На сфере видеопласта шеф-генерала высветился опознавательный код лайнмайора Гольдмана. Отдав приказ офицерам ожидать его, Барнсуотт немедленно прервал совещание. Ткнув в сенсор особого канала связи, размещенного под скарановой кожей на запястье левого верхнего манипулятора, Барнсуотт резко бросил:
- Гольдман, докладывайте!
Сухо, без единого признака обертонов в голосе, лайнмайор произнес:
- Я нахожусь в квадрате Z27-5, над шлюзами порталов нуль-вакуумного перемещения...
- Да понятно, - сорвался в нетерпении Барнсуотт. - Что со штурмротами?!
Как ни в чем не бывало, Гольдман продолжил в том же духе обрисовывать оперативную обстановку:
- По прибытии я выставил маркеры над пространством локализации штурмрот. Так как складские помещения перед терминалом телепортации нуль-вакуума имели сложную конфигурацию, мне пришлось рассредоточить опознавательные маркеры по гораздо большему периметру, чтобы наверняка все штурмроты гарантировано попали под основное излучение нейропсихотронного поля. Как только весь личный состав штурмрот оказался в пространстве нейропсихотронного воздействия, я отдал приказ на завершение операции. Докладываю: штурмроты тяжелого десантного вооружения в полном составе находятся в состоянии деактивации. Действие нейропсихотронного поля продлится десять эксмаркерных часов. По истечение этого времени личный состав десантников вернется в боеспособное состояние. Лайнмайор Гольдман.
Барнсуотт все время доклада лайнмайора раскрутил бешеную карусель фиолетово-алых бликов по всему периметру верхней оптики. Смяв лежащий на панели терминала кубик код-блока системы распознавания как пушинку, шеф-генерал тяжело произнес:
- До моего приказа бригаде оставаться на боевом дежурстве. Конструктивом отвечаете за наличие и сохранность штурмрот, лайнмайор Гольдман. Каждые полчаса выходить на связь со мной. Мне понадобиться в любой момент начать телепортацию штурмрот.
Подключив свой индивидуал к сфере видеопласта командного пункта Барнсуотт без всяких предисловий скомандовал:
- Милинеры офицеры! Прошу всех немедленно разойтись по своим подразделениям. Выступаем через пять эксмаркерных минут. Тактическую разработку предстоящей операции будем проводить на марше по мере поступления разведданных. Транспортникам привести эвакуационные контейнеры в готовность "ноль".
Через несколько минут платформы тяжелых флайеров, забитых под завязку контейнерами с чеками боксов для индивидуальной консервации, предусмотренных исключительно для перемещения личного состава десанта тяжелого вооружения, выплывали из полуподземных ангаров. Барнсуотт тяжелым взглядом сине-фиолетовых линз обозревал слаженную работу вспомогательного персонала флайеров.
"Если все пройдет по графику аналитиков штаба, я к полудню законопачу этих дезертиров в боксы долговременной консервации. Пусть немного охолонуться...".
Барнсуотт с опаской оборвал свои размышления. Внедрённый в конструктив краш-блок мог сделать свое дело в любую минуту, если сочтет эти размышления сочтет за угрозу личным договоренностям. Шеф-генерал, обложенный грузом неотложных проблем, никак не мог отделить самые насущные из них от таких же первоочередных задач. "С закупкой конструктивов можно подождать, если штурмроты окажутся у меня в руках. Тогда главное, - это резервные индивидуалы Главного Архива мобильно-полевой эувенизации Медцентра... Костакис... Этот будет сговорчивей. Со Скаретти дело иметь не стоит. Слишком привередлив. И одновременно необходимо решить вопрос об отсрочке заказа на ссуду и контакт с руководством конструктивов...".
От одной мысли о переговорах с Каскадом Барнсуотт ощутил болезненный сбой в блоке нейропамяти.
- Милинер шеф-генерал, - ворвался извне голос лайнмайора Орраса. - Все готово. Можно выступать.
Барнсуотт медленно сдвинул на запястье верхнего манипулятора пластину запуска программы операции и тут же вся масса войск, будто сдвинутая рукой, единовременно пришла в движение. Тяжелые флайеры, грузно разворачиваясь, начали набирать маршевую высоту. Их двигатели, оставляя после себя золотисто-синеватую дымку отработанного молекулярного станга, бесшумно стали разгонять эти махины до крейсерской скорости.
Шеф-генерал повернулся к стоящему рядом армейскому дранглайну и втиснул свой могучий конструктив в скарановую коробку. Едва командующий занял ложемент, дранглайн немедленно стартовал с места на предельной скорости, но шеф-генерал только покачнулся от жесткой перегрузки.
Развернув перед собой на видеопласте панорамную карту предстоящей операции, Барнсуотт с удовлетворением, насколько это ему позволял блок эмоциональной градации, отметил на двухсоткилометровой ландшафтной панораме отсутствие каких бы то ни было видимых изменений. Это означало, что части Мэриотта и его марионеточного Совета Реформ не успели занять удобные позиции.
"Значит, не ожидают, или, что более вероятно, еще не знают об изоляции штурмрот... Прекрасно, ресурс сам плывет в руки...".
На панорамной карте было видно, как стремительно перемещаются многочисленные красные точки над поверхностью планеты. Сеть прочерченных красными пунктирами линий, покрывала весь театр военных действий, если таковые будут начаты. Барнсуотт еще раз проанализировал главные хорды этих направлений и с удовлетворением откинулся назад.
За скарановой броней прозрачных панелей дранглайна стремительно пролетали пейзажи красно-коричневых проплешин марсианской равнины. Они перемежались с невысокими грядами холмов, такими же унылыми и однообразными. Барнсуотт не любил эти места. От них всегда можно было ожидать любых неожиданностей. Но сейчас он меньше всего рассматривал их с точки зрения топографического разнообразия.
Анализируя их как возможный вариант для размещения будущей резервной базы, Барнсуотт исходил из предположения максимальной скрытности от ближайших порталов нуль-вакуумного перемещения. В свое время этот кластер порталов был размещен здесь, в отдаленном участке планеты, стараниями самого шеф-генерала. Этот регион Марса ничем особенным не привлекал корпорации разработчиков ресурсов планеты. Небольшие запасы скарана, но по сравнению с ближайшими богатыми месторождениями минерала, никого не заинтересовали.
Барнсуотт почувствовал в блоке нейропсихологических сенсоров импульсы удовольствия. Разведданные геологической службы были полностью сфальсифицированы. Шеф-генерал нашел способ, изрядное количество скарана и нужных милинеров, чтобы эти места навсегда исчезли из карт рудодобывающих корпораций. Весь секрет состоял в том, что именно здесь положение дел было до противоположного наоборот. Пласты скарана в этом регионе были настолько богаты наличием практически чистого месторождения друз, что их разработка сулила огромные дивиденды.
Тихо пискнул в левом блоке слежения сигнал, высветив перед его глазами трассу цели. Барнсуотт направил несколько оптических анализаторов в сторону сигнала. Сильная оптика услужливо приблизила нужный кусок лежащей перед ним панорамы и Барнсуотт издал звук, имитирующий удовлетворенность.
В том направлении, куда стремительно приближались десантные части, словно выжженные на скарановой пленке атомарным резаком, из-под поверхности Марса вырастали паутинные переплетения реперных мачт нейропсихотронного заграждения. Барнсуотт сжал пластину на запястье левого манипулятора.
В тот же самый миг тяжелые флайеры, словно удерживаемые тугими струнами нуль-вакуумного поля, стали резко сбрасывать скорость. Несущаяся внизу масса десантных дранглайнов в точности повторила маневр флейеров, подняв в разреженное небо планеты тучи пыли. Барнсуотт раздраженно переключил один из каналов личной связи, мерцавший розовой бабочкой перед оптикой верхнего информпласта.
- Рад вашему прибытию, милинер шеф-генерал. Докладываю: на данный момент по среднемарсианскому времени ситуация с штурмротами находиться в стабильном состоянии...
- Короче, лайнмайор Гольдман! Сколько еще эксмаркерных часов у меня есть в распоряжении?! - прогремел речевой блок Барнсуотта.
Гольдман, после задержки в несколько миллисекунд, видимо, заканчивая какую-то операцию по обработке данных, не спеша ответил:
- Милинер шеф-генерал! Вам лучше самому взглянуть на локализацию нейтрализованных штурмрот для уточнения диспозиции.
И тут же, на видеопласте дранглайна, развернулась схема подробного расположения отделений десантников штурмрот Блуа и Пирса. Барнсуотту не понадобилось много времени, чтобы понять, ; десантники находятся в ловушке, откуда им уже не выбраться, разве только что на помощь не призовут богов Лакки! Но, похоже, боги Лакки оставили мятежные десантные части, и удача так и просилась в манипуляторы шеф-генерала Барнсуотта.
Но было еще что-то, что, как блуждающий заряд в нейросети мозга привносил в самоощущение Барнсуотта нестабильность состояния. Шеф-генерал вдруг понял, что операция по захвату десантников прошла слишком гладко. Не бывает такого, чтобы серьезные тактические разработки проходили по заранее разработанному сценарию. Слишком много неопределенных факторов могло возникнуть по ходу выполнения операции, которые так и не проявились. Все прошло гладко... Опыт Барнсуотта взывал к его аналитическим блокам, как сирена большого трансфера. Шеф-генерал сбросил захваты ложемента, сдернул назад панель кабины и выбрался из дранглайна.
- Лайнмайорам немедленно прибыть ко мне. Лайнмайорам Гольдману и Рейнеке иметь при себе точную схему расположения штурмрот Блуа и Пирса. Штурмкапитанам десантных рот немедленно занять оборону. Все вакуумные установки привести в боевую готовность!
Ощущение близкой опасности не покидало Барнсуотта. Он глядел на стоящих перед ним офицеров дивизии и пытался подавить накатывающую волну настороженности. Едва Барнсуотт вознамерился сказать о своих опасениях, как позади офицеров, на горизонте возникла едва заметная фиолетово-жемчужная дымка. Шеф-генерал вскинул манипулятор и заорал:
- К бою! Атака ТG-"импульсников"! Узкоглазые, тысяча Зла им в глотку! Откуда они здесь! Лайнмайоры, по ротам! Вы останьтесь!
Он ткнул в Гольдмана и Рейнеке, стоявших возле Барнсуотта неподвижными черно-рельефными столпами. Пространство перед шеф-генералом мгновенно опустело. Шеф-генерал раскрыл информпласт и указал пальцем манипулятора в область, отмеченную сине-зеленым пунктиром на развернувшейся карте:
- Вам следует передислоцироваться вот сюда. Немедленно снимайте свои роты и тащите хлам, который вы обездвижили в штольнях, к этому месту. Никаких задержек и уточнений не потерплю. Выполняйте.
Лайнмайоры синхронно вскинули манипуляторы в знак подчинения и отбыли. Барнсуотт, глядя в спину уносящимся на вспомогательных слайдерах, подумал: "Тяжко мне достается этот ресурс... Но он того стоит... ".
С высоты ста пятидесяти километров, с зависших на орбите трансферов, черными комьями стремительно посыпались аэродинамические чеки с боксами КДТЖ. Их узкорылые тела, похожие на длинные, матовые капли, перед заходом на посадку выстраивались в идеальной формы кольца, тем самым, закрывая уязвимые места для обстрела импульсниками.
Одновременно с десантными чеками, оставляя в небе серо-коричневые тяжи, отделившиеся от трансферов космоботы Китайско-Азиатскокого Консорциума начали методично долбить силовые щиты дивизии. Раз за разом, они неумолимо придавливали сине-фиолетовую границу защиты к мрачно-коричневым марсианским холмам. Поверхность планеты загудела, затряслась от множества вибрирующих толчков, порожденных разрывами гравитационных "импульсников".
Барнсуотт видел темно-монолитную массу частей дивизии, стекавшуюся к провалам, ведущим напрямую к шлюзам порталов нуль-вакуумного перемещения. Он уже просчитал, что потерь не будет - вся дивизия со вспомогательными частями успеет до разрушения защитных экранов уйти в недосягаемые для любых средств поражения противника в глубокие тоннели порталов.
Гул, нарастающие звуковые волны, сопровождаемые непрерывной тряской поверхности Марса, сказали шеф-генералу, что пора уходить. Он бросил взгляд на брошенные флайеры, которыми при любом раскладе невозможно было воспользоваться, и с удовлетворением заметил, как оплывают их скарановые корпуса под мощным излучением заложенных устройств-деструкторов. Через насколько минут Барнсуотт, сопровождаемый офицерами штаба и подразделением охраны, спускался по крутому отвесу штрека, пробитого в древней породе аренита, покрытого потеками пышущего жаром расплава...
В исчезающей глубине фиолетово-пурпурного, пронизанного пульсирующими ярко-алыми струнами синапсов слоистого облака ментала Магденборга, Пэр обнаружил укрытые темными полями биопаттерны архивной и резервной памяти.
Последние несколько недель Пэр мучительно искал уязвимости в гигантском объеме индивидуала Магденборга. Он инстинктивно чувствовал, что такого рода лакуны в ментале сверхгумана есть. По отраженному сиянию, пробивающихся сквозь активные сполохи индивидуала, он понял, что биопаттерны Магденборга находятся в нестабильном состоянии, будто из них постоянно просачивается некая информация.
Наконец-то Пэр смог разыскать среди бесчисленной массы информационных порталов эти, так тщательно заблокированные области. Ему стоило невероятных усилий создать устойчивую, не тревожащую охранную систему блокираторов, капсулу, при помощи которой он мог перемещаться из действующего индивидуала в скрытые области подсознания сверхгумана.
Характер этой информации Пэр поначалу даже не смог отличить от постоянно действующих массивов оперативной текущей информации. Но потом, среди бесчисленных, свитых в шнуры джетов, расцвеченных ярчайшими оттенками радуги, он стал замечать отдельные проблески чуть менее контрастных пятен и тяжей. Если бы он так напряженно не искал нечто, выделяющееся в стремительном потоке энергоимпульсов, то на эти флуктуации он не обратил бы внимания, настолько они были незаметны.
Пэр понял, что эти смазанные пятна и струи имеют совершенно иную природу, чем та энергия, которой повседневно оперировал Магденборг. Собрав всю аналитическую энергию своего ментала, Пэр захватывал из стремительно проносившихся пятен текучую, как плазма, энергию этих аномалий, но ничего путного не удавалось извлечь или хотя бы зафиксировать. Стекающие с концов ментальных штырей биоэлектрические потенциалы не поддавались анализу и идентификации. Они словно были созданы из параллельного, неизвестного Пэру, ментального материала. Все, что удалось ему понять, так это то, что информация, содержащаяся в этих инородных включениях, слишком отлична от той, которую он знал.
Напряжение, охватившее Пэра, приближалось к той черте, за которой наступят опасные последствия для его существования в индивидуале Магденборга. Пэр сбросил излишек энергии и переместился на слои перезагрузочных полей остаточной памяти сверхгумана, где он мог спокойно передохнуть. Здесь он был всегда в безопасности, так как его собственная ментальная личность размывалась между фрагментами хаотично плавающих свободных радикалов громадного архива сверхгумана.
Раздосадованный результатами вылазок, Пэр решил прибегнуть к крайне эффективному средству анализа - задействовать в некоторых случаях средство алогической последовательности биполярного счисления. С возможностью такого аналитического метода его в свое время познакомил Крит. При помощи этого метода ему удалось решить проблему перехода материальной энергетической локали в бесконечность нуль-пространства, что считалось нонсенсом в мире теории подпространства нуль-вакуума.
"Что ж, проделаем-ка такой же трюк, но только с ментальной энергией. Если эти пятна не поддаются локализации всеми известными средствами, то предпримем нечто другое!". Пэр уже чувствовал, что он добьётся результата! А то, что итог его усилий даст ему в руки невиданную власть над индивидуалом сверхгумана, Пэр ощущал всей своей ментальной сущностью.
- Пэр, ты меня слышишь? Ты слышишь меня? Немедленно отзовись?! - пробежал волной по инфрасонарному полю чуть ощутимый энергетический всплеск.
"Крит!.." - мгновенно отреагировал Пэр. Как бы ни была индифферентна энергия его ментала, Пэр уловил тревожную гармонику в его посыле. Он поспешил отправить ответный посыл: "Крит, что ты делаешь? Не задействуй открытые каналы ментала своего симбионта! Это опасно! Опасно!".
В последнее время Пэра стало сильно беспокоить состояние его друга. Крит, словно птица в клетке, не мог приспособиться к размеренному и довольно томительному ожиданию перемен в своем положении. Сколько ни пытался Пэр объяснить ему объяснить разницу в их возможностях и особенностях биоэнергетических ресурсов, Крит только вспыхивал краткой радужкой ироничной усмешки: "Ну как же! Ты всегда был гением мысли!".
Напрасны были попытки Пэра растолковать другу особенности своей ментальной сущности, - свободное перемещение энергетических посылов между симбионтами, ; Крит не хотел принимать такую данность. "Почему ты можешь, а я нет!", изливал он на Пэра темно-радужное облако мрачного недоверия. Пэр ничего не мог поделать. Он всеми силами старался отвлечь Крита от этих деструктивных всплесков чуждой его симбионту эмоциональной энергии.
И уж тем более, когда Пэр, к своей радости выяснил, что может спокойно находиться и действовать во всем индивидуале Магденборга, то не стал делиться своим открытием с Критом. Он чувствовал, что его друг в последнее время, терзаемый бездеятельным положением, как-то отдалился от него, будто некая тайная мысль не дает ему оставаться таким же открытым и искренним парнем, которым он был в Аврелионе.
Как бы там ни было, в отличие от сантиментов Крита, самой важной задачей был выход на безопасный контакт со симбионтом. Пэр уже в достаточной степени составил общее представление о направлении работы с индивидуалом Магденборга чтобы достичь стопроцентного успеха. Он видел по степени флуктуаций психонейронных полей сверхгумана значительные их изменения в отличие от стандартного состояния. Пэр понял, как и где нужно начать действовать...
Вернувшись с Совета Правителей, Магденборг с некой торопливостью, в последнее время все больше озадачивавшей его, запустил процедуру погружения во внеочередной цикл сна. Его будто побуждала к этому неведомая сила, в природе которой он никак не мог разобраться.
Накануне Верховный Правитель попытался найти в архивной базе данных информацию, чтобы идентифицировать непонятное ему ощущение. Оно походило на состояние накопления информации перед решением значимой задачи, но напряжение, сопровождающее этот процесс, не было таким сильным, как эти непреодолимые позывы погружения в сон.
Сам Магденборг не решался признаться себе в том, что, скорее всего, такая тяга к незапланированным погружениям связана с зеленоглазым парнем, который иногда являлся ему в циклах сна. Эти случаи были редкими, и тем более, он хотел видеть своего юного собеседника, разговоры с которым будили в нем что-то, тревожащее весь его индивидуал.
Верховный Правитель понимал, что такое отклонение от закодированных процедур погружения в сон было его личным желанием, но он никогда за это время даже не подумал об обращении к Скаретти по этому поводу. Весь его комплекс энергетической сущности, весь его индивидуал явно воспротивился этому. Магденборг не понимал, почему с ним происходит такая пертурбация. Он был озадачен, разбалансирован и встревожен. Даже квантовые анализаторы психосоматических блоков индивидуала, имеющие неограниченную мощь в определении ковариантных состояний, не смогли определить причину его аномальных ощущений.
Вот и сейчас, отдав распоряжение секретарю чтобы его не беспокоили в течении эксмаркерного часа, Магденборг поспешно, чтобы не тратить время на запуск процедуры незапланированного сна, быстро пробежался по встроенной на верхней левой руке виртуальной панели. Набрав код погружения, он подошел к ложементу, служащему для поддержания конструктива, откинулся на опорную панель. Пока захваты мягко прижимали конструктив в нескольких местах, Магденборг уже чувствовал, как спадает тонус рабочего состояния. Через несколько мгновений и он погрузился в зеленоватую, отсвечивающую в глубине нежно-жемчужным светом огромную сферу.
И когда, взмыв вверх, Магденборг легко и плавно стал набирать высоту, то вдруг почувствовал присутствие некой мощной, и, одновременно доброжелательной силы чужого ментала. Магденборг встрепенулся, развернулся и, просканировав все достижимое его чувству пространство, увидел Его.
Юноша находился в некотором отдалении от него, паря в непринужденно-свободной позе, голова его была несколько склонена к плечу и во всем его облике было что-то настолько знакомое, что Магденборг удивился. Этот юноша настолько напоминал его самого, что Верховный Правитель подумал, что сейчас, в этом сне он видит себя, того самого молодого и сильного телом парня, каким был так много лет назад...
- Видимо, пришла пора нам встретиться... - услышал Магденборг.
Он встрепенулся, сбросил невольное наваждение своего образа и спросил:
- Кто ты? Назовись!
- Так ли это уж необходимо? - мягко, чуть улыбаясь, ответил юноша. - Думаю, вы догадываетесь, кто я. Впрочем, чтобы избежать всяких неверных толкований, какие бывают в снах, назовусь: я интеллакт, по имени Пэр, ваш донор...
Он вдруг оказался рядом, на расстоянии вытянутой руки. Его зеленые глаза смотрели на Магденборга открыто и испытующе. Из них изливалась такая мощная аура силы, что Верховный Правитель затрепетал. Это было то, о чем он грезил так долго. Эта сила вдруг открыла ему такие горизонты, что вся его необъятная база знаний показалась мелкой кучкой бытовой информации. Он почувствовал необъятный мир ощущений, в котором было все одновременно: и страсть неведомого обладания, и радость этого знания, и жажда новых их повторений...
- Вы хотели со мной говорить. Я готов к нашей беседе... - услыхал Магденборг слова, которые так жаждал услышать. Он вздохнул, и даже не удивился, что смог это сделать, таким естественным ощущением теперь это стало для него. Магденборг качнул головой и торопливо сказал:
- Много, много хотел бы услышать от тебя, но как это сделать? Мое время так ограничено. Прошу тебя, не исчезай в моих следующих циклах сна! Мы сможем беседовать и быть полезными друг для друга. Я это теперь не только знаю, но и чувствую!
- Рад это слышать...
Взгляд Пэра проник до самой глубины индивидуала сверхгумана. Магденборг инстинктивно вздохнул еще несколько раз, закрыл глаза и растворился в неведомых ощущениях невероятной свободы и ощущения Бытия...
Размышления, тяжелые и неотвязные, как запах липкой мази, втираемой служкой перед облачением, не давали ночью покоя. Даже утром, во время раннего моления эти мысли не оставляли Берне. Хотя они ушли в подсознание, стали глуше, но их присутствие порождало в нем чувство неотвязной тревоги. Берне не знал, что делать, как быть дальше. Время уходило и промедление в принятии решения с каждым часом становилось все опаснее.
Его молитвенное действо было прервано тревожным трепыханием розовой бабочки индикатора информатора.
- Слушаю!
- Ваше Превосходство, - прозвучал в голове Берне взволнованный голос старшего предикта. - Простите, что прерываю ваше моление. В Храме случилось происшествие. Необходимо присутствие Вашего Превосходства!
- Хорошо, старший предикт. Сейчас буду.
Берне закончил последнюю кану моления и поднялся. Он не думал, что в такой ранний час в Храме может произойти нечто такое, что заставило старшего предикта прервать святое таинство моления. Но выйдя из кельи, Берне почувствовал, что для такого поступка одного из его служителей могут иметь основания, ибо шум и выкрики, раздающиеся в Главном капитуле, были полны ярости и напряжения.
Берне поспешил на крики. Поначалу он не смог понять, что происходит, но подойдя ближе, увидел, что несколько охранников, из числа служек, держат некое, неразличимо-серое, извивающееся в попытках высвободиться, существо.
Окрик Берне заставил обратить на себя внимание. От кучки предиктов, стоящих в стороне, отделилась фигура и бросилась ему навстречу:
- Ваше Превосходство!
Старший предикт возбужденно указуя рукой на охранников, торопливо проговорил:
- Там какой-то... не знаю, как его назвать, пытался сорвать панель доступа к информационному каналу связи между Храмами Сотворения в Ситарионе, Герионе, Дешионе и поселениями всей Южной Секвенции!
Берне подошел к охранникам, державших схваченного преступника и остановился. Тот уже не делал попыток вырваться из крепких рук охраны и, обмякнув, чуть ли не висел на них. Его вид действительно был настолько необычен, что Берне, не желая усугублять ситуацию, дав своим промедлением сбежавшемуся на крики клиру, удовлетворять свое любопытство за счет отправления молитвенных ритуалов, отдал приказание старшему предикту немедленно навести порядок.
Берне распорядился отвести неизвестного в свою келью. Жестом отослав охранников, Берне сел за небольшой складной столик. Несколько мгновений он внимательно рассматривал преступника.
- Ты кто?
Стоящее перед ним подобие жителя поселения заметно била дрожь. Его одежда, неопределенного серо-пепельного цвета, представлявшая нечто вроде мешка, перехваченного посередине торса шнуром, не скрывала угловатости его тела. Он был худ чрезвычайно, его бледные, лишенные оттенков кожи лицо и руки, через которую просвечивали вены, казалось, покрыты тонкой скарановой пленкой. И хотя это существо напоминало своим строением жителя поселений, Берне сомневался, что видит перед собой одного из его обитателей. Оно не было похоже ни на одного из прихожан - интеллакта или мегалона.
- Подойди и сядь.
Берне жестом указал на стоящее напротив кресло. Существо, помедлив, осторожно приблизилось к креслу и примостилось на самом краешке сиденья.
- Теперь говори, - тихо и мягко произнес Берне.
И хотя в глухом голосе этого существа Берне послышались панические интонации, тот, преодолев ужас, забормотал:
- Господин не надо наказывать Янека. Янек не хотел плохо. Янек хотел принести этот ... в свой дом. Там Янека ждут...
- Ты говоришь об информационном табло? Не бойся, говори, зачем тебе оно понадобилось?
- Мой дом не знает, что там, наверху!
- Твой дом...
Берне помолчал:
- Что ты этим хочешь сказать?
- Мой жить в Метромония. Она там, внизу...
Существо, в подтверждение своих слов указало рукой себе под ноги. Берне по-прежнему, пристально рассматривая этого полумерка, отметил, ко всему прочему, странность его речи. Будто ему было трудно формулировать свои ответы, с трудом произнося подряд несколько слов. Чуть помедлив, Берне спросил:
- Объясни подробнее.
- Господин, я жить там... нет такого света, как это... - метромонец неуверенным жестом указал на окно. - Там, в Метромонии всегда мало видеть...
- Почему?
- Там нет ярко свет. Я знаю... свет, это хорошо, но в мой дом мало...
Берне напряженно обдумывал ситуацию. Незнакомец производил впечатление грубо сработанного робота. Судя по его разговору, с его мышлением или речью что-то было не так. Постоянно моргающие, слезящиеся глаза, неуверенные движения и весь облик говорили о иной природе этого существа. Берне терялся в догадках, кто или что стояло перед ним. Ничего, чтобы хоть как-то наводило на мысль о месте обитания незнакомца не приходило на ум. "Кто он? Почему он так выглядит? Что это за Метромония? Как он смог проникнуть в Храм?..".
Берне вызвал охранника и, указав на чужака, приказал:
- Заприте этого... преступника в нижнем этаже Храма. Распорядитесь накормить его. Держать его под охраной до моего распоряжения. Выполняйте.
Служка-охранник ухватил существо за руку и повлек за собой. Тот что-то испуганно забормотал, затрясся крупной дрожью и покорно последовал за служкой.
Берне был в растерянности. Нужно было обдумать сложившуюся ситуацию, ибо ее неординарность была настолько из ряда вон выходяща, что не оповестить об этом Высший Совет было невозможно. Он допускал, что этот случай уже стал известен в руководстве, и, возможно, самим Высшим Ипостасям богов Лакки. Если это так, то в течение часов его должны непременно вызвать для отчета о событии. Оставалось только ждать. Но Берне страстно не хотел продолжения этой истории. Что-то говорило ему, что этот нескладный, с горящими глазами странный пришелец, сможет быть ему полезен. Ему вдруг почудилось, что он и есть та самая возможность противостоять надвигающемуся Злу.
Весь день Берне, занимаясь повседневными делами, проводя службы, выслушивая Откровения прихожан, ожидал последствий утреннего происшествия, а именно, приказа явиться с разъяснениями к Высшей Ипостаси богов Лакки, машинально отправлял свои обязанности. Напряженно обдумывая возможность выяснить самому, что же собой представляет метромонец, ибо Берне решил называть чужака по названию его дома, он был рассеян и небрежен, в чем старший предикт иногда деликатно его поправлял. Предикты при встрече с ним бросали любопытствующие взгляды, видимо, ожидая от него должного пояснения. Но Берне, замкнувшись в себе, не счел нужным провести беседу по поводу утреннего события.
Едва закончив общее для всех служек Храма Творения вечернее моление, Берне поспешил в келью. Разоблачившись с помощью специальных служек, он поспешно выдворил их из помещения. Вызвав номер охраны, дежурящей у комнаты, где находился метромонец, Берне распорядился:
- Приведите ко мне задержанного...
Когда метромонца ввели в комнату, Берне, отослав охранника, жестом указал:
- Пройди сюда. Садись. Я хочу поговорить с тобой. Ты можешь не опасаться за себя. Я не сделаю тебе ничего плохого. Ты должен мне рассказать, кто ты, откуда пришел, и почему ты почему пытался унести панель сопряжения. Ты понимаешь меня, Янек?
Берне намеренно назвал его этим словом, так как по размышлению, в числе прочего, он пришел к выводу, что это, видимо, есть имя метромонца. Мужчина, (а в том, что это была особь мужского пола, Берне, исходя из некоторых соображений, уже не сомневался) поднял голову:
- Да, да... господин, я Янек. Я понимать, что господин хочет от Янека. Я буду говорить все...
- Хорошо, Янек, - кивнул Берне, - для начала у меня к тебе простой вопрос, - как ты попал в Храм Творения?
Берне намеренно спросил об этом метромонца, ибо он прекрасно знал систему охраны внешнего периметра Храма Творения. Через нее пройти незамеченным было невозможно, однако метромонец смог проникнуть почти до самого главного молитвенного зала, где была установлена система сообщения с Высшей Ипостасью богов Лакки. К тому же, внутренние помещения многократно дублировались сплошной сетью видеопластов. Однако этот хилый и немощный на вид метромонец смог пройти практически непреодолимые преграды. Силовые поля, механические двери, звуковые и световые фильтры охраны, биометрические датчики - все это для него оказалось не труднее пустого пространства!
- Я не понимаю, о чем господин спросил... Мне дали узоры и сказали: иди так!
- Какие узоры? - чуть наклонился к лицу метромонца Берне. - Ты можешь мне показать их?
- Да, господин... я прятать их тут...
Метромонец отодвинул рукав и торопливо проделал то, отчего Берне охватила легкая оторопь. Вложив правую руку между безымянным и средним пальцами левой руки, он с небольшим усилием растянул их в стороны. Пальцы разошлись почти до запястья и в образовавшейся щели Берне увидел небольшой клочок бумаги. Метромонец ухватил сложенный квадратик и протянул его Берне.