Коты, свернувшись в пушистые бублики, тихо спали на широкой кровати, застеленной серо-кремовым покрывалом. Вытканная серебристыми нитками ткань тянула крохотные ручонки зацепок к маникюрным ножницам, валяющимся тут же. За лезвие зацепилась темно-синяя нитка - последний цвет, которым я вышивала будущую наволочку для подушки, которая была уже почти готова и цвела яркими, слегка топорными ирисами. Снаружи окна, вдоль которого располагалась кровать, по карнизу стучали капли дождя, умиротворяющие в своей монотонности. Изредка во дворе лужами хлюпали шины паркующихся машин. Я сидела за столом в углу комнаты и смотрела на котов, не решаясь потревожить их спокойный сон своими неловкими ласками. Питомцы синхронно прикрыли носы лапами, манифестируя этим царящую снаружи непогоду.
Накануне этого тихого интерьера мои домашние любимцы дважды устаивали настоящие баталии, обошедшиеся, к счастью, без рек крови - в силу природной трусости этих огромных котов с кисточками на ушах. Впрочем, она не помешала им распевать оперные арии протяжными басами, колющими барабанные перепонки остриями исходящих на хрип в конце рулады воплями. Старший из котов, облаченный в роскошную черепаховую шубу с белыми гольфиками на лапах, с первого же удара ею по морде младшего из них, вел себя как многократный победитель гладиаторских кошачьих боев: гортанно мяукая, он гнал своего братца под стол, где последний, забившись в самый угол, заводил пропеллер, лопастями которого служили его передние когтистые лапы. В менее агрессивных ситуациях этот младший обыкновенно вел себя в лучших традициях гоп-стопа, так широко распространенного на нашей родине - отодвигал лапой морду второго кота от его миски (или же саму миску - смотря, что сподручнее, вернее, сподлапнее) и набрасывался на его порцию корма, а когда старший переключался на другую порцию, повторял спектакль. Но когда дело доходило до драки, его Наглейшество в миг превращалось в его Трусейшество, не способное ни на что большее, кроме как на оборону в им же затеянной свалке. Остановить бой мог только мой императорский жест, выражавшийся в швырянии другой вышитой мной подушки в эпицентр схватки.
Я отпила глоток кофе с лимоном и, грустно улыбаясь, продолжила наблюдать за мирно посапывающими любимцами. Говорят, животные похожи на своих хозяев. Если так рассуждать, то во мне есть две части, обе почти одинаково сильные и огромные. Одна ведет себя нагло и вызывающе, с самодовольством встречая оторопь как реакцию на свои действия. Вторая - аристократично-вылощенная, грациозная и горделивая, позволяющая первой множество глупостей, всегда готова всыпать младшенькой воспитательного тумака. И обе они очень любят свою хозяйку, которая иногда, в приступах бессилия и слез, пронзающих остриями безмолвных криков еще какую-нибудь подушку, забывает их покормить. Но тоже очень любит своих подопечных.
Я сделала еще глоток кислого ароматного напитка и прикрыла глаза. В пору было бы написать, что по щеке скатилась слезинка, вторя каплям дождя, извивающимся на стекле окна. Но глаза оставались сухими, а барабанный перестук осадков за окном навевал зевоту, а не тоску. Сегодняшняя норма по жидкости, текущей из глаз, уже была выполнена. Как и манифестировали в предсказании сегодняшнего моего поведения и эмоций коты накануне вечером.