Car y a-t-il rien qui vous eleve
Comme d'avoir aime mort ou une morte?
Guillaume Appolinaire
Ибо есть ли что-нибудь, что возвысило бы вас,
Как то, что вы любили мертвым или мертвую?
Гийом Аполлинер
* * *
Сны, что приходили ко мне, всегда были настолько призрачны, что при первом же вмешательстве обыденной реальности таяли, оставляя после себя смутные тени чувств и переживаний. Что минуту назад вызвало стон, чему или кому улыбался незадолго до пробуждения? Ответов на эти вопросы я не знал. Но с тех пор, как в мои сны ворвался безумный маршал Франции, все изменилось.
* * *
Я сижу в библиотеке своего замка Тиффож и вспоминаю. Не так давно войска, подчиняясь моему приказу, подступали к Руану: верный вассал короля Карла VII, маршал Франции, спешил спасти ту, кого сам обрек на смерть...
Жиль де Лаваль, барон де Рэ, будучи честолюбивым молодым человеком, решил сделать ставку на французского дофина. С деньгами - собственными и доставшимися как приданное - я был прекрасно принят при дворе в Шиноне и вскоре стал близким другом наследника. Но при шатком положении дофина моим мечтам о власти было бы не суждено осуществиться, и простое финансирование бурных оргий Карла, ссуда денег придворным и участие в интригах не могли стать достаточно прочной основой для претворения моих замыслов в жизнь. Я предложил наследнику средства для поддержания в боевой готовности регулярной армии и, самое главное, создания боеспособного ополчения. Дофин милостиво согласился. Восстановив порядок в регулярной армии, я сосредоточился на ополчении. Пока под знамена наследника шли сплошные подонки и лентяи, искавшие легких заработков посредством грабежей. Однако найти работу в смутные времена было трудно, и вскоре в отряды стали вливаться вилланы и разорившиеся ремесленники. Кроме того, плата была достаточно хорошей. Но для управления этим сбродом нужен был "божественный" предводитель. Его поиски завели меня в селение Домреми, где я и встретил безумную пастушку. Она, как никто другой, подходила для требуемой роли. Дело в том, что Жанна была блаженной - ангелы и святые говорили с ней. Мне не составило большого труда убедить небесных посланников говорить то, что было необходимо мне - сумасшедшие такого рода при умелом подходе легко поддаются внушению. И вскоре я представил Карлу шестнадцатилетнюю Жанну д'Арк, новую надежду Франции.
* * *
Бар "Горный старец" находится всего в пяти минутах ходьбы от места моей работы и я частенько захожу туда выпить кофе с круассаном или пива - в зависимости от времени суток и настроения. Меня никогда не считали там за своего - слишком скован, застенчив и замкнут. Но зато не беспокоят, что полностью соответствует моим желаниям. Кроме мягких и вкусных круассанов, очень приличного кофе и большого выбора пива, заведение подкупало еще тем, что в нем играла действительно хорошая музыка (хотя, следует заметить, и достаточно разноплановая), - от классики и джаза до цеппелинов и "Nine Inch Nails". Все эти факторы сделали мои появления в "Старце" достаточно регулярными. Единственный вопрос, долгое время не дававший покоя, заключался в причине выбора названия. Вопреки ожиданиям, бар был оформлен в ставшем обычным hi-tech стиле, а в меню из восточной экзотики присутствовал ставший банальным кальян. Но достаточно скоро эта тема потеряла для меня интерес, и я выбросил эту загадку из головы.
Сегодня, после сдачи очередного отчета, все выглядело так, что встречи со "Старцем" мне не избежать.
У "Старика" сегодня было на редкость много посетителей, но мой любимый столик в углу был еще свободен. Из колонок "Alan Parsons Project" пели о глазе в небе. Взяв "Гинесса" и фисташек, я уселся на привычное место и вытащил книгу. Вообще, я часто читаю здесь, особенно когда спешить некуда. А сегодня был именно тот случай и я углубился в хитросплетения чувств и мыслей, которые выплеснул на страницы "Жюстин" Лоренс Даррелл.
"... Как это было непохоже на Жюстин, которая жила в таком же несоответствии между идеями и желаниями, когда писала: "Кто же, черт возьми, придумал человеческое сердце? Скажите мне, а потом покажите место, где его повесили".
- Извините, вы не против, если я сяду за ваш столик?
Я оторвался от книги, взглянул на незнакомку и сказал:
- Пожалуйста, я никого не жду.
Задавшая вопрос девушка поставила на столик бокал белого вина и села напротив. Я подумал, что ей, наверное, лет 25, но мои способности предсказателя в такого рода делах оставляли желать много лучшего. Поскольку активное и непринужденное ведение диалога с незнакомыми мне лицами (jcj,tyyj) противоположного пола) - а эту девушку я если и видел когда-нибудь раньше, то не помнил этого, - не входит в число моих вероятных достоинств, то возврат к чтению выглядел вполне естественно. По крайней мере, для меня. Но не для незнакомки.
- Вы не знаете, что это за песня?
Пришлось мне снова оторвать хобот от книги и, прислушиваясь к музыке, доносившейся из динамиков, ответить:
- Если не ошибаюсь, то это "Параноидальный андроид". "Radiohead".
Теперь возвращаться к книге я не спешил.
- Спасибо за информацию. Я надеюсь, что не очень вас обременяю? Сегодня мне нужен собеседник, а за этим столиком вы сидели совершенно один. Кстати, меня зовут Вера. И, если вам не трудно, поговорите немного со мной, хорошо? И давайте перейдем на ты, а то похоже на бульварный роман.
* * *
Все оказалось просто. Жанна вдохновляла войска и вела их в бой, со всех концов страны под ее знамена стекались тысячи добровольцев, я поддерживал ополчение отрядами регулярной армии и разрабатывал дальнейшие планы боевых действий, а королевские поэты и летописцы сочиняли "народные" песни и легенды о "божественной Деве". Мы нанесли ряд поражений феодалам, платившим налоги Генриху VI Ланкастеру, разбили несколько оставленных для защиты провинций от поборов дофина английских отрядов, сняли осаду Орлеана, вели бои под Парижем. Через год, после появления Орлеанской Девы - так теперь в народе называли Жанну - Карл короновался в "освобожденном" Реймсе, а я стал маршалом и фактически главнокомандующим французскими войсками. Многие бароны и герцоги, видя наши победы и возросшую силу, стали переходить на сторону нового короля. Мой план выполнялся идеально
Но случилось то, чего я не должен был допускать: кукловод слишком увлекся своим детищем.
Конечно, произошло это не сразу. Первое время Жанна была для меня не более, чем орудие для достижения личных целей. Да и разве мог я подумать, что безграмотная крестьянка с поврежденным рассудком сможет тронуть сердце мужа Екатерины де Труа, любимца женщин, барона де Рэ? Конечно, нет, и это ни в коем случае не входило и не вписывалось в планы. В походах я не испытывал недостатка в женской ласке, но со временем в моем сердце поселилась тревога. Все те шлюхи, которых поставляли Андрэ и Пуату, превратились в вереницу безликих тел. Единственное, что объединяло их - это глаза. Да, в каждой новой женщине я видел только глаза. И принадлежали они Жанне.
Мой разум начал притупляться, нервы - сдавать. Сон покинул меня, я стал рассеянным и раздражительным. Срочно требовалось принять меры для освобождения от наваждения. И вскоре представился подходящий случай...
* * *
Вера смотрела на меня с каким-то сомнением и, возможно, раздражением.
- Слушай, а пока тебя не спросят, ты никогда не говоришь?
- Ну, только если со старинными знакомыми, а так - нет. Привычка.
- Достаточно дурацкая - ты не находишь?
- Это как посмотреть. Видишь ли, я уже давно решил для себя, что больше не допущу потери контроля над ситуацией из-за своих чувств.
- Это как?
- Очень просто. Считай, что я их не замечаю и не регистрирую. Например сейчас напротив меня сидит очень симпатичная девушка, а я это замечаю только усилием мозга и не обращаю внимания на чувства.
- Это ненормально.
- А никто и не говорил, что я нормален. Понимаешь, с некоторых пор обо всем сужу по книгам, фильмам и словам людей. Вся информация обрабатывается рассудком и я препарирую чувства как куски плоти. Или лягушек. Конечно, можно сказать, что это эрзац, зато я обезопасил себя от ежедневных выстрелов - друзей, любимых, знакомых и незнакомых. Больше мысли о самоубийстве и полной неудаче в жизни меня не посещают. Разум подсказывает, что все проходящее и нет смысла торопить события. К тому же любовь тоже обходит меня стороной, что сохраняет в целости сердечную мышцу и не портит никому жизнь. И еще - я не боюсь смерти. Все люди ее боятся, потому что им есть, что терять - любимых, деньги, власть, себя. Я избавлен от этого, потому что ничего не собираю и не отмечаю в своей описи. Наоборот, старательно избавляюсь от всего, что туда внесено.
- Странная философия. Спасибо за беседу, но мне пора.
- Счастливо.
Она встала, еще раз внимательно посмотрела на меня и произнесла:
- А знаешь - на самом деле ты уже умер. Только не хочешь себе в этом признаться и из-за тупого упрямства бряцаешь костями.
И ушла.
А ночью ко мне пришел Жиль...
* * *
Мои шпионы донесли, что бургундцы подготовили команду по захвату Жанны в плен. Они рассчитывают продать ее за довольно приличную сумму, причем личность покупателя им абсолютно не важна.
Я задумался. Был ли это тот шанс, который я искал? Надо рассмотреть все возможности. Начнем с того, что нужно ослабить защиту Жанны. Эта проблема решалась легко - я вместе с лучшими бойцами, составляющими охрану Орлеанской Девы, покину расположение войск накануне стычки под предлогом неотложного королевского задания. Далее: что произойдет после пленения Жанны? Карл уже давно тяготиться народными слухами о возможной коронации пастушки. Исход войны предрешен и живой она ему больше не нужна. Кроме того, король Франции любит деньги. Следовательно, выкупать Жанну он не будет. Кто же остается? Только Генрих. А если Орлеанская Дева попадет к англичанам, то они найдут способ освободить мир и меня от ее влияния.
Вскоре я покинул лагерь во главе сильного отряда, а через несколько дней бургундцы захватили Жанну. Карл отказался платить, а вот Ланкастер не пожалел десять тысяч фунтов за пленницу. Кроме того, поскольку желание сделать Жанну великомученицей не входило в число его сокровенных, из английской казны был оплачен процесс над переданной в Руан ведьмой. Французские инквизиторы приговорили Жанну к сожжению.
Я надеялся, что когда ее не станет, мне будет легче. Однако сама мысль о гибели Жанны причиняла мне такие страдания, что войска получили приказ от своего маршала на поход к Руану. Но я опоздал.
И все, что мне осталось - только воспоминания о ее глазах и имя. Сожженное имя Жанна...
* * *
Шизофрения (от древнегр. schizo - раскалываю + phren - душа, рассудок) - психическое заболевание с длительным хроническим течением, приводящее к типичным изменениям личности (шизофреническому дефекту). Для этого заболевания характерна своеобразная дискордантность (расщепление, разобщенность) мышления, эмоций и других психических функций. Шизофренические изменения личности выражаются в нарастающей замкнутости, отгороженности от окружающих, эмоциональном оскудении, снижении активности и целенаправленной деятельности, утрате единства психических процессов и своеобразных нарушениях мышления... Развитие... личностного дефицита (дефекта) тесно связано с различными психическими расстройствами, не являющимися абсолютно специфичными для этой болезни, но отражающими ее клиническую картину. Эти так называемые вторичные или продуктивные расстройства (патологическая продукция головного мозга) могут быть представлены различными психическими нарушениями: галлюцинациями, бредом, снижением или повышением настроения, состоянием заторможенности или возбуждения, помрачением сознания...
* * *
Какой она была? Я все чаще задаю себе этот вопрос и не могу ответить. Это ввергает меня в депрессию. Я, молодой и целеустремленный, пал жертвой непонятной болезни. Уже в течение нескольких лет не могу избавиться от мыслей о ней. Каждый день начинается с ее имени - Жанна. А ведь я даже не знал ее как следует, хотя и находился рядом. Только внезапно рассудок стал отказывать мне - Жанна захватила душу, сердце, разум. Но видел я только глаза - большие, карие, с маленькими точками вокруг зрачков... Что еще память сохранила о ней?
Ресницы. Пожалуй, длинные и темные. Нет, не черные. Брови. Какие же они были? Кажется, тонкие, чуть изогнутые вверх. Нос. Красивый и небольшой. Наверное... Дьявол, я не помню, ничего не помню. Как можно страдать по той, кого даже мысленно не можешь представить? Но я исправлю это. Клянусь, у меня будет четкое представление о том, как она выглядела. Я уже стал узнавать, и добился первых результатов. Случилось это под Руаном. Мой конь неожиданно остановился перед покосившимся домом какого-то простолюдина. Темнело, мысли мои блуждали вдалеке, я думал о Жанне и мечтал встретить кого-нибудь, кто знал ее. Остановка не входила в мои планы, но коню нужен был отдых. Так я оказался на пороге дома, и вскоре уже разговаривал с простолюдином, которому и принадлежало это убогое жилище. Разум не сохранил ни образа крестьянина, ни того о чем мы говорили, как снизошел маршал до беседы с ничтожным, где осталась моя свита... Одно лишь врезалось мне в память. Жан - так звали простолюдина - каким-то образом присутствовал на казни Жанны. Я попросил его описать все, что он видел. Память услужливо стерла детали, оставив только его последнюю фразу: "Волосы проклятой ведьмы были такими, что, казалось, огонь уже охватил их, хотя поленья еще только разгорались"...
Я вскочил на коня. Позади пылал дом, но не это вызвало на моем лице горькую улыбку. Жанна была рыжей. Глаза простолюдина быстро помутнели, и в них уже не было и следа памяти о том, что довелось видеть в Руане. Я выбросил их по дороге.
Рыжеволосая Жанна с карими глазами...
* * *
Утром я разбил телефон. Обломки его разлетелись по все комнате. Надо было просто выкинуть трубку с балкона. Нет, просто отключить было бы слишком малым наказанием для этой твари.
В то утро я решился проверить, права ли была Вера. Уже неделю разговор с ней не выходил у меня из головы. Самое странное, что я абсолютно не помнил, как она выглядит, но сказанные на прощанье слова не давали покоя. К тому же, после того безумного вечера в сны проникло нечто ужасное. Безумный маршал Франции стал моим персональным ночным кошмаром. Просыпаясь, я чую запах гари, вижу кровь на руках, слышу стоны и вопли, ощущаю боль. Дни слились в антракты между безумными пьесами, которые ставит Морфей. Это невыносимо. Мертвецы не видят снов. Правда, Вера? У них не течет кровь. Ты согласна со мной? Кроме того, небольшое кровопускание только полезно. Поэтому я взял Сашкин подарок - японский ритуальный нож для сэппуку, кусунгобу. Всегда хотел опробовать его в действии. Не знаю, откуда Сашка взял его. Скорее всего, он достал кусунгобу для себя. Сашка всегда отличался эксцентричностью. В то время, когда этот нож появился в его коллекции, семейные дела моего друга оставляли желать много лучшего. А точнее - постоянные склоки с женой довели его до пограничного состояния, и он подумывал о суициде. Для того, кто знал моего приятеля, было бы очевидно, что простые варианты - яд, петля, прыжок с крыши, - никак не могли удовлетворить его. Отравиться слишком просто и пошло - смерть заслуживает особых почестей. Грязь повешенья, когда содержимое кишечника и мочевого пузыря, смешавшись со спермой, извергается из умирающего, противоречила Сашкиным понятиям о красоте ухода из жизни. То же можно было сказать и о крыше. А вот японское сэппуку подходило идеально: демонстрировалась отрешенность, сила воли, осознание своего места в мире. И кусунгобу он достал, да вот духу вскрыть конвертом себе живот не хватило. На мой день рожденья Сашка принес мне этот нож - я давно ходил вокруг, погладывая на удивительную работу неизвестного мастера, - и подарил. При этом он сказал: "Возможно, в твоем случае более подходит направление на лоботомию. Тогда шанс, что рассудок не будет мешать твоему сердцу, сохранился бы. Но, в конце концов, и просто мозг может влюбиться. А тогда этот инструмент может оказаться полезен - если ты действительно готов, то смерть будет такой, какой и должна быть, - величественной и болезненной. А если у тебя будет просто слабость, то взгляд на него поможет избавиться от несвоевременных мыслей о суициде"...
Через год Сашкин труп нашли в одной из лесопосадок. Его работа лишила меня единственного человека, которого я называл другом...
Взяв кусунгобу правой рукой и повернув левую запястьем вверх, аккуратно протыкаю кожу, подвожу лезвие к вене, подцепляю синюю дорожку, поворачиваю и быстро разрезаю вдоль. Что же, Вера, кровь у меня течет как и положено. Ничем не отличить от других, живущих. Какой интересный цвет. Я, конечно, слышал о том, что венозная кровь имеет синеватый оттенок, но все же... Может, из-за этого и возникло выражение о "голубой"?
Долго ли она будет течь? Было бы интересно, сколько времени я буду в сознании. Черт, телефон. Кто это может быть? Мне никто не звонит, а тут, только провожу очистку организма, кто-то вспомнил номер. Да. Алло. Алло, дьявол вас раздери. Чего не делать? Кто это? Алло. И трубка летит в стену.
Сколько же грязи. Надо убрать, но сначала перевяжу руку...
* * *
Wake your reason's hollow vote
Wear your blizzard season coat
Burn a bridge and burn a boat
Stake a Lizard by the throat.
Peter Sinfild
Пробуди пустое решение своего рассудка,
Облачись в одежду, защищающую от стужи,
Сожги мост и сожги лодку,
Проткни глотку Ящерице.
Питер Синфилд (пер. Владимира Кальницкого)
* * *
Слушай, Плотник, я расскажу тебе.
Мне мало помнить ее глаза и цвет волос. Я хочу знать, почему не могу спокойно спать ночами. Что было в ней, из-за чего моя жизнь превращается в абсурдную пьесу? Как мне вернуть себя?
Я открыл ворота своего замка и замки моей сокровищницы для людей искусства: художники, музыканты, поэты, актеры - все стекались в Тиффож, где их принимали с поразительным гостеприимством и провожали с невероятной щедростью. Единственное, чего от них хотели - портрет, песню, стих, пьесу, хоть что-нибудь о Ней. Не был забыт и капитан Роббер де Бодикур, который помог мне представить Жанну дофину в Шиноне, - его описание Орлеанской Девы послужило основой для работы великого Джакопо Беллини: портрет кисти этого мастера и сейчас висит в моей библиотеке.
Но спокойствие не вернулось, а тоска с каждым днем все сильнее сжимает сердце. Я не могу найти причину своей болезни. Призрак Жанны уводит меня все дальше и дальше в мир иллюзий. Может, это колдовство и она действительно была ведьмой? Ответь, Плотник.
Но Ты молчишь. Тишина - вот Твой язык. Плотник, разве я заслужил это безумие? За что караешь? Неужели мы для Тебя не более чем инструменты, и то, что разрывает меня изнутри, только очередной опыт? Что нужно Тебе от нас? Зачем Ты клеймил наши души, а потом оставил без поддержки?
Жанна, прости, я не смог уберечь тебя. А Ты, Плотник, что ТЫ делал в это время, - снисходительно взирал сверху, ожидая прибытия еще одной невинной души? Человек - алмаз, и лишь страдания делают из него бриллиант. Так, Плотник?
А может быть прав был Фридрих Штауфен и нет смысла обращаться к Тебе, ибо Ты всего лишь самозванец, как и двое других, которым поклоняются иудеи и мавры?
Но знай, я не остановлюсь, не приму эту боль безропотно. Яд, что течет у меня в венах, будет выпущен. Даже если для этого мне придется пройти дорогой, которой до меня прошел только Имеющий Цель - Б'ил сабаб.
Ты слышишь ли, Плотник?
Жанна, слышишь ли ты?
Я иду...
* * *
Замок послушно щелкнул, и я открыл дверь. На пороге стояла Вера.
- Привет. Решила зайти, поболтать. Не против?
Я впустил ее, помог снять плащ и проводил в комнату. Вера огляделась, легким, едва уловимым, движением поправила рыжие волосы и, улыбнувшись, спросила:
- Не найдется чего-нибудь согревающего? Я ужасно продрогла, да еще и дождь.
- Располагайся, я сейчас.
На кухне нашлась бутылка сухого "Каберне". Вылив треть в кастрюлю и всыпав немного - грамм 50 - сахару, я довел содержимое до кипения. Добавил гвоздики и корицы, разлил получившееся по кружкам - одну для себя, другую для странной гостьи.
Вера сидела в кресле и с любопытством разглядывала лежащие на столе диски.
- Вот, держи, это тебя согреет.
- Спасибо.
Взяв кружку, она сделала пару глотков.
- Неплохой глинтвейн.
Пришла моя очередь благодарить.
- Кстати, как ты меня нашла?
- Это так важно? Или я помешала? Могу уйти.
- Нет, нет. Конечно, ты права: это совсем не важно и совершенно не странно.
- А вот от ехидства мог бы и удержаться. Лучше включи музыку, а потом поговорим.
- Что предпочитаешь?
- Все равно - на твой вкус.
Ситуация, мягко сказать, необычная, но ощущения дискомфорта не было. Более того, все происходящее казалось достаточно логичным. Пожав плечами, я решил добавить немного абсурдности - никогда еще ни один из моих знакомых не разговаривал со мной по звуки King Crimson. Мало того, среди тех, с кем довелось встречаться больше 2 раз и говорить дольше 5 минут, никто вообще не слушал Фриппа & Co. Я поставил диск и с интересом взглянул на Веру. "Шизофреник 21 века" - как отнесется?
- А, альбомчик "При дворе Малинового короля"? Очень интересно. Знаешь, на девушек такая экстравагантность должна производить впечатление. Сильное и неприятное. Но мне нравится.
Она подтянула ноги и, держа кружку двумя руками, сделала еще несколько глотков. Мы помолчали пару минут. Все это время я смотрел на Веру, а она, казалось, витала где-то далеко. Наконец моя гостья нарушила ловкое молчание. Именно ловкое, так как никакого неудобства я не ощущал.
- Расскажи о своих снах.
Поскольку с первым ее звонком в дверь моя способности удивляться и логично мыслить ушли в отпуск на неопределенный срок, то я стал рассказывать Вере о Жиле.
* * *
Барон де Лаваль выходит из спальни. Его черная борода отдает синевой, глаза горят дьявольским огнем, а руки вытираются о чистое полотенце, оставляя мокрый след на ткани. Он приказывает эконому, Филиппу де Торну, убраться в покоях, а сам идет в библиотеку, где его уже ожидают сеньор Ги Драссен, герцог д'Ож и отец Констанций.
Тем временем слуги выносят из спальни рыжеволосую девушку и несут ее в подвал, где за одной из дверей уже нашли свой последний приют предыдущие жертвы безумия барона.
Недалеко от комнаты-склепа находится другая, в которой умирает очередной мальчик. Барон очень хочет узнать, как говорили люди до Вавилонского разделения. Он считает, что в каждом человеке есть знание изначального языка, которое, если создать соответствующие условия, проявится, и с его помощью можно бодет докричаться до высших сил. Для этого младенцы забираются у матерей сразу после рождения и изолируются от мира звуков в подвальных комнатах, где за ними ухаживают немые слуги, ожидая услышать первые осмысленные слова от этих детей и получить свою награду. К гневу барона, за все время ни один из мальчиков не произнес ничего. К двум годам дети становились немыми, а до своего пятилетия не дожил ни один.
Чуть дальше по коридору - шагов 40 вперед, поворот налево, еще 15 шагов и вы упраетесь в дверь алхимической лаборатории. Там некромант Франческо Прелати пытается получить "красный камень". Вся лаборатория заставлена шкафами с различными химикатами. Но есть среди них один, содержимое которого приведет в священный ужас любого честного христианина и просто приличного человека.
В углу лаборатории располагается пентаграмма, от которой идут странные бурые полоски. Присмотритесь! Это кровь, что текла во время дьявольских ритуалов. Домашний демон некроманта, Баррон, любит жертвоприношения, не желая иначе делиться сокровенными тайнами мироздания, и кошмарная старуха Меффре, доставляющая в замок живой товар, никогда не остается без работы и денег.
Мрачные Андре и Пуату, верные слуги барона, спешат доложить хозяину о результатах выполнения своих поручений. Андре найдены в Вокулере люди, знавшие Жанну. Пуату же торопится донести, что Жан де Дюнуа, верный рыцарь Орлеанской Девы, отказывается прибыть в Тиффож, ссылаясь на обострение своей болезни, вызванной старой раной.
Жиль де Ре, барон де Лаваль, заходит в библиотеку и приветствует друзей.
"Сеньоры и вы, отец Констанций. Наступающая ночь благоприятна для получения философского камня, и мне хотелось, чтобы мои верные друзья и соратники разделили со мной радость этой победы. Именно для этого я и пригласил вас сегодня в замок".
Заходят Пуату и Андре. Барон выслушивает их доклады и отпускает. Потом он вновь обращается к своим гостям.
"Так как же, сеньоры, вы согласны?"
Получив от Драссена и герцога утвердительный ответ, он поворачивается к отцу Констанцию.
"Сын мой, если Владыке небесному угодно разрешить тебе завладеть камнем алхимическим, то моя обязанность присутствовать при этом, дабы засвидетельствовать свершившееся чудо во славу Господа нашего Иисуса Христа".
Тень набегает на лицо барона при упоминании Творца, кровь оттекает от щек. Еле сдерживая гнев, он поворачивается и долго смотрит на портрет рыжеволосой девушки, висящий на стене. Венецианский бокал в его руке разлетается тысячью мелких осколков, и кровь, смешиваясь с красным вином, дождем проливается на столешницу. Гости в молчании смотрят на Жиля де Ре. Взгляд маршала прикован к глазам рыжеволосой девушки с портрета. Губы барона еле шевелятся, и чуть слышно срывается с его уст одно лишь слово. Жанна...
* * *
Я посмотрел на гостью. Вера крутила в руках пустую кружку, задумчиво глядя куда-то мне за спину. Неожиданно она спросила:
- Что у тебя с рукой? Только не говори, что порезался когда брился - терпеть не могу банальностей.
- Но ведь ты лишаешь меня единственного объяснения. Теперь, чтобы придумать нечто более-менее правдоподобное, понадобится время. Дай пару минут, хорошо?
Вера поставила кружку на стол, посмотрела на часы и легко встала.
- Мне пора. Будущий муж уже, наверное, извелся, ожидая.
- Да, нехорошо получается.
- Вот и я так думаю. Спасибо за глинтвейн, музыку и беседу. Ты очень гостеприимен, но мне действительно пора бежать.
Я проводил ее до двери и помог надеть плащ. На пороге она как-то холодно посмотрела на меня и спросила:
- Зачем ты обманываешь меня со своими снами? Неужели они значат для тебя так много, что никому нельзя открыться? Пойми, скоро они вторгнутся в реальность, и никто не сможет тебе помочь.
Я пожал плечами.
- Да я, в принципе, и не лгал почти. Ну, может, чуть сгустил краски. Кстати, как зовут твоего будущего мужа? Впрочем, не отвечай - это бестактный вопрос с моей стороны. Я буду звать его Андреем, не против? А то неудобно как-то - будущий. Хотя... Вскоре его статус изменится, а вместе с ним и название. Станет просто муж. Но, вероятно, я к тому времени уже привыкну называть его Андреем. Может, загляните как-нибудь вдвоем?
Глаза Веры потухли. Она произнесла только одно слово:
- Дурак.
Развернулась и стала спускаться по лестнице.
Я закрыл дверь.
Sayonara, Вера. Прощай.
Интересно, а какой он, этот Первозванный?
* * *
He said, "The thing about depression is,
well you just can't let it get you down,
you have to see the world for what it is:
a circus full of freaks and clowns
and you'll never please everybody,
it's a well established fact",
he said, "I recommend a fifth of Jack
and a bottle of Prozac"
Adrian Belew
Он сказал: "Все это из-за депрессии.
так, ты просто не можешь позволить ей сломить тебя.
ты должен увидеть, что есть этот мир:
всего лишь цирк, заполненный придурками и клоунами
и ты никогда не сможешь угодить всем
это точно установленный факт".
он сказал: "я прописываю бутылку (0.75) Джека (Дэниелса)
и упаковку Прозака".
Эдриан Белью
* * *
Прощай, старый друг. "Твоя одержимость этой рыжей девкой становится опасной", - сказал ты. Да, черт возьми, это верно. Все, к чему я прикасаюсь в последнее время, гибнет.
"Что у тебя с рукой?" - спрашиваешь ты. Какой ответ я могу дать? "Понимаешь, Ги, не знаю. Одним утром проснулся, а вся постель залита кровью и на левой руке - этот шрам". Что бы ты сказал на это? Поверил? Нет, дружище, лучше уж промолчать.
Знаешь, я начал боятся засыпать по ночам. Все эти девушки, которых я убиваю. Их тела такие хрупкие, шеи тонкие, кожа нежная, волосы горят пламенем. Кинжал на удивление легко входит под левую грудь. Крови совсем немного. Они даже не успевают испугаться и закричать. Глаза мутнеют, пока последние капли жизни покидают юные тела. Вскоре их сжигает в печи де Брикевиль, а Андре и Пуату закапывают в лесу оставшиеся кости. На некоторое время мне становится легче - призрак Жанны меня не тревожит, убитый кинжалом, превращенный в пепел, засыпанный землей. Безумие ослабляет хватку. А потом сон заканчивается, исчезают иллюзии и возвращается Она. Как ты думаешь, можно ли после всего этого хотеть спать? Я слабею день ото дня. Поверишь ли, что у Жиля де Рэ, барона де Лаваля, после сна трясутся руки, как у какого-нибудь слабохарактерного мальчишки или пьяницы? Нет, старый друг.
Сегодня я нашел на столе в библиотеке кинжал. Рукоять привычно легла в руку, клинок сияет безупречной чистотой. Еще бы, ведь это фамильная ценность. Ему положено быть в идеальном состоянии - за этим следит Филипп. Но что делает этот кинжал из моих снов здесь, среди книг, вместо того, чтобы лежать в оружейной, откуда я не выносил его уже многие годы. Интересный вопрос. Ты слушаешь, Ги?
Я решил спуститься в подвал, - давно не был в подземелье. За одной из дверей нашел чистую комнату без окон. Очень простое убранство: пара скамеек, факелы на серых стенах, закопчтившие потолок над ними, каменный стол и большая печь. В последний раз я переступал порог этой комнаты лет пять назад. Слуги следят за чистотой и порядком в замке, упрекнуть не в чем. Ни паутины, ни пыли, печь можно разжечь в любой момент. Все хорошо, не так ли? Но вот во снах именно здесь сжигает тела ловчий, а Жиль наблюдает за этим.
Неделю назад под стены замка пришел мальчик лет десяти и стал что-то кричать. Охранники схватили его, а я спустился посмотреть на помешанного. Вообще, редко говорю с простолюдинами, но безумцы меня всегда занимали. Это забавно, не находишь? Теряющий рассудок маршал спешит посмотреть на деревенского дурачка. Когда я появился на пороге, мальчик закричал, извиваясь в руках охранника: "Убийца, людоед, слуга Дьявола. Господь покарает тебя и..." Кулак солдата обрушился на оборванца и тот замолчал. "Это сумасшедший. Узнайте, откуда он, всыпьте, как следует, и отвезите домой. Заодно накажите родителей - по 15 ударов каждому будет достаточно".
Что ты на это скажешь? С какой стати крестьянскому мальчишке, пусть и ненормальному, приходить к моему замку и выкрикивать подобное?
Ты говоришь, что герцог не прочь присвоить заложенные мной земли? Но я все еще маршал Франции. Что он может сделать?
Да, и зря ты назвал Жанну девкой. Я скажу Филиппу, чтобы он позаботился о тебе. Прощай, старый друг...
* * *
Обсессии - навязчивые явления, состояния, идеи, страхи, воспоминания, влечения, возникающие у человека упорно, неодолимо, зачастую тягостные для личности, однако не сопровождающиеся утратой принадлежности к своему "Я"; навязчивыми могут быть и действия. Больной осознает болезненный характер этих явлений.
* * *
Интересно, барон влюблен или у него обсессия? Может, все это навязчивое состояние, не более? И я, если во снах больного вижу, тоже не здоров? К черту все. Хватит и того, что у меня депрессия. Как говорил по этому поводу Сашка: "Ты циклофреник, приятель. Хорошо, что маниакальная стадия отсутствует. А уж депрессию мы победим."
Он и достал мне 40 упаковок прозака. "Сначала предлагали золофт, но эта дрянь мне известна лучше. Держи, инструкция внутри." Парочка зелено-прозрачных капсул и можно пройтись.
Я вышел из подъезда и направился в сторону метро. Местом назначения был выбран небольшой парк в центре. Еще со времени учебы я любил сидеть на лавочке, наблюдая прогуливающихся, и пить пиво по-хамски, прямо из бутылки. Сначала ходил туда с Сергеем, моим сокурсником. Потом наши дороги разошлись. Так часто бывает: сначала приятели или даже друзья, потом судьба вручает каждому билет с указанием места и назначения, некоторое время вспоминаешь о нем, даже наводишь справки, встречаешься несколько раз за пять лет, а в конце концов, завидев вдалеке знакомую фигуру, переходишь на другую сторону дороги.
Памятник, как и несколько лет назад, тоскливо смотрит на здания другого берега реки. Замечаю свободную лавку и сажусь. У "Миллера" есть два достоинства: некрепкое (спорное, не правда ли?) и пробка откручивается. Я так и не научился легко открывать бутылки подручными предметами: редкая пивная практика не способствует усвоению азов выживания в жестоком мире, где далеко не в каждом киоске завалялась открывалка.
Крышка находит успокоение в стоящей рядом урне, платок, служивший антипроскальзывающим средством и просто защитой для кожи на руках, возвращается в карман. Говорят, что правильно пить пиво - целое искусство. Если это и так, то мне оно неподвластно: не могу сразу, одним залпом, осушить половину бутылки, и только потом пить относительно небольшими глотками. Зато пена привычно вырывается из горлышка сразу после первых глотков. Сергей, глядя на меня, всегда смеялся: "Нынешние школьники уже классе в девятом правильней пьют из бутылки, чем ты. Обучаемость твоего организма близка к нулевой, не иначе."
Теперь можно и понаблюдать. Нет, правильней будет - поглазеть. Итак...
Женщина выгуливает пуделя. Постриженная в манере а-ля Артемон четверолапая пародия на собаку тянет хозяйку к очередному, выбранному с особым, только одному собачьему богу известному, смыслом дереву. Женщина потакает желанию любимца позаботиться о поливе зеленых насаждений. Ее бежевое пальто с крупными кремовыми пуговицами, цветастый платок и жуткого вида туфли вызывают у меня неприятные ощущения. Не люблю нафталин, а эта женщина как будто укутана облаком его запаха. Она уже сама сделала себя старухой.
Две парочки медленно проходят мимо. Скорее всего, студенты. Девушки заливисто смеются над чем-то, что громко и невнятно говорят кавалеры. Видимо, сигареты мешают четкому произношению: парни затягиваются при любой возможности. Интересно, а когда эти парочки будут целоваться - для того, чтобы предсказать неизбежность этого, не нужно быть Нострадамусом или несколько долгих лет изучать психологию в ВУЗе, - девушкам не будет противно? А как же "эффект пепельницы"? Хотя, скорее всего, он существует только в моем воображении. Тут девушки закуривают сами, и вопрос отпадает сам собой.
Так, кто у нас на очереди? Молодая мама катит коляску со спящим ребенком. Разобрать, кто это - мальчик или девочка - невозможно. В подобный голубой комбинезон можно нарядить как тех, так и других. На лице мамы застыло выражение усталости и безразличия. Но вот к ней подходит какая-то знакомая, и картинка преображается: лицо озаряется улыбкой, морщинки у глаз превращаются в смеющиеся лучики, цвет кожи приобретает здоровый оттенок. Разговор, несомненно, идет о мирно посапывающем чаде. Горящие глаза подруги подсказывают мне, что, скорее всего, своего ребенка у нее еще нет. Зато мамаша лавинообразно вываливает на доверчивую слушательницу гигабайты информации о том, как весело нянчиться с малюткой, выгуливать крошку каждый день по нескольку раз, стирать, готовит еду, греть бутылочки, кипятить соски и смотреть на спящее чадо на протяжении большей части дня, какое счастье не спать, когда у ребеночка режутся зубки или просто плохое настроение. Вздрагивание при малейшем шорохе из кроватки, нежный и заботливо-понимающий муж (Что бы я без него делала? Такой заботливый, просто лапочка.)... Счастье материнства опьяняет и наполняет жизнь высоким смыслом...
Господи, почему мне кажется, что это ложь? Маленькие дети, когда им еще нет и полутора, скучны. Одной только любви недостаточно. К этому испытанию нужно быть готовым. Любовь - великая сила, но не единственная и не всемогущая.
Так, а это кто там? Очень интересно...
Залпом допиваю оставшееся пиво, выбрасываю бутылку и ухожу. Настроение опять портится - прозак уже помогает слабо, надо будет увеличить дозу. Можно еще выпить чего-нибудь покрепче для усиления эффекта.
Зато теперь я знаю, что тоже страдаю от обсессии. Мелькнувшие рыжие волосы вызвали в памяти образ Веры, у которой почему-то оказались глаза Жанны. Жиля уже ничто не спасет...
* * *
O Crown of Light, O Darkened One,
I never thought we"d meet.
You kiss my lips, and then it"s done:
I"m back on Boogie Street.
Leonard Cohen
Корона Света, О Ослепительная,
Я никогда не думал, что мы встретимся.
Ты целуешь меня в губы, и все заканчивается:
Я возращаюсь на Буги Стрит.
Леонард Коэн.
* * *
Он любит музыку. В зависимости от настроения, из наушников или колонок звучит или арт, или веселый рокабилли, или психоделик, или... Да мало ли различных стилей и направлений в музыке? Но для начала, давайте дадим герою имя. К примеру, Паркер. Почему бы и нет? Во-первых, оно совсем не похоже на настоящее. Но что нам в имени его? Во-вторых, помогает скрыть любые географические и национальные особенности. Но что нам в месте или народе? В-третьих, ему нравится, как оно звучит. Итак, пусть будет Паркер.
Но вернемся к музыке. Сейчас это Леонард Коэн. Вообще, Паркеру он нравится. Чем, спросите вы? Тем, что Леонард старше его, намного старше. Сборник "Давай сравним мифологии" вышел почти за 20 лет до рождения Паркера. При этом Коэн еще жив. Прекрасное качество, не находите? Печальный еврейский бард нравится Паркеру и тем, что пытается писать, говорить и петь только правду. Точнее, делает все, чтобы его слова были как можно более правдивы. Это очень важно. Какой смысл во всех нравоучениях и переживаниях, если за ними не стоит нечто истинное? Еще Коэн одновременно близок Паркеру и сильно отличается от него. И это совсем не нонсенс. Знания, жизненный опыт, идеи, - все это настолько незнакомо нашему герою, что он впитывает эту информацию как губка. Любовь, секс, печать нации... Каждый пункт списка внимательно изучается, раскладывается на составляющие, оценивается, сортируется и помещается на отведенное место. Информация извлекается не только у Коэна, но из всех доступных источников. Еще живые или уже умершие передают накопленный своими телами и душами опыт через слова, цвета, звуки. Мозг Паркера все это обрабатывает и формирует свой квази-опыт.
Но есть и нечто, сближающее нашего героя и ничего не знающего о нем Леонарда. Это Боль. Любой, прочитавший оба коэновских романа, слышавшего и услышавшего его стихи и песни, ощутит ее. Эта Боль не имеет отличительных признаков, не связана с нервными окончаниями, телом, сердцем, желудком, зубами, мышцами... Она притаилась в глубине мозга, по соседству с тем местом, где прячется душа. Время от времени Боль просыпается, и единственный способ успокоить ее - выплеснуть во вне. Так возникают великие или бездарные книги, машины, картины, новые рецепты, музыка, преступления... Боль, удовлетворенная, вновь засыпает. До следующего раза. Но вернемся к Паркеру.
Лет в 8 он впервые попал на католическую службу. Гроб с телом деда оставили перед костелом, а сам Паркер вместе с родственниками зашел во внутрь. То, что он там увидел, странным образом повлияло на его психику. Все эти статуи в нишах, строгие деревянные скамьи, крест. Конечно, Паркер уже знал от бабушки, что этот худой, изможденный мужчина, каждое ребро которого можно пересчитать, с колючим венком на голове и несуразной тряпкой на бедрах - Иисус. Более того, он уже видел его на крестике. Но здесь все было по-другому, и Паркер невольно посмотрел на ладони и потер ребра над сердцем. Служба закончилась примерно через час - так ему показалось, а потом гроб понесли на кладбище, где и зарыли в приготовленной ранее яме-могиле. Все это почти стерлось из его памяти, остались только страх и удивление от костела. Да, именно страх, такой сладкий и болезненный, который всегда привлекает детей.
В следующий раз он увидел Йозаса - так звали ксендза, - дома у бабушки. Это был мужчина средних лет, не очень высокий, с умными и добрыми глазами. Эти глаза, а также удивительный белый воротничок пленили Паркера. Он захотел стать ксендзом. И дело было не в вере, - ни мать, ни отец не говорили о Боге, не молились, не ходили в церкви или костелы, не читали Библии. Здесь крылась какая-то тайна, которую он хотел сделать своей. Знакомым Паркер говорил, что хочет стать астрономом. Взрослые умилялись: "Какой хороший и умный ребенок. А наш обалдуй мечтает быть мусорщиком, и ездить на большой машине, грузящей контейнеры". И пили вино, ели свинину, запеченную в духовке, пели песни под гитару - отец хорошо играл. Паркер быстро съедал свой ужин и шел к себе в комнату. Там он представлял себя мудрым и добрым, с белым воротничком. Люди спешат к нему за помощью, а он, принимая их в чудесном костеле, помогает. И Иисус улыбается со своего креста.
В школе его терпели учителя и сторонились ученики. Еще бы, когда компания мальчишек страстно обсуждает, как классно раздалась за лето Лора, он болезненно морщится и уходит в другой конец класса, где перелистывает тетрадь. Туда Паркер выписывал стихи, и представлял, как прочтет их Ей, которая обязательно появится в его жизни. Вскоре его мечты испарились, тетрадка была сожжена, а представительниц другого пола он стал избегать. Кроме того, ксендзы должны дать обет безбрачия. Но став своеобразным отшельником, Паркеру нужно было найти источник опыта, иначе как помогать людям? И он стал читать, проглатывая книгу за книгой. В конце концов, если в этих строках и скрывалось нечто неправильное, то противника нужно знать в лицо. Вскоре Паркер стал человеком, которому все знакомые рассказывают о своих проблемах и бедах. Все просто - он умел слушать, и копил получаемые сведения. Еще через 5 лет Паркер понял, что не сможет быть ксендзом. Внимательно перебрав в голове свои убеждения, он не обнаружил там места вере. И детская мечта умерла. Но становиться "нормальным" он уже не мог, или, точнее, считал, что поздно. А потом погиб его друг, и Паркер стал "городским отшельником", живущим среди людей, но не впускающих их в свою жизнь.
...Music is your only friend until the end...
Эти слова из песни еще одного мертвеца прекрасно стали подходить Паркеру. Почему музыка? Все просто - книги требуют времени и определенной последовательности при чтении, картины слишком статичны и ограничены по месту и времени потребления - стена, музей, альбом, свет... Музыка наиболее демократична в этом смысле, а ее разнообразие позволяет подбирать нужное к данному моменту.
Но вернемся к Паркеру. Он ходил на работу, улыбался и иногда шутил с сослуживцами, старательно выполнял обязанности. Но в то же время избегал компаний, вечеринок, не отмечал своего дня рождения и прочие праздники. Он приобрел привычки: гулять без цели по улицам города, слушая музыку, изредка - раза 4 в месяц - пить пиво в ставших уже привычными местах, бродить по огромным книжным магазинам, тратя деньги. Итак, Паркер выстроил свою Стену, и изредка обозревал окружающий мир в оставленный глазок - опыт Пинка был учтен. А в один день в его глазок заглянула Вера. И Стена дала трещину...
Паркер впускает Веру, и на его лице опять нет ни следа удивления.
- Я думал, что больше тебя не увижу. Рад своей ошибке. А где Андрей?
Вера смотрит на Паркера, а потом проходит в комнату, оставив хозяину плащ.
...Why don't your try to forget him?
Just open up your dainty little hand.
You know this life is filled with many sweet companions,
many satisfying one-night stands.
Do you want to be the ditch around a tower?
Do you want to be the moonlight in his cave?..
Вера усаживается в то же кресло, что и в прошлый раз. Паркер подходит к музыкальному центру и останавливает диск.
- Не надо. Пусть играет.
- У меня дежа вю возникает. Это происходит в действительности, или мне снится? Запах костра все еще щекочет ноздри.
- О чем ты говоришь?
Паркер улыбается и нажимает кнопку. Коэн вновь начинает петь.
- Чего-нибудь выпьешь? Может, сделать глинтвейн? Все будет уже привычно. Для полноты ощущений мне нужно, чтобы в твоих руках была кружка.
- Да, выпью. Но теперь моя очередь готовить напиток. Коньяк есть?
Паркер достает бутылку Dorvill из бара. Вера забирает коньяк и добавляет:
- Еще мне нужен сахар. Кухня там?
Паркер кивает, собирается проводить, но Вера останавливает его.
- Я сама. Подожди здесь.
Через минут 5 она приносит грог.
- Что ж, "уже было" поспешно отступает. Может, для полной победы теперь сама что-нибудь расскажешь?
Вера качает головой.
- Расскажи, как он умер.
- Сгорел.
- Нет, подробней...
* * *
- План пора реализовывать.
Эти слова бретонского герцога, сказанные епископу Малеструа, можно считать первыми строками смертного приговора неудобному маршалу, чьи земли давно интересовали Жана V.
Вскоре в народе распространилися слух о том, что барон связался с дьяволом: в замок Тиффож доставляют похищенных детей, где сам Жиль убивает их, насилует агонизирующие тела, вырывает внутренности, расчленяет трупы, вершит черную мессу и приносит жертвы. Шпионы герцога знали свое дело.
Вскоре епископ вызвал барона на церковный суд. Жиль де Рэ прибыл без колебаний, и был тут же заключен в темницу. 8 октября 1440 года состоялось первое заседание суда. Множество людей, набившиеся в зал, выкрикивали обвинения и проклятия в адрес чудовища, а от рассказов "свидетелей" кровь стыла в жилах. Инквизиция вынесла два основных обвинения:
1. Вызов демонов.
2. Принесение человеческих жертв.
Жиль все отрицал, осыпая судей бранными словами. В результате епископ отлучил его от церкви, а суд вынес решение дать неделю преступнику на то, чтобы раскаяться в своих делах. К тому же, надо было испробовать новое зелье старухи Мартен.
- Тащите его сюда. Сейчас, наш храбрый маршал, ты станешь совсем другим. Открой ему рот. Выпей эту настойку, гордый барон, и все будет в порядке. Да, проклятый кровопийца и душегуб?..
Через отведенное время перед судом предстал совсем другой человек: сломленный, признающий все обвинения, ползающий на коленях и умоляющий снять с него отлучение.
Были заслушаны показания слуг, а также старухи Меффре и алхимика Прелати. Участь барона оказалась решенной. Что удивительно, всеч свидетелей отпустили, хотя указ о запрете алхимии был еще в силе.
Учитывая искреннее раскаяние Жиля - прилюдное чтение признаний, слезное вымаливание прощений у родителей его "жертв", обращение к судьям с просьбой "молиться за душу грешника", - маршал был приговорен к сожжению с предварительным умерщвлением через удушение.
* * *
Вот и все, Жанна. Конец близок. Андре и Пуату все сделали, как надо. Мое "признание" выглядело правдоподобным. Палачу заплачено, и я, ожидая огня, все еще жив. Правда, пришлось лишиться языка - трупы не кричат от боли. Девушки, рыжие, молодые, - были ли они в действительности? Не знаю. Я не решился спросить. Любимая. Теперь я уверен. Все мои мысли только о Тебе, мои глаза видят только Тебя, каждая клеточка тела взывает к Тебе. Ночи и дни слились в сладостный кошмар. И если это не любовь, то мне все равно. Я знаю, Твой пепел развеяли по ветру, а кости скинули в реку. Но кто же тогда танцует передо мной в языках пламени? Чьи волосы жгут мое тело больнее, чем огонь? И глаза, что смотрят через дым? Разве не они преследуют меня уже не первый год? Танец мертвой для мертвого. Любовь к дыму. Мертвые не танцуют? Тогда мы не умрем. Я иду к тебе, Жанна. Возьми меня за руку, любимая. Я следую за Тобой...
* * *
- Как бы удивились люди, смотревшие казнь, если бы увидели улыбку на обожженном лице барона, когда огонь полностью охватил его тело. Вот и вся история. Теперь я рассказал все так, как видел. Ты мне веришь?
Вера встала и молча вышла из комнаты. Я пошел за ней. Помог одеться. Открыл дверь. У порога она остановилась и сказала:
- Я верю тебе. Все это и из моего сна. Очень давно Жанна поселилась в моих сновидениях. Я видела, как она росла, как встретила Жиля, как влюбилась в него, но не сказала ему ни слова, как ее казнили. Пламя, лижущее тело, ничто по сравнению с огнем внутри. А когда я встретила тебя, Жанна из снов стала призраком, следившим за Жилем из твоей жизни. Она всегда была рядом - вот тут, за левым плечом. Разве барон не чувствовал? Рядом с любимым она была счастлива. Только не могла дотронуться до него. И потому танцевала на поленьях, когда пламя пожирало его. Теперь они вместе, а я вижу только тлеющие угли. Но мне пора, Андрей ждет.
Я взял ее за руку. Вера посмотрела мне прямо в глаза. Какие же они красивые. Как я раньше не замечал?
- Будь счастлива.
Она кивнула, отняла руку и ушла.
А я вернулся к своим книгам, музыке, фильмам. Иногда ко мне заходит Жиль, мы с ним беседуем. А сегодня он привел Жанну. Она оказалась очень похожей на Веру. Пришлось выставить обоих. Теперь можно спать спокойно. Благо, запас Прозака я недавно пополнил, а во сне вижу только угли. Но они давно потухли, и нет никакой надежды на то, что вновь разгорятся. Спокойной ночи.
Myself I long for love and light,
but must it come so cruel, and oh so bright?
Конец
|