Стопа густо измазана чернилами синяка, особенно в ближайшей к пальцам области. Сами их отростки раздулись важностью отека до состояния пузатеньких кочерыжек, будто слепленных из пластилина. Такие послужили бы отличными ингредиентами для ведьмовского варева. Сама стопа тоже написана широкими мазками пастозности, как если бы садист обратился к психотерапевту и теперь пробует сублимировать свою агрессию через рисование.
Внутри этой живописной пластилиновой конструкции сидит стеснительная вторая плюсневая косточка, прячущаяся половиной своего худенького тельца за не менее тощим тельцем подружки - третьей плюсневой. Травматологи-ортопеды называют такое поведение "подвывихом", но что б они понимали в тонкой душевной организации хрупких вторых косточек. Не сломалась - уже чудо!
Зато два перелома нашли себе место на флангах стопы - один слева, другой справа. Ортопеды уже готовы опять затянуть свою занудную шарманку, от звуков которой в комнате становится душно, и гундосить с умным видом названия сломанных костей, перечислять, чуть ли не загибая пальчики, отличия таких переломов от названной, по их мнению, смешно "мясно-костной кашей" раздробленности, а также сыпать названиями связок и сухожилий чуть ли не на латинице и не нараспев, как средневековые монахи. Вот называть осколки кости соответственно левым кавалерийским отрядом и правым кавалерийским отрядом и при спазмах запланировать представлять, как они, в белых мундирах и верхом на белых конях, во весь опор скачут в атаку на разбросанные в случайном порядке нервные окончания и вонзают в них свои сверкающие болью шашки с белыми гардами - вот это смешно. А не эта кучка терминов.
Хотя, сидя в кабинете травматолога и устремив невидящий расфокусированный взор в экран его монитора на снимки своей стопы, мне все же приходится вынырнуть из фантазий о мире, населенном враждующими с нервами костями и мало чем отличающегося от нашего, если уж честно. Ортопед держит ручку на пункте "два" из списка рекомендаций и что-то вдохновенно нудит. Первый пункт я умудрилась прослушать, что, в общем-то, для меня типично. Я перевожу на него обалдевший взор, виновато улыбаюсь и, извинившись за перебивание, прошу повторить пункт "один" еще раз. И заодно то, что было до него. Врач с нескрываемым подозрением косится на меня и задает неожиданный вопрос:
- Вам не больно разве?
Вообще-то, нет. Потому что я сижу, и травмированная нога находится в состоянии покоя, а уровень ее вывихнутости и поломанности не настолько высок, чтобы она болела во время отдыха. И я сообщила эскулапу об этом в начале приема, потому что имею раздражающую многих из его братии привычку вываливать всю имеющуюся информацию сразу и целиком. А им потом выкапывайся из нее лопатами уточняющих вопросов или просьб напомнить забытое.
- Было бы больно, я бы вряд ли смогла замечтаться и все прослушать, как на уроке в школе. Повторите, пожалуйста, материал, учитель, раз уж мы не на уроке и эта просьба уместна, - отвечаю я вместо резковатого "вообще-то нет, я же уже говорила вообще-то, вы что, меня не...", которое при желании можно разжечь в яркую, запоминающуюся истерику невротичной пациентки. И еще я улыбаюсь самой обворожительной улыбкой, на какую способны мышцы моего лица. Я, конечно, не имею права отказаться от диагноза "невротичная пациентка", но ортопеду о нем знать совершенно необязательно. С его-то любовью с хрустом вправлять вывихнутые или сломанные кости он может попробовать полечить мою психику такими же методами. Что не вполне разумно.
Такой ответ заставил травматолога улыбнуться и даже усмехнуться (хочется сказать, что сделал он это себе в роскошные усы, но, увы, голова его была полностью безволосой со всех сторон), после чего моя отстраненность улетучилась и беседа заиграла новыми живыми красками. Надо было сразу пустить в ход магическое зелье очарования, зря я что ли отращивала отекшие пальцы?
Мы так душевно и весело обсудили рекомендации, прогнозы и меры предосторожности для избежания смещения осколков костей в стопе, что напоследок врач, которого резко перестало хотеться называть "эскулапом", заговорщицки понизил голос и попросил минутку подождать, удалившись в соседний кабинет. Оттуда он вернулся, держа в руке костыль, и вручил мне его после настраивания нужной длины агрегата. Хотелось бы сказать, что вручал он его торжественно и с гордостью, словно государственную награду за отчаянные подвиги во славу отечества, но, увы, эта церемония больше походила на предложение руки, сердца, прочих органов и частей тела, всего честно нажитого и собаки с кошкой в придачу. Поэтому на прощание пришлось уменьшить количество магического зелья очарования в своей прощальной улыбке, иссушив ее до еле дрогнувших уголков губ, а устами произнести и вовсе до расстройства (ортопеда, конечно же) обычное "спасибо, до свидания". После чего поспешно, насколько это возможно с травмированной стопой, сбежать из кабинета, с некоторой долей ужаса думая о повторном визите через девять дней.