Александр как всегда сидел в чате "пышки", разговор шел ни о чем. Ему было неинтересно. Пришла Юлианна, с ней тоже не хотелось особо разговаривать, да и не о чем. Встречаться им было негде, поскольку Юлина мама вернулась с дачи. А о чем еще можно было говорить с Юлей. Она пыталась звать его перейти в другую комнату и поприкалываться в качестве мужа и жены в общем чате, а в личке заниматься виртуальным сексом. Но Свидетелю и этого не хотелось. Его неприятно поразило присланное Дульсинеей послание, где об Эдмонде-Свидетеле высказывались другие посетители этой комнаты. Если бы, какие отморозки, то можно было не обращать внимания, а то говорил чатланин, которого Свидетель не то что бы уважал, но относился к нему вполне лояльно.
Но Юлианну все-таки предупредил, что поищет Гликерию, чтобы снова над ней поиздеваться. Юлианне запретил идти вслед за ним, пообещав скоро вернуться. И тогда они с ней пойдут в свинговую комнату "мужем и женой".
Саша отправился на поиски Гликерии. Он и до этого смотрел, где она бывает. Но еще ни разу не находил. Ему казалось, что Глика отошла от той нервной переписки: она же первая прислала ему сообщение о своем дне рождения.
Саша знал, что Глика отходчивая, и надеялся, что все уже простилось ему. Он надеялся поговорить с ней вполне цивилизованно.
Глику нашел в "Доме у дороги".
Под каким ником зайти? Свидетелем - как-то не хотелось. Вроде первым напрашиваться на общение.
Придумал! Дон Кихот. Заодно и проверю реакцию Гликерии: все-таки Дон Кихот и Дульсинея - персонажи ей знакомые, особенно Дульсинея. А уж ассоциативно она должна отреагировать.
Глика выполняла дома работу, она много проболела, работы накопилось. Приходилось работу брать домой. И одновременно сидела в чате, ни с кем не разговаривая, но для отдыха время от времени заходила в чат. И вдруг увидела незнакомый ник - Дон Кихот. Поздоровалась и снова хотела вернуться к работе, но что-то ее задержало, бессознательное какое-то чувство.
Завязался разговор ни о чем. Тем более, что Гликерия уже устала от этих своих синтезов-анализов и решила немного отвлечься.
- А вас что сюда привело? - спросила Глика.
- Я устал от шума большого города. Решил искать уединения в компании таких же нешумных людей. Только не говорите Дульсинее - я от нее тоже сбежал.
- Стыдно признаться, но я Дон Кихота не читала, а фильм смотрела с пятое на десятое, так что будьте спокойны: ваша Дульсинея от меня ничего не узнает.
- Эта дама из Тобоса - не так проста, как кажется. Но мы преодолеем!
Уважаемая, а почему это вы работаете в столь поздний час?
- А потому что работа - есть средство к существованию, а остальное вам, сударь, знать не велено.
- Мы, странствующие рыцари, привыкли повиноваться Прекрасным Дамам с первого слова, поэтому не докучаю расспросами более.
- Вы такие разговорчивые тут все, что я еще успеваю и пасьянс разложить между вашими репликами. Или вы тут все решили заночевать и уже храпите? Благодарю Вас, сударь, а вы с Санчо Пансо и Росинантом?
- Да, Прекрасная Незнакомка, это мои верные спутники. Вы проницательны.
Приятно было побывать у вас в гостях. Но Росинант зовет... Странствия продолжаются...
Только тут Глика сообразила посмотреть инфу Дон Кихота, и увидела, что разговаривает с Александром Меном. Куда уж теперь уходить, да и хотелось узнать, зачем он пришел, но решила не признаваться, что узнала Свидетеля, однако не удержалась и съязвила:
- Дон Кихот, не забудьте про Дульсинею, небось, заждалась.
Она уже успела посмотреть, что Юлианна находится в "пышках". До этого Гликерия воспринимала разговор с Дон Кихотом про Дульсинею, как героев Сервантеса.
Свидетель же договорился с Юлианной, что пойдет пообщается с Гликерией. Ему очень хотелось увидеть реакцию Глики на его появление. Конечно, он и подумать не мог, что Гликерия его не узнает. Но время его заканчивалось, пора было возвращаться к Юлианне, поэтому, попрощавшись с Гликерией, Свидетель ушел.
Глике же не давал покоя вопрос: "зачем Свидетель приходил?" - они расстались еще в августе после той истерично-нервной переписки.
Но, успокоив себя, Гликерия решила: приходил и приходил. Главное, что она никак не выдала своего отношения к приходу Александра и даже, узнав, что перед ней Саша, не стала признаваться. Работать в тот вечер, конечно, уже не могла.
На следующий вечер Александр опять пришел к Глике. После взаимных приветствий Гликерия спросила:
- А где Ваша Дульсинея и сопровождающие лица?
- Думаю, в "Кащенке", впрочем, вы и сами знаете.
- Кто в Кащенко Санчо-Пансо, Росинант и Дульсинея? Дульсинея ваша, по-моему, в "пышках" сидит.
- Дульсинею из "пышек", по моим сведениям, вышибли.
Глика, у нас нет других тем?
- Думаю, мы о разных Дульсинеях говорим, но, да Бог с ними с Дульсинеями.
- Я знаю лишь одну. Поужинала? А когда обедала?
- И не ужинала, и не обедала. Лень было куда-то ехать, а идти тем более: просидела на работе, что-то не хочется, - ответила Гликерия, а сама подумала, с чего это такая забота. Ей уже не хотелось признаваться, что она узнала Александра, было желание говорить ни о чем. Не выяснять, не объяснять. А лучше, чтобы он, вообще, ушел к своей Юлианне. Боялась Глика, что все начнется сначала. Не хотела она повторения всех кошмаров, что преследовали из-за нее их семью весь август месяц.
- Бабуля в выходные приедет - заставит весь недельный рацион съесть, - старалась вести беседу в ничегонезначащем тоне.
- Ты меня огорчаешь.
- Ну, я вчера лопухнулась с вами. Чем я Вас огорчаю?
- Почему лопухнулась? А огорчаешь тем, что пренебрежительно относишься к своему здоровью.
- А лопухнулась, что не узнала сразу, а потом вроде неудобно было признаваться.
- Ну, это оказалось не смертельно, я надеюсь?
- Не знаю даже, что и ответить.
- Глика, ты читала В.Сорокина? Я прочел рецензию на новый роман-антиутопию Сорокина "День Опричника". Должно быть интересно.
У меня - грипп.
- Сочувствую. Надо было вылечиться. Антигриппин и водку на ночь - быстро бы все прошло, и растирание водочным компрессом. Температуры нет?
Глика еще готова была сама растирать его и греть, и лекарством с ложечки кормить, и бульон для него готовить.
- Что ж, досадно, что вы болеете, это так неприятно, и где угораздило так простыть?
- Неизвестно, нигде не простывал, правда, опять стал много курить, наверно, и ослаб организм.
"Да", подумала Глика, - "из Зеленограда в продувающих насквозь электричках добираться это - не хухры-мухры, да еще после бурного траханья", но сама продолжает вести ни к чему не обязывающий разговор.
- Александр, зачем вы пришли в Дом у дороги? Ведь вы никогда не приходили в эту комнату? Отсидеться что ли? - наконец-то решилась Глика задать главный вопрос, ради чего сегодня пришла сюда, надеясь, что и Саша снова зайдет.
- Ты не права, я приходил,... кажется.
- Кажется вам. При мне точно никогда не приходили, а может, я запамятовала. Или вы были под другим ником, и я просто не обратила внимание.
Конечно ж, приходил вместе с Юлианной. Это теперь уж Гликерия после распечаток Дульсинеи знала точно, но делала вид, что не знает.
- Пришел и пришел.
- Для меня вчера это было потрясением, я тут сижу после своего рождения каждый день, до этого у меня отобрали мой ноутбук.
- Правильно сделали.
- И ты туда же, Брут!
- Правильно сделали.
- Что это вы повторяться стали: почему это правильно сделали? Оторвали от внешнего мира, если еще учесть, что на работу я вышла только три недели назад.
- А правильно, - потому что для того состояния, в котором ты находилась - ноутбук был ни к чему.
- Ладно, оставим мое состояние в покое.
Начинаю ерничать: "я думала, что вы голышом сидите у монитора и вам спинку натирают.... И вы для полной нирваны Гликерию решили посетить".
- Узнаю старую добрую Гликушу. Возможно, если б ты была рядом, все было бы именно так.
Взрослый мужчина, понимает все, и так говорит, ведь знает, что Глике еще больно.
- У вас и без меня есть кому...
- Гликуша, охота тебе чушь нести?
- Извините, больше не буду, я только повторила вами же сказанные ранее слова.
- Александр Абрамович, и все-таки серьезно, зачем я вам понадобилась? Вы с Юлианной рассорились что ли?
- Ты считаешь, что к тебе заходят люди обязательно с кем-то поссорившиеся?
- Извините, рада вас видеть в таком случае, - уже серьезно начала ерничать Глика.
- Вы любезны.
- Воспитание.
- Воспитание. А так же чистка в ближайшем окружении
- Что вы кого-то вычистили? У меня ближайшее окружение - моя любимая Гликерия Борисовна.
- Гликерия Борисовна? Надо думать, вы сами?
- Нет, я - Владимировна. Борисовна - бабуля.
- Вот как! Это интересно. Две Гликерии в семье.
- Так я ж тебе говорила, что меня назвали в честь бабушки.
И еще Глика на что-то надеялась, а он даже не помнит. Вот тебе, Гликуша, твои откровения. Однако, здорово Свидетель ей врезал:"две Гликерии в семье"
- Да, говорила.
- А я уж думала, что вы со своей бурной жизнью - голышом у монитора запамятовали, так если помните, чему удивляетесь?
- Вспомнил после того как написал, Глика, - как-то виновато произнес Саша.
- То есть написали, удивляясь, что две Гликерии в семье, и моментально вспомнили. Прелестно, милый друг.
- Так бывает.
- Возможно. А как проходит ваша сексуальная жизнь у монитора? Я в экстазе была, читая распечатку.
Если вспомнить этот "экстаз", и что за ним последовало, но не говорить же Свидетелю, что Гликерия до сих пор чувствует себя виноватой и перед бабулей, не говоря уж о дедушке и папе.
- Извините, о какой распечатке идет речь? - ну и горазд придуряться Свидетель, да лапшевешатель из него отменный, равных ему Глика еще не встречала.
- Их было столько много, да и в письме вы мне об этом сообщили - о своем сидении у монитора голышом.
Не пожалел ведь, а знал, как на меня это подействует, и еще ты говоришь о своей доброте, но сейчас уже нет ни одной распечатки.
- Зачем распечатывать то, что и так адресовано тебе, и находится у тебя в архиве.
Глика ничего не понимала, как у нее могут находиться распечатки, что приносила Тамара, а почему, собственно говоря, Томка ей не присылала, а приносила? Только сейчас Глика задалась этим вопросом? Потом, когда бабуля выгнала Тому, та стала присылать ей на почту, а сейчас все было непонятно, и Свидетель что-то знает, раз так говорит, неспроста ж он пришел к Глике - этот вопрос для нее так и остался нерешенным: догадок было много, а ответ так и не нашелся.
- У меня нет архива общения с тобой, да и с кем-либо другим. Весь архив был удален, когда у меня забрали мой ноутбук.
А теперь, представь, что тогда у монитора сидела бы я, когда вы с Юлианной о свои сексуальных утехах писали. Ведь вы были уверены, что это я сижу за ноутбуком. Что со мной могло бы произойти? Не хочу больше говорить об этом, потому что, к сожалению, не прошло у меня к тебе ничего, как бы я не пыталась хорохориться.
- Не говори, потому что мою позицию ты знаешь, ничего не наговоришь, стуча по клавиатуре, только очередной нервный срыв.
- И все же ты ничего не хочешь мне сказать?
- Знаешь, сказать могу то, что уже говорил: по клавиатуре стучать бессмысленно. Она не заменит живую речь.
- А зачем тебе нужна моя речь теперь, вообще?
- Мне нужна МОЯ речь, и твои уши. Я задет теми обвинениями, которые ты на меня высыпала в ярости и запальчивости.
- Но обвинения были обоснованными.
Саша, у меня нет к тебе вопросов, ты все объяснил мне в своем письме. Зачем тебе оправдываться передо мной. Ты хотел иметь женщину - ты ее получил.
- Я дождался тебя, вернее не тебя, а твоего письма, все объясняющего: помнишь, перед прилетом пришло письмо весьма занимательное.
- Несмотря на мое прежнее отношение к тебе, после другой женщины я не смогу быть с тобой никогда.
В Глике говорило задетое самолюбие, и еще непроходящая страсть.
У Глики, как она познакомилась с Александром, а прошло почти пять месяцев, не было мужчины, и ей никого не хотелось, а только этого извращенца.
- Я не требую, что бы ты была со мной. Я всего лишь хочу поговорить.
- Письмо было вызвано появлением другой женщины. Что ты хочешь мне сказать - оправдаться тем, что ушел к другой женщине? Меня задело не то, что ты ушел к другой, а то, что рассказал ей обо мне. Мне надоело по сто раз повторять одно и то же.
- Вот-вот опять раздвоение. Вживую с этим гораздо легче справиться. Ты говоришь, появилась женщина, а я говорю: не было ее до известного тебе письма, и даже позже. А то, что было написано про полгода - так это так же верно как то, что ты мне изменила.
- Саша, я была в Прибалтике, когда ты уже начал общаться с Юлианной. Надеюсь, это ты не будешь отрицать?
Так я и так знаю, почему ты пошел - потому что у тебя полгода не было женщины. Представляю, как смеялись тогда надо мной.
Я тебе не изменяла, и ты это прекрасно знаешь: ни с мальчиком из Таллинна, ни с любовником.
Саша, почему ты поступил так, сидя с Юлианной у компа после занятий любви и издевался надо мной? Ведь не знал, что не я сижу.
- Поверь, это не то, что ты думаешь, - вдруг как-то поспешно сказал Александр.
"О-па! - воскликнула про себя Глика, - а это уже кое-что интересненькое. Так обычно отвечают, когда между двумя и есть то же самое"
- Саша,а я как раз ничего и не думаю, просто хочу услышать от тебя правду.
- Всю? - растерялся Александр.
"Сейчас начнется о "клаве", о встрече и т.д - устало подумала Гликерия.
- Ты же болеешь и устала. Давай отложим этот разговор до встречи. Да и мне надо уходить, отвечу в другой раз.
Глика уже тогда знала, что никакого ответа Свидетель не даст.
И нужно было набраться решимости и принять это как вынужденную необходимость, а не приставать с вопросами, почему он предал Глику.
- Про полгода так же верно - именно в переносном смысле.
А тут и совсем Гликерия запуталась - все-таки женат, и какие вопли поднял, когда Гликерия ему позвонила домой вечером...
Просто Александру был необходим дом, куда бы он приходил и отдыхал душой и телом от своих проблем, а Глика подвернулась ему в нужное время и в нужном месте.
Тем более с Гликой уж много нервов и сил тратилось, подвернулась Юлианна, но и там случился облом: далеко живет, да и маменька оказывается, не всегда дома не бывает.
Вот, скорее всего в этом, Гликуша, и ответ на твой вопрос: почему Саша возобновил с тобой общение, а потом резко прекратил, объяснив, что, якобы, занят по горло своими проблемами с работой.
- Пока.
Все же Свидетелю не хочется терять Глику, и он дает заведомо невыполнимое обещание:
- Я тебе отвечу.
Глике были так противны сейчас отговорка и заведомо невыполнение обещания Александра рассказать все и объяснить: ему нечего было сказать. Все, что можно он уже "выдал" Глике - "совместная беседа голышом у компа", что, даже наплевав на правила хорошего тона, не пожелала Александру спокойной ночи.
Глика знала, что самое главное - это пережить несколько дней с момента разрыва. Потом уже станет легче. Постепенно рана зарубцуется, заживет, потом и подсохнет. И, в конце концов, все станет терпимо.