Аннотация: Я люблю придумывать сказки. Отправной точкой может стать что угодно: человек в метро, шум машин на проспекте, освещение в помещении.
Тэц-тэц-пам, тэц-тэц-пам! - на заднем фоне тихонько доносятся ритмичные звуки, похожие на звуки дискотеки за углом. Или в квартире на два этажа ниже. Ох уж мне эти соседи! Вечно вечеринка у них, что бы вокруг не происходило. Мне иногда кажется, что даже ядерные взрывы и конец света на Земле будут происходить именно под эту, с позволения сказать, музыку.
Я закрываю глаза и абстрагируюсь. Я слышу, как, перекрывая клубные импульсы, шелестит где-то в моем сознании поле, по нему едет сеноуборочная машина. Она шумно работает своими жерновами (или что там есть у сеноуборочных машин), скатывая золотистую пшеницу, пахнущую еще не испеченным хлебом - запахом надежды и ожидания чего-то горячего и воздушного - а вокруг отчаянно галдят кузнечики. Потому что сейчас чуть за полдень, и солнце в зените: оно нагревает землю, и от нее, распаренной, точно тело в бане, валит густой, влажный пар, заставляя воздух дрожать от немого возбуждения этим прекрасным зрелищем. И запахом.
Но что это? Сеноуборочная машина, видимо, закончила свою работу, и в дело вступил старенький трактор. В его кабине сидит сморщенный старичок, пряча добрую и мягкую, точно мякоть будущего хлеба, улыбку в завитки седой бороды. Она жесткой наждачкой царапала утром щеку толстушки-жены. Она будет печь хлеб своими любящим руками. В будущем.
Но... но что это опять? Тук-тук-тук, тук-тук-тук. Настойчиво кто-то барабанит в мою дверь. Он не торопится: он готов очень долго ждать, пока я очнусь от своих летних грез и отворю дверь навстречу ночи, пьяным телам на дискотеке, похожим на существ, вышедших из моих кошмаров: где-то в лабиринтах моих мозговых извилин живут бледные твари, и скулы у них позвонками переходят в шею, а глаза затянуты бельмами и похожи на испортившийся виноград: мелкие, плохо пахнущие и сочащиеся чем-то липким и неприятным. Боюсь я этих наркоманов.
Оуиу-оуиу-оуиу-оуиу! Это мой страх и паника рвутся наружу цепными псами в попытках прогнать стучащего в дверь. Но это не грозные овчарки с устрашающим оскалом влажных острых клыков, а какие-то пекинесы, только с басовитыми голосами. Еще бы им не быть басовитыми - я же столько курю. Их легкими.
Бам-бам-бам. Все, конец. Материки выгорают, леса обращаются в мягкую нежную золу, облаками мошек парящую в воздухе и не пропускающую ни одного солнечного луча. От огня жарко, от отсутствия света - холодно. Тело трясет болезненный озноб, кости ломает взрывными волнами разрывающихся снарядов ужаса. Все. Это конец.
М-м-м-м. Длинный, протяжный, тоскливый звук. Если бы на Земле еще остались волки и если бы была видна Луна, они, голодные, худые и грязные, в последний раз выли бы на нее именно так, слезящимися глазами шаря по небу в ее поисках.
Чшшш. Все кончилось. Кроме тэц-тэц-пам, тэц-тэц-пам. Дискотека продолжается и накуренная, обколотая Земля с гноящимися венами рек и гангренами морей, продолжает угорать.