Дети родителей, выросших и проведших юность и зрелость в годы Советского союза, частенько, наследуя мамам и папам, употребяют выражение "кусать локти". Анатомически это невозможно, если, конечно, говорящий эти слова не является рахитичной примой цирка уродов, поэтому сейчас (а еще потому, что даже будучи рахитичной примой пробование на вкус этих суставов не принесет никакой пользы) данное выражение носит яркий ироничный костюм, под которым кроется дрожащее тельце безысходности и беспомощности. "Я кусаю локти". Я - колодец Шредингера: до краев полна неспособностью что-то изменить и до дна пуста готовности в танце ломать себе руки, рвать на себе волосы - в общем, трагичной пластикой, доступной зрению любого, даже не жалеющего смотреть, пытаться компенсировать опустошение бессилия. "Я кусаю себе локти" - пишет девочка, которую горько вывернуло наизнанку в тамбуре междугородней электрички, хотя честнее было бы написать "я кусаю себе губы", ведь прокушенная губа не заживает уже неделю. "Она, кажется, гноится", - нет, укус не гноится, слюна ведь - прекрасный природный антисептик. Но даша, дух, сердце, психологический типаж человека - это понятия, не поддающиеся измерениям рулеткой, эфемерные и понятные только интуитивно, настолько неосознанно, что любые аналитические их характеристики выливаются либо в софистические трактаты о природе человеческого эго, весь смысл трехсот страниц которых можно выразить тремя словами, либо в софистические жи диспуты, где каждый спорщик пытается сбежать от собственных страхов и обид в любимую ширму невыразимых переживаний - в научные термины на уровне понимания дипломника Международного Заборостроительного, в цитаты, вырванные десятым лицом из контекста и дошедшие до использующего их даже без мимолетного отпечатка этого контекста. Эти слова столь же достоверны, сколь достоверны измышления бедуина, не видевшего ничего, кроме Сахары, о различиях между северосибирской зимой и зимой центральной полосы России.
Уроженец безснежных жарких карев, объясняй языком засушливых неплодородных метафор. Девочка же может говорить на языке только обеспеченного детства, врожденной оголенности каждого нерва собственного тела и унаследованной из прошлого нелюбви к себе. Не любить себя так, чтобы тело больше напоминало карту сокровищ с крестиками кладов и пометками незадачливых златоискателей. Не любить себя так, чтобы ве то, что не кажется заслуженным, отторгалось с яростью извержения вулкана, даже если речь идет о трети вкусной сосиски, которая, разумеется, слишком вкусна, чтобы желудок согласился удержать ее внутри. Не любить себя так, чтобы любовь других в каждом мельчайшем, как искринка пара, проявлении своем воспринималась уже не просто как подарок, но как благословение от любых богов: та милость, которую можно только, рыдая и "кусая локти" принять, потому что любые объяснения будут звучать на чужом диалекте, а не принять ее - высшей степени неблагодарность, доступная только тем счастливчикам, которые никогда не задавались вопросами "а зуслужила ли я" или "чем я заслужила-то".
Кучасть локти анатомически невозможно. Может быть, именно потому, что это очень больно: все-таки, нервные окончания в этих суставах лежат очень близко от поверхности кожи. Но человек изворотлив: есть мириады локтей в душе, за которые можно себя укусить, не будучи ни гимнастом метафизических снарядов, ни йогом метафизических асан.