Джулио Мова : другие произведения.

Овидий. Тайна золотого времени

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Друзья! Книга уже в продаже в крупных магазинах Москвы и Петербурга, в интернет-магазинах Библио-Глобус и Лабиринт. Вашему вниманию предлагается для чтения небольшой отрывок и аннотация приводится ниже:"Οвидий" - так называется корабль, на котором читателю вместе с Дэвидом Мирром (главным героем книги) предстоит совершить не одно увлекательное путешествие, окунувшись в насыщенный событиями XVII век. Следуя завету Ибн Сины, Дэвид помогает людям и однажды спасает девушку, ставшую для него Сто одним несчастьем... Морские приключения и пиратство, служение науке и ответственность врача, возмездие и преданность, разум и чувство... Что выберет Дэвид, оказавшись во власти золотого времени? Об этом вы узнаете в книге Джулио Мова "Οβίδιος. Тайна золотого времени".
  
  Глава 1
   Ne quid falsi audeat, ne quid veri non audeat historia . Markus Tullius Cicero
  
  Ранним утром, душным и жарким, утром, которое только бывает в Африке - стране желтых песков и эпидемий, к рыночной площади стекался народ. Это было то время, когда осталась позади франко-испанская война, закончившаяся установлением Пиренейского перемирия. Соперничество англиканской и католической церкви приняло вид скрытой полемики; был позади переворот, приведший к краху Оливера Кромвеля и его приспешников; и монархия вновь одержала победу над кратким вздохом республики. Все развитые государства двигались медленно, но верно к новому этапу своего цивилизованного существования - на пути техногенных открытий. Между Францией, Англией и Испанией установился краткий, непрочный мир.
  Пройдет всего лишь два года, и вновь разразится война за право мирового господства над колониями. Карлу II, тщедушному испанцу, получившему прозвище "заколдованного" или "очарованного" (во многом благодаря пристальной опеке его обожаемой мамочки - Марии Анны Габсбург), противостояли серьезные соперники. Среди них Чарльз Стюарт - "Веселый монарх" (прозвище, на зависть его врагам, придавало королю больше обаяния и вместе с тем не мешало размышлять о насущных проблемах Англии) и Людовик XIV (очень лестно отозывавшийся о самом себе: "Я - солнце и все вращается вокруг нашей особы"). Англо-французская гегемония установилась над пустынями, горами, водами, природными ресурсами, людьми, животными - словом, над всем Новым и Ближним Светом. И взгляды королей Европы устремлялись еще дальше, на Восток: к Индии и за ее пределы - к Китаю и Японии.
  По миру свирепствовала чума и лихорадка ("золотая лихорадка", как ее еще называли), достигая невиданного размаха. Мир был поделен: Запад - Восток, бедность - богатство, господин - раб, живое - мертвое, человек - товар. В умы внедрялось представление о том, что все в мире имеет цену и нет ничего, что нельзя было бы продать или купить. Люди, одурманенные "золотой лихорадкой", забывали о вечности и о том, для чего Всемогущий Бог даровал им жизнь. Алчность и страх потерять состояние были выше живых человеческих чувств. Люди были развращены настолько, что с новой силой зазвучали апокалипсические мотивы... И Церковь Ватикана, христианская империя, этот некогда могучий и прозорливый Лаокоон, утратив зрение, была охвачена пожиравшими ее и ее детей змеями "века сего" ...
  Жажда наживы, деньги, предпринимательство и дух авантюризма формировали новый тип человека - амбициозного, равнодушного к судьбам не только отдельных людей, но и к судьбе всего человечества и того, что принято называть словом "Земля" ... Но до краха империй было еще далеко...
  Созданные "сильными мира сего" Вест-Индские кампании контролировали острова и побережья, воды морей и океанов. Для королей Англии, Франции и Испании Африка не являлась исключением, открывая очередную страницу в истории их соперничества. Продвижение Запада на Восток было медленным, но верным, подобным тому, как когда-то в Троянской войне, когда успех зависел не только и не столько от финансовой состоятельности сторон, сколько от хитрости и коварства. И вот теперь Троянский конь в лице могущественной европейской триады гостил в Марокко... Но на все воля Аллаха...
  Итак, ранним утром к рыночной площади в Сале стекался народ. В выходные дни здесь торговали не только фруктами и овощами, разными вещами, но и выставляли живой товар: птиц, коз, лошадей, людей. Было два рынка: верхний и нижний, открытый и закрытый. К нижнему, открытому рынку вела прямая дорога от города к залу правосудия и домам посольства. Верхний, закрытый рынок, о котором знали только "избранные", был отделен Высокой стеной, за которой простирались владения марокканского султана. Войти и выйти за Высокую стену могли только с разрешения наместника бея - Мулай Рашида ибн Шерифа. Мало того, пройти к верхнему рынку было непростой задачей даже для знающего человека, ведь арабские улицы во все времена напоминали лабиринт. Но все-таки, с разрешения благосклонного читателя, мы последуем за одним молодым человеком высокого роста, выделявшегося в толпе не только покроем дорогой одежды, но и благородной внешностью. Светлые волосы, правильные черты лица европейского типа, немного с горбинкой нос, красиво очерченные брови. Но более всего поражали его глаза: живые, острые, глубокого синего цвета. В его глазах был тот задорный огонек, который часто встречается у людей сильной воли, выносливых, но далеко не всегда отличающихся крепким здоровьем. Сейчас же в тени узкой улицы его глаза казались фиолетовыми... Оглядываясь по сторонам и торопясь куда-то, он быстро скользнул во внутренний дворик белого, обожженного кирпичом и знойным солнцем арабского дома, совершенно не примечательного в силу схожести с другими подобными строениями... Открыв дверь, молодой человек спустился по лестнице вниз и оказался в полутемноте...
  Там его ждали люди. "Аллах Акбар" раздалось со всех сторон. Это были мусульмане. Молодой человек ответил на возглас словами приветствия: "Воистину велик... Да пребудет с вами мир и милость Аллаха". "Аллах Акбар!" - более грозно прозвучало восклицание. Затем как некое заклинание: "Ля иляха илля-л-лаха ва Мухаммаду расулю-л-лахи". И так было произнесено трижды. Потом прозвучало торжественное: "Иншалла!". И вслед за тем наступила священная тишина.
  На вошедшего устремилось по меньшей мере две сотни глаз.
  - Ассалам алейкум, - произнес он.
  И ему хором ответили:
  - Ва алейкум-с-салам.
  - Где пленники?
  - Аллах запрещает нам помогать неверным, ты знаешь это, Дэвид. В конце концов, Господь покарает тебя за мягкое сердце.
  На что молодой человек без колебания ответил:
  - Я служу Аллаху и по воле Аллаха должен исполнять обет Ибн Сины.
  Тогда мусульманин жестом указал следовать за ним...
  Они долго шли, плутая в закоулках, в стенах лабиринта, выросшего под землей, пока, наконец, не очутились перед одной из дверей... В глаза резко ударил яркий свет.
  В комнате, куда они вошли, ничего примечательного не было: мозаичные композиции, арабески, диван и стулья в восточном стиле, несколько напольных ваз и персидских ковров, пестрые подушки, украшенные бахромой и золотистыми кистями - в общем всё, как и подобает в довольно состоятельных арабских домах.
  - Здесь никого нет! - удивленно воскликнул Дэвид.
  - Да, на этот раз обошлось без пленников. Мужчины с корабля не спаслись. Сыны Мухаммеда знают, когда можно оставить человека в живых, а когда нет. Зачем продлять человеческие страдания?! Да, земной путь скоротечен, и кто предстанет пред Аллахом?! Лучше умереть в бою, нежели переносить позор рабства.
  Мусульманин бы долго продолжал высокопарную речь, но неожиданно где-то рядом раздался приглушенный слабый стон. Мусульманин вздрогнул, что не ускользнуло от внимательных глаз европейца.
  - Саид-бей, кто это? Кого ты скрываешь от меня?!
  - Ладно, Дэвид. Недаром в свое время Абу аль-Мутталиб говорил: "Пусть Всевышний восхвалит в небесах того, кого Он создал на земле!". Твою доброту ни с чем не соизмеришь. А, впрочем, если не ты, кто ей поможет?! Разве Аллах?!
  И мусульманин отдернул полог балдахина...
  В тайной комнате, о существовании которой давно подозревал Дэвид, была спящая красавица. Но, в отличие от сказки Шарля Перро, красавица не спала мирным сном, а хрипела и стонала так, словно ее сжирали языки пламени. Роскошные черные волосы, подобно змеям, душили ее молодое тело, едва прикрытое шелковым покрывалом.
  Мужчины молчали. Саид - потому, что был недоволен раскрытой тайной. Дэвид словно застыл, и по его реакции вообще было сложно понять, о чем он думает.
  - Что с ней? - спросил он спустя какое-то время.
  - Женщины наши осмотрели ее. Она пьяна.
  - Пьяна?! Да она отравлена филониумом !.. Видимо, намеревались продать... Она одна уцелела?
  Саид кивнул.
  - Мне нужно... нужно... Срочно пошли раба к Исмаил-бею! Он знает, где мои лекарства. Думаю, я смогу ей помочь... Сначала надо сделать промывание желудка... И пусть мне никто не мешает!
  Саид снова кивнул и неохотно удалился...
  
  
  Глава 2
  Лусия Тенорио Вернадес де Сааведра медленно, тяжело приходила в себя. Веки были свинцовыми. Голова шумела так, будто ее кинули в водоворот. Руки и ноги отказывались подчиняться, и во всем теле была такая слабость, о которой она не помнила с детства, с тех самых пор, как впервые перенесла лихорадку.
  Наконец девушка с трудом открыла глаза. Ее обжег солнечный свет и на минуту показалось, что она снова умерла...
  Ей опять снился кошмар. Она с отцом на корабле, смеется и думает о счастливом будущем. И тут неожиданно начинают выползать бесы, черные, вонючие, мерзкие, и их становится все больше и больше. Она слышит их зловонное дыхание, слышит взволнованный голос отца, голос капитана, бряцанье шпор; потом раздаются выстрелы. Старший помощник капитана кричит, что они тонут, что корабль захвачен пиратами, что сопротивляться бесполезно. Потом она слышит крики о помощи. И уже не чужое рыдание и глухие вопли, а собственные стоны отчаяния и боли. На мгновение она повисает в воздухе. Мерзкие грязные руки, сотни рук, тянутся к ней, хватают, царапают, причиняют страдание, будто пытаясь разорвать тело на мелкие куски. И все же она продолжает отбиваться. Потом ее хватают за волосы, и она снова, с неимоверным отчаянием, вырывается. Неожиданно в ее руках оказывается нож, она начинает размахивать им направо и налево, но вокруг -
  одна черная давящая пустота. А резко-кислые запахи, смешанные со смрадом потных, давно немытых тел, навевают вечный сон...
  Черный туман смыкается над ней, дыхание становится более ровным. Она послушна и беспомощна, погруженная в неведомое прежде блаженное состояние...
  Сквозь сон Лусия слышала обрывки речи. Невнятное бормотание, сменявшееся суровым ворчанием и редким протяжным эхом. Говорили на арабском. И все же один голос почему-то казался знакомым...
  Лусия с трудом открыла глаза. Во рту пересохло, желудок разрывало от резкой спазмической боли. "Или это был не сон?" По телу девушки побежала дрожь. Ее снова стало лихорадить.
   Девушка обвела взглядом комнату. Все было чужое, совершенно чужое. И чем больше она пыталась отыскать что-то родное, тем сильнее ощущала безвозвратность того блаженного состояния, в котором пребывала все эти дни. Осознание пережитого ужаса, продолжение кошмара наяву очередным приступом боли отозвалось в висках и вызвало судорожный спазм желудка. "Где я?" - подумала она. "В чужой стране, в чужой комнате...", но мысли о себе были прерваны возгласом отчаяния, когда она вспомнила об отце. "Отец! - выдохнула она. - Где ты?"
  Девушка вспомнила, как в последние дни, перед их злосчастным отъездом, она была беззаботна и веселилась в Алькасаре, и все знатные сеньоры и сеньорины ухаживали за ней, а женщины открыто завидовали и пытались злобно шутить. Но это нисколько не смущало Лусию: тот ум и то обаяние, которым наградил Господь Франсиско Тенорио, передался его дочери, а редкая красота досталась от матери - Марии Поэльо Кордобы, - во всяком случае, так говорили все. Даже злые языки Алькасара не могли уязвить породу Поэльо Кордобы. Их род мог поспорить с лучшими аристократическими родами не только Севильи, но и всей Испании! Мужчины Алькасара, и молодые, и старые, хотели видеть Лусию своей женой, но Франсиско Тенорио не спешил выдавать дочь замуж, так во всяком случае он говорил. Он говорил, что Лусия успеет родить детей и стать почтенной матроной, ведь сейчас самое главное в жизни - набраться ума. Девица без ума, по его мнению, хуже вдовы без приданного. И добавлял, что в Гвадалквивире их довольно много.
  На самом деле, Франсиско Тенорио уже давно все решил. Его дочь достанется только самому лучшему мужчине в мире, а лучшим, по мнению дона Франсиско, мог быть только сэр Роберт Льюис Готорн - англичанин, сын его самого близкого и чуть ли не единственного друга - сэра Эдварда Готорна. Лусия не подозревала, что отец так скоро хотел выдать ее замуж не только из благих побуждений. Состояние Кордобы таяло, как снег весной, а признаться кому-либо в финансовой несостоятельности у Франсиско Тенорио не было духа, тем более, единственной дочери... Все, что осталось от былого великолепия, - это почтенное имя Тенорио Вернадес де Сааведра. И вот, на 16-летие дочери в качестве подарка отец решил преподнести поездку в Алькасар. Разве мог допустить честолюбивый дон Франсиско, чтобы в Испании разнеслась молва о его несостоятельности?! Он купил для Лусии самое красивое платье и туфли, чтобы во дворце она блистала великолепием, как некогда ее мать, приближенная королевы. А после окончания празднеств в Алькасаре обьявил Лусии о своем намерении совершить путешествие в Англию... Это по сути было бегство дона Франсиско даже не из страны, а от воспоминаний, безысходной тоски и почти слепого отчаяния... Он бы отдал Лусию замуж и за испанского гранда, но тогда бы все узнали, что у дочери дона Франсиско, наследницы Кордобы, нет приданного... А Англия далеко, да и Готорны никогда бы не посмели рассказать о кризисе Кордобы... Итак, Роберт Льюис Готорн оказался единственным достойным претендентом на руку Лусии.
   Роберт Льюис Готорн окончил Кембриджский университет, колледж в Оксфорде и имел к тому моменту несколько дипломов о высшем образовании. Сам король - Чарльз Стюарт - частенько обращался к нему за советом. Придерживаясь умеренно-консервативных взглядов, Роберт Льюис обошел по карьерной лестнице своего отца - сэра Эдварда Готорна, графа Гертфордского, благополучно пережившего время протектората Оливера Кромвеля. Оставаясь в оппозиции официальной власти, Готорны сумели выжить в условиях республики и дождаться реставрации монархии Стюартов. Теперь слово было за "малым".
  Чарльз Стюарт был протестантом, и все его поданные, согласно королевскому указу, тоже должны были стать протестантами. Но Готорны испокон века были католиками и по-прежнему хранили верность Ватикану, и это обстоятельство толкало сэра Роберта Льюиса искать невесту не в англиканском кругу, а среди благочестивых католичек. Лусия Вернадес де Сааведра виделась сыну сэра Эдварда Готорна, графа Гертфордского, именно такой - набожной, тихой, невзрачной...
  "Что же все-таки случилось? Где она? Неужели Господь оставил их? Или все то, что она когда-то имела, было сном?!" - в смятении думала Лусия, и дрожащими руками схватила распятие.
  Это был крест из ливанского кедра, того самого дерева, о котором в Библии сказано, что оно Соломоново дерево. Из Соломонова дерева возрос храм в Иерусалиме и, согласно преданию, именно из этого дерева был вырезан Голгофский крест . Может быть, это была легенда, созданная самими христианами. Но то, что лежавшее на ее груди распятие было древнее крестовых походов, Лусия точно знала и хранила его как родовую реликвию. Крест так дорого значил для Лусии еще и потому и, главное потому, что в нем была частичка материнского тепла, которого ей так не хватало! Девушка поцеловала распятие и тихо сказала: "Господи, пошли мне утешение!"
   - Слава Аллаху, вы очнулись!
  Лусия услышала голос на ломаном английском языке и повернула голову в ту сторону, откуда он раздавался. Женщина среднего роста, одетая в длинный халат с разрезами на бедрах и широкие шаровары из тонкого персидского шелка, принесла лекарство. На голове женщины красовался хотоз с белым муслиновым покрывалом.
  - Где я?
  - Вы в доме господина Саида-ибн-Зухраба, а я Фатима - его жена, - сказала женщина, расставляя гребни, зеркала, коробочки с ароматными мазями и маслами. Потом налила в пиалу какой-то розовой жидкости и протянула ее девушке. - Выпейте, и вам станет легче.
  Лусия с трудом приподнялась и сделала несколько глотков. Во рту остался привкус горечи.
   - Вам желательно выпить все. Это лекарство. Вам следует слушаться доктора.
  Пока Лусия пила горькое лекарство, вспоминая вкус детской лихорадки, она искоса разглядывала Фатиму. Женщине было около сорока лет. Для того времени это была вполне старуха. Глаза ее сверкали изумрудами на смуглом, полном лице, и можно только себе представить, какой она была в молодости. Очарование сквозило во всем ее облике. А полнота и мягкость в движениях еще больше красила Фатиму.
  - Откуда вы знаете английский? - спросила Лусия, чтобы хоть немного отвлечь себя от горестных мыслей.
  - Мой господин долгое время общался с англичанами. А я часто сопровождала его в поездках. А вы - испанка?
  - Вы правы, я - испанка.
  После горькой настойки Лусия почувствовала, как силы снова стали возвращаться к ней.
  - Я помогу вам привести себя в порядок, - сказала Фатима. - Для этого я здесь...
  Лусия слышала страшные вещи о Востоке, слышала о жутких обычаях и традициях мусульман, поэтому приготовилась к худшему.
  Она несколько раз спрашивала Фатиму, пленница ли она. На что Фатима наконец довольно холодно и резко ответила:
  - Вернется господин, он все скажет сам.
  Однако Саид не появлялся. Фатима ухаживала за Лусией, как умела, но иногда девушке казалось, что она нарочно делает ей больно. Фатима не позволяла выходить в сад и уж тем более покидать пределы дома, что больше всего беспокоило девушку, убеждало в том, что она пленница и что, вероятно, до конца дней ей придется провести в стенах этой комнаты... И Лусии вовсе не хотелось видеть господина дома сего...
  Сквозь решетчатые высокие окна был слышен запах сандалового дерева, марокканских апельсинов, экзотических цветов. Но особенно ударял в ноздри терпко-сладкий аромат жасмина, от которого у Лусии кружилась голова.
  Она слышала женские голоса, смех, но Фатима запрещала девушке общаться с кем бы то ни было. Возможно, женщина чего-то опасалась или что-то скрывала, но добиться от нее правды представлялось делом нелегким.
  Лусия слышала о восточных женщинах, что они упрямы, хитры и изворотливы. Поэтому одного взгляда на Фатиму было достаточно, чтобы убедиться в истинности подобных суждений.
  Раздражение Лусии нарастало. Фатима была немногословна, и разузнать у нее что-либо представлялось равносильным задаче корчевания столетнего дуба. Лусия постоянно думала об отце, о том, что будет с ней, с ним, что сэр Роберт вряд ли захочет невесту, побывавшую в гареме... И потом Фатима пригрозила ей, что если она попробует бежать из дома, то ее изувечат, точно так же, как тех женщин, которые никогда не снимают покрывал с лиц, и напуганнная Лусия даже не помышляла о побеге...
  
  ***
  Саид появился через несколько дней. Он принес Лусии одежду, вроде той, что носила Фатима: халат, узкий длинный жакет, широкие шаровары, тунику из тонкой ткани, белое покрывало с бахромой. Жакет был украшен жемчугом и мелкими драгоценными камнями.
  Отметив посвежевший цвет лица девушки, Саид громко, не требующим возражения голосом сказал:
  - Одевайся, я приду за тобой через час.
  "Господи, дай мне силы!" - прошептала Лусия, но хозяин дома не дал девушке помыслить то, что ее ждет. Один вид Саида внушал Лусии такой ужас, что она без пререкания схватила брошенное платье. Лусия подумала, что так, должно быть, бросают собаке кость. Подавив уязвленную гордость, Лусия с интересом взялась изучать турецкое платье... Тонкий струящийся дамасский шелк, который мог бы поспорить разве что с лионским... Глубокий алый цвет... Вспомнив одеяние Фатимы, Лусия втиснулась в шаровары и тунику...
  Саид наблюдал за Лусией все это время за дверью. Как мужчина он давно оценил красоту девушки. Маленькая головка с огромной копной смоляных волос, длинная шея цвета слоновой кости, покатые плечи, полная девичья грудь, тонкий стан, опоясанный атласной лентой, стройные длинные ноги, нежные стопы ребенка и - воплощение античной богини готово. Подобная красота в легком шелковом одеянии могла довести до преступления или сумасшествия.
  - Пожалуй, - пробормотал Саид, поглаживая седую бороду и усы, - придется принести еще покрывало.
  Позвав жену, Саид расположился на маленьком турецком диванчике.
  - Простите, Саид, я слышала, что Вас так зовут... Можно мне обратиться к Вам?
  Саид молча кивнул, оправив бороду.
  - Так вот... Вы должны знать, Саид, что я не простолюдинка. Мой отец - уважаемый всеми в Испании сеньор Франсиско Тенорио... И наш король будет весьма огорчен его отсутствием, а также...
  - Женщина мало говорит, в том ее благо, - грубо прервал он девушку.
  - Но...
  - Разговор закончен.
  Ресницы Лусии вздрогнули, и она обиженно закусила губу. Ей дали ясно понять, кто она здесь. Но она, правнучка командора Кордобы, не привыкла отступать без боя. Она готова сражаться за имя и честь рода до конца!
  - Я хотела бы знать, что со мной будет. Я здесь пленница, правильно ли я понимаю?! И вы тот господин, в доме которого мне суждено пожизненно быть?!
  - Потом, все потом узнаешь. Если хочешь остаться красивой, молодой, здоровой, то должна меня слушаться. Женщина должна слушаться. Если ты не будешь слушаться, я убью тебя, и Аллах простит меня.
  Лусию передернуло от подобного заявления. Но что еще она могла ожидать от мусульман?! С детства ей довелось слышать такое, что вспоминать страшно. Ее в любую минуту могли убить. Да та же Фатима! Поступки мусульман, которых в Испании было предостаточно, всегда казались Лусии алогичными. Тем более местные сплетники постоянно твердили об их озлобленности и фанатичности. А после того, как мавров стали теснить с испанских земель, разногласия между мусульманами и христианами еще больше обострились. В мире накалялись страсти... Было бы логично предположить, что Саид ненавидит ее уже за то только, что она - католичка!
  Наконец вошла Фатима и тем спасла Лусию от испепеляющего взгляда Саида.
  - Аллаху было угодно, чтобы ты жила, - сквозь зубы сказал Саид. - Молись, как умеешь. Если ты проявишь благоразумие, то через несколько дней будешь далеко отсюда. Я уже в тысячу тысяч раз проклял тот день, что связался с вами, неверными!.. Но время губит медленных. Пойдем.
  И Лусия, кинув умоляющий прощальный взгляд на Фатиму (словно она была ее последней надеждой на спасение), безропотно последовала за Саидом...
  
  ***
  Шли они довольно долго. Лусия была завернута в белое покрывало с головы до ног (Фатима сказала ей, что это для ее же безопасности) и напоминала себе упакованную конфету, лежащую на прилавке дона Густаво в Алькасаре.
  По пути им встречались разные люди, с любопытством взиравшие на Лусию, как на заморскую диковинку. Прохожие иногда останавливались, раскланивались с Саидом, но тот явно не желал с кем-либо говорить.
  Встречались им и женщины, несшие корзины с фруктами и овощами, огромные кувшины с водой. "Дикие нравы", - думала Лусия, представляя, что было бы с ней, если бы она каждый день несколько раз в день в такую жару носила бы подобные тяжести.
  Они прошли уже столько узких улочек, переулков, домов, лестниц! Дорога вела все время куда-то вниз, и у Лусии кружилась голова от душного воздуха и палящего солнца; ко всему прочему, ее мучила жажда. Раз она сказала об этом Саиду, но тот посмотрел на нее так, что больше Лусия не смела ни о чем просить.
  И вот едва слышимое дуновение ветерка коснулось лица Лусии, немного облегчив страдания. Вскоре воздух заметно посвежел, а на языке появился привкус соли.
  Наконец они выбрались из лабиринта улиц, дома расступились, и взору девушки предстало бескрайнее море. Море сияло, играло бесчисленными искрами цвета нефрита, опала и сапфира... Лусия на минуту остановилась, чтобы перевести дыхание и полюбоваться морем. Но Саид грубо толкнул ее в направлении к пристани.
  Несмотря на раннее утро, там было довольно оживленно. Люди работали и болтали, иногда в спешке бросая друг другу краткие, хлесткие речи, смысл которых казался совершенно неясным благопристойной девушке. Среди этих снующих, толкающихся, раздраженных людей были представители разных народностей и конфессий.
  На пристани было много торговых судов и парусных лодок. Но Лусия как-то сразу обратила внимание на белый фрегат. Его, видимо, недавно спустили на воду. Корабль сверкал позолоченными портами, белыми зарифленными парусами на фок-, грот- и бизань-мачтах. На латыни Лусии удалось прочесть название корабля - "Οβίδιος" .
  - Οβίδιος... Овидий... Спаситель?! Что бы это значило?
   Саид в очередной раз грубо прервал ее размышления и, как бы повинуясь слепому, неосознанному желанию девушки, стал подталкивать к трапу корабля.
  - Мы уже пришли. Да простит меня Аллах в Судный день за то, что я помогаю неверным!
  Цепляясь за поручни, они прошли по шаткому мостику и очутились на борту "Οβίδιος".
  Судно еще больше восхитило Лусию. Палуба блестела так, словно по ней не ходили вовсе, а летали. Однако стоило прислушаться к тому, как матросы, громко чиркали ногами и трещали на языке, совершенно для девушки незнакомом.
  На какое-то время Лусия осталась одна. Но она и не помышляла о побеге. Интуиция подсказывала ей, что здесь она в большей безопасности, чем на берегу и, тем более, в доме Саида. На корабле, как успела заметить девушка, были христиане, что немного воодушевило ее.
  От нечего делать Лусия прошлась по палубе и, дойдя до кормы, остановилась. На лестнице, ведущей к капитанскому мостику, стояли двое. Они громко говорили по-арабски. Один голос Саида (она узнала его), другой - низкий, раздраженно-властный.
  Саид явно нервничал, теребя свою и без того редкую бороду. Потом Лусия посмотрела выше. Обладатель стального голоса был хорошо сложен, статен, как, впрочем, и подобает адмиралу (Лусия почему-то решила, что так должен выглядеть настоящий адмирал). А незнакомец, будто почувствовав ее взгляд, обернулся.
  Заметив Лусию, он продолжил речь уже на испанском:
  - Думаю, погода будет сопутствовать нам. Если на то воля Аллаха и мы окажемся в Кадисе, я найду способ сообщить об этом.
  Саид кивнул и, слегка поклонившись, спустился по трапу вниз. Пройдя мимо Лусии и как бы нарочно задев ее, он бросил на прощание едкий, лукавый взгляд. Вскоре он скрылся, неся что-то, завернутое в бурнус.
  Когда же девушка снова взглянула на квартердек, она встретилась взглядом с тем, кто так мгновенно поразил ее. У обладателя стального голоса были глубокие голубые глаза. Незнакомец вежливо поклонился ей, не проронив ни слова...
  - Пойдемте, прекрасная сеньорита, - обратился рыжий верзила к Лусии и увел от сотни взиравших на нее матросов.
  
  Лусия с удовольствием отметила, насколько взыскателен вкус того, кому принадлежало судно: восточная шелкография, красное дерево, золотая гравировка, надписи на латыни...
  - Теперь это ваше пристанище, - пробасил рыжий верзила, открывая дверь.
  Девушка вошла в каюту. Уютная большая комната с высоким потолком напомнила ей башню родового замка - башню, где в детстве она проводила большую часть времени.
  С детства Лусия не боялась высоты и с удовольствием убегала в башню. Там ее подстерегали опасности, оживали драконы, мальтийские рыцари, эльфы, колдуны и гномы, - словом, ее ждали приключения. Там были герои лучших произведений Педро Кальдерона, Луисы Гонгоры и, конечно же, Мигеля Сервантеса. Она могла часами просиживать в башне, глядя на мир из маленького цветного окна. Казалось, что там время застывает, и оживают призраки, говорят шорохи, старые забытые вещи. И только, когда часы начинали бить полдень, Лусия вздрагивала, словно просыпалась ото сна, ведь ее наверняка накажут за то, что она снова пропустила мессу.
  Франсиско Тенорио баловал дочь, но всегда был строг, когда дело касалось религиозного воспитания. Он неоднократно повторял, что лучшее украшение девушки - ум и благочестие. А красота не может привести человека к вечности. Литература, по его мнению, была чепухой в сравнении с музыкой (разве можно не ценить произведений Антонио де Кабесона и Испанского Палестрины ?!). Отчасти поэтому он так настойчиво заставлял дочь играть на клавесине и слушать органное исполнение. К сожалению, у Лусии не было (как у ее матери) способности к музыке. И все же дон Франсиско дал дочери лучшее домашнее образование...
  Нет, Святая Дева Севильская и Господь не покинули ее! Если она до сих пор жива, если смогла выжить в столь неподходящих для жизни условиях, то это только по промыслу Отца Небесного. Девушка опустилась на колени и горячо возблагодарила Бога...
  
  Глава 3
  На следующий день Лусия проснулась, едва понимая, где она. Открыв глаза, девушка на мгновение ослепла от яркого света, струившегося сквозь раскрытое окно.
  Догоравшие солнечные лучи ласкали безмятежную пустыню сине-зеленой воды, сливавшейся с бескрайним небесным простором. Не было ни песчаных берегов Марокко, ни пристани в Сале, ни арабов, ни кораблей и парусных лодок, пахнувших тиной и свежей выпотрошенной рыбой, - словом, ничто более не напоминало о стране бедствий и эпидемий. И впервые за последнее время Лусия смогла свободно вздохнуть: воздух Марокко, сухой, жаркий, был для нее слишком тяжел...
  Соленый свежий воздух океана нес умиротворение, и девушка почувствовала себя как никогда хорошо.
  Лусия уже несколько раз поймала себя на мысли, что думает о том незнакомце, с которым разговаривал Саид. "Странно, - отметила она про себя, - почему-то мне кажется, что я знала его прежде".
  Лусия попыталась вспомнить, где она могла его видеть, но, с другой стороны, если б она его раньше видела, то уж, наверное, никогда бы не забыла. Было во внешности незнакомца нечто такое неординарное... Его голос и глаза... Лусия не знала точно, какого они цвета, но взгляд его был довольно завораживающим... Взгляд... Лусия невольно покраснела.
  Незнакомцу было на вид лет тридцать, не более. В понимании девушки он не был красив так, как представляли у них в Севилье. Он, по всей видимости, принадлежал к числу тех европейцев, которые унаследовали от отцов Севера вместе с белой кожей и светлыми волосами спокойный темперамент, выдержанность и строгость. Но взгляд... в нем было обаяние и нечто такое, что девушка не могла передать словами. "О чем я думаю?!" -девушке стало противно от мыслей, которые явно не соответствовали придуманному почтенным обществом образу благочестивой католички. "Еще чего не хватало!" - фыркнула Лусия и поспешно осенила себя крестным знамением...
  Она горячо молилась, когда неожиданно перед ней предстал мужчина. Лусия не слышала стука в дверь, а слуга, которому было поручено присматривать за девушкой, был крайне смущен, увидев ее на коленях перед распятием.
  - Как тебя зовут? - строго спросила она.
  - Диего, - ответил замешкавшийся слуга.
  - По-моему, прежде чем войти, нужно стучаться. Или вас этому не учили?!
  - Я думал, что вам что-то нужно, - просто и добродушно ответил тот.
  - Невежа, я буду вынуждена сообщить о вашем поведении капитану!
  - Воля ваша, - покорно сказал он и ушел.
  Лусия передернула плечами и посмотрела на стол. Она даже не заметила, как у нее в каюте оказался поднос с графином воды и фруктами. Это принес Диего. Кроме фруктов, на столе дразняще-вкусно лежал берек с сыром и рисовые котлеты в виноградных листьях. Когда же она ела в последний раз? Неужели только в Сале, в доме Саида?! Желудок ответил недовольным урчанием на ее немой вопрос.
  Отведав всего, Лусия тем не менее чувствовала, что ей чего-то не достает. Она хотела что-нибудь почитать, но будто нарочно в ее покоях не было книг.
  Весь день девушка провела в ожидании чего-то необычного, таинственного. Это чувство напомнило ей о тех ощущениях, что согревали в башне родового замка. Но откуда могли взяться мальтийские рыцари, драконы, великаны и гномы, колдуны, эльфы и то, что Франсиско Тенорио называл чепухой и зверством?!
  Монотонность бытия разочаровывала, и сельские красоты Севильи с годами перестали волновать воображение. Только в Алькасаре, королевском дворце, ее жизнь заиграла новыми красками. Некая фантасмагория происходила с ней там.
  Но сейчас она ощущала нечто большее, гораздо больше того, что было в Алькасаре. Где она?! Это же не дворец, это же не аристократическая столица Испании! Конечно же, здесь не было сеньоров, придворных дам и идальго. Одни скучные матросы, закостенелые и очерствевшие от тяжелой работы. "Вот слуга не понял даже, что возмутило меня", - подумала Лусия и вздохнула.
  И все-таки она чего-то ждала. Тревожно-радостно было на душе, будто она уже жила новой жизнью, что будущее ее радужно-желанно. И как подобное чувство могло сочетаться с тревогой за отца, с ее детскими страхами, с тем, из-за чего она не спала ни днем ни ночью?!
  Девушка подошла к окну и заглянула за борт. Теперь сине-зеленая вода казалась почти фиолетовой. Солнечные лучи играли на ней последние аккорды. Где-то вдалеке дельфины издавали томительно-сладостные звуки. Они сопровождали корабль, играя в пене кильватерной струи. Потом Лусия залюбовалась стайкой рыбешек, выпрыгивавших из воды.
  И внезапно ее стала бить дрожь... Было ощущение, что за ней наблюдают. И она поспешно отошла от окна. Снова стало тревожно на душе. "Что будет с ней? - думала она. - А отец? Неужели он погиб?!". Лусия была одной из тех натур, которые часто болели не потому, что были слабы физически, а потому, что так была устроена их психика. "Отец, где ты? - воскликнула она и судорожно сжала распятие. - Боже Всемогущий! Сделай так, чтобы он остался жив! Но если его нет, забери тогда и мою жизнь... Отче наш... Но да будет не моя, а твоя воля. Аминь".
  Помолившись, она снова стала думать. Все-таки их кто-то предал, кто-то, кто знал, что они будут проходить мимо Кадиса. Ведь не могли же пираты напасть на них просто так?! Да, мавры ненавидели испанцев; да, у мусульман и христиан - давний спор относительно святынь, по праву принадлежавших Ватикану. Но причем тут она и ее отец?! Надеялись разбогатеть за их счет? Вряд ли. Отец предусмотрительно ничего ценного с собой не взял.
  Лусия подошла к столику, чтобы налить немного воды. И тут только увидела на подносе письмо. Почему она прежде не обратила на него внимание? Письмо было написано на гербовой бумаге чернилами цвета сепии. "О, Боги, ваши чуткие движенья рисуют мир земной во всей красе, но нет прекраснее того, что женщиной зовется... Я жду Вас у себя. Дэвид Мирр", - прочла она. Мелкие витиеватые буквы, изящный поэтический слог...
  "Что это? Стихи?! Кто такой Дэвид Мирр?" - подумала Лусия, и щеки ее заалели. Ее обожгло от мысли, что этот красивый почерк и эти стихи могут принадлежать ему... Это он... Да, это он. Первым ее порывом было бежать. Но куда? Вряд ли от самой себя можно куда-то скрыться... Девушка остановилась в нерешительности. Показываться ли ей на палубе или все-таки затаиться в ожидании? Вероятно, сидеть в каюте было бы благоразумнее. Однако желание, говорившее в ней с самого утра, желание вновь увидеть его оказалось сильнее, чем она думала, сильнее ее благоразумия и страха.
  Лусия схватилась за дверную позолоченную ручку и... О, Боже!.. От неожиданности она выронила платок, столкнувшись лоб в лоб с "адмиралом", а, вернее, с тем, кого звали Дэвидом Мирром.
  Дэвид молча поднял платок. С минуту они смотрели друг на друга... Лусия стояла, пораженная его взглядом... В его взгляде было столько нежности и доброты! Таких глубоких, чистых глаз Лусия не видела даже в Алькасаре. Теперь синева сумерек выдавала волнение капитана. Но, быть может, Лусии это только показалось?!
  Дэвид стоял у дверей, как тогда, на квартердеке, все в том же черном камзоле, расшитом серебром, с серебряными пуговицами. Из-под камзола выглядывала шелковая белоснежная рубашка с кружевами. Интересно, сколько он простоял у дверей, прежде чем решился войти? Неожиданно Лусия услышала:
  - Разве Вы не получали мое письмо?!
  Это было сказано так, словно на нее вылили бочку холодной воды. Лусия даже открыла рот от удивления и замотала головой.
  Тем временем Дэвид Мирр вошел в каюту и совершенно преобразился. В его вальяжной походке, свободных движениях, горделивой осанке - во всем его облике сквозила решительность. Дух конкистадора - прадеда Лусии будто ожил в новом теле и в новое время.
  ќ- Прекрасной девушке, тем более католичке, не пристало обманывать, - строго, назидательным тоном сказал он.
  Затем налил вина и подал бокал Лусии.
  - Будем знакомы, - сказал он и неожиданно приятно улыбнулся. - Мое имя..., - он немного помолчал, будто о чем-то раздумывая, - Мое имя - Дэвид Мирр, и я - капитан "Овидия" ... Кстати, смею заметить, на борту моего корабля нет невеж...
  Отказавшись от вина и отпив немного воды, девушка быстро выпалила:
  - Простите. Это все так неожиданно... Позвольте и мне представиться. Я - Лусия Вернадес де Сааведра... Мой отец - крупный землевладелец в Севилье, а мать, Мария Вернадес де Сааведра, - урожденная Кордобы.
  - Я очень рад, что на борту моего корабля столь высокочтимая особа!
  - Мой прадед, Вы, вероятно, слышали о нем, Гонсало Кордоба...
  - Что-то помнится ваш прадед не очень-то жаловал Неаполитанское королевство.
  - Возможно, но у него было много достоинств, и он много сделал для того, чтобы расширить владения и укрепить мощь Кордобы. Его военные походы принесли славу испанской короне!
  Наконец Лусия уловила насмешку в голосе капитана, и ее передернуло от возмущения:
  - Вы не верите мне?!
  - Отчего же?! Возможно, Вы говорите правду...
  - Неужели Вы не верите мне?! Или Вы предпочитаете, чтобы я говорила неправду?!
  - Правду и только правду, сеньорита! Расскажите мне о том, как вы попали в Сале, в притон проституток и воров?!
  - Я... не знаю... Нас похитили... Я помню...
  - Вот как?!
  - Да, возможно это кажется неправдоподобным, но Вы должны мне верить! Я уверена, как только станет известно в Севилье о том, что я была похищена, мои родные назначат огромное вознаграждение за меня. Они будут искать меня и моего отца до тех пор, пока не найдут. Поверьте, мой дядя найдет меня, найдет брата, где бы он ни был. Если в Кадисе мы не окажемся через три дня...
  Дэвид Мирр громко рассмеялся.
   - Бог ты мой, если вас будут искать!.. Знайте же, что все давно считают Лусию Вернадес де Сааведра мертвой. Последние сплетники уже судачат о том, что дон Франсиско Тенорио и его дочь, Лусия Тенорио Вернадес де Сааведра, погибли в результате кораблекрушения.
  - Нас похитили салийские пираты! - воскликнула возмущенно Лусия.
  - А вот о пиратах почему-то никто не говорит. Для Ватикана представляется очередная возможность обогатится. Вы помните крестовые походы?! Их помнят все... Кто еще, как не Ватикан, тщательно спланировал поход на Константинополь?! А сейчас все повторяется... Довольно накаленная обстановка в мире, а Вы говорите, что вас похитили пираты! Ерунда! Мусульмане расправляются с христианами, христиане - с мусульманами... Почему? Вам это нужно? Не нужно ни Вам, ни нам... Просто кому-то очень нужно, чтобы все думали так... Для чего? Да для того, чтобы развязать очередную войну! И повод бы был для этого вполне благопристойный. Ну скажем, похищение какого-нибудь верноподданного какого-нибудь европейского правителя, ну а если с дочерью, так это еще лучше!
  - Почему Вы так говорите? Вы же ничего не знаете!
  - Это Вы, моя красавица, ничего не знаете... В мире творятся странные и страшные вещи... Ну а если даже допустить, что вас похитили марокканские пираты... Какая была бы у них цель? Продать вас на невольничьем рынке?! Тогда где же ваш отец?.. Как жестоко! Цинично бросить Вас на произвол судьбы тем, кто, как Вы говорите, готов внести за вас большой выкуп... И, смею заверить, на рынке в Сале, Фесе или Алжире те же мальтийские рыцари с удовольствием пришли бы лицезреть красоты Вашего тела. Вы должны молить Бога только за то, что оказались в Сале, а не в Алжире или Сафи! - И, окинув Лусию испепеляющим взглядом, капитан безжалостно добавил: - В лучшем случае Вас переправили бы в Фес, в гарем к султану. И никакие богатства, ни связи, ни Ваш дядюшка Вам бы тогда точно не помогли! А в худшем... Вы уже испытали на себе воздействие сладких грез... Простите меня, но я вынужден это сказать... Вас предали, Лусия!
  От подобных слов девушка сначала покраснела, потом побледнела, а потом пришла в неописуемое возмущение:
  - Да кто Вы такой, чтобы мне говорить подобные мерзости?!
  Дэвид Мирр подошел к ней так близко, что она явственно уловила запах табака и свежей мяты.
  - Кто я такой?! Я - Дэвид Мирр, и, моя красавица, я покажу Вам настоящую жизнь... Вы прожили лет семнадцать, не так ли? Но представьте, что Вы до сих пор спали. Во сне Вы видели много прекрасного и не знали ничего об этом мире. Позвольте, я разбужу Вас... Но пока не тем способом, о котором Вы бы подумали... Наш век таков, что человек - это в сущности ничто. Алчность, богатство движут людьми, заставляя забывать о Боге, о любви, о простых человеческих радостях. Живые человеческие чувства стали не модными в этом мире и их сменили на отношения купли-продажи. Вы, наверное, полагаете, что мавры, негры, индейцы - это не люди?! Что их можно покупать, продавать?! Делать с ними все, что вам вздумается и при этом оставаться безнаказанными?! В природе устроено так, что за грехи рода рано или поздно приходится платить. Если не своей кровью, то кровью детей и внуков. О, нравы, нравы!.. Как говорили древние: Summumum jus, summa injuria .
  Возражать что-либо было бесполезно. Капитан не видел ее, смотря как бы сквозь нее. И тогда Лусия, собравшись с духом, смело парировала ему:
  - Aditum nocendi perfido praestat fides .
  На лице капитана отразилось удивление.
  - Вы знаете Сенеку?
  - Почему бы нет?! Разве девушка в вашем мире не может знать Сенеку? - с вызовом спросила Лусия и решительно взглянула на него.
  Похоже, капитан любит поговорить. Ну что ж... Встречала она таких болтунов. Что ж, она готова... Но ее снова обжег взгляд глубоких синих глаз. Что-то будущее не представлялось ей теперь таким светлым и радостным.
  - Я слышала, что Вы говорили Саиду.
  - Что?
  - Через несколько дней мы будем в Кадисе, не так ли?! - спросила она уже робко, с надеждой.
  - Да, это правда, если только ветер не переменится.
  - Послушайте, сэр Дэвид. Я вижу, чувствую, что вы чем-то так обижены на мир, что не собираюсь Вас переубеждать в этом... Но я верю, что Бог не оставит нас. Я верю, все будет хорошо... Поверьте, я достаточно состоятельна. Когда родные узнают, что я спасена, они щедро отблагодарят Вас.
  Дэвид Мирр ничего не ответил. Он внимательно смотрел на девушку, словно пытался прочесть ее мысли. Потом взял за руку и стал исследовать каждую линию на ладони. Его прикосновение было для нее неожиданно-приятным. Лусия должна была прийти в негодование от такой бесцеремонной выходки, от подобной наглости, но не могла ничего произнести, не хотела... А он... он гладил тыльную сторону ее ладони.
  - Какая у Вас нежная кожа, словно лепестки розы... Вам когда-нибудь гадали по руке?
  Девушка не ожидала подобного вопроса и, запинаясь, ответила:
  - Когда я была маленькой... В Испании есть колдунья Франческа. Что она говорит, все исполняется. Франческа предсказала королеве, что у нее родится сын. У него будет слабое здоровье и он рано умрет. Да, наш король страдает тяжелой болезнью. Как знать? Может, он и впрямь не излечится до самой смерти.
  - Какая же Вы все-таки жестокая! - с улыбкой произнес капитан.
  - Отчего же?
  - Неужели Вы не желаете здоровья своему королю?!
  - Нашего короля совершенно не волнуют нужды его народа!
  Минуту они молчали, изучая друг друга. Потом капитан спросил:
  - И что же? Франческе не отрубили голову? Не сожгли как ведьму на костре? Опасно в наше время произносить подобные вещи, Вам так не кажется?!
  - Нет, что Вы! Франческа жива до сих пор. Ей уже почти сто лет. Представляете?!
  - Хм... Интересно, что же Франческа предсказала Вам?
  - Она предсказала, что я выйду замуж за англичанина и его род будет древнее королевского.
  - И Вы в это верите?!
  - Конечно же! И потом... Мой отец, Франсиско Тенорио, пообещал отдать меня в жены сыну своего лучшего друга, сэра Эдварда Готорна. Роберт Льюис - мой жених, и я давно была бы в Англии, если бы не эти пираты...
  Дэвид нахмурился и наконец отпустил ее руку. Затем подошел к окну и заглянул за борт.
  - Знаете, что привлекает меня в океане? Его глубина. Пройдет еще много, много веков, прежде чем люди найдут способ исследовать мировое дно. Вы знаете, сколько потонуло кораблей со дня сотворения мира?! Нет, этого не знает никто. Сколько кораблей уже потонуло и потонет. А сколько богатств сокрыто там, на глубине! Атлантида скрылась под водой, и никто не узнает, какие реликвии утеряны. Здесь, на земле все суета сует, Vanitas vanitatum et omnia vanitas ; люди куда-то вечно торопятся, спешат; спешат выйти замуж, родить детей, спешат побольше украсть, взять от этой жизни... А там, на дне океана суеты нет. Тишина и покой. Когда-нибудь и мы уйдем на дно. И вечность рассудит нас...
  Лусия поежилась. Ей вовсе не хотелось оказаться сейчас на дне океана. "Какой-то он странный", - подумала она...
  Уже совсем стемнело, и там, на горизонте, умирали последние лучи уходящего солнца. Небо и океан - две стихии - стали одним целым, и казалось, что это та самая первородная бездна, из которой когда-то Бог сотворил небо и землю, сотворил птиц и животных, сотворил человека. Бездна была пугающей, но одновременно влекущей. Лусии стало страшно, и она невольно качнулась, словно невидимая сила подтолкнула ее к Дэвиду. От капитана исходило тепло и уверенность...
  Опомнившись, Лусия вздрогнула и поспешно отстранилась от него. Чтобы унять дрожь, села в кресло.
  - Сэр Дэвид, - сказала она едва слышно, - я благодарна Вам за то, что Вы спасли меня. Только я все-таки не понимаю, зачем Вы это делаете?
  - Что?
  - Кто я здесь?
  - Вы - моя гостья, и можете быть уверены, что никто на борту моего судна не причинит Вам зла.
  - И все же я не понимаю. Зачем Вы это делаете?
  - Что именно?
  - Зачем Вы помогаете мне?
  - Вы же ответили сами... ваши родственники будут искать Вас, и я получу вознаграждение.
  - А если меня не будут искать? Если уже нет того, кому я нужна больше жизни? Тогда Вы ничего не получите... Что тогда?
  - Тогда Вы останетесь со мной, - полушутя, полусерьезно ответил Дэвид. - И мы вместе будем изучать мировое дно...
  - Что?! Вы убьете меня?
  - О, боги, боги! Зачем вы только создаете прекрасных женщин глупыми?! Просто запомните, что я всегда получаю то, что хочу... И потом... что может быть лучше той награды, что есть передо мной?!
  Лусию передернуло от возмущения. Теперь понятны стали истинные его намерения. Сэр Дэвид выкупил ее у Саида с тем, чтобы она... Боже, да как он смеет так думать! И непонятно, что больше ее возмутило: подобное смелое, совершенно беспринципное заявление или его нахальная усмешка и взгляд.
  Его взгляд... Дэвид был слишком самоуверен и вызывающе дерзок! Да, это так и есть. Саид продал ее капитану! И все же она хотела отвести от себя самые худшие подозрения.
  - Вы всем помогаете? - спросила она.
  - Тем, кому хочу.
  - А?
  - Испанцам... Я помогаю испанцам.
  - Зачем?
  - Зачем я помогаю испанцам?! Это давняя история... Я бы не хотел об этом сейчас говорить.
  - Судя по вашей внешности, Вы не испанец. Скорее всего, англичанин, - продолжила наблюдения девушка. - Поэтому непонятно, почему Вы нам помогаете. Хотя, конечно же, христиане обязаны помогать друг другу...
  - Ваши наблюдения ошибочны, - он грубо прервал ход ее рассуждений. - Я - мусульманин. Мое настоящее имя Давид-ибн-Мулай бен Рашид. И я испанцам помогаю вовсе не из интересов вашей веры... У меня другие цели... Да, я знаю, о чем вы подумали сейчас... Посмотрите на меня и успокойтесь... Разве я похож на того, кто торгует красивыми женщинами?!
  - Простите, - тихо сказала она, опуская глаза, словно в чем-то была перед ним виновата. - Наверное, я ошибалась... Но если вы - Давид Рашид, то как же в письме? Дэвид Мирр?!
  - Да, - уже мягче добавил он, - Вы спросите, почему я так представился вам... Меня друзья-христиане называют Дэвидом Мирром ... Лусия, я хочу быть вашим другом... И я верю, что мы подружимся... Нам нечего делить... Для друзей я просто Дэвид... И для Вас, если хотите... Вам же так привычнее, не так ли?! И вот вам моя рука в знак нашей дружбы...
  Сэр Дэвид так просто и искренне протянул ей руку, что Лусия, не задумываясь, с готовностью приняла ее. Но как только маленькая женская ручка коснулась его ладони, пальцы Дэвида невольно дрогнули и резко сомкнулись.
  - Ну что же, на сегодня беседа окончена. Спокойной ночи, сеньорита Лусия!
  - Спокойной ночи, сэр Дэвид.
  - Да, не забудьте. Завтра я жду Вас к обеду!
  С этими словами, не дав девушке опомниться и что-либо возразить, Дэвид быстро удалился.
  Лусия с трудом перевела дыхание. Calamitas virtutis occasio - произнесла она вслух и осенила себя крестом. Ее била мелкая дрожь. Духовный поединок на сегодня был окончен.
  
  
   Глава 4
  На следующий день Лусию разбудил стук в дверь. Солнце уже стояло высоко, освещая далеко, на сотни кабельтовых, сине-зеленую гладь воды. Водяная пустыня едва-едва приходила в волнение. Каюта нагрелась, и ничто, казалось, уже не напоминало о прохладной ночи... только... едва уловимый запах мяты и прекрасного, едва пробудившегося ото сна тела молодой девушки. Да, и еще - кто-то явно напрашивался в гости. Лусия неохотно открыла дверь.
  Ярко-рыжая голова верзилы - старшего помощника Дэвида Мирра - уже неоднократно мелькала перед ней. Вот и теперь настойчиво требовала внимания.
  Звали старшего помощника Фокс. Вероятно, свое прозвище он получил из-за рыжей копны волос. Симпатичное широкое лицо с прямоугольным подбородком. Казалось, улыбка не сходила с его лица никогда. Крупные большие руки, которыми Фокс выполнял самую трудную и, вместе с тем, самую тонкую изящную работу. У него было одно увлечение, о котором знали все, едва вступив на борт судна: он собирал раковины и делал из них кольца, бусы, разные украшения; мог вырезать из раковин фигурки животных, статуэтки девушек. Словом, имя Фокса не слетало с уст моряков и чаще других оказывалось предметом жесточайшего обсуждения.
   Яркой была не только внешность старшего помощника. Его манера говорить через нос казалась девушке необычной, если не сказать смешной, но тот почему-то решил, что он француз (хотя французом никогда не был!) и, не зная французского, пытался интонацией, жестами, мимикой передать свое "французское" происхождение. На вид лет ему было столько же, что и капитану, но выглядел он, в отличие от Дэвида, неопрятно; одевался кое-как: мог надеть рубашку, турецкие шаровары и обмотаться кушаком, а мог вообще разгуливать по палубе без рубахи, чтобы все видели его широкий загорелый торс; за подобное поведение он неоднократно получал от капитана выговор. А обувь - девушка не знала, носил ли он вообще обувь. Но то был Фокс, и ему, в отличие от других, позволялось многое; он был любимчиком капитана и - всей команды.
  - Прекраснейшая сеньорита Лусия, - важным тоном произнес старший помощник, - не собла... соблагли... тьфу ... в общем, прошу Вас в обеденный зал.
  Девушка рассмеялась. Фокс был таким забавным! Но потом стихла. Она снова увидит капитана... То, что было вчера, то, что она услышала...
  "Я - мусульманин". Дэвид был язычником для нее. А, значит, он не будет соблюдать условностей, принятых в христианском мире. И, по всей видимости, у него свои представления о нормах морали, правилах, запретах... Но, с другой стороны, он так настойчиво пытался убедить ее в том, что она в безопасности, что он друг для нее... И это пожатие руки...
  Отказаться, сославшись на плохое самочувствие?! Нет. Кто знает, какие будут обстоятельства? Никто не поручится, что через какое-то время капитан не пожалует сам в каюту и не нарушит столь желаемое для нее уединение.
  Нужно идти. По крайней мере, в обеденном зале она не будет с ним одна, и он не сможет снова "заболтать" ее.
  Девушка почувствовала, как холодеют руки. Капитан внушал ей страх и трепет... "Бояться?! - подумала она. - Вот еще! Лусия Тенорио Вернадес де Сааведра ничего и никого не боится... Хм... Вероятно, там будет Фокс... он защитит ее...". (Лусии казалось, что рыжий верзила обязательно защитит ее). И, в конце концов, никто не смеет обвинить наследницу Кордобы в трусости!
  - Хорошо, я буду готова через полчаса, - сказала девушка Фоксу и закрыла дверь.
  Зачем она попросила полчаса, словно полчаса что-то решит? Ей все равно придется последовать за старшим помощником под пристальные взгляды и улюлюканье матросни. К тому же, ее ужасно раздражало турецкое красное платье, доставшееся в наследство от Фатимы. Одежда, которую выдали ей, казалась непристойной: она совсем не скрывала совершенные женские формы, а, наоборот, цепляла внимание. Девушка чувствовала себя глупо-неуверенно. И это улюлюканье за спиной. Знали бы все, кто она!
  Да и Фокс иногда кидал на нее такие красноречивые взгляды, что приводил, мягко говоря, в смущение. Словно она самая последняя грешница на земле! А что говорить об остальных мужчинах на корабле?! Разве она виновата в случившемся?
  Спустя отведенное для приготовлений время Фокс снова постучал в дверь, уже более настойчиво. "Полчаса прошло" - напомнил он. Бог ты мой, какой он настырный!
  Девушка страдала от потери отца, от перенесенной боли! А после болезни страдала еще больше. Зачем она здесь? Иногда Лусии казалось, что все, что с ней произошло и происходит до сих пор, происходит во сне. И она вот-вот скоро проснется... Разные мысли одолевали ее. То она хотела, чтобы ее высадили где-нибудь на необитаемом острове, чтобы она смогла спокойно молиться и благочестиво умереть; то, чтобы ее доставили обратно в Севилью, к родным; то ей хотелось отправиться на поиски отца; то она мечтала очутиться в Англии, в семье Готорнов; то она хотела, чтобы...
  Впрочем, чего только не хотят и о чем только не мечтают девушки?! Конечно, хотелось бы, чтобы все, что произошло с ней в последний месяц, оказалось просто страшным, кошмарным сном...
  А потом она вспомнила руки и глаза капитана, и словно какой-то бес нашептывал ей: "Дэвид, Дэвид Мирр". В конце концов, что за странное имя? Как там? Давид-ибн... Рашид?! И неужели правда, что он мусульманин? Язычник? Мулай аль... ибн... Как там дальше? То ли Рашид, то ли... Да, он мусульманин. Как странно! Никогда не видела, чтобы мусульмане были... "Такими красивыми", - нашептывал бес внутри нее. "Святая Дева Севильская, спаси меня!" - Лусия беззвучно читала молитву. Какое-то наваждение с этим сэром Дэвидом! И когда же наконец они прибудут в Кадис?!
  А что если капитан просто использует ее в каких-то своих, возможно даже, политических целях? Что это он там вчера говорил про мир, про обстоятельства, про Ватикан?! Если он выкупил ее у Саида с тем, чтобы потом получить с Кордобы гораздо больше денег? Если он зарабатывает таким образом всякий раз, когда к нему попадают испанцы, точнее, испанские женщины?! Да уж, в галантности Дэвиду не откажешь. Явно, он имеет большой опыт общения с женщинами... От подобных мыслей у Лусии закружилась голова, и желудочный спазм вызвал очередной приступ тошноты.
  "Святая Дева Севильская, дай мне силы", - шептала Лусия, целуя распятие. Запах ливанского кедра и молитва немного успокоили ее. Затем, вздохнув, она поправила волосы и распахнула дверь.
  - Я готова, - сказала она Фоксу и гордо вскинула голову. Вид у нее был такой решительный, словно она шла на эшафот. Одобрительная улыбка старшего помощника внушала ей в ту минуту больше хладнокровия, чем слова вызубренных латинских выражений, которыми она собиралась при встрече "сразить" капитана.
  Они прошли к полубаку, где располагались каюты боцмана, корабельного плотника, кока. Там же был и камбуз, откуда слышались ароматы вкусной еды и доносилось пение на незнакомом Лусии языке. Пройдя еще немного, они оказались перед кают-компанией.
  Двери легко открылись от одного толчка больших влажных рук Фокса. Перед глазами Лусии предстало просторное светлое помещение с уже накрытым длинным столом...
  - А где все? - удивилась Лусия. В кают-компании никого не было.
  На минуту взгляд девушки задержался на столе, точнее на том, что там было расставлено. Такого изобилия она не помнила со времен Алькасара. "Гамбас а ла планча", гаспачо, "сопо дел пэскадо", паэлья, сладкий флан, "каламарэс а ла романа", гусиный паштет... Рядом с испанскими блюдами красовались кушанья, совершенно прежде незнакомые ей, и те, которые она уже пробовала в доме Саида: кебаб из рыбы, долма, различные закуски, пастирма. Стояли вина и сладкие напитки, вроде пекнеза (вываренного виноградного сока) и мухаллеби.
  У Лусии кружилась голова. Она обернулась к Фоксу, но от того и след простыл. На какую-то минуту девушка осталась совершенно одна.
  - Прошу, присаживайтесь, - услышала она знакомый голос и обернулась. Капитан вошел неслышно, словно огромная дикая кошка.
  - Разве никого больше не будет, сэр Дэвид? - вздрогнув, спросила она и присела на высокий стул из венге, обитый парчой и любезно придвинутый к ней.
  - А кого Вы хотели бы видеть? - полушутя, полусерьезно спросил Дэвид, беря в руки салфетку. - Я больше никого не приглашал.
  - Но ведь стол...
  - Это все для Вас, несравненная сеньорита... Помните, как у Данте? "Такой восторг очам она несет, при встрече с ней ты обретаешь радость, которой не познавший не поймет..."
  Лусия опустила глаза. Щеки ее алели. Капитан же, несмотря на ее смущение, продолжил:
  Tanto gentile e tanto onesta pare
  La donna mia, quand'ella altrui saluta,
  Ch'ogne lingua devèn, tremando, muta,
  Eli occhi no l'ardiscon di guardare ...
  - Довольно, прошу Вас. Иначе я сейчас же уйду! - воскликнула она. Да, по ее виду можно было понять, что она даже напугана.
  - Не гневайтесь на меня, прошу Вас! Это все оттого, что я редко бываю в приличном обществе, - со вздохом произнес капитан. - Мне бы хотелось, чтобы Вы чувствовали себя как дома.
  - Зачем?
  - Хм... в Испании, наверное, сейчас хорошо... цветут апельсины...
  - Они уже давно отцвели! И прошу Вас, сэр Дэвид, перестаньте! Может быть, для Вас - это забава... но... я не знаю даже...
  - Тогда не говорите того, чего не знаете! Женщине лучше молчать, чтобы казаться умной, - сухо сказал он, и костяшки пальцев, которыми он сжимал вилку, побелели.
  Лусия сглотнула нервный ком. Почему простые, безобидные слова он воспринимает как оскорбление? Странные люди мусульмане. Но она должна была знать, что ее ждет.
  - Ешьте, - сказал он тоном, не терпящим возражений. - Мой кок отлично знает, как полезное сделать вкусным и как из ничего сделать всё.
   Лусия взяла вилку. Рука предательски дрожала. Она жутко боялась капитана, и сама не знала почему. Она с детства никого и ничего не боялась, а тут... Она даже не знала, как себя с ним вести, что и как говорить. Теперь она даже не могла смотреть ему в глаза, словно была в чем-то виновата. Поэтому красоты и ароматы кушаний как-то не очень занимали ее. И потом... тошнота...
  - Почему Вы ничего не пробуете? Или Вас что-то не устраивает?
  Сказать правду и признаться в том, что она испытывает приступы морской болезни? Или что она боится его? Нет, нельзя. Девушка опустила голову и попыталась попробовать паэльи, хотя в жизни никогда не ела паэльи. Дон Франсиско считал, что это еда бедняков, и не позволял дочери пробовать многое из того, что было сейчас на столе капитана.
  - Я хочу знать правду, - наконец решительно сказала она.
  - Какую?
  - Кто я здесь?
  - Я вам уже говорил.
  - Но после того, что вы мне вчера сказали...
  - Что?
  - Нет, давайте только не будем играть в благородство... Может быть, это принято так у мусульман, - Лусия подбирала слова, чтобы найти подходящие.
  - В благородство обычно играют христиане, - заметил он.
  Лусия ожидала, что ее худшие опасения подтвердятся. Капитан словно прочитал ее мысли.
  - Да, я выкупил Вас у Саида. Вы это хотели услышать?
  - Значит, я ваша наложница?
  - Если хотите, да.
  К горлу девушки снова подступила дурнота. А в голове звучала только одна нота с наигранным "Почему?". Жутко хотелось пить. Хорошо еще, что они сидели за столом так, что он не мог прямо на нее смотреть.
  - Как Вы себя чувствуете? - спросил Дэвид, искоса взглянув на девушку.
  - Хорошо, - ответила она неуверенно.
  - Позвать кока?
  - Нет, спасибо. Все очень вкусно, только я не голодна. Я бы, пожалуй, чего-нибудь выпила.
  Дэвид позвонил в колокольчик, и кок тут же явился, словно вырос из-под земли.
  - Чего изволите? Вина, воды, пекнеза или... ракы?
  Почему-то Лусия выпалила "ракы", хотя она не знала, что это такое... Капитан нахмурил брови, но все же кивнул в знак одобрения. Лусия даже не успела нахмурить брови в ответ, как кок уже стоял возле нее с так называемым "ракы".
  Лусия взглянула на кока и обомлела. Мужчина был весь как в саже: лицо, руки, волосы. Чернота его кожи еще больше контрастировала с белизной фартука. Это был ... бес, выскочивший из преисподней, это был бес из ее сна. Желтые белки черных глаз, толстые губы, крупный подбородок, кудри, выбивавшиеся из-под головного убора, и массы всего этого было куда больше, чем вес его коротких ножек и несоразмерно длинных рук.
  Лусии совсем расхотелось есть, и она одним залпом выпила то, что ей поднесли. В ту же минуту горло обожгло, будто она проглотила пламя; ей показалось даже, будто внутри нее взорвалась преисподняя. Лусия сильно закашлялась, чем только вызвала смех капитана.
  - Возьмите, съешьте, - сказал он, протягивая яблоко. - Уж истинно Писание: خلق الله امرأة للمتعة Вы никогда прежде не пили ракы, не так ли?! Так зачем попросили то, чего не знаете и не должны знать?!
  Лусия не нашлась, что ответить, но после выпитого ей стало намного легче, тошнота ушла, и все произошедшее воспринималось уже как дурной сон. А происходящее... Если она наложница, то у нее нет другого выбора. Она должна откупиться или умереть. Может быть, для начала просто напиться?! Она посмотрела на пустой бокал, потом на капитана и сказала:
  - Какой у Вас странный кок.
  - Вы находите? Он был рабом у Исмаил-бея, пока я его не выкупил. Талант не должен пропадать... Ну же, ешьте... Ешьте, и Вам станет намного легче.
  Лусия понемногу отведала всего, в том числе не погнушалась паэльи и турецких закусок. Оставалось теперь время для десерта. А уж, как известно, равных мусульманам по части сладкого нет. Щербет, халва, цукаты из каштана, айран, пекнез... Девушка никогда в жизни не ела так много и так вкусно. Но ее не покидала мысль, для чего все это? Явное противопоставление восточно-испанского не давало покоя. Капитан хотел этим сказать, что на Востоке все лучшее?!
  В конце концов Лусия осмелела настолько, что неожиданно выпалила:
  - Я согласна...
  - На что?
  - Я дам вам выкуп... больше того, что вы заплатили за меня Саиду... Сто тысяч подойдет?!
  Капитан усмехнулся.
  - Откуда вы знаете, сколько заплатил за Вас я?
  - Догадываюсь... Тем более, я слышала, что говорили ваши люди обо мне...
  - Хм... Откуда же Вы возьмете деньги?
  - Если Вы позволите, я напишу письмо, и мои родные отдадут за меня сто, нет двести тысяч, если нужно...
  - Мне не нужны ваши деньги! - раздраженно бросил он. И спустя какое-то время уже неожиданно спокойным, ровным тоном добавил:
   - Хорошие, добрые чувства не купишь ни за какие деньги.
  Лусия посмотрела ему в глаза. Неужели это правда? Неужели этот человек, сидящий перед ней, так бескорыстен?! Значит ее подозрение, что он зарабатывает нечестным путем, ошибочно? И потом... Разве у язычников есть понятие бескорыстия?! Есть ли у них вообще понятие моралите, которое ей с детства внушали?! Но она смотрела ему в глаза, и ей так хотелось ему верить!
  И все же капитан помогал испанцам не просто так. У него какие-то цели; цели, в том числе и в отношении нее. "А если он шпион? Если он таким образом передает сведения на Восток? Что он говорил вчера? Ну да, всему миру известно, между Испанией и Алжиром в любой момент может разразиться новая война..." - подобная мысль так сильно поразила ее, что это не ускользнуло от Дэвида. "Тогда и странности на корабле, очевидные странности в самом поведении капитана, в его словах вполне объяснимы".
  - О чем вы думаете? - спросил Дэвид.
  Сказать правду или промолчать? Молчание было бы благоразумным, но выпитое "ракы" делало свое темное дело.
  - Знаете, мне почему-то кажется, точнее, я почти уверена, что Вы - шпион, сэр Дэвид! - воскликнула девушка.
  Капитан резко поднялся из-за стола.
  - Подобные заявления оскорбляют меня! Пойдемте, сеньорита, обед закончен.
  Лусии ничего другого не оставалось, как последовать за Дэвидом. И они покинули кают-компанию...
  Ванты, такелажи, снасти рангоута и крепкие, тугие от ветра паруса... Перед глазами стоял туман. Она ничего не видела и упала бы, если бы ее вовремя не поддержала сильная рука... Почему-то она решила, что капитан не намерен с ней продолжать разговор, что она спокойно может следовать в свою каюту. Но вскоре девушка поняла, что в очередной раз ошибалась...
  - Наложница, моя наложница, - произнес Дэвид Мирр, усмехнувшись. - Да вы вообще имеете представление о том, кто такие наложницы?!
  - Да.
  - Вот как?!
  - Наложницы несут повинности до тех пор, пока не выплатят налог, если, конечно же, кто-то не возьмет обязательства по выплате их долга или если их не простят... Вы тоже назначите для меня работу?
  - Вы это серьезно?! Это вы только что придумали? Иншалла! - воскликнул капитан, и глаза его засверкали. - Вы... вы...
  Девушка не успела опомниться, как крепкие руки Дэвида подняли ее в воздух и опустили возле незнакомой прежде двери. То была каюта капитана. Лусию снова стала бить дрожь, но выбора не было: либо шагнуть за дверь, либо вновь очутиться в объятьях Дэвида Мирра. Видя ее неуверенность, он с улыбкой произнес:
  - Не волнуйтесь, я не буду покушаться на Вас. Вы не в моем вкусе...
  Но поскольку Лусия еще пребывала в нерешительности и видя, как его люди с интересом наблюдают за ними, капитан поспешно добавил:
  - Не бойтесь меня. Сегодня повинностей не будет...
  - Я вас не боюсь.
  - Вот и хорошо.
  Лусия задержала вздох и шагнула за дверь.
  Войдя, она первым делом осмотрелась. Каюта была уютной, довольно большой; стены, задрапированные светло-голубым гобеленом, позолоченный потолок, выше обыкновенного; дубовый пол, скрытый за старым, но довольно дорогим персидским ковром, - все это передавало ощущение бесконечного простора.
  Посредине каюты стоял стол из сиамского палисандра, и солнечные блики играли с его причудливой резьбой. На столе были разложены карты, книги, перья, что создавало некую ауру творчества. На потолке, над столом, качалась старинная люстра с множеством подсвечников, напомнившая о временах рыцарей. И - изобилие всяких шкафчиков, полок, предназначавшихся главным образом для книг. А их, как она уже успела заметить, было сотни, десятки сотен...
  В углу расположился массивный диван с потертой от времени, но весьма дорогой обивкой кофейного цвета. Напротив, на стене, скрытой за дверью, находилась коллекция холодного и огнестрельного оружия. Там были шпаги, кончары, мечи, сабли, модфа, петриналь, аркебуза, арбалет и кинжалы разных видов, собранные, вероятно, в разное время и разными людьми.
  "Зачем ему все это?!" - подумала Лусия и поежилась. Однако теплые лучи солнца, падавшие на нее через раскрытые окна каюты, успокаивали, согревали надеждой...
   Капитан стоял молча и в то время, пока девушка разглядывала каюту и не могла видеть его, любовался ею, ее роскошными черными волосами, спадавшими до тонкой талии, лучистыми черными глазами, взиравшими на мир с такой доверчивостью и любопытством; любовался ее красиво изогнутыми бровями, мягкими, напоминавшими экзотический цветок, девичьими губами, бархатистой белизной лица и тонкой длинной шеи... И алый шелк ее платья, к которому так и хотелось прикоснуться... "Совсем еще ребенок...", - подумал он, и, чтобы девушка не поймала его взгляд, неохотно отвернулся и подошел к одной из книжных полок.
  - Вы читали что-нибудь из Овидия? - спросил он, нарушая молчание.
   Лусия вздрогнула от его голоса. Она не расслышала вопроса и посмотрела на его руки, которые в ту минуту показались почти родными... Просто поразительно, насколько знакомы были его руки! А руки, действительно, были необычными: большие, сильные, с длинными цепкими пальцами, напоминавшими когти хищной птицы - орла или, точнее, ястреба. И во всем облике Дэвида было что-то ястребиное. Нет, своего он уж точно не упустит, - подумали бы вы.
  - Вы читали Овидия? - капитан повторил вопрос.
  - Нет. А что он написал? - девушке было неприятно от осознания того, что она может что-то не знать.
  Франсиско Тенорио был очень разборчив в отношении того, что предназначалось его дочери, и поэтому античную литературу она почти не знала. В дом допускался только Сенека и Гораций. Поэмы Гомера и какие-то выдержки из сочинений Цицерона и Геродота Лусия тоже знала и с удовольствием цитировала их. В основном же ее чтение сводилось к духовной литературе: молитвам, агиографии, святочным рассказам. Кроме того, от своей кормилицы девушка восприняла многое из фольклора.
  - Да, как же я посмел забыть, что католичке не пристало читать языческую литературу! - воскликнул Дэвид с усмешкой.
  - Ваш корабль носит имя "Овидиос". Почему? - спросила Лусия, отступая от капитана на несколько шагов.
  - Хм... Мой корабль назван так в честь римского поэта. Οβίδιος - это мой знак, знак моей судьбы... Как вам это? Варваром я здесь слыву: моя речь непонятна туземцам, Слова латинского звук смех вызывает глупцов... Οβίδιος был изгнан из своей страны, изгнан за правду... Ну а теперь... теперь я понимаю, что Οβίδιος был прав... Правда дороже жизни... Кстати, вы знаете историю Пигмалиона?! О, конечно же нет. Если на то будет воля Аллаха, я когда-нибудь расскажу его историю. Но, - с поспешностью добавил Дэвид, - Вы хотели знать, кто я? Вы действительно полагаете, что я - шпион?!
  Лусия уже давно пожалела о том, что назвала Дэвида шпионом. Но он, к великому сожалению, об этом не забыл. И теперь настойчиво чего-то от нее требовал.
  - Простите, мне и правда иногда лучше молчать. Я сказала не подумав, - произнесла она, краснея под его пристальным взглядом. Как он может на нее так смотреть! Это уже есть грех! Но разве язычнику объяснишь, что такое грех?!
  - Я не осуждаю Вас. Но не хочу, чтобы Вы так думали. Вот, пожалуйста, посмотрите сюда, - Дэвид выдвинул ящик стола и достал оттуда какую-то блестящую вещь.
   Чтобы рассмотреть то, что протягивал ей капитан, Лусия подошла ближе. Это было что-то круглое, золотое, усыпанное мелкими и крупными бриллиантами на длинной золотой цепи толщиной в два ее пальца; под стать самой королеве или, точнее, королю. Неожиданно круглый затвор щелкнул, и Лусия поняла, что это часы.
  - Осторожно! - предупредительно воскликнул он, - Это единственная вещь, проливающая свет на мое прошлое... Давайте присядем.
   Капитан указал девушке на стул.
   Лусия поспешно села. Все ее внимание было поглощено часами. Она никогда не видела прежде столь изящной работы. Маленькая точеная золотая стрелка совершала круг, открывая изображенный на циферблате герб со львами. На задней стенке часов стояли инициалы "D.M." со звездой Давида.
  - Наверное, эту вещь мог сделать только самый искусный в мире мастер?!
   Лусия взглянула на Дэвида. Она ждала его объяснений.
  - Эти часы - единственная вещь, которая была при мне в тот далекий день. Я был еще младенцем, когда под вечер убогая старушка принесла меня в дом Мулай Рашида (ныне, как Вам известно, правителя Феса). Ее пытались схватить, но она с неимоверной прытью, неожиданной для ее возраста, вырвалась и убежала, оставив меня на попечение мусульман... Кто была эта женщина, неизвестно... На следующее утро несчастную старушку нашли в пустыне, растерзанную гиенами... Так вот, как видите, меня не убили, а оставили в живых. Согласуется ли это с вашим представлением о мусульманах?! Часы не могут быть дарованы простым смертным, так полагали во все времена. И Аллаху было угодно, чтобы я жил. Меня назвали Давидом. Моим приемным отцом стал правитель Марокко... Султан воспитал меня как сына, подобно другим своим сыновьям, и дал не худшее, если не сказать лучшее, образование. Правда, наследником его имущества я не являюсь, но это, признаться, оказывается не так уж и плохо... Через какое-то время у меня появилось свое дело; я стал лечить людей, открыл аптеку в Фесе, затем в Сале... И все бы хорошо, только мысль, что я не знаю ничего ни о своем рождении, ни о том, кто мои настоящие родители, не давала мне покоя... Итак, я начал выяснять обстоятельства, приведшие меня в дом султана. Эти обстоятельства убеждают меня в том, что я - испанец.
  - Вы совершенно не похожи на испанца! - воскликнула Лусия.
  - Вы правы, но есть косвенные свидетельства, указывающие на то, что я - испанец. Во-первых, та женщина, которая принесла меня в дом Мулай Рашида, была испанкой. Она была одета как испанка, при ней были обнаружены испанские вещи. И записка тоже была на испанском.
  - А где сейчас эта записка?
  - К сожалению, записка была утеряна... Потом мне удалось выяснить, что старушка была с испанского корабля, потерпевшего кораблекрушение у берегов Сале. Так я постепенно пришел к заключению, что мои родители из Испании, возможно даже, из Кадиса. Единственное, чего я не мог понять, - почему со мной были эти часы. Ведь испанка могла продать их, чтобы не умереть с голода!.. Видите, вот... Герб со львами, инициалы на часах... Тогда я стал думать, кто и где мог сотворить подобную вещь. Как вы думаете, кто мастер?
  - Право, даже не знаю...
  - Я снарядил экспедицию в Республику и пробыл там несколько месяцев, пока след не привел меня к мастеру.
  - И?!
  - Это был Христиан Гюйгенс .
  - Гюйгенс? Математик?!
  Капитан улыбнулся. Ему льстила осведомленность девушки.
  - Христиан Гюйгенс передал мастеру патент на изготовление часов, скрыв имя мастера...
  - Но может быть лучше тогда спросить у самого Гюйгенса?
  - Что вы! Разве Вы не знаете, что у умерших и пропавших без вести ответа не ищут?! К сожалению, Гюйгенс исчез, в его родном городе его давно не видели...
  - А часовой мастер?
  - Мастер умер, и в его мастерской не нашлось никого, кто бы мог достоверно сказать, кому принадлежали эти часы... Потом я обнаружил книгу мастера... Из книги я узнал, когда и для кого были сделаны часы. К тому же, дата на часах (вот видите?) совпала с днем моего рождения, во всяком случае, я так предполагаю. В графе напротив фамилии заказчика стояли те же инициалы, что Вы видите теперь. D.М. А что такое D.М. в книге мастера?! Но в той же книге часового мастера рядом с этими инициалами было несколько слов по-испански, что-то вроде "Да здравствует король!". Так я и предположил, что заказчик был испанцем... В последний раз, так во всяком случае говорят соседи Гюйгенса, испанца видели у его дома до того, как исчез сам Гюйгенс и до того, как умер мастер... Странно...
  - Что странно?
  - Мне только сейчас в голову пришла одна мысль... Гюйгенс исчез в тот же день, когда умер мастер! И патент пропал...
  - И?
  - И на этом пока всё... Но я надеюсь, что когда-нибудь я узнаю правду о своем происхождении, узнаю, кто мои настоящие родители.
  - Вероятно, они были довольно состоятельные люди... А тот корабль... Может быть, там кроется разгадка?
  - К сожалению, единственное, что мне удалось узнать, так это то, что корабль шел из Кадиса. Вот потому, сеньорита Лусия, вы оказались на борту моего судна... Я надеюсь в Кадисе найти ответы на свои вопросы, а вы сможете оттуда добраться домой... А знаете ли вы, Вы, моя прекрасная попутчица, сколько испанских кораблей носит имя "Санта-Мария"?!
  Лусия улыбнулась. В Испании было принято называть девочек в честь Санта Марии, школы при монастырях и церкви - в честь Санта Марии; устраивать благотворительные сборы во имя Санта Марии, благодарить Санта Марию... Не мудрено, что каждый второй испанский корабль носил имя "Санта-Марии".
  - А что же моряки?
  - Матросы уже давно либо проданы в рабство, либо мертвы. Судовая книга покоится на дне океана... Местные пловцы погружались на дно, но не обнаружили ничего интересного для меня. Возможно, то, что меня интересует, лежит где-то еще глубже...
  - Только мне все равно непонятно, почему мусульмане, например, тот же Саид, помогают Вам?
  - О, с Саидом отдельная история... Когда он служил у Мулай Рашида, шииты подняли восстание в Фесе. Восстание, разумеется, было подавлено, а Саид, защищая дом бея, оказался тяжело ранен. Он умирал, и марокканские врачи отказались лечить его... Я вылечил его. Он мне обязан жизнью и, хотя он терпеть не может европейцев, должен признать отчасти, что в его спасении повинен испанец.
  - Кажется, теперь я многое начинаю понимать, - едва слышно сказала Лусия. - Но почему Вы именно мне рассказали свою историю? Неужели я могу Вам чем-то помочь?
  - Во-первых, я не хочу, чтобы Вы думали обо мне плохо, а, во-вторых, это так просто не выразишь словами...
  Лусия, краснея, отвернулась от пристального взгляда капитана и посмотрела в окно, за которым расстилалось безбрежное, ослепительное в бликах солнца море, и почему-то ей показалось, что она где-то совсем далеко; тонет в морских волнах, в бликах ставшего огромным, во весь горизонт, красного солнечного диска...
  Она снова почувствовала на себе пронизывающий взгляд капитана. Под впечатлением увиденного (а может, выпитое ракы сыграло с ней такую шутку?!), она склонилась к Дэвиду настолько, что услышала на своих губах его дыхание.
  - Почему Вы на меня так смотрите? - наконец решилась она спросить. - В детстве мы играли в "сглядины".
  - Сглядины?!
  - Да, то есть кто кого пересмотрит... Вы знаете эту игру?
  Но капитан молчал, и его молчание было красноречивее любых слов.
  - Что ж, вы победили, сэр Дэвид!.. Перестаньте же теперь! Я никому не позволяю на себя так долго и пристально смотреть!
  - Вы правы. Простите. Но, с другой стороны, что в этом плохого?! Я ведь любуюсь Вами.
  - Вы же сказали...
  Дэвид коснулся ее плеча. Его ладонь была настолько горячей, что Лусии сразу стало жарко. Он думал успокоить девушку, ставшую внезапно нервно-раздраженной, и хотел заверить, что ей нечего опасаться, что у него нет никаких недостойных намерений. Но произошло совершенно невероятное для них двоих. От его прикосновения по телу девушки разлилось такое тепло, будто она проглотила огненный шар... И в глазах Лусии отразилось бескрайнее вечное небо...
  Тогда капитан улыбнулся и тихо сказал:
  - Я солгал Вам. Разве вы бы осмелились войти в мою каюту?!
  Лусия замотала головой, а зрачки ее янтарных глаз стали расширяться.
  - Так знайте, теперь мы квиты, и, надеюсь, больше лжи не будет между нами, - сказал он и поспешно добавил: - Никогда...
  Потом через минуту, показавшейся Лусии вечностью, почти шепотом сказал:
  - Вам не нравится, как я смотрю на вас? А что в этом плохого? Разве кто-нибудь прежде смотрел на вас так, как я?!
  Дэвид внимательно смотрел на девушку, пытаясь прочесть ее мысли, а Лусии казалось, что она - лишь сосуд, из которого медленно переливают ее жизнь в нечто более ценное, чему она еще не знала определения. Шелковое платье предательски сползало, открывая для взгляда совершенство юных женских плеч...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"