Синие киты резвятся под белой поверхностью моей кожи. Их видно не слишком хорошо под ее молочной пеленой. Только общие очертания могучих кровяных тел, бьющих хвостами воспаления где-то в глубине. Иногда на бледной глади даже показываются их синие спины. Так киты синяков превращаются в шишки, а если перевернутся своими красными брюшками вверх - то и вовсе станут ссадинами.
Эти огромные создания предпочитают не выходить на поверхность из глубоких вод мягких частей тела. Только чернеют смутными фигурами на внутренней стороне бедер. Иногда по внешнему виду нельзя судить о происхождении того или иного синяка, но часто они плавают парами из двух жирных запятых, так похожих на очертание чьих-то чужих челюстей. Конечно, не моих - я слишком недавно занимаюсь растяжкой, чтобы дотянуться до этих участков кожи.
Но нередко хищные касатки чужих укусов выбрасываются на скалистые берега ключиц и плеч. Глядя на их бездыханные окровавленные иссиня-черные тела, уже покрытые желтыми трупными пятнами, невозможно забыть о шторме страсти, который и выбросил их на поверхность костей.
Последнее время я все больше похожа на далматинца: на такой же белой шкуре неспособной к загару кожи разбросаны черные коробки твоих мне подарков. Перебирая их пальцами дома, я понимаю, что подарила тебе самому синяков гораздо меньше, чем ты подарил их мне. Меня начинает мучать совесть за то, что так мало оставила на память о себе, и я даю тебе слово, даже если ты его и не просил, в следующий раз быть более настойчивой в своем стремлении запомниться.
Каждому известно, что существует мышечная память. Раз научившись кататься на велосипеде, ты уже никогда не забудешь, как это делается. Или освоив вождение машины трудно забыть эти навыки, разве что удариться головой и забыть вообще все. Еще бывает память неизгладимая, поймавшая в свои тревожные сети шрамов на коже наши души. Тело любого цвета и душа любой консистенции неразрывно связаны друг с другом, и мимолетные воспоминания порой теряются в темных закоулках черепной коробки лучше, чем заживают, казалось бы, поверхностные порезы былой компульсивной глупости.
Синие киты плавают в промежуточном слое между исцарапанной поверхностью и залегающими под толщей белой воды жировой клетчатки вулканами перетренированных мышц. Я только-только возобновила тренировки после большого перерыва, большую часть которого пролежала на больничной койке, и сейчас эти рокочущие вулканы раздирают донные части моего тела сильными землетрясениями. По вечерам меня с головой накрывает цунами усталости, но оно неспособно смыть обратно в морские пучины синих китов. Синяки остаются на поверхности вне зависимости от того, болят мышцы или нет. Как будто дно существует отдельно от белой воды. Мышцы могут болеть вследствие укусов, но, чтобы так перестараться, нужно прокусить кожу - и то не факт, что заденешь мышечные волокна. Я и не против, но ты пока до этого не дошел. Но на летописи кожи оставил достаточно заметные и ощутимые слова о себе на память.
Как хорошо, что ты скоро вернешься. А то синяки уже начинают уплывать с поверхностей моих белесых морей. Я не хочу этого, мне нравится сохранять свежеванные синей болью воспоминания о минутах, проведенных вместе.