Джулио Мова : другие произведения.

Злоключения Сальватора

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение истории пирата, ставшего на пути Мастера и его хранителей.

  
  
  Глава 1.
  
  В марте 1674 года, совершив ряд дерзких набегов на испанские поселения Арубы, Венесуэллы, Каракаса Сальватор отдал приказ идти на Ямайку. На борту "Галатеи" было столько золота и серебра, что бригантина от тяжести скрипела, сыто зарываясь в волны...
  Для испанцев Нового Света Сальватор стал Чумой. Никто не знал, когда и где он объявится, и, казалось, никто и ничто не могло его остановить. Слухи о нем разлетались с быстротой молнии... "Чума нашего века", "Божия кара", "Пираты-призраки", "Ястреб Смерти", - раздавалось со всех сторон... Урон испанской короне исчислялся миллионами, к тому же испанцы терпели поражение в Голландской войне. Казалось, вот-вот рухнет оплот королевства Габсбургов.
  Когда же испанские послы в Вест-Индии донесли просьбу Его Высочайшего Величества Карла Милостивого до сведения губернатора Антильских островов, то тот только развел руками. Он подчиняется Его Величеству Карлу Стюарту, а больше никому, за исключением Бога, разумеется. На лице Джона Воэна - нового губернатора Ямайки - играла усмешка. Он знал от своих шпионов о поведении благосклонного к пиратам мсье Бааса. Сальватор нарушил условия мира?! Ну что же, сам виноват. Сальватор служит интересам Англии?! Ну что вы! Сальватор - мусульманин, и ему ли беречь святыни христианских стран?! Сальватор не англичанин, он -выходец с Востока, поэтому для него, что Британия, что Испания, что еще какая страна Европы - все одно... Тогда почему он нападает на испанские поселения? Ну, мы не знаем и не беремся судить о мотивах поведения безумца... Сальватор - мировой преступник и его нужно казнить?! Что ж, да, разумеется, казните, если поймаете...
  И так продолжалось из месяца в месяц, пока исход событий не предрешила дипломатия...
  Слухи о пиратах Карибского моря быстро разлетелись по миру, и было наконец решено покончить с их подвигами. Поскольку Карл Стюарт не проявил инициативы на съезде монархов в Генуе, то монархи других стран Европы - Франции, Испании, Голландии, Австрии - решили объединить усилия. Заручившись поддержкой Ватикана, короли - помазанники христианской церкви - отправили флот вместе с лучшими людьми кардинала для поимки пирата-чернокнижника. Только колдовством они могли объяснить совершеннейшую неуязвимость того, кто причинил столько бедствий католикам... А "Галатея", словно Летучий голландец, всякий раз ускользала из поля зрения... Разве это не есть доказательство магии и ереси? Мастерство перевоплощения Сальватора, его способность представать в разных обличиях, убедительно свидетельствовали о его дружбе с Морским Дьяволом. И потому такого пирата нельзя было победить обычными средствами и обычным оружием... Так новый нунций, Фабрицио Спада, которому выпала в тот год особая милость от кардинала, чтобы доказать свою ревность пред Богом и церковью и имея тщеславные, далеко идущие планы, был настроен весьма решительно в поимке Сальватора. Заручившись поддержкой Ватикана, Фабрицио Спада получил неограниченные полномочия в выполнении возложенной на него миссии. Да и рядом с ним оказались люди, столь же ревностные в служении церкви, как, например, Франсуа де Монморанси-Лаваль. "В мире сложном, опутанном грехом, народам требуется не только Евангелие... Нужно делом отстаивать истину спасения, являя милосердие к заблудшим душам", - такими словами напутствовал папа римский нунция. Сам же папа Эмилио Бонавентура Альтьери больше беспокоился за свое здоровье (жуткая подагра мешала ему жить и молиться). Да к тому же козни кардинала Палуцци отвлекали от насущных политических проблем. И теперь люди кардинала, в числе которых все тот же нунций Фабрицио Спада, получив благословение папы, осуществляли миссионерство в Вест-Индиях.
  И вот за считанные месяцы лучшие из морских ястребов сложили головы на плахе. 50 кораблей было изъято на Тортуге в пользу флота Испании, те же, кто был уличен в мародерстве (их было свыше пяти тысяч), подверглись разным экзекуциям (в соответствии с предписаниями инквизиции) ... Многие предпочитали умереть до того, как оказаться в ведении нунция. Непременный вопрос, какой задавали всем подозреваемым: "Где Овидий? Как найти Сальватора?"...
  Фабрицио Спада быстро получил прозвище "красного монаха" за те реки крови, что оставлял после себя... Казалось, вот-вот сломится дух вольных морских ястребов. Но не тут-то было... Воодушевленные умом и смелостью Сальватора, которого индейцы называли не иначе, как Пачама, морские ястребы, нападая на торговые суда, все чаще назывались его именем, а люди, знавшие Овидия и получившие благодаря ему свободу, основали независимую колонию на Багамских островах - Сан-Сальвадор - и о которой, к счастью, не знал красный монах.
   До Сальватора долетали слухи, что его разыскивает некто Фабрицио Спада, наиболее ревностно среди прочих осуществляющий "крещение" народа и очищающий землю от ереси. Но подобными мерами церковь добилась лишь ненависти тех, кого крестили насильно, и отторжения от веры тех, кто был когда-то крещен... Вслед за тем (с молчаливого пособничества пиратам местных властей) зазвучали с новой силой призывы республиканцев... На атлантическом побережье развернулось мощное национально-освободительное движение... Коренное население Арубы, Венесуэллы, Каракаса, страдая от испанского гнета и карающего огня инквизиции, стало громить дома ненавистных сеньоров. К индейцам присоединялись рабы, преступники церкви и короны и все, кто был недоволен монархическим режимом. За это разящий огненный меч инквизиции прошел все поселения на юге, оставляя после себя груду развалин и пепельный дым. Остается лишь удивляться стойкости, вере и героическому мужеству простых людей, которые, подобно стали, только закалялись в этом горниле войны...
  
  ***
  Скрестив руки, Сальватор стоял на шканцах "Галатеи" и смотрел вдаль, туда, где еще несколько часов назад было поселение. Теперь в серой дымке таял голый каменистый берег и догорали последние угли его ненависти к испанцам и социальной несправедливости. С Тобаго покончено. Можно возвращаться домой. Но где его дом? Ахмед все чаще говорил о Марокко, о Медине, призывая оставить пагубное ремесло и вернуться к тому, что когда-то казалось Сальватору смыслом всей его жизни, - к маленьким скляночкам лекарств. Оставить... Разве раб может знать, о чем думает его господин?..
  Потеряв фрегат, капитан вел себя как неизлечимо больной... Его "Галатея", значительно уступавшая в мощи "Овидия", тем не менее обладала большей маневренностью и развивала скорость, позволявшую всякий раз ускользать от преследования... И надо было тому случиться, что как только он потерял покровительство Бертрана Д,Ожерона, он приобрел себе новых, более могущественных врагов, чем прежде... Ни мсье Бертран, ни Томас Линч, ни те, кто раньше покровительствовал Сальватору, после беседы с красным монахом больше не выказывали желание иметь дело с преступником церкви, которого разыскивал сам кардинал Палуцци. Сальватора словно приговорили вечно скитаться без дома (все купленные им земли были конфискованы), без права поселения в какой-либо колонии, без возможности заходить в гавани европейских держав...
  Да, Сальватор был болен, но умело скрывал это до последнего. Его одержимость, параноидальное желание мстить всем и вся, были следствием развившейся в течение долгого времени неврастении, которую, как врач, он без труда диагностировал у себя... Это то, что Ахмед называл его демоном... Это то, что после пыток в крепости Эль-Бали ни на миг не отпускало его...
  Страшная, неизлечимая болезнь съедала его изнутри. "Врач, излечи прежде самого себя" - слова древних часто вспоминались ему.
  Верные капитану люди, переглядываясь между собой, пожимали плечами и предпочитали думать о том, что каждый из них будет делать после того, как получит свою долю и вернется на Сальвадор. Правда, Рыжий Пес иногда на них грозно рычал, скалил зубы, когда они осмеливались слишком близко подойти к трюмам с сокровищами. Да и Лоренс полагал, что капитан, вероятно, намеревался где-нибудь закопать сокровища, подобно Хоккинсу...
  - Наш капитан ходит, как разбитая дырявая посудина, - сказал со вздохом Джон, изредка поглядывая на капитана.
  - Это точно, - поддакнул Лоренс, которому не терпелось скорее оказаться в Мо-бее.
  - Мы будем на Ямайке через три дня, не так ли?
  - Да, если погода не переменится, - ответил им капитан, не отрывая взгляда от винтового колеса.
  Боцман понял, что значит эта фраза. Капитан имел в виду эскадру красного монаха...
  - Я тут вспомнил, капитан, если повернуть на три румба влево, то к вечеру мы окажемся у Наветренных островов. Там есть кое-чем поживиться...
  Капитан вздрогнул, выпрямился в стальной жгут. И, хотя он быстро принял непринужденный вид, Джон догадался, о чем думал в последние дни капитан. Лоренс, которому пришлась не по душе идея боцмана, скрипя сердце вынужден был промолчать.
  - Нет. Нельзя терять время.
  - Но, капитан, если Вы боитесь потерять время и силы...
  - Я ничего не боюсь, боцман! - раздраженно бросил ему Сальватор.
  - Да, капитан, - и Джон отошел в сторону. На самом деле он улыбался; улыбался сквозь поседевшие, проеденные морской солью усы. Боцман хорошо знал капитана, чтобы не догадаться о его дальнейших действиях, хотя сложно предугадать Сальватора...
  Один мудрый персидский поэт оставил в назидание потомкам следующие строки: "Не привязывайся сердцем к месту иль к душе живой. / Не сочтешь людей на свете, не измеришь мир земной".
  Но кто бы слушал мудрых?! "Благоприятная возможность драгоценна, а время подобно мечу" - услышали бы мы в ответ...
  
  ***
  Остров Сент-Люсия напоминал черную жемчужину, омытую слезами Посейдона. Здесь все было другим: воздух, небо, море, леса, горы; а прибрежные камни - крупные, белые, как клыки дракона.
  Сальватор стоял, скрестив руки, и, хотя на нем была теплая куртка, он чувствовал, как его пробирает дрожь.
  - Весна в этом году выдалась на удивление холодной и сырой, - заметил боцман.
  - Да, - согласился капитан, глядя, как догорают последние солнечные лучи.
  Острые вершины близнецов-братьев Питон, погружаясь в ночь, вырастали, становясь все грознее и величественнее.
  - Вы пойдете один? - спросил Джон.
   - Да, я пойду один...
  Рано утром Сальватор разбудил старшего помощника. Мигель спросонок (было только четыре часа утра) продирал глаза и в недоумении таращил их на капитана, стараясь подавить зевоту.
  - Я ухожу, а ты остаешься на "Галатее" за капитана, - сказал Сальватор. - Если вдруг что-то случиться, в моей каюте ты найдешь письмо. Все понял?
  - Угу. Какое письмо?
  - Письмо вскроете только в том случае, если что-то случится.
  Капитан посмотрел на Мигеля так, что тот почувствовал неловкость от зевоты. Все-таки капитан не отказался от своей дурацкой затеи повидаться с Фоксом.
  - Вы один уходите, капитан?
  - Нет, я возьму с собой Диониса. Остальные останутся на корабле...
  На небе еще дрожали звезды, когда Сальватор сошел с "Галатеи". Рядом с ним был Дионис, сиявший, как утренняя роса, и жадно вдыхавший воздух вольного острова.
  Да и сам капитан почувствовал, как земля, мягкая и податливая, словно охнула под его ногами.
  - Ну что ж, пойдем, - сказал капитан, подталкивая зазевавшегося грека.
  
  Глава 2.
  Накануне Лусия Вернадес почувствовала сильное волнение. В детстве, когда ее охватывало подобное состояние, это было для нее неким знаком перемен. В первый раз Лусия волновалась, когда отец объявил ей о поездке в Алькасар, казавшийся ей тогда сказкой... Потом на первом балу в честь дофина Луи. Невеста дофина - Мария Лещинская - католичка - была на семь лет старше жениха, и никто не сомневался, что выбор ее в качестве невесты будущего короля - это хороший дипломатический шаг. Многие в Севилье надеялись на заключение "долгого" мира между Францией и Испанией. Франсиско Тенорио говорил, что политика должна быть на втором месте. Отец Лусии считал выбор невесты дофина правильным, поскольку брак дофина Людовика и Марии-Терезии мог положить конец религиозным распрям и укрепить авторитет церкви. Изабелла Бурбонская, мать Марии-Терезии - была подругой Марии Вернадес де Сааведра, матери Лусии. Это обстоятельство позволило дочери Франсиско Тенорио не только быть у всех на виду, но и надеяться на прекрасное будущее с каким-нибудь отпрыском королевских кровей.
  Но судьба распорядилась иначе. Через год стало известно, что король Франции охладел к молодой жене и намеревается отослать ее обратно в Испанию. Франсиско Тенорио счел благоразумным не отправлять единственную дочь в Версаль. Поэтому с того дня уже никто из домашних, даже кормилица Каталина, не сомневался в том, что Лусия поедет в Англию... Тогда сама мысль об Англии внушала девушке больше страха, чем рассказы о привидениях и злых духах...
  И вот уже несколько дней Лусия испытывала волнение, которое нарастало ежечасно. Это чувство, снова рвавшееся из глубины души, заставляло страдать и молиться, плакать и смеяться.
  Но что может произойти?! Разве ее жизнь, скудная, нищая, одинокая, на которую она обрекла себя по глупости, изменится?! Лусия жила одна на острове вот уже несколько месяцев. За это время можно было покаяться или сойти с ума... Фокс бросил ее, ничего не объясняя и нарушив обещание... Оставалось лишь надеяться, что ее письмо дойдет до папского нунция, и тогда она сможет вернуться в Испанию.
  Воспоминания снова нахлынули на Лусию...
  
  ***
  Когда в первый день пребывания на острове она увидела хозяйку гостиницы, ей стало жутко. Сухое существо, с вытаращенными глазами, в изношенном тряпье, была владелицей большого дома, стоявшего особняком в пригороде Кастри. Лусия бы нисколько не удивилась, если бы Аделаида - так звали хозяйку гостиницы - оказалась ведьмой.
  Сверкнув глазами, Аделаида сразу оценила вошедших. Да, будто говорил ее взгляд, вряд ли у вас есть средства, чтобы быть постояльцами моей гостиницы. Тогда Фокс протянул золотую монету, которую она схватила длинными костлявыми пальцами и тут же попробовала на зуб. Потом она вернула монету Фоксу.
   Нет, - покачала она головой.
   Тогда сколько ты хочешь?
   Нисколько... Это фальшивая монета...
   Вот как?! Что ж, верно о тебе говорили, беззубая, но жадная старуха... Я заплачу тебе потом...
   Нет, оплата вперед.
  Лусии стало тошно от этой перебранки, и она быстро сорвала с себя колье и протянула Аделаиде.
  - Этого достаточно?
  Хозяйка таверны с большим энтузиазмом схватила украшение, вмиг оценив стоимость рубинов, и молча кивнула в знак согласия.
  - Обещаю, что выкуплю у нее колье, - сказал Фокс, обнимая Лусию за плечи. - Это пока временно.
  - Не верь ему, красавица, - с прищуром сказала хозяйка гостиницы. - Все они одинаковы. Готовы, что угодно пообещать за ночь любви, а потом глядишь, и след простыл...
   - Ах, ты, старая кочерга! - воскликнул Фокс и замахнулся на нее. Но старуха ловко увернулась и, рассмеявшись, отскочила в сторону с такой ловкостью, что совершенно неожиданно было для ее возраста.
  Фокс рассмеялся в ответ. Лусия тогда догадалась, что Фокс знал уже хозяйку гостиницы...
  Между тем Аделаида провела их в большую жилую комнату на втором этаже, напоила душистым травяным чаем, постелила постель, затопила печь.
  И Лусия на удивление быстро заснула...
  
  ***
  Это был сон, один из тех, что давно преследовал ее. Она гуляет в зеленом парке родового севильского поместья. Возле нее сеньор, элегантно одетый, в белой шляпе с огромной, размером с куриное яйцо, бриллиантовой брошью. Его светлые волосы обрамляют гладко выбритое лицо. Она не видит глаз сеньора из-под шляпы, но его подбородок и губы кажутся почти родными... Он что-то рассказывает, а она улыбается, хотя в его словах нет ничего смешного. Она смеется потому, что счастлива; счастлива уже тем, что слышит его голос, бархатный, струящийся как горная река, родной голос, заставляющий трепетать...
  Они останавливаются, и сильная мужская рука с длинными цепкими пальцами ложится ей на плечо. Даже сквозь кружева платья Лусия чувствует, как горяча его ладонь.
   Кто вы? - спрашивает она, стараясь разглядеть его лицо.
   Вы это знаете...
  И тут поднимается ветер, находят грозные тучи, наступает тьма... Во мраке ее кто-то зовет, жалостно так, словно рыдает, но это, оказывается, плачет дождь. Вокруг Лусии образовывается кольцо из роз, которые, осыпаясь, превращаются в колючий кустарник... Она начинает молиться, и чем горячее, тем острее шипы терновника, вонзающееся в ее израненное тело...
  
  ***
  На следующий день, после заселения в гостиницу, Лусия застала на пороге Фокса, курившего очередную порцию ямайского табака. Было свежо и прохладно после ливня... Он сидел на мокрых ступенях дома, без рубашки, и разглядывал свои босые ноги.
  - Вы, по-моему, слишком много курите, - сказала ему Лусия.
  -А вы, по-моему, слишком много спите, сеньора. Скоро Вы превратитесь в медведицу, и тогда я сдеру с вас шкуру.
   - Зачем вы говорите такое? Это не смешно.
   - Да?! Тогда, может быть, смешно то, что я люблю вас?!
   - Нет. Это вовсе не смешно...
  Лусия чувствовала свою вину перед ним.
  - Где Аделаида? - спросила она спустя какое-то время, чтобы нарушить тягостное молчание.
  - Как всегда шляется на рынке. Где ей еще быть?! Она думает, что ее травы кому-то нужны.
  - Так вы давно знаете Аделаиду?
  Фокс ничего не ответил, и лишь яростнее стал пускать клубы табачного дыма.
  - Оденьтесь, вы можете простудиться.
  - А вам не все ли равно?
  - Нет. Как вы можете так?
  - Ерунда. Вам всегда было наплевать на меня.
  - Почему вы так говорите?
  - Почему? Да потому!
  Фокс отшвырнул трубку и поднялся. Неожиданно резко рванул ее к себе.
  - Вы ни разу не спросили меня, как я себя чувствую! Кого я вам напоминаю? Камень? Собаку? Букашку? Наверное, к букашке вы бы испытывали больше сострадания.
  - Вы сами во всем виноваты! Вы разлучили меня с Дэвидом!
  - Дэвид... Дэвид... Только и слышишь, что Дэвид. Я говорил, кто такой Дэвид!
  - Это не правда.
  - Неправда?! Тогда ответьте: говорил ли он вам когда-нибудь о своей любви?! Нет. Предлагал ли вам выйти за него замуж? Нет... Если бы он любил вас, то не отпустил. Он даже не боролся за вас!.. Он ушел сам.
   Лусия смотрела на Фокса глазами затравленного раненного зверька.
  - У! - провопил он и, отпустив ее, разбил кулаком дверной проем. - Скажи, кому мне молиться, что мне сделать, чтобы ты поняла, что он никогда не вернется за тобой?!
  Лусия стала задыхаться и, чтобы не показывать слез, убежала в дом...
  
  ***
  И так повторялось каждый раз... А за несколько недель до своего исчезновения Фокс появлялся все реже, все чаще пропадая в тавернах, проматывая свои, таявшие как снег, золотые монеты.
  В очередной раз напившись и разбив все глиняные статуэтки, изготовленные им на продажу, Фокс заявился к Лусии с намерением объясниться раз и навсегда.
  - Сеньора, хочу сказать, что вы так же прекрасны, как моя покойная мамочка.
  - Подите прочь! Я уже сплю.
  - Хорошо. Значит, будем спать вместе.
  - Прочь! Вон отсюда!
  - Но позвольте, разве муж не должен спать с женой?!
  - Вы знаете, что это не так... Вы солгали падре Валентину, солгали мне и всем... Зачем вы назвали себя Жаном Покленом?
  - Просто я не мог сказать свое настоящее имя... Вы же знаете, что меня ищут.
  - Ищут Сальватора, а не вас!
  - Нет, дорогая. Красный монах ищет всех, кто был когда-либо знаком с Сальватором... И вы прекрасно знаете, кто я для них.
  - Простите... Но это не дает вам право преследовать меня.
  - Преследовать?! Вот как это называется?! Да, вы никогда не простите меня. Это я уже понял... Но вы же любите меня? - в потухших стеклянных глазах Фокса пробежала искорка надежды.
  - Люблю... Да, конечно... Люблю как брата...
  - Вот... всего лишь...
  - Вы говорили, что этого достаточно.
  - Говорил... к черту! К черту слова! Я не могу больше так жить, ты это можешь понять?!
  И Лусия почувствовала железную хватку его рук. Да, перечить пьяному Фоксу было крайне неразумно... В тот раз он все-таки разбил руку, выломав дверь.
  - Отпустите меня. Мне больно!
  Лусия не кричала. Она понимала, что кричать бесполезно - на другом конце света, на далеком острове, в заброшенной гостинице, где, кроме них, не было ни одного постояльца, ее никто не услышит...
  Когда же Фокс поцеловал ее, Лусия с вызовом бросила ему в лицо:
  - Если вы еще хоть раз тронете меня, вы будете мне более омерзительны, нежели капитан Мантенон!
  - Капитан Мантенон? Этот королевский пудель?! Что ж, посмотрим...
  Лусию спасла вернувшаяся с рынка Аделаида. Старуха улыбнулась девушке и почти облизнулась, глядя на Фокса.
   - Пойдем, детка, - сказала она Лусии. - Поможешь мне на кухне... Я должна тебе кое-что рассказать.
  И Лусия вздохнула с большим облегчением.
  
  ***
  Прошаркав на кухню и плотно закрыв дверь, хозяйка гостиницы поведала Лусии все новости Кастри, не упустив возможности сообщить об очередной ловушке для пиратов. А потом сказала:
  - Детка, ты должна мне за проживание 5 дублонов, а потому я жду, - старуха протянула руку и уставилась на девушку.
  Лусия растерялась. Она была уверена, что Фокс заплатил за проживание на полгода вперед.
  - Ну же, я жду! - Аделаида протягивала к ней свою костлявую руку и таращила подслеповатые раскосые глаза.
  Лусия покраснела.
  - Мне нечем платить.
  - Тогда отдай мне то, что для тебя ценнее денег... Отдай мне свою молодость и красоту... Ох, как тогда я погуляю!.. А, главное, я буду любить его.
  Раздался дребезжащий ржавый смех старухи.
  - Разве это возможно?
  - А сама подумай. Возможно ли такому красавцу быть без жены?!
  - Он мне не муж... Он обманул меня! Он и вам солгал... Он никакой не Жан Поклен!
  - Тогда ты будешь работать на меня, готовить, мыть в гостинице полы и быть любезной со всеми, кто к нам пожалует.
  Потом Аделаида протянула девушке кухонный нож.
   - На вот... Разделай мясо...
  Лусия посмотрела на живую, еще трепыхавшуюся курицу и выронила из рук нож...
  - Я не могу.
  - Нет, можешь.
  - Я никогда не делала это.
  - По-твоему, убивать души гораздо легче?.. Тебе, наверное, кажется, что я стара, глуха и ничего не вижу?
  - Нет, вовсе нет.
  - А ведь я тоже когда-то была красива, и, поверь, красивее тебя. Ну да, красивее. Что осталось от меня прежней? Один зуб, да и то наполовину гнилой.
  И старуха снова рассмеялась, покончив с курицей и выпотрошив ее внутренности. У Лусии к горлу подступила тошнота.
  - Не бойся меня. Я плохого не посоветую... Я слишком долго жила на этом свете и хочу дать тебе совет - не гонись за тенями прошлого. Прошлого уже не будет, есть только настоящее. Им и живи... Когда-то я была Анпейту, была дочерью вождя маленького племени. Да, когда-то племя было большое, но пришли белые, уничтожили многих, отняли у нас землю, воду, отняли жизнь... Наши воины сражались достойно, но всех убили. Убили и моего Нуто. Долго плакала я, хотела наложить на себя руки, приняв отвар мандрагоры... Наконец смилостивился Тот, Кто сотворил небо и землю, птиц и животных, цветы и бабочек. Пришел бледнолицый, увел меня, рыдавшую над трупами, взял в жены. И стала я Вути. Не любила я бледнолицего, помнила долго своего Нуто. Но осталась жить с бледнолицым. И стало у меня другое имя - Аделаида... Когда же умер бледнолицый, оставил он мне в наследство дом. И жила я в нем, храня тайну. Жестоки бледнолицые. Они пытались лишить меня дома, сжечь как ведьму за то только, что хранила я тайну. И не знала я любви больше той, которую помнило мое сердце, мои уши, глаза, мой нос, они помнили только Нуто... И вот в одно утро с зарей появился в доме моем Антимэн, кондор солнца души моей. Он был ранен, и я прятала его ото всех ровно тридцать ночей и два утра. И была я холодная тэхи, растопил во мне он огонь. Излечила его я ласками, травами, согрела душою моей. Но опять пришли бледнолицые, и отняли у меня мою радость. Не могла я дать им отпора, как жива осталась, не знаю. Среди воинов бледнолицых был один, спас меня он от смерти, от ее быстролетных крыльев, и остался жить в моем доме. Он назвал меня своей Вути, и с тех пор никто не ходил к нам. И был Рауль хоть и белый, но душа была его Нуто. И любила его я сильнее, потому что мудрее была... Через ровно по десять два раза унесла смерть Накпэна на крыльях моего Рауля в пустыню... Из пустыни той никто не вернулся, не вернулся Рауль мой отважный. Я осталась лесной Кимимэлой (бабочкой), обо мне вспоминали лишь те, к кому горе одно приходило... А потом раз орлиный охотник обещал мне награду любую и хотел, чтоб любила его я больше жизни своей. И его я любила, конечно. И подарки оставил он мне: переломанной руку, бедро... Отравила я Мэкью зеленой отравой, напоила хмелем душистым и ушел он в пустыню навечно. С этих пор и живу я одна, бледнолицые вовсе бояться, что заклятье на них наложу, а нашлю, может быть, и проказу, истреблю весь их род в кровной мести. Только те не боятся, в ком совесть чиста...
  Аделаида прищурила подслеповатые глаза и, довольная впечатлением, закончила рассказ следующими словами:
  - Тот, кто рядом с тобой, как огонь. Как Рауль он смел и красив как Нуто... Ты должна быть счастлива с ним.
  - Вы же ничего не знаете! Вы не знаете, кто это!
  - Я вижу и слышу. Разве не прекрасно то, что он делает своими руками?! Эти статуи, напоминающие оживших богов и богинь? А посуда? Все, что делает он, прекрасно... А поет он не хуже той птицы, что ночами не спит от любви... Но теперь вижу я одни черепки... Так вот, послушай меня, глупая женщина: Что ты гоняешься за тем, кто и так беспокоен? Парящий ястреб он всего лишь по имени, а на деле он раб Кестеджу. Раб потому он, что демон им правит, и никто не поможет ему... Пачамой его называют, Мастамхо был отец его, правда. Только он не принадлежит никому... Он собой лишь жертвовать должен, сотни тысяч спасая безумцев, хотя сам он от демона плачет... Не губи же ты души, глядя в прошлое, что в пустыне схоронено смертью... Люби Кондора Солнца, ведь ты не тэхи, как хочешь казаться, ты - нина (огонь).
  При последних словах Аделаиды так ярко вспыхнул огонь в печи, что Лусия вздрогнула.
  Аделаида рассмеялась снова, чем еще больше напугала Лусию.
   Запомни, детка. Женщина должна уметь дарить любовь, когда она молода и красива... Дарить ее тому, кто ее любит, и только тогда она будет счастлива. Ты же боишься, но не меня, а себя. Ты боишься того огня, который есть в тебе... Послушай же, я дам тебе отвар. Скажи, хочешь забыть прошлое? Да?! Тогда выпей отвар мой... Выпей сейчас...
  Старуха протянула побледневшей Лусии чай, довольно приятно пахнувший, и девушка, не колеблясь более, выпила его...
  Когда Лусия заснула, Аделаида пошла к Фоксу и сказала:
  - Я сделала то, о чем ты просил меня. Она не почувствует боли.
  - Ты уверена в этом?
  Старуха улыбнулась и подмигнула кривым глазом.
  - Уж я-то свое дело знаю...
  ***
  Сквозь сон Лусия чувствовала, как у нее сначала загорелся живот, потом грудь, потом стали "полыхать" внутренности, словно она проглотила огонь... Ей снилось, что ее тело покрывается язвами, язвы все больше разрастаются, превращаясь в одно желтое пятно... Или это был не сон?
  Фокс с трудом разбудил Лусию. Он сразу протрезвел, когда девушка стала издавать звуки, похожие на предсмертные всхлипывания... Бледная, с обезумевшими глазами то ли наяву, то ли в бреду она протягивала к нему руки.
  - Я люблю тебя! Люблю...
  - Хорошо, успокойся, - сказал Фокс, укладывая ее, обнаженную, в постель и накрывая одеялом... Признаться, ему на какой-то миг стало стыдно, может быть, впервые за двадцать лет.
  Он упрекал себя, ругал старуху, проклинал Сальватора, винил ее. Даже во сне она произносила не его имя. "Дэвид", - в бреду повторяла она.
  Сможет ли он, Фокс, жить с этим именем?! Никогда!..
  
  ***
  - Ты глуп, - позже говорила ему Аделаида. - Не воспользоваться такой удачей! Я больше не дам ей отвара.
  - Она чуть не умерла из-за тебя!
  - Глупости! Я знаю, что делаю. Мой отвар помогает всем. Кто пил мой напиток любви...
  - Послушай, старая кляча. Может, ты и много знаешь, но слабо видишь... Она полюбит меня без твоего участия. Я хочу, чтобы она любила меня таким, какой я есть.
  - Как знаешь. Но послушай совета - оставь ее. В мире много женщин, которые готовы быть с тобой и даже умереть из-за тебя... Брось ее, она приносит несчастья... Из-за нее ты вскоре погибнешь.
  - Как бы не так...
  - Ты погибнешь... Это я тебе говорю, Аделаида!
  - Это мы еще посмотрим... А теперь пошла, проваливай! К черту со своими советами!
  
  ***
  Фокс спал, сидя в кресле. Вот уже несколько дней и ночей он не отходил от Лусии. Он спал, вытянув вперед длинные босые ноги и неловко запрокинув голову. Старое кресло с потертой синей обивкой было ему явно не по размеру. И вообще вся мебель, что была в доме, казалось, была сделана для карликов. Не удивительно, что Фокс предпочитал спать на полу.
  - Хендрик, - имя, которое он уже почти забыл, настойчиво будило его.
  Фокс проснулся и стал широко озираться.
  - С возвращением, - наконец сказал он, увидев, что Лусия пришла в сознание. Медленным и тяжелым было ее возвращение к жизни.
  Девушка вздохнула и впервые за полтора месяца улыбнулась ему. Потом она вспомнила про старуху. Та ей что-то дала, что-то такое, отчего она мучилась вот уже столько времени.
  - Аделаида хотела отравить меня, да?
  - Аделаида ушла и больше не вернется.
  - Как не вернется? Почему не вернется?
  - Забудьте. Она ушла.
  Лусия внимательно посмотрела на Фокса. Что-то очень странно, чтобы хозяйка по собственному желанию оставила гостиницу.
   - Вы что-нибудь помните, Лусия? Скажите, что последнее вы помните?
   Я помню, она рассказывала мне о своей жизни.
   Старики любят рассказывать сказки.
   Аделаида сказала, что женщина должна дарить любовь... Значит, она думает, что я не способна никого любить...
   Безумная старуха, только и всего...
   Она мне сказала, что вы похожи на ее Рауля, по-моему...
   А больше вы ничего не помните?
   Помню, она предлагала мне выпить отвар. Я выпила... О, Боже! Она хотела отравить меня! Зачем она хотела это сделать?..
   Безумная, мерзкая старуха... Но теперь можете не волноваться. Она не вернется сюда больше. Об этом я лично позаботился.
  Зная Фокса, несложно догадаться, какого рода была эта "забота". Нехорошее, мерзкое чувство, и ощущение катастрофы... Фокс убил старуху и закопал ее в саду...
  - О, нет, - поспешно заверил Фокс, будто прочитав ее мысли. - Не смотрите на меня так. Просто я наконец купил этот дом, а старуха забрала деньги и ушла... А еще я сказал, что если она снова сунется сюда, то я ее тогда точно прибью...
  И Лусия ему поверила. Да и как можно было не верить Фоксу?!
  - Так вы точно больше ничего не помните?
  - Нет. А я что-то должна помнить?
  - Нет.
  - Но вы все это время лечили меня, да?
  - Да, Лусия... Я не мог потерять вас...
  
  ***
  И вот прошло уже несколько месяцев, а от Фокса по-прежнему не было никаких известий... Соседи болтали всякую чепуху. По их слову выходило, что Фокс просто бросил ее... Лусия не могла в это поверить. Столько времени выхаживать ее, потратить столько сил, чтобы потом просто уйти...
  Наверное, с Фоксом случилась беда. И поскольку все по-прежнему полагали, что она ищет Жана Поклена, то нет ничего удивительного в том, что никто не рассказал ей об очередной резне, учиненной людьми кардинала... Не зная, что делать, Лусия не решила ничего лучше, как пойти в церковь и все рассказать священнику... Падре Валентин внимательно выслушал ее от начала до конца и посоветовал обратиться к нунцию Франсиско Спада. От его решения многое зависело... Он мог бы помочь девушке выбраться из беды и вернуться, наконец, домой, в Севилью... Вспоминая свой сон, Лусия решилась написать письмо нунцию, которое передала падре Валентину... Но чтобы был благополучный исход при сложившихся обстоятельствах, падре посоветовал Лусии молиться, читать ежедневно Псалтирь и Библию, есть только хлеб, размоченный в воде, и ждать часа, когда придет решение от нунция, который, к счастью, скоро будет здесь...
  И Лусия с горячностью, свойственной, пожалуй, немногим, стала выполнять то, что посоветовал падре Валентин... Поститься? Превосходно. У Лусии и так не было денег, чтобы купить себе поесть. Молчать? Хорошо. Уже несколько недель Лусия ни с кем не разговаривала. Иногда ей казалось, что за окном хохочет Аделаида. Старуха таращила на нее раскосые глаза, а ее космы оплетали ветви мангрового дерева... Девушка молилась, и видение пропадало...
  Все ее несчастья были оттого, что она снова потеряла крест Кордобы, так думала она. Точнее, потеряла впервые, так как до этого дважды пыталась отдать крест язычнику... Когда это случилось, Лусия не могла вспомнить. То ли это было на Мартинике, когда капитан Мантенон разыскивал их, то ли позже, когда она примеряла злосчастное рубиновое колье, то ли во время болезни... то ли в местной церкви... Девушка узнала, что церковь была построена в конце 16 века французами и названа в честь святой Люсии. А позже и сам остров получил название Сент-Люсия (до колонизации местные жители называли остров не иначе, как Игуан).
  Там, в местной церкви, собирались прихожане на мессу. Лусия приходила на богослужения, но местные жители избегали ее, предпочитая обходить гостиницу стороной, хотя дорога к церкви шла через дом Аделаиды. Единственным собеседником Лусии был священник Валентин и соседка Элеонора, с которой тоже не разговаривали местные жители...
  "Святая Дева Севильская, наставь меня на путь истинный! Подскажи, что делать мне! Вразуми меня! Дай хлеб насущный, а лучше дай мне забвения!" - так молилась Лусия Святой Деве. И Дева Мария предпочитала кормить верную служанку хлебом, нежели лишать ее последней надежды... Когда в душе девушки нарастал ропот, падре Валентин, утешая ее, говорил, что Господь хочет испытать ее веру, для этого и посылает тяжкие страдания. Но разве так страдали святые? Разве их страдания сравняться с ее несчастьем? Что ее горе в сравнении с теми мучениями, которые переживали первые мученики? Так утешал ее падре Валентин. "Каждому даются испытания по силе", - говорил он.
  Лусия полагала, что и так наказана сверх меры. Да, прежде она была горда и высокомерна, своенравна и неуступчива. Теперь она другая. Жизнь заставила ее взглянуть на мир иначе...
  
  ***
  Вдруг Лусия услышала стук в дверь, отвлекший ее от воспоминаний. Было только десять часов утра. От неожиданности девушка разбила тарелку и с поспешностью стала собирать осколки...
  Стук в дверь повторился. "Это должно быть Элеонора", - подумала Лусия, открывая дверь.
  Но вместо Элеоноры на пороге стоял молодой человек лет восемнадцати. Его черные вьющиеся волосы были спрятаны за треуголкой, украшенной страусовыми перьями и галуном, что резко контрастировало с курткой серого цвета простого покроя и легкими изношенными туфлями. Молодой человек немного замешкался. Он, похоже, чем-то был смущен.
  - Вы должно быть сын Элеоноры?! Подождите, я сейчас.
   Молодой человек, а это был не кто иной, как Дионис, последовал за Лусией. Он не проронил ни слова, чувствуя себя весьма неловко в шляпе и туфлях. К тому же Дионис был смущен. Он думал, что увидит зрелую женщину, а увидел девушку, старше его всего лишь на год или два... Наконец, он догадался, что не мешало бы снять шляпу и представиться.
  - Как чувствует себя Элеонора? Кажется, она была не здорова? Я молюсь Деве Марии, чтобы она скорее поправилась... Вот, я уже почти все собрала. Здесь ровно десять, нет, девять тарелок.
   Лусия мило улыбнулась и протянула ему фарфоровую посуду.
  Дионис молчал какое-то время, не в силах оторвать взгляда от испанки, от ее лучистых глаз и влажных губ. Потом, спохватившись и сильно краснея, пробормотал:
  - Я не за этим... Моя мать умерла.
  - Как? - от подобной новости Лусия выронила последнее, что держала в руках. Девять тарелок "благополучно" разлетелись вдребезги.
  - О, я не знала, простите... Как жаль...
  Лусия дрожащими руками бросилась подбирать разбитую посуду, а Дионис стал ей в этом помогать.
  - Элеонора была такая добрая, чуткая. Я никогда бы не подумала, что так опасна простуда... Если бы я могла пострадать за нее!
  - Простите, но вы ошибаетесь... Точнее, я ошибаюсь... Я не то имел ввиду... Я никогда не знал своей матери, и я не знаю, о ком вы говорите. Я не знаю никакой Элеоноры...
  - Как? Разве вы не ее сын?!
  - Нет... Но ради вас, наверное, согласился бы...
  Лусия вскочила и отпрянула в сторону, пытаясь обнаружить хоть что-то, что помогло бы выпроводить непрошенного гостя из дома.
  - Кто вы тогда? И что вам надо? Зачем вы ворвались в гостиницу?
  - Простите, но вы сами открыли мне дверь, - хотел было сказать Дионис, но только беспомощно глотал ртом воздух, подобно птенцу, оставшемуся без еды.
  - Кто вы, я вас спрашиваю... Иначе я убью вас, если вы сейчас же не уйдете.
  Вооруженная деревянной лопатой, взлохмаченная, Лусия представляла одновременно смешное и страшное зрелище. Не исключено, что она пустила бы в ход лопату, если бы не услышала в ответ:
  - Мы ищем Фокса...
  Лусия собиралась сказать, что, мол, не знает никакого Фокса. Она давно поняла, что его разыскивает полиция, иначе бы он не бросил ее. Пусть Фокс поступил с ней жестоко, но она по-прежнему любила его и жалела. Без сомнения, Фокс принялся за старое, иначе бы его не искали... Она была готова сказать, что угодно, лишь бы отвести подозрения от Фокса, а если нужно, и сразиться с непрошенными гостями, будь их дюжина...
  И тут Лусия услышала шаги. Изящные темно-красные сапоги из тонкой телячьей кожи (такие сапоги Лусия видела однажды на герцоге Анжуйском) вошли в гостиницу и остановились рядом с камином.
  Лусия, не опуская лопаты, посмотрела на владельца красных сапог. Увидев лицо из прошлого, девушка застыла. Ее будто сковал холод серо-голубых колючих глаз...
  Это был он, Дэвид. И чем дольше он смотрел на Лусию, тем взгляд его становился светлее, ярче, выразительнее... Лусия, пораженная внезапной переменой, выронила лопату... Она вспомнила, как прежде смотрел он, и почувствовала тоже волнение, что и накануне.
  - Вы пришли очень рано, - сказала Лусия срывающимся голосом. - Фокс будет завтра вечером.
  - Хорошо, мы подождем... Нам некуда торопиться, - спокойно ответил Сальватор (а это был именно он). - Ну а пока, хозяйка, приготовь нам обед...
  Лусия будто ждала этих слов и с готовностью поспешила на кухню. Ей нужно было скрыться от него... нужно было прийти в себя.
  Холодными дрожащими руками она искала что-то, что могло бы ее успокоить, что-то, хотя бы что-то... Да и к столу нужно было что-то подать... "Господи, он жив! Жив! И по-прежнему такой..." - думала она, не замечая, как из пораненных осколками пальцев струится алая кровь... Она взглянула на себя в медный таз, стоявший возле печки, и испугалась своего "боевого" вида: растрепанная, перепачканная сажей, в изношенном сером платье - вот уж идеал красоты. И Лусия, забыв обо всем, побежала на второй этаж переодеваться...
  Вскоре девушка явилась гостям. На ней было легкое платье нежно-розового цвета с кружевами, подобно лепесткам розы; волосы были убраны в толстую косу, обвитую вокруг головы... Дионис, качавшийся на стуле в ожидании обеда, рухнул бы на пол, если бы его вовремя не поддержала заботливая рука капитана.
  - Простите, но я вынуждена оставить вас, - сказала Лусия, краснея под прицелом мужских глаз. - Чтобы чем-то вас сегодня накормить, мне надо сходить на рынок.
   Она взяла корзину, стоявшую возле камина, смутно представляя, что сможет купить на два лиарда. Видя ее замешательство, капитан встал из-за стола, отобрал у нее корзину и отдал Дионису.
  - Я уверен, - сказал Сальватор, - продукты куда лучше выбирают мужчины. Дионис у нас прекрасно разбирается в видах и качестве сыра. -Тем самым капитан иносказательно дал понять греку, совершенно не умевшему различать сыр, что пора бы уже уйти и перестать таращить на девушку круглые черные глаза...
  - Да, конечно, капитан... Я пошел.
  - Иди, иди и не потеряйся где-нибудь там...
  Лусия проследила, как в дверях исчез Дионис, чуть не растянувшись на пороге дома, и почувствовала спиной, как прожигает раскаленный взгляд того, кто когда-то спас ее в Сале...
  Сальватор с трудом отвел взгляд. Он почти забыл, зачем пришел... Да, ему нужно было сказать нечто очень важное. Но что именно? Как воспримет она то, что ему крайне важно сообщить?!
  - Сеньора Лусия, - сказал он и осёкся. Слово "сеньора" совсем не вязалось с ее обликом. - Сеньора, - повторил он, заставив произнести это вдруг ставшее для него омерзительным слово.
  - Вы хотите мне что-то сказать?
  - Для начала давайте присядем.
  - Да, конечно.
  Лусия боялась смотреть на него. Его взгляд всегда завораживал и заставлял ее гореть в том огне, который обещал падре Валентин каждому грешнику. Забыв о ране, она пыталась найти разумное объяснение внезапному появлению Сальватора.
  - Есть два обстоятельства, касающиеся вас, сеньора, - произнес капитан, преисполненный решимости сказать всю правду. Но потом его взгляд упал на шелковый платок - под ним Лусия прятала порезанные руки. От отца она унаследовала дурную кровь, которая долго не останавливалась, и теперь платок заалел...
  - Что это?
  Лусия промолчала и спрятала руки за спиной.
  - Что это? Покажите.
  - Это сущие пустяки.
  Тогда Сальватор склонился над ней и, обняв, заставил уступить его просьбе. Его прикосновение обожгло девушку, как однажды выпитое "ракы".
   Так значит сущие пустяки?! Что ж, полагаю, на сегодня с обедом покончено, - сказал капитан и сжал ее пальцы сильнее. Лусия подавила стон, готовый вырваться от боли.
  Сальватор держал похолодевшие, маленькие, как у ребенка, руки и чувствовал, как его сердце тает и наполняется нежностью. Прошлое никогда не уйдет. Прошлое всегда рядом. В его памяти, подобно вспышке, пронеслись воспоминания первой их встречи... Невольно на его лице заиграла улыбка...
  Капитан медленно обработал рану девушки травяной настойкой, которую постоянно носил с собой, а потом медленно и аккуратно наложил тканевую перевязку.
  - Почему вы улыбаетесь? - спросила она.
  - Я думал, что уже разучился улыбаться.
   Только теперь Лусия хорошо рассмотрела его. Он очень похудел и осунулся. Щетинистый подбородок заострился, а глаза стали больше серыми, нежели голубыми. Вряд ли этому человеку привольно живется, как про него пелось в одной песенке, которую Лусия слышала здесь, на острове. "Сальватор постоянно смеется/, Ему не страшен никто/, Ему привольно живется:/ Разбой, вино, колдовство..."
  Лусия слышала о нем разное: и то, что он разбогател, и то, что он якобы завербован англичанами, и то, что он погиб, и то, что у него есть жена на Ямайке и много еще чего противоречивого и несуразного. Но можно ли верить всем этим слухам?! Он - вор и убийца, как говорят. Но разве бывают такие нежные, горячие, ласковые руки у воров и убийц?!
   - Вот и все, - сказал капитан, закончив работу. - Кажется, я пришел вовремя...
  - Нет... да, - прошептала Лусия, загораясь. - Вы, кажется, упомянули про какие-то обстоятельства...
  - Да, точно, а я почти забыл... Это связано с вашим прошлым, Лусия...
  Девушка затаила дыхание. Когда он называл ее просто так, по имени, для нее звучала музыка более прекрасная, чем когда-либо слышанная на земле. Неужели все по-прежнему? Неужели он, наконец, скажет то заветное, что так жаждало ее сердце?
   - Лусия, я даже не знаю, как сказать вам.
  - Пожалуйста, говорите, как есть, как чувствуете.
  - Странно, когда я смотрю на вас, мысли путаются совершенно... Но я должен сказать нечто очень важное... В общем, сэр Роберт, мистер Льюис Готорн...
   - При чем тут Роберт Льюис?!
   - Сэр Роберт не желал вашей смерти, и он разыскивает вас не затем, чтобы убить.
   - Откуда вам это известно?
   - Сейчас скажу... Да, сэр Роберт разыскивает вас и, поверьте, если вы вернетесь в Англию, то никто больше не посмеет покушаться на вашу жизнь. Я думаю, он примет все меры предосторожности, и вы наконец-то станете его женой.
   - Я не понимаю... Зачем вы это мне говорите? Разве я могу вернуться в Англию?!
   - Да, вы должны вернуться в Англию! Сэр Роберт любит вас. Послушайте меня... Вас ничто и никто не держит здесь. Если вы думаете, что чем-то обязаны Фоксу или чем-то связаны с ним, - это заблуждение.
  - Как же может быть заблуждением то, что я вышла за него замуж?!
  - Признаться, я не хотел вспоминать... Но вспомните, ведь вы вышли замуж за некоего Жана Поклена... Простите, кто такой Жан Поклен? Вымышленное лицо, сказка, миф... Вы понимаете, о чем я говорю вам?
   - Не совсем, но, кажется, почти поняла...
   - Я хочу сказать, что совершенный обряд венчания - это лишь провокация... Обряд венчания без реального лица не имеет законных оснований.
   - Откуда вы это знаете?
   - Я знаю кое-какие законы.
   - Значит, я не жена ему?
   - Вы совершенно свободны.
   - Я так и думала... Но как же венчание?
   - Вы - наивная девочка, которую, увы, легко одурачить каждому... Верно, вы никогда не задумывались, почему Хендрика Диркса назвали Фоксом?! Фокс - проныра и выкрутится из любой ситуации, и к тому же он легко получает от женщин то, что хочет.
   - Я не понимаю...
   - Я мог бы говорить с вами окольными путями, но скажу прямо... Фокс получил желаемое от вас, ну если хотите, с вами он немножко поиграл...
  Лусия вскочила.
   - Как... Как вы смеете говорить мне подобные мерзости?! О, как вы невыносимы! И почему вы рассказали мне об этом только сейчас?!
   - Послушайте! Я рассказал вам то, что узнал совсем недавно, вернее, то, что узнал сегодня утром.
   - Господи! Так вы еще собирали обо мне сплетни?!
   - Я узнал это после беседы с падре, - едва слышно добавил Сальватор.
   - Теперь я понимаю... Вы тоже решили посмеяться надо мной?! - и глаза Лусии сверкнули подобно молниям.
   - Нет... никогда...
   - Не отрицайте! Это же очевидно!
   - Нет... Я бы никогда не сделал этого.
   - Вы называете меня наивной дурочкой и говорите мерзости... Вы тоже решили посмеяться надо мной?! Может, также, как Фокс, получить желаемое? О, вы смеетесь... Вы смеетесь надо мной! Какой же вы ужасный человек, Дэвид Мирр!
   - Нет, - снова сказал капитан, хотя на его лице по-прежнему играла грустная полуулыбка, ведь Лусия была такая же, как прежде.
   - Да, я все поняла. Вы пришли сюда, зная уже, что Фокса здесь нет. Вы пришли, чтобы посмеяться надо мной... Вот улыбаетесь... Ну, смейтесь же... Как жестоко!
   - Жестока правда, Лусия. Los siglos próximos nos juzgarán, pues el siglo actual ajusticiará a los benefactores . Но уверяю вас, что пришел я по другому поводу. Вы можете мне не верить... Но я хочу, чтобы вы были счастливы.
   - Счастлива? Я и так вполне счастлива.
  - Неужели это говорит женщина, которая собирается посвятить себя Богу?!
  Лусия вздрогнула. Значит, падре Валентин рассказал чужеземцу и о ее намерениях.
  - Вы не должны так поступать, Лусия. Вы еще слишком молоды, и самое разумное для вас, чтобы исполнить волю вашего отца. Вы должны стать женой сэра Роберта.
  - Странно. Вы все время говорите мне, что я должна, а что нет... А что должны вы?
  - Я должен всему свету, и всю жизнь буду возвращать долг... Вы это знаете... Увы, я не принадлежу себе.
   - Вы говорили, что есть еще одно обстоятельство, - сказала она смиренно, мысленно отдаляя минуту прощания с ним.
  - Да, есть. Вас разыскивает ваш дядя.
  - Дон Алехандро? Откуда вы знаете?
  - Вы забыли, что я - алхимик, маг и чародей? - полушутя ответил Сальватор, но Лусия даже не улыбнулась. И капитан в очередной раз поразился, насколько живы предрассудки в людях. Тогда он сказал иначе:
  - Около месяца тому назад мы выловили вашего дядю из моря.
  - Что значит "выловили"?
  - Просто судно терпело крушение.
  - Просто вы напали на судно, и оно тогда потерпело крушение.
  - Хорошо, пусть так... Дон Алехандро был на том судне... Как оказалось, он довольно общительный человек. Он тут же рассказал мне животрепещущую историю о своей неразумной племяннице и погибшем брате...
  Сальватор не успел опомниться, как Лусия тут же подлетела к нему с возгласом:
  - Что вы с ним сделали? Вы убили его? Вы - чудовище, Сальватор!
  Лусия, как и прежде, была непредсказуема. Какие только блохи не роятся в мыслях этой девушки?! Понадобилось усилие, чтобы разжать ее руки, судорожно сжимавшие кружевной ворот его рубахи.
  - Вы - фурия! - воскликнул он и весело рассмеялся. - Ваш дядя жив!
  Лусия опешила.
  - Вы говорите правду? Но вы же не оставляете пленных... Вы точно не убили его?
  - Нет, мы его не убили. Если, конечно, кто-то еще не покушался на его жизнь, но об этом мне неизвестно... Просто он дважды пытался сбежать от нас, на третий ему удалось.
  - Простите... Я, кажется, оторвала вам кружево, - и Лусия бросила огненный взгляд в пол.
  - Это плохо... Очень плохо для благородной сеньоры.
  - Но я могу зашить, - поспешно добавила она.
  - Согласен.
  Лусия взяла нитку с иголкой, и чуть не выронила их, когда Сальватор стал разоблачаться.
  - Что вы делаете?
  - Думаю, вам легче будет пришить кружево, если рубашка будет не на мне.
  - Хорошо, согласна...
  Сальватор смотрел, как нежные пальчики Лусии бережно пришивают кружево к рубашке, словно это была не ткань, а существо, способное чувствовать боль и радость. Это священное действо происходило в глубоком молчании.
  - Скажите, Лусия, ведь вы намеренно набросились на меня? Зачем вы это сделали? Неужели вы хотели того же, что и я? Вы хотели, чтобы я остался?
  Лусия вспыхнула, но молча продолжила работу.
  - Нет, это лишь мое желание... Нельзя выдавать желаемое за действительное... Вы думали о своем дяде... Да, правду говорят, когда женщина долго остается одна, она начинает сходить с ума. Ваш дядя, из-за которого вы меня чуть не задушили, вовсе не достоин такой пылкости! Из-за того, что вы, дорогая племянница, отдали крест чужеземцу, дражайший сеньор Алехандро вознамерился убить вас. И вот вы, не зная ничего, готовы убить человека, который спас вас, защищая того, кто минуту назад готов был убить вас... Родная кровь, ничего не скажешь... Хотя, наверное, это и есть отличительная черта семейства Вернадес. Сумасшествие и религиозный фанатизм. Но, если посмотреть на вещи с другой стороны...
  - Ненавижу вас, - прошептала Лусия, и глаза ее затуманились от слез.
  - Что?
  - Ненавижу вас... Вы только и знаете, что учить других.
  Сальватор тут же приготовился произнести тираду по поводу греха ненависти, как услышал жалобные всхлипы.
  - Лусия, что это?
  - Это... ничего... так... просто... люблю...
  И потом послышались рыдания. Фурия разразилась таким градом слез, какие капитану (при его-то профессии!) доводилось не часто видеть. Он стал слишком жесток к людям и все же...
  Какая-то невыразимая, несказанная сила бросила его к ногам Лусии. Он упал на колени, и от охватившей его вдруг безумной радости стал покрывать поцелуями ее руки, плечи, лицо...
  Лусия затихла и, как ребенок, беспомощно хлопала ресницами. Ей надо было оттолкнуть его, но она не могла и не хотела. Когда же Сальватор скользнул по ее прохладным, по-детски полуоткрытым, влажным губам, он почувствовал привкус соли и замер.
  - Рубашка готова, - прошептала Лусия, продолжая хлопать мокрыми ресницами.
  Сальватор поднялся с колен, взял молча рубашку. Сейчас он совершил то, за что будет ругать себя всю оставшуюся жизнь. Минута слабости... Он думал, что все прошло. Нет, ничего не прошло и не пройдет. Зачем он здесь? Ахмед был прав. Ему не нужно было здесь появляться.
  - Я пойду, - сказал он и направился к двери.
  - А как же обед?
  - Пообедаю на "Галатее". Видимо, Фокса следует искать в другом месте.
  - А что сказать Дионису? Он же ушел на рынок и еще не возвращался...
  - Ах, да, Дионис. - Сальватор совершенно забыл о нем. Мальчика уже давно нет. Не случилась ли с ним беда?..
  В эту минуту послышались шаги.
  - Наверное, он, - сказала Лусия, думая, что грек вернулся с рынка.
  Но вместо Диониса на пороге стоял Фокс. Его сложно было узнать. Небритый, с нечесаной рыжей гривой, с опухшим лицом, а под зелеными, туманными глазами темные круги. В руках он держал корзину с продуктами, ту самую корзину, с которой несколько часов назад ушел Дионис...
  - Э, да у нас гости, - проговорил Фокс охрипшим голосом. - А я думал, кто это у нас под дверями дома околачивается.
  - Где Дионис?
  Лусия почувствовала, что не может подняться со стула... Ее словно что-то парализовало.
  Неожиданное появление - главное оружие Фокса. Сальватор знал об этом, и бодрым шагом направился к великану.
  - Ну, здравствуй... Долго же ты заставил себя ждать.
  - Здравствуй, - сухо поздоровался с ним Фокс и вперил пристальный взгляд в Лусию. По ее поведению он понял, кто был нежеланным гостем... Тогда Фокс обнял капитана, стараясь как можно сильнее сдавить его в своих объятиях. Сальватор ответил ему тем же пожатием.
  Бедная Лусия! Ей казалось, что ломаются кости, выворачиваются и хрустят суставы, что Фокс с Сальватором в своем объятии просто задушат друг друга! К тому же, Фокс очень живописно метал искры из глаз.
  - Ну, хватит. Твоя взяла, - пробасил он. - Давно ты здесь?
  - С самого утра, - сказал капитан, потирая руки от напряжения.
  - И моя жена ласково встретила тебя?
  - Если ты о Лусии, она ничуть не изменилась... Где, разрази тебя гром, болтается Дионис?
  - Хм... тот мальчишка... там, во дворе... Скоро очухается.
  - Говорят, ты принялся за старое.
  - Есть такое... Я слышал, ты опять женился, Сальватор?
  - Слухи, - ответил капитан, чувствуя, как садится голос от напряжения.
  - Значит, слухи и обо мне, - сказал Фокс, улыбаясь. Он подошел к Лусии и, обхватив за талию, почувствовал, как она дрожит. Тогда он грубо и быстро поцеловал ее в губы...
  Войдя в дом, Фокс сразу все понял. Визит Сальватора - всего лишь попытка отыграться за прошлый просчет... К счастью, неудачная...
  - Я хочу с тобой поговорить.
  - Слушаю тебя, Сальватор.
  - Только не при Лусии.
  - Хорошо. Ну-ка, дорогая, ступай на кухню и приготовь нам что-нибудь да поживее.
  Лусия послушно, опустив голову, ушла. У девушки сжималось сердце каждый раз при мысли, что может сделать Фокс из-за своей бешеной ревности. Он изменился в худшую сторону. Теперь кто помешает ему убить кого-то, даже друга, тем более, бывшего друга?!
  Как только они остались вдвоем, Фокс наклонился к капитану и прошептал ему в ухо:
  - Ну как?
  - Что как?
  - Как ты нашел мою жену?
  - Не говори ерунды!
  - Вот как? По-твоему, это ерунда? Муж возвращается домой и находит свою жену в объятиях другого.
  - Лусия тебе - не жена.
  - С чего ты так решил? Она тебе что-то сказала? Не верь... Она - моя, и этого вполне достаточно, чтобы она считалась для всех моей женой.
  - Но этого недостаточно для закона.
  Фокс только рассмеялся.
   - Давненько ты не вспоминал о правах, Сальватор! Наверное, ты вспоминал о законе, когда разрушал Гонав и грабил поселение Арубы?!
   Капитан ничего не ответил. Он смотрел на человека, который когда-то был его соратником, другом, братом. Зеленые, туманные глаза Фокса вдруг ожили, и Сальватору показалось, что там, где-то далеко и глубоко внутри живет тот прежний Хендрик Диркс.
  - Расслабься, - наконец, сказал Фокс. - Я рад тебя видеть. Но мне все-таки странно, что привело тебя сюда?
  - Я хотел увидеть человека, который когда-то имел право называться моим другом.
   - Оставь, это прошлое... Я вижу, что ты до сих пор не простил меня.
  Сальватор промолчал.
   - У, это серьезно, - протянул Фокс и даже присвистнул. - Но я все равно не буду просить у тебя прощения, даже не надейся. Я не чувствую себя виноватым. Я не виноват в том, что Лусия предпочла меня.
   - Речь не о ней.
   - Вот как? Ты хочешь сказать, что все прошло? Что это не ты полчаса назад пожирал ее глазами?!
   - Это не имеет к делу никакого отношения. Выслушай меня.
   - Хорошо, я выслушаю тебя... Только давай сначала выпьем, а то в горле пересохло.
   - Давай.
   - Как в старые времена?
   - Как в старые времена.
  Фокс налил в железные кружки ром, протянул одну капитану, потом, подхватив Сальватора под руку, одним залпом выпил все до дна.
   - Ты ее не получишь, Сальватор, - сказал Фокс, вытирая рукавом рот. - Ты никогда не изменишься. А она не должна страдать.
   - Речь не о том. Ты наверняка слышал, что ее разыскивает лорд Готорн.
  - Ну и дальше то что?
  - Ты слышал, что он готов заплатить триста тысяч тому, кто доставит Лусию в Англию?
  - Значит, ты мечтаешь разбогатеть на триста тысяч? По-моему, для тебя маловато.
   - Не говори ерунды... Ревность ослепила тебя.
   - Хочешь сказать, что ты не собирался ее украсть?
  - Разве Лусия - лошадь или товар?! Она сама в состоянии решить, что для нее лучше... Я все ей рассказал.
   - Ну тогда я, наверное, подумаю над твоим предложением и стяну с лорда чуть больше этой суммы.
   - Да, но меня не покидает мысль, что Лусию разыскивает не лорд Готорн, а кто-то еще, - поразмыслив, добавил Сальватор.
   - Что-то я тебя не понимаю. То ты толкуешь, что лорд Готорн готов отвалить за нее немалые деньги, то ты говоришь обратное.
   - Я просто хочу до тебя донести, что Лусия по-прежнему для всех считается невестой сэра Роберта Готорна.
   - Да мне-то что с того, кто там кем считается?! Или ты думаешь запугать меня английским выскочкой?!
   - Нет, я просто взываю к твоему благоразумию. Откажись от нее.
   - Зачем? Не для того ли, чтобы тебе ее передать?
   - Стань снова моим помощником.
   - Ха!
   - Напрасно ты смеешься. Я предлагаю тебе условия, от которых не отказываются... В ближайшее время я планирую поход на Мартинику. Мне нужна твоя помощь и помощь "Сан-Жана".
   - Что ты предлагаешь?
   - Тебе - тридцать, нам - семьдесят.
   - Нет.
   - Нам - шестьдесят, тебе - сорок.
  - Нет.
  - Хорошо, пятьдесят на пятьдесят.
  - Да... Но почему Мартиника? Разве там есть что-то интересное?
  - Ну, для начала есть отличнейшая возможность поквитаться с капитаном Мантеноном.
   - Ха! С этим королевским пуделем?!.. Да, веселое было времечко... Помнишь, какую комедию мы разыграли в суде? А потом... Помнишь, как ты забрался в сад Мантенонов? ... Помнишь, как мы удирали оттуда?
  Неожиданно Фокс переменился в лице и спросил:
  - А, может, это подвох? Зачем я тебе нужен? Не проще ли тебе избавиться от меня? Например, втянуть в авантюру с Мартиникой, а потом расквитаться раз и навсегда... Ну, как говорится, по-дружески?
   - Зачем мне это?
   - Зачем?! Черт возьми! Да чтобы насладиться местью! Получить прекрасную сеньору, а потом еще и ее деньги... А, может, тебе понравится та француженка, а? Может тогда ты забудешь Лусию?
   - Ты - болван, раз так говоришь.
  Глаза Фокса вспыхнули. Неимоверным усилием он сдержал себя. Запой его продолжался чуть дольше обычного и сейчас он был не в той форме, чтобы победить Сальватора.
  - Хорошо. Допустим, ты прав... Допустим, я тебе поверю, по старой памяти. Допустим, я соглашусь. Что потом? Подожди... Дай мне сначала сказать! Потом ты в неожиданный момент перережешь мне глотку, ну, даже если не ты, то кто-нибудь еще. А?
   - Неужели ты боишься меня? - с усмешкой спросил Сальватор.
   - Раньше может быть... Теперь я уже ничего не боюсь... И все же ответь мне. Ты же не простил меня, не так ли?.. Нет, по глазам вижу, не простил... И вот ты появляешься и делаешь мне предложение, от которого не отказываются, а если отказываются, то только совершеннейшие критины... Думаешь, я - дурак и ничего не понимаю?!
   - О чем ты?
   - О чем я? Да все о том же, разрази тебя гром! Избавившись от меня, ты получишь ее, разве не так?
  Сальватор рассмеялся.
   - Аллах акбар! Сумасшествие с этой женщиной! Неужели, по-твоему, если бы я хотел избавиться от тебя, я бы не сделал этого прежде?! Подумай... Да если бы я хотел убить тебя, я бы сделал это сейчас!
   - Хорошо, допустим, у тебя какие-то другие цели. Допустим, ты решил совершить поход на Мартинику... Ну а если у нас ничего не получится? Если нас схватят? Кто о ней позаботится?
   - Эх, Фокс... Когда это у нас с тобой ничего не получалось? Когда тебя что-то останавливало? Раньше, во всяком случае, ты никогда не ныл...
   - Тут другое... Я подозреваю, что ты оставишь меня.
   - То же самое могу сказать я... Ты тоже можешь оставить меня, как уже было прежде...
  - Теперь я не поверю даже родной мамочке.
   - Хорошо. Если я скажу, что намереваюсь положить конец нашей ссоре? Если мой поход на Мартинику - это повод, чтобы помириться с тобой? Ведь если ты откажешься, я больше никогда не вернусь сюда... Если я по-прежнему люблю тебя, наконец, ты поверишь?!
  Фокс колебался. Это было видно по его бегающим глазам и подергиванию скул.
   - Ты по-прежнему любишь Лусию, - не унимался Фокс. - Я все видел... Ты любишь ее!
   - Это не имеет никакого отношения к делу... Если хочешь знать, я люблю тебя больше.
   - Нет, я не верю тебе.
   - Неужели ты откажешься от моего предложения?!
   - Я этого не говорил.
   - Поверь, ты нужен мне. Ни Лоренс, ни Мигель, ни Джон, никто не заменит тебя... Вспомни, ведь мы были как братья! Неужели какая-то женщина может стоять между нами?! Чушь собачья! Да, ты прав. Я люблю ее, но это ничего не меняет. Я не хочу больше ссор с тобой... Посмотри на меня, брат.
   Их глаза встретились, скрестились как клинки шпаг. Взгляд Сальватора мало кто мог долго вынести, и несокрушимая воля, которая жила в человеке, сгибалась под тяжестью синих, бездонных глаз. Но теперь глаза Сальватора светились аквамаринами, а во взгляде Фокса была бескрайняя тоска и одиночество.
   - Ты хочешь сказать, что простил меня? - наконец пробубнил Фокс, и его голос дрогнул.
   - Да, разроди тебя Ямайка! Если бы я не простил тебя, я бы не смог простить себя. И потом... без меня ты пропадешь, это точно.
   - Это точно... А Лусия?
   - Лусия... Она на твоей совести. Но помни, ее разыскивает дядя, некто дон Алехандро Тенорио... Он хотел убить Лусию.
  - Алехандро Тенорио? Убить? За что?
  - Дон Алехандро, родной брат отца Лусии, убил дона Франсиско и хочет убить свою племянницу... Он уже делал попытки, и попытается сделать это снова.
   - Зачем?
   - Зачем? Сложный вопрос. Я подозреваю, что это имеет отношение к испанскому наследству. Лусия - единственная прямая наследница, стоящая на пути к богатствам Кордобы. Если сеньор Алехандро осуществит свои планы, то он станет наследником огромных территорий и сокровищ Кордобы. А все разговоры о якобы небрежном отношении со святыней - лишь повод... Но может быть, сеньор Алехандро действует по поручению духовного ордена.
   - Ордена?
   - Да, есть такой орден Сантьяго.
   - Сантьяго - Мантьяго... Это вообще мне мало о чем говорит.
   - Вспомни крест, который Лусия подарила мне.
   - Да, кажется, припоминаю...
   - Это крест ее прадеда, Гонсало Кордобы - члена ордена Сантьяго.
   - И что из того?
   - Этому кресту более тысячи лет... И он у меня... Вот он... Возьми... Я хотел передать его Лусии, когда появился ты. Ты отдашь его, хорошо? Ты передашь крест Лусии? Обещай мне!
  - Ладно, передам... Что теперь?
  - Теперь я уйду и буду ждать тебя в бухте. Мы уходим на рассвете, а дальше - в путь на Мартинику.
  - У меня еще есть время подумать?
  - Да, до рассвета...
  - А если я не приду?
  - Ты больше никогда не увидишь меня, и, наверное, больше никогда не услышишь.
  - Значит, мир?!
  - Мир. Давай выпьем.
  - Давай!
  Сальватор видел колебания Фокса. С одной стороны, самолюбие и подозрительность Фокса мешали ему поверить в искренность бывшего друга, с другой, - алчность и авантюризм, изначально свойственный натуре Фокса, могли подтолкнуть его на безумие...
  И все же Сальватор был почти уверен в том, что Фокс примет его предложение. Он слышал, что "Сан Жан" промышляет разбоем, так почему же не совершить что-то вместе, то, что принесет немалую прибыль?!
  
  ***
  Выйдя из дома, Сальватор нашел грека возле водяной бочки. Удар Фокса пришелся Дионису в переносицу, и на какое-то время грек потерял сознание. Сальватор привел Диониса в чувства, плеснув на него водой.
  - Все хорошо, капитан? - спросил растерянным, немного виноватым, голосом Дионис.
  - Теперь да... Ты можешь идти?
  - Кажется.
  Дионис всю обратную дорогу читал молитвы, а Сальватор шел бодро и насвистывал веселую мелодию.
  
  ***
  Вернувшись в гостиную через два часа с аппетитно пахнущей жареной уткой и салатом, Лусия беспомощно хлопала ресницами.
  - Где? - спросила она у уже изрядно выпившего Фокса.
  - Кто? А-а, уже ушел. Он просил передать тебе это.
  И Фокс протянул Лусии крест Кордобы.
  - Значит, все это время распятие было у него?!
  - Знаешь, Сальватор предложил мне стать снова его компаньоном. Я думаю...
   Фокс уже представлял себе красоты Мартиники, представлял, как они завоюют остров, как уничтожат капитана Мантенона, как..., когда услышал всхлипывания. Глаза его округлились. Он даже не сразу понял, откуда они доносились.
  - Чего ты ревешь?
  - Я... я люблю его, - пробормотала Лусия и снова расплакалась.
  - Тебя совершенно не интересует тот факт, что он женат?!
  Лусия замотала головой и прижала к губам крест.
  - Мне все равно, - прошептала она. - Я его все равно люблю, каким бы плохим он не был!
  - Так беги за ним.
  - Ты отпускаешь меня?
  - Да, я отпускаю тебя. Беги скорее, а то не успеешь.
  Лусия вытерла рукавом платья слезы и кинулась к двери. Но потом остановилась и посмотрела на Фокса. Он выглядел подавленным и печальным, и ей вдруг сделалось так жалко его!
  - Прости меня, - сказала она.
  - Иди, иди, шлепай скорее... Может, он променяет тебя на одну из своих жен, а может, ты станешь самой любимой... Будешь самой любимой третьей женой или десятой... Слава Богу, по законам шариата порядочному человеку положено иметь много жен.
  - Что он тебе сказал? Он же не мог тебе отдать крест без слов?
  - Хм. Ничего не сказал... А что он должен был сказать? Неужели ты, наивная, полагаешь, что ты ему нужна? Ему нужны твои деньги!
  - Как?
  - Ну, да, деньги, которые обещал лорд Готорн за тебя.
  - Как? Какие деньги?
  - Лорд Готорн обещал триста тясяч тому, кто разыщет его горячо обожаемую невесту - сеньориту Лусию Тенорио Вернадес. Случайно не знаешь такую?
  Но Лусия уже не слышала Фокса. Она думала о том, что говорил Сальватор, и о том, что между ними произошло... Боже мой, неужели он так вел себя лишь потому, что хотел получить от сэра Роберта деньги?! Неужели он в очередной раз обманул ее?!
  Фокс кивнул... Сердце Лусии в очередной раз оказалось разбито...
  Между тем Фокс нежно поцеловал ее в лоб и ласково провел рукой по шелковым прядям волос.
  - Ладно, не переживай, сестренка. Все образуется...
  Лусия тяжело вздохнула и послушно пошла наверх. Фокс относился к ней как к ребенку, подбрасывая временами то кукол, то вещи, напоминавшие погремушки для младенцев, то деревянные шары, то предметы женского туалета... Временами Фокс был очень внимательным, заботливым, ласковым, и ей казалось, что он и в самом деле любит ее, как сестру... Ну а временами, сильно напившись, он становился просто невыносим...
  
  ***
  "Галатея" простояла в бухте ночь и на рассвете покинула остров Святой Люсии. Сальватор все это время ждал и надеялся. Но Фокс так и не появился.
   Джон, несший ночную вахту, с интересом и сожалением наблюдал за капитаном. Боцман знал, что Лоренс, подстрекаемый чувством ревности и злобы, разыскивал Фокса, чтобы предупредить его и рассказать то, что Фокс и так знал... Но, к счастью, квартирмейстер не успел этого сделать... Сальватор вернулся раньше и теперь не сходил с капитанского мостика. Словно каменная статуя, он смотрел вдаль, туда, где сходилось фиолетовое море с темно-синим небосводом.
  Бледно-алые, холодные лучи солнца, подобно иглам, пробудили капитана ото сна.
  - Поднять якорь!
  - Есть.
  - Вира якорь!
  - Есть.
  - Отбрасопить рей!
  - Есть отбрасопить рей.
  - Паруса по ветру!
  - Есть.
  - Курс на Ямайку!
  - Есть курс на Ямайку.
  - Приводи на курс!
  - Есть.
  - Право десять!
  - Есть право десять.
  - Прямо руля!
  - Есть прямо руля.
  Когда Сальватор спустился со шканцев, он выглядел потухшим, словно горы-великаны с острова Святой Люсии.
  Заметив боцмана, капитан уставшим голосом сказал:
  - Спасибо.
  - За что, капитан?
  - Ты сам знаешь за что.
  - Что-то случилось?
  - К счастью, не случилось, - и Сальватор вздохнул. - Да, к счастью...
  
  ***
  Через несколько дней Лусия, прибираясь в спальне, обнаружила серебряный сундук с филигранью в виде двух сражающихся львов. "Что это? Откуда?" - подумала она и решила, что это с "Сан Жана". Надо было спросить об этом Фокса, но очередная его выходка отбила у нее желание общаться с ним, по крайней мере, еще недели две. Напившись, Фокс поломал мебель в доме, выбил дверь в спальне и, напугав Лусию до полусмерти, снова исчез на неопределенный срок.
  Но, с другой стороны, Лусия не помнила, чтобы Фокс приносил домой нечто подобное. В девушке боролось два чувства: ее бескрайнее любопытство и бесконечное смирение. "Неприлично брать и смотреть чужие вещи", сказала она себе, но, посидев немного на кровати, говорила уже другое: "Ладно, я ведь только взгляну" ...
  В первое мгновение ее ослепил свет золота и драгоценностей - всего того богатства, что оказалось в сундуке. "Дева Мария, откуда это?!" - воскликнула она. Ее давно терзали смутные сомнения относительно поведения Фокса, его постоянных исчезновений. Теперь все стало понятно. Фокс снова принялся за старое!..
  Лусия провела рукой по сокровищам и случайно, под грудой изумрудов и сапфиров, обнаружила свиток, почти истлевший от времени. На свитке были начертаны древние письмена, возможно, на арабском... Как ни старалась Лусия прочитать или хотя бы вспомнить, как выглядит арабский алфавит, у нее ничего не вышло. И тут девушка выронила письмо со свежими, еще не поблекшими чернилами. Возможно, письмо было спрятано в древнем свитке... "Несравненной Лусии" - прочла она на испанском. Почерк был хорошо узнаваемым - сильное нажатие, изящные угловатые буквы, наклон влево... Да и кто еще так хорошо знал языки?! Теперь стало понятно, кому принадлежал и сам сундук. Теперь нашлось объяснение внезапному появлению Сальватора.
  "Лусия, дорогая, нежная, незабвенная! Если Вы нашли сундук, значит, я уже далеко, и мы больше никогда не увидимся. В сундуке драгоценных камней и золота на миллион пиастров. Во столько же можно оценить предсказания араваков. Как видите, это больше того, что собирался заплатить за Вас сэр Роберт Льюис Готорн, и гораздо, гораздо меньше того, что хотел бы отдать за Вас я. Поверьте, я бы отдал за Вас больше, если бы было, что отдать...
  Несравненная моя Лусия! Вы получите желанную свободу, если примите мой подарок. Не отказывайтесь от сокровищ и не думайте обо мне плохо. Да, золото обагрено кровью невинных, это ворованное золото. Но кто сказал, что золото королей - другое? Короли также грабят, распоряжаются миллионами жизней, убивают во сто, тысячу крат сверх меры, проливают невинную кровь, однако почему-то никто не отказывается принимать подарки королей. Простите, что я вынужден писать об этом, но как же иначе убедить Вас принять сокровища?! Представьте, что это королевский подарок за все, что Вы пережили...
  Будете ли Вы в Англии, выйдете замуж за сэра Роберта Льюиса, или же вернетесь в Испанию, посвятите себя Богу - воля Ваша. Я же хочу одного, чтобы Вы были счастливы...
  Помните, однажды я сравнил Вас с цветком impatiens . Я сказал тогда неправду. Никто в мире, ничто в природе не может сравниться с Вами. Будьте счастливы.
   Навсегда Ваш Дэвид Мирр"
  Когда Лусия прочла письмо, она горела словно в лихорадке. По ее лицу текли горячие, обжигающие и очищающие слезы. "Господи! Как же я была несправедлива к нему!" - думала она, и чем больше она думала, тем больше в ней загоралась надежда... Разыскать его во чтобы то ни стало...
  Вдруг она услышала тяжелые шаги. "Это должно быть вернулся Фокс". Лусия поспешно спрятала письмо, убрала сундук и пошла вниз...
  В гостиной стоял мертвенно-бледный Питер. Лусия его не видела больше месяца.
  - Что-то случилось? - спросила она сдавленным от волнения голосом.
  - Фокса схватили.
  - Как? Когда?
  - Вчера... Мантенон, - сказал Питер и рухнул бы на пол, если бы к нему вовремя не подбежала Лусия.
  
  ***
  Позже, придя в сознание, Питер Дарк поведал девушке о том, что произошло. Фокса схватили по приказу капитана Мантенона. Наверняка маркиз действовал не от себя, а по поручению губернатора. В течение полугода "Сан Жан" промышлял разбоем в бухте Кастри. На следующий день, когда Сальватор отбыл на Ямайку, Фокс уговорил людей выйти из бухты и отправиться к Мартинике. Это был изначально необдуманный, неверный шаг.
  - Непонятно, почему Фокс, столь осторожный всегда, вдруг решил напасть на хорошо укрепленную французскую колонию, - говорил Питер. - В час, когда мы должны были осуществить намеченное, в форте открыли огонь из всех пушек. "Сан Жан" пошел ко дну. Кто вплавь, кто на шлюпке, но мы пытались уйти, спрятаться за зеленью в бухте. И мы были близки к спасению, когда... В общем, я даже не знаю, кто теперь уцелел.
  - А Фокс? Что с ним?
  - Не знаю. Я видел, что его схватили люди капитана Мантенона...
  - Боже мой! Питер, он еще жив?
  Тот только кисло улыбнулся в ответ.
  Лусия чувствовала, что Питер что-то не договаривает. Его улыбка, приправленная болевыми ощущениями в правом подреберье, заставила девушку еще больше нервничать...
  - Питер, не скрывайте от меня ничего... Я должна все знать, чтобы помочь Фоксу, если он еще жив.
  И поскольку штурман "Сан Жана" ничего не отвечал, Лусия схватила его за руку и страстно воскликнула:
  - Не скрывайте ничего, скажите правду, прошу вас!
   Черные, ласковые глаза Лусии могли убедить кого угодно.
  - Ладно, все равно уже ничего не исправишь... Нас подставили.
  - Кто?
  - Фокса предали и предали по-черному, а вместе с ним и всех нас.
  - Как это? Кому это было нужно?
  - Это был Сальватор.
  Лусии показалось, что у нее разверзлась бездна под ногами.
  - Кто?
  - Сальватор.
  - Не может быть!
  - Да. Я тоже раньше думал, что он на это не способен, но в бухте мы видели "Овидий".
  - Нет, это невозможно! Два дня назад он был здесь, и Фокс говорил, что они помирились.
  - Вот видите. Вы сами все и подтвердили.
  - Но зачем? Зачем Сальватору подставлять Фокса?
  Питер поморщился. Боль в правом боку давала о себе знать ежеминутно.
  - Я думаю, сеньора, вы лучше меня знаете... Могу сказать только, что "Овидий" преградил нам путь из бухты, "Овидий" потопил наш корабль, уничтожил шлюпку, вот почему мы не смогли спастись.
  - Вы уверены в этом, Питер?
  Лусия чувствовала, как ее шею стягивает железный раскаленный обруч, а глаза застилает туман.
  - Да, вне всякого сомнения, - произнес Питер и откинулся на подушки. - Это был "Овидий". Я видел его вблизи также хорошо, как сейчас вас.
   "Так вот какова цена моей свободы!", - подумала Лусия и покрылась красными пятнами. - "Святая Дева Мария, вразуми его!"
  - Питер, есть ли шанс, что Фокс жив?
  - Не знаю. По-моему, капитана Мантенона лучше знаете вы и знаете, на что он способен.
  - Я знаю только одно: если есть хоть какая-то надежда спасти его, если он еще жив, его надо спасти.
  - Но как?
  - Как? Как?! - Лусия лихорадочно размышляла, пока наконец не воскликнула:
   - Кажется, я знаю, что делать, но вы, Питер, должны мне помочь.
  - С удовольствием, - ответил, выжимая улыбку, штурман. - За вас с Фоксом я жизнь отдам. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"