В клетку к черной мыши посадили серую. Серая явно боялась новой обстановки, но не кусалась и даже не гадила на руки, что для мышей удивительно.
Мыши - стайные животные, нельзя им по одной. Две новоиспеченных соседки обнюхали друг друга, соорудили два отдельных "гнезда" из резаной бумаги и больше попыток общения не предпринимали.
- Гормоны шалят, - шутил отец. - Надо было мальчика покупать.
- Ты что, пап! - с ужасом в голосе отвечала девочка. - Две мыши - это здорово, а двести - уже не совсем.
- Да уж, - соглашался папа, смутно ощущавший, что и две - это немало. - Ничего, привыкнут друг к другу.
Шли дни и недели, а две мыши, черная и серая, умудрялись блюсти нейтралитет.
***
В классе было ровно две девочки. Одна пользовалась репутацией человека, который знает все, зато другая знала все обо всех. Поскольку знаниями школьной программы в обыденной жизни щеголять довольно смешно, нетрудно догадаться, как распределялись роли. Верно-верно: первая училась себе, сидела на перемене с книгой на иностранном языке, ссутулив спину, а другая всюду находила себе друзей, пропадала то в соседних классах, то в соседних городах и неизменно под конец четверти принималась лебезить перед учителями, не забывая в перерывах обкладывать их за глаза фразами из совсем не женского лексикона.
Когда в классе мало девочек, они обычно сливаются в кучку не то подруг, не то сплетниц, которую уже мало чем разделишь. Не всем же дано общаться с противоположным полом, не переживая о стереотипах и не устраивая себе амурных переживаний. Вторая тоже сначала подходила к первой:
- Привет! Что читаешь?
Первая молча приподнимала обложку книги, не желая выговаривать длинное название.
- О-кей, - тянула вторая, не пытаясь продраться через малознакомые конструкции. - Интересно?
- Нормально, - жала первая плечами. Ей нравилось. Собеседнице - вовсе не обязательно.
- О чем там? - спрашивала вторая, не найдя других вопросов.
- Долго рассказывать, - хмыкала первая, не найдя фразы, с которой лучше начать.
Вторая быстро оставила эти попытки завести светскую беседу: они были слишком шаблонными. Проще с мальчиками общие музыкальные вкусы найти, чем эту разговорить.
***
А что же первая? Жалела ли она, что у нее нет друзей, что на ней надета мешковатая футболка, на ее лбу неправильными многоугольниками висят прыщи, а позвоночник все сильнее сгибается? Неправильная постановка вопроса, товарищи.
Первая не была молчуньей, или, по крайней мере, уже выбралась из этой ипостаси. Она с удовольствием после уроков болтала о возможностях физики с парочкой мальчишек - мозговым костяком класса. Она с радостью шутила с учителями, ненавязчиво заставляя их рассказывать ей длинные истории из жизненного опыта или делиться с любимой ученицей размышлениями. Придя домой, она спокойно и весело разговаривала с родителями. А еще были друзья с олимпиад и Интернет.
Девочку, которая у нас носит незатейливую бирку "вторая", как и сотни тысяч подобных ей, первая не понимала и недолюбливала. Слишком много шуму, слишком много разговоров ради разговоров. Да, первая не считала себя эталоном: неопрятный вид, излишнее занудство, неспособность поддержать светский разговор. Но каждому из нас милее свой несовершенный образ, а не две сотни кумиров планеты.
***
Вторая имела много недостатков, но способности легко сдаваться среди них не было. Она хорошо знала людей - многих людей, по крайней мере, - и обычно могла управлять ими. В ней, как и во всех нас, сидел ярый улучшитель мира, и лучшее будущее она, понятно, видела за собой и себе подобными.
И все ученики десятого на тот момент класса, которым почему-либо нечего было делать на переменах, слушали разговоры, которые вторая вела с первой:
- Даша, - обратилась она к той по имени, что случалось редко. - А тебе самой нравится твоя жизнь?
- Не больше, чем тебе твоя, Лиза, - сказала Даша, оторвав взгляд от книги.
Вокруг захмыкали: нечасто Даша начинала острить, оказавшись вне кабинета физики.
- Ты хочешь что-нибудь в ней изменить? - воодушевленно продолжила Лиза. Ей вдруг пришла в голову необычайно четкая и прорисованная мысль: медленно, шаг за шагом учить Дашу правильной жизни, показывать ей, что это такое. Иметь свое собственное детище.
- Да, - сказала Даша, зажимая страницу пальцем. - Все равно скоро школу заканчивать, почему бы не постремиться к этому для разнообразия?
- Я не об этом, - нетерпеливо ответила Лиза, про себя торжествуя: играет словами - значит, тема больная. - Не хочешь ли ты изменить себя? Свой стиль, например?
- Мой стиль? - удивилась Даша. - Ну откуда у меня стиль? Чтобы что-то менять, нужно, чтобы оно у тебя было.
- Можно и создать его, - парировала Лиза. Поскольку Даша восприняла это как риторическое замечание, девочка продолжила: - Сколько лет ты уже ходишь в футболках? Может быть, пора попробовать что-то новое?
- Без футболки ходить? - предположила Даша вслух.
- Да нет же! - отмахнулась Лиза. - Даш, не делай вид, что ты меня не понимаешь. Ты принадлежишь к прекрасному полу, так пользуйся этим!
- А то придушишь меня подушкой за то, что я не соответствую гордому знанию женщины? - легкомысленно ответила Даша.
- Вообще-то я серьезно! - возмутилась Лиза. - Я просто хочу помочь тебе сделать твою жизнь поинтереснее!
Даша медленно положила руки на обложку книги, захлопнула ее и положила на стол:
- Хочешь серьезного разговора? - риторически спросила она. - Будет тебе серьезный разговор. Для начала ответь мне, почему ты так демонстративно кладешь на учебу разводной гаечный ключ, когда вполне себе можешь понять почти любую тему? Не хочешь ли ты что-то в этом изменить?
- При чем тут учеба? - не поняла Лиза. - Я про жизнь говорю.
- А почему учеба не должна быть связана с жизнью? - на полтона повысила голос Даша. - Я ведь знаю, что ты еще и высшее образование хочешь получать. Зачем оно тебе, если жизнь проходит мимо?
- Мы отвлеклись от темы, - раздраженно ответила Лиза. - Мне вся эта математика в жизни мало пригодится, а вот...
- А вот мне в жизни пригодится именно математика, а резона что-то из себя лепить я не вижу, - не менее раздраженно перебила Даша. - Давай я не буду изводить тебя лекциями о пользе точных наук и месте учебы в жизни, а ты от меня отстанешь.
- Как ты не поймешь? - еще повысила голос Лиза. - Я же не для себя. Я же тебе добра желаю.
- А вот я не пойму. И мое обывательское счастье лежит где-то в другом месте. Это тебе, похоже, позарез надо меня облагодетельствовать. А я не такой альтруист, чтобы тебе это позволять.
- Да как ты не поймешь?! - снова начала Лиза.
- Давай мы перестанем быть вежливыми, - посоветовала Даша. - Короче будет. Я тебя уже поняла: говори прямо, что на такое пугало, как я, никто никогда не посмотрит, если я не изменюсь к лучшему, и всем наплевать на мои мозги. Так? Только без лицемерия.
- Суть верна, - признала Лиза.
- Так вот, - продолжила Даша. - Мне глубоко плевать на то, кто и как будет на меня смотреть, потому что моя бренная оболочка служит только прибежищем для разума. Если иногда она меня побеждает, это длится недолго, а потом я некоторое время со злорадством смотрю на тех, кого она победила окончательно. - Все это было сказано спокойно, со смехом в голосе, как будто Даша выдавала прописные истины и не хотела, чтобы ее принимали всерьез. Лиза и не приняла:
- Скажи уж проще, что ты не знаешь, что делать, и стараешься не думать о своих проблемах, сосредоточиваясь на учебе. Только одно слово - и я тебе помогу, мы тебе поможем...
- Время цитировать Стругацких, - вздохнула Даша. - Хотя я и сомневаюсь, что кто-то меня поймет.
- "Счастье всем, даром..."? - донеслось с поплотневших рядов слушателей.
- "И никто не уйдет", - намеренно не стала завершать Даша. - Может, хватит уже пытаться изменить мир? Если я - серая мышь, то радуйся, что ты не такая, и не плоди конкурентов. А то я решу, что ты мне завидуешь. Смешно, право.
Лиза медленно, с наслаждением выдохнула односложное нецензурное слово. Даша громко и весело произнесла длинную непечатную фразу.