Аннотация: Пока в земных недрах существуют самоцветы, будут существовать и охотники за ними - хитники
Привороженные камнем
В сносках книг о жизни старого Урала обычно поясняется, что хит - это хищническая добыча камней-самоцветов и золота. А хитники иногда так прямо и называются - хищники. Интересно, но в тех же книжках обычно говорится, что господа капиталисты тоже хищнически разрабатывали и грабили недра Урала. Получается, что хитниками были все поголовно, а с приходом народной советской власти хитничество мгновенно исчезло...
На самом деле хитники занимались горным браконьерством - незаконной добычей ценных ископаемых. Они не подавали заявок в департамент уделов или горное ведомство, не столбили участков, не платили пошлину в казну, а просто шли и долбили заветную жилу, мыли золотишко и платину.
И народное сознание категорически отказывалось считать хитничество преступлением. Это ведь не разбойничанье на большой дороге, не покража имущества или денег - свое берем, богом данное в пользованье всему миру. Тем более, что поиск камня на удачу идет - стало быть, по божьему соизволению, а не по начальственному уложению. Пофартит - вскроется самоцветное гнездо, богатое сортовыми аметистами, чистым горным хрусталем или аквамаринами. А нет, так выклинится жила в тонкую кварцевую струйку, и все труды тяжкие зазря окажутся.
Но классический уральский хит всегда был связан с изумрудом.
ЗЕЛЕН-КАМЕНЬ
В 1830 году крестьянин-смолокур Максим Кожевников в корнях вывороченного бурей дерева нашел несколько прозрачных зеленых камешков. Начальник Екатеринбургской гранильной фабрики Яков Коковин определил в найденном изумруд и заложил первую в России и на Урале изумрудную копь. С этого времени и начинается настоящая история уральского хитничества.
Конечно, и аметисты, и малиновые шерлы, и аквамарины, и топазы-тяжеловесы, при удаче, давали немалый заработок, но изумруд был настоящим богатством, драгоценным камнем. И государство, а потом французы, получившие месторождение в концессию, бдительно караулили зелен-камень. А желающих похитничать на рудном дворе, где сваливалась перед разборкой изумрудоносная порода, всегда хватало. Перед первой Мировой войной стража по тысяче-полторы человек в год задерживала.
Да и рабочие с рудника тоже не упускали случая камешек-другой вынести. Поэтому их на входе-выходе полностью переодевали, а женщин заставляли прыгать через бревно, чтоб "заначка" выпала. Добытые изумруды ссыпались в специальные опломбированные металлические ящики, которые затем отправляли в Париж. Только там они вскрывали. Сколько французы изумрудов вывезли - только им известно. Вот уж был хит - всем хитам хит!
Но помимо крестьян и мещан, по-дилетантски подворовывавших куски породы с изумрудными включениями, были в округе и настоящие хитники. Они в окрестных лесах били шурфы, отыскивали выходы слюдита, в котором прячется зелен-камень, и обстоятельно разрабатывали. Что примечательно, французы их не слишком преследовали. Ведь это была бесплатная геологоразведка. На местах этих кустарных разработок потом новые шахты закладывались.
Революция, казалось, покончила и с концессионерами, и с богатыми потребителями драгоценных камней, и с хитниками. Впрочем, вскоре выяснилось, что советская власть тоже нуждается в валюте. Но запустить в работу изумрудные рудники не удалось - не хватало горных инженеров и опытных забойщиков. И в 1923 году только что созданный трест "Уральские самоцветы" вспомнил о хитниках.
Главный геолог Малышевского рудоуправления Л.А. Изергин впоследствии вспоминал: "Для времени восстановления "Изумрудных копей" как государственного социалистического предприятия, хитники представляли немалую ценность, как живая энциклопедия, обладавшая ценнейшей информацией, без которой трудно было бы разобраться в хаотической системе горных работ дореволюционного периода; эти люди в совершенстве знали сложнейшие и совершенно неизученные месторождения. И было чрезвычайно целесообразным использовать этот ценнейший потенциал".
Впрочем, "ценнейший потенциал" без надзора не оставили. Со старательскими артелями и единоличниками заключались договора сроком на месяц за 1 рубль с десятины площади. Затем договор мог быть продлен. Администрация треста отводила участки для добычи, работы велись под надзором технического руководства "Изумрудных копей". Иногда предоставлялся кое-какой инвентарь, в первую очередь, насосы. А то и полностью налаживалось водоотливное хозяйство. Вода - главный враг подземных разработок.
В 1931 году индустриализация Советского Союза на первое место выдвинула добычу металлургического сырья - бериллиевой руды. До 1939 года еще удавалось сохранять первенство изумруда, хотя сверху все больше требовали бериллов, молибденитата и прочих минералов, содержащих редкоземельные металлы. Состарившиеся хитники указывали места, где раньше им попадались бериллы.
А потом с изумрудами покончили совсем и надолго. Бериллиевые трубы для атомной промышленности оказались более важны, чем драгоценный камень. На месте шахт появились открытые карьеры, в которых самоцветную руду рвали аммоналом. Миллионы каратов изумрудов и бериллов превращались в каменную пыль. Такого варварства история не знала. Именно тогда отсыпали изумрудной породой насыпь железнодорожной ветки между Асбестом и поселком имени Малышева, дороги к дачным участкам, просто рытвины...
После войны хитники окончательно перевелись. Мужики полегли на фронтах, а юное поколение не получило наследственных знаний. Зелеными камешками пацаны стреляли из рогаток. А взрослые предпочитали не связываться с опасными кристаллами - за них сажали.
В 1950-е годы минералами интересовались только геологи и юные натуралисты-краеведы. Члены геологических кружков добирались до слюдитовых отвалов, где пополняли свои коллекции. К 1970-м годам к изумрудоносных слюдитам рудных дворов приставили сторожей, которые гоняли любителей камня.
Но подпольная добыча не прекращалась никогда. Просто она приобрела другие формы. Приходит в Малышевское рудоуправление молодой инженер, а через месяц-другой уже на новеньком "москвиче" или "жигуленке" рассекает. Понятно, что не на оклад по рыночной цене машину брал. Система увода изумрудов из шахт безукоризненно работала много лет при советской власти, видать, имелись высокие покровители.
Тогда же появились и новые хитники. Трудились за долю малую, поскольку настоящую цену никто тогда за камень не давал. Изредка их ловили, поскольку изумруд - камень государственный и простым гражданам не положен. Как правило, дела были громкие, с большими газетными очерками - в острастку остальным. Начинались милицейские операции либо в Москве, либо на границе. Смотря, где изымались граненые либо сырые изумруды в приличных количествах. Происхождение их любой геолог с первого взгляда определил бы.
Из столицы цепочка тянулась к уральским гранильщикам, перекупщикам и - правильно, к хитникам. Было их обычно двое-трое на дюжину всех остальных "членов преступного синдиката", среди которых кавказцы встречались чаще уральцев. Громких этих дел за три десятка лет наберется - хватит пальцев одной руки, чтобы все пересчитать. У ОБХСС и без них забот хватало.
Судили и реальные сроки давали не столько за незаконный оборот драгкамней, сколько за хищения соцсобственности в крупных размерах. Камешки-то брали из-за забора рудников. Обычно ущерб исчислялся двумя-тремя миллионами рублей. Сыщики перемножали вес сырья на мировые цены ограненных камней высшего качества и получали сногсшибательные суммы. В общем, было, за что их поощрять премиями, званиями и наградами. Обвиняемые же получали сногсшибательные сроки, при том, что реальных денег через их руки прошло в сто раз меньше.
А местные хитники выворачивались легко. Они утверждали, что находили изумруды просто... на дороге. И легко это доказывали, особенно после дождя. Сухой изумруд тусклый, его и не видно в том дробленом слюдите, которым отсыпались дороги. А за подобранный на дороге камень, не то, что судить, штрафовать повода нет.
На отвалах и выходах породы каждое лето трудились десятки человек. Коллекционеры минералов съезжались со всего Советского Союза, про своих уральских и говорить нечего. Главной добычей были бериллы - их хватало на всех. Штуфы слюдита с поблескивающими кристаллами увозили рюкзаками, как картошку. Хорошая поездка позволяла потом наменять целую коллекцию минералов из других регионов. Изумруды в породе встречались редко, примерно на тысячу бледно-зеленых или бесцветных бериллов лишь один настоящий зелен-камень.
Время от времени местная милиция совершала облавы. Застигнутых на шахтных отвалах хитников отправляли в отделение для профилактической воспитательной беседы. Везучих, у кого находили изумруд, изредка штрафовали. А за бериллы наказания не полагалось, этот камень не входит в первую категорию и валютной ценностью не считается.
Облавы прекращались с первым снегом. И совершенно напрасно. Самые ушлые хитники из Свердловска и Нижнего Тагила забивали шахтенку, перекрывали крышей, ставили внутри буржуйку и спокойно работали до весны. А летом занимались огранкой. Скромным коллекционированием они уже не ограничивались. Появлялись связи среди ювелиров, а с ними и солидный приработок к зарплате инженера, лаборанта или чертежника.
Перестройка сделала хитничество полулегальным промыслом. А в суровые девяностые, когда закрылись шахты, безработица свирепствовала, а жить как-то надо было, хит сделался массовым. Сотни людей перебирали отвалы и мыли на ржавых кроватных сетках породу. Насыпь знаменитой изумрудной железной дороги разобрали дочиста. Вокруг этого промысла вилась туча скупщиков, ювелиров с лицензиями и без, вольных огранщиков, рэкетиров и мошенников.
Сейчас масштаб изумрудного хитничества помельче - все доступное сырье уже выбрано. Но по ручьям булькают сетки с кусками руды. Стараются мужики в погоне за призрачной удачей. Рассказывают легенды о крутом фарте, о свалившемся нежданно богатстве. Некоторые из года в год каждый сезон от снега до снега отчаянно ворочают уже перелопаченные на три раза отвалы, ищут пропущенные предшественниками кучи породы, рыхлят каелками землю под сосновыми выворотнями. Ведь именно так нашел смолокур Максим Кожевников первые уральские изумруды...
КОЛЛЕКЦИОНЕРЫ
Советская власть искоренила буржуев, нуждавшихся в дорогих украшениях. Не стало заказчиков, исчезли мастера-камнерезы и огранщики, перевелась и вольная хита - никто камень не покупает. Только золото было нужно стране, даже в войну приисковикам бронь давали и усиленный паек. Среди партийно-государственного монополизма остался единственный оазис законного частного предпринимательства - старательские артели. Так что ради золота даже твердокаменные коммунисты способны поступиться принципами.
Давным-давно перемытые золотоносные пески в поймах уральских рек теперь не представляют интереса для подпольных добытчиков. Жалкие крупинки желтого металла, остающиеся на дне старательских лотков, не вдохновляют на каторжный труд, а тайно строить более-менее серьезные промывочные агрегаты в густонаселенной местности мог только безумец, мечтающий поскорее оказаться в ГУЛАГе.
Только в диких углах сибирской глубинки на богатых россыпях, до которых еще не доползли неторопливые государственные драги, трудились пожилые пескомои, не изменившие привычкам старого времени. Что-то сдавалось в довоенный "Торгсин", не особенно озабоченный происхождением золота, что-то скупали подпольные спекулянты, а остатки ссыпались в толстостенные бутылки из-под шампанского "про черный день". Так и лежат эти никем не востребованные копилки в огородной земле, под сгнившими бревнами таежных заимок, под корнями приметных кедров...
Хрущевская оттепель не просто раскрепостила сознание, был дан толчок стремлению жить интересно, путешествовать, набираться впечатлений и наслаждаться красотой мира, а не только бесконечно строить самое передовое общество. Это было время расцвета туризма и самодеятельной песни. На Урале это массовое движение имело свою специфику - минералогическую.
В конце шестидесятых - начале семидесятых годов ХХ века Урал пережил небывалый бум коллекционирования минералов. Можно было не иметь дома ни одной книги, в конце концов, есть библиотеки, но не иметь хотя бы десяток образцов уральских самоцветов было не просто дурным тоном, это могли расценить как умственную деградацию и прямой вызов общественному мнению.
По выходным на старых отвалах и карьерах собирались сотни человек всех возрастов и усердно копались в глине, ворошили битый камень и долбили кварцевые глыбы: а вдруг там внутри занорыш - полость, стенки которой плотно утыканы прозрачными кристаллами горного хрусталя?
И ведь - да! Находили! Потом осторожно, с помощью стальных зубил вырубали тяжелые штуфы, ослепительно сверкающие на солнце. А вокруг завистливо вздыхали те, кто поленился тащить кувалду и лом несколько километров от ближайшей станции, или был слишком слаб, чтобы часами колотить по каменюке. Впрочем, чаще всего в глыбе не оказывалось ничего интересного. Зато какой-нибудь пацаненок, бестолково слоняющийся среди азартно копающего народа, вдруг поднимал прямо с поверхности роскошную друзу дымчатого раух-топаза, облепленную глиной, и радостно отмывал ее зубной щеткой в ближайшей луже. Всякое бывало...
Когда советская власть спохватилась, разогнала едва народившиеся клубы любителей камня и конфисковала коллекции некоторых вконец оборзевших уральцев, было уже поздно. На арену вышла совершенно новая формация уральских хитников, в корне отличная от старинных горных воров. Единственное, что их объединяло, так это страсть к незаконному вторжению в государственные недра. А законного способа и не было!
Но в отличие от "дедов" прошлых веков, хитник новой эпохи работящ, образован, интеллигентен и эстетически воспитан. Он не просто горщик-добытчик, он еще и камнерез, огранщик, ювелир и дизайнер. Он разбирается в геологии и минералогии, топографии и геодезии. Он турист-путешественник, забирающийся в самые глухие углы Полярного Урала, где, зачастую опережая казенных изыскателей, первый открывает уникальные месторождения самоцветов. Шпионскими методами он добывает информацию о перспективных залежах, словно диверсант, проникает на охраняемые территории и в замурованные штольни.
Великий конспиратор, он умело скрывает свои богатства, собирая образцы, достойные лучших музеев мира. И в один прекрасный день он переходит последний барьер - продает друзу кристаллов, ограненный камень или готовое изделие. Постепенно этот промысел становится основным источником материального благополучия. И никакая милиция, никакие рэкетиры не смогут его притормозить - квалификации не хватит выследить.
Их квартиры похожи на филиалы геологических музеев: на стеллажах сотни образцов, лоджии и чуланы заставлены ящиками, где, переложенные старыми газетами, ждут своего часа центнеры минералов и пород. На полках - книги по минералогии, петрографии, геологии, истории Урала, по ювелирному и камнерезному делу, карты и планы местности с заветными пометками. А вот и камнерезный станочек с двигателем от стиральной машины, своими руками сделанный...
Массовое коллекционирование схлынуло в начале 1990-х. Надо было деньги зарабатывать, семьи кормить. А ненадежный промысел больше забирал, чем давал: бензин, билеты на электричку, просто потраченное время. В основном остались камнерезы, добывающие сырье для себя. Да еще те, кто не мог уже без этой каменной красоты жить, а зарабатывал другим способом.
За минувшие пятнадцать лет заросли подлеском отвалы, затянуло глиной шурфы и закопушки. Многие знаменитые месторождения сразу и не сыщешь, так местность изменилась. Да и повыбрано все сверху дочиста. Но вдруг откроется свежая яма - целый котлован кубометров на двадцать. Не перевелись еще артели добытчиков.
Делятся хитники на две категории - каёлочники и молоточники. Каёлочники бегают по лесам и пригоркам налегке, с одной каёлкой. Сверху ковыряют дедовские отвалы, старые ямки проверяют. Если место покажется перспективным, могут осесть артелью малой, шурф заложить, взрыхлить склон до коренной породы. Но предпочитают грунты легкие, песчаные, глинистые отложения, выветрелые рассыпчатые пегматиты, отвалы с кварцевых жил. Деды мелочевку не брали, а порой и хороший камень пропускали, так что при переборке и аметистовые щетки попадаются, и аквамарины некрупные, а порой и сортовой камень выкатится - проглядели, стало быть, предки полтора века назад.
Молоточники - люди обстоятельные. С тяжелыми молотами, увесистыми ломами и стальными клиньями. Их любимые места - кварцевые жилки где-нибудь в старых карьерах, а то и просто в кювете у дороги. Где увидят, там и пробуют фарт. Забивают клинья в трещины, поддевают ломами, разбивают гранитную массу кувалдами. Так и идут вдоль по жилке. Глядишь, и развернулась она в линзу с занором. А там внутри в мелкодисперсной липучей глине нащупает рука вдоль стенок колючие головки кристаллов. У ближайшей лужи отмывают зубными щетками образцы - прозрачный горный хрусталь, а то черный - морион или "дымарь" - думчатый раух-топаз, лимонно-желтый цитрин, аметист, понятно, фиолетовый. Если разобраться - все это кварцы, только разного цвета.
Но случается, что ничего путного не попадается. Кубометры камня раздробили, угваздались все в глине по уши, неделю потеряли, а вся добыча - невзрачные серые корочки кальцита. Ежели кто этим делом заработка ради занялся, тот быстро от иллюзий излечивается и бросает это грязное и тяжелое занятие. Хотя камень трудяг любит.
Есть еще одна категория - геологи. Те, что по городам расселись, поскольку геологоразведка почти прекратилась. Но коллекции они продолжают собирать, держатся своим сообществом, на хиту непрофессиональную свысока посматривают и с раздражением поругивают. Дескать, вредители и разорители. Сами они считают земные недра исключительно своей вотчиной, можно сказать, собственностью. Ну, и не любят конкурентов, которые порой из-под носа добычу уводят. А кто их любит?
В последнее время и легальные добытчики появились. Как правило, это местные жители, берущие участки в аренду у родных сельсоветов. Посторонним-то кто позволит? Это уже не хитники, хотя старинным словом горщик назвать их язык не поворачивается. Знания их поверхностны, камнем они отнюдь не очарованы, заработка ради стараются с переменным успехом...
Вольные добытчики минералов всегда были опытными практиками, а уж науку минералогию знали капитально и не по-кабинетному. Не зря выдающийся геолог академик Ферсман с ними советовался и книги свои дарил. И даже в наше время продолжают хитники вносить вклад в науку. Минерал каслинскит обнаружил свердловчанин Китаев, а канонеровскит назван в честь уральца Александра Канонерова.
Владимир Пелепенко, собравший лучшую в России коллекцию минералов и камнерезных изделий, открыл в Екатеринбурге первый частный музей камня. Собиратели вообще любят показывать людям самоцветную красоту, мало среди них скрытных гобсеков.
Государство однозначно запрещает своим гражданам добывать без разрешения драгоценные камни первой категории - алмаз и изумруд. Еще рубин, сапфир и благородный опал, но их месторождения в России отсутствуют. Нет, у хитников можно найти и сапфиры с рубинами, но не ювелирного качества. Носят откуда-то с Приполярного Урала.
Впрочем, красивые образцы можно найти повсюду, даже в равнинном Подмосковье. Главное, быть неленивым и наблюдательным. Кремневая галька, если ее распилить, не уступает красотой агату. В лежащем в поле гранитном валуне вполне может встретиться кварцевая жилка, в узких пустотах которой лиловеет аметистовая щеточка. Окатанные кварцы и халцедоны попадаются на песчаных речных отмелях.
Камень завораживает. Его таинственная красота затягивает и не отпускает. От скрытых в нем древних тайн Земли и происходят представления о магии камня, связях его с космосом и знаками Зодиака, с влиянием на человеческую энергетику. Впрочем, кто этот камень добыл и обработал, тот в ответ на подобные разговоры только иронически улыбается. Ведь это он извлек из мрака каменную радугу и заставил сверкать.