Таверна закрывалась, посетители расходились, я носилась от столика к столику, собирая посуду и оставленные чаевые - сегодняшний день был похож на любой другой. Приходили одни и те же люди, которых я знала в лицо и по именам, и которые знали меня - живущую при таверне сиротку Аську.
Хотя, живу я тут сравнительно недавно - с четырнадцати лет, ведь дольше в приюте не держат. А пришла пешком из крупного торгового города Эльвеса, где и находился мой приют. В кармане было три серебрушки - законные подымные, которые выдаются каждому выпущенному ребенку, а за плечами худой мешок со сменной одеждой. Зашла я сюда на постой, да так и осталась. Повезло, хозяин тут добрый и понимающий, ему как раз подавальщицы не хватало, вот он меня и пригласил. Работа не сложная, платят честно, еще и коморку для жилья предоставили - лучшего варианта мне все равно было не найти.
Старательно подавив зевок, сгрузила тарелки на поднос и отнесла в большую раковину, коей тут служила обыкновенная крупная бадья, после чего сполоснула пару тряпок и пошла протирать столы. Остальные рабочие уж давно разошлись по домам - я же здесь живу, поэтому вечернюю уборку взяла на себя - мне не сложно, и пару медяков сверху лишними не будут.
Тихонько скрипнув, приоткрылась дверь. Внутрь вошел человек, укутанный в черный плащ и сел на высокий табурет за стойкой, прихлопнув ладонью к столешнице пару серебрушек. Поблагодарив его кивком, я выставила на стол еще теплую похлебку, пару ломтей свежего хлеба, а на второе - мясо с травами в пузатом глиняном горшочке.
- Приятного аппетита, господин. Что желаете выпить? Сегодня есть темный эль, пиво и травяной отвар.
Этот мужчина уже около года приходит сюда каждый день после закрытия. Платит вдвое, оставляет хорошие чаевые, но почти никогда не разговаривает и не открывает лица.
Мне нравится развлекать себя построением догадок о его личности. Уж сколько у меня было вариантов, и все, похоже, невпопад. Да и диалог у нас с ним выходит всегда односторонний, но мне кажется, ему тоже нравится эта игра.
Я говорю ему свою догадку - он издевательски хмыкает, иногда пожимает плечами, а пару раз и вовсе тихонько смеялся.
Но сегодня что-то выглядит особо усталым. За мрачной бесформенной хламидой прячутся поникшие плечи, да и ложкой в похлебке ворочает лениво, хлеб по кусочку крошит.
Став напротив, с обратной стороны стойки, и подперев ладошкой подбородок, пару минут понаблюдала за этим, после чего не выдержала:
- Тяжелый день, да?
Неопределенно пожав плечами, посетитель ответил:
- Буду пиво.
Я тихонько хихикнула - похоже, попала в точку. Пока наполняла кружку янтарным, пахнущим хмелем и солодом, пойлом, рассказывала последние сплетни. Уж семи пядей во лбу не надо быть, чтобы догадаться, зачем этот важный человек ходит в такую простенькую таверну - явно не затем, чтобы полакомиться простяцкой едой да на малолетнюю подавальщицу попялиться.
Мужчина молча слушал, вымакивая из глиняного горшочка остатки мясного бульона хлебным мякишом, после чего взял кружку с призывно вздымающейся шапкой белесой пены и в четыре больших глотка осушил её.
Что будет дальше, я знала: сейчас он достанет еще две серебрушки, и, сполоснув руки, выйдет не прощаясь.
Вновь тихо скрипнула дверь. Я осталась одна.
Вздохнув, отправилась вымывать посуду. Плеснула в остывшую воду чуть кипятка, чтоб руки не мерзли, и, напевая под нос простую деревенскую песенку, бодро тарахтела кастрюлями, как вдруг услышала громких "бабах!". Выпрямилась. Удивленно уставилась на кастрюлю, которой в этот же момент легонько ударила об стенку бадьи. Странно.
Настороженно оглянулась, обошла стойку и выглянула в окошко - дворик пуст, деревенька, находящаяся чуть в стороне, на пригорке, спит - ни в одном окошке не теплится огонька, лишь ветер чуть слышно шелестит облетающей листвой и тихонько завывает в печной трубе. Может, показалось?
Пожав плечами, вернулась к своему занятию. Только взяла в руки кастрюлю, только опустила её в бадью, "БАБАХ!". Аж вся таверна содрогнулась, стекла в окнах зазвенели, да пол под ногами ходуном пошел.
Это что же такое? Нет уж, в этот раз точно не показалось!
Опрометью кинулась в свою коморку, схватила кошель с накопленным добром, сумку с вещами, и выскочила вон. Не дай Богиня, еще обрушится все, да меня внутри привалит!
Но стоило выбежать на крыльцо, как все стихло, будто и не было ничего. Только внутрь возвращаться я не спешила. Положила сумку с вещами на пенек, около входа и, явно черт меня попутал, решила обойти таверну, взглянуть, что же на заднем дворе - показалось, что звук исходил оттуда.
И нет бы, тихонько прокрасться, да из-за угла выглянуть, выскочила, как царевна, на полянку. А там... На порядком развалившейся горе заготовленных для печи дров лежит ничком мой скрытный посетитель - только хламида разорвана, проплешинами дымиться, и капюшон с лица спал. А лицо-то молодое, на вид ему не больше тридцати, когда мне, судя по голосу, казалось, что слегка за сорок.
Не успела я толком разглядеть, что случилось, как чуть в стороне полыхнула яркая вспышка света. Повернувшись туда, я испуганно ахнула, прижав дрожащие руки к груди, и попыталась сбежать, но не вышло.
Стояло там существо, чем-то отдаленно похожее на человека, да только человек этот будто с годик на погосте пролежал. Одежда - полусгнившее рванье, да и сам далеко не первой свежести. Кожа местами совсем сгнила, а где еще осталась - там имела жутковатый синюшный оттенок. Волосы спутанной паклей свисали с одной половины головы - другая зияла костяшкой черепа, сквозь которую проглядывались белесые петли мозга.
Я с ужасом смотрела на это существо, а оно с какой-то злобной заинтересованностью косилось на меня, и скалило в сальной улыбочке полусгнившие зубы со свисающим до подбородка обрывком нижней губы.
- О Пресветлая Богиня... - Мой испуганный шепот утонул в хриплом стоне пришедшего в себя мужчины. Тот открыл глаза, взглянул на тварь перед ним, на меня и обеспокоенно нахмурился, поспешно поднимая обожженную руку. На кончиках пальцев сверкнул синий блик, но тут же погас. Рука безвольной плетью шлепнулась обратно - маг был без сил.
А вот его враг, увидев это, довольно хохотнул - если так можно было назвать тот звук скрипучих рессор на ржавой телеге, который вырвался из его горла, и поднял вверх костлявую конечность, направив ту на меня:
- Аллаꞌавердэ!
С синюшных крючковатых пальцев сорвался темный, искрящийся молниями сгусток и полетел в мою сторону. Я взвизгнула и зажмурилась, ожидая свою скорую кончину. Но то, что случилось дальше, предугадать я никак не могла - магия обернулась вокруг меня, будто притянутая какой-то силой тяготения, и, вспыхнув светом, просвистела мимо, нацелившись прямо на полумертвое нечто.
Обескураженный таким поворотом событий, полутруп гневно воскликнул что-то труднопроизносимое, видимо, поставив щит, только его сверкающий сгусток пробил защиту, как бумажную салфетку, и врезался тому аккурат в грудь, вспыхнув яркими искрами. Тварь загорелась изнутри, оглушив меня своим жутким криком, а потом и вовсе разлетелась на моих глазах, превратившись в подпаленные ошметки.
Маг подле меня закашлялся от жуткой, обжигающей ноздри вони, и выругался. А я спохватилась, постепенно приходя в себя от шока, и подскочила к нему, в попытке помочь.
Беглый осмотр дал неутешительные прогнозы - удивительно, как мужчина еще находится в сознании... Ну вот, накаркала! Отключился. И как его теперь до коморки волочь?
Тяжело вздохнув, взвалила его себе на спину, как мешок картошки, и гуськом засеменила в таверну, где смогла, наконец, оказать первую помощь и обработать многочисленные ожоги.
Правда, сама при том чувствовала себя очень странно, будто неделю не спала! Навалилась такая дикая усталость, что едва смогла поставить в ряд пару стульев, себе для импровизированной кушетки. Не ложиться же мне в одну постель с незнакомым мужчиной!