Дождь обжигал лицо мелкими холодными каплями. Становилось зябко. Банка пива пустела с пугающей быстротой и в пачке оставалось три сигареты... А ждать, скорее всего, еще очень долго...
Дзержинский зашел подальше в парк до места, где спектр обзора участка улицы сужается до небольшого отрезка в метров пятьдесят. Губы потрескались. Пиво не утоляло жажду. Стефан запрокинул голову к небу и стал ловить ртом острые капли дождя. В этот момент он не молодой писатель, желающий со временем увенчать себя лаврами Хичкока, а грабитель, собирающийся совершить тяжкое преступление. Зачем??? Зарождающаяся книга того стоит, она уже явственно вырисовывается в мозгу, разрывает нервы. Да, это будет лучшее творение его жизни, но как написать, не пережив это самому в действительности?
"Не нова мысль. Но у меня получится именно так как надо, даже лучше"- Стефан Дзержинский всегда уверен во всем на сто процентов. Только Верн мог творить, не выходя из собственного кабинета, реалистично передавая то, чего никогда не видел. У Великого француза был талант, а двадцать первый век, как правило, скуп на такую диковину. Приходится все пробовать, оценивать, примерять на себя.
Пиво закончилось. Отбросив рукой в тканевой перчатке пустую банку, писатель достал из кармана куртки аллюминиевый портсигар и, открыв крышку втянул носом белый порошок. Сначала одной ноздрей, затем другой. Зеленые зрачки расширились. Бодяженный ледокаином кокс пронесся внутри головы ледяным вихрем, ударился о свод черепа и осыпался в пятки белыми пушистыми снежинками.
Дзержинский подвигал ноздрями, ошалело посмотрел вокруг: оказывается давно потемнело, а он не заметил, погруженный в мысли. На мобильнике время восемь. Уже два часа ожидания. От "пороха" сознание и все чувства обострились, Стефан ощущал себя сверхчеловеком!
Где-то за спиной, со стороны парка раздались шаги. Тихие, чавкающие по грязи, но в перепонках у писателя будто били кувалдой. Секунда, и Дзержинский приник к стволу сосны, полностью сливаясь с ее мокрым шершавым телом. Рука потянула из - за пазухи старый наган, приобретенный лет пять назад на рынке в Вашаве. Даже сквозь ткань перчаток чувствовалась скрытая смертельная сила оружия. Пахло дождем, оружейной смазкой и смертью. Надев на ствол самодельный глушитель - полутора литровую бутылку, испещренную по всему пластиковому корпусу маленькими игольчатыми отверстиями, Стефан прицеливался в идущего мужчину. Даже с расстояния в пятьдесят метров в сумерках будущая жертва показалась ему знакомой. Время на раздумья нет! Кокаин и скопившееся напряжение отдавали приказ: "стреляй! Стреляй, дурак!". Мужчина уже прошел чуть дальше - в сторону улицы. В полутьме видна была грива светлых льняных волос жертвы - точь в точь такая же, как у убийцы. Выстрел прозвучал чуть громче, чем рассчитывал Дзержинский, но все - равно, тихо. Самодельный глушитель разорвало и он отлетел куда - то в сторону под куст дикого шиповника.
В уме Стефан столько раз проигрывал будущее преступление, раздумывая над деталями, представлял процесс убийства и последующего грабежа. В разработанной операции он обязательно планировал сделать второй контрольный выстрел - как в любимых фильмах. В реальной ситуации этого не потребовалось - жертва была мертва. Пуля вошла в затылок, а вышла - убийца перевернул тело - вся верхняя часть лица представляла собой мешанину из расщепленных лицевых и лобовых костей, крови и мозга. И опять его поразило сходство непострадавшей части лица убитого и своего собственного лица.
Раздумывать некогда - уже проходящее воздействие наркотика подсказало правильный выход. Шмон по карманам - бумажник, вывалившийся из руки трупа полиэтиленовый пакет. Интересно, что в нем? Пистолет забросить далеко в кусты. Так! Все! Пора уходить и уходить как можно быстрее. Труп смотрел невидящими глазами в спину удаляющемуся убийце и будто бы чему - то улыбался, растягивая мертвые губы.
Пройдя километра три по лесу, всячески путая следы, Стефан наткнулся на полуразвалившееся здание и присел отдохнуть на выступ кирпичной кладки. Он уже ушел довольно далеко, а служебные собаки (если убитого уже обнаружили) собьются со следа - дождь все больше усиливался. Принятый кокс перестал действовать, теперь накатило возбуждение сродни сексуальному - так уже бывало.
В бумажнике жертвы нашлись три тысячи пятьдесят два рубля. Купюры перекочевали в карман куртки нового владельца, а бумажник с мелочью полетел в зияющую дыру в полу здания. Сотовый телефон он брать не стал - опасно. Спалиться из - за какой - нибудь мелочи? Посмотрим, что в пакете. Три листа бумаги формата А 4, на которых набран текст. Дзержинский хотел отправить их вслед за кошельком, но любопытство писателя взяло верх. Он чиркнул своей старой "Зиппо", пряча зажигалку от дождя под курткой. На текст падали тусклые отблески пламени, придавая ему какую - то сатанинскую эстетику. Знакомый стиль - машинально отметил Стефан. И внутри все начало холодеть. Разум, успокаивая, искал объяснения и не находил. Пьеса... Дзержинский никогда не писал, не умел писать и не любил пьес. Но эта... Всего три действующих лица: Убийца, Жертва и Тень жертвы. Пьеса, героем которой он стал всего несколько часов назад. Паника внутри все росла и росла пропорционально прочитанному. Написанное на трех листах повторяло совершенное Стефаном преступление один в один. Действие за действием. Мысль за мыслью. Его вдруг вырвало. В заблеванное лицо всматривались холодом пустые окна, черные - чернее чем окружающая все ночь глазницы проломов в стенах здания.
Вдох кокаином, еще вдох, еще! Хоть бы разум вернулся на место и ушел приступ непонятного ужаса. "Порох" кончился! Резервная баночка в кармане джинс! Дзержинский, нашаривая наркотик, вытащил телефон.
"Сколько времени?" - зачем - то пронеслось в сходящем с ума мозге. "Часов 12 ночи". На табло было 20-00. Ему и в голову не пришло, что сотовый мог просто сломаться. Тормоза скрытого психопата уже не держали. "А-а-а" - страшно, монотонно закричал убивец. Вскочив на ноги, он принялся бесконтрольно вдыхать наркотик. Вдох, вдох, еще один, в десны, вылизать банку. Оступившись на скользком железобетоне, Стефан полетел вслед за выкинутым бумажником в черный провал, в грязную, пахнущую трупами кошек и собак преисподнюю. Где-то внизу в липкой темноте прут ржавой арматуры проткнул ему шею. Захлебываясь собственной кровью, Дзержинский подумал, что завтра, когда проснется, он будет знаменит и даже похмелье от кокаина не сильно будет его мучить. Ведь он сотворил бестселлер...