Марк с Гликой уезжали на машине в путешествие - такое коротенькое свадебное путешествие по Европе.
Оказалось, Марк заказал тур с остановками во всех городах, где они решили побывать.
Для Глики это было сюрпризом.
Они не обсуждали с Марком маршрут поездки: иногда как бы, между прочим, Марк спрашивал: где бы Глика хотела побывать.
Марку при одной мысли о Глике становилось хорошо и весело.
А ведь они знакомы меньше двух месяцев, и вот Глика - уже его жена.
И Глике с Марком было хорошо. В его присутствие она забывала обо всем.
Его нежность, ласковость обволакивали ее даже в его отсутствие, а уж когда она слышала его голос в телефонной трубке, не передать словами, что с ней происходило. Она знала, что он ждет ее. Считает часы, минуты, когда они встретятся. Казалось бы, только утром ушел на работу, а уже звонит ей на мобильный, и она на своей работе выскакивает в коридор, чтобы только единственной слушать его слова: такие теплые и добрые.
Он заранее предугадывал все ее желания. Стоило Глике подумать или ненароком, даже не с просьбой, а просто так обмолвиться, как в тот же день получала желаемое.
Глика привыкла, что Марк всегда и во всем прав, гораздо лучше ее знает жизнь.
А что видела Глика в жизни? Беззаботное детство под крылышком бабули.
Потом - неудачное замужество, но развод не произвел никакого впечатления, вообще не вызвал никаких эмоций: и с Вадимом они так и остались в дружеских отношениях. Хоть и говорят, что развод - это стресс, но Глика только радовалась полученной свободе.
Глика росла в семье, проникнутой атмосферы любви и заботы.
Бабуля с дедом души в ней не чаяли, баловали, как могли.
А теперь ее баловал Марк, который был самым умный, самый лучший, но одно но... всегда мешало полному счастью Гликерии и это но - было Свидетелем.
Марк возвращался с работы, еще в лифте звонил ей, и счастливая Гликерия подбегала открыть дверь квартиры.
- Гликушечка, - кричал всегда Марк и поднимал ее на руки, и на руках так и вносил в спальню.
Глика только отбивалась:
- Ты бы руки вымыл.
- Я вымыл на работе, а сейчас в перчатках везде был,- со смехом отвечал Марк.
А как Глика любила субботу, утренние часы.
Просыпаешься, зная, что впереди целых два свободных дня.
Домоседка по натуре, но с Марком она стала гулять.
Они спали подольше, потом завтракали, долго разговаривали.
На завтрак Марк любил омлет, блинчики с вареньем и кофе с мохнатой молочной пенкой. Все это Глика подавала ему, когда он выбирался из душа.
Нельзя сказать, что Глика любила готовить, но для Марка всегда изобретала вкусные блюда, и с удовольствием смотрела, как он ест.
Когда Марк настаивал на приглашение домработницы, Глика всегда протестовала - она смысла не видела, чтобы за ее же деньги в доме находился постоянно чужой человек.
О чем они только не говорили: им все было интересно. Они так мало знали еще друг друга, и каждый такой разговор привносил новое в эти знания.
- Разве это плохо каждый день узнавать о своей женщине что-нибудь новое, - в ответ на Гликины слова о себе:
- Я не вредная, но обидчивая, и в то же время быстро отхожу от обид. Считаю, что в любви женщина должна быть нежной, мягкой, ласковой, податливой, всегда под мужчиной
Когда сплю, мне лучше не мешать. Уважаю сон других людей. Потому что понимаю - каково это быть внезапно разбуженной.
Стараюсь никому не доверять - так спокойнее. Ценю душевный покой. Моральный фактор для меня всегда превыше материального.
- Гликочка, какая бы ты ни была, ты для меня самая-самая.
Марк неожиданно для себя, еще в Питере, в первую разлуку, после дня знакомства с Гликой, понял, что никогда никем не дорожил так, как этой женщиной.
И что она уже имеет над ним определенную власть. Он утонул в этой женщине, и любил ее так, как не любил никого и никогда.
Затем ехали к бабуле или просто шли гулять на Сретенку, приезжали к родителям Марка на машине, заходили проверить Гликину квартиру и отправлялись пешком в сретенские переулки, где прошло Гликино детство...
Марк называл ее разными ласковыми именами, улыбался, глядя на нее.
И в глазах у него прыгали веселые огоньки. Даже когда он был чем-то недоволен, что случалось редко, но все равно веселыми чертиками своих серых глаз смотрел на Глику.
Марк никогда не вешал на Глику свои проблемы, хотя как узнала Глика от бабули, Марк работал в каком-то слишком засекреченном НИИ при ФСБ.
Он один из немногих в Москве, кто может выполнять сложные разработки, гениальный компьютерщик. Ему цены нет. Во всей России может быть найдется три-четыре специалиста такого уровня. Он любые коды мог бы щелкать как семечки.
Но никогда Глике Марк не говорил о своей работе.
А Глика... Глика никогда и не интересовалась.
Что нужно женщине кроме, конечно, надежного мужчины и восхительного секса.
Глика очень любила качественный секс.
В путешествие решили отправиться с вечера. Марк сказал:
- На дорогах ночью не будет пробок, и к утру будем в Минске. Там немного отдохнем, зайдем в гости к моему однокласснику. Как же я могу не похвастаться перед своим старым другом такой моей женой, погуляем немного по Минску, переночуем и отправимся с утра дальше, в Краков, Прага и Вена.
- Маричек, ты все-таки решил показать мне Австрию. Всегда мечтала там побыть.
Минск практически не видела. Половину дня они попросту проспали, потом посетили друга Марка, а вечером сразу же легли спать.
Как только Глика открыла глаза, Марк страшным шепотом произнес:
- Барышня, верните мою руку. Пока ее окончательно не парализовало. А нам еще предстоит некороткий путь, и рука мне пригодится.
Глика удивленно спросила:
- Мы так проспали всю ночь?
- Не мы, а вы...
- Бедненький, протянула она, так ты не выспался...
- С тебя причитается... Или попьем вначале кофе?
- Зачем нам сейчас кофе? - промурлыкала она.
Марк поцеловал ее в щеку. Глика почувствовала, как по ее телу разлилось приятное тепло. Так было всякий раз, когда он ее целовал, даже если поцелуй был выражением не страсти, а просто нежности.
Марк же всегда вставал с ощущением невыразимого счастья, зная, что она рядом, в его ласковых руках, и ложился спать, прижимая ее к себе как драгоценность.
Что бы он ни думал, где бы он ни был, он постоянно размышлял о том, где Гликочка, что делает, о чем мечтает, ждет ли его.
Она задыхалась не столько от наслаждения, которое испытывала от близости с мужчиной, сколько от сознания того, что этот мужчина теперь принадлежит ей, как и она ему, и что сейчас происходит между ними, - лишь начало того длинного и радостного странствия по жизни, которое им предстоит вместе пережить.
От переизбытка чувств она ощутила необычайную слабость и тошноту, чего с ней никогда прежде не было, и, уже обнимая Марка, прижимаясь к нему всем телом, она поняла, что засыпает и никакие силы не заставят ее сейчас открыть глаза...
Закрытая для других мужчин, она открылась для Марка и забеременела в эту ночь...
Потом Краков - в Кракове Глике приснился Саша, но она не зациклилась на этом сне, как было бы раньше: перебирала бы в памяти все нюансы сна, вспоминала бы сон весь день, размышляла, что означает, то или иное приснившееся.
В Кракове они в отеле приобрели билеты на автобусную экскурсию и посетили все достопримечательности города.
А затем еще съездили в Велички, в "соляной музей".
Основной целью их поездки была Вена, поэтому Марк и предложил просто экскурсионную прогулку по Кракову, но Велички они не могли не посетить. Об этих Величках Глика много слышала, и раз уж выдалась возможность, каких-то 3-4 часа можно было выделить на посещение сего музея.
Еще Глика слышала про знаменитый краковский рынок, и туда они с Марком сходили на второй день пребывания в Кракове.
Краковский рынок - это главная рыночная площадь города - одна из самых крупных и прекрасных в средневековой Европе. Сюда ведет регулярная сетка улиц стaрого Кракова. Их названия напоминают о святых, монахах и королях.
На верхнем этаже находится картинная галерея Национального музея Кракова, внутри много магазинчиков с сувенирами, видели они и так называемый нож, по легенде, которым отрезали уши ворам.
В углу рынка расположен самый старый костел Кракова - Костел св. Войцеха, в котором размещена экспозиция археологического музея.
На рыночной площади - памятник Адаму Мицкевичу и плита памяти Тадеуша Костюшко рядом с башней, которая осталась от городской ратуши - резиденции городских властей тринадцатого века
Посетили и самый знаменитый костел Кракова, Марьяцкий костел, с прекрасными готическими витражами, автором которых является Ян Матейко, а створчатый алтарь, создан Витом Ствошом.
В костеле святой Варвары, послушали концерт.
Побывали в королевском замке Вавеле, где осмотрели оружейную палату. Глике же больше нравилась своя Московская, у них с Марком даже спор произошел на этот предмет.
В Кафедральный собор уже не пошли.
Но "Даму с горностаем" Леонардо да Винчи Глика жаждала увидеть, и, несмотря на усталость, они поехали на такси в здании бывшего арсенала, где и размещались собрания коллекций каких-то польских князей, каких - Глика просто не запомнила от обилия информации.
По дороге в отель шофер такси, немного знающий русский язык, провез их по городу, попутно показывая те или иные достопримечательности города, встречающие на пути.
Вдруг Марк попросил отвезти их в место, которое раньше называлось Казимеж - в четырнадцатом веке там жили еврейские эмигранты, и этот город получил даже статус столицы еврейской диаспоры.
Конечно же, сейчас Казимеж входил в состав Кракова.
Здесь они решили распрощаться с таксистом, а самим посетить ресторанчик с еврейской кухней.
Там же послушали и еврейскую музыку.
Вот бабушке расскажу - ей интересно будет, - подумала Глика, - какой Марк все-таки у меня умница.
Прага - золотая красавица Прага: ноябрь, а совсем тепло. В Праге они просто гуляли по городу, любовались ее красотами, не посещая никакие музеи, а только обозревая архитектуру старинной Праги два дня. Заходили в кафе для передышки, Марк пробовал чешское пиво.
Здесь же в Праге Глика купила новогодние подарки: для мамы и свекрови - богемское стекло, дедушке, папе и свекру решила купить подарки в Австрии - теплые свитера из альпийской шерсти, а бабуле - ручной вязки кофту.
Для Марка она так и не придумала еще, что подарить.
"На что упадет мой взгляд, то и куплю ему в подарок, - определилась Гликерия.
Что Глику заинтересовало в Праге, так это нумерация домов.
Странно, но в разных городах России, своя нумерация домов: в Москве - и дом, и корпус; во Владимире - номер каждого дома; в Калининграде - номер каждого подъезда. А в Питере, вообще, с нумерацией домов еще ничего, но с нумерацией квартир - такая чехарда.
А в старой части Праги - каждый дом - история, на каждом доме - свой знак. Знаки домов служили в средневековом городе ориентирами. Они идентифицировали дом, давали ему имя, характер.
Нередко домовый знак превращался позже в прозвище или фамилию домовладельца.
И еще Марк и Глика, конечно, не могли не посетить Карлов Мост с его скульптурами: рыцаря Брунцвика, который по поверьям охраняет мост.
Во время прогулки по мосту Марк и Глика присоединились к экскурсии, которая велась на русском языке, и столько наслушались про скульптуры Карлова Моста, что в голове все перемешалось - осталось только, что рыцарь Брунцвик охраняет мост.
Несмотря на позднюю осень, теплая погода еще не покинула Прагу. Особенно выделялись клены, которые как огромные костры, горели посередине улиц. Марк и Глика отправились в свой отель, чтобы завтра пораньше с утра добраться до конечной цели своего путешествия - Австрии.
В Австрии они намеревались провести три дня. Остановились не в Вене, а в небольшом городке Генсерндорф, расположенном от Вены всего в двадцати пяти километрах, в маленькой частной гостинице.
Едва войдя в номер, Глика первым делом рванулась в ванную комнату:
шесть полотенец, шампунь, бальзам, пена, ополаскиватель, целлофановая шапочка для волос - "подходит", - завопила Глика, и, предоставив разбирать Марку вещи, тотчас же полезла под душ. Вскоре к ней присоединился и Марк.
Поужинали в небольшом уютном ресторанчике гостиницы, они немного прогулялись по маленькому городку: чистота, тишина, уютные коттеджи на узеньких улочках - Глике чем-то все это напомнило старую часть Клайпеды, но в миниатюре.
- Марк, да это весь городок меньше одного московского округа.
Утром на машине отправились "покорять" Вену.
Вена - город, где площадь садов и парков превышает количество заасфальтированных участков, а на каждого жителя приходится несколько деревьев.
Старинные здания, мимо которых Марк с Гликой проходили, были выдержанны в одном стиле, и только разномастные вывески по первым этажам домов, где размещались магазины и офисы, нарушали общую идиллию.
Не сговариваясь, Марк и Глика заглянули в кафе - самую старую кофейню в Вене, хранящую свою историю и традиции. Она славится своим знаменитым кофе и пирожными.
И Глика не смогла устоять перед кусочком шоколадного торта и кофе по-венски.
Последний назывался меланж: специфический вкус кофе несколько сглаживался добавкой горячего молока.
Кофе Глике не понравился, и она заказала для себя традиционный черный кофе. А Марку пришлось допивать ее меланж.
Выпечка же являла собой шедевр кондитерского искусства.
Глика обратила внимание и на внутреннее убранство кофейни: стены светло-песочного цвета, словно цвет яичного бисквита. С белоснежных потолков неправильной формы свисали роскошные старинные люстры. Пол мраморный, из разноцветной плитки.
За маленькими круглыми столиками на неудобных, на первый взгляд, стульях сидели посетили. Не было толпы, но и свободных мест не наблюдалось.
Глика с удовольствием рассматривала пожилые пары, которые проводили здесь время за чашкой дымящегося кофе и свежей газетой. Глика прикрыла глаза и представила здесь, в этой обстановке, своих бабулю с дедой...
"Надо будет уговорить бабушку посетить Вену, а уж деда она уговорит точно. Еще в бытность работы в Министерстве дед часто ездил в Австрию в командировки, и Глика с детства запомнила его восторженные рассказы об этой маленькой уютной стране. Может поэтому она так и стремилась побывать в Австрии", - думала Глика, глядя на местных старушек.
- Марк, у меня такое чувство, что люди здесь просто сидят часами и получают удовольствие, а не так как у нас - забегают в кафе, чтобы наскоро что-то съесть.
- Пожилые люди заслужили отдых. Ты заметила, что жизнь здесь более размеренная. Кроме того, обрати внимание, что здесь много иностранцев.
Вот мы с тобой, например, - говорил Марк, уплетая пирожное со свежими фруктами.
Вдоволь насладившись уютной обстановкой старинного кафе, Марк и Глика отправились дальше.
Марк буквально заставил зайти Глику в ювелирный магазин, где приобрел для нее колье из черного жемчуга.
- Я не хочу больше в магазины. Пойдем лучше вон в тот парк.
Смотри, какие здесь ухоженные газоны, а какие большущие деревья, - Глика даже зааплодировала от восторга, увидев большой пруд с утками и лебедями.
- Какая красота! Боже, какие птицы!
Они есть хотят. Давай купим им что-нибудь. Хлеба купи, - просила она, горя желанием покормить птиц.
А уж когда увидела рядом с грациозным белым лебедем маленького серенького лебеденка, завизжала от удовольствия.
- Ой, какая прелесть! Какая лапушка!
Марк, смотри. Смотри, мама его не отпускает от себя, оберегает, сама и кормить, наверно, будет.
Марк уже ни один раз бегал в ближайший магазин за хлебом, а Глика с детским восторгом и непосредственностью отщипывала кусочки от батона и бросала в воду.
Утки себя вели как воробьи на суше, а лебеди отгоняли их и дружно поглощали предлагаемые яства.
- Марк, ну посмотри же, как мама-лебедь заботится о своем птенчике.
Какая любовь!
- Это инстинкт, - возразил Марк, и подумал: Гликочка будет хорошей мамой. Она тоже вот так будет заботиться о нашем маленьком. Как у нее горят глаза.
Глика вволю налюбовалась птицами, и они продолжили прогулку по аллее.
- Хорошо здесь, отдыхаешь душой и телом. Как уходить отсюда не хочется, - вздохнула она.
- Давай посидим вот еще в том кафе, - кивнул в сторону мраморных фонтанчиков в окружении многовековых деревьев, где располагалось еще одно кафе.
Они зашли в зал, где стояли мраморные столики на кованых ножках. За одним из столиков устроился мужчина в национальной австрийской одежде, он мелодично играл на аккордеоне, украшенном перламутром.
- Будем пить кофе?
- Ты же знаешь, Марк, что кофе я могу пить всегда, но только наш традиционный. Или ты снова будешь за меня допивать меланж, - засмеялась Гликерия счастливым смехом.
Глика расстегнула молнию на сапогах и вытащила ноги, виновато посмотрев на Марка:
- Нас здесь никто не знает, да и не на светском приеме мы. А у меня так устали ноги.
Марк встал на колени и начал массировать ей ножки.
Глика покраснела.
- Марк, ну не надо же. Неудобно...
- Сейчас только разомну тебе мышцы.
К ним приблизился официант в длинном клетчатом фартуке, с любезной улыбкой на лице.
- Молодые люди?
- Два кофе и? - Марк посмотрел на Глику.
"Просто принц у моих ног", - подумала Глика о своем муже, она ощущала мурашки по всему телу от прикосновения его сильных и в то же время нежных рук. Снова "разнузданные метафоры" - фыркнула она про себя.
- Творожный штрудель, - заказала она то, что вспомнила из национальной австрийской кухни.
- Два штруделя, - сказал Марк.
- Вино? - продолжал улыбаться официант.
- Нет! - торопливо ответила Глика.
Она еще не была уверена, но что-то ей подсказывало: какое-то женское чутье, что сейчас вино ей противопоказано.
Официант принес на большом овальном подносе сахарницу, две чашки с блюдцами и кофе, а также два маленьких металлических молочника со взбитым теплым молоком для приготовления кофе меланж.
- И снова меланж, - закапризничала Гликерия, - не буду вливать в свой кофе это теплое взбитое молоко. И кофе не очень крепкий, - капризничала она уже вовсю, сама не понимая, почему вдруг все ее стало раздражать.
Она отпивала маленькими глоточками кофе, к штруделю даже не притронулась, и так же неожиданно, как раскапризничалась, так и успокоилась, и уже спокойным тоном сказала:
- Не то, что в Москве, в "Шоколаднице".
Я тебя сейчас насмешу: это Кайзер рассказывал, сравнивая свою поездку в Италию и нашу московскую жизнь.
У нас встаешь с опухшим лицом и больной головой, так как накануне поздно лег, да еще выпил, и всего лишь раз за весь день плотно поел на ночь. Отравился московским смогом.
И вот такой ранним утром приползаешь на кухню, сыплешь две ложки растворимого кофе в чашку, заливаешь хлориванным кипяточком, выпиваешь.
Вроде бы проснулся, пора бы и на работу, а работать не хочется.
А что, Марк, большинство наших москвичей так и делают, как я сказала, а это - слова Кайзера передала, вот бы сюда Юлиана Николаевича, - вздохнула Гликерия, - хоть бы отдохнул от этого вечного "надо".
- Пойдем еще побродим. Ты не устала еще? - спросил Марк, расплачиваясь с подошедшим официантом.
- Вы очень красивая пара, - сказал тот, а Глика, едва сдержалась, чтобы не рассмеяться: красивая пара - рыжий длинный Марк и коротышка-худышка Гликерия.
Они вышли из кафе, держась за руки, прошлись по площади и подошли к огромному костелу, поражавшему своим величием, стремлением к небу и черными от старости стенами. В костел вошли медленно и чинно.
В католическом костеле в отличие от православного упор делался на статуи святых, центральное место занимала фигура Мадонны с младенцем. По углам располагались захоронения. Люди не бродили по залу, а тихо сидели на длинных лавках, устремив взгляды на Мадонну. Весь костел украшали живые цветы, и только запах был знакомый, церковный - аромат ладана и еще чего-то неуловимого, возможно к нему примешивались просьбы, благодарности тысяч людей, посещавших это место. В костеле было прохладно и сумрачно.
Надвигался вечер, что внесло изменения в окружающий пейзаж.
Зажглись старинные уличные фонари. Витрины магазинов, сувенирных лавок и кафе включили подсветку и мигающую рекламу.
Возникло очарование вечера, люди стали более яркими, шумными и смешливыми. Усилился ветер. День уступал права романтическому вечеру.
Глика куталась в норковый полушубок...
- Не устала? - поинтересовался Марк.
- Нет..., ну если только слегка, - ответила она.
- Тебе не холодно? Давай еще посетим одно место. Там тебе должно понравиться тебе.
Они остановили желтое такси, Марк назвал адрес, и автомобиль медленно поехал по узким улочкам Вены.
Машина остановилась на набережной.
- Это же Дунай! - воскликнула Глика.
- Подойдем поближе, - сказал Марк, взяв Глику за руку, подвел ее к темной чугунной решетке.
Глика с любопытством посмотрела вниз.
Она как зачарованная смотрела на огромный прозрачно-лазурный квадрат прямо в темной воде Дуная.
- Марк, что это? Какая красота!
- Бассейн прямо в реке. Нравится?
Я знал, что тебе понравится. Я ведь не первый раз в Вене, поэтому знал, куда тебя вести, чтобы ты очаровалась этим городом.