Я сидела за столом у окна и погружалась в гипнотический транс, завороженная маятником метели за стеклом. В то время, как снаружи мороз укутывал деревья и машины жестоко холодным и колючим снежным одеялом, внутри шерстяной плед укутывал мои плечи и спину, мягко покалывая подбородок и шею в тепле квартиры, так же, как снежинки на улице безжалостно кололи щеки редких прохожих. Сейчас, действительно, было не лучшее время для прогулок, и я затруднилась бы дать ответ, какая их причин их отсутствия была верней: сильный для наших широт мороз и отсутствие подходящей одежды для таких условий у людей, отвыкших от настоящих холодов рядом с обогревателем европейской части материка, ветер, силой своих порывов морозу под стать, или же время суток, больше заслуживающее называться "ночью", чем "вечером". Конечно, сейчас эти причины тремя грациями плясали все вместе, но и каждая из них по отдельности могла добиться лишь незначительно более слабого результата. Разве что их совместный труд приводил к совсем уж немыслимому по жестокости результату, ведь лицам без определенного места жительства, заблудившимся пьяницам и бездомным животным под порывами ветра было не обогреться на теплотрассе, добраться до которой по такой погоде представлялось сомнительным.
Я смотрела на безудержный пляс наряженных в золото под светом уличного фонаря весталок-снежинок моргая медленно и редко. Я бы, наверное, могла пленить Зевса-громовержца своей расслабленной волоокостью, если бы не набор мелких аксессуаров, лишающих образ всякой поэтичности: неловко поджатые под себя ступни не девичьего размера были украшены не золотыми браслетами, а старыми растянутыми шерстяными носками, тога пледа и близко не была белого цвета чистоты или бордового цвета богатства и роскоши, золотистых локонов не ниспадало с лысой головы, а руки сжимали не чашу с вином, и даже не, на худой конец, пиалу с какао. Нет, пальцы неторопливо перебирали стебельки укропа, петрушки и кинзы, методично и без спешки направляя их в медленно жующий рот, который смог бы стать предметом воспевания разве что у поэта-вегетарианца-экоактивиста. Не то божество, которое хочется пленить, хотя кто знает, быть может, потомки расценят их идеологию как религию.
За таким травяным перекусом я была куда ближе и родней нашей российской сельской буренке - одна разморенная жаром батарей волоокость чего стоила. Не хватало только плетки хвоста, хлесткими ударами по моим же бокам отгоняющего прочь мошкару сновидений. В виду его отсутствия меня с каждой минутой все больше клонило в сон. Дожевав, наконец, свой пучок травы я все-таки позволила маятнику метели загипнотизировать меня и отправить в царство Морфея, чтобы найти там мягкие и теплые сны о лете, солнечном свете, зеленой листве и оранжевых закатах, навеянные вегетарианским перекусом прямо посреди царства реальности, своей погодой прямо противоположное таким снам: снежное и холодное. Хоть во сне отогреюсь.