Аннотация: "Хотел бы я знать больше о разных случаях в жизни. К примеру, двойственность природы их - бывает, благословляешь себя за то, что они есть, и молишь - да минует меня чаша сия!" (Павел, герой рассказа).
"- Нет, ну надо же. Такая лажа... Весь день угробить на этой таможне! Идиоты. Козлы. И я идиот. Какого чёрта надо было ввязываться в это? Дрянные бизнесмены-любители. Клиенты налоговой полиции. Пациенты недолеченные!!" Зимний вечер слушал меня, моргая беззвучным глазом телевизора. Всё, успокаиваемся. Всё не так плохо. Работа не шик, но денежная, и не надо волноваться из-за пустяков. Упакован нормально, жизнь бурлит, народ кругом вьётся, есть друзья, женщины, интересные хобби и спорт. Чего ещё-то надо? Чего это я сегодня вот так разошёлся? Да и не в таможне дело. И не в том, что второй бокал конъяка "не берёт". И даже не в том, что некуда сегодня пойти. Просто не хочется. Ничего. Только сидеть, как старая ветошь, в своём кресле, смотреть Евроспорт. Да. Дело плохо. От осознания своей апатичности стало совсем паскудно. Загнал себя в тупик, неправильно мысль повернул. Но уже поздно. И я это понял.
Рывком поднявшись, нарочито пружинистым шагом подошёл к большому зеркалу в просторной прихожей. Глядя на залитое галогеном отражение, смотрю в глаза ему и не понимаю, чего же я от него хочу. Отошёл, отступил. И он, зазеркальный, тоже отодвинулся, смерив меня взглядом. Ещё несколько секунд, в голове пронеслись мысли - какие-то солнечные летние дни, летящие машины, смеющиеся лица, её жестокое лицо и чувство облегчения и пустоты, и чувство вины. И длинная нудная осень, и я в ней - как какое-то чужеродное тело.
Да что же это, опять! Нет, это невозможно! Надо что-то делать. С кем-то поговорить, просто чтобы отвлекли. Но... никого видеть не хочется....
Так. Это решается просто. Решение было как будто наготове, и всё сразу приобрело реальность и смысл. Взяв старую "Рекламу", открыл нужную страницу, выхватил взглядом первый попавшийся номер. Трубка уже в руке, на ходу набираю номер, и, уже заходя за барную стойку на кухне, слышу гудок. Открыл дверь холодильника, достал упаковку с апельсинами. Положил на стойку, достал нож. Они что там, уснули?
--
Алло?
Точно, голос неуверенный какой-то. Расслабляются.
-День добрый! Хочу девочку пригласить на пару часов.
- Хорошо, хорошо! До 25-ти, до метра семидесяти пяти, блондинка или типа того, с нормальными зубами. Не перламутровая. Будет хорошо - накину.
Опустошённые шкурки множатся на стойке, как скорлупа каких-то невиданных вылупившихся птенцов.
- Понятно.
Ну вот, проснулась! Совсем другое дело. Голос стал деловым и уверенным:
- Адрес и телефон.
Называю, глядя, как последние капли падают в бокал.
- Чтобы без подстав, мы контора солидная. Расплатиться сразу, закончить вовремя.
- ОК.
Ещё раз сунулся в холодильник, достал лёд.
- Ждите.
- Жду.
Лёд, потрескивая, крутится в жёлтом океане. Ухмыльнулся, устроился в кресле, прокрутил в голове, всё ли нормально в квартире для свидания, как-то сразу успокоился. Первый маленький глоток. Вот это другое дело! И правда, всё неплохо. Что это я так? Я же - ничего. Всё ОК. Сижу вот. Жду.
В прихожей защебетала птаха. Ну-ну, посмотрим, что нам привезли. Интересно, если крокодил голимый будет и откажусь, за вызов придётся заплатить, или нет?
Открываем. Да, вроде всё нормально. Да нет, более чем нормально! Совсем юное создание с миловидным лицом, точёная фигурка угадывается даже под шубкой.
- Может, можно войти?
Взгляд прямой, нагловатый. Уже что-то должен. Ну да, профессия обязывает..
- Ах да, здрасьте. Извини.. те. Входите, пожалуйста.
Вошла, с достоинством переступив через порог, обдав меня облаком каких-то запахов. Почему-то вспомнился необъятный франкфуртский аэропорт, беспошлинный бутик и шикарная, полная сексуальной истомы и в то же время пренебрежительного достоинства, красавица продавщица. Здлрово, чёрт! Умеют они это...
С таким же тэтчеровским достоинством шубка через мои руки перекочевала в стенной шкаф и исчезла за зеркальной дверью.
- Познакомимся?.. - насмешливый взгляд осадил меня, но вместо уже ожидаемого блатного "валяй своё погоняло", я услышал бархатный грудной голос, который не различил в гулкости подъезда.
- Конечно, меня зовут Света.
- Очень приятно, Павел. Проходите, пожалуйста.
Мне вдруг стало неловко в своей домашней одежде. И хотя на мне была чистая рубашка-поло и летние белые брюки, было досадно, что я не надел что-то посолиднее и ужасно обидно, что обут был в тапки. Я сам подивился таким мыслям "Ё-маё, перед кем суетишься?" Но, посмотрев ещё раз на Свету, эту крамольную мысль изничтожил. Она была как солнечный день - близкая, тёплая и всё заполняющая собою. Уверен, в любой компании она, оставаясь сама собой, делала погоду и никто ничего не мог ей диктовать. Нельзя сказать, что она была миниатюрной, но есть женщины, настолько хорошо сложенные, что, глядя на них, веришь, что у Барби мог быть прототип. Чуть широковатые скулы и восточный разрез глаз создавали что-то кошачье-хищное, но маленький носик и кроткий рот могли принадлежать только спокойной и послушной девочке-подростку. Волосы собраны в затейливый пучок на затылке, подчёркивая изящную форму головы. Макияж, как я и просил, умеренный. Чёрный костюм а ля "ранняя Шанель" с юбкой на ладонь выше колен одет, как и положено, без блузки. Но вырез жакета классический, без перебора, и кроме золотой цепочки, в него ничего не разглядишь. Впрочем, хорошо сшитый костюм подчёркивал все достоинства её фигуры очень удачно.
- Интересно у вас.. - сказала она, разглядывая насыпанные на полках ракушки, камни и прочие морские безделушки.
- А это кто?
- Маленькая муррена.
- Сами поймали?
- По правде говоря, подстрелил. Из...
- Какая же тогда большая?
- Ну, когда ныряешь... - я думал пространно рассказать о мурренах и прочих чудесах, не хвастаясь особо, но чтобы почувствовала, что в дайвинге больше героизма, чем смотреть сериалы, но ничего не вышло.
- Вообще-то, муррены - редкие рыбы, и не такие страшные, как о них говорят. Нехорошо их убивать.
Вот чёрт! Да, обломала. А, главное, я с того самого момента, как добыл её, хотел от неё отделаться - случайно это вышло, и не нужно вовсе. А Сашка трындит: "Да смотри, какая пасть, да какие зубы, да как повесишь дома!" Вот и повесил, на свою голову. Получил теперь отповедь от жрицы любви.
--
Может, по бокалу шампанского? - надо отвлечь её от моих реликвий, а то она весь вечер меня высмеивать будет.
--
Отчего же, пожалуй... Только как Вам на конъяк сверху - ничего? - да что же это такое - какая-то издевающаяся аристократка, а не девочка по вызову! Надо это прекращать, и как можно быстрее. Но как? Она вела себя как гостья на правах хозяйки, не обращая на меня внимания, изучала квартиру.
--
О, я подумала, Вы меня покинули совсем. - сидит в кресле, листает альманах начала века - нашла ещё забаву для себя!
Разлил золотую влагу по бокалам. Молча подняли бокалы. Света, глядя поверх кромки бокала, вдруг потеряла свою насмешливость, лицо её стало серъёзным, решительным и в то же время очень сексуальным. Сразу стало ясно, что не будет ни чоканья, ни тоста. Выпили до дна.
--
Будем считать, выпили на брудершафт, ОК? - она никак не хотела упускать инициативу в разговоре и я понял, что действовать надо как-то по-другому.
--
Тогда можно считать, что знакомы тысячу лет, ОК? - в ответ она улыбнулась какой-то грустной улыбкой.
--
Давно не виделись, Паша. Чем же был занят все эти годы?
--
Да... Чем только не был занят... Искал что-то. Или кого-то...
--
И как? Поиски?
--
С переменным успехом. В общем, можно считать, себя нашёл, а это уже кое-что.
--
Да. Кое-что... - усмехнулась про себя.
Налил по второму бокалу. Стоя, разглядываю её посреди наступившего молчания. Удивительное лицо! Опять другой кажется... Морщинка на переносице. Глаза теперь больше стали, грустнее. Родинка на щеке над губой. Золотая цепочка, теперь видно какой-то кулончик. Выдержала взгляд. Усмехнулась вдруг:
--
И как находка? Нравится? - глаза озорные вдруг стали.
--
Знакомлюсь пока, вот другим показываю - неловкая попытка пошутить.
Но она великодушна, оскалила зубки в беззвучном смешке. Оценила попытку. Вдруг резко встала, шагнула ко мне. Лицо - близко-близко, влажные глаза, блестящие губы - шевельнулись, будто про себя что-то шепнула.
--
Покажи мне, Паша.
Голова закружилась моментально от этих слов, её аромата, близости. Умелой рукой вцепилась в мой бок, моментально найдя эрогеннейшую точку. Другой рукой обхватила пониже талии и крепко прижала к себе. Колотится сердце. Её? Моё? Делаю, что так давно хотел сделать - поправил прядь волос над её лбом, погладил по голове, ладонь подушечкой к щеке... Она будто задохнулась от этого, прижалась вся крепко-крепко, головой упёрлась в мою руку, и, открыв глаза, посмотрела на меня - ну совсем безумный взгляд.
Дальше совсем уж безумие началось. Она всё делала классно, профессионально, но с каким-то шиком, красотой и теплотой одновременно. В голове как-то мелькнула мысль - "Может, профессиональная актриса?", но долго думать не приходилось - водоворот объятий, поцелуев, ласк такой милой, красивой женщины затягивал, заставляя забыть обо всём, отключая какие-то участки мозга. Сразу стало ясно, что она ничего не стыдится в постели и меня в момент распознала и нашла ещё с полдюжины эрогенных мест. Двигалась так, как может мечтать мужчина, и - вот что совсем непонятно - похоже, был настоящий оргазм. Что за ерунда? Профессионализм или работа "по призванию". И ещё. И ещё. Нет, такое сыграть невозможно. Да, кричат, да стонут, дёргаются - но не так. Сначала я опешил от её крика - откуда-то изнутри, из этого маленького тела пошло рычание, быстро превратившееся в тонкий девичий крик, рвущийся прямо из утробы и переливающийся на всякие лады, так что позванивали стеклянные безделушки на полках. Это тело бъётся в руках так, что с трудом удерживаешь, но от этого только возбуждаешься ещё больше, потом напрягается, бугорок маленького пресса выступает на поверхности мокрого живота, и нарастает сопротивление и сжимается всё внизу, крика уже нет, голова запрокинута к воздетой правой руке - прильнула страстными губами к собственному плечу, целует и сосёт его. Грива мокрых светлых волос разметалась по подушке, и вот новая волна крика, снова беснование подо мной и снова напряжённое предчувствие конца - но нет, ещё, ещё приближаемся, и тогда её тело, взмокшее, с царапинами и красными пятнами на плечах и груди, начинает колотить крупная дрожь в ритм наших движений, становящаяся всё мельче и я понимаю, что надо успевать двигаться вслед за ней, и вот - последний взрыв, судорожный рывок, руки, рвавшие бельё, теперь удавьим кольцом на мне, вся дрожа, прижимается, так что не вздохнуть, её мокрое колечко конвульсирует спазмами, обвившие меня ноги прижимают, не дают мне выйти, судорожно подрагивая. Но вот откинулась голова, ослабла хватка, тихий вздох . Я просто падаю рядом, радуясь, как полоумный тому, что сейчас было, но нет сил и дыхания перевернуться на спину, только повернул голову, смотрю на неё. Красивая. Пришла в себя, будто вернулась в этот мир. Притянулась ко мне, благодарно поцеловала. Потом ещё, ещё - мелкими поцелуями, чуть ощутимыми (видно, привычка такая). А у меня в ушах звучит её стон-приказ "Ещё... ещё!!...", от которого совершенно безумеешь и приходишь в какой-то первобытный восторг....
.....
--
Какое полотенце можно брать?! - сквозь шум воды в ванной её голос гулкий и перекрывающий музыку в комнате.
--
Подожди.. я сейчас принесу свежее!
Благодарно взглянув, как-то застенчиво берёт из моих рук полотенце, стараясь не высовываться больше, чем нужно, из-за запотевшей стеклянной дверцы душа. А я уж представил было горячие объятия в горячей воде, милое лицо со стекающими каплями, но нет - снова сумела возвести стену, и даже не прячется за ней, а с неё, сверху, насмехается, будто говоря "Извини, работа у меня такая! Тебе радость на час, а мне к следующему пора!" И досада, которую я ждал после её ухода, пришла уже сейчас, и стало почему-то так тоскливо, что, не знал, куда себя деть со злости.
--
Холостая жизнь имеет не только плюсы! - опять с прежней насмешкой жизнерадостно заявила, глядя, как я, обернувшись вокруг пояса полотенцем, уничтожаю следы апельсинового побоища на кухне и мою бокалы из-под шампанского. Порозовевшее от горячей воды лицо и влажные волосы как будто дразнят, и я не выдерживаю этого единоборства.
--
Деньги у зеркала в прихожей, фен в ванной...
--
А расчёска у меня с собой!
И исчезла из дверей.
Шуба перекочёвывает обратно на плечи Светы, молчим оба, будто сделали какую-то гадость. Надо хоть немного исправить что-то, попрощаться по-людски хотя бы.
--
А мы... на полтора часа дольше, это как? - её глаза вдруг вспыхнули весёлыми огоньками и мне сразу полегчало, отлегло от сердца.
--
Пустяки! Не думай. Главное... - тут она потянулась за внутренней завязкой шубы и не договорила. Я решил убедиться, что всё в порядке, что не обманываюсь.
--
Свет, прости если что не так. Я устал сегодня... нет, нет, просто расстроен немного...
--
Брось, милый, ты ведь такой милый, дурачок! И всё у тебя будет хорошо. Ну, пока!
--
Пока!
И исчезла. Выключив свет в прихожей, постоял в темноте, глядя на мерцающее отражение диода в зеркале, и это пульсирование напомнило другое, сразу захватившее и поднявшее куда-то выше всех невзгод и мелких житейских дел. Проснулась так долго спавшая и уже позабытая совсем душа, и она спросонья была в отличном настроении, и, похоже, собиралась запеть. Квартира показалась милой, родной и уютной, а после ещё бокальчика конъяку появилась и уверенность, что я могу всё, и даже - совладать с самим собой. Какое блаженство сидеть с трубкой любимого табаку и вспоминать, какую прекрасную женщину сегодня любил, и покой, и наслаждение, и этот чертовски вкусно пъющийся конъяк, и эта светлая голова - да, да, это она придумала такое решение сегодня вечером! Но, стоп! Больно это смахивает на то, что я захмелел, а ведь уже изрядно заполночь, да и тело просит покоя после таких забав.
Да, да, не ленись, а то уснёшь прямо здесь. М-м-м, так и есть - стены пошатывает, тело обмякает, но я такое состояние люблю, мне это нравится. От яркого света в ванной слегка трезвею. Вот полотенце, которым она вытиралась. Да что со мной?! Вместо того, чтобы кинуть сразу в стиральную машину, захотел ощутить её запах, вспомнить её. Это от конъяка, наверное. Девочка по вызову, и больше ничего! Полотенце летит в машину, но, повернувшись, я вижу что-то на стеклянной полке для полотенец под раковиной. Сумочка.
...Так, прошёл час с тех пор, как она ушла и полчаса, как я её нашёл. Лежит передо мной на журнальном столике. Пока я был в душе, да и сейчас, разные мысли пробегали в голове: может, она специально её оставила? Зачем? Может, подстава или развод на деньги? Или ... или я ей понравился и она хочет ещё встретиться? Мне про такие случаи рассказывали, всё может быть. Или случайно...
Заглянуть внутрь желания не возникало. Вот ещё! Сразу вообразил какие-то неприличные и пошлые вещицы и тут же над собой посмеялся - ну, будет там дюжина презервативов, ну и что? В такую крохотулю даже вибратор не влезет, если только для кошки. Но проверять сумочку всё равно не захотелось, и мне осталось только снова позвонить по этому удачливому номеру под парой улыбающихся девиц.
--
Салон Виола, алле-е? - голос теперь совсем другой
--
Здрасьте, я вот...
--
Здрасьте. Доброй но-очи, то йесть - так и видишь курящую и растягивающую напомаженные губы бессонную девицу, нога на ногу, чересчур много макияжа и неподкрашенные корни волос.
--
Я по такому делу. От вас девушка была, уехала и забыла свою сумочку.
--
Пробле-еммы? - дура, что ли?
--
Нет!! Нет проблем! Ваша девочка забыла у клиента свои вещи. СУМОЧКУ. Все дела.
Пауза на том конце провода показала, что хозяйка развязного голоса с трудом переваривает непривычную информацию.
--
Адре-ес? - называю адрес. Снова пауза.
--
А куда вы зво-оните? - я начинаю чувствовать, как у меня увеличивается приток крови в голову.
--
Вам! В... Виолу, и... и звонил часов пять назад!! Девочку вызвал, при...
--
Спокойно, ти-ха-а... Облажа... Ошиблись номером то йесть.
--
Как?
--
Не было у нас вызова на такойй адрес. Мы пишем. Записываем то йесть.
--
Вы что?
--
Точна-а. У нас - организациййя. До свиданийя. Спокоййнойй ночи то йесть.
Газетный лист изучен. Как на грех, у этой Виолы, чёрт бы её побрал, номер не из "крутых", где все девятки или шестёрки. Обычный номер. Где-то рядом с центром. Вычислялово бесполезно - сопоставив, как я суетился на кухне, со своей привычкой набирать номер вслепую, запросто мог ошибиться не на одну, а на две цифры - не навычисляешься! Зрительная память хорошая - это было то объявление, но для очистки совести позвонил по четырём номерам, размещённым рядом. Результат тот же.
Полвторого ночи. Да, пора спать. Как скорлупа каких-то невиданных вылупившихся птенцов, появились новые шкурки апельсинов на барной стойке. Вот, выпью сока и - баиньки.
И так же, как тогда, уже вчера, заверещала птаха в прихожей. Внутренне подобравшись, как перед прыжком, иду. Открываю. Она.
--
Может, можно войти? Извини, Паш, я мелочь кое-какую забыла, уже убегаю. - и, проскользнув мимо, юркнула в ванную. Я повернулся за ней. А она уже стояла в прихожей и смотрела на меня вопросительно:
--
Нашёл сумочку?
--
Буладжи с двойной застёжкой?
--
Ладно шутить, давай сюда!
--
Нетушки.
--
Ты что, фетишист?
--
Да нет, отдам, отдам, только не сразу.
--
Что-о-о? Ты... зачем? ...да ты соображаешь... что... да я охранника позову!
--
Ой! - громковато вскрикнул я.
--
Ты чего, больной?
--
Ой, испугался! - разочаровал я её. - Как его зовут, охранника? Вася? И он каратист, только что из Чечни и очень злой? Ну-ну. Что ещё соврешь?
--
Ах, так - лицо её опять стало хищным и решительным - ну, хорошо же! - но я заблаговременно занял позицию между Светой и входной дверью и её попытка прорваться на волю оказалась бесплодной.
--
Да!!... Что!!... Тебе!!!... Нада-а!!!!
- в моих руках снова бесновалаось маленькое тело, как несколько часов назад оно бесновалось в постели. Но разница была, и существенная. Я уж было решил, что сейчас всё закончится и она обессилит, но что-то острое вдруг пронзило мою ступню, и когда я рефлекторно перенёс весь свой вес на другую ногу, странным образом потолок мелькнул перед глазами, уходя вниз, под ноги, а мой затылок крепко поздоровался со входной дверью. В моих руках осталась шуба, в передних зубах - кусочки прикушенного языка, грудь саднило от изрядного тычка и я закашлялся. Энергичным рывком меня отдёрнули от двери, но в самый последний момент, встав на колени, я сумел её поймать и, крепко обхватив за ноги, повалить рядом с собой. Она тоже тяжело дышала, лицо горело злостью.
--
А... ах-хатпусти...
--
А ты не будешь...
она мотнула головой и села рядом, прислонившись к стене.
.......................................
--
Ну?
--
Что "ну?". Сказала ведь - нечего мне тебе докладывать. Отдавай сумку и отпусти меня.
Остывший кофе навевал тоску.
--
Ну, не может так быть!
--
Что, что не может?! Ты позвонил, я приехала, чего ещё надо? Хватит, устала, не могу больше! Пойми, есть вещи, о которых не спрашивают. А-а-а, об этом спросить можно! Хорошо. Но есть вещи, о которых не рассказывают. И всё. Точка.
--
Ладно. Прости. Но...
--
Нет никаких "но", нет! Битый час тебе втолковываю! И никаких "мы" тоже нет! Считай, ничего не было.
--
Да. Ничего не будет, потому что... ты ... ты не настоящая. Я с самого начала почувствовал, что что-то не так. Правда, так не бывает. Слишком хорошо не должно быть. Это неправильно. Надеяться на что-то, ждать, и, дождавшись, не поверить. А тебя убеждают, что всё - ложь и пустота. И самое интересное, что это правда, мы так и живём. Все так живут. И ты, и я. И сейчас тот, кто это придумал, торжествует очередную победу. Ты мне не веришь, я - тебе. Тоска!! Тоска...
--
Паша... прости. Нет, я это просто так сказала. Знаешь, ты прав. Нет ничего, что даётся задаром. Разве что тот самый сыр. - и она невесело усмехнулась.
--
Я купилась как девчонка, обчитавшаяся романов, думала - Он. Думала, любовь... Ничтожество, ему везёт во всём, и с каждым годом он становтся всё богаче, всё несноснее. И всё опаснее. Три года замужества кажутся мне тремя столетиями непрерывного кошмара. Что рот открыл? А ты вообрази, что изо дня в день хоронишь всё, что у Тебя есть - любовь, доверие, собственное достоинство, самое себя среди лжи, насмешек, пустоты. Одиночества. Бесконечные бани, испачканные в помаде рубашки, и ложь, ложь всё время. А уйти нельзя.
--
...?
--
Да помолчи ты! Нельзя, говорю, значит нельзя. Что ты знаешь о такой жизни? Пробовала роман закрутить - комедия! Самой смешно стало. Неспособна, видать. А сегодня... сегодня ты позвонил, и я как будто ждала твоего звонка, как по команде - и не обманулась.
--
Зачем же бежать? Придумай что-нибудь, ты же... ты же умная, реши что-то для себя!
--
Нет. То, что я решила, тебя не касается. Извини, я использовала тебя сегодня, притом пользы никакой, только три часа счастья, нырнула в тепло, но нельзя, нельзя, задохнусь... ты не подумай, мне не было всё равно, кто ты. Ты мне понравился сразу (только не зазнавайся!), я чувствую здесь... тот человек или не тот. Ты хороший, не пустой. И за рыбу... извини, я знаю, что тебе стыдно за то, что ты её убил. Где ж ты раньше-то был?
Пара минут тишины показались чем-то странным, как предисловие к чему-то. Но это был эпилог.
--
Теперь всё знаешь, а я пойду. И не ищи меня, а то.... Всё испортишь, и сегодняшний вечер тоже. Обещаешь?
--
Да... да, обещаю.
Сумочка перекочевала в её ухоженные руки.
--
Так, говоришь, не расстёгивал даже? Так-так...
Она сразу как-то преобразилась, лицо стало деловым и жёстким. Движения - уверенными и быстрыми. Мелькнул в руках мобильный телефон, какая-то бумажка с каракулями, и, запустив руку на самое дно, Света вытащила пистолет. Маленький такой, аккуратный.
--
Что брови поднял? Думаешь, я к незнакомому мужику с голыми руками пойду? Так вот, Паша, не повезло тебе сегодня. Сиди где сидишь! - сама она поднялась и, не выпуская браунинга из руки, стала вдевать в рукав шубы свободную руку.
--
Как говорится, бережёного Бог бережёт. Сама, дура, забыла сумку, да ведь и без неё ты мог начать меня искать, так ведь? Через АТС, распечаточку звонков, и - здравствуй, Света, это я! Да только не знаешь ты, что можно спрашивать, а что нельзя, в этом мы убедились. Отпустил бы меня сразу, всё было б ясно. А так... от тебя чего хочешь ожидать можно, повёлся, глаза горят. С самого начала всё понятно было. Да не хотелось остановиться.
--
Что ж ты, за такие пустяки на убийство пойдёшь?
--
Пустяки? - Она звонко рассмеялась.
--
Всё, всё что у меня есть, я могу потерять из-за тебя! Ты поверил моим бредням про несчастную любовь? Нет её! Нет!!! Есть только деньги, большие и красивые, а кроме них - только ОЧЕНЬ большие деньги, и расставаться с ними я не желаю из-за какого-то мудака с его фантазиями.
--
Но я же... пообещал.
--
Ха! Как говорят финансисты, “too risky”.
--
Ты же .. сама...
--
Да, такая я стерва, а ты думал, золушку-целочку подцепил, и будет она на плече у тебя рыдать? Люби и саночки катать! - невпопад заявила она. - Давай, к своей рыбе лицом!
Ствол теперь глядел прямо на меня, держала она пистолет, повернув горизонтально, как редкий злодей в американском боевике. Я поднялся и сделал шаг к ней. Красивые глаза, сжатые губы, один волосок зацепился за ресницы.
--
Куда, дуррак! Романов начитался?
--
А как же Ты?
--
Что-о? Чего несёшь?
--
Ты, говорю. Пусть Ты отгородилась от всего, пусть всё равно. Зачем убивать того, кто напомнил тебе о твоих мечтах? Пройдёт время, и ты не найдёшь ничего, ничего в своей памяти кроме простреленного затылка и брызг крови.
--
Замолчи!...
Но злость и досада уже захлестнули меня, я не мог смириться, что она, такая родная ещё совсем недавно, сама строит новую стену, отгораживаясь от меня.
--
Я тоже умею угадывать мысли. И правду, правду ты говорила - есть у тебя боль и обманутая жизнь. Тебе 27, но было когда-то 17. И всё могло быть по-другому, и сейчас ещё не поздно. Но уже завтра не будет ничего. Из-за пустяка, боязни проколоться. Из-за...
--
Замолчи!!!
--
...И вот тогда тебе пригодится твой пистолет по-настоящему, и тогда некому будет....
Мелькнувшая перед глазами воронёная сталь превратилась в красивую молнию, сверкнувшую длинной изломанной змеёй. Секунду спустя раздался и гром, ударивший прямо в голову, мелькнули какие-то звёзды и всё затихло.
Когда я понял, что спина болит от того, что я лежу на поваленной этажерке, голова заболела сильнее. Перевалившись через рассыпанные книги и сувениры, встал на четвереньки и со второй попытки поднялся. Пришёл в себя быстро, голова хоть и болела страшно, но не кружилась и двигался я уверенно. Светы не было, и ничего, кроме головной боли, о ней не напоминало. Ушла. Не хотелось даже размышлять об этом всём и первое, что я сделал - выбросил муррену в мусорник. Намочил водой голову, и тут же пришла мысль - "что-то не так, не могла она так просто оставить всё это, она не такая. Что-то решила." Мне стало страшно за неё, но этот страх быстро прошёл. Она ничего не сделает себе, и ничего не будет менять. Но ведь она всеръёз испугалась прокола!
Устав рассуждений в этой странной плоскости, я отправился в прихожую, чтобы проверить входную дверь. Да, внутренний замок открыт, дверь захлопнута снаружи. Запер её, и тут раздался телефонный звонок.
--
Это я. Удивлён?
--
Я удивился, когда обнаружил, что ещё жив. Почему ?
--
Я нашла другое решение. После этого разговора выкину сим-карту. Это был номер мобильного телефона.
Мне стало смешно.
--
Улыбаешься? Да, забавно. Только мне не до смеха, то, что ты сказал, беспокоит меня.
--
Обдумай. Реши. Живи дальше.
--
Нет. Всё не так просто. Но решать надо. И я этим сейчас займусь.
--
Постой, только не надо....!
--
Вот-вот, только не надо, хорошо? Я большая девочка. А тебе - спасибо, ты очень много дал мне за одну ночь. Пусть тебе повезёт. Ну, всё.
--
Пока.
--
Прощай.
Опустошённые шкурки апельсинов множатся на стойке, как скорлупа каких-то невиданных вылупившихся птенцов.
Пью жёлтый густой сок безо льда, один кубик я приложил к виску, капли стекают по шее за шиворот. Ночь пусть решает всё без меня, я-то что? Что это я так? Я же - ничего. Всё ОК. Сижу вот. Жду. Жду чего-то...