Морозова Александра Владимировна : другие произведения.

Евангелия для взрослых. Роман. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Посвящается всем женщинам, несущим мир на руках.
  
  
  ЕВАНГЕЛИЯ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ
  (или история одной Ключницы)
  
  Пока существует мир таин, загадок и чудес,
  даруя нам возможность решать эволюционные задачи,
  пока головоломки Вселенной будоражат умы и сердца людей,
  пока творческая мысль неустанно озаряет разум человека
  - мы существуем.
  
  
  
  1. Возвращение домой.
  
  Дом - единственное место,
  где тебя всегда ждут
  
  
   "Когда-то был мир на Земле. И мир этот был животворящей и исцеляющей силой, что дарует человеку такое искомое и уже забытое чувство защищенности, уюта и покоя. Когда-то люди любили Все и были любимы Всем. Когда-то женщина была беспредельно желанным центром Рая, а мужчина Вселенским огненным кольцом, что пронизывает насквозь и в то же время бережно окутывает сладострастную, благоухающую и вечно созидающую сердцевину. Именно тогда человек знал и ощущал всем своим великим и развитым сердцем, что жизнь прекрасна, цветуща и изобильна. Человек понимал и осознавал свою цель: жить в счастье, радости, гармонии и любви и проносил это осознание через всю свою жизнь, притворяя в Божественную реальность. Человек умирал по собственной воле, только от избытка, наконец-то познав и пересытившись всеми прикрасами земного существования. Но это было тогда..."
  
   Стук в дверь оборвал мои мысли и вернул в нашу реальность. Машинально, не осознавая своих действий, я отложила в сторону ... и прикрыла ее коробкой. Дверь отварилась, на пороге появилась женщина, на вид лет шестидесяти, не более, некрасивая, можно сказать страшная. Маленькие глазки, посаженные близко к переносице, как две ядовитые волчьи ягоды, прищурившись, смотрели на меня, вопрошая: "Ты кто такая?" В руках у нее была старая, затертая до брезгливости грязными пальцами, трость. Глядя на странную палку в ее корявых руках, я почувствовала, как смердящий запах старости, проникая через мой чувственный нос, просачивается все дальше и дальше, в самую глубь моего тела, вот-вот касаясь... Стоп!
   Нет, мой дорогой читатель, это был не запах предков, не запах великих традиций и истории, а это был запах застоявшейся, завонявшейся воды, которую пришло время обновить.
   - Кто вы милочка? Что вы здесь делаете? - пропевая вяжуще каждое слово, спросила незнакомка.
   В голове спонтанно возник смелый ответ, который я, конечно же, оставила при себе: "Хотела бы и я знать, а вы что тут делаете?" Но, сжав волю в кулак, я мило, впрочем как всегда, улыбнулась:
   - Я внучка бабы Шуры. Вот разгребаю завалы. А вы, простите?..
   - Соседка, - женщина посмотрела пронзительным, недобрым взглядом старухи. О Боже, это была настоящая старуха, которая катала свои звериные глаза по всему моему телу. Мне стало не по себе.
   - У нее была внучка? - наступательно, сверкая глазами, продолжала старуха.
   - Не была. Я есть! - смущенно ответила я.
   - Так это теперь ваш дом? Хм...и все что в нем... И надолго ли к нам? Почему ты одна, дитя? А кстати, милая, где ваша матушка, как звать ее? Из какого края будете?
   Странная женщина не давала мне открыть рот.
   "Какая наглая и любопытная донельзя тетка", - подумала я и, стараясь не показывать свое нарастающее раздражение, любезно, как мне казалось, ответила, как только она мне это позволила:
   - Извините меня ради Бога, я только с дороги, а еще столько всего сделать надо, да и спать хочется лечь в чистоте.
   - А ты чистюля, однако!
   Женщина ухмыльнулась и, хлопнув дверью, вышла из дома. Ее покатая сгорбленная спина, короткая, скорее отсутствующая, шея и палка крюк вызвали в моей голове образ из детских сказок: "баба Яга - точно она". Неприятная дрожь охватила мое тело. Я рассеяно что-то выронила из рук, недоумевая: "Что это сейчас было? Откуда взялась эта тетка, свалившаяся наголову?" Но, откинув смутные мысли в сторону, я продолжала наводить порядок в моем доме, моем собственном доме, моем собственном укромном уголке, где никто меня не тронет и больше никогда не обидит.
   Мне досталась от бабушки ветхая беленая украинская хата, уже просевшая к земле под долгим гнетом земных лет. Такая старенькая и такая родненькая, любимая хатка, в которой я провела лучшие годы своего светлого детства. Когда-то бабушка и ее волшебный сказочный мир пленили меня окончательно и бесповоротно. Царство грез, цветов, трав и грибов, чистейших ароматов, диковинных вещей, завораживающих историй о некой Великой ключнице, когда-то обитавшей в этих местах, дурманили мое уставшее и измученное городской жизнью сознание, даруя надежду на благополучный исход, принося уверенность в существовании Чуда: "Все будет хорошо! Все будет!"
   Прибывая в таком приподнятом, чарующем настроении, воображая в своей голове истории Гогольских сказок, я и не заметила, как быстро пролетело время. Было уже темно, когда я закончила. Солнце село. Липкое и влажное от труда тело с нетерпением ожидало омовения прохладным струящимся душем, которого, как уже догадался мой дорогой читатель, в моей обители не было. Накинув легкий атласный халатик и перекинув через плечо полотенце, я пошла на пруд. Тихий летний воздух успокаивал, я шла медленно, наслаждаясь чистотой обновляющих мою душу вдохов и выдохов. Я искупалась. Не вытираясь, накинула халат. Чистая и легкая я возвращалась домой, к себе домой, навстречу новой жизни.
   Боже, как же хорошо: чисто, уютно, тепло. Как я люблю эти состояния: когда после долгой, тщательной уборки, немного притомясь, ты, наконец-то, такая чистая и свежая, ложишься на хрустящую постель, и твоя душа ликует: "Покой!" - вот она чистка души. Я уложила голову на белую, мягко-утопающую подушку и уснула сладким сном: "... цветы, трава, лес, пение птиц... я иду по лесу, такому родному и знакомому, вытоптанная тропинка стелется все дальше и дальше... Я босая, ступням тепло и приятно. Ощущение свободы, поднимаясь с ног все выше и выше, кружит мне голову. Сосны, мои сосны! Запах хвои окутал меня, насыщая жизнью и радостью. Я вышла на поляну. О, чудо открылось моим глазам! Посреди поляны стояло дерево. Отливая золотом, старое древо светилось, распространяя свои лучи по кругу. Вот один из лучей коснулся меня, как бы приветствуя, и ускользнул... сзади... послышался шорох... кто-то еще здесь... не вижу... хм... не могу понять... не помню... Сладко..."
  
  2. Теплая встреча
  
  Добро - одна из ипостасей Бога,
   истинного и любящего
  
   Утором я проснулась рано. Красный горизонт еще горел заревом. Открыв окно, я втянула в себя чистейший прохладный воздух и со всхлипыванием выдохнула: "Свежесть! Красота!"
   Умывшись, одевшись и допив последнюю бутылку воды, я решила совершить обход моих владений. К тому же надо было купить продукты и разузнать, где тут что находится - как-никак, я здесь не была уже целых двадцать лет. Раздался звонок - мамочка. Я взяла трубку:
   - Привет, мам, только проснулась... хорошо... мам, у меня все хорошо... не надо приезжать, не волнуйся... пожалуйста, я хочу побыть одна, все будет хорошо! Мамуль, все хорошо... и я целую, вечером позвоню.
   День прошел чудесно. Августовское солнце грело ласково, нежно успокаивая мои раскаленные нервы. Я купила продукты в единственном магазине, который здесь был, и побрела домой размерено, не спеша, наслаждаясь тишиной и покоем. Деревенька почти не изменилась, все по-прежнему, только вот хаты поизносились, обезжизнелись. Цветов стало меньше, зелень не такая сочная, пруд камышом зарос - нет красок, нет яркости, заброшенные избушки утомляют взор. Молодежь уезжает из сел - жизнь, сила утекает! Но, вдохнув пьянящий аромат чистоты, я откинула в сторону грустные мысли и сказала себе: "Все хорошо. Все будет хорошо!"
   Я подошла к своим владениям. Моя земля в сорок соток была окружена стареньким, покошенным, некогда зеленым забором. Скрипучая калитка отварилась, и я зашла домой. Перед моими глазами появилась маленькая одинокая землянка, поросшая травой. Справа от нее стоял заброшенный колодец, забывший уже, наверное, прикосновение людских рук и теплоту человеческой жажды. Недалеко от колодца рос старый, перекрученный дуб, укрывая своей мохнатой кроной деревянный столик с лавочками по бокам. Слева были заросли кустарников: малины, смородины, крыжовника... - все вперемешку, где что конкретно и не поймешь уже. Повернув за дом, я увидела огромное пустое поле, которое когда-то пестрило яркостью красок и где когда-то собирали богатейший урожай. А шелковица? Где же моя любимая шелковица - чудо-ягода, которой я никогда не могла насытиться, затекая часами на дереве, ублажая свой запачканный бардовый рот? Ах... срубили...
   - Добрый день! - окликнул меня добрый незнакомый голос.
   - Добрый, - обернувшись, ответила я и увидела бабу Надю, старенькую уже, но все еще по-прежнему добрую бабу Надю. Ее мудрые, очень светлые, может быть выжженные солнцем, может быть высветленные жизненным опытом, глаза излучали Великое Добро, в полном смысле этого слова. Всегда веселая и мягкая, теплая и уютная, готовая всех обнять и приголубить, накормить и утешить, никогда ни на что не жалующаяся женщина стояла и улыбалась, готовая в любую секунду раскрыть свои объятия и принять. - Баб Надь, здравствуйте! Не узнаете?
   - Щур... Лесь, ты? - еще шире растянувшись в улыбке, баба Надя открыла свои объятия.
   - Я, баб Надь.
   Мы обнялись, поцеловались, и в эту минуту я почувствовала ту самую защищенность и умиротворенность, как в детстве.
   - Точно, Шурка в молодости, гляди, совсем на нее похожа стала.
   - Ага, мама тоже говорит.
   - А ты здесь, какими судьбами, в отпуск, наверное, приехала? И чего тебя к нам принесло? Все отсюда, ты сюда.
   - Хорошо здесь, тихо, спокойно. Отдохну, сил наберусь, заодно дела бумажные улажу.
   - По хате?
   - Ага.
   - Вы тут давно не появлялись, как Шурку забрали, так я мамку твою и не видела. Лет десять прошло, точно.
   - Двенадцать, - улыбаясь, поправила я. - Все некогда, все в бегах, все куда-то спешим. Зачем, для чего? Никто не знает. А вы-то как сами, Баб Надь?
   - Потихоньку, ноги двигаются и хорошо. Здоровья бы побольше, а так, все у нас есть, что нам еще надо. Танька моя замуж вышла, наконец-то, характер ее знаешь, тот еще. Через две недели приезжает с мужем и дочей - вот и встретимся, посидим, побалакаем.
   - Конечно, встретимся, посидим, поболтаем.
   Увлеченно разговаривая и обмениваясь новостями, мы дошли до ее калитки, попрощались, и я снова ее обняла, такую маленькую, хрупкую и беззащитную, совсем как дитя.
   Слезы сами наворачивались из глаз по пути домой. Понимая, что меня сейчас никто не увидит и никого это не заденет, я дала волю чувствам. Слезы текли рекой по моим красным воспаленным щекам, унося всю горечь, всю боль, все обиды. Неожиданно для себя я громко рассмеялась и, хлюпнув носом, наконец-то выдохнула кульминацию радостных и счастливых мыслей: я вспоминала детство, мое счастливое, беззаботное детство.
   Родилась я на Крайнем Севере, куда родители приехали по распределению из благоухающей, цветущей Украины. Папа был романтиком, любил путешествия и этот дикий, холодный край на краю земли. Мама?.. Мама любила папу и ... его мечту. Многонациональный радушный край, в котором я родилась, и куда по воле судьбе съезжались оторванные о родного гнездышка представители разных сторон света, с ранних лет лелеял во мне терпимость и доброту. Каждое лето я проводила в деревни у бабушки, на солнечном теплом материке среди душистых трав, зеленых водоемов и разноцветных садов. Зимой же, вдоволь купалась в вольных просторах свободы и северной широты: кувыркалась в двухэтажных сугробах, сражалась со стихиями ветров и слушала завывающую колыбельную дальневосточной метели. Папа погиб... на пасху, не дожив трех месяцев до моего шестнадцатилетия. Но это уже совсем другая история.
   Я выросла в очень хорошей и крепкой семье, основу которой составляла свобода, дружба и любовь. Дорогой читатель, я дитя любви! Конечно, я осознала это не сразу, спустя многие годы. Но тогда, в детстве, чувствуя себя особенно защищенной, удачливой и любимой, я знала, что кто-то или что-то меня бережет. Оберег, который мне подарили родители при моем зачатии, я носила глубоко в своем сердце и ношу до сих пор, ощущая свою особенность и уникальность. Я была не похожа на других и даже противопоставляла себя другим, но при этом знала о своем единстве с ветром, водой, ночной тишиной, с цветущей яблоней и плакучей ивой, радугой и дождем. Когда-то я думала, что это игра детского воображения и пытливого юного ума рисует сказочные голографические картинки, в которых я разговаривала и обнималась с ласковым ветром, смеялась вместе с дождем, щекотала густые усы камышам. Теперь-то, я точно знаю, что стихии, с которыми переплетено все мое сущее, уже тогда будили в моем маленьком девичьем теле великое женское начало. Как сейчас помню:
   "...я стаю босая на прогретой, как парное молоко, земле; шутливый ветерок раздувает длинные каштановые волосы, пытаясь заглянуть мне в лицо; я разговариваю с ним, я слышу его. Мне приятно его общение, его прикосновение. Вот пошел дождь, прохладный свежий дождь, словно глоток холодной воды, что утоляет мучительную жажду тела - мурашки покрыли наготу. Мне хорошо и весело. Летний, радужный дождь смеется вместе со мной. Я слышу его смех, я действительно слышу его смех. Длинные, тяжелые от воды волосы ниспадают на маленькие ангельские плечики, по лицу скатываются кристальные капли, освежая и орошая мое чистое лицо. Я такая еще маленькая, но уже точно знаю (не осознанно, нет - интуитивно) свои чарующие силы.
   - А ну, хватит мечтать, побежали! - толпа детворы пронеслась мимо меня, сшибая все на своем пути.
   - Тань, вы куда? - выпучив глаза, спросила я
   - На ставок*, теть Валь разрешила с ее кладки* попрыгать. Ты идешь?
   - Конечно.
   - Побежали-и-и-и!
   Теплая летняя вода отливала прудной зеленцой, будоражила пытливый детским разум и, в тоже время омывала, успокаивая еще пока большие детские сердца. Детвора резвилась, дурачилась, кричала, плескаясь в воде. Одни крутили сальто, подбрасывая друг друга в воду, другие сигали с лодки, третьи - с разбега с мостика. Шум и гам стоял на берегу, распространяя в округе живую молодильную радость. Я в который раз набрала воздуха, зажала нос, закрыла краснючие глаза и с разбега нырнула в воду. Вдруг я почувствовала, как что-то большое и твердое ударилось об мой рот и зубы. Голова звенела, было очень больно.
   - Ах ты, вонючка, ты меня ударила! - раздался вопль белокурого мальчика на вид старше меня года на два.
   - Я ... я нечаянно, извини, пожалуйста, я не видела.
   - Смотреть надо!
   - Ой, ну все, хватит, Ярик, как девчонка, - вступилась за меня Танька.
   - Вонючка! - Ярик дернул меня за хвост и поплыл к лодке.
   Я вышла на берег с намерением повторить неудавшийся прыжок, и вдруг раздался крик: "Сань, лови ее, лови!".
   Я мотала головой по сторонам, пытаясь понять, что же делать дальше.
   - Леська, тикай, тикай! - закричала Таня.
   - Куда? - пожимая плечами, крикнула я в ответ.
   Я ринулась вдоль берега до ближайшей знакомой хаты, к бабе Наде, конечно же. Бежала быстро, что есть мочи, падала, поднималась, сбивала коленки (ох уж эти вечно сбитые коленки) пожалилась крапивой, стесала руку веткой, провалилась одной ногой в самодельный капкан, добежала до кукурузы и притаилась перевести дыхание. И вдруг, сзади послышался шорох, кто-то резко и грубо схватил меня за плечи и на ухо крикнул:
   - Пух! Попалась!
   Я повернулась и увидела Таню.
   - Фу, что пугаешь, чуть со страху не умерла. А ты как здесь очутилась?
   - Короткий путь. Это же моя территория, забыла... Цы-ы-ы, - Таня приложила указательный палец к губам. - Кто-то здесь есть...
   - А, вот они! - и пятеро мальчишек, находившиеся в метрах двух от нас, сломя голову, ринулись в нашу сторону.
   - А-а-а-а! - заливаясь смехом, кинулись мы наутек. Не успели мы и оглянуться, как наткнулись на Бабу Надю, стоявшую перед нами с высоко поднятой бровью и руками в боки:
   - А ну, угомонитесь! Носы разобьете!
   - Ну, бабуся, - пожимая плечами, Таня игриво просила о пощаде.
   - Ах, вы, бисовы дети! - смеялась вместе с нами баба Надя.
   Не обращая внимания, на какие-то еще слова бабуси, буквально сшибая ее с ног, продолжая заливаться живительным смехом, мы забежали в хату.
   - Тиши.
   - Тань, ты чего?
   - Цы-ы-ы... и она подошла к ведру с водой, зачерпнула кувшин и детскую лейку. Тихо, как мышка, подкралась к открытому окну, протянула мне лейку и...
   - На тебе, на тебе! Вот вам. Лесь, а ну давай их!
   Мы победоносно поливала мальчишек, притаившихся под нашим окном. Мы смеялись, и они смеялись, природа тоже вместе с нами смеялась. Было весело, тепло и уютно. Детский радужный смех витал по всей округе, возрождая жизнь".
   Я уже и не помню, когда в последний раз так легко и беззаботно смеялась. Страх и боль отступили. Мысли успокоились. На душе стало свободно.
  
  3. Таинственная незнакомка
  
  Не все то золото, что блестит,
  не все то зло, что рычит
  
  
   Я подошла к дому и ... оторопела. Вчерашняя загадочная незнакомка сидела под дубом, под моим дубом, и сморкалась. Ужас! Меня всю передернуло, электрошок прошел по всему телу и вышел через ноги, заземляя, чтобы я не упала. Не успела я открыть рот...
   - Здравствуй, милочка!
   - Здравствуйте. Чем могу помочь?
   - Мне уже ничем, а вот себе...
   - Женщина, извините, как вас зовут? Чего вы хотите?
   - Зови меня Шинь.
   - Как..? Шинь? - почти раздражительно спросила я, найдя это имя дурацким, впрочем, как и саму беспардонную и надоедливую тетку.
   - Да, просто Шинь. Ну, так на чем мы вчера остановились? Может быть в дом меня пригласишь?
   - Нет, - непроизвольно вырвался ответ, который, по-видимому, уже давно был наготове. - Извините, я устала, отдыхать буду. Если вам моя помощь не нужна, тогда я пойду.
   - Так все таки, м...
   - Нет, женщина, простите, Шинь, я устала, и я буду отдыхать, - отрезала я. - Всего доброго!
   Я себя не узнавала: обычно я не умею отказывать пожилым людям (тем более в такой форме) и общение с невоспитанными, надоедливыми и чрезчур любопытными старушками всегда обременяло и угнетало меня. Но только не в этот раз!
   - И вам того же, - шмыгнув носом, старуха отвернулась и пошла прочь.
   Я зашла в дом, уютная прохлада обвилась вокруг моих подкосившихся ног и силой заставила плюхнуться на кровать. Что-то такое было в этой странной женщине, что-то страшное, неприятное, запретное, но все-таки интересное для меня, что-то, к чему меня невероятно влекло. Нервно качаясь на старых скрипучих пружинах кровати, я невольно бросила свой взгляд на стопку писем, лежащих на столе, и небольшую коробку в углу комнаты - как я могла забыть? Вещи, которые вызвали у меня вчера, мягко говоря, огромнейшее недоумение и величайший интерес, но которым я не уделила должного внимания, молча ждали своего часа. Я кинулась к столу, потом к коробке, перерыла кучу предметов: записочек, бумажечек, рукописных листов; перевернула пачку писем, бегло просматривая их содержание, но так не нашла тот самый загадочный текст, на котором вчера внезапно остановилась. Куда я его дела? Я опять нырнула в коробку. Мой взгляд остановился на предмете, который раньше почему-то ускользал от моего внимания. Помешкав некоторое время, я достала старую, очень старую, потертую временем книгу в необыкновенном темном переплете. Обложка была кожаной, твердой ручной выделки. Название книги было вышито белыми шелковыми нитями, мелкими плотными стежками, а заглавная буква в названии была украшена серебряным бисером: "Светлое на темном". Я ее открыла и ... Пух!!! Внезапно открылось окно, и бурей влетел свежий ветер, феерически вздымая и кружа непрошитые страницы книги. В руках осталась одна пыльная обложка.
   Наконец-то выйдя из стопора, я кинулась собирать рассыпанные рукописные пазлы, пытаясь собрать воедино то, что я испортила - тщетно. Хотелась плакать. Страницы были не пронумерованы, заглавные буквы отсутствовали, а рукописные - потерты и плохо читались. Учитывая свой ненормальный интерес ко всему старинному, необычному и загадочному - для меня это была трагедия. Вытирая слезы, я сгребла в кучу непослушные листы и небрежно вложила их в переплет. "Все у меня вечно из рук валится", - подумала я и прыгнула на кровать. Я попыталась успокоиться, но воспаленные мысли не давали мне покоя. Я налила себе чай и погрузилась в размышления:
   Мне уже тридцать. Нахожусь я в самом разгаре кризиса женской души: "Кто я? Куда иду? Зачем?" Как мне казалось на тот момент: "что-то я запоздала с поиском себя". Вроде бы и возраст - уже метаться поздно, да и дальше идти не хочется - скучно, неинтересно, пресно, бесцельно. Не мое! Да и куда идти - не вижу пути. Туда - куда и все. Туда, где бездна, пропасть, навязанные поведенческие ярлыки "хорошо" - "плохо". Туда, где нет ни малейшего намека на любовь, где человек перестает быть личностью, созданной по образу и подобию Бога, рабски преклоняясь перед ложными ценностями нашей эпохи, забывая об истинном своем предназначении. Да, дорогой читатель, я искренно верю, что у каждого человека, живущего на Земле, у каждого творения во Вселенной есть своя уникальная миссия, воплотив которую, каждый из нас должен наполнить этот мир Божественным многообразием, разноцветностью красок, многоплановостью бытия, которые бы свидетельствовали о бесконечном совершенстве проявленного Абсолюта. Какой контраст: с одной стороны многообразие Абсолюта, обитающее в любви, гармонии и взаимоприятии; а с другой - ограниченность мира, управляемая страхом смерти, примитивными понятиями "хорошо" - "плохо" и властью материальных ценностей. Боже, какой контраст: в мире Абсолюта ты уникальная, своеобразная, полезная и поэтому очень любимая, ценная и нужная клеточка; в мире ограниченной реальности ты раб божий, который чем меньше знает и ощущает - тем лучше, который чем меньше ищет - тем надежней, которого любят только в том случае, если ты делаешь "хорошо" и на "благо" искаженного понятия души, дабы другие искаженные души могли бы упиваться иллюзорным ощущением силы, власти и могущества.
   Так вот, мой дорогой читатель, я не хочу быть как все и, честно говоря, сомневаюсь, что и Бог этого хочет. Осознавая это каждой клеточкой своего "Я", мне было ужасно больно за бездарно проживаемые годы. Ощущение некой незавершенности, недосказанности и бессмыслицы разжигало во мне неутолимый интерес к тайнам.
   "Что-то не то в этом мире! Что-то не то...", - пробормотала я и закрыла уставшие тяжелые глаза. Сон, убаюкивая меня, унес за собой: "...лес, сосны, поляна, золотое дерево... шорох... шелест травы... дыхание... теплое, нежное дыхание позади меня почти незаметно касается моей спины, плеч, шеи. Я из лесу украдкой наблюдаю за чудо-деревом, зная, что за мной следят. Я продолжаю игру в прятки. Таинственная чарующая сила, не ведающая, что я заметила ее присутствие, ласкала меня своим трепетным дыханием. Я благоухала в объятиях неведомой силы и не хотела просыпаться..."
   Меня разбудил звонок сотового телефона, это была мама. Мамочка не дождалась моего обещанного звонка.
   - Привет! - зевая, ответила я. - Сплю... Ага, хорошо... Да так, толком ничем, походила, погуляла, подышала. Баб Надю видела, такая маленькая, еще меньше стала... Она тебе тоже привет передает... Звонил? Что хотел?.. А он что?.. А ты что?.. Мам, пожалуйста, не говори ему, где я. Я тебя прошу... Нет, не надо врать, можно просто сказать "не знаю", "разбирайтесь сами"... Я сейчас хочу побыть одна... Мне очень хорошо, ты даже не представляешь себе, как давно мне не было так хорошо... Кушала... Что? Ой, не помню что... Мам, я нормально питаюсь... И я тебя... Хорошо, пока!
   Я нехотя поднялась. Еще до кона не проснувшись, зевая, села на кровать и закрыла мобильный телефон. На раздумье ушло минут пять - затем резко, как угорелая, вскочила с кровати, схватила с вешалки сумочку и вытащила кошелек. Вернулась на кровать, еще пару минут пристально смотрела на манящий черный кожаный кошелек, но, не выдержав гипнотического натиска темной замши, судорожно открыла его и достала старую симкарту. Вставила ее в телефон и загрузила. Высветилось сообщение: "10 пропущенных вызовов".
   "Ну что легче стало? - укоризненно спросила я себя. Стерла все сообщения и снова заменила симкарту.
   В дверь постучали.
   - Кто там? - спросила я
   - Лесечка, это я, баба Надя.
   - Проходите, - я открыла дверь и пригласила ее в дом.
   - А у тебя чистенько, уютненько, хорошо. Много наверно сора вынесла из избы, - с удовольствием настоящей хозяюшки сказала моя гостья, осматриваясь по сторонам.
   - Да, много. Садитесь, пожалуйста. Сейчас чай поставлю.
   - Ой, не суетись, моя хорошая, я как раз зашла тебя вечерять* позвать. Пойдем: борща наварила, вкусного! Ты голодная, наверное?
   В ответ я лишь мило улыбнулась.
   - Худюсенькая, боже мой, не кормят тебя что ли? - с материнской настойчивостью продолжала баба Надя и, шутя, прихлопнула меня по заднему месту, которое как она считала, зовсiм* отсутствовало.
   Я действительно очень хотела есть, долго не раздумывая, я согласилась.
   Борщ и вправду был вкусный: настоящий, украинский. Разговаривая о том, о сем, можно сказать, ни о чем, мы плавно подошли к обсуждению странной женщины, которую я снова сегодня встретила.
   - А что за старуха у вас тут странная обитает? Горбатая, в такой длинной цыганской юбке ходит, с палкой в руке.
   - Сумасшедшая. Ты лучше с ней не связывайся.
   - А то что?
   - Говорят, ведьма она, в последнее время совсем из ума выжила и озлобилась еще больше. По деревни слух пошел, что старуха эта не ровно дышит к молодым и одиноким сердцам. В прошлом году к Верки Зайченко, что на хуторе живет, дочь приезжала на три месяца: с мужем развилась, с работы уволили, машину, купленную в кредит, банк забрал - ну и все в таком духе. Так вот, эта горбатая от нее не отставала. Караулила вечером у дома, какие-то книжки заставляла читать, в лес звала прогуляться...
   - А она? - нетерпеливо перебила я.
   - А она ни в какую, "тетечка, - мол, - отстаньте от меня, не до вас сейчас". Только вот, вернулась та в город и через месяц пропала без вести, до сих пор ищут. В общем, все это ее ведьменским делишкам приписывают.
   - Ну да, людям всегда хочется козла-отпущения найти и спустить на него всю вину. А ведьма эта давно здесь живет, я ее не помню?
   - Появилась она года два назад. Никто про нее ничего не знает. Ходит всюду, что-то разнюхивает. Сама с собой разговаривает, вечно чихая и бормоча себе под нос какую-то брань. Обустроилась в одной из заброшенных хат и живет себе припеваючи, грязная, немытая, нелюдимая, никогда ни с кем не здоровается. Люди ее побаиваются. Но я ее не боюсь. Честно говоря, жалко мне ее, одинокий, заброшенный, загнанный в угол человек.
   - А что, родных, детей у нее нет?
   - Так кто ж его знает! Одна она здесь, никто к ней не приезжает.
   Мне стало нестерпимо грустно, печаль сковала сердце, и глаза наполнились водой: "Одиночество, кругом одно одиночество. Не вздохнуть, не выдохнуть".
   - Лесечка, ты что, милая? - баба Надя притянула меня к себе и нежно обняла.
   - Что нас ждет, баб Надя? Что же нас ждет ... в старости?
   - Ой, маленькая моя, тебе еще рано об этом думать.
   Она вытерла мои слезы нежными, но шершавыми, усталыми от тяжкой жизни руками. Добрая баба Надя, как и моя бабуля, знала эти слезы, горькие и искренние, слезы ранимого, сентиментального и очень чувственного дитя, которым я остаюсь и по сей день.
  
   Следующий вечер отличился одним знаменательным событием, которому в тот момент я не предала особого значения, но которое, как, впоследствии, оказалось, стало кульминационным в развязки моей истории.
   Было часов семь вечера, когда я отправилась на прогулку в сосновый бор. Жара спала, воздух уже успел впитать в себе мягкую вечернюю прохладу и заполнить ею пространство, насыщая его кислородом. Дышалось легко и свободно. Я шла по девственно чистому лесу, еще не тронутому человеком. Кругом была чистота, свежесть и красота! Высокие сосны, одетые в сочно зеленые, пышные хвойные наряды, преломляли свет уходящего солнца, играя со мной отблесками красновато желтых лучей. Под ногами была чистая черная земля, усыпанная медово-коричневыми шишками и усеянная местами непритязательной, низко и редко растущей травой. Я шла по радушно принимающей меня земле и слышала приглушенный хруст под своими стопами. Я шла в такт лесной музыке шумящих на легком ветру деревьев, хрустящих шишек и сухой травы, улыбаясь жизни; и с глубочайшим восторгом вдыхала божественный, обновляющий аромат леса. Солнце потихоньку садилось. Я шла и шла. И вот я вышла на цветочную поляну с большим кряжистым пнем посередине, ну прямо как в сказке. Села на пенек. Глубоко вдохнула, задержав на некоторое время чистый лесной воздух, а затем выдохнула, промывая себя. Я еще несколько раз повторила глубокие вдохи и очищающие выдохи, с благодарностью попросив у леса забрать мою накопившуюся грязь и превратить ее в кристальную чистоту, точно так, как мы это делали в детстве с бабушкой. Перерожденная и преображенная я встала с пенька и пошла дальше, дальше от дома. Возвращаться не хотелось. Уют и прохлада ночного леса манили меня, лишая страха и вселяя веру: "все хорошо, все будет хорошо!" Тьма уже опустилась на дикую местность, но луна не позволила ей покорить вольное пространство, освещая его любящим, оберегающим серебром. Дорогой читатель, мне было так комфортно, что я удивилась самой себе: на дворе двадцать первый век, городская капризная жительница, испорченная научно-техническим прогрессом, одна, в темном необузданном лесу, вокруг ни души - но так хорошо и не страшно. Боже, как же хорошо! Мне давно так не было хорошо! Я шла и шла, уже не замечая вокруг себя ничего, корме яркости своих счастливых мыслей о будущем, в которые я была всецело погружена. Я подняла свои смеющиеся надеждою глаза в небо и хотела, было, загадать желание... Мое чуткое боковое зрение уловило плохо просматривающуюся в плену диких деревьев хижину. Я остановилась, перевела дыхание и повернулась к лесной избушке. Внимательно всматриваясь в освещаемую лунным светом темноту, глаза постепенно привыкли и стали лучше видеть. Теперь я отчетливо могла разглядеть ветхое деревянное сооружение, перекошенное в левую сторону, с соломенной крышей наверху. Не узнавая себя, я прямиком направилась к затерянному бревенчатому домику. Пробираясь к таинственной хижине сквозь чащу странных крученых деревьев, я обратила внимание на нетипичную для этой местности кустарную вьющуюся растительность и высокую массивную траву. Казалось: трава, кустарники и деревья закрывают вход... Поток моих мыслей прервал жалобный плач. Я подошла еще ближе: на земле, уткнувшись в нее лицом, прямо перед хижиной лежала женщина и тихо всхлипывала.
   - Вам помочь? Что с вами? - долгое время не решавшись, наконец-то спросила я.
   Женщина резко замолкла и, помешкав несколько минут, приподнялась и села на корточки, вытирая слезы, размазывая их по всему лицу большими массивными ладонями.
   - Я знала, что ты придешь! - сказала Шинь и, всхлипнув последний раз, облегченно выдохнула.
   Я смотрела на обиженную, как малое дитя, пожилую женщину и не узнавала в ней ту страшную и злую старуху, которая совсем еще недавно пугала меня. Может быть, девственный воздух леса опьянил меня, может быть, слезы всем к лицу, украшая даже искаженные бесом лица. В любом случае, на тот момент я не видела в ней опасность и не испытывала к ней неприязнь.
   - У вас все хорошо? - настойчиво спросила я.
   - Уже да, - шмыгнув носом, до безобразия скрючив его, ответила моя таинственная незнакомка. - Сядь рядом со мной, посиди.
   Я, не пререкаясь, выполнила ее просьбу.
   Мы сидели на сухой земле и смотрели в звездное, серебристо черное небо. Каждый думал о своем, о женском, наверное. Время остановилось. Мир затих. Чувство полета проникало в меня все глубже и глубже, все дальше и дальше. Я перестала ощущать пространство... Музыка сотового телефона о пришедшем sms сообщении вернула меня в реальность, заземляя, давая, по-видимому, тем самым, знак остановиться и вовремя проснуться.
   - Вам лучше, Шинь? - спросила я, придя в себя после длительной невесомости.
   - Да, - чуть слышно сказала она.
   - Я пойду. Вот звонки пропущенные - мама звонила, волнуется - телефон здесь плохо ловит.
   - Подожди, не уходи, посиди еще пять минут, так хорошо с тобой рядом: мирно, спокойно.
   Я послушалась, женщина умиротворенно прислонила голову мне на плечо, и мы просидели так неподвижно еще минут десять.
   - Шинь, мне идти надо, мама волнуется, позвонить ей хочу - тихо шепнула я, стараясь не нарушить ее внутреннюю идиллию.
   - ...иди, конечно, - как-то нерешительно сказала она, наконец-то, придя в себя. - Мама-а-а-а? А как твою маму зовут и сколько ей лет? - молниеносно, сменив облик, с раздражающим натиском спросила старуха. - У тебя сестры есть?
   - Зачем вам это? - жутко удивилась я не вписывающемуся в контекст вопросу.
   - Да, не обращай на меня внимание. Любопытная, старая тетка ... так просто из любопытства, - по-доброму, не типично для нее улыбнувшись, ответила Шинь. - Наверное, хорошая она, как и твоя бабушка, - в этот раз ее слова прозвучали скорее как утверждение, нежели вопрос.
   - А вы что знали мою бабушку? - настойчиво продолжала я диалог, который, по-видимому, Шинь хотела прекратить.
   Не скрывая своего смущения, выдержав небольшую паузу, старуха неохотно ответила, корча нос:
   - Ну...нет, люди говорят.
   Я внимательно смотрела на нее, стараясь уловить признаки вранья или некой недосказанности на ее загадочном лице, но опущенные вниз глаза надежно хранили тайну.
   Я встала с земли, отряхнула свой любимый сарафан до пят, цвета василькового поля, который в темноте леса утратил свою бескрайнюю спасительную силу небесной синевы и безлико смешался с цветом ночи. Мы нежно (на мое удивление) попрощались, я поцеловала ее в щечку и с легким сердцем, повернувшись к ней спиной, пошла домой. Неожиданно для меня вдруг внезапно перевоплотившаяся женщина жутко прошептала мне вслед с такой силой, что я ощутила ее грубое дыхание на своей обнаженной шеи:
   - Может тебя проводить? Не страшно одной-то, в темном лесу?
   - Не-а-а, со мной ангелы хранители! - с легкостью звона серебряных колокольчиков ответила я, почти уже привыкшая, на свое счастье, к подобным выпадам Шинь, таким типичным для нее.
  
  4. Сон-знамение
  В попытках разгадать тайну
   мы, наконец-то, начинаем мыслить и творить
  
   Проснулась я рано, было еще темно. Что-то не спалось. Странные, новые мысли в моей голове не давали мне покоя, будоражили нервы и питали счастливыми надеждами сердце. Что-то будет! Что-то должно произойти! Что-то очень хорошее и грандиозное. Но что? Надо понять! Мое еще смутное чувство-знание, находившееся во мне где-то очень глубоко-глубоко, подсказывало: "Почувствуй, отключи голову, загляни внутрь себя. Не думай - чувствуй, услышь!"
   Я ходила из угла в угол, пытаясь понять: "Почему? Но почему все именно так, а не иначе? Почему? За что? Во имя чего? В чем смысл?" Мысли путались, голова раскалывалась, сердце неимоверно стучало. Я обессилено рухнула на кровать и закрыла глаза, стараясь остановить карусель паутинных мыслей. Вращающаяся с бешеной скоростью карусель потихоньку стала замедлять ритм, все медленнее и медленнее, все тише и тише...остановилась. Я почувствовала легкость и свободу - все, отпустило! И я погрузилась в сон, яркий и очень отчетливый сон, как на яву:
   "Я вышла из темного леса, передо мной открылась утоптанная полевая тропа, ведущая к свету, свету яркому и ослепляющему. Вот мои глаза уже привыкли к свету, и я увидела вдалеке, сквозь призму негаснущего луча, знакомую избушку - мою землянку. Белая хата светилась и мерцала алмазными зеркальными отблесками. У ворот стояла бабушка и протягивала мне свои любящие руки. Я от радости тоже распахнула руки и побежала к ней на встречу, но ноги меня не слушались: они были ватными, бесчувственными и неподъемными. Я не бежала - я медленно плыла ей навстречу.
   - Ну, здравствуй, моя хорошая, - бабуля улыбнулась мне, нежно притянула к себе и крепко обняла, а затем резко оттолкнула.
   Я, недоумевая, протянула снова руки, в попытке обнять ее и прижаться еще крепче, но она снова меня оттолкнула.
   - Не сейчас, родная моя. Не время еще. Нельзя.
   Слезы катились градом то ли от счастья, то ли от грусти, то ли от понимания невозможности быть с ней рядом. В любом случае, я осознавала, вернее, интуитивно ощущала между нами какую-то преграду, невидимую грань, некий порог, который я не в силах была преступить здесь и сейчас без высшего позволения.
   Я хотела было сказать море нежных и любящих слов, но мое тело меня не слушалось - я не вымолвила ни единого слова.
   - И я тебя, моя любимая, - ответила бабушка, как будто читая мои мысли. - Ты спрашиваешь себя "Почему?", - нежно и монотонно продолжала она. - Да потому что ты можешь! Бог не дает не по силам. Ты можешь нести это, и ты вынесешь это, ты ведь знаешь, еще пока где-то глубоко, внутри себя, но точно знаешь. На, возьми, теперь они твои, - она протянула мне связку золотых ключей и старую книгу, похожую на библию. - Суть понимания происходящего теперь в твоих руках. Продолжи мой путь - я не успела. И помни, в основе бытия лежит Любовь: любое слово, любое дело, любой путь должны делаться с любовью. Сердце - вот твой точный механизм распознавания истины. Ты женщина - чувствуй больше и верь! Вера - это полная и безусловная уверенность в том, что чтобы не говорили и не писали, чему бы ни учили и ни лгали - все, что ты чувствуешь и ощущаешь сердцем - есть правда.
   Она нежно поцеловала меня и растворилась. Дом исчез, свет потух, и я снова очутилась в темном незнаком лесу.
   Жуткий холод покрывал мое тело, густая тьма затмевала глаза, я шла на ощупь, не видя ничего. Вдруг душераздирающий, громкий медвежий рев оглушил меня. Я остановилась. Передо мной, в метрах пяти от меня, на освещаемой нежной луной поляне, стояло существо, получеловек - полумедведь. Оно стояло на задних лапах и с неистовой силой терло спину о молодую стройную березоньку, то ли от страшного зуда, то ли от нестерпимой боли, то ли от невероятного жгучего желания прикоснуться к ней - даже через боль. Оглушающий рев медведя сменился жалобным, молящим то ли о помощи, то ли о пощаде, то ли о любви воем. Вой и муки постепенно стихали, а с ними исчезал и животный лик незнакомца. Теперь я уже наблюдала за молодым и очень красивым мужчиной, не имеющим ничего общего с чертами зверя. Молодой красавец издал облегченный стон и, как будто учуяв что-то, с небывалой быстротой и молниеносной реакцией повернул голову в мою сторону.
   "Лицо... где я видела это лицо?" - подумала я, стараясь вспомнить, на кого же он был похож. - "Какое знакомое лицо!"
   Странник смотрел на меня, то ли с интересом, то ли с удивлением, пожирая глазами, стараясь, видимо, тоже что-то понять. Я не выдержала его атакующего взгляда и моргнула. Он резко дернулся и кинулся в мою сторону. Я хотела было бежать, но не могла пошевелиться: ноги буквально приросли к земле, не давая мне ни единого шанса на побег. Сердце перепугано билось и хотело вырваться из груди - я стояла на месте, уже готовая принять неизвестное и страшное. Но неведомая сила и смелость, не знакомые мне ранее, проснулись внутри меня. Я стояла с высоко поднятой головой и пронзительным взглядом, готовая принять удар. Взъяренный незнакомец был уже в шаге от меня, чтобы прыгнуть и схватить, когда его что-то оттолкнуло, и он упал на землю. Это было стекло, стекло жидкое, практически невидимое и неощутимое, но дающее отпор и сопротивление при попытке перейти через него. Я с интересом протянула руку в зеркальную жидкость и получила ответный удар - рука сама отскочила, испытав преграду на своем пути. Незнакомец поднялся на ноги и, изучая, стал рассматривать неподчиненное ему пространство. Наши взгляды встретились. Его темно желтые, нет, скорее, золотые глаза пристально смотрели на меня исподлобья. Я смотрела в его нечеловеческие, но глубинные глаза и не могла понять, где же я их видела: "Я их уже видела, но где?"
   Внезапно юноша упал и съежился, скорее всего, от боли. Его мощное, сильное тело болезненно извивалось, его мокрые прозрачные глаза смотрели на меня сквозь слезную пелену и молили о помощи. Я внимательно смотрела на могучее, но беспомощное существо - меня неимоверно тянуло к нему какой-то чарующей колдовской силой. Он не выдержал мук и зарычал. Рык был звериным. Я вздрогнула и проснулась..."
   Обливаясь холодным потом, я лежала на влажной постели, в лучах утреннего, но уже жгучего солнца, прокручивая в голове каждую деталь сна. Я помнила все, абсолютно все, до малейшей подробности. Я помнила каждую линию, каждую складочку на лице незнакомца, чужом и страшном, но таком своем и родном.
   "Надо успокоиться, - подумала я. - На прогулку... в лес - я пойду гулять!"
   Утренний лес совсем другой! Он завораживает, он успокаивает, но, не умиротворяя, а заряжая животворящей энергией, бурлящей в жилах настоящего живого сердца, воскрешая тело к вечной жизни, а сознание к бессмертной мысли. Я действительно успокоилась, но успокоилась как-то по-другому. Я как будто не что-то выдохнула или отпустила от себя, я как будто что-то приняла, впитала, что-то новое или очень хорошо забытое старое: мне стало легче легкого, белее белого, нежнее нежного; мысленно я взлетела и полетела над уже проснувшимся лесом, представляя себя светлым прекрасным ангелом, свободно парящим над землей.
   - Здравствуйте, сосны! Здравствуйте, звери! Здравствуйте, цветы и травы! Здравствуй, Человек! Здравствуй, весь мир! - приветствовал ангел в моих мыслях святую землю, озаряя ее своим любящим светлым ликом.
   Но ангел упал и проснулся, услышав плачущий голос Шинь. "Что на этот раз с ней случилось?" Я нехотя открыла глаза и увидела в свете дня избушку на курьих ножках, без окон, без дверей, стоящую на четырех коряжистых пнях, вцепившихся корнями в землю. Под корявыми подпорами из пней была яма мусора, в которой явно просматривались обглоданные косточки, по-видимому, различных зверюшек: "куриные ножки, козьи да бараньи рожки".
   - Шинь, вы где? - крикнула я, не обнаружив ее во дворе.
   - Здесь, здесь я. Обойди избу сзади, там дробина* приставлена, поднимайся по ней.
   Вокруг пахло чертовщиной - передо мной встала дилемма: остаться человеком и зайти в логова зверя, чтобы помочь ему; или сохранить свою безопасность, став животным, руководствуясь инстинктом самосохранения. Я представила перед собой Шинь и ясно увидела ее двуликость: один образ был невинен и одинок, поистине нуждавшийся в помощи; другой же - дикий, необузданный и страшный. "А может быть эта ловушка, нельзя быть слишком доверчивой", - подумала я и снова услышала ее стон.
   - Ой, не могу встать, ну где ты, милочка?
   - Да здесь я, здесь, уже иду, - но я не тронулась смета, решая: "идти - не идти". Разум говорил: "постой, не спеши", а сердце неугомонно подсказывало: "иди, помоги, подними", являя собой картину, в которой я лежала на холодной земле и извивалась от боли, а вокруг ни души и некому помочь. Я, наконец- то, тронулась с места, обошла избу и подошла к деревянной лестнице, приставленной толи к окну, то ли к двери, то ли к дырке, которую практически было не видно снаружи, так как она находилась под домом. Я потихоньку начала взбираться в днище странной хаты, которую я доселе не видела. Меня переполняло ощущение из детских воспоминаний, когда тайком от всех, из любопытства я лазила к бабе на горище*, где пахло сеном, снадобьями и мышами. Я перешагнула через порог дыры и очутилась в гостях у бабы Яги.
   Это была маленькая четырехугольная хатка с печкой в центре избы. На печи без дымовой трубы покорно стояла старая, засмоленная керосиновая лампа, с большим трудом освещавшая темный домик. Рядом с недоделанной печей пританцовывали случайно задетые мной два ржавых ведра с коромыслом между ними, наполненные мутной болотной водой, от которой веяло вонью по всему дому. Бревенчатые стены были испачканы черной копотью дыма; который, по-видимому, в долгие, холодные зимние вечера выходил из бездымотрубной печи и отапливал комнату. Вдоль стены, прямо за печкой, если смотреть со стороны входа, лежали старые, рваные, засаленные матрацы и тряпки, на которых, по-видимому, она спала - ни кровати, ни деревянной лавки, ничего такого подобного я не увидела. Возле матрацев и грязного тряпья стоял достаточно большой квадратный стол, наспех смастеренный из серых досок. На столе в крошках хлеба лежал свежий веник из березовых ветвей, который был единственным напоминанием о чистоте и порядке в этом доме. Рядом с душистым веником, дополняя прекрасную композицию, стояли аккуратненькие маленькие стеклянные баночки то ли с вареньем, то ли с зельем, то ли еще с чем-то. Над волшебным знахарским столом напряженной струной тянулась веревка, на которой сушились травы, листья, плоды, растения и прочая колдовская атрибутика бабы Яги.
   Посреди комнаты, от которой так и веяло славянским сказочным эпосом, прямо перед печкой на карачках сидела нагая Шинь, обыкновенная пожилая, беспомощная женщина, по-видимому, пытавшаяся подняться на ноги. Рядом у ее непослушных ног стояло старое ржавое корыто из Пушкинской сказки, наполненное мыльной водой, пахнувшей хозяйственным мылом и зверобоем.
   - Ну, наконец-то, где ты так долго ходила? - чуть ли не с претензией спросила моя сказочная знакомая. - Встать не могу, ох и спину ж скрутило, помоги.
   Я тихонько подошла к ней, присела на корточки и положила ее руку себе на плечо, своей же левой рукой обвила ее за талию, а правой потянулась к ее культовой корявой трости, лежащей одиноко на скрипучем полу, которую она, по-видимому, обронила.
   - Нет! - оглушено крикнула она, останавливая мое движение правой руки. - Не трогай. Нельзя!
   Я покорно опустила осмелившуюся прикоснуться к ее реликвии руку и повернулась к ней лицом, тем самым, давая возможность опереться на мое второе плечо. С большим усилием, охая, ахая и притопывая попеременно то одной, то другой ногой, она встала. Затем пристально и как-то угрожающе, посмотрела на меня:
   - Никогда не трогай здесь ничего без моего позволения, ясно!
   В ответ на ее угрожающий взгляд я лишь молча кивнула головой, так и не решившись спросить: "почему?"
   Уловив мое покорное недовольство и испугавшись, что я могу сбежать, и она снова останется одна, старуха смягчила выражение дикого лица и нежно, как только сумела, сказала:
   - Извини, ты просто еще не привыкла ко мне.
   Я смотрела на нее изучая, в ответ же, старая необычная женщина сверлила меня своими хамелеоньими глазами, стремясь заглянуть в глубину души моей, и прищурив левый глаз, как будто узрев что-то, тихо сказала:
   - Скоро привыкнешь.
   Я помогла ей одеться, доковылять до ее спального ложа (в честь моего прибытия она постелила на грязное белье чистую белую простынь, которую, каким-то чудесным образом, неизвестно откуда достала) где я натерла ей спину вонючей спиртовой настойкой и после чего, к моему счастью, мне было дозволено покинуть этот смрад.
  
  ***
   С тех пор мои визиты к лесной Яге зачастились. Мне нравилось у нее бывать. В ее присутствии я чувствовала себя абсолютно свободной, естественной, не ограниченной никакими принципами и догмами. Она была единственным пожилым человеком в моем окружении, с которым я могла позволить себе колкость, и даже грубость, будучи абсолютно уверенной в том, что ее это никак не обидит и, ни в коем случае, не причинит боли. Она была единственной, в общении с которой я себя ни грамма не сдерживала и знала, что меня принимают цельно, абсолютно, со всеми достатками и недостатками. Мне безумно нравилась моя новая роль, которая, как мне казалась, достовернее раскрывает мою разноцветную (истинную) суть: я впервые в жизни смогла себе позволить быть "плохой". Ее непредсказуемость и внутренняя двуликость, сочетающая несочетаемое, были диковинкой в этом мира сплошных прогнозов, однобокости и полного отсутствия синтеза и гармонии.
   Мне было чему поучиться у странной, дерзкой тетки. К тому же, мои частые визиты сделали свое дело: заброшенная лесная хижина приобрела черты человеческой избы, источающей уют и гостеприимство. В гостях у лесной хозяйки стало тепло и чисто: старое неприглядное тряпье мы сожгли; матрац добела выстирали в лесном необитаемом озере, о существовании которого я даже не подозревала; стены и полы отмыли (настолько, насколько это было возможно); ведра, корыто и лампу отчистили от копоти и векового жира; выгребную яму присыпали землей; заросли непроходимой травы вокруг прилегающей территории скосили; около входа в избушку даже цветы посадили. Теперь, в таких условиях мне было приятно находиться и у меня уже не возникало буйного желание сбежать - прирученное мной дикое пространство приняло меня.
   - Фу, и притомила ж ты меня! Смерти моей хочешь, - вытирая пот со лба своей массивной неухоженной ладонью, сказала Шинь и с явно читаемым на ее лице удовольствием села на теплую землю.
   - Да зачем мне она? Живите уж!
   Шинь улыбнулась.
   - Ты к нам надолго, красна девица? - спросила она меня, уткнувшись своим любопытным носом в землю.
   - Не знаю... уж как получится. Пока здесь.
   - И чего тебя сюда принесло? - наконец-то оторвалась она от земли и подняла свое задумчивое лицо к синему, ясному небу.
   - А вас чего?
   Шинь снова улыбнулась, да так мило и контрастно, что в эту секунду напомнила мне добрую бабу Надю, так не похожую на нее.
   - Бродяга я, нет у меня ни родины, ни дома, ни родни. Скитаюсь по миру, принюхиваюсь, и где приглянется - оседаю на некоторое время.
   - Ну откуда-то ж вы появились? Родители же у вас есть?
   - Наверное, есть, только память слаба, не помню ничего.
   - И что, вы совсем одна на этом свете?
   - Нет. Одной я никогда не бываю, - и, указав своим грязным крючковидным пальцем в небо, добавила, - он всегда со мной.
   - А "Шинь" это ваше имя или прозвище? - наконец-то дождалась я подходящего часа и задала вопрос, который меня давно интересовал.
   - Имя, - медленно протянула Шинь, рисуя сосновой веточкой непонятные зигзаги на утоптанной земле.
   - А что оно означает, если не секрет?
   - Секрет...пока, - с длительной паузой после первого слова ответила она и оторвалась от своего занятия.
   Я глубоко посмотрела на странную женщину в чистых лохмотьях, которая на фоне зеленых деревьев все еще была похожа на лесную лахудру, нежили на обычную пожилую женщину.
   - Не смотри так на меня, всему свое время, - сказала Шинь и в ответ вцепилась в меня своими пуговкообразными черными глазками. - А что твое означает, ты знаешь?
   - Да, как-то не задумывалась и никогда не интересовалась.
   - Прям таки, никогда?
   - Никогда.
   - Надо знать имя свое, и что оно несет. Анука, дайка мне свою руку... а другую, - она попеременно рассматривала мои ладони и что-то сплевывала через левое плечо, потом смотрела в глаза, потом снова на ладони...
   - Ну, что там?
   - В общем, все хорошо, небольшие проблемы по родовой линии, но на тебе они заканчиваются. Ох, и Любава же ты!!! - хлюпнув носом, гоготнула мужской повадкой моя лесная знакомая.
   - Кто..?
   - Да, это я так, на своем. Любят тебя, ох и любят! Столько парней вокруг тебя вилось, а ты, ха-ха-ха, выбрала его, ха-ха-ха, одного. Это великий дар свыше: в этом мире выбираешь ты, а не тебя, - продолжала рассказывать Шинь, как будто сама себе, не обращая никакого внимания на мои реплики. - Родовое это.
  
   Мне пора было домой.
   Она поднялась с земли, не прекращая проницательно смотреть мне в глаза, вращая головой то влево, то вправо, словно животное, которое изучало меня; и еще долго провожала своим животным взглядом, который я до мозга костей ощущала на своей тонкой спине по пути домой.
  
  
  5. Какую тайну хранит в себе Лес?
  
  "Имея важное климаторегулирующее, почво
  и водозащитное значение, лесной покров Земли
  является одним из факторов устойчивости
   биосферы и требует постоянной заботы
   о его сохранении и возобновлении"
   - Энциклопедический словарь
  
   Этой ночью не спалось. Я находилась в необыкновенном состоянии бодрствования и ожидании чуда. Во мне было много бурлящей и плодотворной силы, которую я еще не знала, куда направить. Я думала над словами Шинь об имени и предназначении, думала о том, что же делать дальше, в каком направлении идти по жизни, чего я хочу от нее... Закрыла глаза и неожиданно для себя вспомнила, как в детстве с бабушкой мы ходили в лес. Улыбка сладкой, ванильной карамелью растеклась на моих губах, и я очутилась в летнем сказочном лесу: "...
   - Ба! Ба! Что это? - указала я на пень.
   - Это древесные грибы.
   - Их можно есть?
   - Можно.
   - Нет, ба. Это уши у пня. Ты видишь, они похожи на мои уши, потрогай, ба, это уши.
   - И в правду уши! Только у тебя всего два уха, а у него видишь, как много. А ну-ка, сосчитай, сколько у пня ушей.
   - Десять.
   - Правильно.
   - Ба, а знаешь, почему у пня столько много ушей?
   - Почему?
   - Чтобы лучше слышать. У нас два уха - мы плохо слышим, а у него много. Смотри, я сейчас сяду на пенек, и он мне поможет услышать голос леса.
   - А у леса есть голос?
   - Конечно, ба. Ты не знала?
   Я села на пень и закрыла уши руками.
   - Ба, я слышу, как он шепчет. Красота! Иди, послушай, - и я приоткрыла правую ладошку, до конца не отрывая ее от уха. - Слышишь? Он разговаривает.
   - Слышу. И в правду разговаривает, - и она по-доброму улыбнулась.
   Бабушка с то ли восхищением, то ли с удивлением пристально наблюдала за мной, подыгрывала мне и искренне радовалась. Теперь-то я знаю, о чем она думала в тот момент, и что вызвало у нее такую радость.
   Набрав полные корзины грибов, мы возвращались домой по нехоженой, слабо вытоптанной нами, лесной тропинке. Лес завораживал: птицы щебетали человеческим голосом, позолоченные листья на деревьях звенели нездешним дорогим золотом, белые высокие березы раскрывали свои могучие ветвистые руки, прочищая нам дорогу; летний многоцветный воздух опьянял и кружил голову.
   - Ба, что означает мое имя? - неожиданно спросил я после долгого молчания.
   - ...лесная, - ответила бабушка и удивленно, забыв закрыть рот, посмотрела на меня.
   - Так я, бабуся, у тебя лесная девочка.
   - Да, моя хорошая.
   - А что значит лесная?
   Бабушка помедлила и потом ответила.
   - Это значит оберегающая и защищающая, добрая и легкая как воздух, нежная и лелеющая как вода.
   - А я думала, лесная значит сказочная, как фея.
   - Моя ж ты фея! - бабушка поцеловала меня и посадила себе на шею, на мою любимую "коняшку". - Ну что, фея, высоко сидишь, далеко глядишь?
   - Да!
   - Что видишь, что слышишь?
   - Вижу море зелени и безбрежный океан цветов, слышу шепот леса и песнь цветущих лугов, вижу зайца в серых штанах, слышу гром в цветных небесах.
   - Чудо ты мое! - умилено сказала бабушка, нежно укусив меня за пятку.
   - Ба, а почему лесная, значит защитница?
   Бабушка снова сделала паузу, видимо от удивления, а после сказала:
   - А ты подумай сама. Посмотри вокруг!
   Я сделала глубокий вдох, закрыла глаза и выдохнула, потом осмотрелась по сторонам и пролепетала:
   - В лесу можно спрятаться от знойной жары, от снежной вьюги, можно укрыться от врагов - а когда не с кем поиграть, то и от одиночества - смотри, ба, сколько здесь всего интересного, скучно никогда не бывает.
   - Да уж, никогда! А еще, лес дает нам самое важное - чистый обновленный воздух, без которого человек просто умрет, и таким образом поддерживает равновесие биосферы.
   - Я это знаю, ба! Он поглощает наш грязный воздух и выделяет свой чистый, чистый, как горная вода. А еще я знаю, что лес защищает нас от голода и холода: грибы и ягоды кормят нас, растения и травы лечат, дрова дают огонь и тепло.
   - Правильно!
   - Ба, ты еще кое-что забыла!
   - Что?
   - Тайна! Лес хранит и защищает какую-то тайну. Слышишь, как он шепчет, он что-то не хочет говорить громко.
   - Какую тайну, доця*?
   - Я думала, ты знаешь - и ты мне расскажешь.
   - Я не знаю тайну леса...
   - Он кого-то прячет. Слышишь? Слышишь? А вот кого, я не знаю, не слышу...не могу понять...
   - Вот ты вырастешь, Леся, и станешь хозяйкой леса, вот тогда ты мне и расскажешь, что же хранит в себе лес.
   - Ой, так долго ждать, я сейчас хочу знать, - закапризничала я.
   - Терпение, моя хорошая, имей терпение.
   - Хозяйкой леса?! Это интересно. Но я космонавтом хочу быть, хочу летать на больших летательных кораблях высоко в небо, все видеть, все слышать и узнавать много нового, интересного и загадочного.
   - Ты будешь тем, кем захочешь. Ты можешь быть и лесной хозяйкой и космонавтом и еще кем-то одновременно, главное, очень захотеть и загадать желание. В жизни можно осуществить абсолютно все, что ярко видишь в своей голове, если это ни в коем случае не вредит окружающему миру, - она опустила меня на землю.
   - И даже певицей или актрисой могу стать?
   - Всем! Только, надо ли тебе это на самом деле? Будет ли тебе нравиться долгими часами петь на репетициях в холодной скучной комнате, или день и ночь стоять под палящими прожекторами съемочной площадки. Тебе должен нравиться сам процесс работы, творчества, порой очень трудный и выматывающий, а не только один ее результат. Если твоя мечта связана с твоим любимым делом, которым ты готова заниматься в любое время года, в любых условиях и абсолютно бескорыстно - она обязательно сбудется!
   - Сбудется!!! Я хочу быть танцующей цыганкой, ходить с распущенными волосами, носить длинную разноцветную крутящуюся юбку и делать вот так, вот так, вот так... - я и не заметила, как приподняв подол своего коротенького сарафана, уже вовсю кружилась, качаясь из стороны в сторону, как пьяный маятник.
   - Цы-ы-ы! - бабушка присела на корточки, прижала меня к себе, успокаивая возбужденное детское сознание, - ох, и вольная ж ты у меня! - затем очень тихо и мелодично шепнула на ухо, - будь той, кем хочешь, что по-настоящему приносит тебя счастье, радость и наслаждение. Будь поистине красивой, любимой, ценной. Храни тебя Боже! И помни: все, что ты можешь представить в своем воображении как настоящее - может осуществиться. Только вот желания твои должно быть чистыми и светлыми, как ангелоче...
   - Тихо. Слышишь, ба, они меня зовут?
   - Кто тебя зовет, доця? - перепугано спросила бабушка, оглядываясь по сторонам.
   - Духи леса, они зовут меня к себе.
   - Ой, фантазерка моя, тебе показалось, - бабушка рывком схватила меня на руки и спрятала в подоле длинной шерстяной кофты.
   Ветер понимался, усиливался и кружил, вздымая бабушкино платье.
   "Лес-с-с-я-я-я, лес-с-с-я-я-я, лес-с-с-я-я-я", - звали меня лесные голоса.
   - Ба, ты слышала?
   - Ничего я не слышала. Но что ты придумала. Не бойся! Ох, и туча надвигается, побежали быстрее!
   Мы второпях покидали лес..."
   Что там произошло, я до сих пор не знаю. В одном я уверена: сильный, неожиданно поднявшийся ветер и черная неудержная туча, стремящаяся нас нагнать, не были случайностью. Бабушка что-то знала, но не договаривала - дитя обмануть нельзя!
   Кто я? Для чего я? Мне уже четвертый десяток, а я до сих пор не знаю, каково мое предназначение в этом мире. С какой целью я появилась на этот божий свет. Божий ли? И чей он - этот мир? Может быть, когда-нибудь мне, как и вам, мой дорогой читатель, все-таки удастся понять устройство этого бренного, нелепого мира. Почему добрые, разумные, порой слишком красивые (в полном смысле этого слова) для этого мира люди стоят где-то в стороне. Почему их как будто не видно. Они не наведу у многочисленной публики, жаждущей легкой наживы и ложного кумира. Почему тот, кто действительно может и умеет быть достойным примером для подражания, кто действительно умеет вдохновлять и окрылять, кто умеет взять ответственность на себя за многих, где-то в тени. Почему? Почему те, кому дано, и кто на самом деле могут, тихо наблюдают за всем этим в стороне? Парадокс: те, кому не дано, страстно желают этого и всеми силами стремятся приобрести это. Те, кому даровано, к этому не рвутся, а тихо, мирно стоят в стороне и молча наблюдают: "чем же все это закончится?" Почему кучка духовных глупцов правит мнимым балом? Почему? Где Вы - свет мира сего? Где ВЫ-Ы-Ы??? Проявитесь!!!
   У меня в душе горело непокорное пламя и всеми силами желало вырваться наружу, я громко, что есть мочи, закричала и высвободила Волю:
   - Где Вы - свет мира сего? Свет мира сего, Проявитесь! Проявитесь! Проявитесь!
   Я понимала: так дальше нельзя, надо что-то менять в своей жизни. Ну что? Что я должна понять? Боже, помоги мне, подскажи, укажи правду. Какую тайну хранит в себе лес? Как высвободиться? Как? Услышь меня, прошу...благодарю...я поняла...я знаю: лес, лес мне подскажет, я снова пойду в лес.
  
   Мои утренние прогулки в лес стали нормой моего существования. Они превратились в обязательную утреннюю процедуру, без которой уже не могли обходиться ни моя душа, ни мое помолодевшее тело. Лес заряжал силой и уверенностью на весь предстоящий день, вдохновлял и являл новые идеи. Наверное, согласно общепринятой урбанизированной морали, моя жизнь в деревне показалась бы многим оскудевшей без активного движения городской суеты и многочисленных мелькающих безликих лиц, но согласно моему внутреннему чувствованию, моя жизнь наполнилась до краев и резко обогатилась настолько, что захотелось поделиться с другим найденными мною сокровищами. В моей новой жизни все старое и отжившее себя ушло, остались лишь лесные прогулки, чтение книг и общение с лесной странницей, которая что-то будила во мне...
   - Мое имя означает "лесная", - вдруг невзначай и не по теме (как будто я находилась на своей, отдельной волне - что стало абсолютно типичным для меня в последнее время) сказала я, когда мы с Шинь переплывали дикую гладь голубого озера, по ту сторону леса.
   - И..?
   - Не расскажите ли вы мне о характерных чертах лесной женщины. А то мне не понятна суть этого эпитета.
   - Иж, чего захотела! - скрючив нос, расплылась в улыбки Шинь, оголив, к моему удивлению, абсолютно ровные и здоровые зубы (как я раньше этого не замечала).
   - Пожа-а-а-луйста! - с детской настойчивостью попросила я - ведь она так это любила.
   - Начнем с того, что, - с учительской важностью и высоко задрав голову над водой, Шинь принялась учить меня уму разуму, - не эпитет, а образное слово, ну, или образное определение. Русский язык, милочка, пора вспоминать!
   - Хочу заметить, что ваше имя далеко не русского происхождения, этаким китайским эхом отдает.
   - А вот и нет. Русского, дитятко, русского, - и она брызнула мне в лицо, произведя длинными скрученными пальцами фейерверк разноцветных струй из чистейшей озерной воды. Радужные водяные блики кристаллизировались на мгновение, возбуждая мое воображение, и оглушив, исчезли. В тот самый миг мне показалось, что кто-то по ту сторону озера (по направлению куда мы и плыли) сиганул в тень густых деревьев, оставив еле уловимый шлейф шороха листвы в моей отуманенной голове.
   - А-у-у, ты меня слышишь?
   - ...да.
   - А мне кажется, нет. Слушай внимательно, - продолжала учить меня моя лесная гуру, - лесная значит странная, потаенная, нераскрытая, теневая, тайная, дикая, природная, естественная, чувственная, сердечная... Еще продолжать?
   - Достаточно. Только мне не совсем понятна связь этих слов с реальным лесом и его обитателями.
   - Реальным лесом? Реальность - понятие относительное. Темный лес с давних пор ассоциировался с местом непознанной реальности, инициации и посвящения молодежи, некоим рубежом перехода от одного уровня сознания к другому, символом взросления. Были времена, когда молоденьких, девственных девочек накануне замужества отставляли на ночь в темном, страшном лесу, откуда по утро, она должна была выйти во всей своей женской красе, превратившись за ночь в настоящую женщину.
   - И что она там делала, интересно, всю ночь?
   - Со зверем игралась.
   - С каким еще зверем?
   - С настоящим, диким, необузданным, страшным зверем. Там она и становилась впервые женщиной...
   - В смысле?.. - перебила я и, выпучив свои удивленные глаза, вопросительно посмотрела на нее.
   - Да.
   - К счастью, мне это уже не грозит, - воркутнула я, улыбнувшись, в надеже, что Шинь меня поддержит, но она лишь, издав странный звук носом, отвернулась от меня, отмахнувшись рукой, и поплыла вперед, оставив мой стебный хохоток без должного внимания.
   Мы доплыли до противоположного берега. Я вышла на теплый маленький песчаный берег, который предварял вход в совершенно другой лес, более темный и густой, куда моя нога еще не ступала. С виду он казался абсолютно непроходимым - дерево на дереве.
   Вода мелкими каплями стекала с моих мокрых волос, майки и бикини на золотой сахарный песок, скручивая его в крупицы желтого стекла. Я с глубочайшим наслаждением легла на спину, разбросав ноги и руки вширь, и задрала лицо к солнцу.
   - Баб Шинь, продолжайте, я слушаю.
   - Ого, ты меня впервые назвала бабой. Я еще не баба, глянь сюды: и она демонстративно принялась плясать, стоя покалено в воде. Суховатая, скрюченная и горбатая женщина смотрелась забавно и смешно в образе роковой соблазнительницы. Приподнимая подол своей старой и потрепанной, уже не белой, а серой рубахи и демонстрируя, пританцовывая мне свои ... ноги, Шинь предстала предо мной в другом образе, образе легкого человека со здоровым чувством юмора.
   - Ну, как я вам? Как? - спрашивала юморная тетка, танцуя канкан, задирая поочередно то одну, то другую ногу, словно две ржавые кочерги.
   Я заливалась смехом, ухватившись за живот - не могла ничего ответить.
   - А ну встань, пройдись по берегу, теперь ты покажись мне во всей красе.
   - Не пойду, - надув губы, ответила я.
   - Почему?
   - Не хочу.
   - Ты еще и капризная!
   Шинь подошла ко мне и села рядом. Мои глазоньки были вновь устремлены в небо, к солнцу и не видели, что конкретно делала Шинь, но моя тонкая кожа ощущала пламя ее диких глаз, катавшихся по всему моему телу.
   - А ты ничего! Слажена.
   - Слажена, слажена. Ну, так что там про лес, продолжайте, мне очень интересно.
   Шинь молчала. Я приподнялась, чтобы осмотреться и понять причину ее долгого молчания, но наткнулась на дерзкий, животный взгляд мужчины. Смотрела на меня по-прежнему Шинь, но ее дикие черные очи излучали далеко не женскую суть; в них и намека не было на женское - смотрели на меня, вожделенно поедая глазами, абсолютно мужские, черные, чертовские зрачки. Впервые за все то время, пока я здесь, я почувствовала себя плохо.
   - Шинь, что с вами? Шинь?
   Она не отвечала, а молча, без эмоций перевела свой пристальный взгляд мне в ноги.
   - Шинь, очнитесь! Очнитесь, - почти уже кричала я одиноко в беспробудной, дикой, кромешной тише и одновременно дергала ее за плечи.
   Завороженная женщина грубо кашлянула и пришла в себя.
   - Вы меня слышите, Шинь? - чуть ли не истерично кричала я, плененная страхом, всецелостно поедающим меня, настолько, что я уже готова было бежать.
   - Слышу, слышу. Чего разоралась так? Не бойся - у меня такое бывает.
   - Легко сказать не бойся. Вы такая страшная бываете!
   - Ничего страшного, скоро привыкнешь.
   - А что с вами было сейчас?
   - Какого-то духа уловила, скорее всего.
   - А-а-а. - изобразила я вид, будто бы все поняла, и не стала дальше об этом расспрашивать.
   Мы легли на песок, Шинь лицом к солнцу, а я спиной. Я потихоньку приходила в себя, восстанавливая ровное дыхание и гармоничное биение сердца. На душе полегчало, страх и волнение отступили, покой вернулся. Теплые лучи солнца по-отцовски грели, внушая защиту и неприкосновенность; ласковая, еле слышная вода баюкала и лелеяла. Попав во власть, как и я, первозданного наслаждения и умиротворенной тишины, Шинь захрапела. Я чутко дремала, непроизвольно вслушиваясь в звуки и вкусы окружающей природы. Воздух был прекрасен и кристально чист; вокруг пахло травами, цветами и хвоей, которая, к моему удивлению, не перебивала аромат других полноправных растений, вкусно дополняющих многоцветье неземного букета, а с радостью растворялась в незабываемом благоухании многообразия духов. Трава и деревья дремали полуденным сном, не издавая ни шороха, боясь нас разбудить; птицы шепотом верещали, подлитая к нам все ближе и ближе, усиливая численным возрастанием звучание своей тихой песни. Царственную тишину разбудил гул в лесу и чьи-то отчетливо слышные перебежки от дерева к дереву.
   Я приподнялась на корточки, всматриваясь в глубокую чащу леса. "Зверек какой-то", - подумала я и присев, повернулась к лесу задом. Придя в полное равновесие, беззаботно окуная стопы в обнимающее озеро, я снова услышала за моей спиной явный шелест травы и звон березовой листвы.
   - Кто здесь? - спросила я, резко повернувшись к лесу передом.
   А в ответ тишина.
   - Кто здесь? - с неуверенным дрожанием в ослабшем голосе вновь спросила я.
   - Ты с кем там громко разговариваешь? Спать не даешь, - вмешалась в мой монолог с лесом Шинь, явно раздраженная тем, что ее потревожили.
   - Кто-то бегает в лесу.
   - Тебе показалось, просто ветерок подул и спугнул.
   - Нет, я говорю, там кто-то есть. Я слышала его.
   - Почем его, а не ее?
   - Не знаю...просто именно это первым пришло на ум.
   - Ну, тогда, скорее всего, это лес наблюдает за тобой.
   - Ха-ха, смешно!
   - Я вполне серьезно.
   - Ну-ну, другого ответа я и не ожидала. Может обратно?
   - Не спеши, наслаждайся, завтра ливень будет.
   Мы сидели по колено в воде: Шинь черпала искривленными пальцами ног песок на дне озера, я же скатывала его в комочки и кидала в воду, производя миротворный всплеск воды. Вода баюкала и баюкала, словно в колыбели... Я почти засыпала, хлопая ресницами и клюя носом, когда сзади, громко сопя, кто-то или что-то уткнулось мне в шею. Сначала я подумала, что это большая собака. Но обернувшись, с визгом отпрыгнула:
   - Олень?
   - Лось, - фыркнула Шинь и тут же повернулась в сторону леса, всматриваясь в лесную чащу. - Это у вас там северные олени, у-гу-гу! А это лось, милочка, и то, не понимаю, как он сюда забрел. Бояться они этих мест, а этот - смотри, какой смелый. Кто же тебя загнал сюда?
   - У нас это где?
   - А ты не знаешь?
   - Не знаю.
   - Как же ты забрел сюда, хороший? - вязковато пропела Шинь, гладя животное, а сама все в лес поглядывала, как будто искала кого-то. - Леся, подойди, не бойся, он добрый.
   Я нерешительно сделала два шага вперед. Шинь взяла мою ладонь и погладила ею зверя.
   - Хороший, хороший, хороший мой, - приговаривала я и гладила уже самостоятельно
  чудное животное, которое все ж напоминало мне Оленя своей царственностью и красотой.
   Лось даже пригнулся от удовольствия, видимо, ему понравились мои ласки и нежные слова.
   - Какой-то он слишком красивый для лося, слишком грациозный, - сказала я.
   - Почему?
   - Я лосей видела только на картинках, так там у них такие крупные, лопатообразные морды, а у этого совершенно другая, утонченная, изящная морда.
   - Ну, милочка, лоси разные бывают, а этот, к тому же, очень редкого, почти вымершего вида. Царственный лось. Я таких не видела лет сто.
   Мы еще некоторое время общались с милым лесным животным: я кормила его с рук, а Шинь все гладила и гладила, как будто вечность никого не ласкала, и ее пальцы давным-давно не получали столько тепла и благодарности взамен.
   Насытившись едой и ласками, лось неожиданно убежал в темную лесную глушь. Побег его был столь же негаданным, как и само появление. А Шинь еще долго всматривалась в темень леса, все пытаясь кого-то высмотреть. Кого?
  
  
  ***
   - Однажды в детстве я услышала сказку о том, как лес хранит какую-то тайну, вы не знаете случайно, какую именно? - я первой начала разговор после длительной паузы.
   - Знаю. А зачем тебе? - искренне удивляясь, спросила Шинь и хватко вцепилась мне в глаза своими черными, пристальными и изучающими.
   - Так, просто интересно.
   - Лес скрывает в латентной форме все разнообразие архетипов исконного женского начала и именно лес поддерживает все это многообразие женского в единении, гармонии и любви.
   - То есть...
   - То есть лес и по сей день прячет непроявленную совершенную женскую душу, которая впоследствии спасет земной мир.
   - Почему непроявленная?
   - Потому что ждет своего часа.
   - А совершенные души бывают?
   - Бывают, только вот в проявлении это совершенство тяжело удержать. И именно лес является источником поддержания женского магнетизма и света ее Души.
   - А в наш мир снисходили совершенные женщины?
   - На наш век - нет.
   - Почему?
   - Ну, ответ на этот вопрос более глубинного характера, относится к высшим сферам бытия. Сама не знаю точный ответ, думаю, что не было подходящих условий для Ее формирования. И пока не искоренится страх, проявления не будет. Скрытые тьмой леса потаенные качества женственности вскрываются и освещаются луной, но путь этот проходят через темноту и невидение, преодолевая страх. А страхом объята вся матушка земля, так что...
   С этого момента я вообще перестала понимать все, что она говорила, сплошная абракадабра. Я прервала ее недоступный моему пониманию монолог, задав вопрос:
   - А девочек молоденьких... за что их так? За что их в лес сгоняли перед замужеством? Насилие, прямо, какое-то!
   - Насильно их туда не отправляли, на самом деле, насколько я знаю, девицы, и не только (взрослые женщины тоже) самовольно уходили в ночной лес, чтобы очистится от кармы и спасти свой род. Существовало поверие, что большинство проклятий, ниспосланное на человека, идет по женской линии и через женщину...
   - По материнской линии? - как всегда мое любопытство и нетерпение заставила меня перебить столь интересный рассказ.
   - Не по отцовской и не по материнской, а именно по женской. И в роду отца и в роду матери есть женщины. Вот как раз таки через женщину, когда-то затаившую сильную обиду, ненависть или злобу, лишившуюся напрочь любви, чаще всего и идет искажения энергии всего рода, а отсюда и беды. Женщины верили, что принеся себя в жертву лесу, они выйдут оттуда чистыми и обновленными для построения новой прекрасной жизни в счастье и любви. Но не все выходили оттуда достойно, целостными и невредимыми; кто-то погибал в когтях дикого зверя, кто-то умирал от страха, кто-то от своей чрезмерно агрессивной натуры, которую не принимал лес. Запомни, милочка, ни один зверь не тронет чистое и бесстрашное сердце. Основная задача леса, как дикой матери, в том, чтобы воспламенить женщину утраченной женской силой, лишить того, что должно умереть и вознаградить тем, что должно жить для поддержания всеобщего блага: освободить от зависимости судьбы и даровать свободу.
   - Из всего ваше рассказа я уяснила, что женщины виноваты во всех бедах, которые происходят с матушкой землей. А как же быть с мужчинами тиранами, насильниками, агрессорами, лентяями, предателями, лгунами... продолжать могу до бесконечности. Я считаю, что ответственность в совокупи общая - ответственны все.
   - Это удел слабаков: разделять свою ответственность со всеми. Ответственность будет общая тогда, когда каждый из нас возьмет ответственность за свою жизнь на себя, когда у каждого в голове четко сформируется лозунг "я ответственен". До тех пор, пока этого не произойдет - не видать нам ни счастья, ни свободы, так и будем кого-то винить и ждать царя-батюшку, который придет и махнет волшебной палочкой, и всех спасет.
   - А принятие чувства ответственности приходит через преодоление страха.
   - Умничка, полное осознание личной ответственности и силы наступает с преодоления страха.
   - И все ж, почему на женщинах, с ваших слов, лежит больше ответственности за сохранения мира и счастья, чем на мужчинах?
   - С позиции космических законов, каждый несет то, что заработал, как говорится: "что посеешь - то пожнешь", тут уже не важно: мужчина ль ты, женщина, богатый или бедный - каждому воздастся по заслугам. С точки зрения земного плана, конечно же, на женщине лежит гораздо больше ответственности. А все по тому, что все войны и беды в мире, милочка, от переизбытка мужской силы, которую должна направить в нужное русло женщина. А женщина этого не делает: плохая работа женщин, милочка, плохая! Мужчина, в сердце которого живет любовь к женщине, не захочет идти на войну, все его мечты будут устремлены к оседлому образу жизни: построить дом, посадить дерево, обзавести детьми и долго жить в кругу любимых. Но сердца большинства мужчин пусты и безнадежно злы. Только пылкая женщина может растопить лед, только мягкая женщина сможет погасить огонь и только любящая ьженщина сможет наполнить пустоту любовью.
   Мы долго еще сидели на берегу дикого озера, познавая и всматриваясь то в лазурную, то в изумрудную даль первородной воды, которая под любящими лучами медленно уходящего солнца меняла проявления своего природного цвета. Все это время меня ни на минуту не покидало ощущение, что за мной следят. Мимолетом я обмолвилась об этом Шинь, на что она мне ответила:
   - Бог всегда за нами наблюдает. От его вездесущих глаз не скроешься.
  
  Продолжение следует.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"