Я сидела на пассажирском сидении микроавтобуса справа от водителя. Остальные пассажиры, которым тоже предстояло крутить баранку в этой дальней дороге, пока спали на разложенных задних сидениях. Время было уже позднее, и я тоже могла бы поспать, если бы мои веки не держали раскрытыми спички чуть грустного ажиотажа. Мы ехали в покрытые чистейшим белым снегом горы, встречи с которыми я ждала так же сильно, как ждут гарантированного возвращения из опасной точки любимого человека, когда он уже точно движется домой, ему больше ничего не угрожает, и всего-то остается немного подождать воссоединения.
Сон не шел в гостиницу моего мозга, занятую другими постояльцами. На цокольной кухне ностальгия грызет сердце, смачно чавкая потрошками моей души. Было время, когда эти укусы заражали бешенством фатальной безнадежности и бессильной злобы, но сейчас эти некогда злые челюсти со своими острыми клыками превратились в странную костяную бабочку новой жизни, уродливую, но безобидную. На нулевом этаже в уютном холле у рецепции дежурит администратор нетерпеливого планирования, организующий работу всего теремка. Этажами выше в номерах различной степени роскошности поселились Предвкушение, Ажиотаж, Нетерпение, Ожидание, и даже Тоска и Сожаление в самых убогих комнатках на чердаке. Между всеми гостями так и курсируют рабочие обслуживающего персонала, то подкармливая гостей воспоминаниями, то принося газеты со свежими новостями, то угощая увеселительными напитками былых смешных случаев, то разнося письма от одного переживания к другому состоянию.
С таким активным перемещением мыслей и эмоций в голове заснуть не получалось. Поэтому я воткнула в уши наушники и включила любимую дорожную музыку, большую часть которой составляли композиции из раннего детства, когда мы с кровными родственниками тоже ехали куда-то за тридевять земель. Хотелось снова, пусть и на несколько минут, окунуться в прозрачный океан простой и безответственной жизни, не требующей принятия никаких, даже маленьких, серьезных решений. Я понимала, что не смогу наслаждаться этими ощущениями долго, ведь образ мысли взрослого человека никогда не дремлет (если не помочь ему снотворными горячительных напитков или иными веществами). Как и я не дремала, уставившись в лобовое окно на летящие мимо огни фонарей, фар встречных автомобилей и вырываемые их из тучного черного тела ночи указатели. Мы отъехали уже достаточно далеко от города, но звезд на небе видно не было. Я надеялась, что это просто потому, что оно затянуто печальными тучками. Очень хотелось посмотреть и на эти сияющие проколы в темном куполе над головой, через которые льется ледяной свет других миров. Но над машиной висело слепое небо с желтушными пятнами тут и там над далекими городами. Это зрелище меня расстроило и утомило, и веки, наконец, начали тяжелеть. На часах было четыре часа утра.
Когда я в следующий раз открыла глаза, на востоке занимался рассвет. Неубедительный в своей тусклой бледности, с каждой минутой он разгорался все ярче. Восход медленно, но уверенно потрошил тело ночи, раздвигая края дыры на ткани облаков расширителем первых солнечных лучей. Через несколько минут их хозяйка, огромная, рыжая и пока еще не ослепляющая глаза полуденным сиянием, робко выглянула из-за горизонта. Пройдет совсем немного времени, прежде чем Солнце осмелеет и пышущим жаром колесом вкатится на небосвод. А до этого времени можно еще немного поспать. Хоть я и не являлась водителем, но дорога в почти две тысячи километров отнимает много сил. Их нужно восстанавливать.
С этими мыслями я перевалилась на другой бок на разложенном сидении и вернулась к сладкому занятию, которое получалось на удивление хорошо в этих далеких от комфорта условиях. Нам еще ехать и ехать, так что я успею насмотреться в окно.