Этот случай произошел со мной, кажется, в 1972 году в период моей службы в одной из частей Аральского гарнизона. Так как наш гарнизон находился на местности, которая относилась к территории "возможного приземления космических экипажей", одной из вспомогательных наших задач была задача, состоящая в оказании помощи специальной поисково-спасательной службе, вертолеты которой всегда прилетали к нам накануне, когда происходили запуски или посадки космических кораблей с Байконура. С целью подготовки к выполнению этой задачи(если что...) мы осуществляли прыжки с парашютом, а также спуски с вертолета Ми-8 на пустыню и море, как днем, так и ночью для отработки действий "по спасению экипажей, терпящих бедствие". Мы - это несколько молодых офицеров, из которых была сформирована "спасательная команда".
Вертолет Ми-8 в режиме висения
Сразу скажу, что такие спуски давались нам труднее, чем прыжки с парашютом. Вернее даже сказать не труднее, а просто были более напряженными и опасными, так как ошибка экипажа или самого спускающегося, а также неисправность бортовой лебедки могли стоить жизни тому, кто висел на тоненьком стальном тросе. Поскольку высота "зависания" вертолета во время отработки такого упражнения доходила до тридцати метров (примерно равная высоте десятиэтажного дома), то этого было, конечно, достаточно, чтобы разбиться, в случае, например, обрыва троса, но недостаточно для того, чтобы воспользоваться парашютом. Психологической "напряженности" в процесс спуска добавляло и то, что прямо над тобой "висит" многотонная махина, которая давит на тебя мощным воздушным потоком от несущего винта, удерживающим ее в воздухе. Чтобы представить эту картину более полно, надо ко всему этому добавить мощный гул, исходящий от двигателей и винта зависшего вертолета, клубы песка, поднимающегося от поверхности пустыни и еще ослепительный свет фары, "бьющей" из-под его "живота" прямо вниз, если, конечно, все это происходит ночью.
В одну из таких тренировок, которая осуществлялась как раз в ночных условиях, то есть, в условиях, когда все перечисленные выше физические и морально-психологические факторы присутствовали в полном объеме, я спускался на пустыню. Правда, если быть более точным, с борта вертолета меня спускал его бортовой техник Коля Шапран с помощью лебедки, управляемой специальным пультом.
Вокруг была непроглядная чернота пустынной ночи. Меня прилично мотало. Поскольку вверх смотреть было невозможно из-за ослепительного света фары и мигания проблескового маяка, я "привязался" взглядом к пятну на поверхности пустыни, которое образовалось от света, исходящего от вертолета. Я был ниже вертолета, поэтому на светлом пятне была видна моя большая тень, которая, как будто, исполняла на песке какой-то дикий неведомый мне танец, повторяя в точности все мои движения в воздухе, как бы передразнивая меня. Мощный гул в ушах куда-то пропал. Я глядел на свою пляшущую тень как завороженный и думал, что в этом небольшом жизненном пространстве, ограниченном небольшим конусом света, кроме нас, - меня и тени, - никого больше нет. От этой мысли стало тоскливо, - кому интересно быть единственным зрителем в театре теней, да, вдобавок еще, - одного актера. Вдруг, я почувствовал несколько небольших рывков, которые вывели меня из зрительского оцепенения, вернув к адекватному восприятию окружающей меня реальности, - наверное, у Коли дрогнула рука, управляющая пультом, или, может быть, что-то с лебедкой, - подумал я. Тем временем я начал уже различать на поверхности пустыни отдельные кустики высохшей растительности. В соответствие с упражнением, мне надо было встать на поверхность земли, отстегнуться от карабина, обозначить пристегивание "спасаемого" и, затем, пристегнуться снова самому с тем, чтобы меня "вернули" обратно на борт. Мысленно проиграв намеченный алгоритм, я, оттянув носки и распрямив ноги, спокойно ждал момента касания поверхности пустыни.
Есть касание левой, правой!
- Но, что это?! - чувствую, что в мою левую штанину летного комбинезона кто-то влез и, царапаясь чем-то острым, продвигается вверх...
- Может быть, змея, - подумал я, - ведь здесь их великое множество... Да, нет, это какой-то "комок с когтями". Главное, в чем я не сомневался, "комок" этот был живой. Причем, по мере продвижения "комка" вверх по моей ноге, штанина моя натягивалась все больше.
Я подал борттехнику рукой сигнал на подъем, а сам, на всякий случай, перехватил штанину в том месте, где она практически заканчивается, как бы преграждая, тем самым, путь к "самому дорогому". Да... Когда я, наконец, оказался в вертолете, Николай, видимо, от непонятного выражения моего лица и необычного положения рук, спросил: "Ты чего?"
- Коля! Мне в брюки кто-то залез! - ответил я, показывая на вздувшуюся бугром левую штанину.
- Ничего себе! - только и сказал, будто поперхнувшись, в ответ Николай. При этом его лицо, наверное, стало не лучше моего.
- Давай, держи "его" через штанину, а я расстегну брюки, - попросил я Колю.
Когда он двумя руками обхватил "комок", я начал осторожно спускать брюки. Каково же было наше удивление, когда мы в этом живом "комке" узнали обыкновенного тушканчика! - привычного жителя зоны лесостепей, степей и полупустынь.
- Что там у вас случилось? - спросил, выйдя к нам в грузовой отсек из кабины, Стас Титов - правый пилот нашего вертолета.
- Да, вот, зверя поймали, - ответил Николай, держа тушканчика за уши, как кролика, - чуть было Володю не оставил без наследства...
Тушканчик весь дрожал, видимо, перепугавшись не меньше моего.
- Давай завернем его в комбинезон, снимая куртку, - сказал я Николаю.
Так мы и сделали.
Минут через десять - пятнадцать мы, приземлившись на своем аэродроме, выпустили тушканчика на волю. Наверное, ему было, что рассказать своим собратьям, о своем приключении, героическом полете на вертолете, тем более, что скорее всего, он был единственным таким тушканчиком - героем за всю историю их существования, почти как Юрий Алексеевич Гагарин среди Планеты людей...
... На следующий день, рассказывая в "курилке" друзьям - сослуживцам об этом случае, мы сообща пришли к следующему выводу о причине такого поведения тушканчика: он, оказавшись на свою беду в месте зависания вертолета, ошеломленный происходящим и ослепленный ярким светом, вход в мою штанину принял за спасительную нору и, поэтому, испугавшись, сиганул в нее.
