- Сначала ты должен ей в ноги поклониться и сказать, - сивый старик чиркнул спичкой, прикуривая. - Как же это? Ах да: "Встань к лесу задом, а ко мне передом". То есть не срамным местом, а лицом. Чтобы она поняла: тебя душа ее интересует, внутренний, - старик сплюнул, - мир.
- Она из дверей выскочит, на костяной ноге, с помелом, а ты стой, ни шагу назад. Как солдат, понял? Грудь колесом выкати, покажи, что ты парень хоть куда. Так-то, если разобраться, ничего страшного. Ну нога костяная, подумаешь. Или помело. Это ж веник! Поди у матери похожий видел.
- Я вот с костяной ногой это самое...Не смогу, наверное. Она ж не гнется.
- А ты не к балерине пришел. Хочешь, чтобы гнулась в разные стороны - иди к ..., - старик выругался. - А с этой, милок, узлы на всю жизнь вяжут, а не развязывают. Если уж сильно боишься костяной ноги, взгляд отведи. Один раз разрешается. А рот не закрывай, только порог ее переступишь. Ее заговорить нужно. Тогда еще выгадаешь себе немного времени. А чуть остановишься, она очнется, глазами захлопает, пиши пропало. Съест и не поморщится. Ну рано или поздно, конечно, остановишься - дух перевести. Тут она тебя и схватит. Велит лезть в печь.
- Не накормит и не напоит?
- Это как пойдет, - старик усмехнулся в пожелтевшие усы. - Да тебе-то не все ли равно - сытым или голодным в печи жариться? А она еще над тобой покуражится. Прикажет лечь так, сесть эдак, изогнуться, а потом перевернуться, голову подмышку сунуть, а ногу на макушку закинуть. Но тебе назад пути нет. Любые картины из себя представляй, на лопате-то, все одно - изжарит и съест.
- А я извернусь да убегу! Спрыгну с лопаты - и поминай как звали! Пока она с заслонкой возится!
- Э-э-э, милок, - старик сощурился. - Многие сбегали, да не убежал никто. Сгореть в печке - еще смертушка легкая. Вспыхнул - и готово дело. За тем и пришел. А вывернешься - тебе же хуже. Она тебя схватит - и в мешок. Бросит в лесу, волкам на съедение.
- А у меня ножичек с собой будет, я чик-чик, мешок разрежу и выберусь! И все равно убегу!
- И-и-и, убежит он, - старик сощурился, смеясь. - Молодо-зелено. Куда же ты, миленький, денешься, когда все дороги-то к ней ведут?