Аннотация: Часто путешествую. В процессе чиркаю что-то ручкой в блокноте, по возвращению оформляю в законченный текст.
Есть в Хорватии остров Млет, расположенный южнее полуострова Пелешац. Это четвертый по площади остров страны. И хотя он входит в состав Хорватии, мне все время хочется назвать его греческим островом, потому что дух его очень уж похож на дух владений Цирцеи.
Остров примечателен тремя вещами: пещерой Одиссея, лесами алеппской сосны и двумя озерами с еще одним островом на большем из них. Но обо всем по порядку.
Местные жители хранят и активно продают легенду о том, что именно на этом острове Одиссей провел семь лет в плену у нимфы Калипсо. Согласно мифу, эта нимфа жила на загадочном острове, который находился везде и нигде одновременно, и именно туда попал Одиссей после того, как Зевс навлек на его корабль бурю с грозой и разбил его в щепки. Девять дней носило воина по волнам, а потом его спасла Калипсо. То была прекрасная девушка в серебряном прозрачном платье, которая жила в гроте, увитом виноградными лозами. И хотя в пещере Одиссея нет ни одной веточки этого растения, в ней как будто бы все еще тоскует дух безответно влюбленной в героя нимфы. Попасть в грот можно только с моря, предварительно сломя голову ринувшись со скал в бирюзовые воды, куда более холодные, чем в заливах Адриатического моря. Эхо от падения тела в воду плачем разнесется по омытому слезами вначале тоскующего по родине и жене Одиссея, затем отвергнутой Калипсо, распугает мелких рыбешек, косяками мечущихся в поисках безопасного места между купающимися туристами. Пространство самой пещеры венчает только лазоревое небо средиземноморья, а заплывая в тоннель, ведущий сквозь скалу к ней, очень трудно не перепутать, где кончаются небо, вода и скалы. Кажется, что то ли ты скользишь по ярко-синей от отраженного водой света изогнутой стенке грота, то ли ползешь на четвереньках по нестерпимо-голубой воде, то ли и вовсе тонешь в небе, где вместо птиц мечутся рыбы. Потом приходится возвращаться назад ко входу в пещеру, карабкаться по скользким белёсо-серым камням и шагать по тропке, такой узкой, что на ней не разойдутся два человека - назад, на верх скалы, где перед горным переходом была брошена машина. Поднимаясь вверх по каменистому склону, пестреющему рыжими сланцевыми отложениями, спотыкаясь и скользя по россыпям камней цвета ржавчины, можно оглохнуть (или потерять рассудок) от криков цикад. Я торопилась, чтобы не сойти с ума, карабкаясь вверх по стенам этой оркестровой ямы, где музыканты никогда не дают концерты, а только разыгрываются перед ними: трескотня насекомых то собирается в оглушительные пучки криков, хлещущие по барабанным перепонкам, как господин хлещет плетью раба, то вновь рассыпается отдельными звуками, ритмично передразнивающими друг друга, но не поющими в унисон. Наконец, я наверху: вокруг целые гектары скал покрыты густыми лесами алеппской сосны, в которых не продраться через жесткий и колючий подлесок, состоящий из спутанных сетей низкого кустарника - как будто специально созданных для ловли непочтительных туристов.
Алеппаская сосна до XII века густо покрывала низинные средиземноморские берега, но древние греки, а затем и римляне так активно использовали ее, что лесов таких почти не осталось, а те, что смогли сохраниться, могли одарить людей лишь древесиной очень низкого качества. На Млете расположен национальный парк, где сохранилось наибольшее во всей Адриатике число этих деревьев.
Впрочем, сосновые леса - это чуть ли не единственное, что сохранилось на острове в первозданном виде. Когда-то на острове, расположенном в соленом море, располагалось два пресных озера, соединенных друг с другом узким природным каналом. Но в XII веке на остров, что расположен на острове, пришли бенедектинские монахи, которым было невмоготу добираться до моря через сушу большого острова, в связи с чем они прорыли канал, соединяющий их озеро с открытой водой. Экосистема была нарушена и восстанавливалась не одно столетие, пока новая напасть - мангусты - не подвергла ее новому испытанию. Остров всегда кишел змеями, приспешницами Цирцеи, и туда были завезены дикие зверьки для изничтожения шипящих тварей, но вместе с ними они изничтожили и поголовья птиц. Что осталось неизменным - это смех чаек в вышине и стрёкот цикад под ним, на земле. На бенедектинском острове на острове эти вопли уже не напоминают оркестровую яму. Они скорее похожи на большой турецкий базар, где зазывалы, размахивая своим товаром, во все горло завлекают посетителей зайти именно в их лавку и купить именно и безделушки, или испить именно их чаю из приталенных стеклянных чашечек. "Покупай, не пожалеешь!, - слышится вначале, - Отдай то, что лелеешь!, - откликается следом, - Дай то, что не ешь! - просит настырный ребенок, - Да что ты, да что ты! - пищит на самом верху голосовой цепочки. И так было всегда, наверное, еще до того, как появились люди, а у них появился товар, который можно продавать на рыночных площадях, пытаясь перекричать конкурентов.
Говорят, Одиссей тосковал на острове. Послушав базарные вопли цикад и смех чаек несколько часов подряд, действительно обнаруживаешь у себя за грудиной семена печали, несмотря на то, что окружает тебя вместе с твоей страдающей грудной клеткой буйство жизни: тугие маслянистые листья одних растений любовно обнимают подернутые серебристой патиной листья других под покрывалом из пыльно-охристых сосновых игл, вышивающих желтое кружево лишайников на горячих серых подушках камней. Только и остается, что молиться о пощаде всем богам, не в силах долго выдерживать приторно - сладкий вкус средиземноморской природы, где рассудок тонет в ядовитой патоке олеандра.
Вот такой вот остров Млет. Очень греческий остров.