Я сидел в привокзальном скверике на спинке изуродованной скамейки, потягивал кисловатое пиво, купленное на последние деньги, рассеянно посматривал по сторонам, вдыхал арбузный сентябрьский воздух и размышлял о всяких несущественных вещах. О вечном, древнем, позабытом, ветхом.... Ну, и так далее. Словом, пребывал, так сказать, в элегическом настроении. А что мне еще оставалось делать?
Где вы, незабвенные "пятьсотвеселые", кланяющиеся каждому полустанку, но неизменно доползающие до конечного пункта? Где вы, пассажирские, с многажды крашенными звездчатыми обоями перегородок в общих вагонах? С вытертыми деревянными лавками и опасно-скрипучими багажными полками, на которых милостиво допущенный до дороги безбилетник может вздремнуть между станциями? Почему-то теперь все поезда объявлены если не "фирменными", то хотя бы "скорыми", хотя быстрее от этого они ходить не стали. Честное слово, в этом есть что-то мистическое!
Для безденежного и беспаспортного бродяги, в которого превратил меня шустрый цыганенок одним неуловимым движением грязной лапки, нет больше ни "фирменных", ни скорых, ни даже почтово-багажных. Оставались только ночные электрички - бессонные тянитолкаи России, реликтовые существа, доживающие свой век на пригородных линиях, чтобы когда-нибудь окончить его на таком же вот полустанке, в заросшем полынью и борщовником тупике. Где они и уснут в ожидании, может быть ремонта, а может - железнодорожного рая. Чудесной страны, врата в которую так похожи на ворота в родное депо, сторожами там паровозы "Вечерний экспресс" и "Пушечное Ядро" а открывает их сам великий Стефенсон, где нет ничего, кроме рельсов и можно ехать в любую сторону, нельзя только вернуться на свой земной маршрут. А что? Очень даже может быть. Тот свет, он большой, там всем хватит места. Кроме того, пусть он и "тот", а все-таки - Свет.
Рядом со мной остановилась старуха. Она явно не принадлежала к клану бомжей, но и к племени современных людей ее отнести было трудновато. Впрочем, похоже, она и не претендовала на это. Во всяком случае, ее плюшевая кацавейка, порыжевшая на швах, запросто могла припомнить и "пятьсотвеселые" и "столыпинские", и даже теплушки времен гражданской.
Я поспешно допил пиво и протянул пустую бутылку старухе, которая немедленно отправила ее в громадный рюкзак, казалось, составлявший с бабулей единое целое. Словно в горб убрала. Я еще не совсем вышел из элегического настроения, и поэтому успел подумать: "Интересно, сколько жизней проживает пустая пивная бутылка? Новенькую, только что с завода, ее наполняют пивом, потом выпивают и выбрасывают, затем кто-то ее подбирает и сдает в приемный пункт.... И сколько раз это повторяется? Может быть в следующей бутылочной жизни ей суждено быть заполненной благородным "Портером", "Шпатеном" или "Туборгом", а еще в следующей - вонючей самогонкой. Натурально, цепь реинкарнаций, этакий бутылочный буддизм. Цепь перерождений, пока не разобьют".
Старуха, однако, не спешила уходить. Некоторое время, неестественно вывернув руку, она копалась в своем рюкзаке-горбу, который, как я убедился, действительно составлял единое целое если не со старухой, то уж с ее одеянием точно. Потом повернулась ко мне и доброжелательно прокаркала:
- Ты, милок, на вокзал-то не ходи. Без толку это, только расстроишься еще больше. Нету теперь тебе места на здешних поездах и дорогах, сам добирайся куда надо.
- Как это, так? - опешил я. - И где теперь еще мне места нет?
- А здесь нигде, - на этот раз злорадно, как мне показалась, сообщила облагодетельствованная пивной бутылкой бабушка. - Иди себе прочь от людской дороги, вон туда, - и она махнула невесть откуда взявшейся клюкой в сторону от города, туда, где, словно спящие мамонты, темнели стога.
- Костерок маленький запали, и жди, авось кто-нибудь придет, наставит на путь истинный. А мне недосуг.
И бесшумно, совсем не по-старушечьи, канула в кусты, видимо в поисках новых бутылок, только плюшевый горб мелькнул.
Я подхватил пустую сумку, помотал головой, стряхивая дурной старушечий морок, и решительно направился в сторону перрона. Уже смеркалось, а там был какой-никакой, а свет. Я верил в свой инстинкт дороги, он меня еще ни разу не подводил. Была бы дорога, а уж оседлать-то ее я всегда смогу. Опять же, я верил в ночные электрички. Одна из них стояла, приткнувшись грязно-зеленым боком к перрону, мутноватые окна призывно светились, она как раз собиралась в путь и, как мне казалось, была не прочь прихватить меня с собой. Куда ехать мне было в данный момент решительно все равно, лишь бы убраться из этого неприятного места.
Однако стоило мне подойти к дверным створкам, как что-то мерзко зашипело и двери закрылись, а свет внутри погас. Такое частенько бывает перед отправлением пригородных поездов.
"Вот чертова бабушка, - с досадой подумал я, - из-за нее еще и на поезд опоздал"
Я поплелся по перрону, разминая в пальцах последнюю сигарету и проклиная себя за то, что, соблазнившись пивом, потратил деньги на него, а не на курево. Все не так!
Стоило мне отступить на пару шагов, как двери с тем же мерзким шипением распахнулись, а внутри зеленого чудовища снова вспыхнул желтый насморочный свет.
Обрадованный, я рванулся к дверям, но те, словно створки моллюска, снова захлопнулись прямо перед моим носом. Я только успел почувствовать запах мочи из тамбура.
Я пошел вдоль состава, заглядывая в окна. Внутри были обыкновенные ночные пассажиры, дремлющие работяги, играющие в карты бритые типы неприятной наружности, легкомысленные девицы, которым нечего было терять, кроме рваных колготок и прочая вечерняя публика. Но стоило мне подойти к любому вагону, как тот немедленно закрывал передо мной двери и гасил внутри свет. Это было неправильно. Ночной тянитолкай предал меня. Поезд явно не хотел брать меня с собой, куда бы он ни направлялся.
Та же история повторилась и с ветхим вокзальчиком, куда я попытался проникнуть в надежде дождаться нормального поезда. Только в данном случае ко мне немедленно подходил сонный полицейкий и деревянным голосом сообщал, что мне туда нельзя. Впрочем, поскольку я, деморализованный дурацкими событиями прошедшего дня, покорно отступал, никаких других действий со стороны служителя порядка не следовало. Выкурив-таки последнюю сигарету, я с удивлением обнаружил в полусмятой пачке еще одну и решил ее пока приберечь. Ситуация заставляла быть экономным.
Некоторое время я обдумывал мысль о небольшом скандальчике, в результате которого я смогу переночевать в местной кутузке, но потом решил не связываться, кто его знает, что у них здесь за кутузка. Наверняка с отрицательным комфортом. Минус пять звезд, как максимум. Тут и на вокзале творится, не пойми чего, а уж о полицейском участке, и говорить нечего.
Походив немного по перрону, я поежился, выругался и решительно зашагал через сквер к полю, на котором все так же паслись уже черные в сумерках стога.
Углубляясь в ночь, я почувствовал, как тяжесть негостеприимного места отпускает меня, остистый воздух пах сеном и речной сыростью, стало быть, неподалеку был какой-нибудь водоем, речка или хотя бы ручей. На берегу и ночевать веселей, и дровишки для костерка всегда сыщутся. Вот только жрать хотелось немилосердно. Говорят, что пиво - это жидкий хлеб, врут, сволочи, в рекламных целях врут! Да ладно, будет день, будет и пища, чего там!
Я развел маленький костерок, сразу стало уютней, недалекий стог казался теперь вполне приемлемым местом для ночлега, закурил уже действительно последнюю сигарету и, глядя на огонь, взялся подводить итоги прошедшего дня.
Открыв сумку, я уже в который раз принялся рыться в ней. Как и следовало ожидать, ни бумажника с деньгами и документами, ни мобильного телефона там не оказалось. Вот ведь раззява, кто же выходит из вокзального туалета с расстегнутой сумкой. Уж лучше бы ширинку забыл застегнуть! Во внутреннем боковом кармашке обнаружилась старая записная книжка, из которой выпорхнула пятидесятирублевка. Это уже кое-что, обрадовался я.
Кроме того, в сумке имелись старый свитер-самовяз, купленный мной по случаю где-то под Астраханью, смена белья, чистые носки, одноразовая бритва и тюбик пенистого крема "Самурай". Все эти находки, безусловно, следовало отнести к полезным, тем более что свитер, в который я тотчас же нырнул, оказался весьма кстати. Холодало, костерок быстро прогорал, а искать сухостой в быстро накатывающейся темноте мне как-то не хотелось.
А еще на самом дне моей сумки-дипломата обнаружился длинный кожаный предмет, которому там находиться не полагалось, но, тем не менее, он там каким-то образом оказался, и весьма кстати.
Еще не веря в такую удачу, я извлек тяжелый булатный нож в коричневых ножнах из толстой кожи. Теплая рукоять, набранная из пластинок березового капа, приятно согрела руку. Нож этот выковал для меня мой дальний родственник из Ворсмы, филолог по образованию, забросивший литературную деятельность ради родовой профессии - мастер ножей. Я довольно скверно разбираюсь в холодном оружии, хотя некоторые мои предки только тем и занимались, что делали всякого рода ножи да кинжалы, и получалось это у них, судя по многочисленным дипломам с выставок позапрошлого века, совсем неплохо.
Прямое лезвие длиной сантиметров двадцать, кованое из струйчатого булата с полуторной заточкой и желобком для стока крови, казалось совершенным, бронзовый упор для руки и бронзовый же оконечник живой каповой рукояти - в общем, произведение искусства, хотя явно и не декоративного. Родственник гордо сообщил мне, что нож идеально уравновешен, но как это проверить, я не имел ни малейшего представления, и просто кивнул, с видом знатока. Я отдал за него десять центов - всю валюту, которая у меня на тот момент была, потому что ножи, как мне объяснили, не дарят. За них, как за собак или кошек следует заплатить хотя бы одну монету. Я никогда не выносил этот нож из дома, справедливо полагая, что если меня с такой штукой поймает милиция - мне несдобровать. Он лежал в ящике серванта и время я от времени извлекал его оттуда, чтобы полюбоваться. Иногда я совершал кощунственные поступки, а именно, резал дамасским лезвием насквозь промороженных кур или разделывал мясо. Каждый раз мне казалось, что струйчатый узор на клинке морщится и идет презрительной рябью, хотя я ни разу не помню, чтобы он что-нибудь не разрезал, как говорится, с одного касания.
И вот нож каким-то образом оказался в моей дорожной сумке. Неспроста, наверное.
Я повесил оружие на пояс, мало ли кто бродит по окрестностям этого психованного городишки, собрал остальное барахло в сумку и уже совсем было собрался затоптать костер и забраться в ближайший стог, как вдруг кто-то невидимый в темноте спросил:
- Здравствуйте, Вы позволите составить Вам компанию? А то в этом мире по ночам так скучно и одиноко!
Голос был женский... нет, все-таки именно женский, хотя и довольно низкий. Я положил ладонь на рукоять ножа и сказал:
"Желтый дом на выезде", - подумал я, а вслух грозным голосом скомандовал:
- Ну, коли одна, да одно, да еще и один, так делайте, как я сказал, выходите по одному.
- Хорошо, - сказало из темноты и в свете внезапно вспыхнувшего костерка передо мной явилось удивительное существо.
- Меня зовут Ковариацип, - скромно уведомило существо. После чего село на задние лапы, и, словно кошка обхватило себя узким, покрытым сверкающими чешуйками хвостом с кокетливой стрелочкой на кончике. - Я - Высшая Виртуаль, так что вы не бойтесь меня, пожалуйста.
- Вот как? - удивился я, почему-то совершенно не чувствуя опасности. - Надо же, Виртуаль, да еще высшая! Честно говоря, вы мне больше показались похожим на дракона. Декоративного. Бывают такие декоративные существа, совсем как настоящие, но маленькие, гораздо более яркие и совершенно безобидные. Лошади размером с кошку, например. Вы, сударыня, наверное, сбежали из зверинца какого-нибудь олигарха?
Как ни странно, я совершенно не испугался этого, как его или ее, Ковариаципа, может быть потому, что выглядел он, или, возможно, она, как бы это сказать, чересчур гламурно, что ли. А потом, одно из правил дороги гласит: "Если с тобой случилось что-то странное, то это только начало всего остального. Поэтому, ничему не удивляйся". Вот я и не удивлялся.
Виртуаль действительно выглядела как маленький сказочный дракончик, только пернатый, с радужным хохолком на макушке и длинными, как у мультяшного Конька-Горбунка ресницами.
- Зря вы это, Артемий Прокопьевич, - обиженно сказала Виртуаль. - Особенно насчет зверинца, как вы могли уже убедиться, я существо разумное, кроме того, умею управлять вероятностями, чего о вас людях, не скажешь. А потом, внешность - это всего лишь видимость, ее всегда можно изменить. Я хотела произвести на Вас благоприятное впечатление, а вы меня зверушкой обозвали.
Длинные ресницы обиженно захлопали.
Ну, рассмешила, честное слово!
Между тем, Ковариацип продолжала:
- Я-то вот про вас все знаю. Знаю, что вы направлялись в ответственную командировку, но по халатности утратили паспорт и деньги, что вы классный специалист по системам автоматического управления, но и раздолбай, каких мало, поэтому с карьерой у Вас не клеится. Более того, я знаю еще кое-что, чего Вам пока неизвестно. А вы меня с каким-то лошадиным кошаком сравнили. Надо же! Ну, так смотрите!
Костер на секунду мигнул, потом вспыхнул снова, и на месте пернатого дракона оказалась совершенно потрясающая брюнетка в облегающих джинсах и тонком свитерке. У брюнетки были золотистые драконьи глаза и ресницы, как у Конька-Горбунка из одноименного мультфильма. Хотя, брюнеткой это существо назвать можно было только условно, коротко остриженные волосы переливались всеми цветами спектра, от красного до фиолетового, оставаясь при этом темными. Но про себя я решил считать ее все-таки брюнеткой. Ну не блондинкой же, в самом деле?
Я машинально полез в карман за сигаретами, выудил из пачки последнюю и закурил. Только потом я сообразил, что это уже третья последняя сигарета за этот вечер.
- Ну, как? - голосом любвеобильной бизнес-леди спросила брюнетка. - Так Вам больше нравится?
Я закашлялся, не зная, что и сказать.
- Не знаю, что и сказать, - наконец выдавил я.
- То-то же! - засмеялась брюнетка и сузила золотые глаза.
- А почему Вы сразу в таком виде не явились? Зачем было драконом-то прикидываться, - спросил я, когда обрел способность мыслить и говорить.
- Во-первых, я никем никогда не прикидываюсь, я становлюсь, - гордо сказала радужная брюнетка. - На то я и Высшая Виртуаль. А во-вторых, если речь идет о вещах для вас невероятных, кому бы Вы скорее поверили, говорящему дракону, или женщине?
- Дракону, конечно, - промямлил я, чувствуя себя дурак дураком.
- Вот именно! - брюнетка поправила свитерок, и мне стало жарко.
- И как же мне Вас теперь называть? - растерянно спросил я.
- Когда я в этой ипостаси можете звать меня Ковари или просто Кори, - надменно сообщила брюнетка, - но когда я становлюсь драконом, не вздумайте называть меня Цыпой!
Все-таки на серьезные темы с Ковариаципом в пернато-драконьем обличье разговаривать было удобнее, Кори, видимо тоже это поняла и через какое-то мгновение, передо мной, положив узкую, покрытую радужными мелкими перышками морду на передние лапы лежала уже знакомая мне Виртуаль-дракон.
- Видите ли, Артемий, - вздохнув сказала она, - то, что у вас украли деньги и документы - это еще не беда. Беда то, что у вас украли Амулет Реальности, а это поважнее паспорта и денег. Амулет Реальности это как пропуск в ваш мир, без амулета вы для него не существуете. Поэтому и дороги вам здесь никакой и никуда нет, да и вообще, вы как бы выпали из своего мира, и теперь вам предстоит в него вернуться либо отыскав свой старый амулет, либо раздобыв новый. А это, знаете ли, ох, как непросто!
- Да не было у меня никакого Амулета Реальности, - возмутился я. - Я вообще во всякую чертовщину не верю, а уж амулетов отродясь не носил. А если бы носил, то разве что от запоев, если бы такие амулеты существовали.
- Амулет Реальности есть у каждого, кто живет в вашем мире. - Просто никто этого не замечает, - грустно сказала Ковариацип. - Вы же не замечаете, что у вас есть, например, гипоталамус, а, тем не менее, долго без него не проживете.
- А кому понадобился мой Амулет Реальности, - спросил я. - Насколько я понимаю, это штука невещественная и сугубо личная.
- А вы что, никогда не слышали о людях, годами живущих по чужому паспорту? Мало ли умельцев на свете? Здесь подчистят, там подправят, отпечаток души подклеят - и все в порядке. Реальность не настолько проницательна, чтобы отличить искусную подделку от оригинала. Стало быть, вашей жизнью станет жить совсем другой человек, а может, и не человек вовсе.
- Цыганенок! - зло выдохнул я. - Ну, только попадись ты мне!
- Это у вас он цыганенок, - сонно пробормотала Ковариацип. - А в другой реальности.... Впрочем, ложитесь-ка вы спать, завтра в дорогу.
Я со сладким ужасом ожидал, что перед сном Виртуаль примет человеческое обличье, но она преспокойно свернулась клубком и тихонько засвистела, выпуская из изящно вырезанных ноздрей тоненькие струйки синего пламени.
Тогда я зарылся в стог и тоже заснул, забыв даже спросить, куда мы собираемся идти поутру.