Аннотация: Основа основ в философии - что первично - материя или идея? Нельзя ли найти решение этого вопроса в теле человеческом?
Возрождение - решение
Тяжелые деревянные двери библиотеки ударом металла закрылись за одетым в темно-серое пальто мужчиной лет пятидесяти пяти. Черные кирпичи коридора провожали до лестницы его лицо с тоскливым складом черт и старую шляпу. Каблуки туфель стучали по бетонной лестнице, звук эхом отдавался стенами до самой библиотеки, где уже ожидали посетителя.
Уборщица презрительно оценила взглядом мужчину, оторвавшись от мокрого пола, держа в заключенных в желтые дешевые перчатки руках деревянный ствол швабры. Покрашенные зеленым стены отражали тусклый свет и из дверного проема контрастно выливался яркий свет библиотеки. Туда и скрылся мужчина.
Встретили его тепло и сейчас же два библиотекаря отправились искать книги в хранилище - они не были в основном зале, слишком нестандартен был выбор. За окном пасмурность давила на светлую комнату и белые стеллажи книг. Вот вот и будет дождь. Как типично для города у залива.
Книг было семь и все самых разных жанров. Обслужили весьма быстро с улыбками на лице, которые, впрочем, не были взаимными. Книги были сложены в плотной ткани пакет и мужчина, как пришел, так и удалился. Сквозь дверной проем, где бились между помещениями два разных освещения, по мокрому полу, потемневшему не только от совмещенной с хлоркой водой, но и от старости и мимо уборщицы. На этот раз она даже что-то пробормотала, сначала нерешительно и даже не в тему, но затем совсем громко и даже брезгливо:
- Что же так много-то? Нет, ну слишком много!
О чем она? О следах, оставленных на полу мужчиной, или, обратив внимание на набухший пакет, о количестве книг? Какое ей дело. Темные глазки искали себе развлечение, уставшие от одних и тех же, водящих по полу, движениях швабры и рук.
Мужчина мог ответить, но был даже не слишком горд, хотя эта черта у него имелась, а, скорее, безучастен к такому на самом деле пустому разговору. Что поймет уборщица, пронизанная обуздываемой злостью к людям? Да и к тому же, он дорожил своим временем. Двери шумно закрылись и мужчина быстрым шагом направился к перекрестку.
Перекресток обыкновенный - одна улица была совсем второстепенной, хоть и протяженной, другая имела большее значение, потому что южнее пересекала проспект, а севернее шоссе. Четыре части перекрестка были задействованы полностью - Администрация, необычное медицинское учреждение, похоже, обучающее, старый и новый торговые центры. Мужчина двинулся на восток, к историческому лесопарку.
Пруд порос камышами и загрязненными травами, ивы криво склонились к его мутной воде. Другие деревья были куда стройней - тянулась аллея берез. Следуя по ней, Мужчина вышел к проспекту, к месту стоянки троллейбусов, готовившихся к отбытию. Он поспешно сел в один из них, старый, с круглыми и выпуклыми фарами, с покосившимися токоприемниками. Он следовал прямо к цели.
И хотя проспект был заполнен всяческим транспортом, мешавшем нормальному движению Мужчина добрался быстро.
И уже скоро справа показалась белизна расходившихся двух корпусов Психо-Онкологического центра. Парадный вход, рожденный математической точностью встречал и провожал посетителей. По стене над ним высились над двором и сквером, где ухоженно росли кусты, голубые полосы, упиравшиеся в окна. Аллея молодых лип вела к входу.
В приемной как всегда сдерживаемая суета - медсестры важно сидели и занято что-то печатали, санитары терпеливо помогали больным, другие сотрудники, встречавшие, со скрываемым раздражением обращались к пришедшим. Стерильное помещение, цвета вахты и элементов оформления резко изменяли белому порядку. Три коридора в разные стороны уводили на три лестницы, три крыла центра. Имелся телевизор. Мужчина присел на отдаленную скамейку и стала ждать.
Мужчина уже начал читать взятую в библиотеке книгу, как подошел и вежливо обратился встречавший. Почему-то поднялся шум, кто-то громко спорил в приемной. Мужчину знали уже не первый месяц и быстро провели по коридору, сквозь застекленные перегородки и двери, на четвертый этаж. Охрана, надо заметить, усиленная. Это было то самое отделение, где содержались, а точнее прощались с жизнью, больные и телом, и духом. За последние пятнадцать лет по всему миру участились случаи особого влияния рака на организм - губительного во всех смыслах. Поражались не только системы органов, но и происходили явные нарушения в работе нервной системы - эмоции неустойчивы, конечности дергаются, странные тоскливые и даже нигилистические мысли посещают таких больных. Именно поэтому, а также в научных и исследовательских целях, в развитых странах организовывались центры, где собирались психологи и врачи, лечившие рак. Разумно было предполагать, что в медицинской науке в скором времени образуется новое направление, включающее психологию (а это широкое понятие) и онкологию.
Еще десять лет назад впервые начали говорить, а точнее связывать, необычное влияние рака на нервную систему и великий, один из фундаментальных философских вопросов, спор материалистов и идеалистов. Мол, человеческое тело, со всеми болезнями и недугами, представляющее материю, оказывает болезненное влияние на саму мысль, то есть идею. Не означат ли это, как вывод, первичность материи? Но здесь, как может заметить внимательный читатель, все неоднозначно, ибо не все недуги так губительны для мысли, но мы признаем хотя бы малейшее влияние на мысль за болезнью - она может вводить в беспокойство, путать мысли, но здесь все зависит от степени болезни. Вероятно, лучше не искать решение основополагающего философского вопроса в медицине. Но не всех тревожит этот вывод. Некоторые, видящие в этом споре саму истину, ответ на все вытекающие вопросы бытия, готовы отстаивать свою точку зрения до последнего и в то же время готовы быть убежденными в почти божественной и мистической сущности самого Человека с большой буквы.
Все знали об этом. Но после спада моды на коммунизм и его неприятный опыт двадцатого века, о котором все внезапно вспомнили, тему закрыли, сделали ее более узкой. А не замешена ли здесь политика? - спрашивали многие тогда, но вскоре интерес окончательно угас. Казалось бы, когда бы в истории прошлого или будущего, в нашем динамично развивающемся обществе, поднялась бы или поднимется связь между политикой и онкологией? Ходили, право, разные слухи, что так свойственно дырявому обществу, а потом острой темой вновь встало гиперпотребление.
А думают ли об этом охранники, вставшие между делившими коридор стеклянными стенами? Или санитары, или сами больные? Нет, здесь собрались простые служащие и больные, страдающие вдвойне и вряд ли имеющие шанс на светлое будущее. Только звон открываемых дверей, пересеченных сеткой, нарушал стерильную тишину коридора. Мужчину принял санитар и они последовали в палату шесть в конце коридора.
Такова система - палаты просвечиваемые, тяжелые стекла показывают коридору больного. Из соображений безопасности, в этом отделении для каждого особого больного отвели отдельную комнату. Палата номер шесть.... Девушка, с молодым лицом и потерянной красотой...
А как звучно и приятно ее имя - Маргарита. Оно кажется структурным и потому оригинальным. Заходя в палату, Мужчина не мог не вспомнить свои размышления, что девушка с таким именем была просто обречена страдать вдвойне, ожидая смерть, но имея прочный духовный стержень, подвижные мысли из-за любознательности. И вновь все как будто по расписанию.
Санитар тихо покинул палату. Маргарита, с высоко поднятой на подушке облысевшей головой (что уж тут сделаешь), могла свободно смотреть прямо в глаза Мужчине, когда тот разместил книги у тумбочки. Маргарита держала глаза полуоткрытыми - веки слабели, но в глазах горела жизнь. Однако все в ее спокойном лице говорило даже не о смиренности, а, скорее об осознании своей полной безысходности с гордым желанием прожить последние свои дни, даже с настолько больным телом (но не духом!), максимально с пользой если не для себя, то для других.
Мужчина сидел на приемном стуле у медицински устроенной кровати. Прошла минута, две. Он знал - Маргарита его видит, девушка рада, даже слабая улыбка скользнула по губам.
- Хорошие книги. - Медленно начала Маргарита.
- Те, которые ты просила. - Подхватил Мужчина. Он, впрочем знал, что разговор не может быть долгим и содержательным.
- Люблю читать. Вечно буду благодарна тебе. Всегда приятно тебя видеть. - Уже быстрей сказала Маргарита.
- Я знаю, дорогая. - Тише обычного ответил Мужчина и все в его позе и голосе говорило о флегматичности.
- Я люблю читать. Да, ты знаешь. Знаешь, я ведь не одинока. У меня есть ты и эти писатели. Не просто писатели, а философы.
Мужчина слегка оживился, что-то припомнив.
- Надо поговорить о твоих родных. Ты еще ничего не говорила, а видеть тебя здесь одинокой...
Маргарита даже голову оторвала от подушки.
- Нет, я не одинока! К тому же, этих родственников у меня нет. Книги мои родственники.
Вероятно, Мужчина был к этому готов, как и врачи - Маргарита станет своего рода предметом науки и изучения в этом отбеленном здании, а затем ее безжизненное тело переведут в университет.
Мужчине показалось необходимым продолжить или даже закончить разговор.
- Ты опять будешь читать что-то философское?
Вопрос оживил Маргариту.
- Да, конечно. Это сложный предмет, но я рада читать Спинозу.
За окном палаты, делавшим ее доступной коридору для обозрения, появилась высокая фигура доктора Триштейна. Он не спеша, изучая, проходил по коридору, бросая ленивые, но увлеченные, взгляды в палаты и на лица больных. Он не мог не зайти к Маргарите.
- Замечательно увидеть вас здесь и в это время, - Обратился он к Мужчине, войдя, - Нам есть о чем поговорить. А как Маргарита?
- Я рада получить новые книги. - Ответила девушка без особого интереса.
Доктор Триштейн не был удивлен. Вопрос его, скорее, не был элементом простой беседы между ним и Маргаритой.
- Да, конечно, - И увидев, что Мужчина собирается уходить, Триштейн повторил : - Нам есть о чем поговорить.
Стерильные коридоры хранили молчание. К обеденному времени всегда становилось тише, все будто испытывало забвение перед второй половиной дня. Именно такие условия обычно сопровождали речь доктора Триштейна, обращавшегося к Мужчине с высоты своего роста.
- Вы точно ждете от меня очередного прогноза. Но я подумал, отчасти потому, что ваш случай необычен, поговорить сначала о другом. К тому же - всегда ли прогнозы являются точными последовательностями будущего? Есть основания полагать - нет. Однако примерную картину наши математические модели составить все таки способны. Буду откровенен - Маргарита моя любимая пациентка. И, нет, не потому что к ней можно испытывать какие-либо чувства, а потому, что ее тело и разум всегда наводят меня и все наши университеты на новые размышления и, право, мы в тупике. Я не способен сказать точно и с уверенностью каково заболевание, помимо рака, имеется у Маргариты. Это не шизофрения, если рассматривать другие синдромы - все исключается. Тогда вы спросите - почему ее перевели месяц назад в наше отделение? Хороший вопрос. Полагаю, все мы иногда думали о подобном. Я имею ввиду отклонение от нормы, которое так ненавистно воспринимает общество, накладывая не столько санкции, сколько беря ситуацию в свои руки и решая судьбу не такого как все радикальным методом. Да, мы имеем лечения, да мы имеем полное право отправлять такого больного в лечебницу, где он, даже будучи гением, будет вынужден смотреть на идиотов - но не задумывались ли вы что мы поступаем неправильно? Ведь не все гении - больные, но не все больные - гении. Впрочем, я увлекся. Нам пришлось решать. До того Маргарита необычна и настолько не похожа на других больных, что мы были вынуждены, в короткие сроки!, думать о ее дальнейшей судьбе. Мы решили - она здесь. Вы спросите - что такого в Маргарите? Снова хороший вопрос. В обычном отделении никто не читал книг, при чем выбор у Маргариты нестандартный, о чем вы хорошо знаете. Состояние ее всегда было каким-то пассивным, здоровьем своим она не интересовалась и если другие больные с трепетом спрашивали и готовились к смерти, то она оставалась спокойной и даже неприязненно встречала некоторых наших врачей. Разумеется, мы знали о ней все, уже с первой недели мы также знали - ей не жить, с каждым днем смерть приближалась и мы могли только оттянуть ее, к несчастью. Слишком неутешительны были прогнозы, слишком скоро должна была прийти гибель, что бывает только при особом эффекте рака - психическая болезнь. Связав поведение Маргариты с этими неоспоримыми данными мы и перевили ее с уверенностью сюда. Она, разумеется, не возражала.
Когда доктор Триштейн кончил свою речь, они находились в приемной на первом этаже. По движениям его рта можно было понять - слова эти его вымотали, он был рад поскорее расстаться с Мужчиной, хотя в глазах пылал интерес, ожидание какого-то развития событий. Но он был безучастен, готовый вот-вот уйти. На последнее он сказал, что произойдет это скоро и некоторые, не лишенные авторитета врачи, ожидают научной революции. Впрочем, об этом еще рано говорить. Прощание было сухим.
Под электрический гул троллейбуса, Мужчину не покидали неспешные мысли, весьма последовательные и потому оформленные, не спутанные, о всем том, что так с жаром описал Триштейн. Математика прогнозов, неоднозначность случая Маргариты, гении и идиоты, право общества....
Какие права имеет общество? Ответ на этот вопрос относителен, ибо не во всех случаях общество имеет только права, но имеет еще и обязанности. И вот возникает новый вопрос, приводящий даже к парадоксу о границе прав и обязанностей общества. Кто является исполнителем, а кто обязывающим? Общество само является источником всех прав и обязанностей и если они неудачны, неудачно и общество.
За окном промелькнули кривые ивы, склонившиеся над мутноватой речушкой. Там дальше тянулся парк, более известный как мистический. Сколько в свой век здесь происходило исторических событий и сколько известных нам личностей здесь побывало. Но история здесь становится мистикой, под сводом увядших деревьев. Вот она - потерянная ценность.
Ночь. Скромная квартира в кирпичном доме. Внезапно - телефонный звонок. Мужчина проснулся ясным, разум не был затуманен сном. Этого можно было ожидать.
- Сообщаем вам о смерти в двенадцать часов ночи посещаемого вами пациента. Примите наши соболезнования.
Как все ожидаемо. Ошибкой было бы спрашивать о похоронах - Мужчина не был родственником Маргариты и даже вопреки этому обстоятельству не собирался устраивать похороны. Все давно подписано на бумагах - тело принадлежит университету, связанному с лечебным центром. Маргарита не возражала против такой судьбы ее тела - она просто не знала. Вот только оставалось как-то вернуть в библиотеку книги. Наверное, это решаемо.
И Мужчина заснул.
Жизнь протекала без заметных изменений, что двигало Мужчину на мысли о своей черствости. Но что действительно могло его смущать, если он просто носил книги и, на самом деле без особого интереса, спрашивал о здоровье Маргариты? Обычная соседка в доме, попросила о помощи, кажется слегка привязалась со временем, но дальше своих книг, их ограниченных миров, не смотрела. Вот что он мог сказать о Маргарите. Но почему не привязался он? Не потому ли, что все прекрасно знали, как бессмысленно сближение двадцатью днями перед смертью? Или слишком узко было их общение? Не было ясно до конца.
Прошло пять рутинных и ни чем непримечательных дней. Вдруг - как гром среди ясного неба, среди ясной жизни. Новость прокатилась стремительно и пугающе. Черным по белому резко и широко разместились газетные заголовки - " Шагающий труп в Лечебном Центре!" Читали и говорили все.