На днях известный российский писатель фантастики Вячеслав Мельников попал в больницу, с признаком на инфаркт. Как сообщают родственники писателя, Вячеслав Юрьевич чувствовал себя плохо за неделю до реанимации писателя. Так же мать писателя Галина Николаевна сообщила журналистам, что сын жаловался на боль в груди, и что сам он отказывался от госпитализации в пользу написания новой книги, которую давно ждут фанаты его творчества. В данный момент писатель находится безсознания. Медики борются за его жизнь.
Хочу напомнить, что Вячеслав Юрьевич Мельников является автором бестселлеров "Записки рейнджера", "Путь к звездам", "Хранители времени" и других. Вчера у больницы собралась толпа в несколько сотен человек. Это были не только фанаты творчества Мельникова, но так же друзья писателя, редакторы издательств и просто жители близлежащих районов. Многие принесли цветы.
Редакция нашей газеты надеется на скорое выздоровление писателя.
"Комсомольская правда"
Глава первая. Когда наши грехи дают о себе знать.
Тьма. Пустота...
Одиночество, а затем падение...
Ко мне прикасается пространство, словно измятый газетный лист. Оно обволакивает меня.
Холод, обжигающий разум и очищающий сознание лёд.
Отсутствие сил и последний рывок из неизбежности.
Свет. Такой долгожданный и желанный луч света.
Он увеличивается в союзе с тревожным скрипом. Свет исходит из небольшой щели в дверях. Дверь медленно открывается - свет становится ярче. Нотки надежды на спасение. Но свет предательски моргает - что-то преграждает ему путь. Силуэт чего-то огромного и злого. Оно приближается рывками, без намеков на человеческую сущность.
Большие рога и длинные лапы - сосредоточенье зла. Сам дьявол идет ко мне и будто корит, угрожает и судит.
Нет, не судит - торопится привести в исполнение приговор. Великий палач. Даже топор в его руке жаждет моей казни.
- Нет! - кричит моё внутреннее "я". - Я не хочу смерти!
Демон слышит мои мольбы и даже отвечает:
- Ты уже мертв. Тебе лишь осталось осознать это.
Очень нелепо я начинаю рыскать в своей памяти, искать спасение. "Бог милостивый, спаси и сохрани!" Что за чушь! Уже слишком поздно.
Но неужели нет надежды. Ведь спасение должно быть где-то рядом.
Последний рывок. Последний танец драки. Очень похожий на тот, который в молодости смог защитить меня от банды отмороженный дембелей.
Черт чувствует удары. Удары оказываются слабые, но очень не предсказуемые. Такая наглая самоуверенность пугает демона.
Я наношу все более отважные удары, но все они проглатываются адским созданием, все они проваливаются в тягучую резиновую бездну.
Удар. Затем снова. Он уходит прочь.
Позже. Он придет позже, пообещало моё "я". И тогда мне не спастись. Нужно было бежать прочь из этого места.
Он не закрывает дверь - это шанс.
Ждать. Ждать пока он отойдет подальше...
Теперь можно.
Я ухожу отсюда. Дверь распахивается, и я заставляю себя бежать.
Холодные краски степной долины, режут глаза. Песок хрустит на зубах, попадает в глотку, в нос и глаза. Меня тошнит, но бег я не прекращаю.
Я хочу жить. Я не хочу исполнение приговора, пусть это будет неправильно. Но раз я уже преступник, то почему бы не попытаться скрыться от правосудия.
Я осознал это и мне больно. Я никогда не хотел быть преступником, но так уж вышло.
Что же я натворил? Я не сомневаюсь, что у меня много грехов. Но что накренило чашу весов так сильно?
Нет, я не хочу знать. Мне будет еще хуже. Пусть лучше буду дрожащей тварью, не имеющей право, чем отчаявшийся, положивший голову под топор палача.
Я спешу дальше, скрыться в песчаной буре. Рискнуть жизнью, чтобы спастись.
Тяжело идти. Трудность не в спешке, и не в мелком песке, растворенном в воздухе, а в грехах, которые я уношу прочь из жуткого места.
Ноги тонут в бархане, глаза ничего не видят.
Кажется, что бури нет конца. Но я стойко пробираюсь дальше.
Наконец появляется просвет.
Я спасен. Туманная дымка из песка проходит прочь. Пустыня закончилась. Еще несколько шагов и снова начинается степь.
Бескрайняя и пустынная степь. Я не чувствую, что здесь есть шанс. Я не простил бы себе, если б не попытался.
Я отхаркиваю песок и иду дальше.
Глава вторая. Время, которое не дает выбора.
Казалось, что это не облака плывут над девятиэтажной панелькой, а здание наклоняется. Я глядел на бездонное небо, монотонно двигающее облака, и наслаждался его красотой.
Когда-то солнце не было таким жарким. Или просто в памяти ничего об этом не сохранилось?
Мне десять лет. Новый дом, построенный только что, еще не заселен полностью. Из-за этого детей во дворе нет. Новые качели еще не были обременены очередями, песочницы полны песка. Но мне до всего этого не было никакого дела.
Мне было интересней наблюдать за облаками, выползающими с крыши здания и уплывающими в поле.
Я видел маму развешивающую белье, на еще не застекленном балконе. Я помнил, что было воскресенье, и отец весь день не выпускал из рук паяльника, ремонтируя очередной магнитофон или телевизор.
Но сегодня день был особенный. Вчера отец принес некий прибор для создания фотографий, и пообещал, что позовет меня, чтобы показать как появляются изображения на фотобумаге.
Вот он выходит на балкон, закуривает сигарету, и так нежно улыбается.
- Папа, а когда мы будем делать фотографии?
Отец смеется.
- Сейчас будем, - отвечает он. - Сейчас я покурю...
- Не кури здесь! - перебивает его мама. - Я же белье развесила, пропахнет всё!
Папа тушит сигарету и взмахом головы завет меня домой.
В ванной было темно, только красный свет тусклого фонаря, разрушал кромешную тьму. Старый плед, навешанный поверх двери, наполняет комнату волшебством.
Да, я ждал именно волшебства. Вскоре белая карточка оказалось в ванночке с прозрачной жидкостью и на ней начало твориться то самое, долгожданное волшебство.
На бумаге возникали из пустоты кучерявая мама, усатый папа и я, с пальцем в носу.
Мне стало обидно, что я был сфотографирован именно так, а не иначе. Как же я смогу показать эту фотографию в школе, если я на ней сунул палец в нос.
Я был обижен. Мама звала кушать суп из щавеля, но чувство голода заполнил ком в горле.
Сейчас это лишь память, говорящая, что иначе быть не могло, что все должно было быть именно так, как случилось. Что аппарат для создания фотографий, о появлении, которого я пожалел, должен был изобразить именно это фотографию. Фотографию со мной лохматого, в майке неизвестного черно-белым фотографиям цвета с указательным пальцем в носу.
Сейчас я мечтаю вернуться туда, и безмерно, до маминого раздражения, залить сметаной суп из щавеля и насладиться им в полной мере, "зашкрябать" ложкой по дну тарелки.
Сейчас я в пути. Солнце наливается кровью и расплывается, прикасаясь к горизонту. Последний луч оставляет на сетчатке глаз пятно, которое еще долго мельтешит и мешает.
Я слышу шум. Нарастающие звуки сродни "шкрябанью" ложки по опустошенной тарелке, которую я так и не опустошил. Звуки становились громче, и дополнялись громким низким воем.
Что-то приближается ко мне. Чем темнее становится, тем ближе становится звук.
Стоило бежать. Стоило догнать уходящий всё дальше солнечный свет, иначе то, что несет тьма, сожрет меня.
Я не успеваю - выдыхаюсь. Я падаю на землю, пытаясь отогнать душераздирающий звук. Брыкая ногами, и чувствую, что кого-то отбрасываю.
Но оно снова рядом.
Закрываю глаза в бесконечном ужасе.
Меня хватают за плечи и тащат.
- Свои! - шепчет мне мужской голос. - Ты в безопасности!
Шум не утихает ни на секунду.
- Закрывай глаза и пытайся уснуть, - продолжал мужчина, - они уйдут прочь, если ты будешь спать.
Я крепко держу его за руку. Испытывая адские мучения от перегрузки ушных перепонок. Пытаюсь уснуть. Звук начинает удаляться. Я понимаю, что сплю.
Глава 3. Путь, который выбираем не мы.
- Оно все-таки дотронулось до тебя, - говорит небритый темноволосый мужчина. Он не выглядел старым, но волосы на его лице изрядно посидели. - Гляди в зеркало. Видишь на щеке белое пятно?
- Вижу, - отвечаю я.
- Не болит?
- Как будто подморозил.
- Значит всё нормально, - говорит мужчина и протягивает руку, - Саша.
- Очень приятно. Слава, - говорю я.
- Мне тоже. Ты откуда пришел?
Я поднимаюсь на ноги, и чувствую, что всё тело ломит. Вокруг бескрайняя степь, солнце уже начинает жарить. Возле нас пурпурная палатка в виде большого зонта.
- Я не помню точно, только знаю, что шёл на солнце, - говорю я.
Парень нахмурил брови.
- Мельников, что ли? - спросил Саша.
- Вячеслав Юрьевич, - дополнил я.
- Как хорошо, что не придётся идти дальше. Ты сам пришел ко мне. Молодец, - говорит мужчина, собирая вещи и скручивая палатку.
- А что такое? Ничего не понимаю.
- Я шел за тобой, - отвечает Саша. - Тебе нужно уходить отсюда подальше. Я пришел проводить тебя.
- Ангел Хранитель, что ли?
- Приятно, конечно, - смеется Саша, - но скорее демонолог. Хотя и это не будет верным. Я просто Саша.
Мужчина позволяет мне нести палатку, собранную в рюкзак и мы отправляемся в путь. Через минуту тишины он начинает петь песню:
- О, что бы говорили нам
Слова людей беспечных и немых?
Я никому его не дам:
Путь, который выбрали не мы.
О, как бы воспевался мной,
Коль не было шальных каленых фраз.
Путь, который следует домой,
Путь, который выбрали за нас.
О, сколько было бы вина,
Если б мы не выпили за раз.
И пусть не гложет в пути меня вина,
Ведь он не нами выбран, но для нас.
Я ловлю себя на мысли, что иду по тропинке, изредка наступая на зеленый ковер из травы.
- Ты, я знаю, писатель, - говорит Саша. Я киваю. - А что ты пишешь? О чем?
- Приключения. Фантастику, - неловко отвечаю я.
Саша сплевывает и ухмыляется.
- Ерунда всякая, короче. А ты хотел бы написать книгу книг, самую лучшую мысль своей жизни? У тебя есть сейчас эта возможность.
- Напиши пару строк. Неважно о чем, чтобы мысль была верна. К тому же ты давно искал эту мысль.
Саша достает из рюкзака блокнот и ручку. Передает её мне.
- Давай пиши. У тебя есть время, пока не стемнеет.
Я долго гляжу на ручку и блокнот с пушистым котом на обложке и мучительно выдумываю мысль, которая и должна лечь на белый лист, но ничего не выходит.
- Мне нужно подумать, - оправдываюсь я.
- Думай. Времени у тебя теперь полно. Хочешь, я расскажу тебе историю моей смерти? Почему я выбрался из ада, но не зашел в Царствие небесное? Почему я до сих пор хожу по этим, Богом забытым, землям?
-Почему?
- Я умер, уже и не помню от чего. То ли сам, то ли убили - это не так важно. Прихожу я, в общем, на кладбище к себе на похороны, короче. А там собрались все: мать, сестра, тетки, много неизвестных мне людей. И они все плачут, причитают. Я короче чудо решил сделать. Думаю, сейчас духом прыгну в тело и оживу. Мама обрадуется, и не будет плакать, тем более что умирать я не хотел...
Я слушаю историю Саши и вижу всё, словно сам там нахожусь.
Я стою в толпе среди гостей у открытого гроба, в котором лежит опрятно одетое бледное тело. Мать умершего парня, исполосована морщинами сильнее обычного. Мне жаль её. Искренне жаль.
Она касается губами его руки. Та дергается.
Женщина вздрагивает от этого. Красные от слез глаза хмурятся.
Глаза мертвого сына начинают открываться. Женщина отходит, бессильно глотает воздух. Её руки дрожат. За веками сына безжизненный взгляд высохшей роговицы. Его глаза немного косятся. Гости замечают движение трупа и начинают шевелиться.
Паника.
В истерике кричит сестра.
Со скрипом натянутых мышц тело начинает принимать сидячее положение.
Кто-то смелый из мужчин хватает крышку гроба, и пока есть возможность, пытается её заколотить. Ничего не выходит из гроба начинают доноситься удары.
Мать падает в обморок. За ней сестра умершего парня, её дочь. Затем кто-то еще из толпы. Мужчина роняет молоток и тот падает в свежевырытую могилу. Другой мужчина оборачивает не заколоченный гроб туда же. Табуретки, на которых стоял гроб, летят вслед за ним. Люди, оставшиеся в сознании, начинают забрасывать могилу песком.
Все кончено. Мы могут выдохнуть. Кто решил водрузить деревянный крест.
- Нет, - говорит бабуля, живущая в соседнем подъезде. - Не так вы крест ставите. Не к голове нужно, а к ногам.
- Так все же ставят в голову? - утверждает кто-то.
- Мертвец должен глядеть на крест, а не на живых. Он должен видеть крест, и знать, что он мертв. Да, это не по-христиански! Иисус обещал вам воскресить однажды ваших родственников. И что случилось, когда один самый дорогой для вас воскрес? Вы его зарыли. Потому надо ставить крест в ноги, как это делали на Руси издревле. Мертвец не должны оживать.
Сгорбленная бабуля сама выдернула крест, и перенесла куда решила.
В сознание приходит мать мертвого. Её спрашивают о самочувствии, но та только мычит, не в силах сказать не слова.
Было понятно, что она не скоро начнет говорить, если начнет вообще.
- Мертвец, должен знать, что умер, - произносит Саша. - Вот только оказался не нужен я после смерти, из-за этой самодеятельности, ни в аду, ни в Царствии.
Я поспешил заснуть, когда солнце закатилось за лес.
- Спокойной ночи, Слава, - говорит Саша.
- Спокойной ночи, - отвечаю я.
Глава четвертая. Любовь, которой не было.
В эту ночь мне снится бывшая жена.
- Мне больше нет дела, до твоих начинаний! - кричит Катя. - Я хочу жить, а не быть твоей нянькой!
- Ты знала, на что шла! Зачем вышла замуж?! - кричу я ей в ответ.
- Ты просто неудачник! У тебя ничего не выходит! Твои романы полная лажа! - Она швыряет мои вещи на пол. - Сколько я могу убирать за тебя?! Творец-молодец! Живу в этом бардаке с хряком под боком. Пошел бы на стройку работать. Сидишь тут, писака хренов!
Я не могу произнести ни слова. Ком подкатывает к горлу. Заикаясь, пытаюсь что-то сказать. Катя перебивает:
- П-п, п-п, - дразнит она меня. - Ты не только в постели лох, ты еще и говорить не можешь! Ты никому не нужен толстый баран!
Она хлопает дверью и в комнате наступает тишина.
Я не могу поверить в происходящее. Не устраиваю в пастели? Ложь или на самом деле?
Я не могу сдержать слезы. Я не знаю, что мне делать. Боязнь принять не обдуманное решение одолевает меня.
Я ей не нужен и должен уйти.
Все мои вещи помещаются в одну сумку. Я забираю ноутбук с сумкой и ухожу прочь.
Небо еще было темное. Я проснулся во время. Как раз тогда, когда начинается рассвет.
Что-то есть в этом действии природы обнадеживающее.
Новая жизнь. Новое начало. Новое счастье.
Отчего же всё новое сравнивается со счастьем, а старое с горем? Может потому, что мы помним только плохое?
Я не помню счастья у нас с Катей. Оно будто было, но что это за счастье я уже помню. Вместо него я четко вижу обиды. Я помню, звонок её матери. Помню, что она угрожала мне и корила меня за то, что я обидел её дочь и бросил, предположительно ушел к другой женщине, забрав из дома самое ценное.
Я вытер из своей жизни все, что было связано с ней. Сменил телефонные номера, взял псевдоним, чтобы она не смогла прочесть мои книги.
Больше я не смог завести отношения с кем-либо, шагнув со своих двадцати пяти в глубокую старость.
И теперь я здесь, ни знаю даже где.
Моя жизнь была изъедена молью. Отчего-то понимается это только сейчас. Больно до слез от того, что я был слабым недоразумением при жизни. А ведь мог прожить жизнь в движении, быть любимым для своей супруги. К чему я стремился? Быть Великим для потомков? Блаженный сумасшедший! Я перестал жить намного раньше. Ровно тогда, когда я ушел.
Саша еще спал, когда я взял блокнот.
"Самая величайшая мысль моей жизни, есть осознание себя, как жалкого неудачника. Может быть, поэтому я ни в аду и ни в раю".
Солнце поднимается выше, все больше освещая луга. Лес вдали светлеет, и становиться более отчетливым.
Облака вдалеке расступаются, представляя моему взору огромный дворец с золотыми вратами. Дворец сверкает, закованный в облака. Я не могу оторвать от его глаз. Вот оно царствие!
Саша хлопает меня по плечу.
- Оно не для нас с тобой, - с сожалением говорит он. - Пойдем. Я должен тебе кое-что показать.
Мы собираем вещи и идем в сторону лесу, всё дальше отдаляясь от дворца в облаках.
- Я прочел то, что ты написал сегодня, - сказал Саша и посмотрел на меня. - Ты не совсем неудачник, ты просто тряпка. Ну, ничего. Сегодня мы будем делать из тебя мужчину.