В этом Городе рыба гниет с хвоста и превращается после своей смерти, плавая книзу брюхом, в тысячи икринок. Молодая же поросль плывет в направлении, обратном течению реки, то есть утром, когда она струится с востока на запад, маленькие рыбки плывут с запада на восток, и наоборот вечером. Чтобы прочитать слова на их чешуе, надо смотреть на пробелы между траекториями их движения. В этой пустоте спрятана чья-то правда - в зависимости от того, из чьего моря она течет.
Кому-то кажется смешным заставлять людей строить канализацию над крышами домов, перевернутых фундаментом кверху. Хороша шутка - при любой неисправности оказываться под дождем чистоты. Это все потому, что испражнения здесь цветут розами, в то время как радость имеет вкус плесени.
В этом Городе все раздражающе вывернуто наизнанку, как футболка после стирки в стиральной машине, половинки же смыслов теряются, как носки в них. Очень трудно сохранять надежду, живя на берегу моря, загибающемуся на горизонте вверх. Корабли в них не плывут, а падают вниз, на другую сторону пустоты.
Облака там - ядро планеты, а его слуги - скользкие слизни туманов, расползающиеся по всей поверхности этого Города. Они затекают в зрачки людей и наполняют их черепные коробки слизью, которая теперь будет людскими мозгами. Ничего сложнее, чем выбрать, какая трава вкуснее, они не могут, вот и скользят туда-сюда в поисках травы повкуснее и места потеплее. Их часто давят кокосы и ананасы, сыплющиеся с шарообразных небес, и тогда они превращаются в лужи. А те, в свою очередь, превращаются в реки, текущие из садов, которые проросли из упавших плодов.
Все сады при дворцах в этом Городе лежат в круглых выемках, оставленных метеоритами фруктов, как птичьи яйца в гнезде. Птицы здесь тоже гнездятся на земле. Высиживают эти яйца змеи, чтобы, как только птенцы вылупятся, сразу натянуться на них в стремлении заморить червячка.
Эти змеи ядовиты, поэтому принцесса Мирд Гаол пьет их яд вместо супа. Он застревает в зубах принцессы непроглоченной змеями скорлупой, и та превращается в ряды белых и коричневых зубов во рту старой особы. Ими принцесса будет жевать мягкий, как свежий хлеб, гранит книг. Ведь рыбы слов в этом мире сделаны именно из него, но в реках не тонут.
Я долго ходила по канату, натянутому между обрывами реальности и сна. Бездна между ними снисходительно насмехалась над моими попытками не рухнуть в ее карьер. Но пока у меня получалось.
Посмотрев на циферблат телефона, я со смутной радостью - вдруг сил до вечера не хватит - встала с кровати. Если бы меня не окружала темнота неосвещенного помещения, у меня бы потемнело в глазах. Догадаться об этом я могла только по пробегающим по коже тонким нитям электричества. Значит, мне срочно нужен антистатик в виде кофе, да покрепче. Тем более, что я проснулась на три часа раньше отмеренного будильника срока.
Несмотря на ранний подъем, который совпадал с чьим-то поздним отходом ко сну, спать больше не хотелось. Как и курить тоже не хотелось. Как и всегда, когда мне снился этот Город. Хорошо, что я скоро забуду эту очередную выпотрошенную своим сознанием тушу, и от нее останется только тень под солнцем нового дня. Ее синяя ткань будет сплетена из ниточек того самого желания курить да пелены перед глазами, которая будет окутывать окружающий мир мягкой ватой безразличия. Этот внутренний туман помогает не волноваться о текущем положении вещей. Впрочем, спокойствия он тоже не дарит. Его подношение - это бесцветное, безвкусное, беззвучное Ничто. Оно переливается всеми цветами радуги, насыщено всеми возможными вкусами и запахами и поет всеми существовавшими и не проснувшимися когда-либо голосами.
Кофе, наконец, закипел. Я долго отучала себя лениться и заливать в турку кипяток из электрического чайника. Плеснув в чашку апельсинового сока на два пальца и налив сверху ароматную жижу, я открыла ноутбук и была готова делать хоть что-то. Скорее всего, бесцельно тратить время на фанфики.
Ах да, не забыть принять прописанные психиатром таблетки. Мне же станет лучше от них. Когда-нибудь.