Аннотация: Вторая глава космической оперы "Превратности судеб". Героев ждут предательство и любовь, приключения в других мирах и новые необыкновенные способности. Но итог всё ещё один - паутина закручивается в центр...
Серебристо-фиолетовое небо золотилось и багровело на востоке - там, где садилось солнце сонитан Лутупус. От земли поднимался влажный пар, донося запахи истлевающих листьев, травы и древесных насекомых. Высокие деревья, обнявшиеся кронами где-то наверху, делали пространство вокруг ещё темнее и холоднее, а каждый треск веточки под сапогами учёного заставлял вздрагивать - Кастор никогда не оказывался в заповедных зонах вечером, к тому же ещё и один. Если бы у Жонса был выбор, он бы ни за что не рискнул соваться в лес один на закате, но отсутствие днём на рабочем месте навело бы работодателя на подозрения, а миновать силовое поле города вечером оказалось гораздо легче. Так что обстоятельства решили за Кастора, и он оказался в тёмном вечернем лесу один без страховки. Сердце его непривычно быстро колотилось от страха, как у маленького зверька, попавшего в ловушку, но Кастор знал, что стоит на кону, и продолжал пробираться вглубь леса, ориентируясь по включенному под кожей навигатору.
Внезапно откуда-то сверху сорвалась ночная птица и, сжавшись в упругий шарик, быстро проскакала по ветвям прямо над головой Жонса - учёный вскрикнул и бросился бежать, не разбирая дороги, сквозь кусты и высокую траву, хлеставшую по ногам. Спустя мгновение он всё же рискнул оглянуться, но ничего не разобрал и продолжил бежать по стремительно темнеющему лесу. Наконец, его паническое бегство прервала низкорастущая ветка дерева, едва заметная в темноте: Кастор взметнулся вверх, не издав ни звука, и рухнул на землю, пропахав носом борозду в палой листве. Несколько секунд он неподвижно лежал, боясь шевельнуться, затем осторожно приподнялся и внимательно осмотрелся по сторонам - ничего.
"Что за глупый страх?!,"- возмутился про себя Кастор, и принялся сердито отряхивать одежду от веточек и травы, но тут же застыл в ужасе: ему в лицо упёрся ствол какого-то допотопного оружия, которое находилось в руках у странного существа, обвешанного пучками травы. По Кастору рассеянно скользнул холодный взгляд голубых глаз.
- О-озвард Лотьюс?- в панике прошептал Кастор, скорее от страха, чем в надежде услышать положительный ответ.
- Да,- молчание.- Что ты здесь делаешь один, ночью?- всё это охотник прошептал, не опуская оружия, и целясь Кастору прямо в голову.
- Я... я пришёл, чтобы поговорить с вами,- так же тихо ответил учёный в замешательстве.- Послушайте, я не причиню вам вреда, опустите ружьё...
Жонс не успел договорить - Лотьюс выстрелил, вскинув ствол оружия чуть вверх. Обомлевший Кастор упал на землю где стоял, а охотник тихо прошагал мимо него и поднял за заднюю лапу маленькое животное, похожее на камышовую кошку.
- Ужин. Да, пожалуй, и обед тоже. Так, что ты здесь делаешь один, ночью? Без оружия... Псих что ли?
- Не больше, чем вы,- тихо ответил Кастор, артистично опуская глаза.
Лотьюс внимательно вгляделся в его лоб, посветив ручным фонариком, и зашагал дальше, ничего не ответив. Кастор, испугался, что охотник так и уйдёт, бросив его в лесу одного, но Лотьюс через пару шагов обернулся и окликнул его:
- Ну, чего сидишь? Топай за мной.
Кастор бросился за провожатым, едва сдерживая волнение: впервые в жизни он так явственно и близко столкнулся со смертью, но чудом избежал её и вопреки всему нашёл того, кого искал, хотя надежды, что отшельник сохранил место своей стоянки, отмеченное на прошлогодней карте заповедника, было немного. Теперь Жонсу не терпелось поговорить с колоритным сонитанином, и не столько во имя дела: в детстве Кастор много читал о бывших гражданах, решивших жить в лесу, как дикие звери, и всегда мечтал увидеть их своими глазами. Журналисты, побывавшие в гостях у подобных сонитан, описывали чудовищные зверства, которые те совершали, чтобы выживать каждый день. По словам журналистов, такие отверженные полностью теряли свой гражданский облик и с трудом поддерживали простой разговор, а чаще просто набрасывались на каждого, кто пересекал их территорию. Естественно, разум юного Кастора был заворожён историями о дикарях, которые каждый день сражались с дикими хищниками и встречали лицом к лицу страшные опасности - хотя в обществе всё это полагалось презирать. С годами Кастор начал подозревать, что в книгах и по новостям жизнь дикарей специально показывали в худшем свете, чем она есть на самом деле: ведь трудно было ожидать агрессии от сонитан, которым вкололи подавляющие гормоны! Но всё-таки в душе Кастора, который этой ночью след в след шагал за диким отверженным, присутствовали некоторые опасения на счёт агрессивности последнего...
Пока Жонс предавался воспоминаниям, неотступно следуя за своим бесшумным провожатым, Лотьюс остановился в тени кустарника на краю поляны, посреди которой росло огромное дерево.
- Стой здесь. Нужно проверить, не угрожает ли нам опасность... Смотри и учись!
Лотьюс неслышно двинулся вокруг поляны, время от времени оглядываясь по сторонам. Закончив обход, он потянул Кастора за руку и быстро побежал к лестнице, свисавшей с огромных ветвей. Жонс неуверенно последовал за ним, как вдруг услышал позади себя тихий рык. Кастор оглянулся, и обомлел: на него мчался огромный кошачий хищник. От страха учёный остолбенел, не в силах и шагу ступить - ноги сделались ватными, а голос замер где-то на полпути ко рту и повис в тишине тонким взвизгом. Хищник был уже на расстоянии одного прыжка, когда сзади Кастора крепко обхватила верёвочная петля и, дёрнув вверх, затащила на ветку. Огромный кот, в котором учёный потом сумел разглядеть пятнистого мирамаса, принялся шипеть и в ярости прыгать вокруг ствола, но забраться так и не смог.
- Я покрыл ствол добрым слоем стеклолака,- как ни в чём не бывало, заметил Лотьюс, похлопывая дрожащего Кастора по плечу,- теперь ни одна тварь по нему сюда не закарабкается, так что можешь расслабиться.
На этом отверженный спокойно, как будто встреча с мирамасом была для него обычным делом, смотал верёвочную петлю на руку и затем повесил на широкий сук, а сам перебрался по ветви к хижине, видневшейся в темноте. Внутри загорелся свет, и Жонс, потянувшись к теплу, на дрожащих ногах осторожно вошёл внутрь. Отшельник уже расставлял на столе приборы и что-то накладывал по тарелкам.
- Садись, голодный, наверное.
Всё ещё подрагивая от избытка адреналина в крови, Кастор благодарно уселся на табурет и невнятно промямлил:
- Спасибо, я поел дома...
- Дома?- охотник замер с ложкой в руке.- Так ты живёшь в городе?
- Ну... да,- запоздало поняв свою ошибку, улыбнулся Кастор.- Я работаю уборщиком. Признаюсь честно, я не такой как вы - я обычный сонитанин, просто моё начальство посчитало, что я слишком много знаю, и решило от меня избавиться...
- Всего-то? И зачем тебе понадобилось тащиться по темноте в лес?- холодно поинтересовался отшельник, которого, очевидно, не растрогала история Кастора.- Не убить же они тебя решили!
- А разве это не смерть?- горько усмехнулся Кастор, постукав себя пальцем по лбу.
- Чушь!- неожиданно рявкнул охотник, резко повернувшись к Кастору лицом.- Настоящий сонитанин способен прожить и без общества.
- Извините, я не могу вас понять.
- Ну да, перед кем я бисер рассыпаю...
Кастор не понял данного выражения, но задумался. Стратегия была в корне неверна - стоявший перед ним сонитанин оказался слишком умён, чтобы ходить вокруг да около, поэтому Кастор решил всё выложить, как есть:
- Хорошо, давайте начистоту! Да, я вас не понимаю - это потому, что вы действительно больны, а я-то здоров!
- Я не болен,- процедил сквозь зубы Лотьюс.
- Не важно, сейчас не об этом! Да, мне нравится быть членом общества, и да, я не представляю себя без карьерного и социального роста, а вы - нет. Но это различие не меняет наших целей! Разве вам нравится жить здесь одному, как животному?
Дикарь уставился на Кастора ледышками своих выпуклых глаз, и быстро ответил, как бы защищаясь:
- Я не один, к северу и к югу живут ещё отшельники, такие же, как я.
- Пока живут. Со временем одни из них состарятся и не смогут убежать от мирамаса, как вы сегодня, другие заболеют или вовсе отчаются... А число отшельников не растёт, оно падает! Много ли зим пройдёт, прежде чем вы останетесь здесь совсем один?..
- И что же, ты притащился сюда посреди ночи, чтобы предложить мне стать уборщиком, как ты? Рабом общества высокоцивилизованных сонитан?! Да чтоб я провалился, если ступлю хоть шаг по вашим проклятым городам!- Лотьюс стукнул кулаком по столу и грозно навис над Кастором.
- Нет, я предлагаю стать свободным. Есть целая планета таких же, как вы - планета людей. Земля.
-Земля!- Лотьюс разогнулся и усмехнулся.- Ты в своём уме, юноша? До Земли, как до другого края Вселенной!
- Да, пока мы сидим здесь, это очень далеко... А если станет близко? Как перейти эту поляну, например!- Кастор лукаво усмехнулся, и Озвард рассмеялся в ответ.
- Ну да! Вот когда станет, тогда и приходи! Земля, чёрт! Вот псих!..
- Я бы не пришёл сюда просто так,- процедил сквозь зубы Кастор, начиная терять терпение,- у меня почти готов портал на Землю,- далее последовала театральная пауза, чтобы смысл сказанного дошёл до отверженного.- Я разве не сказал, что ещё пару месяцев назад занимал одну из ведущих должностей в исследовательском центре Озна?..
Лотьюс шокировано уставился на молодого учёного.
- Так что же тебе от меня-то нужно?!- тихо прошептал он.
- Мне нужны сообщники на Земле. Попасть на планету людей для меня, как ты уже понял, не составляет проблемы - я не хочу попасть в руки Озна сразу после перехода!
- Нет, это невозможно,- покачал головой Лотьюс,- Озн отслеживает все проколы пространства - нужно подготовить на Земле целую армию, чтобы отбить атаку его агентов!
- Армию?- усмехнулся Кастор быстрой капитуляции отшельника.- Всего лишь парочку таких же сонитан, как ты, и светлую голову на плечах!
- Неужели?.. Что-то не верится. Пока ты не объяснишь мне всё по порядку, ты не дождёшься от меня поддержки!
Лотьюс категорично скрестил руки на груди, а Кастор нагловато оскалился, почувствовав, наконец, свою власть над этим сонитанином:
- Я не собираюсь сейчас раскрывать весь свой план, Озвард, неужели вы держите меня за идиота? Могу лишь заметить, что вам придётся сопроводить в определённое место одного сонитанина - это всё.
- И никаких гарантий у тебя, естественно, нет!- усмехнулся Озвард.- И что за сонитанин, ты тоже не расскажешь!
- Только по прибытии на Землю.
- Ну, конечно... Мне придётся всё хорошенько обдумать. Что, если это ловушка Озна?..
- Слишком мудрёная, разве нет? Озн бы расправился с вами в мгновение ока, если бы только у него возникло такое желание! Советую думать быстрее - я предлагаю только один раз,- решил надавить Кастор, но Лотьюс его раскусил, и лишь усмехнулся:
- Мне всё равно нужно подумать. Останешься тут до утра, а на восходе узнаешь ответ.
Он поднялся с места, подхватил своё бесшумное оружие и вышел из лачуги в темноту.
- Стойте, вы куда?!- испугался Кастор.
- Сиди тихо и не высовывайся, я вернусь на рассвете,- прошипел охотник, сбрасывая верёвочную лестницу вниз, и мгновенно исчез в темноте.
Кастор в ужасе отпрянул назад в лачугу и быстро подобрался к столу, на котором горела свеча - после встречи с мирамасом он боялся оставаться один даже в укреплённом жилище отшельника. Спать, при мысли, что множество хищных животных бродит вокруг, совершенно не хотелось, но постепенно свеча догорела и оплыла по доскам стола на пол, а взамен её огню луна заглянула своим серебряным диском в небольшое квадратное окошко и расцветила убогую хижину охотника в непередаваемые цвета ночи. Кастор слушал, как дерево, на котором стояла лачуга, скрипит и качается под ночными порывами ветра, как шелестит его листва, то вспыхивая звуком перешёптывания, то опадая и замирая в тишине. И постепенно, околдованный чарами леса и мерцанием звёзд в небе, Жонс успокоился. Где-то там, далеко в небе, возможно, сверкала и Земля, к которой так стремился отверженный сонитанин Озвард Лотьюс. А неподалёку от неё кружилась по неизвестной орбите станция его брата, Кармарин-2...
Кастор уснул, и очнулся, лишь когда охотник потряс его за плечо. К удивлению Жонса уже занималось утро, и было достаточно светло, чтобы разглядеть позади Лотьюса ещё нескольких сонитан столь же странного вида, что и он.
- Повтори всё то, что ты рассказал мне, и мы подумаем, как нам договориться!- хмуро проговорил Лотьюс, усаживаясь на табурет.
Глава: Лит Коррекос.
Сонита. Белаир-Траур, учебное заведение имени Зе Оли-Эм-Пий.
Сетени всегда заметно нервничал, когда наступал момент познакомить своих учеников с этой деликатной областью знаний, но обычно всё проходило гладко, и наблюдатели Озна оставались довольны его работой.
Традиционно данная тема поднималась к концу последнего года обучения, когда подросшие и повзрослевшие школьники уже готовились вступить в полноправную самостоятельную жизнь. Министерство образования делало ставку на то, что в этот период юноши и девушки как раз достигали того возраста, когда могли адекватно воспринять шокирующую информацию урока и окончательно принять действия правительства в связи с этим. Но, как показало время, расчёт был в корне ошибочным: только-только начавшие расправлять крылья птенцы переживали естественный всплеск гормонов, вследствие чего их умственная деятельность на момент окончания школы возрастала в десятки раз! Эти новые способности требовали испытаний, трудных задач, вызова! Не удивительно, что завершающие лекции об истинной природе человечества и его современных проблемах вызывали у школьников больше вопросов и споров, нежели объединения молодёжи вокруг правительства сонитанского общества. Таким образом, проведение данной лекции в конце периода обучения было скорее традицией, нежели разумной мерой.
Профессор это понимал, поэтому не пытался изменить текущий порядок вещей. Сегодняшняя лекция, хоть и была сдвинута на несколько недель назад, всё равно предваряла окончание учебного года. Повзрослевшие дети, ещё даже не догадываясь об этом, уже вновь собирались забросать своего преподавателя неизменным набором вопросов, теорий и своих догадок - как это происходило каждый год.
Сетени окинул внимательным взглядом аудиторию, не предназначенную для такого небольшого класса, который выпускался в этом году, вздохнул, и нажатием кнопки открыл для учеников двери.
Пока будущее современного мира с тихим шумом рассаживалось по местам, с нетерпением ожидая начала знаменитой презентации, составленной из подлинных фотографий, привезённых сотнями летательных аппаратов из многочисленных экспедиций на Землю, Сетени откашлялся и улыбнулся:
- По традиции я попросил одного из учеников подготовить короткий доклад по теме, которую мы сегодня будем здесь обсуждать. Зачем это нужно? Чтобы сравнить ваше нынешнее представление о "Homo sapiens" с истинным положением дел. Вопрос сложный и неоднозначный, любой уважающий себя сонитанин, поразмыслив навскидку, всегда найдёт аргументы "за" и "против" нынешней политики нашего правительства в отношении людей. Но всё это на первый взгляд... Сегодняшний урок призван показать вам, всю сложность существующего порядка вещей - взаимоотношений двух миров сонитан и людей. Приготовьтесь хорошенько поразмышлять и обсудить всё, что вы увидите и услышите. Но прежде всего, Лит Коррекос, прошу ваш доклад!
Аудитория никак не отреагировала на появление Лит на сцене, хотя правила поведения в школе позволяли поддерживать выступающих раскрытием поднятой ладони: просто сверстники недолюбливали Коррекос за её одержимость идеями своей помешанной матери. Однако Сетени хорошо знал, что делает: каждый год он отбирал самого ретивого ученика для этого поручения, и открывал ему доступ к закрытым библиотечным материалам со своей определённой целью... Чем большая чушь получалась в докладе, тем больший эффект производил фильм, составленный из реальных снимков со всей поверхности Земли. Подобный контраст обычно здорово повышал внушаемость молодёжи.
Лит отнеслась более чем серьёзно к своему заданию, и вышла с увесистой кипой бумаги в тонких руках. В первых рядах послышался короткий вздох, выражающий, видимо, всеобщее неудовольствие. Но Сетени подавил сухую улыбку и отступил к аудитории, предоставив речь своей юной помощнице:
- Прошу вас, Лит, начинайте.
Девушка перевела задумчивый взгляд со своей рукописи на одноклассников и неожиданно сказала спокойным уверенным голосом:
- Я думала начать с истории человечества и затем, путём подробного анализа, составленного в статистических отделах Озна, подвести ваше внимание к нынешнему положению человеческого общества в экосистеме его планеты... Но, наверное, вам это будет не интересно, поэтому я остановлюсь на одном интересном факте, описанном Зе Оли-Эм-Пий в его трактате "О тех, кто на другой стороне Галактики".
Она отложила доклад и теперь говорила, открыто глядя в аудиторию:
- Всем известна история возникновения человечества, и все мы читали выноску из этого трактата, как "...после стольких лет бесплодных поисков команда исследователей обнаружила планету, где звери, встав на задние лапы, стали вести примитивную деятельность и даже соорудили некое подобие общества, отдалённо напоминающего наше...",- она процитировала заученную с раннего детства фразу так же легко, как бы маленький ребёнок припомнил начало любимой сказки, но лицо Лит осталось непроницаемым и равнодушным.- Однако в детстве нам не давали читать сноски и пояснения к этому тексту. В одном из них сам Зе отмечает, что с прибытием той знаменательной экспедиции на планету, развитие этих животных скачкообразно ускорилось, и получило устрашающие черты, всё более напоминая нас. До прилёта нашей экспедиции, небольшой сдвиг в общественных отношениях требовал от раннего человека, по крайней мере, тысячу лет; а с открытием Земли процесс развития ускорился в разы, и это при условии, что Озн сразу же выдвинул политику невмешательства. Возникает вопрос, почему это произошло? И почему по всем показателям правительственной статистики, люди сейчас так сильно походят на нас, что поставь одного из них рядом с обычным сонитанином - мы и разницы не заметим! И это при том, что они развиваются в совершенно других условиях! Существует мнение, что изначально Озн и не помышлял о политике невмешательства...
- Довольно, Лит!- профессор Сетени даже слегка порозовел от смущения.- Неужели вы не были на последних трёх уроках? Мы там подробно разбирали эти вопросы. И, кстати, представить себе человека в нашей аудитории просто невообразимо - своим волосяным покровом он сразу же выдаст себя. А что до вашего последнего утверждения... Кто вам рассказал подобную... чушь?
- Моя мать- с вызовом ответила Лит.
- Ах, вот оно что... Садитесь Коррекос. Замечу, однако, что вашу маму ввели в заблуждение, а вы с вашим умом могли бы прислушиваться к более достоверным источникам, таким как статистика Озна, к примеру, а не к свидетельствам малопросвещённых в этом вопросе граждан.
Он уже отвернулся от девушки, когда та неожиданно заметила:
- Моя мать проработала в Озне больше двадцати лет. Вы полагаете, она недостаточно компетентна, чтобы помогать мне в подготовке домашнего задания?
- Лит, ты же сама всё прекрасно понимаешь...
- Она не сумасшедшая!
Сетени не сразу нашёлся что сказать, но ему помог кто-то из аудитории:
- Коррекос, мы хотим посмотреть презентацию, личные вопросы ты можешь обсудить с профессором позже.
Все ученики поддержали эту реплику раскрытиями ладоней, а профессор, смущённо улыбнувшись, виновато посмотрел на Лит:
- Публика требует зрелищ, как сказал бы древний землянин...
Девушка не выказала обиды на грубую реплику из зала, или на своего учителя - просто холодно кивнула и села на своё место.
- Итак, мои друзья, мы услышали доклад Лит, теперь приступим к самой интересной части занятия. Честно признаюсь, у меня каждый раз мурашки по коже, когда я смотрю эти фотографии, и, вполне возможно, у кого-то из вас они вызовут неоднозначные чувства, но их необходимо просмотреть до конца, чтобы понять истинную сущность человечества, всю его непохожесть на нас при обманчивом внешнем сходстве.
Свет приглушили, и откуда-то сзади невидимый проектор вывел на экран необыкновенные картины: зелёные холмы и густые леса, бескрайние поймы рек, антарктические снега, северные сияния, величественные горы и маленькие южные острова.
По мере смены слайдов профессор делал свои замечания и пояснения:
- Эти фото были сделаны нашими экспедиторами в 1961 году по летоисчислению землян. Можно сказать, совершенно свежие снимки. Сейчас мы видим одну из станций людей в Антарктиде, где они снимают показания о таянии снегов, а также наблюдают состояние озонового слоя над южным полюсом, которое на Земле, к слову сказать, весьма плачевное. А это один из небольших городков в Северной Америке. Мегаполис Токио, снимок сделан десять лет назад. Кварталы бедняков в Бомбее; если кто-то пропустил урок по Индии, я поясню: индийцы, которые не имеют средств для постройки собственных домов, строят жилища из фанеры и подручных материалов, найденных в окрестностях города. По крайней мере, так было пятьдесят лет назад. Трущобы города Бразилиа. Голодающие африканские поселения. А вот это фото стоило нам больших трудов и риска... Перед вами испытания засекреченного оружия на острове Новая Земля. Аппарат, благодаря которому мы получили снимки, трагически погиб при массированной атаке русских истребителей, контролирующих воздушное пространство испытания. Обломки с трудом удалось извлечь буквально из-под носа их субмарины, но мы были на волосок от того, чтобы нас рассекретили! После этого происшествия Озн надолго запретил любые экспедиции на планету, так что следующий снимок был получен непосредственно из информационной сети землян - Интернета, как они его называют...
По залу пролетел лёгкий ропот удивления, который затем сменился возгласами отвращения: на фото была изображена обнажённая черноволосая девушка в довольно вызывающей позе.
- Так, попрошу без ваших замечаний, Томпл Фермату. Если вы ещё недостаточно повзрослели, чтобы спокойно воспринимать учебные пособия - можете покинуть аудиторию. Для остальных учеников поясню... Образовательный комитет решил включить эту информацию в учебный процесс, чтобы развеять мифы, которые могли возникнуть в ваших юных неокрепших умах, будто бы люди так уж похожи на нас... Человеческая натура такова, что земляне, на фоне развития зачатков разума, не отказались от низменных животных инстинктов. Возникающий конфликт даёт своеобразный психический нервоз, который перерастает во всевозможные фобии и филии. Человеческое сообщество постановило запрет на явное проявление животных инстинктов и достаточно твердо в своём решении... Однако, в связи с этим, постоянно подавляемые инстинкты выливаются в буквально устрашающие формы извращённости, в основном на сексуальной почве. Наши социологи полагают, в этом проявляется связь людей с неразвитыми приматами, которые не знают моральных норм.
Шокированные ученики с ужасом просмотрели ещё несколько более-менее сдержанных фотографий, которые затем сменились картинами человеческих войн, разрушенных поселений, буквально усыпанных трупами людей, и отчётами из госпиталей о числе погибших. Наконец, презентация закончилась. Включился свет, но молодёжь всё ещё не могла прийти в себя.
- Что ж, видимо, нам стоит обсудить увиденное, чтобы ни у кого не осталось сомнений и вопросов... Кто-нибудь хочет задать вопрос по увиденному материалу?
Первым поднялся Вольтес Мер, и Сетени перевёл дух: юноша был сыном ныне действующего главы Озна, так что от этого молодого человека не следовало ожидать провокационных вопросов.
- Прошу вас, Мер!
- Профессор, а кто-нибудь сумел объяснить, почему люди так жестоки? Это генетическое, или приобретается в процессе развития в нездоровом обществе?
- Э-э...
- Ты что, Вольтес, хочешь попробовать вырастить человека у себя дома?- насмешливо поинтересовались с другого конца аудитории.
- А почему бы и нет?- удивился Вольтес.- Почему в Озне ещё не додумались до этого? Людей на Земле достаточно много, чтобы они не заметили пропажу одного человека! Зато на основе проведённых экспериментов можно было бы точно сказать, в чём причина их жестокости, или, по крайней мере, понять механизмы их мышления...
- Стоп! Прекратить дискуссию!- напомнил о себе профессор Сетени.- Разве вы не понимаете, насколько провокационны ваши речи? Если бы каждый раз, когда нас разберёт научный интерес, мы так бесцеремонно вторгались бы в человеческую жизнь, наше существование ни для кого не осталось бы секретом, а общество людей уже давно искало бы способ добраться до нас!
- Но почему вы решили, что они обязательно захотят причинить нам вред?- робко запротестовала девушка в первом ряду.
- В человеческой природе разрушать всё, что их окружает - это видно даже по фотографиям, которые мы сейчас посмотрели. Никто из министерства образования и не подумал бы подвергать школьников ужасу этой презентации в столь нежном возрасте, но общество взяло на себя обязанность защитить вас от опрометчивых поступков в будущем. Поэтому вы должны хорошенько запомнить этот урок. Наше общество, по сравнению с человеческим, идеально. Мы не знаем той тёмной силы, которой обладает человек, даже когда кажется совершенно милым и добродушным! И в этом кроется наша слабость. Нужно отчётливо понимать, что человек - животное, обладающее огромным для него интеллектом. Оно выглядит и ведёт себя как разумное существо, но на самом деле это опасное животное, охотник, хищник! Его нельзя вырастить в домашних условиях, Вольтес, достаточно будет одного неверного движения, чтобы оно вцепилось в тебя смертельной хваткой! Как это ни зловеще звучит, но все люди - потенциальные убийцы.
Сетени осёкся и расплылся в слабом подобии вежливой улыбки: через аудиторию вниз спускался наблюдатель Озна, который всё это время следил за презентацией из проекторной комнаты.
- Дети, занятие окончено, можете отправляться по домам, на сегодня все остальные уроки отменены!
Послышался радостный гул одобрения, и ученики быстро направились прочь из аудитории. Лишь некоторые школьники задерживались, чтобы подозрительно скользнуть взглядом по работнику Озна. Наблюдатель спокойно ждал, пока все выйдут.
- Что-то не так?- напряжённым голосом поинтересовался Сетени, когда в аудитории не осталось никого, кроме них двоих.
На вопрос лектора работник Озна ответил хмурым молчанием и медленно прошагал мимо него к оставленному на столе докладу Лит Коррекос. Несколько секунд наблюдатель, казалось, внимательно читал, открыв реферат где-то посередине, но затем пристально взглянул на учителя:
- Как вы думаете, зачем мы контролируем эту презентацию, снабжаем её новыми материалами?
- Чтобы дети знали, насколько опасна Земля, я полагаю. По крайней мере, так учили меня.
- Нет. Это они должны знать ещё с начальных классов, с колыбели, когда родители пугают их землянами. Презентация нужна для того, чтобы ни у кого не осталось и тени сомнения!
- Ну-у, хорошо, пусть так...
- Нет, не хорошо. У детей остались сомнения, когда они выходили из аудитории сегодня, я это видел. А у многих школьников они появились заново. Всё из-за вашей Лит Коррекос... Профессор, мы знакомы много лет, я всегда был уверен, что вы не подведёте, но что я теперь должен представить командованию? Если они увидят запись этого урока, вас снимут с должности. А может, и хуже того... За растление юных умов вас могут приговорить к отторжению...
Сетени поперхнулся воздухом и закашлялся. Наблюдатель заботливо помог ему сесть в кресло, а сам пристроился на краешке стола.
- Понимаете, это досадная ошибка,- попытался реабилитироваться Сетени, то краснея, то бледнея от подступавшего к горлу ужаса.- Я, конечно, знал, кто её мать, но я сам лично контролировал работу Лит! Она не говорила, что собирается отступить от первоначального плана занятия!
- Я понимаю,- спокойно покивал наблюдатель, и на мгновение в его равнодушных глазах что-то промелькнуло.- Мы с вами, Сетени, знакомы уже очень давно. Думаю, я смогу что-нибудь сделать, чтобы моё начальство не стало интересоваться этим досадным недоразумением.
Сетени с надеждой взглянул на наблюдателя, боясь верить в происходящее: добропорядочный сотрудник Озна по определению не мог проявить сочувствие, он обязан был доложить обо всём, что могло подорвать устои общества! Рисковали оба. Но они с наблюдателем знали друг друга действительно много лет... Слишком много, чтобы предать было так просто.
***
Ойтеп подождала, пока Лит спустится вниз, и быстро вошла в легкий ритм её походки, не отвлекаясь на приветствия.
- Ты недовольна профессором?- рискнула она нарушить молчание.
- Вовсе нет, ведь Сетени прав,- тихо проворчала Лит.
- Но ты ведь так не считаешь!
- Как я считаю - не имеет значения. Никто не станет слушать, ни меня, ни её...
- Тогда, быть может, стоит оставить эту затею,- осторожно промолвила Ойтеп, быстро взглянув на собеседницу.- Ты ведь не обязана рисковать собой ради того, в чём сама не уверена...
- Ты не понимаешь, Ойтеп! Я знаю, мама говорит правду. По крайней мере, говорила раньше, пока не началось это... А теперь я уже не знаю, что и думать.... Быть может, все они правы, и Ауве Коррекос начала сходить с ума?
Ойтеп резко остановилась и сжала ладонь подруги.
- Не надо отчаиваться, Лит. Расскажи мне, что случилось? Появился новый симптом?
- Да. Вот уже несколько дней она только и говорит, что о своих детях.
- Детях?.. Я думала, ты единственная дочь.
- Так и есть. Я единственный ребёнок в семье, это даже в регистрационной зафиксировано. Но она зовёт своих сыновей! И так жалобно, что мне иногда хочется, чтобы у неё действительно были сыновья...
- Это действительно странно. Быть может, стоит начать принимать лекарство?
Ойтеп напоролась на гневный взгляд подруги, но на этот раз не отступила:
- Лит, нельзя прятать голову в песок! Похоже, твоей матери действительно нужна помощь, и ты должна это признать.
- Можешь не тратить слова понапрасну, Ойтеп. Я не нарушу своего обещания. Мама предупреждала - эти лекарства нужны лишь для того, чтобы замутнить её рассудок, они прописаны, теми, кто давно желает её сумасшествия.
- Но её враги уже дождались, чего хотели. И думаю, тебе действительно пора задуматься о будущем твоей мамы. Лит, ты же умная девушка, тебя ждёт блестящее будущее! Но пока ты не перестанешь потакать безумию Ауве, многие двери общества останутся для тебя закрытыми. Решай сама, но знай, я всегда помогу тебе.
Девушки остановились на перекрёстке, каждая направляясь в свою сторону.
- Спасибо, Ойтеп. Я рада, что ты моя подруга, но с Ауве я разберусь сама.
- Я не хотела обидеть тебя, или госпожу Ауве,- на мгновение смутилась Ойтеп.
- Я знаю, всё в порядке. Ну что же, тогда до вечера? Или твой новый друг сегодня не в смене?- хитро прищурилась Лит.
- До вечера,- многозначительно ответила Ойтеп.- И не забудь проследить, чтобы за тобой никто не увязался, иначе у нас будут серьёзные проблемы.
- Я буду осторожна.
Девушки соприкоснулись ладонями и разошлись в противоположных направлениях.
Лит сразу поспешила домой: она старалась как можно лучше присматривать за матерью, чтобы та ненароком не навредила себе, поэтому проводила много времени дома у её кровати.
Врачи предупреждали юную опекуншу, что сонитане с расстройствами психики, как у Ауве, подчас не осознают, где находятся, и ведут себя безрассудно, но девушка настояла на том, чтобы мать жила дома, под её присмотром.
Госпожа Ауве Коррекос много лет прослужила в специализированных отделах Озна и несколько раз выступала в роли агента, проводя операции на Земле. Она была одной из связующих - специализировалась на анализе человеческих обычаев, языков и культуры, одновременно обучая агентов Озна выживанию в человеческой среде. Это получалось у госпожи Коррекос лучше всего: Ауве знала людей, понимала их психологию и мышление - под её руководством многие агенты достигли высочайшего мастерства конспирации и были благодарны ей за это.
Однако не всё в поведении легендарной связующей нравилось контролёрам отдела. После того, как Ауве Коррекос отстранили от непосредственного руководства операциями на Земле и перевели в обучающий центр, на неё начали поступать жалобы от сотрудников за чрезмерную вспыльчивость и неспособность контролировать себя. Около десяти лет друзьям Ауве - агентам, которые благодаря её урокам сумели подняться по карьерной лестнице, - удавалось отводить беду от наставницы. Но как только председателем Озна стал Конрод Мер, припомнились все старые жалобы и заявления. С Ауве провели несколько психологических тестов, и результат оказался весьма плачевным - в сознании женщины произошли кардинальные изменения. Постоянное погружение в психологию людей сделало её собственное сознание уязвимым, в итоге мировоззрение сонитанки, чувство коллектива и здравый рассудок "дали течь". Больное воображение Коррекос присвоило её сознанию совершенно противоестественные свойства: обострённую эмоциональность, мнительность и маниакальное влечение к людям.
Дальнейшее расследование Озна лишь усугубило ситуацию: в доме Ауве была обнаружена земная контрабанда, в том числе такие опасные наркотики, как алкоголь и табак.
Из уважения к достижениям Ауве Коррекос и её вкладу в деятельность Озна, общество вынесло смягчающий приговор: госпожу Коррекос не лишили личности, но подвергли серьёзному курсу реабилитации в госпитале для военных разведчиков. Из него Ауве вышла другим сонитанином, если это можно было назвать сонитанином вообще. Лишь попечение дочери помогло ей сохранить остатки разума, но со временем даже это оказалось под сомнением - госпожа Коррекос начала впадать в длительный сон, напоминающий кому. Иногда она не просыпалась по нескольку дней, и только нитевидный пульс говорил о жизни внутри измождённого болезнями тела. Её дочь, Лит, могла бы снова обратиться к специалистам, но Ауве запретила ей делать это. Она была такой счастливой, когда просыпалась, и всё твердила, что помогает людям, когда её нет рядом с дочерью.
Лит давно уже не верила матери; она столкнулась с жестокой реальностью, когда её совсем маленькой девочкой, отправили в интернат для детей, потерявших родителей. Позже, когда Лит получила опекунов и право от них на самостоятельную жизнь, девушка забрала больную мать из госпиталя, вернулась в родной дом и приложила все усилия, чтобы её там было хорошо.
И всё же, несмотря на многочисленные факты, подтверждающие безумство Ауве, многие слова матери, произнесённые и в бреду и в ясной памяти, невольно вызывали в душе девушки сомнения. Трезвый рассудок говорил, что при всём своём безумии, Ауве Коррекос вполне могла обладать знаниями, которые могли бы навредить Озну. А это, в свою очередь, ставило под сомнение многое, что касалось матери и её болезни...
Сегодня в их доме, как это уже стало привычным, было прохладно и тихо. Даже с закрытыми глазами Лит могла бы понять, что мама снова спит, но стопы сами сделали привычные семь шагов до полутёмной комнаты.
Да, она лежала на спине, спокойная, ничем не укрытая, словно пустая оболочка, покинутая разумом. Грудь мерно вздымалась и опадала под лёгкой тканью ночной рубашки. Всё было обставлено так, будто Ауве знала, что уходит надолго, поэтому нарочно прибрала своё временное пристанище, дабы не пугать дочь. Лит подсела на краешек кровати и сжала тёплую сухую ладонь матери:
- Ауве. Ауве! Очнись...
Конечно, это не помогло. Плотно сжатые веки не дрогнули, и дыхание не сбилось, чтобы выбросить разум на берег реальности.
- Хорошо. Поспи пока, а я скоро приду. Только ничего не бойся, я скоро...
Она сделала матери несколько уколов, поставила капельницу с питательным раствором, проследила, чтобы на ней было свежее бельё. Затем юная сонитанка принялась за домашние дела и школьные задания, с трудом подавляя желание каждый раз, оказавшись рядом с комнатой матери, заглянуть и проверить, не очнулась ли она, чтобы развеять одиночество своей дочери? Но нет, Лит уже давно смирилась с положением вещей и не надеялась на чудо.
Покончив с намеченными делами, юная сонитанка на последок проверила мать, поправила её и без того хорошо установленную капельницу, и покинула дом.
Уже вечерело. Многие соседи Коррекос только возвращались с работы и приветственно кивали Лит, интересуясь здоровьем её матери - она скромно отвечала, однако вела себя как можно более сдержанно. Чтобы реже попадаться на глаза знакомым, девушка свернула к водному шоссе и, переправившись через него на слайдере, спустилась в парк. Место было очень удачное, чтобы скрыться от любопытных глаз, и - самое главное - проход через парк вёл как раз к тому месту, куда направлялась Лит.
По правилам города, после шести вечера парковая зона закрывалась, однако пролезть через ограду было делом пустяковым, и девушка не преминула так поступить. Ночь в гуще деревьев будто наступала раньше, навевая первобытный страх, но Лит знала, что никто не спускается в парк так поздно, значит, и бояться ей нечего. Она выбрала узкую, хорошо ей знакомую тропинку через цветочные клумбы, и ускорила шаг. Дорожка петляла в кустах, то пропадая, то появляясь вновь, извиваясь, как змея, пока не вывела к летним беседкам, раскрашенным в яркие золотистые цвета. Значит, половина пути позади. Оставался небольшой марш-бросок через тирисиновую аллею, а за ней уже проглядывалось высотное здание Озна. Собравшись с духом, Лит нырнула в густую темноту аллеи и начала считать шаги. Она знала, их будет ровно шестьдесят два, а потом прямо из ниоткуда вырастет ограда, и её героический путь в темноте закончится.
Уже не первый раз девушка преодолевала свои детские страхи и спускалась в ночной парк, но каждый раз она с замиранием сердца ждала, что вот-вот из кустов выпрыгнет нечто ужасное и схватит её когтистыми лапами. И ведь понимала разумом, что такое поведение недостойно сонитанина! Но разум - одно, а вставшая дыбом кожа на затылке - совсем другое...
"Обошлось",- с облегчением подумала Лит, приникнув к ограде и оглядываясь по сторонам. За решётчатым забором в двух метрах от Лит простиралась пустынная дорога, окружённая мягкими фонарями, а чуть дальше возвышалось огромное величественное строение - здание управления Озна. Не видя препятствий, девушка пролезла сквозь ограду и побежала напрямик к зданию. У широкой лестницы она остановилась и ещё раз огляделась: вроде, что-то мелькнуло в кустах парка, но Лит решила, что это ветер качнул деревья, и продолжила красться вдоль стены. За углом она остановилась, провела ладонью по серой, почти сливающейся в темноте с плоскостью стены двери, и три раза стукнула. В ответ ей щёлкнул замок, и в освещённом проёме показалось лицо Ойтеп:
- Наконец-то! Я уж боялась, что ты не придёшь. Заходи скорее, а то охранники скоро вернутся с ужина...
Лит собралась сделать шаг, как вдруг кто-то схватил её за руку в темноте. Девушка рванулась вперёд, но державший её сонитанин предвидел это и не собирался отпускать.
- Лит, Ойтеп! Очень интересно. И что вы тут делаете, если не секрет?
- Вольтес!- возмущённо вскрикнула Ойтеп и бросилась на помощь подруге.- Отпусти её!
- И не подумаю. Или вы мне объясните, что тут происходит, или я звоню отцу. Пусть узнает, что творится по ночам у него под носом.
- Ничего не творится,- холодно возразила Ойтеп,- мы здесь по просьбе моего отца, разбираем его архив.
- Ну да. Не верю ни единому слову! Может, прямо сейчас позвонить отцу и спросить у него, выдавал ли он пропуска молодым помощницам Гидо Нюона?
Молодой человек включил микрочип в ухе, отчего лицо его будто стало прозрачным и тонко засветилось красным.
- Нет!- испуганно пискнула Лит, в отчаянии пытаясь разжать крепкие пальцы одноклассника.- Ты не посмеешь, он убьёт нас!
- Именно, поэтому давайте без глупостей и всё начистоту,- самодовольно заключил Мер.- Наверное, нам лучше пройти внутрь, ведь сейчас охранники вернутся с ужина...
Ойтеп сокрушённо взглянула на Лит и пропустила довольного Вольтеса внутрь.
- Я же тебе говорила,- отчаянно зашептала она подруге, прикрывая тяжёлую дверь,- смотри по сторонам! Как он увязался за тобой?!
- Вообще-то я случайно увидел Коррекос в парке,- отозвался Мер, оглядывая помещение, в которое попал.- Где мы? Ни разу не видел этой комнаты.
- Аварийный выход,- рассержено фыркнула Ойтеп.- А что ты делал в парке так поздно? Да ещё один? Сказать бы твоему папочке, где ты пропадаешь по вечерам, как он, интересно, отреагирует?
- Да никак, он вам не поверит. Мой папа в счастливой уверенности, что я дома и давно сплю.
- И почему это не так?- рискнула поинтересоваться застенчивая Лит.
- Мне нужно было проверить одну теорию...,- уклончиво ответил Вольтес.
- Теорию? В парке?- съязвила Ойтеп, выключая свет в комнате и открывая другую дверь.- Ну-ну, и что же за теория?
- Вообще-то, вопросы должен задавать я.
- Сейчас получишь ответы на свои вопросы. А пока будь добр, объясни подробнее.
- Ну... я хотел узнать, будут ли в сонитанине просыпаться те же инстинкты, что и в человеке, попади он в первобытную среду,- не удержался и похвастался Вольтес.
Девушки удивлённо переглянулись.
- В первобытную среду? Какое отношение она имеет к сонитанам? Это человек жил в первобытной среде, а сонитане сразу выстроили систематизированное общество,- как на автомате отчеканила Лит.
- Ну, это нам так говорят, а на деле, неизвестно как всё было.
- А что тут думать-то,- удивилась Ойтеп,- никаких ископаемых не найдено, и врятли их когда-нибудь найдут. Зато Белый Город говорит сам за себя.
- Не важно! Что переубеждать вас, всё равно вы не понимаете...,- насупился Вольтес.
- Ладно, не кипятись. Раз уж ты такой любитель человеков, мы покажем тебе кое-что более стоящее, чем твои эксперименты,- подбодрила его Ойтеп.- Главное теперь, чтобы он не испугался тебя...
- Кто?- удивился Вольтес, но никто не успел ему ответить - впереди забрезжила лампа, и в дверном проёме показалась фигура сонитанина.
- Ойтеп, Лит? Это вы?
- Кастор, это мы! Только не пугайся, с нами ещё один человек!- подала голос Ойтеп и потянула за руку Вольтеса.- Это мой одноклассник, Вольтес Мер. Он тоже хочет посмотреть проход...
- Мер?.. Мер... я знаю Мера, он большой начальник! Он большой! А этот маленький Мер, совсем маленький...
- Да, да, это сын большого Мера, он безобидный, он теперь тоже твой друг. Не бойся, пожми ему руку.
Ойтеп подтолкнула Вольтеса к чудаковатому сонитанину, и парнишка протянул ему руку. Тот помялся, но всё же слабо пожал протянутую ладонь, застенчиво оглядывая нового друга.
- Вольтес хороший, он меня не обижает,- глуповато улыбаясь, проскулил Кастор, и неожиданно обнял юношу.
Тот опешил и оттолкнул навязчивого сонитанина, однако это его уже не обидело.
- Вольтес мой друг! Я покажу ему проход! Пойдёмте, друзья!
Девочки восхищённо захихикали над смущённым одноклассником и поспешили вслед за Кастором, а Вольтесу ничего не оставалось, как поспевать за ними.
Коридоры и лаборатории мелькали полутёмным калейдоскопом, сменяя друг друга, а сумасшедший провожатый, казалось, и не собирался останавливаться. Он что-то бормотал на ходу, иногда взвизгивал, и всё твердил, что покажет друзьям проход. Вольтес уже начал жалеть, что ввязался в эту авантюру, тем более что его начали одолевать вопросы: кто этот странный сонитанин, и почему у него есть ключи от всех помещений здания управления? И, в конце концов, куда они идут в темноте, тайком по закрытому объекту Озна? Юноша уже был готов дать задний ход и притормозить всю делегацию, когда Кастор остановился у ничем не примечательной двери и возбуждённо зашептал:
- Проход! Он здесь... Только чур, тихо!
Дверь отворилась, и глазам молодёжи предстала конструкция из металлических трубок и проводов, напоминающая раму для огромного зеркала.
- Что это?..,- тихо выдохнул Вольтес.
- Это экран,- шёпотом пояснила Лит.- Через него можно наблюдать за Землёй, не осуществляя прокола пространства. Правда, я думала, что все они давно уничтожены, потому что потребляют катастрофически много энергии... Но, видимо, это усовершенствованная модель. Кастор говорит, что его не могут засечь даже следящие станции Озна!
- Как не могут? Это невозможно,- уверено хмыкнул Вольтес.
- Но мы уже смотрели в него...,- многозначительно заметила Лит.- И нас никто не стал искать...
Пока Лит разъясняла положение вещей новичку, Ойтеп следила за тем, чтобы Кастор ничего не перепутал, включая установку.
Она познакомилась со своим новым другом сравнительно недавно, когда её отец получил повышение и занял место ассистента в лаборатории Борея Грелына. Гидо Нюон взял дочь на экскурсию по новому рабочему месту, и там, дожидаясь отца в его кабинете, она неожиданно разговорилась с забавным убрщиком, который как раз начинал мыть полы. Тот оказался очень застенчивым и дружелюбным малым. Он сразу привязался к своей новой знакомой и рассказал ей о красивом зеркале, через которое видно удивительные картины с другой планеты. Кастор предложил показать их Ойтеп, если она придёт вечером к зданию Озна, и девушка, влекомая юношеским любопытством, согласилась. Правда пришла Ойтеп не одна, а с подругой, но Кастор не возражал.
Так и получилось, что они вчетвером оказались в одной комнате в сердце главного здания Озна перед незаконным "проходом".
В комнате повисла тишина, когда Кастор запустил машину. Пространство между проводами начало тускло светиться, становясь всё ярче и ярче, пока на фоне белого сияния не показались размытые очертания чего-то.
- Нужно увеличить мощность, тогда будет видно,- заговорщицки хихикнул Кастор и повернул ручку тумблера.
Картинка и впрямь стала чётче: прояснились деревья и облака в тёмном небе, на дальнем плане синеватой дымкой обрисовался домик с жёлтым прямоугольником окна. Ещё один поворот тумблера, и пространство за экраном стало как живое. У ребят появилось ощущение, будто стоит ветру качнуть деревья, и ветви проникнут в комнату, принеся с собой неведомый чужеземный аромат вечера.
- Потрясающе...,- выдохнул поражённый Вольтес.- Хочется даже руку протянуть...
- А почему бы и нет?- вдруг спросил Кастор, хитро улыбнувшись, и повернул тумблер на полную мощность.
Ойтеп вскрикнула, но не успела остановить сумасшедшего: с экрана подуло тёплым ветерком, и послышался далёкий лай собаки сквозь тихий шёпот ветвей. Комнату заполнило сладостным ароматом полевых цветов и травы.
- Что ты натворил, Кастор!!! Это же прокол пространства! Теперь нам точно несдобровать! Выключи, выключи его немедленно!
Но Кастор лишь гадко улыбался, заслоняя собой тумблер.
- Пожалуйте на Землю, господа!- словно окончательный псих крикнул он, и внезапно из-за стеллажей выскочили четверо сонитан и крепко схватили ребят.
- Что здесь происходит?! Ойтеп!- Вольтес попытался вырваться, но его больно стукнули головой о стену, и он повис на руках у захватчиков.
- Озвард, прошу на выход, Земля ждёт вас!- обратился Кастор к высокому сонитанину в странной одежде.- Только помните, снаряжение будет ждать вас там, куда надо отвести этих детей, и открыть хранилище вы сможете только с их помощью, так что без глупостей...
- Я понял. Мы не подведём,- тихо рявкнул Лотьюс и, замерев перед проходом, несколько раз вдохнул.- Ну всё, прощай, Сонита!
Ойтеп попыталась закричать, однако огромная ладонь похитителя помешала ей сделать это, и она только отчаянно замычала, когда Лотьюс шагнул сквозь экран на другую сторону...
Глава: Кайлай Жонс.
Космический корабль "Эпсилона".
Кайлай оставил тело Виталы в ангаре, а сам в несколько перебежек добрался до видневшейся в конце коридора вентиляции. Решётка держалось довольно слабо, и после нескольких рывков болты слетели с резьб, предоставив сонитанину достаточно широкий проход. Кайлай не стал проверять, сможет ли он передвигаться внутри металлической кишки, - подобие страха и чёткий пульс в груди подгоняли его и, пересилив себя, он взял на руки разлагающийся труп девушки. Сонитанин надеялся, что его никто не заметит, пока он будет проталкивать Виталу в вентиляционное отверстие, однако мечты не оправдались: в тот момент, когда Кайлай уже был готов запрыгнуть в отверстие сам, из-за поворота вышли двое сотрудников дежурной группы. Они явно никуда не торопились и даже заметили его не сразу. Пожалуй, будь на Кайлае одежда, он мог бы избежать последующих неприятностей, однако Жонс был абсолютно голый, а отвечать на расспросы дежурных не собирался. Одним прыжком подбросив себя до уровня вентиляции, Кайлай нырнул внутрь и начал активно продвигаться вперёд, толкая впереди себя Виталу. Позади послышались крики, заглушённые громыханием металла. Кажется, кто-то даже попытался последовать за ним, но вскоре голоса преследователей затихли, и Кайлай продолжил свой путь под гулкие стоны металлических стен. Спустя четверть часа он совершенно вымотался, не представляя даже, в правильном ли направлении движется, поэтому сел передохнуть. Было бесконечно жарко, словно он полз не по вентиляции, а парился в добротной русской бане. Мелькнула предательская мысль, что его давно уже обнаружили, но не стали суетиться, а просто перекрыли несколько сегментов вентиляции, чтобы он сам, в конце концов, выполз наружу в поисках воздуха. Кайлай поморщился и отбросил упадническую идею - кажется, от жары и переутомления его мозг начал сбиваться с чёткого логического пути.
Тело Виталы рядом раздражало больше, чем духота. Унылый вид покойника, перекрученного в спешном бегстве, нагонял жуткую тоску. А запах... Лучше бы ей было ожить, иначе Кайлай мог не выдержать, и бросить тело прямо здесь, привлекать мелкую живность корабля, если таковая, конечно, имелась.
Недалеко подозрительно громыхнуло. Сонитанин весь напрягся и постарался аккуратно сменить направление, но оказалось, что остальные ответвления вели к специальным помещениям, вентиляции которых были защищены дополнительными усилителями, и пробиться не представлялось возможным. Оставался свободным только проход, ведущий к источнику подозрительных шумов. Кайлай поразмыслил над ситуацией, и решил, что будет лучше, если он поползёт вперёд один, и не станет подвергать риску Виталу. В конце концов, дежурные не видели, есть ли у него спутники, или нет, а тепловизор не мог обнаружить мёртвое тело.
Кайлай старался не шуметь: он чувствовал, что впереди ждёт западня, но деваться было некуда - его загнали, словно крысу, в клетку с одним выходом. За следующим поворотом появилось ещё одно отверстие, закрытое решёткой и ведущее вниз. Моля про себя, чтобы комната под вентиляцией оказалась заурядной подсобкой, Кайлай сделал ещё несколько неуверенных ползков вперёд и понял, что случилось страшное: поднялись шум и крики, решётка упала, а в отверстие нырнула гибкая металлическая петля и обхватила его голову и руку. Кайлай рванулся назад, но петля быстро затянулась, и от удушья его пока спасало лишь то, что попавшая в петлю кисть не давала канату плотно обхватить шею.
- Прекратите сопротивление и спускайтесь вниз! Мы не причиним вам вреда!
Жонс понял, что на этот раз он по-настоящему попался. Грудь сдавило бешенством и паническим страхом, на глазах появились слёзы животного ужаса. Кайлай начал дёргаться и извиваться, наверное, ещё туже затягивая петлю, но теперь он плохо соображал. Неожиданно его действия принесли успех - голова выскользнула из петли, и только рука осталась теперь уже в мёртвом плену. Сотрудники корабля продолжали диктовать ему заверения в безопасности и просили добровольно спуститься, петля неумолимо тянула вниз, и Кайлай уже до крови расцарапал пальцы, цепляясь за острые края вентиляции. От одной только мысли, что его поймают, и начнут изучать, как подопытное животное, что он станет первым сонитанином, который разоблачил свою Родину и предал Сониту - у Жонса свело судорогой конечности.
Снизу послышалось шевеление: к краю вентиляции приставили лестницу, и в это мгновение Кайлай осознал, что сейчас по ней взберётся человек, чтобы добраться до НЕГО. Дикий страх придал мужества: сонитанин приставил сдавленную руку в месте сгиба к острому краю очередного сегмента вентиляции и резко навалился всей своей массой. Тонкая сталь глубоко врезалась в плоть как раз между суставами, но она не смогла полностью отрезать кисть. Кайлай взвыл и зарычал от боли, почти теряя сознание, люди снизу переполошились ещё больше от его криков, петля резко дёрнулась в отчаянной попытке вытащить сумасшедшего - и рука оторвалась от кости. Находясь в шоковом состоянии, Кайлай пополз прочь, передвигаясь так быстро, насколько это было возможно. Хлещущая из разорванных сосудов кровь его, почему-то, мало волновала, в голове сидела одна только мысль - убежать, спрятаться! Он добрался до тела Виталы и дико огляделся по сторонам: бежать по-прежнему было некуда, но теперь Кайлай не думал об этом - проснувшиеся в нём животные инстинкты придавали ему силы, и казалось, что теперь он сумеет всё. Оставалось только определиться с направлением.
Неожиданно обострённый слух Жонса донёс ему знакомый голос. Кажется, это был наблюдатель Виталы - Эрни Керниган, если не какая-то мистификация, с целью поимки! Кайлай схватил Виталу за мокрые волосы и, извиваясь змеёй, пополз в боковое отверстие. Наверное, ему послышалось, и это была галлюцинация, вызванная большой потерей крови, но он хотел верить...
И как оказалось, не зря.
Там, где раньше была плотно завинченная усиленная решётка, оказался свободный проход, в котором виднелась светлая голова Кернигана.
- Мистер Ливановский, сюда!
Особого приглашения не требовалось. Жонс сделал решающий рывок и вытолкнул вперёд Виталу, оставляя её на попечение учёного. Эрни охнул в ужасе, но тело, по-видимому, не уронил. У самого Кайлая сил осталось только на то, чтобы выскользнуть из отверстия и с гулким хлопком упасть на пол. Тут же над ним возникло веснушчатое лицо Кернигана, который попытался оказать первую помощь.