Брианна толчком распахнула дверь в свою хижину, внимательно прислушиваясь на предмет перестука мышиных лапок или сухого шуршания чешуек по полу. Однажды она уже вошла вот так в темноте, и ей не хватило всего нескольких дюймов, чтобы наступить на небольшую гремучую змею. Хотя змея была так же напугана, как она сама, и в панике скользнула между камней очага, урок девушка усвоила.
Но на этот раз звуков мышиного бегства не было. Что-то гораздо более крупное приходило и ушло, проложив себе путь сквозь промасленную кожу, натянутую на окно. Солнце только начало садиться, и было достаточно светло, чтобы Бри увидела: плетеная корзина, в которой она держала жареный арахис, была сброшена с полки на пол, содержимое её вылущено и съедено, а скорлупки разбросаны по полу.
Громкий шуршащий звук заставил ее замереть, прислушиваясь. Он повторился, затем последовал гулкий лязг, словно что-то упало на пол по ту сторону задней стены.
- Ты, маленький ублюдок! - проговорила Брианна. - Ты в моей кладовой!
Полыхая праведным гневом, она схватила метлу и с криком баньши кинулась под навес. Огромный енот, который невозмутимо жевал копченую форель, при виде Брианны выронил свою добычу, метнулся между её ног и, издавая громкий треск, припустил что было сил, словно толстый банкир, бегущий от кредиторов.
Вся на взводе от всплеска адреналина, она отложила метлу и нагнулась, пытаясь спасти из беспорядка всё, что еще поддавалось спасению, и бурча под нос проклятия. Еноты обладали меньшим талантом к разрушениям, нежели белки, которые с тупым безразличием грызли и крошили всё подряд, зато гораздо большим аппетитом.
Бог его знает, как долго он тут хозяйничал, думала она. Достаточно для того, чтобы вылизать всё масло из формы, сорвать со стропил связку копченой рыбы... Это толстое существо показывало настоящие чудеса акробатики, раз справилось с такой задачей. Корнеплоды были сброшены на пол, свежий сыр большей частью объеден, а драгоценный кувшин кленового сиропа перевернут: жидкость вытекала из него, образуя липкую лужу в грязи. При виде последней потери Бри вновь впала в ярость и сжала картофелину, которую держала в руке, так крепко, что ногти прокололи её кожицу.
- Кто? - произнес голос позади неё. Она испуганно развернулась и бросила картофелиной в незваного гостя, который оказался Роджером. Она попала ему прямо в лоб, и он пошатнулся, хватаясь за дверную раму.
- Ай! Христос! Ох, что за чертовщина тут творится?
- Енот, - коротко сообщила она и отступила на шаг, позволяя свету из двери пролиться на картину разрушений.
- Он добрался до кленового сиропа? Вот скотина! Ты поймала ублюдка? - приложив руку ко лбу, Роджер протиснулся в кладовую и оглядел её в поисках мохнатых трупов.
Видя, что муж разделяет как ее приоритеты, так и негодование, она немного успокоилась.
- Нет, - сказала она. - Он удрал. Кровь не идёт? И где Джем?
- Думаю, нет, - сказал он, рассматривая убранную со лба руку. - Ох и тяжелая же у тебя рука, девушка! Джем у Макгиллавреев. Лиззи и мистер Вемисс взяли его с собой отмечать помолвку Сенги.
- Не может быть! И кого она выбрала?
И возмущение, и угрызения совести капитулировали перед интересом. Уте Макгиллаврей подходила к выбору спутников жизни для своего сына и трех дочерей со всей немецкой основательностью, руководствуясь своими собственными критериями: земля, деньги и респектабельность занимали три верхние позиции, в то время как возраст, внешность и обаяние находились в самом низу списка. Её дети, что неудивительно, имели иные намерения, однако сила характера фрау Уте была такова, что и Инга, и Хильда вышли за мужчин, одобренных ею.
Однако Сенга была дочерью своей матери - в том смысле, что обладала столь же сильными убеждениями и таким же отсутствием сдержанности в их выражении. Уже несколько месяцев она металась между двумя кавалерами: Хайнрихом Штрассе, бравым, но бедным молодым человеком (к тому же лютеранином!) из Бетании, и Ронни Синклером, бондарем. Тот факт, что Ронни, зажиточный по меркам Риджа - и Уте - человек, был старше Сенги на тридцать лет, ей совершенно не мешал.
Вопрос брака Сенги Макгиллаврей в последние несколько месяцев был в Ридже предметом бурных обсуждений, и Брианне было известно о нескольких весомых ставках на его исход.
- И кто же этот счастливчик? - повторила она.
- Миссис Баг не знает, и это сводит её с ума, - ответил Роджер, расплываясь в улыбке. - Манфред Макгиллаврей приехал за ними вчера утром, но миссис Баг еще не спускалась в большой дом, так что Лиззи приколола к задней двери записку с сообщением, куда они подевались - правда, не догадалась указать в ней, кто наш счастливый жених.
Брианна поглядела на заходящее солнце. Сам его шар уже исчез из виду, но сияющие лучи всё ещё озаряли палисадник, пробиваясь сквозь кроны каштанов, и весенняя трава под ними казалась высокой и мягкой, как изумрудный бархат.
- Полагаю, чтобы выяснить это, нам придется подождать до завтра, - сказала она с некоторым сожалением. Дом Макгиллавреев был в добрых пяти милях. Пока они доберутся до него, совсем стемнеет, а по горам, даже несмотря на оттепель, не стоило бродить ночью без веской причины - или, по крайней мере, более веской, нежели простое любопытство.
- Да. Ты не хочешь пойти поужинать в большой дом? Приехал майор Макдональд.
- А, это он, - она на мгновение задумалась. Ей бы хотелось услышать новости, которые привез майор - а раз миссис Баг готовила ужин, значит, ему было что рассказать. С другой стороны, она совершенно не была настроена на общение после трех мрачных дней, долгого пути в седле и осквернения её кладовой.
Она вдруг поняла, что Роджер сознательно не высказывает своё мнение. Опираясь одной рукой о полку с неумолимо убывающим запасом зимних яблок, он лениво поглаживал один из плодов, водя указательным пальцем по круглому желтому боку. От него исходила знакомая легкая вибрация, которая без слов намекала, что у вечера дома, без родителей, знакомых - и без ребенка, - могут быть свои преимущества.
Она улыбнулась Роджеру.
- Как твоя бедная голова?
Он коротко взглянул на неё. Слабеющий солнечный луч позолотил его переносицу и зажёг в одном из глаз зелёную вспышку. Он откашлялся.
- Я думаю, ты могла бы поцеловать её, - несмело предложил он. - Если хочешь.
Она услужливо поднялась на цыпочки, откинула со лба густые черные волосы и нежно поцеловала. Там уже красовалась шишка, хотя синяка ещё не было.
- Так лучше?
- Пока нет. Лучше попробуй ещё раз. Может, чуть пониже?
Его руки остановились на выпуклости её ягодиц, привлекая её поближе. Она была почти такой же высокой, как он, и уже не раз отмечала, какие преимущества давало соответствие их тел, однако оно вновь поразило её, словно впервые. Она слегка изогнулась от удовольствия, и Роджер глубоко и хрипло вздохнул.
- Не настолько низко, - сказал он. - Во всяком случае, пока.
- Эх ты, придира, - терпеливо сказала она и поцеловала его в губы. Они были теплыми, но хранили, как и у неё самой, привкус горького пепла и влажной земли, и она легонько вздрогнула, отстраняясь.
Он мягко положил руку ей на спину, но потянулся дальше, за нее, дотронувшись пальцем до края полки, где лежал перевернутый кувшин из-под кленового сиропа. Он провел пальцем сперва по ее нижней губе, затем по своей, наклонился поцеловать ее вновь, и сладость соединила их.
***
- Не припоминаю, когда в последний раз видел тебя голой.
Она прикрыла один глаз и скептически поглядела на него.
- Дня три назад. Похоже, тот раз оказался не слишком незабываемым.
Огромным облегчением было снять одежду, в которой она проходила три последних дня и три ночи. Но даже после того, как она разделась и торопливо помылась, её волосы продолжали пахнуть пылью, а между пальцев ног ощущалась дорожная грязь.
- Ох, точно. Но это не то, что я имел в виду. Я хотел сказать, что мы давно не занимались любовью при дневном свете, - он лег на бок, лицом к ней, и, улыбаясь, легонько провёл рукой по глубокому изгибу её талии и холму ягодиц. - Ты даже не представляешь, как ты хороша, когда на тебе совершенно ничего нет, и солнце светит на тебя сзади. Ты вся золотая, будто тебя окунули в золото.
Он закрыл один глаз, словно её вид ослеплял его. Она повернулась, солнце осветило его лицо, и открытый глаз сверкнул, как изумруд, за секунду до того, как он моргнул.
- Ммм, - она лениво подняла руку и притянула его голову поближе, чтобы поцеловать.
Она знала, что он имел в виду. Это казалось ей странным, почти грешным, но по-своему приятным. Чаще всего они занимались любовью по ночам, когда засыпал Джем, перешептываясь в тенях и отблесках очага, находя друг друга среди шуршащих, укромных слоёв одеял и ночных рубашек. А поскольку Джем обычно спал как убитый, они всегда одним ухом слышали пыхтение маленького холмика под стеганым одеялом в детской кроватке возле них.
И сейчас, когда Джема не было рядом, она странным образом ощущала его присутствие. Непривычно было быть разделенной с ним, не знать, где он находится в каждую минуту, не чувствовать его тело как маленькую самостоятельную часть её самой. Такая свобода волновала, но в то же время тревожила, как будто что-то ценное вдруг оказалось не на своем месте.
Они оставили дверь открытой, чтобы наслаждаться потоками света и воздуха, струящимися по коже. Солнце теперь почти зашло, и хотя воздух все еще сиял как мёд, в нем появилась нотка прохлады.
Внезапный порыв ветра громыхнул шкурой, натянутой на окно, и пробежал по комнате, захлопнув дверь и оставив их в темноте.
Брианна охнула. Роджер удивлённо хмыкнул и скатился с кровати, направляясь к двери. Он широко распахнул её, и Брианна жадно глотнула свежесть воздуха и солнечного света, только теперь понимая, что, когда дверь захлопнулась, она задержала дыхание и на мгновение почувствовала себя погребенной заживо.
Роджер, похоже, ощущал то же самое. Он стоял в дверном проеме, прислонившись к раме и позволяя ветру ворошить тёмные вьющиеся волоски на его теле. Волосы его всё ещё были связаны в хвост, он не потрудился разобрать их, и ею внезапно овладело желание встать позади него, развязать кожаный ремешок и запустить пальцы в их мягкую блестящую черноту - наследие какого-то древнего испанца, потерпевшего кораблекрушение среди кельтов.
Она еще не успела сознательно обдумать всё это, как уже стояла и вычесывала пальцами крошечные жёлтые серёжки и веточки из его кудрей. Он дрожал от прикосновений - то ли её, то ли ветра, - но тело его было тёплым.
- У тебя фермерский загар, - сказала она, поднимая волосы с его шеи и целуя его в основание затылка.
- Что ж, разве я не фермер? - его кожа дёрнулась под её губами, как шкура лошади. Лицо, шея и предплечья у него побледнели за зиму, но всё равно были темнее, чем спина и плечи, а вокруг талии всё ещё оставалась едва заметная линия, отделяющая торс мягкого цвета оленьей кожи от пугающей бледности ягодиц.
Она накрыла последние ладонями, наслаждаясь их круглыми, крепкими выступами, и он глубоко вздохнул, слегка откинувшись назад, так, что ее грудь прижалась к его спине, а подбородок лег ему на плечо, чуть выглядывая наружу.
Все еще было светло, но уже едва-едва. Последние длинные лучи заходящего солнца вспыхивали между каштановых деревьев, и нежная весенняя зелень их листьев загоралась прохладных огнем, сверкая бриллиантами над удлиняющимися тенями. Был почти вечер, но стояла весна, и птицы с их щебетанием и ухаживаниями еще не успели спрятаться. В соседнем лесу пересмешник пел свое попурри из трелей, плавных переливов и эксцентричных завываний, которым, подумала она, он наверняка научился у кота ее матери.
Воздух становился все морознее, и ее руки и плечи покрылись гусиной кожей, но тело Роджера по сравнению с ее собственным было чрезвычайно теплым. Она обвила руками его талию, лениво играя пальцами одной руки с зарослями его коротких кудряшек внизу.
- Куда ты смотришь? - мягко спросила она, заметив, что он не отрывает глаз от дальней стороны палисадника, где тропа выбегала из леса. Там, где начиналась дорога, лежали неясные тени от темных сосен - но тропа была пуста.
- Я смотрю, как бы не появился змей с яблоками, - сказал он и рассмеялся, затем откашлялся. - Ты не голодна, Ева? - Его рука спустилась ниже и переплелась с ее рукой.
- Становлюсь потихоньку. А ты? - он, должно быть, умирал с голоду: в спешке они едва перекусили в полдень.
- Да, я тоже, но... - он нерешительно замолчал и стиснул ее пальцы. - Ты решишь, что я сошел с ума, только... ты не будешь против, если я отправлюсь за малышом Джемом прямо сегодня вместо того, чтобы ждать до утра? Просто я буду чувствовать себя спокойнее, если он вернется домой.
Она сжала его руку в ответ, и сердце подпрыгнуло у нее в груди.
- Мы пойдем вместе. Прекрасная идея.
- Может, и да, но до Макгиллавреев пять миль. Стемнеет задолго до того, как мы доберемся.
Однако он улыбался, и его тело легонько задело ее грудь, когда он поворачивался к ней лицом.
Внезапно что-то шевельнулось у нее перед глазами, и она резко отпрянула. Крошечная гусеница, зеленая, как листья, которыми она питалась, и яркая на фоне темных волос Роджера, свернулась буквой "З" в безуспешных поисках прибежища.
- Что? - Роджер скосил глаза, пытаясь разглядеть, на что она смотрит.
- Я нашла твоего змея! Думаю, он тоже разыскивает яблоко.
Она заманила крошечного червячка на свой палец, вышла из хижины и присела на корточки, чтобы отпустить его на травинку, такую же ярко-зеленую, как он сам. Но трава потемнела. В этот самый миг солнце зашло, и лес потерял все краски жизни.
Ее нос уловил легкий аромат дыма. Дымила труба большого дома, но от запаха гари у Брианны свело горло. Ее беспокойство вдруг усилилось. Свет исчезал, опускалась ночь. Пересмешник замолк, и лес казался полным загадок и угроз.
Она поднялась на ноги и запустила руку в волосы.
- Тогда идем.
- Не хочешь сперва поужинать? - Роджер насмешливо посмотрел на нее, стоя с бриджами в руке.
Она помотала головой. Холод полз вверх по ее ногам.
- Нет. Просто идем.
Ничто больше не казалось ей важным, только вернуть Джема - и снова быть вместе, всей семьей.
- Хорошо, - мягко сказал Роджер, рассматривая ее. - Однако, думаю, для начала тебе все же не помешает найти свой фиговый листок. Просто на случай, если мы повстречаем ангела с пылающим мечом.