Белые дороги, нескончаемые переливы холмистой равнины, крутые холмистые берега рек, деревья, встающие грудью на границах дорог, и при всем при этом на голубом небе живописнейшие облака, поднимающие из глубины души ту простоту чувств и отношений, которые сближают людей всех национальностей, миры всех миров....
Вы проходите мимо деревьев, и они светятся на свету, как чисты должны быть их помыслы. Все проснулось: шумит, кричит, поет. Через жухлую листву выглянула травка и по ней по головам волнами ходит роса и серебристым отблеском исчезает в голубом небе. Но не все на земле так едино и одинаково. В глубине леса на краю ясной поляны, подмывающейся с одной стороны небольшим ручейком, жизнь деревьев разворачивается вокруг Дуба, чья жизнь угасла, и он не расцвел этой весной. Мертвый и живой образ его приходит всем на память, стоит перед глазами. Одни говорят о нем с уважением, другие ругают его, третьи говорят, что он очеловечился, и это очень плохо: все говорят и говорят. Вот все замирает, но с порывом ветра прерванные разговоры возобновляются с новой силой. Все говорят и говорят, и всех таких разных объединил Дуб, потому что он был в своих движениях многообразен, и потому что он любил.
Его знакомство с людьми произошло в детстве. Тогда он нес миру на своем хрупком стволике три дубовых листочка, и тогда ему было только три годика. Он всегда с нежностью вспоминал о времени своего детства, когда трое маленьких ребят, играя в лесу, заметили его и освободили от травы на волю. Прошло много лет, они повзрослели и стали приходить к нему спрашивать совета: как им жить в этом мире.... Потом стали приходить их дети, внуки, правнуки и все больше и больше потянулось люду через лес на ясную поляну к Дубу. Одни просили совета, другие ничего не просили: они вырезали на его коре свои имена и говорили, что здесь все равно ничего не добьешься, а если даже он скрипнет от боли, то какой это совет и как его поймешь. Несмотря ни на что, ему нравилось сопереживать с людьми потому, что взаимопроникновение все равно наступало: им становилось лучше, легче, уютнее жить в этом мире. Их мысли, проходившие через его древесину, очищались от осадка и были ясны, как ясная поляна в ясный день в хмуром и темном лесу. Главное с него они начинали понимать природу, в которой не было вредительства и деспотизма.
Однажды к нему прибежали деревья. Они просили совета, что им делать: в лес пришел топор и рубит всех подряд без разбора.
Дуб подумал и дал им совет: деревья теперь знали, кому можно давать топорище, а кому нельзя.
Однажды рано утром к нему пришел мальчик, он не спал всю ночь и спросил:
-Что ему делать? Я люблю девочку, но девочка любит другого....
Дубу так захотелось страдать вместе с этим мальчиком, что он влюбился.
Ему было 92 года, когда он влюбился в березку, которая росла на другой стороне ясной поляны. Ей было 36 и она росла в нескольких шагах от общего хора деревьев, точно вышедшая из него в своей неповторимой красоте. Он не слышал, как она шелестит своими листочками, потому что стоял далеко от нее, но она очаровывала его как задушевная лирическая песня в самом лучшем ее исполнении. Очеловечившись, он погубил себя. Ночью он рвал свои корни из земли и корчился от боли в непреодолимой тяге к березке, а днем засыхал на солнце. По прошествию нескольких лет он совсем обессилил и уже не чувствовал своих корней: кора спала с него, дождь обмыл его сухие ветки и он стоял совсем голый.
Только изредка на его сухих ветках появлялась молодая поросль, казалось, что тоненькая ниточка жизни струилась в его стройном стволе. Эта поросль была обращена в сторону молодой березки, вольно растущей на просторе ясной поляны, которую он так хотел перейти.
Как только не старались свиньи, взрыхляя землю вокруг дуба, ища последние желуди, как только не вспоминали его слова, что его на всех хватит, Дуб засыхал. Последний вздох его был естественным желанием продлить род. Он просил у леса только одного, чтобы кто-нибудь отыскал в его расщелинах желудь и снес бы его от свиней и от него подальше, на волю.
Деревья долго совещались и решили, что желудь следует посадить в середине ясной поляны и это будет памятник дубу за его заслуги. Но кто это сделает? В растительном мире нет никого, кто бы мог это сделать. Тогда деревья обратились к животному миру. Они выбрали самую крупную и здоровую свинью, что паслась у Дуба.
Свинья взяла желудь и, слегка прикусив его, понесла на середину ясной поляны. Она несла этот драгоценный желудь лесной братии и легкомысленно думала:
-Я так понимаю их, но это, наверное, последний и самый вкусный желудь. Я больше всего на свете люблю эти желуди. Зачем мне эти леденящие душу страдания? Если мне не дали этот желудь деревья, я все равно отыскала бы его и съела. Она хрустнула зубами, и этот хруст раздался на всю округу. Деревья задрожали и зашумели. Ветер негодования налетел на свинью и погнал ее прочь. Но Дуб был мудрым, и точно знал все наперед, и потому оставил несколько желудей в своих расщелинах. Но и вторая свинья не совладала с собой и съела желудь. Тогда последний желудь деревья доверили самой больной и умирающей свинье, которая, добравшись до середины ясной поляны, вырыла лунку, посадила желудь и тут же рухнула замертво, воскреснув уже духовной матерью всего растительного мира.
На этом месте растет Дуб, к нему прильнула Березка, выросшая подле. Они, обнявшись, устремлены в небеса. Березка с каждым годом полнеет, и к ручью по косогору бегут маленькие деревца-деточки. Сзади них прирастает елка. У елки с каждым годом все больше и больше иголок, и это, как говорят, признак чистоты и благосостояния этой семьи. Там же спит свинья, род ее знаменит благодаря Дубу, потому что он был многообразен и потому что он любил.