Ужас и отчаяние словно раскаленными тисками сжали графиню Ангелину Либенцвейг, вызывая пульсирующую головную боль, слезы, тошноту и мысли о самоубийстве. "Тайной полиции все известно о твоей связи с русским послом. Тебе конец, шпионка и блудливая тварь", - записка на столе в гостиной жгла руки и выворачивала все внутренности наизнанку.
"Кто это написал? Мой муж перед уходом в министерство? Не хочет публичного скандала, намекает, что будет лучше, если я сама ? О господи, нет, нет, это не его почерк, он же женский... Кто-то из прислуги... не понимаю... что теперь делать, ведь я же никому не докажу, что просто переспала два раза с этим князем Черновым и вообще не говорила с ним о политике... Что со мной будет? Арест? Допросы? Тюрьма? Нет, я этого не переживу... Снотворное... Тихо заснуть и уйти туда, где нет ни позора, ни тайной полиции, ни страшных мыслей о приближающейся старости, а есть только вечный покой".
Сжимая в руке пилюли, она подошла к большому трюмо, чтобы взять оставленный там графин с водой и, инстинктивно взглянув в зеркало, пронзительно закричала и стала медленно оседать на пол. Там была не она... Незнакомка с лицом, как две капли похожим на нее в восемнадцать лет, но каким-то до безумия развязным, в абсолютно незнакомой и чудовищной одежде звала к себе, в свой далекий сумасшедший мир...
Прозрение пришло через несколько мгновений. "О боже, это же я... я сама ночью встала и в беспамятстве написала это письмо, чтобы заставить себя уйти к ней, потому что здесь скучно и вся эта светская жизнь до смерти надоела. А там... господи, там так весело и интересно, но незнакомо и страшно... А она, Анжела... Она тяжело больна и тоже хочет уйти ко мне, потому что мечтает стать дворянкой и выйти замуж за настоящего принца... Нет, нет, Анжела, ты слышишь меня? Зачем умирать, ведь можно по-другому...
--- --- ---
- Ваша светлость, сегодня на дискотеке я познакомилась с Гербертом. Ему двадцать лет, у него потрясающий "Форд", мы катались по городу, смотрели в кино комедию, а потом, в постели... ну, вы понимаете...
- Не стесняйся, Анжела, рассказывай всё на том языке, к которому ты привыкла - и про кино, и про этого молодого человека. Если бы ты знала, как мне это нравится. А потом я расскажу тебе о вчерашнем бале и о том, чем мы занимались в карете с герцогом...
Изображение в волшебном зеркале, уже ставшее привычным за два месяца ежедневного общения, кивнуло и со сладострастной улыбкой продолжило рассказ.