Франк Роман : другие произведения.

Force majeure

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Force majeure - словосочетание в одном и том же написании есть как во французском, так и в английском языке. Калька с французского перешла в русский; "форс-мажор", как и в оригинале, означает "чрезвычайные обстоятельства". В английском же другое значение - "превосходящие, главные силы". То есть, в заголовке присутствует игра смыслов, отказываться от которой автор не намерен.

Роман Франк

FORCE МAJEURE

"Не во всякой игре тузы выигрывают".

(Козьма Прутков)

   Холодное зимнее солнце уходило за горизонт, унося с собой остаток года. Фиолетовые сумерки заполонили дом, но я не стал включать свет. Не для кого. Компанией на вечер будет водка и теле-стерео. Достав из морозильника очередную бутылку, я вернулся в гостиную.
   Пустой перевод денег, ведь я почти не пьянею.
   Наугад переключив канал, наткнулся на новости. Я не люблю повальное увлечение подведением итогов и расклеиванием ярлыков, но речь шла о ставшей родной службе изысканий, и я оставил пульт в покое.
   - ...возросло количество погибших при исполнении. Яркий пример - гибель Майи Цхай, доктора ксенологии. Комментариев от службы не получено. Администрация также молчит. Попытки связаться с коллегами Майи, членами экипажа корабля, на котором она летала, с её друзьями и близкими оказались бесполезны. И наш канал счёл возможным использовать данные из открытых источников.
   Выругавшись, я взялся за пульт и выключил звук. Репортёры совсем обнаглели. В открытую сознаются в использовании сетевых домыслов. Да ещё и оправдывают это тем, что нехорошие чиновники не разглашают информацию, способную вынести обывателям остатки здравого смысла.
   Я отхлебнул из горла, надеясь залить вспышку злости.
   На кого? Какая разница? Рождество и новый год скверная пора для одиночек. На долю большинства людей приходятся семейные ужины, пение гимнов, ёлки, подарки, поцелуи под омелой. Остальным достаётся хандра и тяга к самоубийству. Я немного завидовал тем, кто сейчас готовился к встрече нового года в кругу родных и друзей. Моя "семья" - засекреченная информация и факты, о которых я изо всех сил стараюсь забыть. С ними нельзя чокаться, строгать салат и запекать курицу.
   Воспоминания подкрались к сознанию вопреки моей воле, нахлынули, закружили в водовороте образов и событий, утянули в недавнее прошлое.
  
   Мы садились так, как и полагается Настоящему Земному Звездолету - в шуме, громе, облаках пыли и огненных струях посадочных дюз. Нагло и самоуверенно. Не хватало только комиссии по встрече, толпы, оркестра, речей и алой ленточки. Тщеславность рода человеческого всегда поражала меня до глубины души. От неё мы не излечились даже после исторической встречи с Братьями-по-Разуму, когда нам как следует утёрли нос, подсластив пилюлю "конфеткой" - гиперприводом.
   "Нонсапарель" - жертва научно-технической революции: кроме подаренного инопланетянами движка она несёт морально устаревшие ракетные двигатели и атомный реактор. Результат инженерного скрещивания ломится через пространство на гипере, запитанном от реактора, а на поверхность планеты опускается прадедовским способом, опираясь на собственный хвост.
   Зрелище в результате получается оригинальное, богатое спецэффектами. Место посадки долгое время вызывает жалость к местной природе: обгоревший, потрёпанный космическими ветрами неприкаянный странник одиноко возвышается посреди оплавленного кратера километров десяти в диаметре. Выжженная растительность тянется на втрое большее расстояние, а высота гребня кратера такова, что "Нонсапарель" с лёгкостью скрывается за ним. Обставить появление на чужой, практически неизученной (а значит, потенциально опасной) планете таким образом может только либо землянин, либо идиот. Неудивительно, что некоторые Иные считают: это практически одно и то же.
   Я в полной мере сознаю всю непатриотичность этих слов, но реальность - скверная штука и редко совпадает с нашими представлениями о ней. Большинству людей, никогда не покидавших границ обжитого космоса, кажется: посадка земного корабля волшебным образом превращает новооткрытую планету в колонию. По закону это, возможно, и так, но в реальности - увы. "Одомашнивание" планеты (при условии, что там не окажется враждебной нам разумной жизни) - дело долгое и кропотливое, связанное с проблемами самого разного калибра. Не одна сотня лет пройдёт, прежде чем Человек-с-Земли начнёт чувствовать себя полноправным хозяином. Ну, а до тех пор мы - грубые, невежественные чужаки, недостойные называться даже гостями.
   Однако Внеземелье, которое мы, получив гиперпривод, устремились осваивать со всем пылом младенческой наивности, всё же научило людей осторожности. Постепенно нам удалось привыкнуть к мысли, что Вселенная сконструирована без особой заботы о наших благах. Уверенность, что человек есть венец творения, пришлось засунуть куда поглубже. Да-да, именно в это место. У "бремени белых" и без нас имелись достойные носители. На счастье, люди не вызвали у них ни любви, ни ненависти. Нам милостиво разрешили ковыряться в своём углу песочницы - тьфу, галактики - с одним условием: не беспокоить старших.
   Чем мы вот уже лет сто и занимаемся. Численность людей постоянно растёт; нам нужны планеты с подходящими условиями для жизни, для добычи сырьевых ресурсов, наконец. Поиском и разведкой таких планет занимается служба изысканий, в которой имеет честь служить ваш покорный слуга. Так и хочется брякнуть что-нибудь из пафосной чуши, которой фаршируют рекламу. На самом деле это тяжёлая, опасная, выматывающая работа. И никакой романтики.
   Текущий рейс был самым обычным. У капитана имелся список координат планет, которые предстояло добросовестно исследовать. Что мы и проделали, по возможности сохранив оборудование. Экипаж тоже не пострадал (я, разумеется, забываю про мелочи - аллергические реакции, вывихи, ссадины и прочее). На "сладкое" шкипер оставил систему Солеса, где вокруг обыкновенной звезды, похожей на наше Солнце, вращалось семь планет, три пояса астероидов и дюжина комет. Прежде чем зайти в систему, мы тщательно отсканировали пространство всеми доступными нам средствами. И, как бывало почти всегда, не обнаружили ничего выдающегося.
   Разумеется, это ничего не значило. У Вселенной имеется сотни способов, чтобы обвести вокруг пальца нас, грешных. К примеру, след работающего ядерного движка, держится в пространстве от силы неделю - при условии, что всё это время местное светило ведёт себя спокойно, не покрываясь пятнами и не устраивая бурь. Сканер ничего не покажет и в том случае, если местные жители не доросли до использования атома (или, наоборот, переросли его). Радиоперехват тоже не дал никаких результатов, но это лишь позволяло утверждать, что разумные аборигены (если таковые здесь имеются) пользуются либо другим типом связи, либо частотами, недоступными для перехвата нашей аппаратурой. Радары нашей старушки фиксировали лишь классические небесные тела: планеты, кометы, астероиды. Дымки из дрейфующего в пустоте мусора - неизбежного следствия освоения ближнего космоса - ни у одной из планет также не наблюдалось, и я немного расслабился.
   Похоже, на сей раз, в отличие от любимых населением сериалов, нам предстояла обычная исследовательская работа с вполне привычным набором опасностей. Тьфу-тьфу, не сглазить бы: полный "ноль", выданный приборами, превращал экспедицию в лотерею с неизвестными шансами, но зато вполне реальным призом - собственной целехонькой шкурой.
   Как бы там ни было, мы сели, совершив все положенные осмотры и облёты. Наша старушка плотно стояла на грунте, экипаж был занят согласно посадочному расписанию: Мадлен замеряла состав и давление дыхательной смеси, радиацию внутри корабля, Мартин запускал коллектор, Корни проверял двигатели, капитан возился с бортжурналом. Всё это я мог видеть, не покидая любимого мохнатого кресла-"серпа". Позднее, если окажется, что неприятностей от этой планеты гораздо больше, чем мы рассчитывали, я вообще не смогу вылезти из него до самого старта.
   Дело в том, что на "Нонсапарели" я - инженер корабельной безопасности. На простом человеческом языке это означает, что моя обязанность - защищать корабль от любых напастей, начиная с абордажа в глубоком космосе и кончая нашествием вирусов. Такое широкое поле деятельности предполагает, помимо всего прочего, повышенную способность к конструктивному общению. Так что на этом борту я физик, химик, биолог, психолог и коммандос в едином лице. А также лучший друг кибертехника Ганса, бортинженера Корни и страстный поклонник медиколога Мадлен.
   Сторожа-разведчика я выпустил, когда наш корабль ещё находился на орбите, и сейчас на одном из экранов наблюдалась пересечённая местность с жирной чёрной точкой в центре. Из этой точки выходил тонкий зелёный луч: так спутник фиксировал работу коллектора. На контрольной панели внешних бортовых, внутренних бортовых и прочих биофильтров весело моргали зелёные огоньки. Это походные нейтрализаторы, которые должны были свести к минимуму воздействие на местную природу, уже забуривались в почву по всему периметру. Оставались всякие мелочи: уничтожение использованных фильтров (для чего на борту имелась специальная установка), ремонт и профилактика нейтрализаторов, метео- и сейсмозонды, тайфуны, обвалы, сели, лесные пожары, вулканические извержения, цунами и всё такое прочее. Если обстановка накалялась и я уже не справлялся с текучкой, то мне обычно помогали Ганс или Мадлен. Правда, в глубине души я надеялся на то, что эта планета окажется спокойнее спутников Нибелунга, где мне однажды довелось увидеть, как гигантская цунами захлестнула действующий вулкан.
   Зелёный луч на третьем слева экране описал полный круг и погас. Иногда я жалею, что служу на устаревшем корабле: будь наша старушка лет на семь моложе, я бы всобачил пару "клопов" прямо в коллектор, и мне бы не пришлось каждый раз выпрашивать копию у зануды Мартина. Этот мерзавец пытается самоутвердиться за мой счёт всякий раз, когда я прихожу к нему с такой просьбой.
   Возвращаясь, я встретил Майку. Пардон, Майю Геннадьевну Цхай, восходящее светило науки, почтившее наш скромный борт своим присутствием. Взломав её личное дело, я узнал, что возраст дамы - тридцать с хвостиком, замужем не была и не собирается, потому уже жената на работе. В общем, типичный учёный сухарь женского пола. В честь посадки Майка, похоже, решила сделать причёску: вымыла голову и зачесала волосы назад, обильно умастив их чем-то блестящим. В полутьме коридора она напомнила мне мокрую мышь, решившую стать похожей на человека.
   - Ты сегодня прекрасно выглядишь, - заметил я, протискиваясь мимо неё по узкому коридору.
   - Ты тоже, - буркнула она. - Гладышев, мне нужно поговорить.
   - Вот как? И о чём же?
   - Мне надо выйти наружу, - докторица засеменила следом, постоянно спотыкаясь на швах облицовочных плит.
   - Неужели наконец-то аборигены обнаружились? - спросил я как бы между прочим. Над Майкиной идеей-фикс, целенаправленным поиском разумных Иных, на борту не подшучивал только ленивый. До сих пор все известные людям разумные расы были открыты случайно, притом - скорее с их на то желания. После чего люди сразу излечились от зуда поисков "братьев по разуму". Ведь одно дело - предполагать, что во Вселенной мы не одни, и совершенно другое - знать, что всё именно так и есть. Выдуманные инопланетяне могли быть какими угодно: злыми, дружелюбными, агрессивными, благородными, но конкуренцию Человечеству они составляли тоже придуманную. В отличие от настоящих. Майка же занималась целенаправленными поисками таких вот конкурентов. Естественно, что у нормальных людей такие поиски проблем на свою голову не могут вы звать особого восторга. Особенно если о них тебе твердят целых два года.
   - Можно и так сказать, - молодая женщина сделала вид, что не заметила шпильки в свой адрес. Похоже, два года подколок сделали своё дело. - Мои зонды обнаружили что-то вроде посёлка, километрах в трёхстах отсюда.
   - "В трёхстах" - это сколько и куда? - уточнил я.
   - Юго-юго-запад, у самой границы зоны действия коллектора.
   Услышанное меня не обрадовало:
   - Хорошее ты местечко выбрала.
   - Это не я.
   - Разумеется. Ты же не виновата, что туземцы соорудили хибары именно там. Да и капитан мог бы посадить наше корыто поближе.
   - Не вижу повода для шуток! - бросила она.
   - А я и не шучу. Сама посуди: часа не прошло, как мы на грунте, народ ещё не распаковался, а ты уже просишься погулять. Такое рвение подозрительно.
   - Ты параноик, Гладышев.
   - Живой параноик, - ухмыльнулся я, сделав ударение на первом слове. - Согласись, это довольно веский аргумент.
   - В пользу чего?
   - Выполнения многочисленных инструкций по технике безопасности.
   Раздавшийся за моей спиной негодующий вздох выразил отношение Майки к томам правил и инструкций. Я сам недолюбливал сборники прописных истин, но сколько хороших парней отправилось на тот свет, наплевав на какой-нибудь из них.
   - Так ты мне разрешаешь? - поставив цель, Майка становилась упорнее тяжёлого танка, отговаривать бесполезно: решила - сделает. Всё, что я мог - оттянуть поход за славой до тех пор, пока не сочту его относительно безопасным.
   - Ничего не могу сказать тебе до тех пор, пока не обработаю показания коллектора. А я ещё не приступал.
   За спиной едва слышно выругались:
   - И сколько времени это займёт?
   - Понятия не имею. Своё мнение я выскажу капитану утром.
   - Мне раньше узнать нельзя?
   - Считаешь себя выше капитана? - спросил я, входя в рубку; Майка по инерции влетела следом и замерла на пороге с открытым ртом.
   "Нонсапарель" - корабль не старый, а старинный. Древний. Рассыпающийся, как хорошо сваренная картофелина. Его ровесники давным-давно коротают век в очереди на разделку. Тем, что эта колымага ещё летает, мы обязаны милости Божьей и Корни со товарищи. Воистину - нужно быть гением, чтобы постоянно чинить корабль, запчасти к которому перестали выпускать лет тридцать назад. Изнутри наша старушка походит на подводную лодку: та же теснота и вынужденный минимум комфорта. Свой закуток, лицемерно именуемый каютой, я давно переделал в арсенал, сам же довольствуюсь списанным командирским "серпом". Внешне он напоминает мохнатое кресло диванных размеров, напичканное гаджетами и подвешенное в полуметре от пола. Ещё в рубке есть выход бортового компа, обзорный экран и дюжина мониторов, через которые видно всё, что творится на борту. Ну и, само собой, портативный освежитель, включенный в систему жизнеобеспечения нашей "братской могилы". Майка обозревала это великолепие ровно три секунды (я засёк время), потом открыла рот, собираясь высказаться, не придумала ничего путного и пулей вылетела в коридор.
   - Счастливого пути, - усмехнулся я, загружая носитель с данными в электронные мозги. Что уж скрывать, на борту "Нонсапарели" доктору ксенологии не оказывали особого уважения. Наша работа мало напоминает будни киношных первопроходцев, она часто требует полной физической и моральной отдачи. И, само собой, мы не любим тех, кто хочет въехать в рай на чужом горбу.
   От этих "веселых" мыслей меня отвлёк зуммер внутренней связи.
   - Привет, крутой парень, - донёсся из переговорного устройства голос Мадлен. Низкое качество аппаратуры низводило сексуальное контральто оригинала до простого хрипа.
   - Привет, красотка. Как ты там?
   - Нуждаюсь в тебе, Алекс.
   - Что, прямо сейчас? Неплохая идея.
   - Не обольщайся, - проворчала она, - ты нужен мне по делу.
   - О, так я еще могу сгодиться для дела?
   - Перестань дурачиться. Это срочно и важно. Придёшь?
   - Конечно, дорогая, - ухмыльнулся я, - ужин можешь не готовить: мы прекрасно обойдёмся без него.
   - Алекс, ты неисправим, - рассмеялась она. - Пока.
   - Пока.
   В наступившей тишине я немного понаблюдал, как компьютер переваривает скормленную информацию. Процесс действительно мог затянуться до утра. Что ж, на нашем корабле найдётся работа и для человека.
   Мадлен ждала меня в своей лаборатории, во вполне деловой обстановке. Никакого ужина, ароматных свечей и чёрного шёлкового белья. Пикантным намёкам, которыми мы пересыпали свою речь на людях, суждено было оставаться намёками: брак медиколога и бортинженера являлся практически решённым делом, у меня тоже имелись обязательства. Впрочем, это не мешало нам флиртовать друг с другом - просто так, из любви к жизни и искусству.
   Проблема, из-за которой меня вызвала Мадлен, заключалась в том, что из тысяч собранных зондами проб несколько оказались по-настоящему опасными. Они содержали микробы, нестандартно реагирующие на тесты, и, следовательно, способных прорвать биозащиту.
   - Но самое странное то, - закончила Мадлен, - что там я обнаружила кишечную палочку. Представляешь, Алекс, кишечную палочку!
   Моё более чем скромное знание микробиологии позволило найти этот факт весьма необычным.
   - Мне хотелось бы знать твоё мнение, - сказала она в ответ на моё удивлённое хмыканье. Но что тут скажешь? Разве что это:
   - А мне хотелось бы знать, как они туда попали. Ручаюсь, что никто из нас ещё не был снаружи. Ты или Майка могли заразить пробы.
   - Не держи нас за идиоток. Да и картина в этом случае была бы иной.
   - Может, аборигены?
   Медиколог закатила глаза, восторгаясь размерами моей тупости:
   - Где ты видел аборигена с земными бактериями в желудке?
   - Хорошо, - я присел на край ближайшего стола, предварительно убедившись в его чистоте: когда находишься в лаборатории, постоянно рискуешь вляпаться во что-нибудь гадкое в самом безобидном, на первый взгляд, месте. - Тогда почему Майка уверена, что здесь есть аборигены?
   - Да потому что местных бактерий тоже хватает. Там вообще непонятный коктейль.
   - У тебя есть карта, на которой отмечены места отбора проб?
   - Да. И Майка помогала мне её составлять.
   - Так вот откуда у неё информация.
   Мадлен скрестила руки на груди:
   - В чём дело, Алекс?
   Я несколько легкомысленно уставился на грудь девушки, обтянутую форменным комбинезоном.
   - Пока ещё ни в чём. Покажи мне карту.
   Мадлен пожала плечами, и, шагнув к рабочему столу, принялась разгребать тетради, карандаши, журналы и носители, чохом лежавшие на столе. Медиколог называла это безобразие творческим беспорядком. Я бы назвал "защитой от дурака": найти что-либо в таком хаосе могла только его создательница.
   Ситуация мне не нравилась. Не знаю, чего уж там навоображала Майка, но, десять против одного, о собственной безопасности там речи не шло. Меня грызло двойственное чувство: с одной стороны, докторице давно следовало взглянуть в лицо реальности, с другой стороны - уроки в таком возрасте обходятся слишком дорого.
   Легкое постукивание по плечу отвлекло меня от размышлений.
   - Вот карта, Алекс.
   Я развернул протянутую распечатку. Нарисованная там схема подтверждала мои худшие ожидания. Жирные точки усеивали пятачок - юго-юго-запад, триста километров, на самой границе зоны действия коллектора.
   - Сказать, каким цветом помечены странные пробы или уже сам догадался?
   - Уже, - вернув карту в исходное состояние, я отдал её Мадлен. Отбросив распечатку обратно в рабочий хаос, девушка потребовала объяснений.
   - Майка уверена, что там есть поселение аборигенов.
   - Херня. Скорее всего, там база контрабандистов или неучтённая колония, полная вшей, дизентерии и гепатита, - усмехнулась врач. - Вообрази себе лицо Майки, когда она увидит этот бардак.
   Я представил. И не испытал особого восторга. Какое-то даже не шестое, а десятое предчувствие отравляло мне удовольствие:
   - Она стремится туда так, словно это земля обетованная.
   - Ну, для неё это так и есть. Вряд ли её снова выпустят в дальний космос, Солес - крайняя точка в рейсе. Если Майке здесь ничего не обломится, мне придётся следить за ней всю дорогу обратно. Во избежание.
   - Мне не нравится это место. Не нравятся эти пробы. И я не хочу её выпускать.
   - Не волнуйся за неё, Алекс, - процедила Мадлен. - Она не узнает и не оценит.
   - Да мне на это плевать.
   - А мне нет. Она с нами временно. Она - избалованная кабинетная цаца, которой научные звания важнее всего на свете. И ради такой фифы ты тратишь свои нервы?
   - Откуда в тебе столько цинизма?
   - Чья бы корова мычала. Это не цинизм, а расчёт. Стоит кому-нибудь оказаться в дерьме, как ты мчишься на помощь, закусив удила. И совсем не думаешь о последствиях.
   - Например? - пришла моя очередь скрещивать руки на груди. И вовсе не для того, чтобы подчеркнуть бюст.
   - Например - удастся ли мне снова тебя вылечить. И как я буду Гансу в глаза после этого смотреть. Ты хоть про него вспоминаешь, когда начинаешь играть в бога?
   Я тяжело вздохнул. Мадлен была права. Кругом права. Майка мне никто и звать никак, а вот экипаж...
   Девушка хлопнула меня по плечу. Потом достала из кармана комбеза сложенную в несколько раз бумагу:
   - Держи. Тут список дополнительных биофильтров, которыми нужно как можно быстрее дополнить нашу защиту.
   - Спасибо, - я взял список. - Ты понимаешь, за что.
   - Понимаю, - она лишь усмехнулась. - Знал бы ты, как приятно тебя осаживать, сэр Галахад.
   - Это потому что нас таких мало, - усмехнулся я в ответ. - Не успевает приесться.
   - Иди уже, - новый шлепок по спине был хоть и дружеским, но вполне ощутимым. И я ушёл, махнув на прощание рукой. Предупредил кого надо, затоварился на складе, и, надев скафандр, занялся внешними бортовыми фильтрами. Вернувшись на борт, я нос к носу столкнулся с капитаном.
   Телегин - типичный муж-подкаблучник, совершенно довольный сложившимся положением, заполучивший стараниями жены звание, корабль и двоих детей. Старпом не решалась отпускать надолго, как она выражалась, "своё капиталовложение", и всюду следовала за мужем. Ещё наш капитан верил всему, что говорит его жена. А та твердила, что он - самый крутой шкипер в Дальнем Космосе.
   Вот и сейчас он с умным видом отирался у шлюза. Увидев меня, Телегин спросил, какого чёрта я поднялся в такую рань (рань ли? - ещё вопрос), и чем занимался снаружи. Пришлось объяснять. Взамен я получил выволочку - без повода, профилактики ради. После чего разговор перешёл на Майку. Похоже, командиру она тоже надоела.
   - Алекс, ну что мешает тебе отпустить её? Показания коллектора?
   - Нет, - я ещё не заходил в рубку и не знал результатов. К тому же место, куда стремилась Майка, находилось на границе зоны действия сканера. Компьютер мог и не обсчитать его.
   - Тогда пусть идёт.
   - Я не хочу отпускать её, - буркнул я.
   - Опять твоё параноидальное шестое чувство, - капитан отодвинулся, чтобы не мешать выбираться из скафандра. - Ты можешь назвать хоть одну разумную причину отказа? Такую, которую я бы мог спокойно занести в бортжурнал?
   Мне наконец-то удалось вылезти из громоздкого чудища, должного защищать бренную плоть, и водрузить его на специальную стойку. Выровняв дыхание, я сказал:
   - Не могу.
   - Тогда в чём проблема?
   - То, что она считает посёлком аборигенов - незарегистрированная колония или база контрабандистов. Только представь: Майка в скафандре, обвешанном аппаратурой, среди грязных бараков и вшивых переселенцев. Да её кондрашка хватит.
   - Плевать я хотел на её здоровье, - прошипел капитан. - Не мешай докторше двигать вперёд земную науку.
   - Это она мне мешает, командир, - огрызнулся я. - Всё, что я могу - проверить в первую очередь квадрат, который она облюбовала.
   - А разве вы его ещё не проверили? - раздался голос.
   Чёрт принёс эту бабу. Майка обладала талантом добиваться своего во что бы то ни стало Вероятно, учёные степени она получала так же.
   - Здравствуёте, Майя Геннадьевна, - нарочито вежливо сказал я. - Чем обязан?
   - Я хочу знать, когда смогу приступить к исследованиям, - спросила Цхай тоном невинной школьницы, обращаясь к нам обоим.
   Лицо капитана приобрело кислое выражение.
   - Этот вопрос решайте с Гладышевым, - и он исчез, оставив меня на растерзание.
   - Так когда? - вперилась в меня Майка.
   - Там, куда вы так стремитесь, Майя Геннадьевна, нет аборигенов, - сказал я, надеясь, что разочарование заставит её отложить вылазку, - там люди.
   - На недавно открытой планете? Не порите чушь, Гладышев!
   Что ж, я и не надеялся убедить её одной фразой.
   Высотная эквилибристика в скафандре высокой защиты сильно выматывает. Я присел на стойку для инструментов, жестом предложив Майке сделать то же самое:
   - Вы плохо знакомы с системой работы службы изысканий, Майя Геннадьевна. Оперативные группы вроде нашей не открывают планеты, они их только исследуют. Планеты открывают автоматические исследовательские зонды; каждый такой зонд следует по маршруту, сканируя пространство. Данные передаются в центр, где они накапливаются и обрабатываются. Если обнаруживается достойное внимания небесное тело, оно заносится в каталог. Периодически каталоги просматривают и отбирают перспективные планеты, на которые и посылают нас. Каталоги считаются секретными, но в наше время невозможно долго хранить секреты. За некоторую сумму всякий может получить базу данных с координатами планет, похожих на Землю. У нас свободная страна. Он, она или они могут нанять корабль за свои кровные и отправиться в поисках рая хоть к чёрту на рога - все проблемы на этом пути будут принадлежать только им.
   - И в чём тут мораль? - Майка осталась на ногах.
   - Мораль? Майя Геннадьевна, я не читаю морали. Я просто говорю: вы гоняетесь за призраком. На Солесе нет аборигенов, есть нелегальная колония, запаршивевшая вдали от цивилизации.
   - Вы в этом уверены?
   Я кивнул.
   - Тогда что я здесь делаю?
   - Действительно, что? - усмехнулся я. - На вашем месте я бы уже мчался в каюту, утирая слёзы разочарования.
   - Так вот чего вы добиваетесь, - процедила Майка сквозь зубы. - Хотите, чтобы я отказалась от своих намерений? Поклонник шоковой терапии! Сексуально озабоченный параноик! Сексист! Шовинист! Солдафон!
   Я только поморщился от столь цветистых эпитетов:
   - Называйте меня, как хотите, но наружу я вас не выпущу. Для вашей же пользы.
   - Не судите о моей пользе! - прошипела Майка и умчалась. Как выяснилось позже, к старпому - после завтрака она нарисовалась на пороге рубки с письменным приказом от капитана.
   Я был повержен. Мне оставалось только экипировать её в полном соответствии с инструкциями, включая аппаратуру слежения. Майка негодовала, влезая сначала в скафандр высокой защиты, а потом - уже в скафандре - в вездеход. Ещё больше её взбесило требование выходить на связь каждые полчаса. "Ты и так уже держишь меня на поводке, Гладышев, - заявила она, - я не собираюсь ещё и голос по команде подавать".
   Итак, общая "любимица" отправилась в своё желанное путешествие. Я задраил люки и поковылял к себе, зализывать раны. Увы, они не были телесными, как ссадина на запястье, полученная, когда я вылезал из скафандра - от неё уже не осталось и следа.
   Несмотря на прогресс, медики так и не научились лечить наркоманов.
   Конечно, есть клиники, где гарантированно избавляют от зависимости тех, кто твёрдо решил "завязать". Но врачи делали это и раньше. Опыт последних десятилетий показал: чтобы поставить крест на засекреченных армейских снадобьях, одного желания мало. Как мне объяснили, отвыкнуть от них просто невозможно - слишком кардинально перестроена биохимия организма.
   Для меня эти препараты как витамины или пищевые добавки: с ними я в форме, без них как сопля. Благодаря им я двигаюсь и соображаю быстрее любого нормального человека, почти не чувствую боли, реагирую на события так быстро, что со стороны кажется, будто я их предчувствую, к тому же заживает всё, как на собаке. Не солдат, а супермен, герой сериала.
   Плата - бессонница, паранойя, хронические депрессии, приступы агрессивности и "завидная" перспектива окончить дни в маленьком уютном дурдоме. Я уже не говорю о кошмарах, которые терзают меня всякий раз, когда удаётся заснуть.
   Как меня угораздило так круто попасть? Да очень просто - завербовавшись в армию, я выучился на пилота, потом попал в спецназ, где и рос себе потихоньку, пока не достал задницей до командирского "серпа". Капитан эсминца класса "Лемур" с правом работы в открытом космосе. Шикарно звучит, хотя означает всего лишь бесконечное патрулирование крайне условных в космосе государственных границ.
   Нашу тоску развеивали наркотики и стычки с пиратами. Одно сменяло другое, редкие заходы на базу не расслабляли, а злили: после многомесячного болтания в металлическом гробу зрелище недостижимой пока мирной жизни было невыносимо. Но это лишь обостряло охотничий азарт.
   Признаю: мы увлеклись, преследуя тот корабль. Увлеклись настолько, что, войдя в гражданский эшелон, раздолбали заодно с "пиратом" пассажирский лайнер, за которым тот пытался укрыться.
   Разумеется, в тот момент весь экипаж, от капитана до рядового, находился под кайфом. Случись такое годом позже - решение о наших судьбах принимал бы трибунал. Но в то время ещё шла необъявленная антипиратская война, и командование спустило дело на тормозах. Экипаж расформировали, в прессу пустили "утку": мол, пираты обнаглели настолько, что напали на мирное судно под самым носом у патруля, за что и получили. Родственникам жертв выплатили крупные страховые премии и принесли официальные извинения.
   А меня навсегда турнули с мостика.
   Так я оказался в службе изысканий. Бывший капитан суперкорабля, потерявший право командовать любым судном. Даже орбитальным буксиром.
   Такие мысли бродили в голове, пока я добирался до своей рубки. У входа меня ждал приятный сюрприз - Мадлен с иньектором в руке. Как раз вовремя! Предвкушая очередной приход, я расплылся в радостной улыбке.
   И зря. Госпожа медиколог изволила сердиться, госпожа медиколог могла лишить меня дозы. Нечто опасное заворочалось внутри, недовольно урча. Насупленные брови, строгий вид Мадлен - какие мелочи! По-настоящему важна лишь хромированная игрушка в её руке. Я потянулся за инъектором. И тут же получил шокером по пальцам. Зарычав, я метнулся к ней - и снова получил болезненный укол.
   - Назад! - окрик Ганса вернул меня к действительности. - Мадлен хорошая, она сама сделает укол. Не мешай ей.
   Не мешать. Хорошо. Я расслабился, позволил Гансу заключить себя в захват. Он свой, он надёжен. Ему можно доверять.
   Я даже не заметил, как инъектор приставили к шее. Ощущение входящей в вену иглы не имело никакого отношения к боли. Волна впрыснутого в кровь ароматного тепла являлась иллюзией. Чего нельзя сказать о внезапно накатившей слабости. Я обмяк в руках подхватившего меня Ганса.
   - Ты идиот, Алекс, - сказала Мадлен, проверяя фонариком реакцию зрачка. - Ты едва не пропустил свою дозу.
   - А ещё ты забыл пожелать мне доброго утра, - это уже Ганс. - Исчез, не оставив записки, и даже кофеварку не заправил.
   - Ну извини... те, - прохрипел я. - Оба.
   - Дурак ты, - беззлобно выругался напарник, помогая мне зайти в рубку. - Хоть бы в одном из своих гаджетов соорудил напоминалку с графиком уколов. Мадлен тебе не мамочка, да и я тоже. - Мы упали на "серп", и Ганс облегчённо передохнул. - Извиняться будешь перед своим организмом, когда он фортели начнёт выкидывать.
   - Только ему эти извинения никуда не впились, - девушка, стоя в проёме люка, задумчиво вертела в руках инъектор. - Пойду я, ребята, по своим делам.
   Мадлен шагнула в коридор и прикрыла створку люка за собой. Я посмотрел на Ганса, зрачки которого мерцали багряными отблесками:
   - Ты уже?
   - Конечно. Я никогда не пропускаю приём.
   - Дисциплинированный.
   - В отличие от некоторых.
   Я фыркнул. Прижался к Гансу: становилось зябко. Когда мы были моложе, то предпочитали секс сразу после дозы - спецвещества обостряли все чувства так, что пик выходил совершенно феерическим. Тогда нас окатывало волной энергии и жара. Сейчас же - только слабостью и холодом. Даже меховое покрытие "серпа" не грело. Со стен и потолка сыпались иллюзорные снежинки. Кружась, они сливались в белый туман, клубы которого напоминали то человеческие черты, то силуэт штурмовика. Постепенно туман становился всё более материальным, а его порождения - всё менее безобидными. Когда из скопища молочных теней выступили козлоногие человекоподобные субъекты с рогами, когтями, клыками и светящимися глазами, я не удивился.
   То, как они кружили вокруг меня и Ганса, держа в руках серпы, наводило ужас. Они подходили всё ближе и ближе.
   Когда один из них приблизился настолько, что смог занести вооружённую конечность для удара, я не смог сдержать в себе рвущийся наружу крик.
   И проснулся.
   Разумеется, вокруг не было козлоногих монстров, одержимых жаждой убийства. Но ощущение ужаса не проходило. Оно присутствовало везде: в сорванном дыхании, бешеном сердцебиении, дрожащих руках, выступившем на коже липком поте.
   Я уткнулся лбом в плечо спящего ещё Ганса и отдышался. Несколько долгих минут я убеждал себя, что чудовища не просачиваются сквозь бронированные корпуса кораблей. А когда это почти удалось - почувствовал на коже тёплое дыхание. И кончик языка. То, что совершилось дальше, происходило по обоюдному согласию между двумя взрослыми людьми.
   Когда я вышел из душа, то понял: прошло больше семи часов с тех пор, как Майка отправилась навстречу приключениям. Мечта золушки от науки (или кем там она себя воображала) сбылась. Только вот настроение у меня почему-то стремительно падало. Не помогла даже обнаруженная на пульте шутливая записка от Ганса.
   Я запросил данные о передвижениях ксенолога. Вроде ничего особенного, если не считать того, что последний час непоседливая докторша провела на одном месте.
   Интересно, чего она там увидела? Неужели аборигены, завидев нашу посадку, и впрямь выслали комиссию по встрече?
   Лучше бы так.
   Пальцы летали над клавишами терминала. Оптика спутника увеличила местность, из хаоса цветовых пятен образовалось холмистое плато, покрытое сине-зелёной, с металлическим отливом, растительностью.
   Вездеход возвышался над ней доисторическим ящером. Заметив открытый люк, я выругался: для очистки механического монстра требовалась куча времени и реактивов. Десять против одного, Майка сделала так специально. Ведь по её мнению, моя работа заключалась в том, чтобы вставлять палки в колёса научного прогресса. Так почему бы не вставить палку в колёса мне?
   Рядом с вездеходом доктора не обнаружилось, и я настроил оптику так, чтобы осматривать местность расходящейся спиралью.
   Она нашлась через пару минут.
   Майка лежала на скальном уступе так естественно-спокойно, что можно было принять её за спящую. Если бы не ярко-чёрный цветок на грудном щитке скафандра.
   Лучевое оружие испаряет живую плоть раньше, чем её многослойную защиту. Когда в сверхпрочном материале появляются микротрещины, образовавшиеся газы устремляются в этот "выход". И защитная оболочка буквально взрывается, выгибаясь наружу диковинным цветком.
   Я видел достаточно людей, убитых так, чтобы понять, как погибла Майка. И не сомневался: здесь есть и моя вина. "Параноидальное шестое чувство". Как же!
   Я так сильно ненавидел её, что волей-неволей приближал, как мог, это событие. Соткавшееся из воздуха Майкино лицо утвердительно кивнуло.
   Бортовой комп проглотил данные, полученные спутником за последние пять часов: обработав их, машина определит время гибели Майки. Затем я вызвал капитана.
   - Телегин, - донёсся до меня его голос.
   - Срочное дело, кэп.
   - Что случилось?
   - Майка, - начал я и осёкся: передавать такое известие по внутренней связи, открытой всем и каждому, внезапно показалось вершиной глупости.
   - Что с ней? Не хочет разговаривать? Я её понимаю, - Стас хохотнул.
   Консоль просигналила о выполнении задания.
   - Вроде того. Капитан, ты должен зайти ко мне в рубку.
   - Ладно, - удивлённо произнёс Стас и отключился.
   К тому времени, когда он просунул голову в люк, необходимые материалы уже распечатывались. Мой вид произвёл на капитана не лучшее впечатление. Теснота рубки, пропитанная запахом недавнего секса, заставила его поморщиться:
   - Ну, и что там с Майкой?
   Вместо ответа я кивнул на экран. Насмотревшись на тело в скафандре, Стас перевёл взгляд на меня:
   - Что с ней случилось, Алекс?
   - Убита. Из лазерной винтовки, в упор.
   - "В упор" - это сколько?
   Я пожал плечами:
   - Зависит от блока прицеливания. Лазер - оружие снайпера. При самой гнилой системе наведения - от шести тысяч метров. Обрати внимание: её сняли со скалы. На камнях есть царапины от "кошек", которые она надела, чтобы не сорваться, - пояснил я, увидев его недоумение. - И к тому же эти твари обчистили вездеход.
   - Почему ты так решил?
   - Сначала я подумал, что она забыла закрыть люк. Или оставила открытым специально, чтобы досадить мне. Но ключа от люка на поясе я не нашёл. - Мои слова сопровождали крупные планы: кусок скалы с царапинами от "кошек", аккуратно открытый люк, пояс для инструментов с пустыми кармашками. - Похоже, им воспользовались те, кто позже обворовал машину.
   - Ты хочешь сказать, её убили, чтобы ограбить? - недоверчиво протянул Стас. - Да наш вездеход настоящий музей. Там брать нечего. И потом убийство. Нет, это невероятно. Прямо теле-стерео какое-то.
   - Капитан, а если она увидела что-то, чего не должна была видеть?
   - И не сообщила об этом тебе? - капитан недоверчиво поморщился, но (похоже, вспомнив о навязчивой Майкиной идее), ухмыльнулся:
   - Впрочем, если она набрела на посёлок контрабандистов, то могла и промолчать.
   Я знал, что это не так. Записи Майкиных монологов уже вычищались из памяти бортового компа. Так же, как и все следы передач - специальной хакерской программой, найденной в сети и пронесённой на борт, на всякий случай. Мне всегда казалось, что рано или поздно она пригодится. Информация, переданная ксенологом, осталась в моей памяти и будет использована с толком. Пусть из меня хреновый ангел-хранитель, зато мститель - отменный.
   - Гонора ксенологу хватает. Хватало, - поправился Стас, по-своему истолковав моё молчание. - Но эти-то идиоты! Зачем стреляли?
   Что-то мокрое и холодное пробежало по босым ступням, не знаю, что именно - может быть, совесть. На всякий случай я поджал ноги, и, видимо, сделал это слишком быстро: Телегин смерил меня подозрительным взглядом.
   - Сторож-разведчик проверил квадрат, в который рвалась Майка. К сожалению, я получил приказ до того, как увидел результаты. Вот, - я протянул стопку распечаток фотографий, сделанных из космоса. Масштаб и разрешение позволяли разглядеть даже мотивы лепных украшений на фасадах уцелевших домов, не говоря о воронках, развалинах и торчащих из-под них скелетах. Растительность уже заволокла следы давно разыгравшейся трагедии. На лице Стаса отразилась целая гамма чувств: удивление, страх, возмущение, ярость, презрение.
   - Какими же, - он сглотнул, - какими же ублюдками надо быть, чтобы уничтожить целый город?
   - Целую расу. Но это ещё не всё, - я протянул вторую стопку, потолще. Общий план, средний, съёмка по квадратам - инструктор-картограф гордился бы мной. Пиратская база представала на снимках из космоса в полном великолепии. У гадов имелось всё: от укомплектованного космодрома до полевого медотсека.
   - Они даже не маскируются, - буркнул Стас.
   - Незачем. Видишь пусковые установки? - вытянув из кипы листок, я протянул его Стасу. - Это зенитный комплекс, "Молох". Уничтожает всё на высоте от одного до пятисот километров. Наша старушка даже не успеет разогнаться.
   - Но мы можем послать сообщение, - начал Телегин и замолчал, поняв всю никчёмность предложения.
   У системы связи "Нонсапарели" есть существенный недостаток: она не может работать из гравитационного колодца. Современные корабли подвешивают спутники на высоких орбитах, транслируя через них все передачи. Наша же установка громадна, прожорлива и намертво связана со стальным скелетом и термоядерным реактором. Чтобы модернизировать такую "игрушку", нужно разобрать весь корабль и собрать его заново. Если же просто дооснастить "Нонсапарель" транс-спутником, здоровой тяжёлой дурой, то придётся уменьшить полезную загрузку (и запас автономности), лишиться одной из двух посадочных дек (зонды и контрольные спутники запускаются с особых направляющих на корпусе) и нести балласт, отключённую установку связи.
   Оба варианта слишком дороги, чтобы быть воплощёнными в металле. А наша старушка ещё слишком крепка для свалки. Так что при посадке на планету мы становимся глухими и немыми, а в случае любых неожиданностей можем рассчитывать только на себя и старое доброе радио. Которое, даже при самом удачном стечении обстоятельств, принесёт пользу лет через сорок.
   Стас задумчиво поскрёб подбородок:
   - Н-да. Мерзопакостная ситуация. Алекс, если бы ты всё ещё был капитаном - что бы ты сделал?
   Я усмехнулся:
   - Если бы я стоял сейчас на мостике "Любопытного", с его огневой мощью и защитными полями, то просто выжег бы базу с округой впридачу. И, кстати, не поручился за сохранность нашей старушки.
   - Да уж, тебя только пусти покомандовать, - капитан тяжело вздохнул. Напускную крутизну словно рукой сняло, теперь он выглядел обычным клерком из заштатного офиса. В таком виде его можно только пожалеть, что я и сделал:
   - Не расстраивайся, Стас: сюда они всё равно не пройдут.
   - И что же им помешает, интересно?
   Пришлось "сдаваться":
   - Местность вокруг заминирована. Машинки умные, избирательного действия. В память внесены опознавательные коды скафандров и вездеходов. Если сунутся чужие - поднимется такой тарарам, что чертям тошно станет. Не думаю, что пиратам понравится горячий приём.
   - А ты уверен, что это пираты? - несомненно, в мыслях Телегин проклинал мою паранойю. Если же я признаюсь, что проделывал такой трюк на всех исследованных нами планетах... Впрочем он не дурак, сам может догадаться.
   - Десять против одного, - заверил я Стаса. - Тем, кто жил тут до их появления, чертовски не повезло. Заметил, здания в разрушенном городе сильно отличаются от наших? Конечно, по обломкам судить трудно.
   Меня прервала вспышка. Там, где секунду назад светилась картинка со спутника, плескалась серо-белая рябь. Дотянувшись до консоли, я извлёк из оперативной памяти последние секунды существования сторожа-разведчика и методично просмотрел каждый кадр. Старта ракеты я не увидел - только чёрную точку, растущая от кадра к кадру. Наконец характерный силуэт расплылся на пол-экрана
   - Что это? - спросил Телегин.
   - Это? - переспросил я, кося под дурачка. - Хитрая зенитная ракета, придуманная, чтобы сбивать спутники и космические корабли. Дорогая, между прочим, игрушка. И быстрая. Ловить такую нашим защитным полем всё равно что пытаться застрелить из пистолета в кильку в цистерне. Шансы уйти нулевые, даже на аварийной тяге, - улыбаясь, я искоса поглядел на него. - Нам крепко прижали хвост, капитан.
   Стас нахмурил брови, соображая. Хотя думать тут было не над чем.
   Пока "Нонсапарель" стояла на грунте с задраенными люками, опасность ей не грозила: крейсер службы изысканий - настоящая крепость. Только вот из вооружения - практически бесполезные в атмосфере противометеоритные плазменные пушки.
   Единственная проблема - взлёт. Телегин понимал это не хуже меня.
   - Приводи себя в порядок и приходи в кают-компанию, - буркнул он. - Нужно обсудить это.
   Я удивлённо посмотрел ему вслед. Обычно Стас если и обговаривал что-то, то только с женой. Экипажу выносилось уже готовое решение, занесённое в бортжурнал и не подлежащее разбору. Однако обстоятельства сложились особые. Кэп, зажатый в угол, становился способен на всё.
   Чистый, до скрипа под мышками, я отправился в кают-компанию. Команда почти собралась. Пришлось здороваться и отвечать на улыбки. Настроение было препаршивое.
   Я уже говорил, что наша старушка строилась в те времена, когда удобства людей в расчёт не принимались. Поэтому персональные каюты напоминали собачьи будки, а кают-компания - трейлер. Когда трубили общий сбор, приходилось убирать стойку с аппаратурой и складывать бар. Освободившееся место занимали складные стулья из штатного комплекта.
   Вошла Мадлен и уселась в ногах у Корни, тот привычно запустил пальцы ей в волосы. Чуть погодя в дверях возник Стас. Старпом, изображая восточную женщину, плелась следом. Последним явился Мартин, должно быть, прямиком с вахты. Не найдя свободного места, он разочарованно вздохнул и сел по-турецки прямо на пол.
   Капитан откашлялся и начал:
   - Господа, я собрал вас здесь, чтобы сообщить весьма неприятные новости. Не думайте, что я не дождался госпожи Цхай. Как вам известно, несколько часов назад доктор отправилась на вездеходе осматривать местность. Вскоре её убили.
   - Как убили? Кто?! - Корни даже приподнялся от удивления.
   - Господин Гладышев обнаружил труп доктора с помощью спутника, - пояснил Телегин. - Он утверждает, и я склонен верить, что Майя Геннадьевна убита из лазерной винтовки, а наш вездеход ограблен. Недалеко от этого места найдена пиратская база. Гладышеву удалось заснять её до того, как пираты сбили наш спутник.
   По "трейлеру" пронёсся вздох изумления: давненько сограждане не слышали о пиратах.
   - Вооружение и оснащение базы таковы, что мы не можем оторваться от грунта, не рискуя быть сбитыми, - продолжал Стас. - Вызвать помощь, оставаясь на поверхности, мы не можем. Я собрал вас, господа, чтобы рассмотреть имеющиеся возможности.
   - Мартин, - спросила Мадлен, - поблизости нет никого, кто смог бы принять радиосообщение? Если не сейчас, так через неделю, через месяц. Хоть когда-нибудь?
   Мы с Гансом переглянулись. Мы точно знали: у экипажа корабля, оказавшегося в нашем положении, больше шансов умереть от удушья, голода или жажды, чем дождаться помощи. Что поделать, пространство, которым официально владеет Империя, так велико, что для контроля над ним не хватает средств.
   - Сообщение мы послать можем, - кивнул Стас, - но ближайший приёмник находится у пиратов. Что сделают преступники, перехватив сообщение, неизвестно. Точнее, известно очень хорошо. Есть вопросы? Корни?
   - Эти сволочи могут захватить наш корабль?
   - Нет, - ответил я за Стаса. - Тут у нас шансы равные: нам не взлететь, им не войти. Наша старушка покрыта титано-вольфрамо-молибденовой бронёй, цементированной в жидком азоте; оружие, способное её разрушить, существует только в фантастических сериалах. Но ты, Корни, и так об этом знаешь.
   - Значит, пока мы стоим на грунте, мы - крепость, - заключил бортинженер. - А почему мы не можем стать летающей крепостью?
   - Потому что наш бортовой компьютер не может соперничать с процессорами "Молоха". Быстродействие отстаёт на порядок. Зенитка упредит любой манёвр. В нас будут попадать, а наш комп не будет успевать просчитывать компенсационные импульсы.
   Я поморщился, представив, как внутренности "Нонсапарели" содрогаются от разрывов ракет, проскользнувших мимо защитного поля. Как сходит с ума комп и надрывно стонут сопла. Как наша старушка хаотично мечется в атмосфере, безуспешно пытаясь бороться с третьим законом Ньютона.
   И как летающая братская могила впечатывается в поверхность планеты.
   Нет, движок не взорвётся, и топливо тоже. Но набранная скорость превратит наши тела в малиновое желе.
   Нам несказанно повезло, что в "Нонсапарель" не выстрелили при посадке.
   Интересно, почему?
   Корни задумчиво кивнул:
   - Значит, остаётся сидеть и ждать удобного случая.
   - Проблема в том, хватит ли нам терпения, - заметила старпом, - сидеть и ждать неизвестно чего. На это никаких нервов не хватит.
   - Капитан, а как насчёт переговоров? - донеслось с пола.
   - Каких переговоров, Мартин?
   - Ну, с пиратами.
   Ощутив напряжённые взгляды, связист пояснил:
   - Если штурмом корабль не взять, то они могут сделать нам предложение.
   - И какое же предложение ты от них ждёшь? - ядовито спросила медиколог. - Майку они не цветами встретили, а ведь она была одна и без оружия. Капитан, мне кажется, у нас есть только один выход - убраться отсюда.
   - Ты плохо слушаешь, милочка, - бросила чиф, - эти гады собьют нас, едва мы оторвемся от грунта. Так или иначе.
   - Значит, надо сделать так, чтобы они не смогли.
   Мы с Гансом прыснули в кулаки.
   - Не вижу ничего смешного, господа, - угрожающе заметил Стас. - Это самое толковое предложение из того, что я сегодня услышал. И вам, господин Гладышев, следует поразмыслить над тем, как воплотить его в жизнь.
   Жена капитана ехидно улыбнулась. Так уж вышло, что мы с чифом недолюбливаем друг друга. Мне не нравится немеряное честолюбие старпома, ей - моё экс-капитанство. Чифу постоянно казалось, что я претендую на лавры неформального лидера. До сих пор взаимная неприязнь изливалась на бытовом уровне, не мешая ходу изыскательских работ. Каждый ловил удобный момент для того, чтобы наступить сопернику на ногу.
   Происходи это где-нибудь на поверхности, где люди отдыхают друг от друга, конфликт протекал бы более вяло. Но здесь, в металлическом гробу, тесно не только приборам, но и чувствам. И наша неприязнь, точно вирус, постепенно распространилась на экипаж, поделив единый некогда организм на две партии.
   Приняв опущенную голову за признак капитуляции, чиф, довольная, откинулась на спинку стула. Телегин, вздохнув, отпустил нас на все четыре стороны. Люди стали расходиться, переговариваясь друг с другом. Ганс, поднявшись с дивана, принялся что-то доказывать Корни; обычно меланхоличный швед яростно возражал ему. Люди нервничали, чувствуя уязвимость, несмотря на окружавшую их броню. Хотя - кто бы не нервничал на их месте? Конечно, изыскатели не кисейные барышни и умеют работать в экстремальных условиях, но ураганы, извержения и наводнения - одно, а вооружённые до зубов пираты - совсем другое.
   Мимо прошла Мадлен, как всегда, окутанная лёгким флёром духов. На самом углу сознания шевелилась гениальная - или не очень - мысль, и я сидел, не шевелясь, боясь её спугнуть.
   Кают-компанию я покинул последним. Медленно прошёл в рубку, замечая то, на что не обращал внимания раньше. Обшарпанные пластины обшивки, разнокалиберные плафоны освещения, дышащие на ладан поручни.
   Время разъедало нашу старушку, превращая некогда прекрасный корабль в убогое подобие самого себя. Задрав голову, я разглядел ржавые потёки возле разводки системы СЖО. Да, за каждой мелочью не уследишь. Вот именно: мелочью! Мысль, рыскавшая на самом краю сознания, созрела, оформилась и выплыла во всей своей гениальной простоте.
   Современное вооружение - штука сложная и требует огромного количества расчётов. "Молох" не исключение. Эту тонкую работу выполняет мощный процессор. Ну, а там, где есть электроника со сложным программным обеспечением, есть и вирусы для неё. Беда в том, что Мартин далеко не гений. Такова проза жизни: те, кто работают на сложном оборудовании, как правило, понимают в нём меньше, чем кошка в бананах. Из одной "гениальной" мысли родилась другая: сделать так, чтобы зенитные ракеты комплекса наводились по нам, а стреляли, скажем, по своей же базе. И если нет возможности учинить такое безобразие с помощью вируса, придётся обойтись старинной "кувалдотерапией". Следовало бы обсудить эти идеи с Гансом, но он вместе с бортинженером пропал в необъятном чреве "Нонсапарели".
   Мысли мои вернулись к Майке. Я не любил её живую; мёртвая же докторша превращалась в символ. Люди своих не бросают. Майка должна вернуться на Землю, даже укутанной в пластик. И я отправился в арсенал, готовиться к акции, больше похожей на хулиганскую выходку.
   Прежде всего я натёр руки и голову краской-хамелеоном. Затем упаковался в комбинезон из материала, который не пробьёшь и залпом картечи. Склеенный из полудюжины тончайших слоёв, снабжённый вакуумными уплотнителями, лёгкий, гибкий и надёжно изолированный от окружающей среды.
   Конечно, в век энергетического оружия такая защита может показаться нелепой, но, как показал недавний опыт, нельзя уберечься от всего сразу.
   На голову я надел шлем, надёжно защищающий от ядовитого воздуха неисследованных миров. Чтобы изыскатели не блуждали впотьмах, производители оснастили его системой ночного видения. Облачение завершили десантные ботинки и перчатки с изолирующими вкладышами. Ещё - метательные ножи, плазменный резак, немного взрывчатки, детонаторы и бухта верёвки.
   Всё легко уместилось на поясе, за спину я закинул рюкзак антиграва.
   Пролетев под покровом ночи три сотни километров, я проделал остаток пути пешком. Оказавшись на месте - тщательно осмотрелся, не упустив случая заглянуть за гребень, где подстрелили Майку.
   Никаких следов. Как же мародёры обокрали вездеход? Ну, допустим, сюда они, как и я, прилетели на антигравах. А потом? Порхали на них и дальше, расходуя драгоценную энергию? Сомневаюсь.
   Мне, однако, было не до раздумий - я наклонился и принялся обвязывать верёвкой тело Майки. И только тогда понял, в чём дело.
   Трава.
   Несмотря на то, что официально планета считалась похожей на Землю, трава тут оказалась не похожа на земную. Она напоминала щупальца кальмара - сильная, упругая, влажная от пласта слизи. Она шевелилась и попискивала от натуги, пытаясь избавиться от давления сверху. Когда я, включив антиграв, приподнялся над травой, та мгновенно выпрямилась, уничтожив следы.
   Представив море восторга, которое "травка" вызовет у Мадлен, я решил захватить немного. Сняв с пояса контейнер для проб и вытащив нож, я попытался вырезать кусок "дёрна". И потерпел поражение: корни у "травы" оказались живыми. Они вертелись, сокращались и вытягивались, уворачиваясь от ножа. Мало того - росли, удлинялись с необыкновенной быстротой, всё крепче цепляясь за грунт и друг за друга.
   После нескольких минут бесплодных усилий я пожалел, что не захватил с собой парализатор. В обчищенном вездеходе тоже ничего подходящего.
   Стоп. Я совсем забыл о бортовых аккумуляторах машины и о внутренней проводке. Соорудив с помощью ножа нехитрое подобие разрядника, я вздохнул, включил антиграв и бросил на землю оголённые концы проводов, прикрученные к силовым клеммам батарей.
   Хау-лау-лау-ла!!! Вот это шоу!
   Синие искры волнами пробежались по "траве", поплясали на Майке (при этом тело докторши выгнулось дугой). Некоторые, особо резвые, шариками взмыли в воздух и принялись плавать в "пятом океане", с треском сталкиваясь между собой. "Траву" точно выключили. Она стала похожа на добропорядочные растения с земного газона.
   Дождавшись, когда последние шарики уничтожат друг друга, я без хлопот вырезал кусок "дёрна", затолкал его в контейнер и, привязав к себе тело Майки, отправился восвояси.
   Самовольная отлучка прошла незамеченной. Первым делом я запаял труп в особый пластик (в службе его используют для хранения образцов) и поместил в глубокое охлаждение. И только после этого, отмывшись, отправился к Гансу. Советоваться.
   Кибертехник тоже приспособил мастерскую для жилья, а каюту под склад. Добытый благодаря давним связям новёхонький "серп" дрейфовал у входа. Естественно, я не упустил возможности опробовать незнакомую модель.
    Ганс не обратил ни малейшего внимания на наглого гостя: нацепив электронный увеличитель, тыкал в схему микропаяльником. Решив, что ремонт несложный, я выложил ему свои "гениальные" идеи.
   - Значит, ты решил вправить мозги зенитке, - хмыкнул приятель. - Ты хотя бы догадываешься, насколько это трудно?
   Я пожал плечами:
   - Ты же знаешь: в электронике я полный профан. Знаю, на какую кнопку нажать, чтобы получить нужный результат, и всё.
   Кибертехник вздохнул:
   - Варвар. Впрочем, добрая половина человечества не может похвастать и этим. После того, как компы научили слышать и понимать человеческую речь, большинство людей разучилось писать. А читать они разучились ещё раньше, когда пришло повальное увлечение видео. Так что не прибедняйся. На фоне обычного землянина ты выглядишь гением.
   - А если сравнивать с обезьяной - так вообще Леонардо да Винчи, - ухмыльнулся я. - Ганс, ты хочешь сказать, что мы не можем повлиять на работу процессора?
   - Нет.
   - Что, вообще никак?!
   Устремлённый на меня взгляд был полон жалости:
   - Ты разбираешься в криптографии? В системном программировании? Я - нет. Мозги для "Молоха" создавали лучшие математики и электронщики Земли. И уж будь спокоен, они предусмотрели всё, что могли.
   - Кроме нашей ситуации.
   -  Да уж, - кибертехник вернулся к ремонту.
   Я откинулся на спинку "серпа", поскрёб щетину, успевшую отрасти на черепе. Хреново, чего уж говорить. Очутиться под прицелом машины смерти, изобретённой и произведённой в своей же державе. Хуже только попасть под "дружественный огонь" какого-нибудь растерявшегося салаги.
   - Может, нам просто уничтожить "мозг"?
   - Хм-м...
   Я бросил взгляд на Ганса. Похоже, ремонт находился в самой критической стадии: кибертехник полностью сконцентрировался на лежащей перед ним микросхеме. Я не стал отвлекать его расспросами.
   Познакомились мы случайно. Осваивали новые палубные истребители - те самые, с интегрированным интеллектом и обратной нейронной связью. Психологи поставили нас в одну пару: меня ведущим, его - ведомым. Так мы отлетали три года; предел для пилотов на машинах этого типа. После дополнительных курсов мы стали офицерами на одном корабле. В званиях росли тоже вместе. Когда "Любопытный" распылил по космосу гражданское судно, и меня навсегда турнули с капитанского мостика, Ганс перевёлся в изыскательскую службу. Так мы вновь оказались на одном корабле.
   Всё-таки поразительная вещь - человеческие эмоции. У кого-то они вспыхивают ярким пламенем, пожирают бездну энергии и исчезают без остатка. Такие люди искренни даже в своей измене - они ведь не лгут ни себе, ни окружающим. У других они тлеют годами, почти не прорываясь наружу, но именно у этих людей можно найти то, что в старину называлось "преданностью".
   Себя я не мог отнести ни к тем, ни к другим. Бывали моменты, когда я взрывался, как петарда, из-за пустяка. Случалось и обратное: в самые напряженные минуты я умудрялся сохранять олимпийское спокойствие, необходимое для принятия жизненно важных решений.
   В общем, характер у меня довольно тяжёлый. Чтобы выносить моё общество, требуется много терпения, чувство юмора и умение прощать. За всю жизнь старина Ганс оказался единственным человеком, обладающим всеми перечисленными свойствами, но даже он не всегда способен ужиться со мной. Временами мне казалось, что я не заслуживаю такого партнёра.
   Погрузившись в воспоминания, я не заметил, как Ганс закончил ремонт. Из задумчивости меня вывело колебание "серпа" - напарник, толкнув меня, уселся рядом:
   - Так что ты там спрашивал насчёт "мозга"?
   - Я хотел узнать, можно ли его уничтожить.
   - Напичканный электроникой бронированный гроб? Вряд ли.
   Несколько секунд мы молчали.
   - Теоретически, - изрёк Ганс, подняв вверх указательный палец, - его можно уничтожить, применив направленный заряд большой мощности.
   - Ганс, - возразил я, - не плазмой же его жечь.
   - Давай подумаем снова, - предложил он. - Что мы имеем?
   - Пиратскую базу, напичканную оружием, среди которого есть зенитный комплекс "Молох".
   - Тебе известны его характеристики?
   - Конечно. "Зенитный комплекс "Молох", - процитировал я по памяти, - состоит из двенадцати пусковых установок на мобильных платформах. Каждая рассчитана на запуск девяти ракет. Высота поражения цели - от одного до пятисот километров, дальность - до тысячи. Наведение производится стратегическим процессором, данные на который поступают с сети зондов пространственного детектирования. Возможен одновременный захват и ведение до восьмисот целей. Комплекс эффективен как против атмосферных целей, так и против целей на низких орбитах, как-то: искусственных спутников, кораблей челночного типа, ракет с различными типами боеголовок и т. д. Прост в управлении, надежен в эксплуатации". Продолжать?
   - Не стоит. Я убедился, что основное ты знаешь, - ощутив шлепок по затылку, Ганс усмехнулся. - Теоретически, у комплекса есть три слабых места: система управления, система энергоснабжения, система сбора информации. Практически, - он пожал плечами, чуть разведя руки в стороны, - дела обстоят так. Уничтожить энергомодуль "Молоха" невозможно, так как у нас нет взрывчатки подходящей мощности; каждый зонд пространственного детектирования имеет индивидуальный соединительный кабель, а зондов этих как минимум пятьдесят. Остаётся уничтожить управление. То есть "мозги". Про которые мы уже говорили.
   - Гениально, - я сложил руки за головой. - Мы вернулись к тому, с чего начали.
   - Не к тому же. Под "мозгами" я сейчас имею в виду всё управление. Все эти рычаги, экраны и кнопки. Вместе с кабиной оператора.
   - Чем? Нужной взрывчатки нет, а той, что есть, не хватит. К тому же "Молоху" отсутствие оператора не помеха.
   - В любом случае, нужно что-то сделать с управлением, - буркнул Ганс. - Если мы не можем вмешаться в деятельность процессора и трогать место оператора, то остается только система наведения.
   На мгновение мне показалось, что кибертехник сошел с ума.
   - Взрывать каждый зонд? - я представил длинные броски в режиме по-пластунски от одного зонда к другому с грузом взрывчатки и риском быть пойманным. Не то чтобы я боялся умереть; я боялся умереть без пользы. - Ганс, это нереально.
   - Похоже, ты увлёкся боевиками, - ухмыльнулся он. - Расслабься, взрывать ничего не придется. Ты знаешь принцип работы зонда пространственного детектирования?
   - У меня сегодня что, экзамен по системам вооружений? - ехидно спросил я. - У меня нет настроения. Просто изложи идею, ладно?
   - Ладно, - вздохнул он. - Похоже, так и придется поступить. Взрывать мы ничего не будем. Нужно просто сменить полярность - и система зондов будет принимать землю за небо.
   Я попытался переварить идею. В теории всё выглядело неплохо - система зондов, вместо того, чтобы сканировать пространство над базой пиратов, стала бы сканировать пространство под ней. И, поскольку - теоретически - в планетной тверди отсутствовали достаточно крупные движущиеся объекты, наш старт мог пройти незамеченным. Но это в теории.
   На практике же всё могло оказаться хуже, чем сейчас. Никто и никогда не изучал работу системы детектирования в таком режиме. Детекторы могли засечь естественные колебания грунта, принять их за атмосферный объект и начать палить в белый свет, как в копеечку. "Копеечкой" вполне могла оказаться "Нонсапарель".
   - Мысль неплохая, но есть поправка: нужно изменять полярность не зондов, а самого блока наведения. Пусть сканируют пространство, сколько влезет, пусть наводятся до посинения и лупят по поверхности, по своей же чёртовой базе. Это, надеюсь, не слишком сложно устроить?
   - Да нет, нужно только...
   - Ганс, выслушай меня до конца, ладно? Ни ты, ни я при взлёте не нужны - мы сделаем вылазку. У меня есть все нужные данные. Я буду отвлекать внимание, а ты займёшься электроникой. Как только ты заканчиваешь - "Нонсапарель" стартует, а мы догоняем её на челноке - я видел занятые стартовые гнёзда.
   - Ты даже не знаешь, что у них там за челноки, - Ганс едва не подскочил на месте. - Что, если это просто заатмосферные транспорты? Как ты будешь сажать такое на причальную деку летящего корабля? Полметра в сторону - и нам каюк.
   Я развёл руками:
   - Это единственный недостаток в плане.
   - Не единственный: ты не сказал мне, как мы туда доберёмся.
   - А вертолёт?
   Глаза Ганса затуманились от негодования:
   - Если их система слежения засекла Майку на краулере, то нашу "вертушку" они не смогут не заметить. Ты что, хочешь сбросить меня неподалеку, а сам отправиться "пошуметь"?
   Я утвердительно кивнул головой.
   - Ты точно псих, - вздохнул кибертехник. - Ни одному нормальному человеку это не пришло бы в голову. Ну хорошо. Представляю, как ты появляешься там на вертолёте. Допустим, тебя не собьют до того, как ты сядешь, и даже позволят вылезти. Допустим, у тебя достанет везения и наглости навести шороху, пока я буду заниматься блоком наведения. Но один вопрос ещё требует решения. Как мы уберёмся оттуда? Я говорю "мы" потому, что собираюсь составлять тебе компанию до гробовой доски.
   "Если она у нас будет", - промелькнуло у меня в голове.
   - Говорю же тебе: я успел снять подробную карту базы. Кроме "Молоха", трёх дюжин бараков и ангаров, там есть взлётно-посадочная площадка для челноков на шесть гнёзд. Два гнезда из них заняты. Надеюсь, что хотя бы у одного челнока ключ взведён на старт.
   - А если нет?
   - Ну, на этот крайний случай неплохо бы приготовить пару хороших зарядов взрывчатки. Если уж отправляться к этим весёлым парням, то с гостинцами.
   Севшим голосом Ганс произнёс:
   - Ты всерьёз думаешь, что нам, возможно, придётся себя подорвать?
   - А ты думаешь, после того, что случится с их базой, пираты нам медали вручат? Помнишь, что стало с экипажем "Илиона"? А ведь он был всего лишь транспортом.
   Ганс понуро опустил голову.
   Зря я напомнил ему про "Илион" - большой транспортник, доставлявший боеприпасы, амуницию и провиант к местам "локальных конфликтов". Так власти лицемерно именовали войну с пиратами. Именно войну, хотя в ней не было ни крупномасштабных космических битв - космический флот Империи просто-напросто размазал бы по космосу флот пиратов, если бы им вдруг пришла в головы блажь собраться вместе и дать генеральное сражение - ни победных фанфар с обеих сторон. Большая часть людей вообще не имела о ней понятия: прессу держали на расстоянии. Зато было всё остальное - стычки, невинные жертвы, диверсии, захваты заложников, жестокое обращение с пленными, засады.
   "Илион" вместе с кораблём охранения напоролся на такую засаду. Старенький эсминец, сопровождавший транспорт, не успел даже как следует огрызнуться - его спалили первой же ракетой. Экипаж "Илиона", ошарашенный таким поворотом событий, выбросил белый флаг. Поначалу всё шло, как по писаному: пираты пристыковались, высадили призовую команду в скафандрах и взяли на себя управление кораблём. Но то, что случилось дальше, вряд ли уложится в голову обычному человеку. Первое, что сделали мерзавцы, оказавшись на мостике - открыли все шлюзы.
   Транспортник, конечно, уцелел: большая часть трюмов находилась под низким давлением, да и корпус у него прочнее, чем у прогулочной яхты. Но те, кто находился на борту без скафандров - читай: подданные Империи - испытали все "прелести" мгновенной декомпрессии. Говоря попросту, их разорвало на куски. Среди трагически погибших людей были родственники Ганса.
   Разумеется, мы не оставались в долгу. Мы тоже не брали пленных и, конечно же, не могли сдаваться сами: имперцев ожидала в плену медленная и мучительная смерть. Поэтому истребители комплектовались особым зарядом взрывчатки. Пилоты называли его "отходной молитвой" и приводили в действие, когда приходило время отправляться на тот свет, стараясь сделать это в как можно большей компании.
   Мы молотили пиратские корабли, даже если те прикрывались круизными яхтами, торгашами и пассажирскими лайнерами. Пока шла необъявленная война, имперская канцелярия прикрывала наши задницы. И даже давала вполне заслуженные - с нашей точки зрения - награды и звания.
   - Извини, - буркнул я, потрепав его по плечу. - Вечно брякаю что-то не то. Может, ты останешься?
   - Не дождёшься.
   Ганс поднялся с "серпа" и принялся нарезать круги по мастерской.
   - Слушай, а если Корни пришлёт в заданную точку спасательный модуль, на который установит дополнительный ускоритель? Так, чтобы он смог развить нужную скорость?
   Я покачал головой. В нас с отрочества вбивали, что умирать надо с пользой, бестолковая смерть хуже казнокрадства. Предложение Ганса только увеличивало риск. Лучше уж "отходная молитва": поставил бомбу на боевой взвод, зашёл по глиссаде на точку наибольшего поражения и с приветом - к предкам.
   - Лучше попросить Стаса не рвать шибко когти с низкой орбиты. Конечно, он вряд ли станет рисковать командой ради двух бывших вояк. Хотя, кто знает?
   И я отправился выкладывать капитану план, теперь уже не казавшийся мне таким гениальным. Впрочем, старпому он понравился - в отличие от последней просьбы. Будучи умной женщиной, чиф не стала лезть в бутылку, справедливо полагая, что шансов сдохнуть у меня хватает и без её участия. Потом я решил проведать Мадлен - узнать, понравился ли ей подарок, местная "живая" травка. Как-никак, "растение" стало пока единственным материалом экспедиции.
   Первым делом я заглянул в лабораторию, но медиколога там не оказалось. Не было её и в каюте, и на кухне (в минуты хандры Мадлен поднимала себе настроение вкусненьким). Всерьёз забеспокоившись, я отправился в свою рубку, поискать её другим, более продвинутым способом.
   Я уже упоминал, что напичкал корабль портативными камерами. Они установлены во всех удобных и неудобных местах, включая личные освежители, и позволяют быть в курсе всего, что происходит на борту. Конечно, с точки зрения нормального человека это смахивает на извращение. Но, во-первых, я не совсем нормальный, а во-вторых, меня не интересуют всякие там подробности - предпочитаю активное личное участие.
   Методично переключаясь с одной камеры на другую, я обшаривал "Нонсапарель", пока не наткнулся на неё, точнее - на них. Неудивительно, что я не мог её найти. Потому что заглядывал не туда. Следовало сразу отправиться в каюту Корни.
   Я улыбнулся. Приятно знать, что хоть у кого-то в этой консервной банке хватает самообладания на то, чтобы доставить удовольствие любимому человеку. Отключив каюту бортинженера от системы слежения, я вернулся в рубку к Гансу. В конце концов, у нас с напарником был гораздо больший опыт проживания экстремальных ситуаций.
   Проснулись мы как раз вовремя, накануне нашей авантюры.
   Когда муравьиная суета сборов осталась позади, меня, как всегда, начала бить мелкая дрожь. Чёртовы гормоны, вечно норовят подвести в решающий момент.
   Перед тем как покинуть корабль, мы проверили снаряжение. На причальной палубе каракатицей высился "гвоздь программы" - лёгкий исследовательский вертолёт, с тяжёлым сердцем пожертвованный капитаном. Я нашпиговал его взрывчаткой, Ганс вправил мозги автопилоту. Теперь машина - после того, как мы из неё выпрыгнем - будет лететь не по прямой, а по рассчитанной нами траектории до момента, когда сработает взрыватель.
   Без брони и привычного оружия мы чувствовали себя голыми. Впрочем, каждый прихватил по комплекту метательных ножей и намазался фирменным коктейлем - смесью из краски-хамелеона и особого вещества, поглощающего тепло. За ушами прилепились микропередатчики. У Ганса - чтобы сообщить, что он закончил с блоком наведения, у меня - чтобы разрешить подойти ему к захваченному челноку. Два коротких "бип", от которых зависели не только наши жизни, но и жизни остальных членов команды.
   Мы покидали борт "Нонсапарели" ранним утром по корабельному расписанию. Провожал нас только капитан, остальные ещё спали.
   На планете в это время бушевал цветами закат, расслоивший небо на три неравные части. Первая, самая верхняя, представляла собой густо-чернильное покрывало, постепенно светлевшее книзу. Средняя походила на цветной шерстяной носок, связанный подслеповатой бабусей: полосы синего, красного, жёлтого, алого в беспорядке чередовались друг с другом. Самая нижняя часть соединяла закатное небо с горизонтом, да так прочно, что даже самый зоркий глаз не отважился бы провести границу. Если нам удастся убраться отсюда и сообщить куда следует, а властям - очистить планету от пиратов и завезти сюда колонистов, то последние, бесспорно, путём длительных наблюдений установят, к какой погоде бывает такой закат.
   Ох уж это чёртово "если"!
   Мне надоела похоронная мина на лице Стаса, и я запрыгнул в кабину. Протянул руку к панели управления, запустил предполётный цикл.
   Завыли, разгоняясь, турбины - сначала мощно, утробно, а затем постепенно переходя на визг, заполнивший причальную деку. Ганс понял намёк, прыгнул на соседнее сиденье и тщательно пристегнулся: Корни снял дверцы, чтобы было удобнее выпрыгивать.
   - Готов? - прокричал я напарнику сквозь грохот рассекающих воздух лопастей. Дождавшись кивка, я оторвал машину от палубы и произнёс фразу, с которой начинали полёты вот уже не одну сотню лет:
   - Ну, поехали!
   И старая добрая вертушка поплыла над землёй. Возле борта "Нонсапарели" грунт сплавился и превратился в стекло, дальше раскинулось подобие земной степи, покрытое подпалённой растительностью. Сквозь слой обгорелой "травы" уже начинала пробиваться зелень.
   Покинув клочок планеты, испоганенный нашей посадкой, я добавил мощности. Вертолёт сразу задрал хвост и помчался вперёд, завывая турбинами. Модель, которой укомплектовали нашу старушку, была грузопассажирской. После всех хирургических вмешательств Корни едва выжимала три сотни в час. Что совсем неплохо по сравнению с антигравом, полущим, словно улитка. Вот только шуму от вертушки значительно больше.
   Покосившись на Ганса, я заметил, что он придремал. Ему не мешал ни вой турбин, ни холодный ветер, врывавшийся в кабину через отсутствующие двери. Что ж, пусть спит, пока есть возможность; трепаться в таком шуме всё равно нельзя.
   Я разбудил его на подлёте к пиратской базе. Местное светило к этому времени уже село и даже сумерки поблекли. Как ни странно, пираты не маскировались, включив практически всё освещение.
   - Вот раззявы! - с чувством прокричал Ганс в ухо.
   - Это ещё ничего не значит, - буркнул я себе под нос, и заложил наглый вираж прямо над головами ублюдков, чтобы привлечь внимание. Никакой суматохи после я не заметил, молчал даже антирадар на приборной доске.
   - У них там что, вообще охраны нет, что ли? - возмутился я. Ещё бы: весь план шёл насмарку из-за того, что пираты не выставили на ночь посты.
   - Похоже, - засмеялся напарник.
   Выругавшись, я облетел периметр базы на предельно низкой для этой модели высоте. Спина под слоем маскировочной мази взмокла от пота: каждую секунду в брюхо вертушки могли влепить зенитную ракету - на таком расстоянии это может сделать даже однорукий. Но только в конце манёвра началось то, ради чего, собственно, и выполнялся рискованный трюк.
   Заспанные полуодетые люди выбегали на улицу, на ходу застёгивая одежду и путаясь в перевязях с оружием. Многие босиком. Кто-то, наиболее сообразительный, догадался поднять голову вверх и поискать источник разбудившего их шума, а затем - начать стрелять в его сторону из автомата.
   Будь наш вертолёт боевой машиной, маневренной, бронированной и вооружённой до зубов, я бы остался в воздухе ещё на пару минут и хорошенько проредил бы змеюшник. А так пришлось придерживаться плана.
   Отведя машину в сторону, я включил автопилот и поставил взрыватель "гостинца" на боевой взвод. Затем мы с Гансом расстегнули ремни безопасности и покинули кабину. Убедившись, что с нашими руками, ногами и мозгами всё в порядке, мы разошлись каждый по своим делам.
   Кибертехник перебежками двинулся к той части базы, где располагался модуль управления зениткой, а я отправился "наводить шорох".
   Собственно, у меня было две задачи - отвлечь внимание пиратов от Ганса и позаботиться об обратном билете. Из вертолёта мы выпрыгнули недалеко от ангаров, машина только начинала заходить на манёвр, который должен был стать первым актом предстоящего действа, и я рысцой направился проведать, как там дела.
   Охрана там оказалась не лучше, чем на базе. Олухи даже из караулки не выползли - терзали древний проводной телефон, пытаясь выяснить, что происходит. Я тихо, чтобы не отвлекать их от важного занятия, прошёл к взлётным гнёздам и запросил с терминалов данные о челноках.
   Как ни странно, оба уже прошли предполётный техосмотр и даже заправлены - в нарушение всех уставов и техник безопасности. Я, конечно, понимал, что на то они и пираты, чтобы не соблюдать ни того, ни другого, но есть же, в конце концов, обычный здравый смысл. Одна жалкая искра - и от всей этой чёртовой базы могли остаться одни головёшки: движки у челноков древние, вроде тех, которые несла "Нонсапарель".
   Убедившись, что колымаги готовы к старту, я решил на всякий пожарный стащить оба комплекта взлётных ключей. Взлётный ключ - стандартная чип-карта с кодом допуска в систему управления кораблём, что-то вроде ключа зажигания для машины. В комплект ходит три карты: для выпускающего техника, штурмана и капитана. Последние должны вставлять ключи разом, иначе бортовой комп не запустит двигатели.
   Вернувшись к караулке, я застал дивную картину. Охранники выстроились у входа как на параде и зачарованно наблюдали за снижающимся вертолётом.
   Над приспособленными под жильё бараками машина взорвалась. Грохот взрыва, свист картечи, цветок бушующего пламени появились и исчезли, оставив после себя дождь из обломков.
   Контуженные охранники покатились по земле. Воспользовавшись этим, я юркнул внутрь, сцапал ключи и оборвал телефонный провод. Выскользнуть наружу мне удалось незамеченным. Оглядевшись, я двинул к баракам, часть которых занимали склады, прачечная и прочие нужные заведения.
   Идея снабдить заряд взрывчатки в вертолёте многослойной оболочкой, напичканной гвоздями, болтами, гайками и прочим металлическим мусором оказалась превосходной. Сам взрыв угробил немного; гораздо больше пиратов было ранено и напоминало вопящие от боли подушечки для булавок. Жалости к ним я не испытывал: они вели себя, как звери, со всеми, кто не из их числа, и заслужили к себе такое же обращение. Раненых я не добивал: пусть мучаются, пусть их крики увеличивают царящий вокруг хаос. Моей целью склад боеприпасов. Найдя его - вот смех-то! - по грубо намалёванным стрелкам, я проник внутрь и осмотрелся. Темнота мне совсем не мешала. Пробежав глазами по надписям на ящиках, я ощутил себя ребёнком в рождество.
   Тут было всё: снаряды, мины, ракеты, гранаты разных видов и назначений, патроны, энергоблоки и чёртова уйма всякой всячины. С трудом сдержав мгновенно проснувшийся хватательный рефлекс, я вскрыл несколько канистр с зажигательной смесью и опрокинул их. Дождавшись момента, когда адская жидкость растечётся по полу ангара, я вышел наружу, подобрал тлевшую головёшку и швырнул её в темноту склада.
   Вспыхнул огонь.
   Я ушёл, не дожидаясь, когда снаряды начнут взрываться. И почти сразу наткнулся на трёх идиотов, возомнивших себя крутыми парнями.
   Двое неловко подражали боевым стойкам старинных школ. Третий выглядел наиболее грозно, и в качестве приза ему достался метательный нож. Обсидиановое лезвие вошло точно под дых. Воображала захрипел, испуская дух.
   Его спутники кинулись на меня, вопя что-то вроде "Кий-я!" и молотя воздух ногами. Выглядело эффектно, в самый раз для сериала.
   Против таких ногастых тварей хорошо помогает шест или отрезок трубы. Подвернувшаяся под руку доска оказалась удачным подспорьем.
   Один попытался размолотить её ступнёй- и приземлился с воплем: местное дерево оказалось твёрже человеческих костей. Плачущий от боли гадёныш свернулся клубком.
   Второму повезло больше: доска треснула вдоль волокон, поглощая силу удара. Из-за этого он просто свалился без памяти, с относительно целой черепушкой.
   Со стороны подожжённого ангара уже доносились разрывы и свист осколков. Один пронёсся над самым ухом - я едва успел пригнуться.
   Свист повторился.
   Чёрт! Что за глюки?!
   "Да не глюки, урод, - одёрнул я себя, - а сигнал передатчика Ганса!". Я поспешно надавил кнопку своего, отвечая. И вихрем помчался к челнокам. Охранники торчали в караулке, зализывая раны. Верно говорят, что Господь хранит детей, пьяниц и идиотов: ни на ком из них не было даже царапины, если не считать контузии. Прошмыгнув мимо, я столкнулся нос к носу с Гансом.
   - Ну как, удачно? - спросил я.
   - Знаешь, - прошипел он,  - охрана здесь ни к черту. Я сделал всё, что нужно, а они даже не чухнулись.
   - Молодец. У меня тут два комплекта взлетных ключей. Тебе какая лайба больше нравится?
   - Заправленная.
   - Тогда остаётся только разыграть, - улыбнулся я.
   - Издеваешься? Такого просто не может быть.
   - Может, и ещё как. Ладно, хватит трепаться, время уходить.
   И мы двинулись к ближайшему челноку.
   Дальше всё шло, как по писаному. Дверь открылась, мотор, то бишь система зажигания, завелся - и ракета горделиво поднялась на хвосте из пламени, унося не только наши бренные тела, но и комплект ключей второго челнока.
   Стас нас дождался, мы пристыковались и покинули борт захваченного судёнышка через кишку спасательного переходника. Ненужный уже челнок остался болтаться вокруг планеты. Надеюсь, через пару сотен лет полусгоревшие обломки не свалятся на голову какому-нибудь невезучему колонисту.
   Отмывшись и отоспавшись, мы отправились в каюту капитана. Отчитываться.
   И получили вместо благодарности нагоняй.
   Оказывается, мы всё сделали неправильно. Во-первых, не следовало пичкать железками бомбу в вертолёте: это негуманно. Во-вторых, я зря поджёг склад. В третьих, мы не должны были допускать ненужных жертв.
   Во время фарса язык у меня так и чесался сказать: "Благодаря всем этим "неправильным" действиям, мы с вами, господин Телегин, сейчас имеем возможность их обсуждать". Но я молчал. Молчал и Ганс - всё то время, пока кэп и чиф на пару устраивали выволочку. Выход чувствам он дал только в коридоре, показав в сторону плотно закрытой двери капитанской каюты средний палец.
   - Осторожнее, - заметил я. - Тут везде камеры. И запись включена.
   - А не пошли бы они, - фыркнул Ганс. - Знаешь, сейчас бы надраться в стельку, да нечем.
   - Как нечем? А древняя традиция - держать в аптечке коньяк?
   - Аптечка-то у Мадлен.
   - И что? Старым друзьям нальёт. Наши нервы расшатаны и требуют медицинской помощи.
   - Не дождётесь, - раздался до боли знакомый голос.
   - Мадлен, душка, - попытался Ганс пустить пыль в глаза. - Два израненных в боях ветерана нуждаются в поддержке и сочувствии.
   Она вопросительно подняла бровь:
   - В боях или в бойнях?
   - Тем более, - продолжил кибертехник. - У нас развивается посттравматический синдром.
   Мадлен прыснула.
   - В общем, если сейчас мы не расслабимся, то слетим с катушек и следователи лишатся двух ценных свидетелей, - подытожил я.
   - -Ну нет, - покачала она головой, - расслабиться вы всё равно не успеете. Шкипер раззвонил о наших трудностях по открытой частоте. Так что с нами связался военный патруль и приказал не покидать систему, пока сюда не прибудет курьерский лайнер с опергруппой. А чтобы мы всё правильно поняли, вояки уже прилетели сюда. Так что у вас есть шанс полюбоваться корабликами.
   И медиколог удалилась, плавно покачивая бёдрами.
   - Похоже, она нам не сочувствует, - заметил Ганс, провожая женщину глазами.
   - Тебе тоже так показалось? - бросил я через плечо, отправляясь к себе.
   Мой друг, увязавшийся следом, ядовито заметил:
   - Зато у неё отменное настроение.
   - Да, и это вселяет надежду, что нам перепадёт граммов по сто на каждого из специального аптечного фонда, - я скользнул в соединявшую палубы шахту. Мой приятель загрохотал ногами по трапу спустя секунду.
   - Ну а пока, - продолжил он, едва мы оказались на нашем уровне, - давай обсудим наши показания. Судя по реакции капитана, мы опять наломали дров.
   - Меньше обращай внимание на Стаса: наш шкипер не из смелых.
   - Да уж, не то что некоторые.
   - Заткнись, а?
   - И не подумаю, - Ганс обнял меня за плечи. - Благодаря нашим действиям "Нонсапарель" находится вне досягаемости пиратских пушек. За это награждать надо, а не под одно место коленом.
   - Возьми с полки пирожок, - буркнул я, впуская его в рубку. - Медалей захотел. Щас прям, разбежались.
   - Расслабься. Если Мадлен сказала правду, нам уже ничего не грозит.
   Я лишь фыркнул в ответ. Горький личный опыт твердил: на смену одной угрозе всегда приходит другая.
   - Знаешь, Алекс, иногда твоя паранойя достаёт даже меня, - устало произнёс Ганс, падая в "серп". - Ты вечно ждёшь подвоха, вечно чего-то опасаешься. Не понимаю, как можно так жить?
   - А ты? - ответил я вопросом на вопрос. - Разве ты ничего не боишься? Разве тебе не снятся кошмары? У тебя никогда не было галлюцинаций? Чертовски реальных, заметь. Настолько реальных, что я боюсь нанести увечье человеку, рядом с которым в это время нахожусь!
   Ганс молча почесал затылок.
   - У меня другое, - признался он. - Я слышу и вижу то, что... В общем, иногда я могу видеть будущее. Сначала я тоже думал, что у меня галюники, но потом, когда реальность начала повторять мой бред...
   - Ты перестал понимать, в каком мире находишься, - закончил за него я. - Скажи, нашу недавнюю авантюру ты тоже видел?
   - Я не стану отвечать на этот вопрос, - тихо произнёс напарник.
   У каждого человека есть тайны, которые не доверишь и другу. Верующий может исповедоваться духовнику, принять участие в ритуальной оргии или облегчить душу ещё как-нибудь. Но Ганс атеист, и ему придётся носить в себе всю тяжесть переживаний. Это действует на личность, как кислота на металл. Если он будет молчать слишком долго, может случиться непоправимое.
   Открытость за открытость. Я опустился в "серп" рядом с ним:
   - Иногда я вижу, как ты, Мадлен или другой член экипажа поднимает на меня оружие. Я вижу, как палец давит на спуск, как дуло покидает смертоносный заряд, но ничего не могу сделать - и умираю. Снова и снова. Временами за мной приходят странные чудовища, с которыми я пытаюсь сражаться. Но чаще всего мне видится, что кто-нибудь из членов нашего экипажа попадает в беду, я бросаюсь его спасать, но ничего не могу сделать - и он погибает у меня на глазах в жутких мучениях. Мне кажется, что я чувствую его боль. Это хуже, чем ощущать собственную смерть. Неудивительно, что я изо всех сил пытаюсь предотвратить это. А вы считаете меня параноиком...
   - Откровенность за откровенность? - усмехнулся Ганс. - Ну что ж: мне известны точная дата и обстоятельства моей смерти. Хуже этого, по-моему, быть ничего не может, - он опустил голову.
   Вообще-то я стараюсь не давать обещаний, клятв и тому подобных вещей. Я всего лишь человек, и у меня может просто-напросто не хватить сил на то, чтобы их выполнить. Но в этот раз меня как будто толкнули изнутри, и я изрёк:
   - Я сделаю всё для того, чтобы ты не остался один в этот момент.
   - Да, - кивнул друг. - Я знаю.
   Мы сидели в "серпе", глядя в глаза друг другу. И видели, что зрачки светятся - пока едва заметно - рубиновым светом. Пора в отставку.
   Наши зрачки отражали свет, так что мы видели даже в полной темноте. Пока всё идёт нормально, разница между нашими глазами и глазами нормальных людей почти незаметна. После десяти-пятнадцати лет службы в организме начинаются изменения. Глаза начинают светиться. Преимущество, ночное зрение, превращается в недостаток. Со временем мы будем вынуждены носить очки с тёмными стёклами даже в пасмурный день.
   Это первый признак деградации. Вскоре мы ослепнем. Затем придёт черёд других органов чувств.
   Горькое молчание прервал сигнал локатора, сканирующего космос вокруг Солеса. Причина тревоги висела в пространстве, в полусотне километров от нашего корабля. Оторвавшись от Ганса, я настроил оптику и вывел картинку на большой экран.
   В призрачном свете лун Солеса-семь серебрились обводы эсминца класса "Лемур". Каждой палубной надстройкой он до боли напоминал "Любопытного". Но, разумеется, это был не он - просто другой корабль того же проекта, возможно, сошедший с тех же стапелей, что и тот, на котором я провёл лучшие годы своей жизни.
   Возле него, словно привязанные, шныряли номерные катера.
   - Ты узнал его, Алекс? - взволнованно прошептал на ухо напарник. - Узнал?
   - Это не "Любопытный", - с трудом выдавил я из пересохшего горла.
   - Конечно же, нет. Это "Внезапный" Макса Федорова. Помнишь Макса?
   Я помнил. Хотя, если честно, следовало бы забыть, как и многое из того, что всплыло в сознании при виде знакомых контуров. Они - воплощение одного из многих "никогда", существующих в моей жизни. Никогда не командовать кораблём, никогда не держать в руках штурвал, никогда не забираться в кокпит палубного истребителя. А теперь, возможно, никогда больше не отрываться от Земли - до самой смерти.
  
   Программа новостей, подведя итоги почти прошедшего года, закончилась. Рекламу сменил фильм с дурацким сюжетом, а я всё сидел в кресле. Приступ воспоминаний, следует признать, довольно болезненных, закончился. Увидев, наконец, дно бутылки, я, вздохнув, поплёлся на кухню за следующей.
   После отставки прошло чуть меньше месяца. Теперь я до самой смерти привязан к планете - если, конечно, не найдётся наивный чудак, который решится доверить мне корабль.
   Недавно до меня дошли слухи, что Имперский Флот довершил разгром пиратской базы, на которую так неудачно наткнулась Майка.
   Неделю назад, на католическое Рождество, Мадлен и Корни поженились. Я послал им чек и поздравительную открытку. Надеюсь, их семейная жизнь сложится счастливо. Нашу старушку, "Нонсапарель", отправили-таки на металлолом, а экипаж перевели на новый корабль, названный тем же именем. Традиция.
   В холодильнике было хоть шаром покати, если не считать, конечно, водки в морозилке и спаек с пивом, которое я припас для Ганса: он обещал зайти на Новый Год.
   Услышав трель звонка, я улыбнулся. Убрал водку и отправился открывать дверь. На пороге стоял напарник в компании потёртой спортивной сумки.
   - Извини: я без подарка, но с вещами, - грустно сказал он.
   - Ты сам как подарок. Жена выгнала?
   - Сам ушёл. Незачем дочке видеть, как я... Ну, сам понимаешь, - его глаза ярко светились в темноте.
   Как и мои, впрочем.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"