Что сказать об этой книге помимо того, что никогда до сих пор я не видывала ничего подобного?
Что все корректоры мира, я так думаю, нацеливают на сие творение свои разящие дерьмом карандаши, школьные учителя литературы и языка - прокрустовы линейки, дубовые розги и миртовые фасции, а СИшные критики - меткий плазмоган?
Что романец сей выглядит так, будто автор не вообще не читал программной худлитературы лет эдак до сорока (а чем он тогда пробавлялся - античными мифами в интерпретации Куна-Голосовкера?), но потом воспрянул, как Илья Муромец с налёжанной печки, закрутил тугой косячок из листов Джойсова "Улисса", свёрнутых подзорной трубкой, смачно затянулся, глянул для вдохновения на Созвездие Козлотура... и понеслось громовым галопом?
Что мне самой хочется вооружиться моим верным "Словарём литературного редактора" и править, править в непосредственном процессе чтения, раскавычивать неуместные кавыки, выкидывать щедрой рукой сыпанутые поверх текста запятые, рассоединять слипшиеся омонимы, согласовывать управление и управлять согласованием...
... Но у меня никак не получается.
Ибо живот мой доотказа забит смехом, а ноги вместе с головой дёргаются от доставленного удовольствия.
Ибо я сразу поверила автору и особливо его незлобивому герою квадратно-гнездового сечения, почуяв в них обоих железную хватку самца. Хрюкнула, вякнула и трыкнула, как будильник, а потом грюкнулась на пол от удовлетворённого смеха. (Люблю глаголы, как его, одноразового действия, ведь их никто почти не помнит.)
А потом душа моя, хлебнув молочка от бешеной коровки...
Точнее, вина от брыкливой и вздорной Дионисовой козы...
... умчалась на интимную встречу с бесконечностью, и был солнечный день, и птицы щебетали мне вослед во всё воронье горло...
И необработанные, дикие самоцветы, что древнегреческие боги насыпали в полу романиста, - бирюза и опал, сапфир и изумруд, агат и нефрит - призывно перемигивались и сияли мне вослед...
И оттого последняя грусть моя рассеялась, как стадо прусаков, обрызганных дихлофосом. Как войско пруссаков при знойном запахе иприта.
Зачем я буду оценивать произведение на виду у автора? Обычно никто не узнаёт себя в зеркале, поставленном перед ним другими: так устроили звезды человеческую сущность. Знаю это, ибо я в душе ромэскери ромни. А любая цыганка - и чем моложе, тем вернее - понимает внутреннюю физиогномику человека генетически, без всяких институтов.
Ибо на то звезды светят и лунный свет разгоняет волну, а солнце зарю зажигает - чтобы всё и вся расставить по своим природным местам.
И хотя в книге по-прежнему летят во все концы неадекватные адвокаты, разрезанные судьбой пополам близнецы, коты с виртуальной львиной гривой,
и пылкие любовники изображают из себя параллельные прямые, сходящиеся лишь по железнодорожному принципу Лобачевского и Первому Правилу Робайят Омара Хайяма,
и неравноправно покачиваются весы справедливости, а рабочий стол единственной в мире праведницы увит гирляндами из красных и белых роз, осыпан сверкающим и переливающимся каменьем - опалом, адуляром и сапфиром, инкрустирован синим лазуритом и зелёной яшмой...
и дохлая мышь втуне возлежит на пороге язвенного Скорпиона....
и Стрелец неизменно промахивается по низменной цели, хоть и течёт в его жилах дурманная калмыцкая полынь, а калмыки - лучшие в мире лучники...
и сгнивают все вервия, соединяющие нас с постылой жизнью, а земные иллюзии разбиваются с грохотом многоярусной люстры...
и развеивается, точно прах, всё полученное без усилий, и мигом теряет ценность -
но тогда светит нам с небес Самостоятельно Обретённое Откровение - это вечный Праздник, Который Всегда с Тобой. Папа Хемингуэй dixit.
Ибо суть человеческого счастья в том, что оно многолико до смешного. То, без чего иному не жить никак, другому и даром не нужно. От чего кто избавиться не может, как ни старайся, другой всю жизнь понапрасну ищет, утратив покой и сон. Стараешься делать добро - все ругают вокруг; нагадил всем по-крупному - глядишь, завидовать стали, уважать. А то и кизяки лепить из оного экскремента. Чуден этот мир непревзойдённый. Непревзойдённый своей непредсказуемостью.
Так пускай всё остаётся, как задумано Громовержцем: подлый и низменный да будет раскручивать колесо Фортуны в свою сторону, а честный и благородный - в свою. И каждый из них будет считать, что прав и что избран им путь единственно верный. И будут вечно соревноваться храбрость с подлостью, отвага с низостью и смелость с трусостью, поочередно побеждая и терпя поражения -
и пускай будет без устали крутиться Великая Рулетка Мироздания, чуток тормозя в местах выпавших человекам жребиев, выбрасывая напёрстки случайных судеб в одну сторону, россыпи и созвездия истинных предназначений - в другую.
И да приключится нам всем с этого Вечный Кайф...
Нет, правда. Продеритесь через рифы текста, отбросьте в уме все мелкие недочеты и неряшливости, ограните алмаз бриллиантом или, на худой конец, розочкой - и получится очень славное, доброе, весёлое - и притом глубокомысленное чтение!
Примечание. Рецензюха построена на цитатах из романа, слегка изменённых в сторону неуёмного фантазирования.