Я осторожно надкусила покатый оранжевый бок хурмы, стараясь уберечь щеки от купания в ее почти жидкой мякоти. Нужно было удостовериться, что плод не свяжет в моем рту полотнище неудовлетворенности, из которого была пошита форма войск моего уныния. Я и так дала слишком много воли частному предпринимательству своих мыслей, позволив им тем самым понастроить фабрик по изготовлению этого материала сверх всякой меры. Зная, что уныние является основной разменной монетой моего государства, не хотелось давать ему приток даже из временного источника, коим выступала мягкая рыхлая хурма.
Не требующий тщательного пережевывания, кусочек фрукта был быстро размазан змеем языка по внутренней поверхности грота рта, в которой тот обитал, и, к его превеликой радости, стены не покрылись бархатистым ворсом налета и были спасены от участи тащить на себе вязкий ковер уныния в качестве главного интерьерного украшения помещения. Хурма нежной сладостью расползлась по внутренней поверхности щек, которые теперь было не жалко измазать мякотью фрукта и снаружи, жадно испивая его нежность из тонкостенной хрупкой чаши оранжевой шкурки. Да, это была хорошая, спелая хурма, которую не жалко наполовину извести в качестве маски для лица.
Я так любила делать еще в раннем детстве, когда яркий плод серым ноябрьским днем своим цветом заменял сияния солнца на небе, которое в это время года показывалось из-за серой пелены туч достаточно редко, чтобы искать его замену в любом предмете окружения. Не имея достаточного опыта, я, будучи маленькой девочкой, не знала тогда, что иногда хурма во рту "вяжет", и тогда оранжевые капельки ее сердцевины смешивались на моих щеках с солеными прозрачными слезами. Вряд ли эта мазь имела целительную силу тогда, в детстве, но сейчас она хорошо лечила душевные раны, зашивая их пронзительно-острой иглой ностальгии, которая, несмотря на приносимую боль, дарила чувство удовлетворенности и радости, а те, в свою очередь, могли выступить мощным сопротивлением против войск уныния.
За это я так сильно и любила хурму: вместе со сладостью вкуса своей мякоти она дарит сладость удовлетворения маленьких потребностей. В ее случае - в потрясающем вкусе и в тепле воспоминаний, которые пледом совершенно иного качества, чем полотнище уныния, укутывает и согревает сердце.