямо с марша, нарвались на организованный огонь и откатились, оставив на снегу десятки убитых и горящие танки. Подошедший со следующим батальоном комполка майор Митошенко, не раздумывая, повторил атаку с тем же успехом. Майор погиб, пытаясь поднять залегшие цепи.
   Потом подошли остальные подразделения 756-го полка, казачий полк и два батальона легких танков, а с ними - комбриг Асватуров. Подполковник уже знал, что штурм деревни отменяется, но понимал, что лишь победа поднимет моральный дух солдат. Комбриг грамотно расставил минометы и древние полковые трехдюймовки, под прикрытием жидкого града снарядов танки подтянулись поближе, расстреливая огневые точки противника. Вслед за танками в деревню ворвались пехотинцы и конники, и после часового боя на корявых улочках немцы с румынами были выбиты из населенного пункта. В заснеженном поле казаки настигли врага, прижали к озеру и порубали, сами потеряв почти треть личного состава. Короче говоря, воевали, как в прошлую зиму - числом и нахрапом.
   Принявший командование участком Асватуров сидел в избе, голый по пояс, и здоровенная тетка в петлицах медицинской службы бинтовала простреленное плечо. Несмотря на чрезмерную волосатость, на лице и теле подполковника нетрудно было разглядеть множество отметин, оставленных пулями, осколками и клинками.
   - Гражданская война? - осведомился Часов, показывая на старый сабельный шрам.
   - Те же времена, но другие участники,- мрачно сообщил подполковник.- Я командовал ротой в армянской армии, воевал со всеми соседями. Были, сынок, такие войны, о которых сейчас в военных академиях вспоминать не положено. Вот эти два рубца - от турецких клинков, это - осколок грузинского снаряда, а рядом - азербайджанская пуля. Штык в правый бок я заработал, когда наш полк поднял восстание против дашнакской сволочи, а на спине есть шрапнельные отметины со времен Брусиловского прорыва и совсем свежая - от осколка на линии Маннергейма...- Асватуров поморщился.- Ты полегче, Антоновна, не собаку лечишь.
   - Не собаку,- охотно согласилась тетка-военврач.- Кобеля старого.
   Самодовольно заржав, комбриг подмигнул Часову и весело сказал:
   - А ты, танкист, откуда взялся? Нет, не говори, я сам скажу,- он темпераментно взмахнул здоровой рукой.- Гриша Яковенко прислал тебя на место убитого командира...
   Услыхав про поставленный в засаду полк тяжелых танков, подполковник сильно удивился и проговорил с обидой в голосе: дескать, будь у него этот полк два часа назад, потерь при штурме было бы вчетверо меньше. Груды убитых и десятки сгоревших вокруг Парпача танков разозлили Часова, поэтому майор огрызнулся:
   - Чтобы потерь было меньше, не надо ходить в атаку без артподготовки.
   - А если такой умный, зачем ко мне, дураку, пришел? - совсем обиделся комбриг.
   - Взаимодействие налаживать, согласовать секторы огня, сигналы, взаимную поддержку,- поведал Алексей.- В уставе по пунктам перечислено. Позови Данилова и Пажитнова, надо быстро детали согласовать.
   - Нету их,- буркнул Асватуров.- Царство небесное... Казака в атаке застрелили, а танкисту здесь уже, после боя, какая-то сука из местных пулю в спину пустила. Солдатики сгоряча полезли в тот дом, а их из окон автоматами положили. Пришлось гранатами закидать. Командиры и замполиты еле удержали джигитов, а то бы всех татар в деревне вырезали.
   - Во Владиславовке тоже были нелады,- сказал Алексей, удрученный печальным известием.- Народ злой на татар. Как бы до самосуда не дошло.
   - Чтобы решать национальные конфликты, у нас НКВД есть,- провозгласил Асватуров.- Ладно, соберем военный совет.
   От казаков явился раненный майор, от танкистов - покрытый копотью капитан. Они наскоро прошли по всем пунктам полевого устава, нарисовали положенные схемы. Часов пометил на картах и схемах высоты, на которых смогли устроиться тяжелые танки и батарея противотанковых ЗиС-3. Штабные операторы стрелкового полка показали расположение своих частей и огневых позиций. Получалось, что поле вокруг селения будет простреливаться перекрестным огнем, но Асватурову следовало позаботиться о правом фланге, который висел неприкрытый в ровном поле.
   После долгих понуканий с размахиванием запиской от Яковенки комбриг весьма неохотно выделил в распоряжение 87-го ТТП конную сотню, но связь тянуть отказался.
   - Нет у меня кабеля,- сварливо заявил комбриг.- Пускай твои телефонисты побегают.
   "Держи карман шире",- подумал Алексей и сказал:
   - Будем держать связь по радио. В некоторых "двадцатьшестерках" есть рации.
   На прощание он напомнил капитану-танкисту, чтобы не смел бросаться в контратаки, укрыл машины в оврагах и окопах, закидал ветками и вообще бил врага из укрытий.
   Время поджимало, и Часов приказал водителю гнать на полной скорости. Следом за "скаутом" поскакали десятка три всадников - сильно поредевшая казачья сотня.
  
   В расположение полка Леха вернулся к своим как раз вовремя. С плоской крыши высотки, на которую вползли командирский танк, штабной грузовик и бронетранспортеры артбатареи, уже был виден бронепоезд. На группе холмов справа от Часова стоял 2-й батальон Черкесиани (позывной - Ель), по левую руку расположился 1-й батальон (Кедр). Самый малочисленный 3-й батальон Сазонова (Сосна) майор оставил в резерве на дороге между высотами, а казакам приказал занять оборону впереди танков.
   Снег сыпал то гуще, то реже, но разглядеть поле предстоящего боя было возможно. Бронепоезд медленно пыхтел в трех километрах от позиций танкистов. Параллельно рельсам тянулась шоссейная дорога, по которой шли на Парпач колесные и гусеничные машины. Выдвинувшийся вперед Низкохат насчитал в колонне до полусотни грузовиков, полтора десятка легких броневиков, пяток самоходок на базе трофейных БТ и несколько легких танков чехословацкого производства. Еще два танка непонятного типа стояли на платформах бронепоезда.
   Не поверив, Алексей долго всматривался и убедился, что так и есть - над бортами передней тележки выглядывали корпус и башня характерной формы - безусловно, это был американский "Грант". Казалось, в один состав наскоро собрали все бронированные вагоны, какие попали под горячую руку сумрачного германского гения: бронированные платформы для пехоты и полевых пушек, разнотипные вагоны с танковыми башнями, зенитными пушками и пулеметами, громоздкие вагоны-сейфы, прицепленные по сторонам от паровоза. На двух секциях поезда были установлены по две башни от Pz.IV старых модификаций - с короткоствольной пушечкой, а на переднем "сейфе" Часов с удивлением опознал башни от старого Т-34 и БТ-7. В любом случае, такая артиллерия ИСам была не страшна, хотя могла сильно попортить кровь танкистам на Т-26, пехоте и кавалеристам.
   Между тем, бронепоезд остановился, не доезжая озера. Расстояние было слишком большим для стрельбы прямой наводкой, а по-другому танкисты умеют плохо.
   Автомобили мотобригады тоже тормозили на восточном берегу Парпача. Солдаты разворачивали орудия, пехота строилась в ротные колонны.
   - Раппопорт! - позвал Алексей.- Разбей эту ржавчину на рельсах, а потом - беглый огонь по скоплению живой силы.
   Первый же залп батареи накрыл мишень. Два столба огня и снега взметнулись перед вагонами, один снаряд упал с перелетом, один попал в большой вагон с танковыми башнями. Не дав противнику опомниться, пушкари стреляли без перерыва, подожгли два вагона и повредили паровоз. Бронепоезд дал задний ход, выходя из-под обстрела, но снаряды все равно попадали в крепость на рельсах. Ответный огонь по стоявшим на возвышенности орудиям был неточен, и вовсе прекратился, когда командир батареи собственноручно всадил бронебойную болванку под башню Pz.IV. Судя по вспышке, сдетонировали боеприпасы, и рвущиеся на волю раскаленные газы разворотили весь вагон.
   Восхищенный Заремба спросил Алексея:
   - Правду говорят, что Борис - профессор математики?
   - Брехня.- Часов отмахнулся.- Перед самой войной в аспирантуру поступил. И не математик, а что-то вроде астронома. Но все цифры и формулы в голове держит и без арифмометра данные для стрельбы вычисляет.
   - Здорово стреляет,- начальник штаба уважительно посмотрел на высокого грузного командира батареи.- Только не пойму, на хрена астроному математика нужна... Звезды пересчитывать, что ли?
   - Наверное. Я тоже не понял.- Часов пожал плечами и снова поднес бинокль к глазам.- Он странные вещи рассказывал про свою работу - что-то вроде философских проблем астрономической физики. Говорит, есть такая загадка - звезды разбегаются. В общем, муть зеленая.
   - Не знаю, как звезды, но румыны попали под обстрел и не разбегаются,- задумчиво заметил Заремба.- Вот действительно загадка...
   Изменив прицел, ЗиСы послали осколочно-фугасные залпы по разворачивавшейся мотопехоте. Заговорила и артиллерия защитников Парпача - полковые пушки и минометы. Беспокоящий огонь заставил румын и немцев зашевелиться. Главные силы они двинули на селение, а несколько бронетранспортеров и STUG III в сопровождении пехотной роты направились к горам, на которых засели артиллеристы.
   Бронепоезд, успевший затушить часть пожаров, тоже пополз вперед, постреливая по высоте. Один из снарядов разорвался в десятке метров от штабного грузовика. Хотя никого не задело, Часов приказал всем укрыться. Экипажи танков нырнули в люки, но штабные, связисты и пушкари такой защиты не имели, и попрятались за камнями. "Снова будут потери",- печально подумал Алексей. Злой и разгоряченный он крикнул в микрофон:
   - Этих, которые на нас идут, подпустим на прямую наводку! Литвин гробит железку, Васико - пехоту, Раппопорт продолжает обработку толпы, наступающей на Парпач.
   Предбоевые колонны вражеской пехоты ускоренным шагом шли по узкому месту между хребтом и озером, понесли какие-то потери, но все-таки вырвались на широкое заснеженное поле и начали растекаться, перестраиваясь в цепи для атаки. Их было до трех тысяч штыков - больше, чем оставалось в распоряжении Асватурова.
   На холме, где стоял танк Часова, все чаще рвались снаряды, появились убитые и раненые среди артиллеристов и связистов. Главную угрозу представлял бронепоезд, и Часов приказал покончить с живучей машиной. Словно обрадовавшись, оглушительно загрохотали танковые пушки. Точность на дистанции в полтора километра была далеко не отличной, но снаряды изредка попадали в цель, загорелись два броневагона. Состав резко притормозил, получил еще пару попаданий, в третьем спереди вагоне произошел сильный взрыв, от чего передние платформы сошли с рельсов.
   Несмотря на тяжелые повреждения, экипаж бронепоезда продолжал стрелять из обоих оставшихся пушек, а с концевых платформ сползли трофейные "Гранты", из вагонов выбегали пехотинцы. Теперь против полка тяжелых ИСов наступали не меньше трехсот солдат при поддержке семи бронированных машин.
   - Настырные гады,- прокомментировал Андрюха, прижавшись глазом к накладке прицела.- Видят же, какая здесь сила, но все равно лезут.
   - Привыкли, что никто против них устоять не может,- с ненавистью сказал мехвод Серега.- Думают, что и мы побежим.
   После недолго молчания Коротков шумно выдохнул и нажал педаль ножного спуска. Ближайший "Грант" загорелся, прополз еще немного и встал. Пламя красиво вырывалось из громадной дыры в лобовой броне.
   - Первый,- сосчитал наводчик и начал разворачивать башню.
   Теперь стреляли все танки, стоявшие на трех холмах. Наверное, некоторые наступавшие успели удивиться - вместо батареи дивизионных пушек их встретила огненная смерть из двух десятков тяжелых стволов. Танки, броневики и самоходки были сметены в первые же минуты, после чего в пехоту полетела шрапнель и осколочно-фугасные снаряды. Цепи стремительно поредели и покатились назад. Успевшие отступить укрылись за железнодорожной насыпью и бронепоездом, полыхавшим от первого до последнего вагона. Момент взрыва паровоза Часов упустил, наблюдая за отражением атаки. Впрочем, подробности не имели значения, потому что про переставший стрелять бронепоезд можно было пока забыть.
   Самые важные события происходили сейчас на подступах к селению. Противник перебежками приближался к позициям 726-го полка. Среди разрозненных групп пехоты ползли чехословацкие уродцы и какие-то странные танкетки - как выяснилось после боя, это были румынские R-1. Примерно через четверть часа пехотинцы и гренадеры накопятся на дистанции, с которой можно подниматься в атаку.
   - Андрюха, подгони машину к пушкарям,- приказал Часов и, когда танк остановился возле батареи, взмахом подозвал Раппопорта.- Борис, какой поставить прицел, чтобы накрыть поле перед деревней?
   Капитан, не задумываясь, назвал цифры. Минут десять ушло на передачу данных в подразделения. Этот способ стрельбы в полку еще не применялся, поэтому разброс снарядов был ужасный, но в общем удалось причесать изготовившуюся к атаке пехоту.
   Они все-таки поднялись из снега и бросились на деревню. Впереди наступающих растянулись линией танкетки и чешские танки. Неровные цепи хлынули навстречу пулеметным очередям и винтовочным залпам, сквозь заградительный огонь минометов и вспухавшие над головой облака шрапнельных разрывов. Наступавшие смогли пробежать от силы половину расстояния, остановились далеко от переднего края обороны и побежали обратно, оставляя за спиной горящие танкетки. Поле перед селением наверняка было завалено сотнями трупов.
   Народ на макушке холма восторженно завопил. Наверное, такие же радостные выкрики на многих языках братских советских народов звучали сейчас и в окопах вокруг Парпача. Сегодня они совершали чудо за чудом - прорвали вражеский фронт, освободили две большие деревни, отбили атаку и отправили в преисподнюю большую кучу врагов. Воодушевление переполняло бойцов, страхи ушли в глубину сознания. В следующем бою они будут драться увереннее, сознавая свою силу.
   Провожаемые огнем немцы и румыны отступили к озеру и здесь залегли. Часов не видел подробностей, но не сомневался, что противник окапывается, зарывается в снег и мерзлую глину, чтобы повторить атаку, когда подтянутся отставшие подразделения. Те не заставили себя ждать - голос Низкохата прогудел из наушников:
   - Леха, на подходе не меньше двух полков и артиллерия на конной тяге. Спешат, гады, и по дороге топают и прямо через поле.
   - Танки есть?
   - Нету танков.- После паузы начальник разведчик доложил виноватым голосом: - Меня обнаружили, пришлось отойти.
   Он добавил, что снял с убитого офицера документы, из которых следует, что на Парпач идет 46-я пехотная дивизия 42-го армейского корпуса.
   - Отходи, не печалься,- приказал Алексей.- Займи запасную позицию. Когда подойдут те два полка?
   - Примерно через час.
   Немцы идут от самой Керчи, прикинул Часов. Устали и замерзли, поэтому сделают передышку, развернут артиллерию. В наступление пойдут не раньше четырех-пяти вечера, то есть уже в темноте. Хреново - в огне ракет и танковых фар видимость плохая, осветительных снарядов мало, прожекторов нет, стрелять придется наугад. А если в Парпач ворвется даже ослабленный потерями немецкий полк, то асватуровскому воинству придется очень несладко. Да и танкистов 87-го ТТП ждут неприятные моменты, когда на эти холмы обрушатся залпы 150-мм гаубиц. Впрочем, подполковник Асватуров, получив сообщение о приближении крупных сил противника, бодро сказал: дескать, пусть приходят - встретим, как положено.
   В 15.27 Алексей увидел голову подходящей колонны. В 15.32 Низкохат доложил, что видит вдалеке еще одну пехотную колонну. В 16.11 Сазонов доложил, что в расположение его батальона вышел отряд парашютистов из Ак-Маная.
   Подъехав к Сазонову, Леха от души порадовался своевременно появившимся десантникам. Полная рота - почти двести крепких рослых солдат и командиров. Вот из таких же прекрасно подготовленных бойцов состояла армия, преступно угробленная в бессмысленных атаках под Изюмом. С парашютистами пришли полсотни красноармейцев, выглядевших не так героически, но злых и готовых рвать фашистов в клочья.
   Капитан-десантник весело рассказал, как их батальон ворвался в деревню Киет, разогнал румынский полк и освободил наших, попавших в плен на керченских плацдармах. Освобожденных отогрели спиртом, вооружили трофейным оружием и поставили в строй.
   - Вовремя вы появились,- сказал очень довольный таким подкреплением Часов.- Скоро на нас пойдут не меньше двух немецких полков и остатки румынской бригады. Так что занимайте оборону на вон том холме и согласуйте взаимодействие с капитаном Сазоновым.
   Он поручил зампотылу Рябченко организовать кормежку пехотинцев. Личный состав полка уже обедал, не отходя от танков и пушек. Темнота и снег скрывали противника, и Часов начал нервничать. С фрицев станет начать атаку без артподготовки - подползут незаметно и кинутся в штыки. Чтобы не застали врасплох, Алексей приказал пехоте и казакам выслать дозоры и внимательно следить за противником.
   Около четверти шестого Часов опять связался по радио с Асватуровым и узнал, что подходящие батальоны противника разворачиваются по обе стороны от озера - с севера и юга. По словам комбрига, разведгруппы не вернулись, поэтому расположение вражеской артиллерии установить не удалось.
   - С командованием связь держишь? - осведомился Часов.
   - А чем они помогут? - голос Асватурова звучал устало и равнодушно, как будто подполковник не верил в новый успех.- Держитесь, говорят. Против них тоже немалая сила накапливается. Значит, будем держаться. Я объяснил солдатам, что бежать из деревни нельзя. В чистом поле нет укрытий - догонят и убьют.
   На востоке, возле озера, засверкали вспышки, потом донесся ленивый гул залпов. Батареи немецкого корпуса начали обработку подступов к Парпачу. В первой неудачной попытке штурма противник сумел выявить систему обороны селения, и теперь десятки крупнокалиберных снарядов падали на окопы, поспешно вырытые в километре к востоку от деревенской околицы.
  
   Над горками Парпачского хребта повисли на парашютиках пылающие факелы осветительных снарядов. В их дрожащем зареве на позицию танкистов посыпались тяжелые снаряды гаубиц, пушек и минометов. Грохотали взрывы, визжали осколки, воняло горелым толом.
   ИСам с их толстой броней было опасно лишь прямое попадание, хотя близкий взрыв тоже мог доставить мелкие неприятности вроде порванных гусениц или разбитых триплексов, а то и ствол пушки повредит осколком. Хуже приходилось той части личного состава, которая не могла укрыться в бронированных машинах. Впрочем, среди связистов и ремонтников хватало бывалых людей, которые смогут посоветовать товарищам спрятаться в бронетягачах.
   Невзирая обстрел, полковые артиллеристы не попрятались, а посылали ответные снаряды. После пятиминутной дуэли Раппопорт, забравшись на башню часовского танка, крикнул в люк:
   - Командир, я пристрелялся. Могу дать данные для танковых орудий.
   - Давай,- обрадовался Леха.- Испортим гадам праздник.
   Коротков привычно заворчал: дескать, опять наугад палить, не видя цели. На середине его тирады рвануло совсем рядом, по броне застучали осколки, и Раппопорт вскрикнул. Выглянув из люка, Часов увидел, что ткань на левом плече капитана быстро пропитывается кровью. Лицо бывшего аспиранта перекосило болью, но смотрел он вовсе не на свою рану.
   - Второе орудие накрылось,- прошептал Борис, спрыгивая с танка.- Ну, падлы, держитесь!
   - Скажи санитарам, чтобы тебя перевязали,- крикнул Алексей ему вслед и снова взялся за микрофон рации: - Внимание, слушай приказ. Бьем по артиллерии противника. Наводить на вспышки выстрелов, дистанция - четыре-триста, прицел...
   Диктуя данные, он торопливо водил взглядом по батальной панораме, где происходило много событий. Несколько снарядов разорвалось вокруг Алексея, причем один - совсем близко, на склоне высоты в десятке метров от танка. На поле перед батальоном Литвина разгорелась перестрелка - не иначе, немецкая разведгруппа напоролась на передовое охранение десантников. Вокруг селения Парпач непрерывно сверкали взрывы - по обороне 726-го полка работали десятки стволов дивизионной, а то и корпусной артиллерии. Тяжелые танки методично посылали снаряды в направлении вражеских позиций, но никто не мог сказать, насколько эффективна такая стрельба. Край неба на юго-западе тоже заполыхал багровыми зарницами, и это означало, что немцы пробуют на прочность позиции 31-го корпуса на подступах к Феодосии.
   И вот, наконец, на пределе дальности, куда почти не доставали отсветы догоравших "люстр", наметилось какое-то движение, словно противник устремился к высотам, на которых стоял полк Алексея.
   - Сосна, Кедр, я - Тополь, будьте готовы,- предупредил Часов комбатов Сазонова и Литвина.- Кажется, на вас уже идут. Все "деревья", не забывайте докладывать о потерях в результате обстрела.
   Вражеская артподготовка внезапно прекратилась, только изредка падали мины. Леха сильно сомневался, что заведомо неточный огонь тяжелых танков способен подавить неприятельские батареи. Прекращение артобстрела - верная примета, что немецкая пехота быстро приближается к нашим позициям. В тревожном затишье комбаты доложили о потери. По этим не слишком полным данным получалось, что полк потерял восемь человек убитыми, выведены из строя две пушки, полугусеничный броневик, тяжело поврежден танк 2-го батальона, четыре ИСа получили легкие повреждения, раненых - около двадцати.
   Часов приказал прекратить контрбатарейную пальбу, вернуть орудия на прямую наводку и внимательнее следить за подступами. Затем, переключившись на другую волну, вызвал бригаду легких танков.
   - Мурманск, я Тамбов,- ответил сквозь треск помех незнакомый голос.- Ко мне на свадьбу гости пожаловали, не успеваем угощать.
   Игривая фраза означала, что у наших большие потери, а немцы прут в атаку, не считаясь с потерями собственными.
   - Держитесь.- Алексей даже не пытался подбирать условные слова.- Никаких контратак. Отступай по рубежам, но держись.
   - Знаю,- ответил "Тамбов".- Будем стоять.
   Вздохнув, Часов вернулся на частоты связи с батальонами:
   - Ель помогает соседу, Кедр и Сосна встречают гостей на нашей дороге. Угощайте, пока самогон не кончится.
   На неприступные вершины Парпачского хребта снова упали снаряды - как всегда, немецкой атаке предшествовал короткий артналет. Над головой опять загорелись осветительные снаряды, и впереди - не дальше километра - показались наступающие немцы.
  
   Танков у противника не было - только пехота. Враги наступали перебежками, толково используя складки местности, накапливались за бугорками и в оврагах. Шрапнель и крупнокалиберные танковые пулеметы косили немцев, но пехота продолжала продвигаться, смяла немногочисленные боевые посты и, растекаясь цепями, устремилась в атаку.
   На такой дистанции танкисты не могли бить из орудий, чтобы не задеть своих стрелков. По наступающим ударили пулеметы и винтовки. Сплошной поток металла заставил вражеских пехотинцев залечь, но они продолжали продвигаться переползанием. Солдаты второго эшелона, пригибаясь, побежали вправо и влево, намереваясь зайти на высоты с флангов.
   Из окопов полетели в немцев гранаты, стоявшие на возвышенных позициях танки расстреливали подползавшую пехоту из пулеметов. Наконец, подтянув все подразделения, вражеские командиры подняли штурмовые группы в атаку. Немцы рванули на пулеметы, закидали окопы гранатами, кое-где даже вступили в рукопашную, но десантники и несколько ИСов пошли в контратаку, и противник отступил.
   Вздохнув с облегчением, Часов посмотрел направо, где горел Парпач. Танкист с позывным "Тамбов" сообщил, что немцы ворвались в первую линию траншей, наши отступили и держатся на подступах к селению. Около восьми часов немцы оставили попытки ворваться в Парпач, оттянулись к захваченным окопам и залегли.
   Передышка оказалась недолгой. Примерно через полчаса возобновился артобстрел, после которого противник снова бросился в атаку по нескольким направлениям, пытаясь охватить узлы обороны с флангов. Часов буквально прирос к турельному пулемету, поливая огнем наступающие цепи.
   Большая группа немецких пехотинцев сумела просочиться между батальонами Литвина и Сазонова, а другая штурмгруппа обогнула позицию казаков и появилась перед батальоном Черкесиани, не имевшим пехотного прикрытия. Немцы ворвались в распоряжение танкистов, швыряя связки гранат, но громадные машины пришли в движение и давили врагов гусеницами. В бой вступили вооруженные карабинами и пистолетами артиллеристы, резервные экипажи, связисты, личный состав ремонтной мастерской и других тыловых подразделений.
   Когда винтовочные выстрелы затрещали совсем рядом, Часов крикнул в башню:
   - Хватайте автоматы,- и, выдирая ТТ из кобуры, спрыгнул на снег.
   Прямо на него бежали несколько фигур в шинелях вражеского покроя. Опустившись на колено за кормой ИСа Леха передернул затвор пистолета, аккуратно прицелился и потянул пальцем спусковой крючок. Один из немцев рухнул, остальные попадали в снег, выставив винтовочные стволы с примкнутыми штыками. За спиной Часова, укрываясь за массивной танковой башней, Коротков и Майдебура принялись поливать залегших пехотинцев щедрыми очередями своих ППШ. Вокруг лежащих солдат поднимались во множестве столбики взметенного пулями снега.
   - Кончай патроны расходовать,- строго сказал майор.- Пошли посмотрим, как мы их.
   Вблизи оказалось, что убит только один немец, которому очередью разворотило все лицо. Двое были ранены, один - цел, но все дружно бросили винтовки и подняли руки. Раненый без конца что-то говорил и показывал на догоравший костер. Внезапно до Часова дошло: немец замерз и просит согреть его. Велев Андрею посадить пленных возле тлевшей золы и охранять, майор в сопровождении Степана побежал к разбитому снарядом грузовику взвода связи.
   Бой здесь был в разгаре - Заремба, Убиенных и несколько солдат разных подразделений расстреливали залегший за камнями в тридцати метрах вражеский отряд.
   - Так мы их не скоро выкурим,- сказал начштаба, доставая из подсумка лимонку.- А ну, братцы, ложись.
   Он ловко бросил в гранату и первым побежал вперед, как только полыхнуло и прогрохотало. Уцелевших после взрыва майор застрелил из ТТ.
   На высоту ворвался еще один вражеский отряд численностью до взвода. Разбившись на мелкие группы немцы попытались атаковать батарею, но Часов и его экипаж вернулись в танк и некоторое время ездили по горке, поливая противника пулеметным огнем. Последние пять немецких солдат этого подразделения сдались Раппопорту и его пушкарям.
   Примерно в половине одиннадцатого стало понятно, что отбит и этот приступ. Прекратив атаки, противник откатился, но залег поблизости от высот. В неверном свете сигнальных ракет было видно, что немцы энергично работают лопатками, оборудуя временную позицию.
   - Кедр и Сосна, атакуйте,- приказал Часов.- Соберите всех, кто способен стрелять, и отгоните фрицев хотя бы на километр.
   Тяжелые машины непросто сползли с холмов и, выплевывая последние снаряды, двинулись по кровавому снегу. В промежутках между танками шли, стреляя из пулеметов, бронетягачи, за бронетехникой бежали усталые солдаты всех подразделений. Не обошлось без недоразумений - ударивший во фланг немцам разведвзвод попал под обстрел своей пехоты - десантники приняли американские броневики за немецкие. К счастью, убитых не случилось.
   Не выдержав натиск громадных и неуязвимых "сталинских мамонтов", немцы стали отходить. А вскоре рация сообщила и вовсе нежданную новость:
   - Мурманск, я - Тамбов. Фрицы бегут.
   - Куда бегут? - не сразу сообразил Алексей.- Отступают?
   - Ну! Вдруг прекратили атаки и сбежали.
   Вооружившись биноклем, Часов до боли в зрачках вглядывался в ночь. Осветительные снаряды, догорев, попадали в снег, а в красноватых отсветах догоравшего селения и почти сгоревшего бронепоезда, высмотреть удалось немного. Тем не менее, можно было понять, что немцы отошли далеко - по крайней мере, на исходные позиции вокруг озера.
   - Командиров ко мне,- прокашлял Алексей в микрофон и повторил приказ криком, вылезая из башни.
   У начальника штаба была забинтована голова - отброшенный взрывом камень сорвал кожу со лба. Раппопорту осколок прошил навылет мягкие ткани плеча, но капитан бодрился: мол, я - большой пацан, во мне крови много. Всего, согласно докладам, в полку насчитали до двадцати убитых и почти сорок раненых.
   - Казаков, десантников и освобожденных из плена осталось в строю меньше сотни,- озабоченно докладывал майор Заремба.- Танки почти все целы, только три машины нуждаются в срочном ремонте. Среди экипажей тоже потери невелики. Но вспомогательные подразделения выбиты почти полностью.
   Надо было срочно делать множество самых разных дел, и Часов, оглядываясь на таившее неожиданности темное поле, стал раздавать задания: привести порядок технику, обогреть и накормить личный состав, эвакуировать раненых, загрузить в машины боеприпасы...
   - Замполиту поручим похоронную команду,- продолжал он, недоуменно рассматривая вспышки на востоке.- Начштаба, ты набросай рапорт о сегодняшних боях, я потом почитаю и добавлю, что надо... Макар и ты, старлей...
   Он кивком показал, что имеет в виду казачьего командира, чью фамилию забыл в горячке последних часов. Кавалерист подтянулся, собираясь назваться, но Низкохат опередил старшего лейтенанта:
   - Не сможет замполит. Его самого хоронить надо.
   Заремба подтвердил, что капитан Гаврилей, хоть и зарекомендовал себя трусливой сволочью, но стрелял по наступающим немцам из карабина и был убит, когда противник просочился в расположение тыловых подразделений. Свидетели дружно подтверждали, что замполит дрался до последнего.
   - Ну, считай, не зря человек жил, не только плохую память о себе оставил,- Алексей развел руками.- Похороны возложим на старшего лейтенанта Рябченко... Теперь о главном: немцы отступили, но Низкохат обнаружил на подходе еще какие-то войска. Скоро противник, получив подкрепления, снова пойдет в атаку. Поэтому наш взвод разведки и казаки, кто способен держаться в седле - отправляйтесь в поле. Я должен знать, где противник и что замышляет.
   С востока отчетливо доносились ослабленные расстоянием, но знакомые раскаты. Теперь уже все смотрели на восток. Такие частые вспышки могла устроить только артиллерия. То ли крейсера обрабатывают выдвигавшихся от Керчи немцев, то ли... Заремба высказал общее мнение:
   - Кажется, там идет бой.
   - Похоже,- согласился Часов.- Раппопорт, подвесь пару осветительных снарядов над озером и к северу от нашего "хозяйства".
   В свете "люстр" они смогли рассмотреть, что немцы снялись со своих позиций перед Парпачем и длинными колоннами уходят вправо и влево. Этот маневр выводил тысячи вражеских солдат в поля к северу от хребта и к югу от селения, где не было советских войск.
   - Затеяли глубокий охват! - вскричал темпераментный Васико.
   - А по-моему, просто бегут на соединение к своим,- произнес Алексей.- Поняли, что не смогут быстро сбить нас с дороги, а с тыла поджимает Сорок Четвертая армия. Вот и решили пробраться через эти бреши на наших флангах. Ну-ка, братцы, проводим гостей!
   Немцев угостили шрапнелью. Противник не стал огрызаться артогнем, а только прибавил шаг, торопясь покинуть простреливаемую зону. Впереди их ждал 723-й полк асватуровский бригады, предупрежденный по радио о приближении отступающих.
   Вскоре после полуночи к позициям 87-го танкового полка вышли передовые части 44-й армии: кавполк и танковая бригада. Следом растянулась длинной колонной стрелковая дивизия. Войска выдохлись после долгого марша, однако, не задерживаясь, продолжили движение на запад.
   Поскольку штаб корпуса не присылал иных приказов, Часов разрешил личному составу отдыхать.
  
   Следующим утром выяснилось, что немцы бежали налегке, бросив десятки орудий и много тылового имущества. Богатейшие трофеи достались кавалерийской дивизии, которая расположилась возле озера перед рассветом. Зампотыл Рябченко считал это чудовищной несправедливостью и неустанно чертыхался.
   - Угомонись,- взмолился Литвин.- Ну на кой тебе эти гаубицы без замков, ящики со снарядами и тюки с фрицевскими мундирами?
   - Пушки и боеприпасы - один хрен - отобрало бы Управление по трофеям,- уныло сообщил Рябченко.- Вот провизия бы не помешала, американской только на неделю осталось, а кавалерия там несколько тонн сгущенки, мясных консервов и крупы оприходовала. Но жальче всего мундиры из хорошего сукна, шинели и обувку - в деревнях без труда выменяли бы на все, что душе угодно.
   Деловая логика бывшего снабженца областного стройуправления произвела впечатление на ветеранов. Трофеи полка ограничивались несколькими подобранными на поле боя пистолетами. Только Заремба сохранял эйфорию и сказал воодушевленно:
   - Не о том говорим, мужики. Мы же вчера такого натворили, о чем только в былинах прочитать можно. У немцев, считай, было тройное превосходство в силах: четыре пехотных полка, бронепоезд, мотобригада, до хрена стволов большого калибра, а у нас - два слабеньких полка, бригада старых танков...
   - И тяжелый танковый полк! - веско вставил Часов.- И вообще - учимся воевать... А вот румыны воевали - не ожидал от них.
   Мотобригада генерала Раду Корне действительно показала настоящее боевое мастерство. Можно сказать, им попалась единственная боеспособная часть румынской армии.
   - Дело прошлое,- отмахнувшись, весело сказал Сазонов.- Отлично вчерашний день провели. Хоть многих сегодня провожать будем, но мои бойцы буквально окрылены. В следующем бою будут драться, как звери... Ого, скинули.
   Танкисты уже второй час стояли на бугорке возле сгоревшего "Гранта", с интересом наблюдая, как рота железнодорожных войск очищает рельсы от бронепоезда. После долгих стараний железнодорожники отцепили и сбросили под откос насыпи поврежденные передние платформы. Из Владиславовки подогнали паровоз, который медленно потащил останки бронепоезда на запад. Теперь, когда колея освободилась от металлолома, высаживавшимся в Керчи полкам не придется топать пешедралом - с комфортом поедут на поездах.
   Проводив первый эшелон, танкисты осмотрели американский танк, захваченный немцами где-нибудь в Африке или в Англии. Бронебойный снаряд ИСа проделал солидную дыру в лобовой броне корпуса. Даже спорить не стали - все дружно согласились, что "Грант" - дерьмо, ничем не лучше английских "Матильд" и "Черчиллей".
   В ждавшем их броневике загудел зуммер рации - командирам напомнили о скорбной церемонии.
   Пленные немцы уже выкопали братскую могилу. На похороны приехали Краснобородов, начальник политотдела и другие старшие чины корпуса. Без малого семь десятков убитых красноармейцев опустили в яму, парторг полка старшина Трофимов сказал хорошие слова, комкор тоже произнес короткую надгробную речь. Караул дал три залпа, многие смахнули слезинки, и Часов бросил в могилу первый комок холодного грунта. Потом, когда установили наспех сколоченный крест с надписью на куске фанеры, каждый выпустил в низкие тучи целую обойму - кто из пистолета, а кто - из автомата.
   - Командир полка, зайди в машину,- сухо сказал комкор и кивком головы показал на грузовик с крытым брезентом кузовом.
   В кузове имелись стол с картами, длинные скамьи по бортам, печурка, радиостанция, парнишка-адъютант и сержант-связистка. Краснобородов приказал обоим выметаться, пригласил Алексея присесть, но водки не предложил. Только налил кружку горячего бледного чаю да выдал кусок сахара.
   После непонятного молчания, упорно не глядя в глаза собеседнику, полковник преувеличенно бодро поведал, что ни враг, ни родное командование не ждали от 31-го корпуса столь успешных действий. Теперь же штаб фронта охренел, не нарадуется на феодосийскую группу войск, послал по железной дороге дивизион "катюш" и два маршевых батальона пополнения, а ночью по морю подвезут танковый батальон.
   - Вроде бы еще пару полков пришлют, обе бригады в дивизии развернем - будет у меня настоящий корпус,- хвастался Краснобородов, но тут же добавил.- А морскую пехоту велели отправить обратно. Час назад должны были уехать по железке первой же шайтан-арбой...
   Он закашлялся и замолчал. Потом, по-прежнему отводя взгляд, комкор осведомился, хватит ли в тяжелых танках солярки, чтобы совершить марш в сто километров. Вопрос удивил Алексея: трудно было представить, куда приведет марш на такую дистанцию. Прибывающие дивизии становились в оборону в десятке километров западнее Владиславовки и Ак-Маная.
   - Даже больше проедем...- На всякий случай Часов уточнил: - Идем на Симферополь?
   - Идешь в Керчь,- буркнул Краснобородов и наконец-то поднял взгляд.- Ерунда с тобой получилась, молодой-красивый. Твое хозяйство, оказывается, назначалось другому фронту, а к нам ты попал самовольно.
   Он рассказал ошеломленному майору, что еще позавчера ночью командующий Южного фронта маршал Тимошенко прислал шифровку, требуя подтвердить прибытие 87-го полка. В этот момент как раз начинался бой, поэтому на писюльки от соседей никто не обратил внимания. Утром начальник штаба корпуса ответил: мол, полк героически сражался, а через час командующий Крымским фронтом генерал Козлов приказал вывести тяжелый полк в Керченскую военно-морскую базу, разместить по баржам и вернуть на Таманский полуостров в распоряжение 47-й армии Южного фронта.
   - Разве Сорок Седьмая не будет высаживаться в Крыму? - вырвалось у Часова.
   Краснобородов посмотрел на него, как на сумасшедшего и произнес очень тихо:
   - Ты, что ли, дурак? Ты о чем спрашиваешь? Тебе светит трибунал по десятку статей - дезертирство, невыполнение боевого приказа, измена Родине, прокуроры еще чего-нибудь придумают!
   - Никаких статей,- Леха продолжал бодриться, хоть и появились дурные предчувствия.- У меня приказ за подписью представителя Ставки корпусного комиссара Мехлиса и начальника штаба Крымского фронта генерал-майора Вечного.
   - Где этот приказ? - быстро спросил полковник.
   Похолодев, Алексей понял, что приказ, вероятнее всего, сгорел вместе со штабным грузовиком. Высунувшись из-за брезентовых пологов, он позвал Зарембу. Начальник штаба не сразу понял, о чем его спрашивают. Потом, так и не прочувствовав драматичности момента, весело сообщил:
   - У меня полный порядок, товарищ майор. Машина сгорела, но почти все документы, карты и печати мы спасли.
   - Что значит "почти"? - заорал Краснобородов.- Где приказ Мехлиса и Вечного об отправке вашего полка в Крым?
   Лицо Зарембы сделалось виноватым. Расстегнув планшет, он вытащил пачку бумаг, рассортировал их на столе и протянул Часову слегка подсыревший документ.
   - Вот он,- сказал начальник штаба.- Не успел подшить.
   Часов громко выдохнул и взялся за сердце. Краснобородов отобрал у Зарембы приказ, внимательно прочитал и проговорил с облегчением:
   - Ну, молодые-красивые, считайте, что живы остались. Эта поганая бумажка защитит вас надежнее танковой брони...- Он подумал и добавил: - И чтоб ни капли в рот, ни-ни! Перед начальством вы должны предстать сухими!
   Пока полк готовился к маршу, Часов и Заремба, по совету Краснобородова, составили подробное донесение о вчерашних боях и отдельный рапорт о потерях. Оба документа машинистка штаба корпуса перепечатала в трех экземплярах, один из них полковник оставил у себя и заверил, что телеграфирует в штаб Тимошенко зашифрованный текст, присовокупив свой рапорт о блестящих действиях танкистов.
  
   Вскоре после полудня танковая колонна двинулась на восток. Освобожденные районы Крыма быстро превращались в укрепленный тыл: повсюду вдоль дороги были натыканы зенитки, на ровном поле успели оборудовать аэродром - здесь выстроились рядами самолеты разных типов, в небе патрулировали пары истребителей.
   Войска прерывистой лентой тянулись в западном направлении. Из-за плотного встречного движения танкам частенько приходилось съезжать с шоссе и, сбавив скорость, тащиться по бездорожью. Странное было чувство: свежие части идут на фронт, а им суждено возвращаться в тыл.
   И хотя военным людям положено исполнять, а не обсуждать приказы, разговоры неизменно возвращались к загадочным перемещениям полка. Самым удивительным и необъяснимым оставалось совместное проживание на Тамани сразу двух фронтовых управлений. И если задачи Крымского фронта были понятны, то штабу Южфронта полагалось обосноваться где-нибудь на другом берегу Азовского моря, поближе к войскам, обороняющим Таганрог.
   Внезапно Часова осенило. Хлопнув себя по лбу, Алексей воскликнул:
   - Вот оно что! Нас должны были перебросить через Азов - на южные подступы к Ростову! А этот пидар-инквизитор загнал полк в Крым.
   Сидевший на соседнем люке башни Заремба задумчиво поглядел на командира, мысленно прикидывая карту тех мест, и согласился:
   - Да, пожалуй... Командарм был в Ейске, оттуда в Таганрог рукой подать.
   - Хоть с этим разобрались,- Леха громко фыркнул.- Жаль, с нами долго разбираться не станут.
   Заремба сам прекрасно понимал ситуацию, в объяснениях не нуждался и пробормотал уныло:
   - Ну да, нас ждут под Ростовом, а мы на крымских курортах прохлаждаемся. Раз маршал нервничает, то виноватых долго искать не станут. Скажут: мол, не маленькие, должны были знать, к какому фронту относитесь.
   - Это верно - должны были,- вздохнул Алексей.- Одна надежда, что сразу не расстреляют, дадут возможность искупить кровью.
   Марш продолжался без осложнений. Низкая облачность, легкий снегопад с метелью и советские истребители надежно защищали от Люфтваффе. Тем не менее, настроение у обоих майоров испортилось вконец, одолевали гадкие опасения. Не добавляли бодрости и обидные насмешки встречных: дескать, ошиблись дорогой мужики, фронт - он совсем в другой стороне.
   Около четырех вечера, когда начало смеркаться, впереди показался городок. Заремба уверенно заявил, что колонна приближается к Керчи. Потом тяжело вздохнул, показав на покосившиеся столбики, обмотанные обрывками колючей проволоки, и проговорил с горечью:
   - Это мы в сентябре заграждение ставили перед Турецким валом. Протянули через весь перешеек проволочку в десять колов. А большие командиры забыли отдать приказ, чтобы войска заняли позицию и организовали оборону. Так и держались тут против фрицевской дивизии - два батальона пехоты, мой эскадрон да два подбитых КВ. Весь день до вечера продержались...
   Он махнул рукой.
   - Зато вчера мы другую дивизию голую в степь прогнали,- меланхолично сказал Часов.- Ты отсюда как ушел - на пароходе?
   - Вплавь. На середине пролива чуть не замерз, но какой-то катер близко случился. Подобрали.
   Заремба угрюмо замолчал и весь остаток пути только курил и тихонько матерился.
   На керченской базе флота их уже ждал особист в звании капитана 3-го ранга. Брать танкистов под стражу он явно не собирался, только предъявил шифрограмму штаба Южфронта: танки погрузить на баржи и в темное время суток перевезти в порт Ейск, а командиру полка срочно вылететь в штаб фронта. Разговаривал особист вполне благожелательно и сообщил, что главный командный пункт Южфронта находится в станице Старо-Минская и что майора Часова доставят на место самолетом.
   Командование полком Часов возложил на начштаба, которому уже вполне доверял. Раздав последние указания, Леха кое-как обтер чумазое лицо чистым снегом, сменил замасленный ватник на овчинный тулуп, и худые сапоги - на фетровые бурки. На прощание старые друзья Сазонов и Черкесиани полезли обниматься, а Заремба сказал совсем тихо:
   - Не боись, штаб Тимошенко - не штаб Духонина.
   Особист сам сел за руль старенькой "эмки" и отвез Алексея на поле, где стояли две дюжины древних бипланов.
   - Женский полк ночных бомбардировщиков,- объяснил морской контрразведчик.- Слыхал?
   - Слыхал,- подтвердил продолжавший немного нервничать танкист.- "Ночные ведьмы". Кино про них было, "Небесный тихоход".
   Пилотом выделенного ему "кукурузника" оказалась веселая плотно сбитая тетка лет тридцати - курносая, с маслянистыми голубенькими глазками. Первым делом "ночная ведьма" сообщила, что зовут ее Татьяной, что незамужняя и всегда таяла при виде крепких мужиков. Затем, обиженная, что занятый своими мыслями Леха не откликнулся на ее намеки, летчица посоветовала подложить шлем под сраку, а не то инструмент отморозить можно.
   Шлемофон у Часова был зимнего образца, на овчине. Поневоле усмехнувшись, Алексей натянул головной убор поплотнее и пошутил: дескать, если сидеть на шлеме, то уши отмерзнут.
   - Для тебя уши важнее? - удивилась Татьяна.- Ну ты, хлопец, эфиоп!
   Кабинки на самолетике были открытые, незастекленные. Летчица усадила Часова, пристегнула брезентовыми ремнями, старательно прижимаясь грудью, забронированной многими слоями теплой одежды. Ужасно громко затрещал мотор, раскрутился пропеллер. Биплан-кукурузник задрожал, как будто хотел развалиться на фанерные куски, но все-таки оторвался от утоптанного снега и полетел невысоко над морем, покачивая сдвоенными крылышками.
   Уже стало совсем темно, поэтому Леха плохо представлял, где они летят. Несколько раз "ночная ведьма" Татьяна что-то говорила, но шум двигателя заглушал ее голос. Алексей снова разнервничался, опасаясь одновременно и предстоящего разговора с высокими чинами, и немецких истребителей, которые могли внезапно появиться из непроглядной тьмы.
   Довольно скоро плавная качка убаюкала майора. Дрему прервал неприятный толчок, и Часов, открыв глаза, увидел, что пропеллер крутится еле-еле. Спросонок Алексей натужно соображал, отчего самолетик так сильно вздрогнул - то ли авария случилась, то ли У-2 стукнулся об грунт. Наконец, с трудом разглядев очертания каких-то строений, он сделал вывод, что посадка прошла благополучно.
   - Вылазь, молчун,- недовольно скомандовала Татьяна.- Кажись, идут за тобой.
   В самом деле, кто-то ускоренным шагом направлялся к приземлившемуся биплану. Не конвой и не расстрельная команда - всего один человек в перетянутом ремнями полушубке. Не успел Алексей опасливо спрыгнуть с ненадежно прогибавшегося под сапогами крыла, как на шею ему бросилась... Аня. Судьба любит устраивать неожиданности, но крайне редко это получается удачно.
  
   К реальности их вернул завистливый голос "ночной ведьмы":
   - Неужто не знаете, что на морозе целоваться нельзя?
   Не без труда оторвавшись от него, Аня заносчиво сообщила:
   - Я - девушка станичная, в степи выросла. А мой парнишка - вообще белый медведь из Мурманска. Нам холода не страшны.
   - Ну, как знаете,- проворчала Татьяна.- Ишь, побежали, не терпится им...
   Схватив Алексея за рукав, Аня утащила его на окраину аэродрома, где ждал ленд-лизовский "виллис". Они устроились на заднем сиденье обтянутой брезентом кабины, Аня приказала водителю: "Вперед",- затем тихо заговорила:
   - Неважные твои дела. Мехлису вставили клизму за то, что умыкнул полк у соседнего фронта. Чтобы оправдаться, он накатал телегу: мол, в твоей части нет дисциплины, среди комсостава пораженческие настроения, к месту погрузки полк прибыл без горючего и боеприпасов. Лично ты присвоил бронетягачи и обманул представителя Ставки, будто имеешь на то был приказ командования. А еще ты, в сговоре с братом вредителя Манаева, восхвалял врага, критически отзывался о тактике советских войск и нашем оружии.
   Про настроения в полку и разговор с Иосифом - это Гаврилей успел настучать,- сообразил Алексей. Остальное тоже было неправдой, разве что американские броневики он присвоил без разрешения, но с другой стороны, армейское начальство не запрещало оставить "халф-траки" в полку.
   - И куда ты меня везешь? - мрачно осведомился Часов.- В трибунал?
   - Пока на КП фронта. Честно скажи, что из этих обвинений правда.
   - Как посмотреть... Что враг силен - это мы с Манаевым обсуждали. И что надо тактику менять - тоже. При желании можно подвести под пораженческие настроения...
   Выслушав его объяснения и задав несколько вопросов, Аня резюмировала:
   - Ничего серьезного, если не врешь... То есть, можно награждать или расстреливать - так и так получится по справедливости.- Она ободряюще улыбнулась.- Имей в виду: твоему полку отводится особая роль, поэтому решать вопрос будут очень высокие инстанции. Причем Тимошенко сильно Мехлиса недолюбливает, а Егоров - тот просто люто ненавидит.
   - И начальник Генштаба здесь! - вырвалось у Часова.
   - А ты как думал? - она сделала большие глаза.- Готовится важнейшая операция, которая решит судьбу войны! Так что на нашей стороне два маршала, у которых есть хвалебный отзыв твоего крымского комкора. Но последнее слово все равно скажет нарком... Ну, выходи, приехали.
   Снаружи медленно падал крупный снег. Несмотря на затемнение, можно было понять, что они находятся на плацу воинского гарнизона, оборудованного еще в довоенное время. Из головы не шли последние слова Ани. Трудно было поверить, что на фронт прибыл сам нарком обороны...
   - Здесь нарком госбезопасности? - переспросил Алексей.
   Ответ окончательно запутал ситуацию:
   - Нет, его первый зам.
   Потом стало не до разбирательств. Из темноты раздался возглас: "Вот он!" - и к Часову бросились несколько фигур в полушубках. "Все-таки арестуют",- грустно подумал Алексей. Однако бежавшие остановились в трех шагах, вытянулись, четко откозыряли и представились:
   - Капитан Шабрин!
   - Старший лейтенант Озеров!
   Имена были смутно знакомы - с этими людьми судьба сводила и разлучала Часова в кровавом хаосе второго года войны. Увидеть их вновь Алексей не рассчитывал и сказал вполне искренне:
   - Рад видеть обоих живыми-здоровыми. Вольно, товарищи командиры.- Он осведомился, шагнув навстречу: - Служите в охране штаба?
   Они недоуменно переглянулись, и Шабрин немного сбивчиво объяснил, что прибыл в 87-й танковый полк на должность командира роты и пригнал шесть КВ-3, а Володька Озеров назначен в ту же часть командиром роты автоматчиков, каковую роту он привел с собой. "Жуть чего творится! - подумал ошеломленный Часов.- Следующему командиру достанется хозяйство, укомплектованное почти по штату..." Забыв об удивлении, он поинтересовался, в каком состоянии техника и где размещен личный состав.
   - Здесь, в казарме...- начал было Шабрин.- Я разрешил солдатикам отдыхать.
   - Пошли, нас ждут,- поторопила Аня и подтолкнула Часова, указывая направления.
   Где-то поблизости ударил в небо луч прожектора, замолотили зенитки. Такого освещения хватило, чтобы разглядеть стоявшие на другом конце плаца танки. Алексей машинально подметил, что машины были старых выпусков. По форме башен и дульного тормоза нетрудно было узнать модификации КВ-3А и КВ-3Б.
   Аня привела его в штаб части. Судя по плакатам, когда-то в гарнизоне стояли зенитчики. Сейчас здесь командовали суровые товарищи с петлицами войск НКВД. Светышеву они, видимо, знали, но все равно проверили документы, а Часову вдобавок приказали сдать оружие. После этого сидевший возле телефонов майор объявил, что дело танкиста будет разбираться после совещания, то есть не раньше, чем через час. Иронически осмотрев Алексея, он поручил Ане организовать помывку и кормежку вызванного с фронта командира.
   В баню его, само собой, не повели. Зато дали полведра кипятка и кусок мыла, так что Леха сумел смыть грязь с лица и шеи. Даже отдраил почерневшие от масла и сажи руки, а потом побрился.
   Покончив с гигиеной, он вдруг почувствовал, что зверски голоден. В командирской столовой, что напротив штаба, оказалось немноголюдно, зато кормили отменно. Конечно, не иранская шашлычная, но подали большую фаянсовую посудину наваристого борща с островком сметаны и огромным мослом, покрытым слоем жирной говядины. Аня только ресницами хлопала, наблюдая, на каких скоростях летает лехина ложка.
   - Ты куда торопишься? - хихикнула она.- Включил прямую передачу...
   - Привычка,- профыркал Алексей набитым ртом.- Кто промедлил, тот голодный остался. Еще на флоте научили, а в танковой школе науку закрепили...
   На второе он взял котлеты с вермишелью, а его спутница - рыбу и картофельное пюре. Блаженно допивая сладковатый компот, Алексей почти поверил, что попал в рай, но появился энкавэдэшный капитан, поманивший его пальцем.
   - А вы, Светышева, пройдите к Саркисову,- добавил капитан.
   Шепнув: мол, Гриша Цакоев тебя проводит, и все будет хорошо,- Аня подмигнула на прощание. Следуя за сотрудником НКВД, Часов покинул уютное здание столовой. Они обогнули штаб, подошли к одноэтажному строению без окон, перед которым был выставлен караул. Капитан сказал что-то, и часовые расступились. Вслед за энкавэдэшником Алексей вошел в раскрытую кем-то дверь. В тусклом свете настенных лампочек он увидел длинный коридор, по концам которого стояли автоматчики.
   Капитан Цакоев показал на уходящую вниз лестницу. Снова навалилось оцепенение - подвалы с некоторых пор вызывали дурные мысли о выстреле в затылок. Впрочем, ступеньки привели в просторное хорошо освещенное помещение, охраняемое опять-таки бойцами НКВД. Между двумя стальными, как у сейфа, дверями без табличек сидел за столом полковник-артиллерист, спросивший:
   - Это и есть Часов?
   - Он самый,- подтвердил капитан.- Я его ксиву читал.
   Полковник подозрительно посмотрел на оперативника. Видимо, заподозрил того в неуместном юморе. Потом махнул рукой, велел Алексею повесить тулуп на вбитые в стену вешалки и, показав на дверь справа от себя, разрешил входить.
   Тяжелая стальная створка - не иначе, для крейсера или даже линкора делали - отворилась на удивление мягко и беззвучно. Переступив порог, Часов оказался в настоящем штабном кабинете. На стене висели портреты Ленина и Сталина, на длинном столе были расстелены оперативные карты. Три немолодых человека с выбритыми до блеска черепами, одетые в генеральские френчи и галифе, стояли спиной к двери.
   Один из них разговаривал по телефону - больше слушал чей-то рапорт, только изредка негромко произносил короткие одобрительные фразы. Другой обладатель лампасов покосился на вошедших - Алексей узнал по профилю маршала Тимошенко - и легонько махнул рукой: мол, подождите в сторонке. Между тем говоривший по телефону произнес: "Отлично!" и положил трубку.
   - Что там, Дмитрий Григорьевич? - осведомился Тимошенко.
   "Дмитрий Григорьевич - это, наверняка наш командарм Павлов",- подумал Алексей. Тот как раз повернулся, и стало видно знакомое по довоенным фотографиям лицо бывшего начальника Автобронетанкового направления и командующего Западным округом. Только вот звездочек в петлицах стало поменьше - за поражение в Белоруссии генерал армии стал генерал-лейтенантом.
   - Задонский радировал, что его дивизия высадилась на плацдарме с минимальными потерями,- доложил Павлов.- Полки вступили в бой, освобождают восточную и северную часть города. Плавсредства с дивизией Шундакова и корпусной артиллерией уже отошли от причалов.
   Еще один десант! Часов был поражен. Он совершенно не представлял на какой берег могут высаживаться войска Южного фронта из порта Ейск, куда направлялись сейчас баржи с его танками. Разве что на Азовское побережье Крыма - где-нибудь южнее Перекопа. Нет, там Арабатская стрелка, которую проще взять наступлением по суше от Ак-Маная...
   Леха осторожно шагнул влево, чтобы рассмотреть карту, которую заслоняли старшие по званию - мужики, как на подбор, грузные и широкоплечие. К своему стыду, он увидел, что ошибался: красные стрелки корабельных маршрутов пересекали Азовское море не в западном, а северном направлении, упираясь в Мариуполь. Оставалось предположить, что верховное командование наметило здесь еще одну отвлекающую операцию. Впрочем, продолжение разговора заставило Часова еще сильнее устыдиться собственной недогадливости и осознать полное отсутствие у него стратегического мышления.
   Третий участник совещания медленно обошел вокруг стола, и Часов увидел знакомое лицо над маршальскими петлицами - это был Егоров.
   - Продолжай, Семен Константинович,- сказал начальник Генштаба.
   Тимошенко заговорил, водя указкой по карте:
   - Таким образом, в результате тяжелых боев на прошлой неделе, Тридцать Восьмая армия потеснила противника на несколько километров к северу, захватив командные высоты. Нынче утром на этих позициях неожиданно для противника объявилась Пятая Ударная...
   - Неожиданно? - переспросил Павлов.
   Посмеиваясь, маршал Егоров подтвердил, что переброску целой армии с танковым корпусом удалось частично сохранить в тайне. Наверняка вражеская разведка засекла прибытие некоторых частей, но принимала эти передвижения за подвоз подкреплений для 38-й и 9-й. А тем временем специальная группа военной разведки до последнего дня имитировала радиопереговоры штаба 5-й ударной из совсем другого района к северу от Ростова.
   - Вот именно! - Тимошенко тоже хохотнул.- В результате генерал Потапов Михайло Иваныч, вдребезги разгромив, немецкую пехотную дивизию, быстро продвигается на север вдоль левого берега Миуса, а его подвижная группа в составе танковой бригады и кавдивизии стремительным броском захватила железнодорожный мост через Миус возле Матвеева Кургана и удерживает плацдарм на восточном берегу. В настоящее время к мосту подтягиваются другие части, на плацдарм уже переброшены стрелковая дивизия и артиллерийская бригада. Все атаки противника успешно отражены, плацдарм расширен до пяти километров по фронту и двух в глубину.
   Комфронт добавил, что 38-я армия Рябышева развернулась фронтом на восток, прикрывая фланг и тыл 5-й ударной.
   На основе услышанного Часов сделал для себя вывод: тем самым Южный фронт перерезал важный путь снабжения немецких войск под Ростовом. Впрочем, цель и задача десанта в Мариуполе оставалась для майора загадкой.
   - Теперь, Дмитрий Григорьевич, наступает твоя очередь,- продолжал Тимошенко.- Диспозиция тебе известна. За две ночи нужно сосредоточить на том берегу Азовского моря два корпуса и части армейского подчинения. Весь завтрашний день будешь расширять и укреплять плацдарм. А послезавтра на рассвете наносишь на правом фланге удар корпусом Серафимова и всеми танковыми частями, быстро продвигаешься на север и выходишь в тыл немецким войскам, блокирующим плацдарм Пятой Ударной армии. После этого Потапов переправляется на правый берег и развивает наступление на север, а мы тем временем переправим к тебе третий корпус. На третий день операции, ты должен взять Волноваху. Таким образом, твоя армия разворачивается фронтом на запад от Мариуполя до Волновахи.
   - Юго-Западный Фронт перейдет в наступления послезавтра утром,- добавил Егоров.- Тридцатая армия Лелюшенко тоже повернется фронтом на запад, создавая внешний фронт окружения. Тем временем главные силы Рокоссовского быстро продвинутся на юг, освободят Сталино и, встретившись с дивизиями Потапова, замкнут кольцо окружения.
   "Вот оно что! Встречные удары с севера и юга! - только сейчас Алексей начал понимать всю красоту этого замысла.- Классические "канны" и вся группа армий "Юг" попадает в окружение!"
   - Сделаем! На части порвемся, но сделаем! - заверил Павлов.- Маневренное сражение - это по мне.
   Командующий фронтом добродушно пошутил: мол, это тебе не Трансиордания, после чего наконец обратил внимание на стоявших возле входа капитана НКВД и майора-танкиста. Удивленно поглядев на них, Тимошенко осведомился, по какому делу вызваны. Цакоев докладывал не по уставу - видать, в их конторе с этим было не строго.
   - Понял, это - танкист, который в Крыму дров наломал.- Тимошенко заулыбался.- Мало тебе одного десанта, так решил в обоих отличиться!
   Павлов весело вставил:
   - Значит, нашлись мои танки! С какими потерями привел технику, майор?
   Почуяв себя в своей тарелке, Часов обрадовался, воспрял духом и стал объяснять, что потерь в танках нет, но машины разбросаны по всему морю. Тимошенко прервал его на полуслове, резонно заявив: мол, в Ейске тяжелые танки без надобности. Маршал вызвал из другой комнаты начальника штаба фронта генерал-полковника Ватутина и приказал развернуть баржи с ИСами на Мариуполь. Из этой сцены Леха сделал философический вывод: "Кажись, обошлось. Скоро буду на фронте, а там все просто".
   Он ошибался. Бронированная дверь плавно распахнулась, и в проеме нарисовался Мехлис. Алексей вздрогнул: встрече с "инквизитором" он предпочел бы штурм опорного пункта и даже встречный бой против батальона "тигров".
   Окинув присутствующих осуждающим взглядом, Мехлис строго проговорил, нацелив указательный палец на Часова:
   - Надеюсь, вы уже рассмотрели вопрос этого негодяя?
   На лицах обоих маршалов появились неприязненные гримасы. Павлов отвел злые глаза, но зачем-то поправил висевшую на бедре кобуру. Егоров сухо произнес:
   - Делаю вам замечание, генерал-лейтенант. В армии действуют определенные правила обращения к старшим по званию и должности. Что же касается товарища майора, то мы как раз собирались задать ему несколько вопросов.- Затем, обернувшись к Алексею, маршал осведомился: - Как вели себя в бою новые танки?
   В такой обстановке вопрос прозвучал неожиданно. Сбитому с толку Часову понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Быстро справившись с растерянностью, он заговорил, даже не заглядывая в записную книжку.
   Для начала он честно предупредил, что ИСы не подвергались прицельному обстрелу противотанковой артиллерии, не вступали в огневой контакт с равноценными танками противника, прямых попаданий крупнокалиберных снарядов не отмечено. Помянул скользящий удар 75-мм снаряда самоходки, оставивший на лобовой броне царапину глубиной около 3 см. Малокалиберные и короткоствольные пушки полевой артиллерии, а также чехословацких и американских танков оставляли неглубокие вмятины.
   Леха разошелся, говорил легко, не задумываясь:
   - В смысле бронирования новые машины по меньшей мере не уступают ка-вэ-третьим. Оптические приборы отечественного производства стали чуть получше, но все равно их не сравнить с американскими и немецкими. Механическая часть сработала лучше, чем я ожидал. Прежде случалось, что дизель и трансмиссия выходят из строя на пятый-восьмой час марша, но вчера и сегодня мы прошли больше ста километров, а все машины остались на ходу...
   Внезапно Тимошенко прорычал:
   - Что ты сказал?! Прошли сотню...- Комфронт бросил бешеный взгляд на Егорова.- Да за такое расстреливать надо!
   - Вот именно,- обрадовался Мехлис.- Как я уже говорил, налицо провокационное критиканство и огульное поношение советского оружия. Хотя, надо признать, что немалая часть военной продукции, по причине злостного вредительства на заводах, не соответствует требованиям партии...
   Против обвинений, провозглашаемых от имени партии, спорить всегда трудно - как отразить голыми руками удар ломом. И хотя все, кто находились в комнате, были членами ВКП(б), даже маршалы не нашли, что ответить.
   Мехлис же, поставив военных в затруднительное положение, напористо развивал успех:
   - Вступив в сговор с бывшим царским офицером Краснобородовым, этот двурушник злостно нарушил приказ, самовольно провел операцию, не санкционированную фронтовыми инстанциями. В результате его полк почему-то сохранил боеспособность, тогда как танковая бригада Крымского фронта наголову разгромлена, лишилась всех машин и большей части личного состава!
   Наконец-то Егоров осмелился прервать бушующего политработника и напомнил, что он тоже был полковником старой армии. В свою очередь, Алексей громко сказал, что даниловская бригада была укомплектована старыми быстросгорающими танками и вообще понесла основные потери, когда стала действовать самостоятельно, а потому он, майор Часов, к потерям 56-й бригады отношения не имеет. Отмахнувшись, Мехлис потребовал прекратить антипартийную демагогию, после чего приказал капитану Цакоеву арестовать изменника, двурушника, провокатора и вредителя Часова.
   В кровеносной системе Лехи бурлила, молотя по нейронам и синапсам, гремучая смесь адреналина, всевозможных эндорфинов и серотонина. Человек по натуре вспыльчивый, он уже совершил индуцированный квантовый переход в предельно возбужденное состояние и сильно жалел, что сдал ТТ охране.
   Попутно мелькнула мысль, что командиром полка после него станет кто-то из старших по званию, то есть Литвин или Заремба, но ни тот, ни другой не имеют достаточно опыта, а Сазонова, который всего лишь капитан, никто не назначит...
   Замогильные раздумья притихли, поскольку Цакоев, равнодушно посмотрев на Мехлиса, неожиданно для всех громко зевнул и меланхолично проговорил:
   - Вы не можете мне приказывать. Тем более, я никому не позволю никого расстреливать без суда и следствия.
   Побагровевший "инквизитор" повысил голос:
   - Тут уже напоминали, что в армии надо выполнять приказы старших по званию!
   - По званию тут постарше вас имеются,- скучающим голосом возразил капитан.- И вообще я не армейский, не надо на меня кричать, я тоже кричать умею. Если что-то понадобилось - обратитесь к полковнику Саркисову - пусть он мне прикажет.
   - Вам не полковник приказывает, а член ЦК! Исполняйте!
   Маршалы и командарм тихо охнули: Мехлис, что называется, зашел с козырей. К общему изумлению, у Цакоева нашелся козырь постарше.
   Нагло улыбаясь, капитан поведал, что вот этой рукой расстрелял двух секретарей ЦК, двух союзных и десяток республиканских наркомов, а уж приговоры простым членам ЦК приводил в исполнение вовсе без счета.
   Кто-то говоривший с заметным кавказским акцентом громко добавил за спиной Часова:
   - Между прочим, твоего дружка Ежова тоже он грохнул.
   Повернувшись вполоборота, Часов увидел загромоздившего весь дверной проем очень большого дядьку с веселым добродушным лицом безжалостного убийцы. Петлицы у него были красные, с тремя золотистыми звездочками вдоль просвета. Комиссар госбезопасности второго ранга. Вероятно, тот самый первый замнаркома госбез, о котором Аня говорила.
   Огромная лапа комиссара легко отодвинула в сторону Часова, освобождая проход для появившегося из-за широкой замнаркомовской спины невысокого упитанного человека в пенсне. Красные петлицы нового участника военного совета пересекал просвет, и звезда была всего одна, но заметно больше, чем у комиссара второго ранга. Генеральный комиссар государственной безопасности. Нарком внутренних дел. Член Политбюро. Первый зампред Совнаркома. По негласной табели о рангах - третий человек в государстве. Часов вдруг понял, чья подпись "Л.Б." заставила чиновников тавризского СТУ выдать ему такую прорву машин.
   Кивнув военачальникам и небрежно скользнув взглядом по картам, Берия сел во главе стола. Комиссар 2-го ранга, как гора, нависал у него за спиной. Пролистав лежавшие на столе бумаги, Берия посмотрел на Егорова и спросил резким раздраженным голосом:
   - У вас возникли какие-то проблемы? Почему здесь посторонние?
   Маршалы дружно перевели взгляды на Павлова, но тот выразительно развел руками. Прокашлявшись, Егоров почтительно доложил: дескать, серьезных проблем нет, перевозка войск продолжается по графику, корпус генерала Мельникова закрепился на плацдарме. К утру на плацдарм начнут прибывать части корпуса генерала Серафимова, а завтра, как стемнеет, моряки перевезут полк пушек-гаубиц и обе танковые бригады. Нетерпеливо прервав рапорт, Берия осведомился, где тяжелые танки.
   Показав на Часова, Егоров объяснил:
   - Командир полка перед нами, часть машин тоже здесь, остальные скоро будут на плацдарме.
   - Уже взяли курс на Мариуполь,- уточнил Павлов.
   Благосклонно наклонив голову, нарком негромко сказал что-то комиссару 2-го ранга, затем встал, лениво проговорив:
   - Ну, работайте. Если буду нужен - не бойтесь побеспокоить. Надеюсь, гражданин...- слово "гражданин" он подчеркнул издевательской интонацией,- ...Мехлис принес извинения за свой безобразный поступок?
   Много позже, став умнее и набравшись кулуарного опыта, Часов пришел к заключению, что в тот момент Берия был настроен спустить дело на тормозах. Если бы Мехлис покаялся, вопрос мог быть закрыт без продолжения. Впрочем, не исключено, что тонкий психолог в звании генерального комиссара не сомневался: Мехлис заартачится. В любом случае, военные не собирались отпускать "инквизитора" по-доброму.
   - Никак нет,- официальным тоном отрапортовал начальник Генштаба.- Генерал-лейтенант требует расстрелять товарища майора.
   - Не может быть! - неискренне поразился нарком.- Товарищ Цакоев, это правда?
   - Конечно, правда, клянусь мамой,- горячо подтвердил капитан.- Склонял меня к нарушению социалистической законности. Как будто я могу расстрелять кого-нибудь без бумажки из суда или без приказа Богдана Захаровича.
   Большой дядька самодовольно ухмыльнулся. Покосившись на него снизу вверх, Берия сокрушенно покачал головой и поинтересовался, за какие преступления предлагалось расстрелять майора, который от страха слово сказать боится. Мехлис охотно принялся перечислять по пунктам. Когда он добрался до незаконно присвоенных броневиков, Павлов поспешно вставил:
   - Товарищ народный комиссар, вы наложили резолюцию на письмо.
   - Помню,- буркнул Берия.- И что же этот бессловесный майор сделал с бронемашинами? Перегнал к себе домой, спрятал в подвале и переделал в самогонный аппарат? Или, может быть, шлюх по ресторанам возил?
   - Он самовольно использовал эту технику в качестве артиллерийских тягачей,- обличающим тоном провозгласил Мехлис.
   - Правильно использовал, вся Красная Армия так использует,- нарком отмахнулся.- А в чем выражались его пораженческие настроения? Отказался идти в бой?
   Тимошенко доложил, что получен рапорт командира 31-го стрелкового корпуса, согласно которому действия 87-го танкового полка в немалой степени способствовали разгрому немецко-фашистских войск на Керченском полуострове. Не дослушав, Берия объявил, что ему нравится такое пораженчество, и осведомился, о каких нарушениях приказов фронта идет речь. Начальник Генштаба подробно изложил историю с путаницей приказов, а сам Алексей добавил: мол, из нескольких взаимно противоречивых указаний комкор-31 выполнил то, которое наиболее соответствовало реальной обстановке.
   - Узнаю стиль гражданина Мехлиса,- насмешливо высказался нарком.- Подменяем работу видимостью работы, да? Не умеем воевать - напишем много бумажек, чтобы перед инстанциями отчитаться, да? Короче говоря, этот парень и тот бывший офицер спасли твою задницу. Пока вы топтались на маленьком плацдарме и писали глупые приказы, феодосийский десант выиграл сражение. Извинитесь перед Тимошенко, генерал, и можете убираться. Я доложу Верховному, что недоразумение улажено.
   Возможно, Мехлиса такой исход устроил бы, но военные были настроены на расправу. Озабоченно нахмурясь, Егоров доложил:
   - Не совсем так, товарищ первый заместитель председателя Совнаркома. Как выясняется, в результате крымской экспедиции тяжелый полк намотал около ста километров. Это значит, что в ходе операции "Уран" машины могут встать из-за отказа ходовой части.
   - Что! - страшным голосом прошипел Берия, привстав, и светлые глаза под линзами пенсне загорелись диким блеском.- Скажите, майор, что случилось и что может случиться. Все говорите, пока я добрый!
   В любом случае гнев высочайшего начальства обрушился бы не на него, поэтому Алексей отвечал совершенно спокойно:
   - Выбыли убитыми и тяжелоранеными до половины личного состава тыловых и вспомогательных подразделений. В бою уничтожены штабной грузовик с радиостанцией, передвижной медицинский пункт, два противотанковых орудия, ремонтная мастерская, а вместе с ней - запасные части, в том числе дизели...- Алексей задумался, стоит ли сильно привирать, только на войне ничего не слишком.- Запас горючего в бензобаках практически исчерпан, израсходован возимый боекомплект. Кроме того, зампотех жаловался, что на половине, как минимум, танков пришла в плохое состояние механическая часть: блоки цилиндров, трансмиссии, фрикционы, подшипники, электрооборудование...
   - Рапорт о потерях получен,- перебил его Павлов.- Радиостанцию, грузовик для штаба и медпункт мы ему выделили, солдат для тыловых работ, две пушки и боеприпасы дадим, соляркой заправим на плацдарме, приказ уже отдан. Но запчастей для новых танков у нас не имеется.
   Угрожающе оскалившись, Берия шагнул к побледневшему Мехлису и заорал:
   - Ты ишак, подлец, предатель! Всех обвиняешь во вредительстве, а сам - первый вредитель, убью на хрен, не тебя первого! Из-за тебя, тварь ублюдочная, важнейшая операция под угрозой! Если "Уран" сорвется, тебя уже никто не спасет, так и туда твою мать! Эту суку, которая тебя из-под хвоста выбросила, я лично из могилы выкопаю и все дырки заштопаю, чтобы не рожала уродов!
   Смущенный Леха украдкой оглянулся. Цакоев и Богдан Захарович наслаждались представлением, одобрительно кивая в такт особо сочным оборотам. По лицу Егорова бегала брезгливая гримаса, а Тимошенко и Павлов не могли скрыть мстительных ухмылок. Сам Алексей испытывал сложное чувство справедливости: третий человек государства ставил на место мерзавца, погубившего много безвинных судеб.
   - Я вас попрошу...- сдавленно выкрикнул Мехлис.
   - Заткнись, сволочь! Просить будешь Цакоева, когда он в подвале тебе в затылок из "маузера" прицелится!
   Богдан Захарович сделал серьезное лицо и громко произнес:
   - Из "маузера" не стоит, он потом кляузу напишет, что мы отечественному оружию не доверяем. Стреляй из ТТ, Григорий. Или из "коровина".
   Берия отмахнулся, и комиссар 2-го ранга поперхнулся на полуслове. Продолжая надвигаться мелкими шагами, нарком снова перешел на крик:
   - Как ты смел вывести из строя новые танки, которые Ставка направила для главного удара по немцам?! Из-за твоей глупости или предательства под угрозой самая важная операция всей войны! Если наступление сорвется, ты за все сразу будешь отвечать!
   - Но я же не знал, что танки предназначались для другого фронта,- испуганно пискнул "инквизитор", начавший понимать, что нарком не шутит.- Я вообще не знал о наступлении Южного фронта...
   - Не надо перед нами маленьким ребенком притворяться! - похоже, Берия мог орать очень долго.- Где ты появляешься, от тебя никакой пользы, кроме вреда! Я на этом фронте представитель Ставки, я отвечаю за эту операцию, и не позволю какому-то бездарному пидарасу победу из моих рук отобрать!
   Из последующих обильно-матерных выкриков Алексей смог уяснить, что его полку предстоит прорвать оборону противника и парировать неизбежные контратаки вражеских танков. Видимо, верховное командование возлагало на 87-й ТТП очень большие надежды, поэтому сама мысль о выходе из строя боевых машин казалась наркому почти катастрофой.
   Внезапно прекратив разнос, Берия попил минеральной воды и позвонил кому-то, велев наскрести на заводских сусеках десять дизелей для ИС.
   - Самолетом ко мне отправляй, чтобы завтра днем здесь были...- прикрыв ладонью эбонитовую чашечку, нарком свирепо посмотрел на Часова.- Говори, майор, что еще надо с завода потребовать.
   Постоянные жалобы Миши Авербуха прочно впечатались в память, поэтому Леха без запинки перечислил коробки перемены передач, балансиры подвески, фрикционы, топливные насосы и прочую мелочь, без которой громадная смертоносная машина превращается в неподвижный кусок металлических сплавов. Берия послушно повторял за ним мудреные названия, а в конце добавил:
   - Всего - по десять-пятнадцать комплектов. Завтра днем!
   Когда он положил трубку, неожиданно подал голос Мехлис, о котором все успели забыть, как о Тухачевском. Сурово и, вроде бы, без обид он доложил:
   - На заводе не осталось лишних дизелей. Их было всего три, но прошлой ночью, по моему приказу, все имеющиеся моторы доставлены в Новороссийск. Я прикажу, чтобы их немедленно перевезли в Ейск.
   - Если тебе дали три, то для меня еще пять найдутся,- назидательно изрек Берия и продолжал беззлобно: - Хоть ты и тупой подлец, но по части снабжения умеешь работать. Надо будет назначить тебя замполитом в управление тыла...- наркома вдруг потянуло на лирику: - Вы думаете, почему вас всех еще не расстреляли? Почему простили Павлову сдачу Минска, а Мехлиса простили после того, что он в Крыму сделал? Думаете, Берия всегда добрый? Нет, я вас своей рукой в список записал, а потом вычеркнул. Думаете, Берия вас пожалел? Нет, Лаврентий Берия даже родного сына не жалеет. Вы сейчас в теплом кабинете водку пьете, а мой сын - у немца в тылу с радиостанцией на плече...- он сопел и шумно дышал.- Я вас вычеркнул, потому что другие ничем не лучше. Если всех расстрелять, кто воевать будет? Поэтому за первую ошибку вас простили. Иди, Мехлис, но помни, что второго поражения в Крыму тебе не простят.
   "Главный инквизитор" покинул кабинет поспешно, но с гордо поднятой головой. Берия тоже направился к дверям, но вдруг остановился, разглядывая Часова. Затем, с недовольной гримасой на лице он осведомился, почему таким важным полком в такой важной операции командует всего лишь майор.
   - Тебя, наверное, недавно из комбатов повысили? - предположил Павлов.
   - Никак нет, зимой на полк назначили.
   От него потребовали рассказать, где и как воевал весь год. Когда Часов добрался до осенних событий, Тимошенко вспомнил полк тяжелых танков, на два дня задержавший немецкое наступление на перекрестке возле Первомайского.
   - Вас аттестовали на очередное звание? - спросил Егоров.
   - Некому, товарищ маршал, да и не до того бывало. Сначала командиры корпуса менялись каждый месяц, потом стали отдельным полком, нас мотало по разным армиям и фронтам...
   - Обычная история, Александр Ильич,- сочувственно прокомментировал командующий фронтом.- Ни к званиям, ни к наградам не успевали представить.
   На столе зазвонил один из телефонов, Берия по-хозяйски поднял трубку. Егоров поморщился, но возражать не стал.
   - Понимаю, Семен Константинович, надо это положение исправлять,- сказал он.- Вы, майор, как будет свободная минутка, напишите на своих бойцов представления к орденам и медалям и сдайте в штаб армии. А третью шпалу в петлицу вы прямо сейчас получите...
   - Молодцы! - громко сказал Берия, положил трубку и громко провозгласил: - Конев чудеса творит. Провался южнее Бобруйска и развивает наступление. Теперь наша очередь. Надеюсь, не подведете меня.
   Он вышел, не прощаясь. За ним ушли Богдан Захарович и Цакоев.
   - Не по себе рядом с ним,- признался Павлов, когда захлопнулась металлическая дверь.- Но с Мехлисом он правильно поговорил, у меня аж на душе посветлело.
   Снисходительно усмехаясь, Егоров проговорил:
   - Одичал ты, Дмитрий Григорьевич, в своих Палестинах. Я уж молчу, что у тебя на портрете все мысли написаны и что ты лапой по кобуре елозил. Но ты совсем отвык от столичных правил. Хоть понял, зачем он "инквизитора" матерно унижал, да еще в присутствии младших по званию?
   - Ясное дело зачем. Отец родной поставил негодяя на место, чтобы не совал рыло в чужое хозяйство. И ему власть показал, и нам, грешным, напомнил: мол, ежели провалите операцию, то второй раз из расстрельного списка не вычеркну.- Командарм прищурился, топорща квадратные усы.- Или я чего-то важного недокумекал.
   - Недокумекал,- подтвердил Тимошенко.- Главное в том, что Лаврентий при множестве свидетелей назначил виноватого на случай неудачи "Урана".
   "Скорее бы на фронт - воевать проще, чем в кабинетах разговаривать",- подумал Часов.
   Между тем начальник Генштаба подтвердил, что за провал операции на окружение отвечать будет Мехлис, но и остальным сильно дадут по шапке. Затем Егоров приказал Павлову ехать в порт и переправиться на тот берег, пока темно и немцы не летают.
   Началась суета. В комнате появились начальники штабов фронта и 47-й армии генералы Ватутин и Макаренко, другие штабные работники рангом пониже. Часов понял, что сейчас про него забудут, поэтому набрался решимости, протолкался к Егорову и попросил включить в приказ о присвоении званий еще несколько человек. Кивнув, маршал поручил какому-то полковнику написать приказ под диктовку Часова и немедленно дать ему, Егорову, на подпись.
   Преследуя по пятам полковника-порученца, Леха организовал майорские петлицы для Сазонова и Черкесиани, капитанское звание для всех ротных, а также представил к очередному званию Низкохата и еще троих взводных, которые ходили в младших лейтенантах с первого дня войны.
   Подписав приказ, Егоров засмеялся и крикнул Павлову:
   - Забери своего танкиста, покуда он мне руку по плечо не откусил.
   Командарм подозвал Алексея взмахом руки, рядом столпилась другие командиры. Все вместе они вывалились в коридор, разобрали шинели и полушубки. Генерал-майор Макаренко скаламбурил: мол, будь, Часов, готов через полчаса.
   Натягивая ватник, Алексей тоскливо подумал, что ни повидать Аню, ни попрощаться вряд ли получится. На этот раз он угадал.
  
   Первым делом подполковник Часов нашел свои танки на плацу. Одна машина была все-таки последней модификации - КВ-3Д. Позади танков стояли "студебеккеры" - из тех, что они пригнали из Ирана. К двум из десятка грузовиков были прицеплены знакомые пушки ЗиС-3, к третьему - полевая кухня. Возле техники топтался закоченевший часовой с карабином. Командира полка он в лицо, конечно, не знал, на вопросы отвечать отказался, но показал, в которой казарме разместились танкисты и мотострелки.
   Бывалые фронтовики лежали на койках, не сняв одежды, поэтому быстро построились. Хотя приданное подразделение называлось ротой автоматчиков, на самом деле автоматами ППШ был вооружен лишь один взвод. У остальных были винтовки - мосинские трехлинейные и новые самозарядные.
   Алексей представился личному составу, поздравил Озерова с капитанской шпалой, затем приказал готовиться к движению. Шабрин заикнулся было насчет кормежки, но Часов не разрешил.
   - Нас ждет веселое путешествие по штормовому морю,- сообщил подполковник.- Качка будет неслабая, так что весь ужин за борт отправите. Пока грызите сухари, а когда соединимся с главными силами полка - накормим, как следует. А теперь слушайте приказ: водители, марш к машинам - моторы прогревать. Остальным - собираться.
   Пока личный состав - без малого три сотни душ - оправлялся, наматывал портянки, натягивал сапоги и подгонял амуницию, Часов расспросил обоих ротных командиров о состоянии присланных в полк подразделений. По их рассказу получалось, что народ обстрелянный, техника в исправности, машины заправлены, запасного боекомплекта не имеется.
   - Не так уж плохо, я ждал чего-нибудь хуже,- вздохнул Алексей с некоторым облегчением, объяснил обоим капитанам задачу на марш, и вдруг вспомнил: - Командарм обещал выделить штабную машину, радио, медпункт и солдатиков для тыловых работ.
   - Есть такое, только все в один "студебеккер" помещается,- Шабрин оглушительно заржал.- Стол для начальника штаба, рация с радистом, хирург-пацан младший лейтенант, бабуля-санитарка и два мешка лекарств. А в придачу - отделение стариков-нестроевых.
   Часову оставалось лишь повторить, что могло быть хуже.
   Моторы на морозе заводились неохотно, особенно у колесной техники. В отведенные Макаренкой полчаса они, конечно, не уложились, но остальные тоже не были готовы. Длинная колонна грузовиков, бронемашин и танков покинула гарнизон лишь за час до полуночи. Леха собирался ехать в грузовике, чтобы поговорить с новыми подчиненными, однако Павлов позвал его в свой автобус.
   Командарм и начальник штаба дотошно расспросили его о составе, подготовке и боевом пути полка, попутно проэкзаменовав самого Часова. Генералы со знанием дела выясняли, как он действовал в разных сложных ситуациях, как оценивает противника и боевые действия минувшей кампании.
   - Говорите, не тот стал немец? - задумчиво переспросил Макаренко.- Мы на Северо-Западном тоже так думали. В наступлении фрицы уже не проявляют былой настырности, но в обороне дерутся, как звери. В августе мой корпус наступал на узком участке, шесть полков в первом эшелоне, каждому по танковой роте придали. Все коробочки сгорели, а вклинились - чуть.
   - Сколько стволов артиллерии стянули на километр фронта? - поинтересовался Часов, не сомневаясь в ответе.
   - Сколько смогли - два десятка.
   - Потому и не продвинулись,- проворчал подполковник.- Надо было всю артиллерию и все танки ввести на участке одной дивизии, а не размазывать по фронту.
   Павлов согласился, что надо смелее маневрировать огнем и колесами, приведя в пример свою 60-ю армию в Палестине. Фон Роммель рвался к Амману, чтобы оседлать шоссе, ведущее в тыл советской группировки. Он не предусмотрел, что советское командование может действовать решительно, и был наказан за этот просчет. Павлов оставил возле Иерусалима минимальные силы, а все танки и стрелковую дивизию на грузовиках отправил по тому самому шоссе, на которое положил глаз "Лис пустыни". Дорога оказалась палкой о двух концах, и на рассвете на фланге немецкого корпуса внезапно появились две сотни Т-34 и пять тысяч штыков. К полудню англичане тоже пошли в наступление, и Роммель бежал без оглядки три дня, бросив всю тяжелую технику.
   - Читали в "Красной звезде",- не без зависти сказал наштарм.- Значит, подполковник, считаете нужным массировать силы на очень узком участке? И как собираетесь прорывать фронт противника возле Мариуполя?
   - Решение будет принято, когда изучу обстановку на местности.
   - Серьезный мужик,- одобрительно прокомментировал Павлов и подозвал адъютанта.- Тащи, что положено. Будем обмывать его новые петлицы.
   Закусывать коньяк салом, килькой в томате и соленым огурцом - это совсем не правильно, к коньяку положены сыр или шоколад. Однако, выпили, закусили и очень хорошо пошло.
   В порт Ейск они приехали большими друзьями. Генералы отбыли на быстроходном "морском охотнике", а танковое "хозяйство" долго грузилось на большую баржу явно дореволюционной постройки. Кроме команды Часова, на древнее корыто поместились батальон морской пехоты, несколько бензовозов и дивизион шестидюймовых пушек-гаубиц. Три буксира тянули баржу с черепашьей скоростью - узлов 7-8. Прикинув, что путешествие займет не меньше пяти часов, Алексей приказал личному составу забиться в трюмы и кемарить. Потому как никто не мог сказать, каким окажется новый день.
   На палубе остались немногие. Самого Часова на сон не тянуло - еще не прошло возбуждение после дневных переживаний. Некоторое время он сидел на башне КВ и жевал кусок хлеба, прикарманенный в штабной столовой. Потом вдруг появился давний знакомый - имя этого старика Леха забыл, но точно помнил, что старшина мотострелковой роты когда-то был белым офицером. Сейчас же ветеран носил петлицы младшего лейтенанта и командовал взводом.
   Звали его, оказывается, Георгий Александрович, а фамилия была Негуляев. К командирскому званию старика представили в октябре, когда их полк вел уличные бои в Ростове в составе 62-й армии. Командиров перебили немецкие снайперы, старшина принял командование остатками батальона, а полк повел в последнюю атаку старший лейтенант Озеров. После трехчасового штыкового и гранатного боя полторы сотни красноармейцев захватили полуразрушенный каменный дом и почти неделю удерживали руины, отбивая по десять атак на дню.
   - А как же ваше темное прошлое? - осведомился Часов.
   - Так и сказали: мол, командовал у Врангеля батальоном, теперь в Красной Армии послужи Отечеству...- Негуляев кашлянул.- Вы, подполковник, полегче с нашим ротным - у него в Ростове всю семью одной бомбой убило, и брат на фронте погиб. Совсем один парнишка остался.
   Алексей наклонил голову. Война складывалась из множества личных трагедий. Он слышал подобные истории каждый день, но всякий раз переживал за малознакомых людей. Привыкнуть к такому было невозможно. Часов неловко пробормотал:
   - Тяжелая штука жизнь. Всякие фокусы выкидывает...
   - Да уж, насчет фокусов вы правы,- согласился пехотинец.- Я вот, например, второй раз через Азов хожу в десант.
   - Высадка Слащова у Каховки? - догадался подполковник.
   - Она самая... Между прочим, на этих же самых болиндерах переправлялись. Только были тогда эти галоши самоходными. Видать, за двадцать лет моторы испортились...
   Интересный разговор прервал подошедший к танку старший лейтенант морской пехоты. Парень узнал Часова и, забравшись на башню, радостно сказал:
   - Здорово, танкист. Это не ты нам под Феодосией дорогу проутюжил?
   - И тебе не кашлять... Выходит, опять вместе будем. Не дали вам передохнуть после крымского десанта.
   Закурив, морпех поведал, что в Мариуполе высадились морские бригады, переброшенные с Тихоокеанского и Северного флотов. Братишки понесли немалые потери при захвате плацдарма, поэтому из остатков керченской и феодосийской бригад сколотили маршевые батальоны для пополнения.
   - Хорошо дерутся черти в бушлатах,- высказался Негуляев.- И в гражданскую смело в штыки ходили, и в эту войну видел их - в Одессе, в Ростове... Отборные бойцы. Надежные.
   - Эх, отец, и у нас в семье уроды попадаются! - Старлей сплюнул.- Нашелся в нашем батальоне гнилой хлопец, Санька Яковлев. Вроде бы комсомолец, на собраниях правильные слова говорил, а перед боем стал подбивать ребят перебежать к фашистам. Когда расстреливали, визжал от страха и грозил: мол, немцы вам за меня отомстят.
   - Сволочь,- с чувством омерзения сказал Часов.- Таких не стрелять, а вешать надо.
   Волнение раскачало баржу, даже у Лехи появились признаки тошноты. Подполковник посоветовал собеседникам спуститься в трюм, и сам тоже нашел угол, где можно завалиться поспать.
  
   Шабрин растолкал его сразу после швартовки. Кое-как сгрузив технику на причалы, Часов отправился искать начальство и наткнулся на полковника Стебельцова с группой командиров. На вопрос, где остальные подразделения полка, смертельно усталый заместитель командарма сообщил:
   - В море твои орлы. Ждем часа через три, когда рассветать будет.
   Полковник приказал ему совершить марш по городу и укрыть технику в роще на восточной окраине. Всю дорогу сидевший в кабине штабного грузовика Часов слышал выстрелы - и ружейные, и пушечные. Вокруг города продолжались бои.
   Деревья в роще росли негусто, хватало место для маневра, да и остальным машинам, когда подтянутся, будет просторно. Передний край пролегал совсем рядом, километрах в трех. По дороге в ту сторону подтягивались пехотные подразделения. Ближе к роще разворачивалась артиллерия, включая тяжелые орудия, прибывшие на одной барже с танкистами. По соседству обосновался минометный дивизион, которым командовал давний приятель Димка Осянин. От него Часов узнал, что противник не успел создать сплошной обороны, и сейчас готовится штурм вражеского опорного пункта в деревне Калиновка.
   Между тем время стремительно убегало - в бесконечность, если верить астрофизику Раппопорту. Приказав командирам рот накормить личный состав сухпайком и организовать наблюдение за противником, Алексей сел в штабной грузовик и велел водителю гнать обратно в порт.
   Начинало светать, в любой момент могли налететь "штуки", а баржи с танками еще не прибыли. У причалов стояли два пароходика, с которых торопливо сбегали по трапам солдаты. Старшим в порту был генерал-майор Серафимов, командир 26-го корпуса - высокий, осанистый, чисто выбритый и в меру поддатый. Увидев Часова, генерал обрадовался и объяснил, что им предстоит воевать вместе.
   - Сегодня силами морской пехоты, моей стрелковой бригады и твоего полка надо - кровь из ушей - выбить противника из Калиновки и других ближних деревень. Завтра утром, когда прибудут две мои дивизии, мы с этого рубежа пойдем на прорыв. Калиновку надо брать сегодня, пока там стоит румынский полк. Потому как ночью они соберут против плацдарма много больше сил. Понятно?
   - Так точно, чего тут непонятного...- Часов всматривался мимо генерала в сторону моря, одновременно обдумывая задачу.- Как только командарм отдаст приказ и пришлет обещанные топливозаправщики...
   - У меня твои бензовозы! - сообщил помрачневший Серафимов.- И приказ будет, не боись. Я, знаешь ли, тоже битый, без бумажки шага не сделаю... Где твои танки?
   Леха молча показал рукой в море, где были уже отчетливо видны в лучах восходящего солнца, буксиры, баржи и катера охранения. Изрядно припугнув Алексея, в небе загудели моторы, но то были не "юнкерсы", а наши истребители. Пароходы, которые привезли пехоту, к этому времени уже приняли на борт раненых и отрабатывали от причалов. На освободившиеся места швартовались неуклюжие баржи-болиндеры с танками на палубах. Вдали на глади Таганрогского залива показалась целая туча мелких кораблей - для перевозки десанта были задействованы все плавсредства Черноморского пароходства.
   Завидев на причале встречавшего их Часова танкисты пришли в такое изумление, что стало ясно: народ не надеялся увидеть отца-командира живым и без конвоя. Новые петлицы под расстегнутым ватником и вовсе сбили всех с толку.
   - Долго добирались! - сурово рявкнул Алексей.- Быстрее разгружайтесь, пока фрицы не прилетели.
   "Штуки" действительно появились, но отбомбиться в сволочном стиле Люфтваффе не смогли. Барражировавшие над городом истребители отогнали "юнкерсов", сбив одного.
   Ближе к концу разгрузки, когда всю акваторию заполнили малотоннажные суда, издалека начала пристрелку вражеская артиллерия. Снаряды падали где попало, поднимая на мелководье невысокие столбы брызг. Один рыболовный баркас был поврежден и выбросился на отмель. Солдаты прыгали за борт и брели к берегу, мокрые по колено. Другой снаряд разорвался возле буксира, который сильно накренился и затонул возле самого пирса - часть палубы и надстройка остались над поверхностью.
   Потом взрывы стали чаще - наверное, к обстрелу присоединились другие батареи. Снаряды падали в море и на причалы, подожгли складские помещения, осколки ранили матросов на барже, с палубы которой съезжал предпоследний ИС. Близким разрывом убило и ранило нескольких танкистов из роты Ващенко. Осколок пробил колесо тащившего пушку броневика.
   От нервов Часов жутко матерился, но ускорить разгрузку был не в силах, а подавить батареи противника - тем более. Они с Зарембой делали единственное, что могли - старались побыстрее вывести переправленные на берег подразделения с обстреливаемой территории порта.
   Наконец, ушли последние машины. С облегчением переведя дыхание, Леха усадил Зарембу, Сазонова, Авербуха и Низкохата в штабной грузовик и повел колонну в лагерь полка. Двадцатиминутный переход по городу был удобным временем, чтобы сообщить друзьям последние новости.
   - Ну, ты прямо книжку про графа Монте-Кристо рассказываешь. Не могу поверить, что я уже майор,- простонал обалдевший Сазонов.- А который Шабрин-то? Наверное, Матвей, который с нами под Харьковом был.
   - Он самый. Помнится, мужик храбрый до безумия, но по тактике я б ему больше тройки с минусом не поставил. Ломился в лобовые атаки, словно никогда не слыхал таких слов: "охват" и "маневр".
   - Ну да, разменял три свои "кавэшки" на "пантеру" и "четверку".
   - Вот именно. А ты в том бою потерял одну машину и подбил пять, включая двух "тигров". Короче, вот тебе рота из шести однотипных машин. Взвод Беляшова возвращаем в роту Веремея, а взвод Филимонова я забираю - будет у меня резерв на черный час.
   Общей радости не разделял только зампотех. Мишка заметно нервничал, опасаясь расплаты за чрезмерные запросы свежеиспеченного подполковника.
   - Ну на хрена ты врал, что двигатели нужны? - повторял он озабоченно.- Знал ведь, что все дизеля и другие запчасти в целости...
   - Не дрейфь, запас лишним не бывает,- отмахнулся Часов.- Хватит лирики - рассказывайте, в каком состоянии люди и техника.
   Заремба поведал, что добрались без особых приключений, хотя после многочасового круиза многие ребятишки позеленели, как огурчики. В начале мореплавания, пока качка не стала невыносимой, все дружно занимались текущим техобслуживанием: подтянули гайки и траки, заменили некоторые детали. Так что техника, резюмировал начштаба, более-менее готова к новому бою. Личный состав здоров, если не считать "морской болезни", даже легкораненые, включая Раппопорта, остались в строю.
   Разумеется, каждый счел нужным сказать о том, что Часов и сам знал: в баках на исходе горючее, а снарядов осталось по три десятка выстрелов на ствол.
   - Маловато,- согласился подполковник,- но горючее обещали твердо. К тому же не забывайте про наружные баки, там наверняка литров по двести осталось.
   - Ничего там не остается, мы же перед маршем все перелили,- напомнил Сазонов.- Нужно по полтонны солярки на машину. А если снова наружные баки наполним, то всего понадобится тонн тридцать.
   - Не стоит навесные наполнять,- Алексей почесал подбородок.- В бою хорошо горят...
   Он коротко объяснил, какие задачи стоят перед полком, хотя сам до конца не знал всех деталей стратегического замысла. Известие о решительном прорыве на соединение с войсками Югзапфронта вызвало новый приступ бурного восторга. Заремба немедленно развернул карту Сталинской области, прочертил пальцем вероятные направления ударов и сказал:
   - Черт побери, это прямо "канны" получаются. Как в учебнике. Когда веселье начнется?
   - Как я понимаю, на севере должны завтра на рассвете начать,- неуверенно произнес Алексей.
   Они уже подъезжали. Возле последних домов пригорода колонну остановил патруль. Лейтенант-мотострелок предупредил командир полка, что в расположении части прибыли Павлов, Макаренко и Серафимов.
   Жители окрестных домов высыпали на тротуары и мостовую, с интересом разглядывая растянувшуюся вдоль улицы колонну громадных боевых машин. Мальчишки порывались залезть на броню, танкисты предлагали прокатиться местным гарным дивчинам. Некоторые дивчины были заметно беременны - не иначе, оккупанты поработали.
   Часов прислушался к далекому громыханию. Пушки нечасто били где-то в западной части города.
  
   Автобус командарма стоял между шестеркой КВ и грузовиками мотострелков. Чуть в сторонке, под соснами, выстроились пять топливозаправщиков. "Тонн пятнадцать, от силы, то есть всего полбака на машину выходит",- прикинул Часов. Шабрину, который подбежал к голове колонны, он сказал, выпрыгивая из кузова:
   - Вот начальник штаба полка - объясни ему, что здесь делается,- подполковник продолжал на ходу раздавать указания: - Авербух, организуй заправку ИСов - всем поровну. Заремба, распредели пополнение: танки - Сазонову, пушки - Раппопорту, подсобников - Рябченке. И пусть начинают готовить обед на весь колхоз, харчей не жалеть...- Он подозвал Низкохата.- Свяжись с разведчиками пехотных бригад, организуй наблюдение, наши мотострелки тоже должны были кое-что разведать. Мне нужно знать все о системе обороны Калиновки... Ну, я побежал.
   Три генерала, два полковника и майор перекуривали возле командармовской машины.
   - Явился наконец,- добродушно констатировал Павлов.- Принимайся за дело подполковник, бригады уже занимают позиции, через час начнется артподготовка.
   В салоне автобуса Часову показали на карте деревню, в которой держал оборону румынский полк. Задача полка выглядела простой: во взаимодействии с 126-й стрелковой бригадой выбить противника из Калиновки, а затем на плечах отступающих ворваться в расположенную чуть дальше к северо-востоку деревню Сартана, где размещались штаб пехотного полка, а также дивизионные склады боеприпасов, горючего и продовольствия. Позиции противотанковой артиллерии предполагалось накрыть огнем гаубиц и минометов. Одновременно морская пехота атакует поселки Виноградное и Приморское.
   - Минные поля есть? - спросил Алексей.
   - Румынские саперы пытались поставить, но мы всякий раз их минометами разгоняли,- сообщил Серафимов.- Главная головная боль может быть от противотанковых батарей на флангах. Особенно вот эта плохо стоит - у оврага на север от деревни.
   Южная окраина сила была вообще неудобна для танковой атаки, там румыны пушки напрасно поставили. Вторая батарея, на левом фланге наступления, действительно выглядела неприятно и расположена была умело, только любую опасность можно перечеркнуть, если толково за дело взяться. Часов попросил подчинить ему минометчиков Осянина и пояснил:
   - Мы с ним в боях за Чернигов отработали взаимодействие. Танки и пехота наступали, прижимаясь к разрывам.
   - Дивизион будет работать на тебя.- Командарм понял идею.- Как намерен действовать?
   - Надо еще на брюхе поползать и в бинокль посмотреть,- дипломатично начал Часов.- Но в общем думаю ударить одним батальоном с фронта, вторым - левее, раздавить пушки и вывести пехоту во фланг и тыл обороняющимся. Если бой затянется, введу третий батальон. Если пойдет гладко - третий батальон с автоматчиками без задержки брошу на Сартану. В деревню танки не пущу, там пехота сама справится.
   Разволновавшись, комкор потребовал растянуть танки в линию на всем фронте наступления двух бригад, но старый танкист Павлов отрезал:
   - Моряки справятся сами - там гарнизоны слабые, а местность для танков неудобная. Только имей в виду, Часов, не зарывайся, береги танки для главного дела. Завтра утром тебе вводить в прорыв бригаду Манаева и две дивизии.
   На сей счет у Лехи появились некоторые идеи, но говорить об этом было рано. Поскольку в автобусе присутствовали начальники разведки корпуса и армии, он поинтересовался, что известно про систему обороны Сартаны. Ему дали нарисованную от руки схему местности с помеченными позициями малокалиберной артиллерии, расположением дзотов и траншей для пехоты. Полковник из армейской разведки добавил, что его люди вроде бы видели в Сартане самоходки, но количество и тип определить не сумели.
   Вопрос о снабжении генералы слушать не захотели - сами знали, что проблема стоит остро. Макаренко заверил, что ночью, как только стемнеет, в порт придут танкер и баржи с боеприпасами.
   Когда Часов, откозыряв, попросил разрешения идти, Павлов осведомился, знаком ли он с подполковником Манаевым.
   - Вроде бы толковый командир,- Алексей слегка дернул плечом.- Видел его однажды в бою - спокойно дерется, умело. С тех пор наверняка больше опыта набрал.
   - Это хорошо.- Командарм вздохнул.- Только бригада у него слабенькая - "тридцатьчетверок" и "пятидесяток" поровну. А в бригаде Смирнова и вовсе нет средних танков. Так что, если "кошки" пойдут в контратаку, вся тяжесть на твоих "мамонтов" ляжет. Можешь идти, подполковник.
  
   Поползав с биноклем по пригорку возле переднего края, Часов рассмотрел полезные подробности. Во-первых, перед батареей румынских 75-мм пушек протянулся глубокий овраг, труднопроходимый для ИСов. Во-вторых, высотка левее батареи быстро превращалась в опорный пункт с дзотами и малокалиберными противотанковыми орудиями. Засевший там батальон, если оставить его без внимания, вполне мог положить огнем во фланг немало наступавшей на Калиновку пехоты.
   Комбриг 126-й оказался рядом - изучал поле в стереотрубу. Идею Часова он воспринял без энтузиазма, потому как бригада была пятибатальонного состава, и лишних подразделений не имелось. Тем не менее, с болью в печенке и после недолгого ворчания, полковник согласился выделить один батальон для захвата высоты.
   Под грохот начавшейся артподготовки Часов распределил между комбатами полосы наступления и вернулся к своему танку.
   - Совсем про нас командир забыл,- громко посетовал Коротков.- Я уж думал, без тебя в наступление пойдем.
   - Не шуми,- тоже громко сказал мехвод Торшин.- Живой-невредимый вернулся - и лады. Может, расскажет, зачем его на самолете увезли.
   - Будет вам, замотался с делами - потому и не мог подойти,- буркнул смущенный Часов.- А рассказывать особо нечего. Вызвали на КП фронта, поставили задачу. И хватит об этом.
   Полчаса артподготовки приближались к завершению. Дивизион Осянина уже перенес огонь, забрасывая минами опорный пункт и пехоты и батарею. Зарядив ракетницу, Часов поднял руку повыше и нажал на спуск. В небо взметнулись три красных огонька - традиционный сигнал атаки.
   Справа от командирского танка двинулся на деревню батальон Литвина. Слева, держа направление на укрепленную высоту, поползли на первой передаче танки Сазонова. Машина командира полка и три ИСа филимоновского взвода пошли в промежутке, нацелясь на позицию шестерки пушек, прикрытую ротой румынской пехоты.
   Мины точно ложились вокруг неприятельских орудий, и под таким обстрелом артиллеристы не высовывались, а забились в окопы и щели, пережидая огневой налет. Окопавшиеся впереди батареи пехотинцы вяло постреливали из пулеметов и противотанковых ружей в надвигавшихся "мамонтов", однако несколько осколочно-фугасных снарядов привели их в чувство. Смекнув, что большие стальные машины поразить пулями не удастся, румыны не стали искушать судьбу, поспешно покинув обреченную позицию.
   Леха почему-то вспомнил Халхин-Гола, где в его БТ попала очередь японского противотанкового пулемета. Спасся он тогда, прямо скажем, чудом: громадная пуля прошла между ним и наводчиком Перцовым. Смешной был паренек, где он сейчас...
   Расчищая дорогу короткими пулеметными очередями, танки проутюжили траншею с неуспевшими сбежать солдатами. Метров через сто Часов приказал Торшину остановиться, чтобы не свалиться в овраг. Соседние танки, повторяя действия командира, тоже встали.
   - По пушкам, огонь,- скомандовал Алексей в микрофон рации.- Степа, осколочный.
   Четверка ИСов стояла буквально в полукилометре от батареи, расстреливая пушки прямой наводкой, словно на полигоне. Одно орудие было подбито еще во время артподготовки, два других танкисты вывели из строя первыми же снарядами. Еще несколько выстрелов - четвертая пушка подпрыгнула от близкого взрыва и неловко задрала ствол к небу, как зенитка. Прислуга остальных орудий разбежалась, так что батарея более не представляла тактического интереса.
   Алексей выглянул из башни, прикрываясь крышкой люка. Пехота подтягивалась перебежками, накапливаясь повзводно позади линии танков. Батальон Литвина приближался к окраине деревни, расстреливая огневые точки, оборудованные в добротных каменных и кирпичных строениях. На левом фланге Сазонов методично щелкал дзоты и пулеметные гнезда на высоте. Оборона была, можно сказать, подавлена, пришло время атаковать. Он выпустил три зеленые ракеты - сигнал отбоя для минометчиков.
   Как только иссяк минный дождь, пехота устремилась вперед неровными цепями со всеми положенными и неположенными выкриками. Машины Сазонова тоже придвинулись к подножью высоты, но приданный от комбриговских щедрот стрелковый батальон догнал танки. Солдаты шли навстречу смерти, прикрываясь броней ИСов и КВ. Впрочем, атака быстро превратилась в траншейный бой, где танкам тесно.
   Тем временем солдаты, наступавшие за небольшим отрядом Часова, ловко набросили на края оврага заранее припасенные доски и перебегали через препятствие по этим ненадежным мостикам. Несколько досок сломались, и не меньше десятка красноармейцев с проклятиями упали на дно балки. Остальные бойцы не стали ждать, пока неудачники выберутся из грязного снега. Развернувшись в цепь и стреляя на ходу, рота продолжила атаку. Со стороны батареи звучали одиночные винтовочные выстрелы, да и те быстро прекратились. Вскоре наступающая пехота ворвалась на позиции румынских артиллеристов.
   Повернув голову вправо, Часов увидел горящие дома на окраине Калиновки. Главные силы 126-й бригады, охватив деревню с разных сторон, стремительно вливались в узкие просветы между изгородями дворов.
   А на левом фланге достиг кульминации штурм высоты. Пехота и танки перемолотив первую линию траншей, приближались к тыловому рубежу обороны. Гусеницы давили брустверы, заваливая мерзлым грунтом окопы и ходы сообщения. Показавшись из-за щита неуязвимых машин пехотинцы бросились в ближний бой, поражая противника штыками, автоматными очередями, ударами заточенных саперных лопаток. Вскоре румыны начали отходить. Некоторые просто бежали, другие пятились и отстреливались, кое-кто становился на колени, бросив винтовки и подняв руки.
   Поскольку эта часть боя практически закончилась, Алексей решил перейти к выполнению последующей задачи. Доложив о своем решении в штаб корпуса, он приказал Сазонову сползать с высоты и сопровождать пехоту к восточной окраине Калиновки, чтобы отрезать защитникам деревни пути для отхода.
   - Ель, обходи Сосну слева и чеши полным ходом по дороге! - крикнул он на другой частоте и переключился на волну Литвина.- Кедр, оттягивайся от деревни и выдвигайся на бывшую батарею.
   Энергичный жест, адресованный выглядывавшему из соседнего танка Филимонову, означал: следуй за мной. Четыре ИСа неторопливо загремели траками вдоль оврага, огибая высоту, на которой застыли два КВ с перебитыми гусеницами. Экипажи суетились вокруг машин, вооружившись монтировками и кувалдами.
   - Все целы? - крикнул Алексей.
   Ему ответили отмашками: дескать, не беспокойтесь, товарищ командир.
   В полукилометре за высотой он догнал батальон Черкесиани, грузовики мотострелковой роты и броневики артиллеристов. Колонна уверенно двигалась в сторону Сартаны.
   Когда они приблизились к деревне на расстояние прямого выстрела, в наушниках прозвучал голос комкора. Серафимов интересовался, чем занимается "пожарная команда". Узнав, что "команда" потушила пожар в коровнике и поехала тушить дальнюю ферму, генерал даже растерялся, но пообещал:
   - Подкину на подмогу артель лесорубов.
   - Благодарствую, Андреич,- строго по кодовой таблице ответил Алексей.- Ты бы вернул мне Сосну и тех лесорубов, которые с ним на тот пожар ходили.
   После паузы Серафимов подтвердил малопонятными для вражеских радистов словами, что батальон Сазонова и стрелковый батальон будут выведены из боя за Калиновку и направлены к Сартане.
   - Пожарными нас еще не называли,- заметил маявшийся бездельем Коротков.- Обычно "коробочки", "утюги" или "слоны". Ты представь, Степа, какая ржачка стояла, когда командир докладывал: дескать, у трех слонов лапти расплелись, а остальным пить захотелось и карандаши кончились, рисовать нечем.
   - Це дюже смишнэ,- уныло согласился Майдебура.
   Колонна неторопливо шла по бездорожью, не встречая сопротивления. Правее, чуть отставая, двигался Литвин. Сазонов докладывал, что бой за Калиновку заканчивается, его подразделения покидают деревеньку и скоро направятся на Сартану. Батальон 126-й бригады тоже втягивался в марш.
   Сартана была уже хорошо видна, когда Низкохат радировал, что с востока подтягивается длинная колонна: в авангарде - самоходки, броневики и легкие танки, за ними - много кавалерии, пехоты и артиллерия на конной тяге. Впускать в Сартану подкрепления смысла не имело - потом не оберешься возни выкуривать их из населенного пункта. Разумнее побить резервы прямо в чистом поле. Сразу вспомнились древние лекции по тактике в танковой школе, где их учили: танки должны смело и стремительно атаковать вражеские колонны на марше. Что ж, как верно сказал Павлов, начинается маневренная война, и у него есть четыре колонны, каждая из которых способна решать самостоятельную задачу.
   Приказав механику выехать на единственный поблизости бугорок, он увидел длинную ленту вражеских войск, вытянувшуюся в полях за деревней. Левее рассыпался густой частокол голых стволов - то ли роща сбросила на зиму листву, то ли фруктовый сад.
   Если поспешить, они успевали отрезать эту колонну от Сартаны, но в таком случае танкам пришлось бы перестраиваться в опасной близости к деревне, подставляя борт и корму под выстрелы имевшихся в деревне самоходок.
   Как говорится, хороший командир думает быстро, а решения принимает еще быстрее. Подполковник торопливо раздавал приказания, разворачивая колонны на марше. Свежий, не участвовавший в сегодняшнем бою, батальон Черкесиани вместе с грузовиками Озерова и пушками Раппопорта резко свернул влево, чтобы обойти вражескую колонну, спрятавшись за полысевшими деревьями. Остальным подразделениям Алексей приказал наступать на Сартану.
   Сам он, во главе грозной силищи в четыре ИСа, рванул навстречу неприятелю, держась поближе к скоплению оголившихся стволов. Маршрут лежал примерно в километре от деревни, и Часов сомневался, что у румын имеются средства, способные с такой дистанции поразить хотя бы бортовую броню тяжелых танков.
   Заметив атаку небольшого отряда незнакомых машин, выкрашенных в белый цвет, румыны остановились, но походный строй нарушать не спешили. Перед пехотой и кавалерией выдвинулись танкетки и орудия: четыре в конных упряжках и три типа STUG III.
   - Филимонов, бей шрапнелью и осколочными по танкеткам и пушкам. Самоходы мои будут...- приказал Часов и добавил по ТПУ: - Андрюха, болванками по самоходам. Серега, короткую.
   Боеприпасов оставалось в обрез, а первые два выстрела, как на зло, цели не достигли. Противник тоже открыл огонь, один снаряд даже попал в лоб часовской машины. Сталь загрохотала об сталь, от внутренних стенок брызнули мелкие осколки, поранившие танкистов, но сквозной пробоины не получилось.
   Последнюю самоходку Коротков подстрелил буквально предпоследним кумулятивным снарядом. С облегчением выдохнув, Алексей собрался перенести огонь на батарею буксируемых пушек, но над позициями артиллеристов густо рвалась шрапнель Филимонова, так что расчеты даже не успели подготовить свои орудия к стрельбе. Одна танкетка горела, остальные же бесследно исчезли. Вдобавок, со стороны леса, развернувшись в линию машин, уже спешил батальон Черкесиани, а за танками бежала цепь автоматчиков.
   Румынские пехотинцы, сломав строй, разбегались, недружно стреляя из винтовок и пулеметов. Кавалеристы торопливо спешивались, готовясь принять бой. Однако, стремительное приближение советских танков сорвало грамотную, но запоздалую попытку румынских командиров организовать отпор. Танковые снаряды точно ложились в плотных порядках суетившегося противника, причиняя немалые потери. Поняв свою беззащитность перед стальными громадинами "мамонтов", румыны привычно приняли правильное решение и побежали.
   Сазонов и Литвин доложили, что подходят к Сартане, встречая лишь слабое сопротивление разрозненных групп противника. Согласно их рапортам, в процессе боя удалось подбить два легких танка, броневик и самоходку, огнем танковых пушек были уничтожены также несколько дзотов и батарея легких полевых орудий.
   Не удержавшись, Алексей высунулся по пояс из башни. Над головой ослепительно сверкали подсвеченные снаружи облака, вокруг расстилался разрисованный следами гусениц снег, а позади изломанные цепи стрелковых рот волнами накатывались на горящую деревенскую окраину.
   Он повел свой маленький отряд вперед мимо подбитых STUG'ов и разгромленной батареи. Повсюду метались потерявшие седоков лошади. Танки 2-го батальона успели уйти дальше на восток, преследуя бегущих, но Часов приказал Черкесиани возвращаться - не следовало увлекаться погоней. Мотострелки сгоняли в общую толпу пленных. Смекалистый Негуляев прибрал к рукам телегу, в которую солдаты охапками складывали брошенное врагом оружие.
   - Ту повозку с провиантом прихватите,- покрикивал бывший штабс-капитан.- Старшина Султанбаев, найди Рябченку, сдашь ему трофеи.
   Приказав Торшину остановится, Часов спустился на вялый неглубокий снег. Озеров уже спешил к командиру полка, на бегу поднося руку к ушанке.
   - Отставить рапорт,- весело разрешил подполковник.- Вижу, что отлично поработали. Собери народ повзводно и будь готов - сейчас пойдем на Сартану.
   Он повторил приказ прикатившему на танке Васико. По разочарованным лицам было понятно рвение обоих командиров развивать удачно начатую атаку, но задача перед полком стояла совсем иная.
   Кедр и Сосна докладывали, что "лесорубы" ворвались в Сартану и быстро продвигаются, ломая сопротивление деревенского гарнизона. Оставив взвод Герасимова и батарею Раппопорта в прикрытии на случай вражеской контратаки, Алексей остальными подразделениями ударил навстречу главным силам полка. Обнаружив, что Сартана со всех сторон окружена танками, и сообразив, что помощи ждать не приходится, а прорваться будет практически немыслимо, румынский полковник приказал поднимать белые флаги.
  
   Приехавшие в освобожденную деревню командарм и комкор застали Часова за дележом трофеев. На улицах Сартаны были взяты целенькими две самоходные пушки STUG III и восьмиколесный броневик с автоматической пушкой в башенке. К тому же одна из трех подбитых в поле самоходок имела лишь незначительные повреждения ходовой части, и Авербух заверял что быстро вернет машину в строй.
   - На хрена тебе эти фрицевские железки? - искренне удивился Серафимов.
   - Сильная пушка,- сообщил Алексей.- К тому же у меня несколько экипажей без машин. А во время прорывов очень полезно иметь в авангарде немецкую технику. Сбивает противника с толку, помогает обеспечить внезапность.
   Расхохотавшись, комкор вспомнил, как прошлой зимой его дивизия захватила немецкий склад вещевого имущества. Два батальона, переодетые во вражеские шинели, под губную гармошку входили без боя в опорные пункты противника и внезапными атаками громили захваченные врасплох гарнизоны.
   Выслушав поучительную историю со снисходительной ухмылкой, Павлов сделал строгое лицо и сурово произнес:
   - На тебя, танкист, пехота жалуется.
   - Так ведь по-честному поделили, товарищ генерал...- Леха изобразил на лице обиду.
   Отвечал он, конечно, не вполне искренне: в Сартане были захвачены богатейшие склады, и дорвавшиеся до трофеев Рябченко, Стекольников, а также примкнувший к ним Негуляев разграбили добычу почти подчистую. В грузовики и бронетранспортеры танкового полка удалось разместить много разной провизии. Не все же пехоте трофеи загребать. От смерти солдата спасает меткий глаз, а от голода - длинные руки.
   Точно угадав момент, подошел Низкохат, позвавший старших командиров в дом, где еще недавно размещался штаб румынского полка. Сопровождавший генералов начальник армейской разведки потребовал переправить всех пленных офицеров для допроса в его контору.
   - Уже допрашиваем,- сообщил Низкохат.
   Служил в его взводе старший сержант Наум Урсу из Кишинева, большевик с дореволюционным стажем, который большую часть из своих сорока лет провел в бессарабском подполье, а после возвращения Молдавии стал инспектором милиции. Гитлера и Антонеску он люто ненавидел, по-румынски говорил не хуже, чем по-русски, и очень любил допрашивать пленных врагов.
   Самым ценным пленником этого дня оказался полковник Себастьян Скерлатеску, командир 32-го полка 11-й пехотной дивизии. Глаза полковника из разведки хищно засверкали при виде карт и шифротаблиц. Строевых командиров больше интересовали сведения о намерениях неприятеля.
   Скерлатеску оказался человеком понятливым и словоохотливым. Первым делом он рассказал о приказе командующего 4-й армии генерала Якобичи. Согласно замыслу знатного румынского стратега, главные силы армии стягивались вокруг мелитопольского плацдарма. В настоящее время по периметру города стояли отдельные части 11-й пехотной и 5-й кавалерийской дивизии. Вечером и ночью должны были подойти остальные полки. Сюда же направляются войска 18-й пехотной дивизии, которая дислоцировалась в районе Тельманово - Гранитное - Таврический, а также 8-я кавдивизия, до сих пор державшая оборону вдоль Миуса.
   Не дожидаясь вопросов, полковник описал примерный состав войск, сосредотачиваемых вокруг Мелитополя. Из этого перечня Часова заинтересовали только два мотополка, оснащенных танкетками R-1 и немецкими Pz.III.
   - Вы уверены, что Якобичи выводит дивизию из Тельманова? - недоверчиво переспросил Павлов.
   Выслушав перевод, Скерлатеску обиделся, схватил карту и показал сектор, предназначенный для 18-й дивизии: участок Володарское - Македоновка к северу от Мелитополя. По его словам, 8-я кавалерийская должна занять исходный рубеж для контрудара восточнее города - от Калиновки до приморской деревни Виноградное.
   - Боевая группа кавдивизии направлялась сюда, чтобы помочь мне отразить вашу атаку,- добавил полковник.- Но вы разгромили эту часть на марше.
   - Виноградное мы тоже взяли,- усмехнулся Павлов.- Когда ваш командующий собирался нанести удар по плацдарму?
   Сержант Урсу перевел ответ румынского полковника:
   - Приказа об общем наступлении пока не поступало. Он считает, что в течение завтрашнего дня должны были совершить марш две расположеные поблизости дивизии. Еще одну дивизию - седьмую пехотную - везут по железной дороге из Бердянска. Он думает, что наступление на плацдарм начнется послезавтра, когда все войска соберутся на позициях.
   - Хороший план,- одобрил Серафимов и засмеялся.- Спросите его, сержант, что известно о переброске к Мелитополю немецких дивизий.
   Выслушав вопрос, полковник виновато развел руками и ответил: мол все резервы немцев прикованы к плацдарму русских на Миусе в 80 километрах к северо-востоку от Мариуполя, где идут очень тяжелые бои. По некоторым данным, там наступает сам генерал Потапов, которого немецкий фюрер объявил своим личным врагом.
   - Когда вы атаковали Калиновку, я позвонил командиру дивизии, просил прислать на помощь немцев,- уныло поведал пленный.- Генерал сказал, что ближайшие немецкие части - пехотные батальоны в Волновахе, Старобешеве и на аэродроме в Мичурине - румынскому командованию не подчиняются. Командир дивизии сказал также, что ходят слухи, будто немцы согласились направить нам на помощь одну пехотную дивизию из Крыма и одну танковую - из-под Ростова. Но он не знал, правда ли это.
   Скерлатеску смотрел на советских командиров умоляющими глазами. Павлов ободряюще улыбнулся полковнику и заверил, что его жизни отныне угрожают только немецкие бомбы и огонь румынской артиллерии. После этого армейский разведчик увез пленника и все штабные документы, а командарм разрешил Часову отвести танки в Калиновку и отдыхать.
   - Виноват, товарищ генерал, нам бы куда подальше отойти,- Алексей принял строевую стойку.- Здесь мы уже достаточно засветились.
   - Боишься воздушного налета? - удивленно переспросил Серафимов.- Так на плацдарме везде не безопасно. А тебе завтра в этих же местах на прорыв идти.
   - В том-то и дело...
   Часов поделился своими опасениями. После дневной атаки противник знает о скоплении советских танков в восточной части плацдарма. Наверняка к утру на этот участок фронта будет стянута вся противотанковая артиллерия, что совсем не желательно перед большим наступлением.
   Старый танкист Павлов без долгих объяснений понял суть проблемы. Нахмурившись, командарм осведомился:
   - Что предлагаешь?
   - Немедленно, пока светло, на глазах у наблюдателей противника, увести танки на другой конец плацдарма. Пусть ждут нас там и готовят противотанковую оборону.
   - Действуй...- подумав, Павлов добавил: - Часть машин укрой в той роще под соснами, а пяток танков отправим в дивизию полковника Задонского - на том участке как раз атака готовится. Авось, румыны поверят, что мы переносим внимание на левый фланг.
   Для демонстрации Часов выделил роту Шабрина: КВ не участвовали в марш-броске по Крыму, в их баках оставался запас топлива. Следом за ними длинной колонной потянулась остальная техника.
   Покидая окрестности освобожденных деревень, Алексей с веселым недоумением наблюдал, как пехотинцы ловят разбежавшихся лошадей румынской кавалерии. Возле Сартана уже собрался приличный табун - голов под сотню.
   Марш не обошелся без приключений. "Штуки" устроили "чертово колесо", пикируя на полковую колонну. Танкисты отстреливались из пулеметов, но никого не сбили, а враг добился двух прямых попаданий в ИСы, уничтожили броневик и грузовик, из которого, к счастью, все солдаты успели разбежаться. Еще два ИСа и один КВ были повреждены. Наши истребители появились в небе, когда "юнкерсы", отбомбившись, улетели на север. "Аэродром у них в Мичурине",- вспомнил Алексей показания румынского полковника.
   К окраинам Мелитополя полк подошел уже в сумерках. Шабрин отправился дальше на запад, остальные же машины вернулись в рощу, где были спрятаны под деревьями. Последними прибыли танки, тянувшие на буксире подбитых собратьев. Ремонтники приступили к починке битой техники, экипажи раскладывали в лотки внутри башен снаряды из бронетранспортеров и грузовиков, ротные командиры писали похоронки.
   Часов и остальные командиры как раз поминали погибших сегодня товарищей, когда приехал порученец комкора с запиской. Серафимов сообщал, что в 21.00 командир 87-го ТТП должен прибыть в штаб армии на военный совет. Штаб, как сказал порученец, расположился в правлении металлургического завода имени Ильича.
  
   В комнате, куда его провели, собралось человек двадцать, в том числе пять генералов. Младшими по званию были подполковники Часов и Манаев, неважно выглядевший после морского круиза. Скатерть на столе заменяла большая, склеенная из многих листов карта.
   - Ближе к столу, товарищи,- пригласил Павлов, отхлебывая из фарфоровой чашки.- Итоги минувшего дня самые радостные. Убито до семисот солдат и офицеров противника, взято в плен - больше двух тысяч. Наши потери - двести убитых в бою и четыреста - во время морской переправы. Корпус генерала Мельникова продвинулся на три-пять километров на север и запад, освободил населенный пункт Старый Крым и занял удобные позиции. Противник отброшен от города и больше не может обстреливать порт полевой артиллерией. Корпус генерала Серафимова, будучи в неполном составе, выбил врага из деревень на правом фланге, укрепив исходные позиции для завтрашнего наступления. В порт уже прибыли двести двадцатая стрелковая дивизия генерал-майора Баргузинова, танковая бригада подполковника Манаева, танкер с запасом бензина и солярки, армейская артбригада. Корабли с дивизией Емелина подойдут к причалам сразу после полуночи. Следом ждем танковую бригаду Смирнова. Таким образом, утром мы будем иметь на плацдарме два полных корпуса и переходим в наступление.
   Благосклонно переждав одобрительные выкрики участников военного совета, генерал-лейтенант предложил послушать начальника штаба армии.
   Как положено, Макаренко начал со сведений о противнике. Воевать им предстояло против 4-й румынской армии, которой командовал генерал-лейтенант Иосиф Якобичи - бывший военный министр, бывший начальник генштаба, который в 1940 году порывался остановить освободительный поход Красной Армии в Бессарабию. Армия состояла из семи пехотных и двух кавалерийских дивизий, из которых непосредственно против плацдарма действуют две дивизии, а три другие находятся в пути и прибудут послезавтра. По сведениям разведки, которые подтверждаются показаниями пленных, командование группы армий отводит танковую дивизию с Новочеркасского участка и две пехотные - с Севастопольского и Ростовского направлений. Пока точно не известно, против кого будут брошены эти соединения, но следует учитывать возможность появления немецких соединений против 47-й армии.
   - Известная вам задача - удар на подмогу Потапову - пока остается, но может быть изменена в ближайшее время,- продолжал наштарм.- Похоже, что Пятая Ударная сломила сопротивление противника, расширила плацдарм и переправила на правый берег Миуса танковый корпус. Если завтра к вечеру ничего принципиально не изменится, Потапов перейдет в наступление без нашей помощи.
   - Тем более, что завтра утром нанесет удар Рокоссовский, и все немецкие резервы будут развернуты на север,- вставил Павлов.
   - Вот именно,- сказал Макаренко.- В любом случае наша ближайшая задача остается прежней - прорвать фронт противника, продвинуться на тридцать-сорок километров и самое позднее к исходу дня взять важнейший узел шоссейных дорог - райцентр Тельманово. Мы, скажу честно, ждали, что предстоит нелегкий бой с расположенной там пехотной дивизией, но сегодня днем дивизия покинула Тельманово и направилась на Старый Крым. Наша авиация дважды бомбила колонну на марше, но завтра остатки соединения все-таки окажутся перед корпусом Мельникова, а тем временем дивизия Баргузина ворвется в Тельманово, от которого расходятся дороги в четыре стороны. Если дела Потапова не заладятся, двинемся отсюда на выручку Пятой Ударной. Если Потапов к тому времени развернет наступление, корпус Серафимова пойдет из Тельманова прямо на Гранитное и дальше - на Волноваху.
   Макаренко пояснил, что задача будет уточнена в ночь на 20 декабря, когда на плацдарм начнут прибывать части 12-го стрелкового корпуса, так что послезавтра армия сможет действовать всеми тремя корпусами. Начальник штаба армии добавил, что в 5-6 к северу от Тельманова, в районе деревень Мичурино и Богдановка, расположен немецкий аэродром, который надо вывести из строя любой ценой. Он повторил, обращаясь к Баруздину и Серафимову, чтобы не забывали про аэродрома.
   - Не забудут,- уверенно проговорил командарм.- Когда немцы поймут, что мы наступаем на север, все "юнкерсы" и "мессеры" с этой площадки будут против вас работать. Поэтому, как окажетесь на подступах к Тельманову - разворачивайте артиллерию и начинайте бить по гнезду стервятников. Вообще-то по аэродрому должна ударить авиация дальнего действия и нас целый авиакорпус поддерживает, но мы люди простые и понимаем: пока аэродром цел, немцы будут нас бомбить.
   Генерал-лейтенант кивнул Макаренко, чтобы тот продолжал. Начальник штаба повторил уже известную Часову задачу: прорвать румынские позиции в районе Талаковки, выйти на шоссе и овладеть населенным пунктом Коминтерново. Далее полку тяжелых танков и 29-й танковой бригаде поручалось прорываться на север вдоль шоссе до самого Тельманова. Следом пойдет в прорыв 220-я дивизия, имея в передовом отряде 518-й стрелковый полк подполковника Джавахетова. Полку выделено около ста грузовиков - штатных и трофейных, артдивизион полка получил американские бронированные тягачи "халф-трак". Во время боев за плацдарм армия захватила почти полтысячи трофейных лошадей, сообщил Макаренко. Сейчас, по инициативе генерала Серафимова, тыловые службы мастерили две сотни саней, на которых вслед за передовым отрядом двинется 520-й полк. Следом пойдут пешком 519-й полк той же дивизии, а также 338-я дивизия полковника Емелина - для них транспорта не осталось.
   - Начало артподготовки в семь утра,- подвел итог Павлов.- Начало наступления - восемь ноль-ноль.
   После согласования деталей командирам частей раздали письменные приказы и карты. Когда расходились, Алексей спросил Манаева, как прошла переправа. Кавказец угрюмо процедил:
   - Бомбили. Два кораблика, каждый по взводу вез, у меня на глазах в щепки разлетелись. Шесть машин и полсотни людей как не бывало! - Он прорычал: - Никаких пушек - сам на тот аэродром ворвусь и все самолеты гусеницами раздавлю!
   - Охотно помогу,- поддержал друга Леха.- Лучшее средство ПВО - это наши танки на вражеском аэродроме.
   Они договорились встретиться на передовой утром, за пару часов до артподготовки, когда разведка уточнит расположение и силы противника. Услыхав их перешептывания, командарм строгим голосом велел:
   - Встретитесь на передовом НП корпуса. Я тоже там буду.
   В выжидательном районе "Сосновая роща" Часова ждали накопившиеся дела. Прибыли автомобили-заправщики, и комбаты переругивались с зампотехом насчет очереди на получение горючего. Сам зампотех был в полной растерянности, получив новую ремонтную мастерскую и неслыханную прорву запчастей. По его словам, теперь можно было вернуть в строй один из разбитых вражескими бомбами ИСов.
   Наведя порядок с заправкой, Алексей передал Зарембе приказ командарма и поручил составить макет плана приказа по полку, оставив свободные места - детали он собирался уточнить завтра, когда станет ясно, где расположатся подходящие части противника. Начальник штаба доложил, что договорился с жителями близлежащих улиц - часть личного состава можно будет разместить на ночлег в домах. Остальным нашлось место в боевых и грузовых машинах, а также в сараях на окраине рощи. Для ночевки штаба Заремба подыскал избушку с печкой и небольшим запасом дров.
   Не успели они покончить с этими хлопотами, как прибыли грузовики со снарядами. Старший лейтенант Полухин, назначенный командиром взвода трофейных самоходок, настырно жаловался, что мало боеприпасов, а возле Калиновки стоит разбитая батарея, где осталось какое-то количество выстрелов нужного калибра. Часов разрешил ему взять грузовик и поискать снаряды, но чтоб вернулся до полуночи.
   Потом похоронили восьмерых боевых товарищей - экипажи разбомбленных танков и убитых в наступлении мотострелков. Стоя над свежей могилой Часов свирепо дал клятву отомстить врагу, и полк ответил дружным: "Клянемся!" В половине второго Леха валился с ног от усталости. Без аппетита навернув остывший ужин, он выпил полкружки разведенного спирта и крепко заснул возле натопленной печки.
  
   Как поведал утром Шабрин, его рота от души поработала на штурме Старого Крыма. Потом они с полковником Задонским организовали множество костров на пустыре, имитируя ночевку многочисленного соединения. Всю ночь КВ тарахтели моторами, наводя противника на мысль о концентрации здесь танковых войск. Румыны нервничали, обстреливали костры из пушек и минометов, а под утро авиация сбросила много бомб на пустое поле.
   - Вы хоть отдохнуть успели? - забеспокоился Часов.- Скоро в наступление пойдем.
   - Спали по очереди,- капитан отмахнулся.- Как там мой подбитый танк?
   - Подлатали,- успокоил его Алексей.- В общем, заправляй машины, грузи снаряды, корми личный состав, и чтоб через два часа были готовы.
   Времени до рассвета оставалось немало, но танкисты уже покинули уютные дома и сидели вокруг машин с котелками и мисками. Зампотыл организовал очень плотный ранний обед, потому как неизвестно, кого и когда придется кормить днем, а тем более вечером. Водки бойцам тоже выдали двойную норму - для вящей бодрости.
   На передовой НП армии Леха, не подумав, поехал на трофейном броневике, изрядно напугав охрану командарма. Хорошо хоть успели нарисовать красную звезду на борту, а не то бы наверняка кто-нибудь саданул гранатой.
   Генералы отреагировали на происшествие веселым матерком, но посоветовали на будущее думать той головой, которая на плечах, а не той, что пониже спины. Часов смущенно помалкивал.
   В накрытом маскировочной сеткой и оборудованном приборами наблюдения окопе было тесно. Перед ними раскинулась плоская, без заметных возвышенностей, степь, присыпанная неглубоким вялым снегом и кое-где прорезанная оврагами. Примерно в трех километрах от окопов 126-й бригады, прямо перед Талаковкой, работали лопатами много людей - военных и гражданских. Чуть дальше, левее деревни, был оборудован опорный пункт батальона с пушками небольшого калибра.
   Комдив Баргузин объяснил, что румыны выдвинули вперед посты боевого охранения, а теперь оборудуют позицию с траншеями полного профиля, согнав на земляные работы жителей окрестных деревушек. Как донесли вернувшиеся недавно разведчики, вокруг самой Талаковки строятся дзоты и позиции полевой артиллерии.
   - Прикрылись, гады, нашими колхозниками,- выразил общее мнение Павлов.- Попадут старики с бабами под артподготовку - их жизни на нашей совести будут.
   Кто-то из артиллеристов предложил положить серию снарядов в стороне от землекопов: дескать, испугаются взрывов - и разбегутся. Серафимов и оба комдива - Емелин и Баргузин - воспротивились: мол, потерь среди мирных жителей один хрен не избежать, поэтому лучше будет обработать позицию дымовыми снарядами, чтобы пехота подкралась незаметно. На это командарм возразил, что постановка дымовой завесы затянет артподготовку и подарит противнику время для организации отпора.
   У танкистов тоже нашлось свое мнение, кощунственное с точки зрения привычной тактики. Однако, после жаркой перепалки генералы согласились изменить порядок артподготовки, хотя сомнения у многих остались - это по лицам видно было.
   По поводу атаки населенного пункта Талаковка споров не возникло. Часов и Манаев по-свойски распределили задачи: тяжелые танки уничтожают артиллерию и укрепления, средние - расстреливают пулеметные точки, а легкие - косят пехоту. Направление атаки тоже было понятно: во фланг главному опорному пункту - в промежуток с другим, расположенным северо-западнее, узлом обороны. Саперы ночью обследовали этот участок и проделали проход в минном поле.
   Время приближалось к восьми. Артиллеристы внесли коррективы в свои планы и доложили о готовности. Главный огневой удар перенацеливался на опорные пункты вокруг Талаковки.
   - Ну, в добрый час,- немного напряженным голосом выдохнул Павлов.- Расходитесь, товарищи, по своим частям и вмажем гадам так, чтобы поняли, с кем дело имеют.
   Само собой, ни Часов, ни Манаев не собирались тратить верных полчаса на езду по колдобинам в выжидательные районы - просто передали по радио условные сигналы о начале выдвижения. Неторопливый артобстрел заглушил шум моторов, так что сосредоточение бронетехники до последнего времени оставалось незамеченным для противника. Вскоре на дороге показалось подразделение легких танков манаевской бригады. Более тяжелые Т-34, а тем более ИС и КВ подтянутся чуть позже.
   Два подполковника обсуждали последние детали, когда вдруг прибежал взволнованный адъютант командарма и позвал танкистов в кирпичный дом, где обосновался штаб 47-й. Здесь, кроме все тех же старших командиров, Алексей с радостным удивлением увидел лейтенанта госбезопасности Аню Светышеву.
   - Новые сведения, пацаны,- яростно сообщил Макаренко, с трудом сдерживаясь, чтобы не материться при девушке из грозного ведомства.- Вот, товарищи чекисты невеселые вести принесли. Говорите, милая. Они парни бывалые, не испугаются.
   Незаметно подмигнув Алексею, Аня сделала серьезное лицо и поведала, что командование вражеской группы армий "Б" двинула на Мелитополь пехотный полк, усиленный отдельным батальоном тяжелых танков. По сведениям разведки, этим частям поставлена задача нанести удар по советским войскам на плацдарме. Эшелон с пехотным батальоном и артиллерией проскочил, но час назад партизаны взорвали рельсы возле Кальчика. На восстановление движения немцам потребуется часа два-три.
   На карте было видно, что железнодорожная трасса и шоссе, по которому предстояло наступать ударной группе 26-го корпуса, тянутся в направлении север-юг почти параллельно - на расстоянии около 20 километров. Чтобы попасть в Тельманово раньше наступающих, немцам нужно было оттянуть эшелоны на север, к Волновахе, там спустить танки на грунт и совершить марш по рокаде. При хорошей организации весь маневр займет часа четыре, мысленно подсчитал Часов...
   Павлов кричал в телефон:
   - Семен Константинович, там штук тридцать "тигров", а у Шундакова дивизии не больно обстрелянные. Если этот батальон и немецкую пехоту введут впереди румын, некультурно получится... Ну да, правильно... и бомбардировщиков, и штурмовиков - пусть причешут к чертовой матери, пока эшелоны стоят в чистом поле... Ну спасибо, выручишь.
   Положив трубку, он проговорил по-прежнему нервно:
   - Авиация ударит, Тимошенко обещал. А вы, парнишки, действуйте по плану.
   - По плану не выйдет,- мрачно сказал Манаев.- Может, после прорыва вернем тяжелые танки для обороны плацдарма? Если выйдем на простор, я через два часа буду в Тельманове.
   - Отобьемся,- отмахнулся командарм.- Соберем артиллерию в кулак и выбьем "тиграм" клыки.
   - Не пойдут немцы на плацдарм,- высказался Часов.- Через два часа они уже будут знать о нашем прорыве и пойдут наперерез...- он показал на карте, как это произойдет.- Они будут в Тельманове вскоре после полудня. Надо их опередить и организовать засаду.
   Манаев уверенно повторил:
   - В девять я выйду на шоссе, в половине десятого обогну Коминтерново, в десять пройду мимо Красноармейского, в одиннадцать буду в Тельманове. В двенадцать туда же прибудут артиллерия, пехота Джавахетова и тяжеловесы Часова.
   Подергивая усом, Павлов неразборчиво бурчал, водя пальцем по карте. Макаренко, Серафимов и Баргузин скептически переглядывались. Только немолодой сухопарый комдив Емелин сказал негромко: мол, пускай передовой отряд прорывается по дороге, не ввязываясь в бои с деревенскими гарнизонами - его, Емелина, дивизия очистит эти населенные пункты.
   После напряженного обдумывания Серафимов неуверенно пробормотал:
   - Может получиться. Но если замешкаетесь, то "тигры" вам засаду приготовят.
   Танкисты дружным дуэтом заверили, что не замешкаются, потому как по шоссе там ехать ровно два часа, а легким танкам - и вовсе час.
   - Если не отвлекаться на мелкие дела,- добавил Алексей.
   Павлов прищурился, посмотрел на него и спросил:
   - И что же ты, наглая твоя морда, считаешь немелким делом?
   - Очень, товарищ генерал-лейтенант, хочется положить на снег этот батальон.
   - Ты хоть представляешь, как это сделать? - настороженно поинтересовался Макаренко.
   - В общих чертах представляю. Детали на месте придумаю.
   Военное дело - наука простая и сложная одновременно. Хитрых приемов немного, все их знают наизусть, однако неизменно попадаются на примитивные уловки вроде охвата, засады, огневого мешка, сочетания фронтальных и фланговых ударов. Командарм и остальные генералы понимали это, но не были уверены, что Леха Часов справится с задачей. Наконец командующий принял решение:
   - Действуйте. Манаев, поможешь, если заманивать придется.
   - Обязательно,- заверил комбриг.- До первого выстрела противник будет видеть только мои "тридцатьчетверки".
   Вздохнув и покачивая бритой головой, Павлов сказал совсем негромко:
   - Не все доживут до вечера, но вас я надеюсь увидеть завтра утром. Воздушную поддержку обеспечу по максимуму.- Похлопав танкистам по плечам, командарм обратился к Ане: - Мы можем рассчитывать на помощь вашей опергруппы?
   - Безусловно. Я пойду с танкистами и буду немедленно передавать все сведения, поступающие от разведчиков.
   Она добавила, что намерена ехать в немецком броневике, который стоит возле штаба. Леха возликовал, но внешне чувств никак не проявил.
   Пока они шли к машинам, Алексей тихонько рассказал об экзекуции над "инквизитором". Манаев мстительно оскалился, но быстро опомнился, сделал страшные глаза и бровями показал на лейтенанта госбезопасности: мол, поменьше болтай при чекистах.
  
   Ровно в 8 часов утра тяжелые орудия обрушили шквал снарядов на опорные пункты вокруг Талаковки, а минометчики открыли огонь по передовому охранению. В 8.15 рванули в атаку легкие танки с десантом мотострелков на броне. Быстроходные Т-40 и Т-50 стремительно приблизились к недостроенной позиции, где в панике перемешались солдаты и крестьяне. Несколько сот испуганных людей бестолково метались, стараясь увернуться от грохочущих машин, а мотострелки били очередями по фигурам в мундирах, стараясь не задеть мирных жителей. Через поле уже бежали нестройными толпами пехотинцы 1374-го полка емелинской дивизии.
   Обгоняя стрелковые батальоны, машины Часова пошли на деревню, обтекая с фланга разгромленный артиллерией опорный пункт. Саперы и бойцы разведвзвода пометили проходы в минном поле, танки колонной по-одному преодолевали опасное место, затем перестраивались повзводно и, прибавив ходу, атаковали позиции вражеского батальона. С фронта ударили танкисты Манаева, поддержанные стрелковым батальоном.
   Румыны пытались сопротивляться, даже подбили один ИС, но другие танки уже ворвались в опорный пункт, расстреливали огневые точки, давили гусеницами пушки, утюжили окопы, поливали пулеметными очередями живую силу. Оборона была полностью уничтожена за полчаса, и атакующая пехота ворвалась в Талаковку. Чтобы ускорить развязку, Емелин послал в бой еще один полк, охватив деревню, как клещами. В другой обстановке такое развитие боя считалось бы весьма успешным, но сейчас имела значение каждая минута, а штурм большой деревни требует некоторого времени.
   Форсируя события, Часов двинул батальон Сазонова, разведчиков и мотострелков к расположенной чуть дальше вдоль шоссе деревне Коминтерново. Серьезного гарнизона там не было, к тому же первыми, смутив небольшое румынское подразделение, в деревню ворвались броневики и самоходки, похожие на немецкие. Одетые в румынские шинели красноармейцы, сидя на броне, истошно вопили:
   - Фуги! Салвати-ва!- что означало: - Бегите, спасайтесь!
   Старший сержант Наум Урсу выкрикивал более сложные фразы: мол, надвигается неимоверная танковая армада, уже истребившая защитников соседних деревень, а теперь и вас всех перебьет. В результате 3-й батальон майора Сазонова, вошедший в деревню минут через двадцать, не встретил ни одного вражеского солдата. Румыны с благоразумной поспешностью успели покинуть населенный пункт.
   В 9.40 батальон легких танков манаевской бригады обогнул охваченную боем Талаковку и помчался мимо Коминтерново на северо-восток. За танками устремились грузовики 518-го полка. Чуть позже Серафимов разрешил Алексею выводить полк из боя - пехота успешно завершала освобождение Талаковки и помощь танкистов больше не требовалась.
   На окраине деревни возвышалась уцелевшая церквушка - самое высокое место в радиусе десятка верст, и Часов решил осмотреть панораму сражения. С подполковником на колокольню поднялись Заремба и Аня. В Талаковке продолжали сверкать выстрелы и вспышки гранатных взрывов - пехота добивала последние очаги сопротивления. Батальоны Литвина и Черкесиани расползлись по полю, пытаясь собрать машины по подразделениям. Манаевские Т-34 тоже вытягивались в колонну на шоссе. В след танкам пристраивались бронетягачи артиллерии.
   - А там что творится? - вскрикнул Заремба.
   Он показывал рукой на запад. Примерно в десятке километров от их наблюдательного пункта, разгорался нешуточный бой. Румынские артиллеристы лихорадочно обстреливали плацдарм, посылая снаряды и на передний край, и в глубину. Потом прилетели бомбардировщики, сбросившие свой груз на тот же участок. Советские батареи открыли ответный огонь.
   "До чего же ловко получилось",- подумал Часов и сказал, засмеявшись:
   - Они ждали нашего наступления на том участке, где вчера вечером танки тарахтели. Теперь бьют по пустырю, где костры горели.
   - Это дает нам еще полчаса,- задумчиво произнес Заремба.- Уже начало одиннадцатого, а противник не разобрался, где мы прорываемся.
   - Скоро поймут, но Манаев уже вошел в прорыв,- Алексей говорил рассеянно, любуясь зрелищем воздушного боя.- Еще одного "юнкерса" завалили... В общем, успеваем.
   Шоссе и поле по обе стороны от дороги было забито множеством санных упряжек - двигался 520-й полк. Тяжелые танки пошли по бездорожью, обгоняя гужевой транспорт. Слегка подмерзший грунт хорошо держал тяжесть громадных машин, а неглубокий снег не набивался в зазоры катков и колес. Когда голова колонны миновала Коминтерново, Сазонов доложил по рации:
   - Леха, я уже на даче, пожар потушен. Вижу джигитов.
   Это означало, что Красноармейское очищено от противника, а части Манаева и Джавахетова приближаются к деревне.
   - Больных на пожаре не было? - осведомился Часов.- Птички не беспокоили?
   - Один... как его... пожарный насос сгорел,- без энтузиазма сообщил комбат-3.- Птичек наши отогнали, но теперь они над дорогой кружат, гадят на джигитов. Наши тоже есть. Тесно в облаках.
   - Укройтесь получше. Жди меня. Скоро будем.
   Алексей передал донесение в штаб армии. Полк ходко, на второй передаче, двигался параллельно дороге, по которой тянулись сани с пехотой. В небе над ними выписывали восьмерки две пары истребителей с красными звездами на крыльях и фюзеляжах.
   Из правого люка высунулся Андрей Коротков. Оглядевшись, наводчик трижды сплюнул через левое плечо и произнес мрачно:
   - Подозрительно спокойно идем. Не к добру такие прогулки.
   - Сазонов говорит, немцы бомбят Манаева.
   - - Хреново...- лицо старшего сержанта сделалось совсем угрюмым.- Думаешь, прорвемся?
   - Тут недалеко. Не успеют всех разбомбить. И ястребки прикрывают.
   Пикировщики вынырнули из облаков через пять минут. Истребители бросились на перехват, воздушные бойцы закружились в пляске высшего пилотажа, один немец задымил и пошел на снижение. Тем временем облака выпустили новую стаю летучего врага - числом побольше. Среди них были "мессеры", которые немедленно бросились на наших истребителей, были и "штуки", метнувшиеся, растопырив лапти неубираемых шасси, на плотную массу людей, машин и лошадей.
   Пехота уже выпрыгивала из саней, растекаясь по степной плоскости. Немецкие самолеты летели вдоль дороги, сбрасывая бомбы и стегая пулеметными очередями. Часов не сомневался, что стрелковый полк понесет ощутимые потери. Вторым заходом пикирующие бомбардировщики атаковали танкистов, зайдя в хвост колонны.
   Командиры машин палили из пулеметов, мехводы вели машины зигзагами, но бомбы рвались поблизости от ИСов. Алексей с радостью увидел, как сразу несколько пулеметных трасс скрестились на "штуке", у самолета загорелся мотор, и машина, пролетев над дорогой, взорвалась в снегу. Однако видел он и дым, валивший из танка в середине колонны.
   Выполнив вираж, немцы снова пронеслись над поломанным походным ордером 87-го полка, стреляя из автоматических пушек. Когда они пролетели над командирской машиной, Часов снова выглянул из башни, с горечью обнаружив еще два горящих танка и заходившие в новую атаку самолеты.
   Все танки огрызались зенитными пулеметами, но вражеские пилоты бесстрашно держали свои машины невысоко над полем. Одна "штука" помчалась прямо на ИС Алексея. Пришлось стремительно прятаться в башне, захлопнув люк. По кормовой части танка пробарабанили снаряды, но столь мелкий калибр не способен был пробить броню.
   Экипаж свирепо поминал по матери всю поганую Люфтваффе и конкретно - этих пилотов, а заодно - наших истребителей, не сумевших отогнать врага. "Как там Аня",- тревожно думал Часов. Он не заметил, чтобы пострадал трофейный броневик, тем не менее беспокойство не отпускало.
   Как только немцы улетели, он потребовал дать отчет о потерях. Доклады подчиненных не утешали: два танка сгорели, еще два нуждались в основательном ремонте, уничтожена пушка, есть потери в грузовиках, включая штаб. Несколько командиров танков, высунувшиеся из башен, были убиты или ранены. Людей и техники становилось все меньше, а день только начинался, и главные схватки еще впереди.
   Стиснув зубы, Часов приказал продолжить движение, не снижая скорости. Чем дальше, тем больше попадалось подбитых грузовиков, легких и средних танков, всевозможных повозок. Прорвавшаяся колонна понесла потери, еще не вступив толком в бой.
   Около половины одиннадцатого танк Алексея вполз в Красноармейское.
  
   На военном совете Сазонов доложил, что немцы дважды бомбили деревню, но потери невелики. Бригада Манаева и полк Джавахетова прошли через Красноармейское примерно час назад, то есть уже должны приближаться к Тельманову. Судя по галдежу в эфире, вся дивизия Баргузина уже вытянулась вдоль шоссе, а полки Емелина заняли Коминтерново, заодно выбив румын из малых сел Зайченко и Дзержинское. Штаб корпуса приказал Часову привести подразделения в порядок и выступать, пока дорогу не запрудит санный поезд 520-го полка.
   - Отстаем от графика! - Леха нервно постукивал кулаком по столу.- В полдень мы не выступим, в Тельманове будем не раньше двух.
   Он пытался прикинуть, как развернется бой, если немцы выйдут к райцентру раньше него. Манаев - опытный танкист, даже батальону "тигров" потребуется не меньше часа, чтобы истребить его бригаду. К тому времени 87-й ТТП подтянется, но про засаду придется забыть - начнется встречный бой, неизбежны тяжелейшие потери с обеих сторон.
   Командиры подразделений молча выслушали его оценку ситуации. Только Черкесиани пробормотал: дескать, если останемся без машин, но перебьем "тигров" - считай, что полк задачу выполнил. В чем-то он был, конечно, прав.
   - Пойдем полным ходом, на шоссе скорость будет больше, чем по бездорожью,- сказав это, Литвин вздохнул.- Других решений не вижу.
   - В том-то и дело.- Часов снова стукнул кулаком по безвинной столешнице.- Ладно, готовьтесь к маршу. Выступаем, как только загрузим боекомплект. Впереди - разведвзвод, за ним - штаб, автоматчики и батарея противотанковых. Батальоны идут по порядку номеров: первый, второй, третий. Трофейные машины - в промежутке между первым и вторым, тыловые подразделения - между вторым и третьим. Рябченко, раздай личному составу консервы, обедаем на ходу. Надеюсь, в полдень вы доложите мне о готовности.
   - В трех машинах убиты командиры,- напомнил Заремба.- У нас есть один запасной экипаж и несколько человек из сгоревших танков, но командиров машин всего двое...
   - Комбаты разберутся,- отмахнулся Часов.- Мы почти месяц отрабатывали взаимозаменяемость. Хороший заряжающий может исполнять обязанности командиром.
   Командиры разошлись, а подполковник вдруг сообразил, что видел Аню в Красноармейском лишь мельком, в первые минуты. Потом она куда-то исчезла.
   Легкая на помине она ждала Леху возле командирского танка. Лицо девушки показалось ему озабоченным. Увидев Часова, Аня бросилась навстречу. "Неужели будет целоваться при всех?" - размечтался он. Действительность, однако, была суровой.
   - Предупреди своих, что на полпути к дороге выйдет немецкий броневик - точно такой же, восьмиколесный, только без башни, с большой антенной...- Аня показала на трофейную машину, в которой ехала от самого Мариуполя.- Там наша опергруппа, все - в немецких мундирах. Чтобы никто не вздумал стрелять.
   Аня собиралась назвать номер и бортовой знак машины, но Алексей просто покачал головой. Никто в горячке не станет разбираться, пока не расстреляют из пушек.
   - Низкохата ко мне! - рявкнул подполковник и, когда появился главный разведчик полка, приказал: - Товарищ лейтенант госбезопасности пойдет в твоей группе и введет в курс важного задания.
   Козырнув, Макар и Аня попросили разрешения идти, но Часов остановил их наболевшим вопросом про немецкие танки.
   - Точно не знаю, но в десять часов эшелоны стояли в степи. Опергруппа радировала, что наша авиация бомбила поезда, там что-то горело.
   - Понятно, можете идти,- задумчиво проговорил Алексей.
   Затем, забравшись в танк, он переключил рацию на волну Манаева. Комбриг-29 радостно сообщил на эзоповом языке засекреченной связи, что приближается к Тельманову, немцы бомбят, но потери в танках невелики. Немецких танков не видно, передовой отряд будет в деревне через считанные минуты.
   В половине первого, когда полк тяжелых танков покинул Красноармейское, одно за другим пришли два сообщения. Манаев открытым текстом передал:
   - Пехота ведет бой за деревню, там остались тыловые подразделения, быстро порядок наведем. Сам с одним батальоном иду на Македоновку.
   Македоновкой, согласно кодовой таблице, назывался аэродром в Мичурино.
   Спустя несколько минут восьмиколесный бронетранспортер поравнялся с танком Часова, и Аня сказала, что получила радиограмму. Разведчики доносили, что примерно полчаса назад эшелоны с танками двинулись на север. Это означало, что примерно в 1.00 - 1.30 поезда достигнут пересечения железной дороги с шоссе Волноваха-Тельманово. Не позднее 2.00 подразделения разведки двинутся на восток и около трех часов дня обнаружат наши войска. Примерно в четыре, когда начнет темнеть, к Тельманову подтянутся "тигры". Предстояло ночное сражение - очень неприятная форма боевых действия.
   Следующие полчаса Часов переговаривался с Манаевым, обсуждая предстоящий бой. Комбриг заверил Алексея, что его комбаты уже оборудуют засаду на подступах к деревне, поэтому другу Лехе останется только занять приготовленные для него позиции. В половине второго радиоволны принесли свирепый вопль, и Часов понял: танки Манаева ворвались на аэродром. Вскоре по облакам на севере запрыгали красноватые сполохи - не иначе, запасы авиационного бензина горели.
  
   Броневик-восьмиколесник с разведчиками встретили без осложнений. Народ там был колоритный: водитель-фельдфебель с ярковыраженной славянской внешностью, типичный ариец в мундире пехотного гауптмана и радист, в котором даже немецкая форма не могла скрыть кавказского происхождения. При виде этого парня Часов почему-то вспомнил слова наркома: дескать, его наследник сейчас у врага в тылу на рации работает. Похоже, главным заданием Ани было любой ценой вывести к своим именно сына генерального комиссара.
   Гауптман Пауль Зиберт на хорошем русском языке поведал красным командирам, что 505-й отдельный танковый батальон под командованием подполковника Фридриха Штайна начал выгрузку с платформ примерно час назад, причем в результате бомбежек выведены из строя 4 "тигра", семь легких "панцер-драй" и несколько "панцервагенов", то есть бронетранспортеров. Группа легких бронированных машин двинулась по шоссе в сторону Тельманова в 1.45, однако, получив сообщение о начавшемся наступлении крупных сил противника, сумевшего захватить Гранитное, остановилась и заняла оборону.
   - Мы не наступали в том направлении,- удивился Манаев.- Кто занял Гранитное?
   - Никто не занимал,- усмехнулся Зиберт.- Но я передал такую радиограмму, задержав передовой отряд Штайна примерно на час. Теперь они уже не поверят ни одному моему сообщению, но немного времени я для вас выиграл.
   - Думаешь, не поверят? - расстроенно переспросила Аня.
   Немец, если Зиберт на самом деле был немцем, в чем Алексей начал сомневаться, печально развел руками и сказал:
   - Я пытался передать Штайну, что на Тельманово идет танковый корпус, но Фриц ответил непристойностями и пообещал меня повесить.
   Аня захохотала, Зиберт тоже посмеялся. Командиры советских частей неловко переглянулись: они плохо понимали статус Зиберта, которого лейтенант Светышева называла попросту "товарищ капитан".
   После затянувшейся паузы подполковник Грязев, командир 520-го полка, осведомился, какие еще новости товарищ капитан подслушал по вражескому "телефункену". Зиберт охотно сообщил, что 5-я ударная армия перешла в наступление двумя корпусами - стрелковым и танковым, вырвалась с плацдарма, опрокинула обе блокирующие дивизии, а в настоящее время продвигается вдоль железной дороги на Макеевку и Сталино. На севере Красная Армия нанесла неожиданный удар по 3-й румынской армии, все дороги забиты толпами бегущих румын, в результате чего танковый корпус резерва группы армий не может двигаться на участок прорыва. Послезавтра ожидается прибытие пехотного корпуса из Крыма, две танковые и одна пехотная дивизии выводятся из состава 6-й полевой и 4-й танковой армий.
   - Это я уже передала,- вставила Светышева.
   - Да, эти дивизии к вам отношения не имеют,- Зиберт посмотрел на танковых подполковников и продолжил: - "Тигры" идут по шоссе, то есть будут здесь через час, у них скорость не больше двадцати километров в час. Следом за ними на грузовиках движется пехотный батальон. Насколько я знаю, пушка "тридцатьчетверки" пробивает лобовую броню "тигра" с шестисот метров, бортовую - с полутора километров, а с тыла пробивает даже с тысячи восьмисот метров. Вашу лобовую броню они пробивают с девятисот метров. Новые танки КВ поражают "тигра" в лоб до километра и снимают его снаряд до тысячи двухсот метров. Про танки ИС немцам пока ничего не известно. И о том, что здесь есть ИСы, они тоже не знают. Им известно только про бригаду средних и легких танков. Фриц Штайн намерен уничтожить это соединение.
   - Про дальности стрельбы мы знаем,- отмахнулся Манаев.- Хотя, по нашим данным, "тигр" все-таки чуть посильнее. А вот про их осведомленность - это приятная новость.
   - Он постарается расстреливать тебя с дистанции не ближе семисот метров,- Алексей кивнул, потирая руки.- Ну, товарищи, по местам.
   В следующие полчаса последние ИСы были расставлены вокруг Тельманова и укрыты за постройками и среди деревьев. Батарея Раппопорта и три батареи длинноствольных 57-мм пушек - из состава бригады Манаева и стрелковых полков - тоже заняли тщательно замаскированные позиции. Пехота окапывалась на ближних подступах к Тельманову и Мичурину, готовясь к круговой обороне и уличным боям. Штаб корпуса переместился в Красноармейское, 519-й полк, штаб 220-й дивизии, а также гаубичный полк и корпусная артиллерия двигались по дороге, но они подоспеют к Тельманову не раньше шести часов, то есть в полной темноте и примут участие разве что в шапочном разборе.
   За несколько минут до трех часов дня вышел на связь командир батальона легких танков, выдвинутого в сторону Гранитного. Майор доложил, что встретил и разгромил разведку противника, потерь не имеет, однако, показалась колонна тяжелых танков, и он, согласно приказа, отступает к Тельманову. "Тигры" послушно следуют за ним.
   Командиры батальонов и рот разошлись к своим подразделениям. Манаев, Часов с начальниками своих штабов наблюдали поле боя с колокольни. Прямо на запад уходила дорога, по которой отступали заманивающие противника Т-50 и наступали заманиваемые "тигры". В сараях по правую руку прятались танки Сазонова, в роще левее шоссе укрылась часть батальона Литвина, чуть дальше на юго-запад коптили небо дымовыми шашками три STUG III старшего лейтенанта Полухина. Остальные ИСы, часть Т-34 и противотанковая артиллерия были разбросаны полукругом километрового поперечника.
   Одна рота Т-34 выдвинулась вдоль дороги на запад, постреляла по "тиграм", но малодушно отступила к деревне вместе с легкими Т-50. "Тигры" открыли огонь с двух километров, подожгли легкий танк и повредили ходовую часть "тридцатьчетверки". Прибавив ход, советские танки вошли в деревню, укрывшись за домами и заборами. На виду оставались только с десяток Т-34 возле Тельманова да еще несколько - в рытвинах и оврагах между позициями пехоты. Разворачиваясь в несколько линий, "тигры" продолжали движение, явно намереваясь уничтожить советские танки, а заодно затрамбовать в снег и грунт пехоту. Отставая от тяжелых машин на полкилометра, шли легкие Pz.III.
   Первый сюрприз ждал их, когда горевшие самоходки неожиданно открыли огонь почти в упор, поразив пару "тигров", после чего полным ходом отступили. Немецкие танкисты, сильно обиженные таким коварством, бросились в погоню, но здесь их ждало цинично выставленное минное поле, на котором подорвались еще два "тигра". Остальные в количестве четырех машин, выпустили несколько снарядов, подбили одну самоходку и - видимо, по приказу - возобновили наступление на деревню. При этом они оказались слишком близко от рощи, и целая рота ИСов с дистанции около 500-600 метров расстреляла противника прямой наводкой практически в упор. А две уцелевшие самоходки Полухина вернулись к кромке минного поля и добили засевшие на минах танки.
   Неприятный инцидент заставил противника выдвинуть на правый фланг подкрепления. С десяток "тигров" открыли по роще огонь с большой дистанции, к ним присоединились минометные подразделения, но дивизион Осянин быстро накрыл вражескую батарею, и та умолкла, чтобы сменить позицию. Пока продолжалась вялая перестрелка, немцы послали на разведку саперов, и два взвода попытались обойти засаду в роще, огибая минное поле. Этот маневр вывел их на роту Т-34, которые с большой дистанции расстреляли легкие Pz.III и опять отступили, когда показались "тигры". Наученные неприятным опытом немцы не рванулись в преследование, а двигались медленно, но все равно подставили борт под огонь из развалин, в которых притаилась батарея Раппопорта, прикрытая ротой Озерова. Расчеты противотанковых пушек развили дьявольскую скорострельность, буквально за несколько минут поразив три "тигра" из восьми и добив все оставшиеся PZ.III.
   Это подразделение вражеского батальона начало отходить, выпуская снаряды по вспышкам выстрелов (как выяснилось позже, при этом были подбиты одна за другой три пушки). Во время отхода немецкие танкисты оставались под обстрелом с двух сторон, потеряли еще одну машину, и Литвин дрожащим от возбуждения голосом прокричал в рацию:
   - Пора, Леха! Пора! Скоро совсем стемнеет!
   - Сейчас, сейчас...- Алексей не отводил глаз от событий на правом фланге.- Погоди минутку.
   Рядом с ним Манаев прокричал в трубку:
   - Вперед, Дунай!
   Наступавшая в центре рота "тигров" потеряла часть танков и расстреливала позиции советской пехоты, не подходя к окопам ближе километра. Между тем третья рота осторожно подошла к засадному батальону Сазонова. Здесь завязалась перестрелка, появились потери с обеих сторон. Немцы настырно полезли в атаку, дистанция сократилась до пятисот метров, то есть каждое попадание означало пробитую броню и почти наверняка - уничтоженный танк. С такой дистанции поражали противника даже пушки "тридцатьчетверок", занимавших промежутки между ИСами. Быстро наступавшая ночь резко снижала точность стрельбы, но Сазонов потерял три машины, рядом с ними горели Т-34, а на поле застыли четыре "тигра".
   "Дунай", то есть резервный батальон Манаева, обойдя противника по широкой дуге, ударил с тыла. К сожалению, новая модификация Pz.III была вооружена длинноствольной 50-мм пушкой, которая на коротких дистанциях пробивала даже лобовую броню Т-34. Теперь бой шел на всем пространстве перед деревней, в темноте пылали десятки танковых костров. Пришел момент вводить в бой последние резервы, чтобы добить противника, и Часов приказал:
   - Кедр и Ель - вперед.
   Сбежав по лестнице он залез в свой танк и выпустил красные ракеты. Командирский ИС и взвод Филимонова медленно проползли по кривым сельским улочкам и вышли на поле перед Тельмановым. В свете горевших впереди вражеских машин были четко видны силуэты наступавших в две линии танков Черкесиани. Слева пошел в атаку Литвин, навалившись дюжиной своих ИСов на четыре "тигра". Часов даже застонал сквозь зубы, представив, какой жестокий размен фигур произойдет на этом участке.
   Потрепанная рота "тигров" в центре медленно пятилась, повернув часть машин против "Дуная" и отстреливаясь от наседавшего 2-го батальона. На правом фланге на помощь танкистам подоспели переброшенные с прежних позиций батареи противотанковых пушек. В половине шестого, не приняв ближнего боя, немцы начали быстро отступать. Часов приказал не преследовать противника, чтобы самим в темноте не нарваться на засаду.
   В семь часов Низкохат доложил, что немцы отступили на 10 км и занимают оборону в Гранитном. Тогда же закончился подсчет потерь: на поле боя было обнаружено 9 подбитых ИСов (по мнению Авербуха, три из них подлежали ремонту), два десятка Т-34, 8 легких Т-50 и Т-40, 17 "тигров", 15 Pz.III, 8 немецких бронетранспортеров. Полк Часова потерял полсотни человек убитыми и раненными, почти всю артиллерию. В плен попали тридцать немцев, включая раненного майора.
   Приехавший вскоре Баргузин застал командиров передового отряда за большим столом в обществе лейтенанта госбезопасности и прекрасно говорившего по-русски гауптмана вражеской пехоты. Командиры пили французский коньяк, закусывая голландским сыром, итальянской колбасой и другими деликатесами, захваченными на мичуринском аэродроме. Настроение у всех было половинка на половинку: с одной стороны, враг разбит, но с другой - слишком дорогой оказалась цена победы.
   Это ведь только в песнях говорится, что за ценой не постоим. А в жизни терять боевых друзей очень больно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
Оценка: 4.16*18  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"