Накрахмаленная простынь хрустом поприветствовала свежевымытое тело, пахнущее теперь цитрусовыми. На прикроватной тумбочке стоял стакан домашнего лимонада, пузырьки которого обвили трубочку сверкающей ниткой воздушных бусин, готовых пощекотать только что промытое мятным ополаскивателем нёбо. День подошел к концу, и уставшие от взбивания пыли на улицах города в крепкую потную взвесь ноги вольготно разбросались неловкими угловатыми рунами по дышащей свежестью постели. Сейчас руки, судорожно впитывающие врем, как марафонец судорожно впитывает воду на тридцатиградусной жаре забега, готовились похрустеть страницами книги, пахнущей старой бумагой, типографской краской и приключениями. Язык в нетерпении облизнул потрескавшиеся от городского смога губы и затаился за зубами, готовый удивленно прищелкивать и восторженно цокать, когда глаза наткнутся на особо вкусное описание чего бы то ни было
Это может быть что угодно: полный живописных эпитетов рассказ о величии солнечного заката или составленное из коротких и четких метафор описание конной прогулки, залитый, как пышный панкейк залит кленовым сиропом, просторечиями пространный диалог двух главных героев или срифмованные между собой строфы сонета. Для жаждущего новых впечатлений внутреннего взора юной читательницы не так важно было, что читать, лишь бы не учебник по истории, который она бы, вне всякого сомнения, написала бы не сухим абразивом понятных и простых предложений, а мягким и обволакивающим, утягивающим вглубь себя, словно ароматная трясина, языком искателей приключений. Чтобы раз ступив на его поверхность вмиг увязнуть в интересных описаниях по самую макушку, отчаянно барахтаясь в их топи с одной единственной целью - утонуть поглубже, понадежней, чтобы не захотелось выплывать на поверхность. Да, такой учебник по истории она бы читала с превеликим удовольствием, представляя себя попеременно то победоносно кричащей Жанной Д"Арк, то коварно шепчущим кардиналом Ришелье, то хоралом католических хористов, звучно голосящих на литургии.
Читательница заложила страницу пальцем и остановила движение своих глазных яблок взад-вперед по строкам. Да, вот будь она писательницей, то непременно писала бы исторические романы, внимательно блюдя точность всех описываемых деталей. Ее книги читали бы такие же школьники, как она сама, и считали бы Историю самым главным и самым интересным предметом. Как же жаль, что параграфы учебника написаны так сухо, что никакой крем не поможет, не вызывая в читателях ничего, кроме зевоты и, за редким исключением, исследовательского интереса. Или вывихнутой челюсти - это уж как повезет. Девушка вздрогнула и прикоснулась пальцами к желвакам с правой стороны лица. Неприятные воспоминания подняли восстание среди волосков на предплечье, которые теперь воинственно топорщились. Конечно, вряд ли можно вывихнуть челюсть зевая, но она предпочла бы именно такое развитие событий, чем полученный от пьяного отца удар кулаком по щеке. Девушку передернуло и она, быстро поджав под себя ноги, метнулась в коридор, ведущий к туалету. К горлу со всей неотвратимостью подступал ком рвоты, которую девушка была не в силах сдержать. Прыжок, десять шагов, зацепиться пальцами за угол, чтобы повернуть к ванной комнате с пробуксовкой, достойной лучших дрифретов, нажать ручку, разбить коленки, падая на них перед фаянсовым другом, раскрыть рот и исторгнуться.
Проклятье. Придется чистить унитаз ершиком и чистить зубы щеткой. Опять. А ведь все так хорошо начиналось!..