Боль... Она зараждается где-то в желудке и волнами расходится по всему телу. Немой крик душит, застряв в горле жестким комом. Я свалился с постели отчаяно цепляяс за край тумбочки. Тело почти не слушается, отзываясь на каждое движением тяжестью и болью. Хочется свернуться клубком и позволить сознанию безприпятственно уплыть в никуда. Но нельзя. Не сейчас, потом... может быть.
Зрение расфокусировалось. К боли добавилась густая тошнота, рот заполнился вкусом крови. Поднятся! Ну давай же, еще чуть-чуть! Кое как приподнемаюсь на трясущихся ногах, пытаясь выцепить из общего фона темное пятно телефона. Мир по краям внезапно начал выцветать и темнеть, как старая фотография брошеная в камин. Привычные звуки проснувшейся столицы отдалились, превратившись в монотонное жужжание. Страх. Боги, как же страшно!
Пальцы наткнулись на телефонный провод. Едва узнаваемое ощущение прохладного пластика, почти незаметные кнопочки. Главное снять трубку и нажать еденицу - телефон через пару секунд автоматически наберет нужный номер и...
Темная обжигающая волна накрыла с головой и мир разлетелся острыми осколками...
- Миша, ты меня слышишь? Давай, открой глаза!
Холодная ладонь ложится мне на лоб, другая, горячая на грудь на против сердца.
- Михаил, не будь размазней! Сейчас же открой глаза!
Бабушка?.. Кажется я умер и попал в ад.
Глаза ни в какую открываться не хотят. Приходится приложить все имеющиеся сили дабы чуть чуть приподнять тяжелые веки. Она стоит склонившись надо мною - серые, не седые, а именно серые волосы крупными кольцами спадают с затянутых в синий шелк плеч. Тонкое, треугольное лицо, обеспокоенно поджатые губы... В сером тумане это лицо единственное что я могу видеть с удивительной четкотью.
- Ты?..
- Твою же в ...! - Она отворачивается и шипит кому-то, кого для меня нет. - Вторая ступень, пятнадцать кубиков, внутремышечно! Быстрее, пока совсем не...
Рывком оборачивается ко мне. На бледном лице горят раскосые глаза цвета голубоватой стали. Без белков, без зрачков... пугающие.
- Нравится? У тебя скоро такие же будут. Как и у отца, у кузенов, и... Шшш... не дергайся, уже все равно не остановить. Осталось еще три Ступени и тебе придется уйти - в нашем мире такие как мы уже не нужны. У нас с Ним заключен Договор... - она морщится как от зубной боли.- пока ребенок не переступил ни одной ступени он может остоваться здесь, в ином случае его забирает Мир где еще есть вакантные места. Да ты и сам скоро поймешь!
Я смотрю на нее ничего не понимая. Что происходит?! Какой ребенок? Мне почти 25 и... Я слышу как трещат ребра. Боль сметает с таким трудом выстроенные барикады спокойствия.
- У нас нет своего названия, - торопливо шепчет бабушка, склонившись так низко что я чувствую ее дыхание на своем лице. - Мы просто существуем, меняемся, живем... долго, очень долго, на сколько хватает относительного бессмертия. Кто-то уходит раньше, кто-то позже, мой брат ушел когда ему только-только исполнилось пятнадцать. Это было больно и страшно... особенно для него - уйти в никуда, без семьи и знакомых, не зная где окажешься. Мне повезло больше - старый Архивариус внезапно скончался и я заняла его место. Сын... он переступил черту когда тебе исполнилось два. Тогда то я и поняла что ты такой же. Один из нас. Поэтому я начала... - бабушка судорожно втянула носом воздух, словно, набераясь сил что бы продолжить.- отдалять тебя. От матери, от семьи, от друзей которые у тебя то и дело появлялись. Если уходить - зная что тебя здесь ничто не держит. А любовь, привязанность они только мешают. Это все ты сможешь преобрести там.
Глаза закрываются. Чувствую как внутри двигаются кости, шевелятся мышцы. Меня что-то... кто-то... старательно прижемает к полу, не давая выгнуться, вырваться.
- Главное запомни две вещи. Во-первых, ты Превратник. Не знаю в чем состоит их должность - это ты поймеш сам, позже. И второе. Не бойся. Сейчас твое тело меняется. Сильно. Сильнее чем тело Архивариуса или Хранящего. Все. А теперь спи. Сон поможет пережить боль.
Она наклоняется еще ниже, прижемась приятно прохладными губами ко лбу. И я, будто получив разрешение, наченаю проваливаться в вяскую, удушливую темноту.