Аннотация: Новогодний фанф по Мемуарам Ванитаса Хоррор, Эротика В наше странное время буду ставить тег эротика и хоррор на всем, ибо кому-нибудь мое творчество и вправду может показаться страшным
*Миррэй Фианит*
***
*Котельник, или Рождественская канитель*
***
*Предисловие*
***
Париж... Старый, добрый, всегда шумный, неугомонный и неспящий, многогранный и многоликий, город людских желаний...
Все всегда начинается с него...
Начинается в нем и только в нем, под каким-либо иным названием в ту или в иную эпоху он бы не выступал...
Любое истинное действо всегда начинается в нем...
Начинается с города вечных влюбленных...
Начинается с вечно влюбленного города - города вечной любви. Начинается с города вечно влюбленного в саму любовь и в саму мечту о ней, и...
И еще...
Еще все начинается с вечного расставания...
Начинается с чувства, что светлой грустью 'после', сжимает сердца, оставляя на губах вечно сладостный, томительно томящий флер вечной сладости парижских шика, шарма и эротизма, вечно остающихся на утро в сердцах переживших ночь безудержного веселья и кутерьмы, но...
Но на этот раз все началось с кошки... с кошки, и... И с Сочельника...
С самого обыкновенного или самого необыкновенного Рождественского Сочельника, но все там же, все в том же городе вечно несчастных и вечно влюбленных в друг друга 'Ромео и Джульетты', что словно, сбежав из 'Вероны', решили вернуть всем и каждому кусочек недосягаемого покуда для них всех лета...
И пусть все и началось с кошки и с Сочельника, но вечные влюбленные под масками иллюзорных интриг все равно, как все те же Ромео и Джульетта, 'станцуют свое танго' в Париже. 'Станцуют танго', переходящее в 'венский вальс' вечной любви, чтобы навсегда остаться в сердцах самой доброй рождественской сказкой, даже если их и будут звать иначе, нежели героев трагедии Шекспира...
Они станцуют танго, слушая, как мурлычет между строк жизни пушистый кот по имени Мурр...
Станцуют его, а после ...
После жизнь всех рассудит, расставив все по своим местам.
*Снежок 1*
***
*Париж*
*
*Отель Шоу-Шоу*
***
*Мурр*
***
Что что-то не так, с самого утра заметила даже мадемуазель Амелия, горничная отеля Шоу-Шоу, по привычке напевая песенку при уборке гостиничных номеров. Так как все вокруг дышало атмосферой праздника и воодушевляющего всех духа рождества, она решила самозабвенно предаться этому самому празднеству, разделив со всеми постояльцами эту теплую, радостно счастливую атмосферу.
Вот так вот напевая 'Мери Кристмас', она внезапно и столкнулась с тем самым удивительным, но от того не менее невероятным фактом. Белоснежный, страдающий гетерохромией персидский кот месье Ноэ - Мурр распевал 'Мери Кристмас' вместе с ней. Распевал, чуть подмурлыкивая, но от того не менее стройно и без фальши, пусть и с прирыкиванием, выводя фразы...
Горничная замерла, пораженно воззрившись на всеобщего любимца отеля. На миг она даже онемела, позабыв взмахнуть метелочкой, чтобы смести пыль со стоящего напротив комода, а кот...
А кот тем временем продолжал петь. Продолжал петь, помахивая своим роскошным, пушистым, как белое облако сахарной ваты, хвостом. Это зефирно-воздушное, пушистолапое, очаровательно-нежное чудище мурчало рождественскую песенку вполне себе человеческим голосом. Мурчало, буквально уподобившись галантному джентльмену.
Кот выводил праздничную руладу. Мурр мурлычил. Мурчал, элегантно обихаживая чинно и совершенно невинно, как бы между делом, следящую за ним из под одного из томно прикрытых васильковых глаз, моющую свою лапку, черную кокетливую кошечку. Очаровательную гостиничную кошечку, со звучно-музыкальным именем - Флейта - просьба заметить, принадлежавшей оной горничной - Амелии...
В голове несчастной женщины пронеслась целая буря...
Огромная гамма эмоций сменилась на ее лице буквально за одну минуту, заставив бедняжку вновь вспомнить недавние, печально известные события, как раз и послужившие причиной ее работы в Шоу-Шоу...
Всплыв в глубине ее души, они вновь напомнили ей о причинах, приведших к подобным последствиям. Ведь даже обретение своего истинного имени - Флорифель, после встречи с Шарлатаном и превращения в малномена отнюдь не прошло для нее так уж бесследно и безвозвратно, оставив после себя пусть и заживающую, но все-таки настоящую душевную травму...
Возникнув как кадры киносъемки, они вновь на миг заставили ее вспомнить клетку из проклятого шиповника, что извращая саму первоприроду ее собственного я, стремилась поглотить ее, как живое существо, попутно, а отнюдь не мимоходом, разрушая окружающий мир...
Зажмурившись, с трепетом Амелия прижала руку к груди, стараясь унять зашедшееся в испуге сердце, и тихо, стараясь не спугнуть, возможно, зачарованного кота, спиной попятилась к выходу из комнаты, а после, миновав порог, опрометью бросилась прочь с этажа...
'Нужно немедленно сообщить месье Ноэ и месье Ванитасу об этом! Они обязательно помогут! Не могут не помочь! Это ведь все-таки их кот! И если он и вправду одержим, то они просто обязаны его спасти! Они обязательно его вылечат! Все-таки Рождество как-никак!' - лихорадочно думала молодая женщина, торопливо мчась по коридору гостиницы.
Сейчас она и вправду была не Амелией, а Флорифелью - самим воплощением той, кто приносит весну...
Настолько красочным было ее лицо, раскрасневшееся от переполняющих ее сердце эмоций, а Мурр...
Мурр продолжал петь Флейте рождественские песенки, даже не дуя в ус и ничего якобы не замечая, а кошка...
Та слушала...
Слушала и, делая вид, что ей якобы все равно, упорно элегантно наводила утренний туалет...
Мурр без обиняков и прочих лишних слов откровенно ей импонировал.
Флейту тешило его внимание к ее бесхитростной и по ее собственному разумению совершенно обыкновенной, пусть и даже чуточку грациозной, персоне. Сегодня же, его новая открывшаяся особенность или, вернее, даже способность, ее крайне впечатлила, пусть она особо и не показала вида, что поразилась. Нет, кошка конечно поначалу неслабо так перепугалась, но быстро отошла, взяв себя в свои мохнатые, пушистые лапки. В их мире, в мире, где половина населения - вампиры, контролировать свои чувства, страхи обязаны были даже кошки...
И Флейта...
Флейта наслаждалась...
Наслаждалась обществом этого кота аристократа. Наслаждалась, прекрасно понимая, что хоть они оба и кошки, он все равно никогда не сможет быть с ней по-настоящему...
Ведь она просто кошка, а он...
Он - тоже кот, но...
Но кот-вампир...
Фамильяр великого и ужасного маркиза Сен-Жермена, чародея и варлока, способного обмануть весь мир...
Флейта даже подумала поначалу, что он, наверное, и есть тот самый злой рождественский волшебник Крампус, настолько его образ подходил этому злокозненному персонажу, но тотчас же отмела эту мысль. Отмела ее, ведь разве может фамильяр подлеца и злодея быть настолько милым и галантным, так обворожительно мурлыкать ей серенады, петь водевили? Разве может ли прихвостень чудовища ради своего собственного тщеславия водить ее в самые лучшие рестораны и красть для нее самые вкусные фрикадельки? Разве может тот, кто не любит взаправду, так проникновенно заглядывать ей в глаза? Правильно, нет! И именно поэтому Флейта чинно терпела общество Мурра. Терпела, снося все его экзерсисы и закидоны, наслаждаясь своей сиюминутной романтикой, буквально вкушая сладость мгновений вечности, проведенных в компании воистину великого и великолепного бессмертного существа. Существа, снизошедшего с вершин своего бессмертия к ней - простой гостиничной кошке Флейте, что взмахом своих лазурных глаз буквально очаровала его буйное, мятежное, мятущееся в вечной невысказанной истоме сердце.
Кошка слушала, а за окном падал снег. Падал, творя рождественское волшебство.
***
Спустя какое-то время в комнату вновь вошла мадемуазель Амелия. Но на этот раз она была уже не одна и вела себя куда более уверенно, нежели ранее.
Флейта прежде, в ее первый визит, сделала вид, что не заприметила свою непутевую хозяйку. Сейчас же, отрицать факт наличия в комнате человека, вернее, даже двух прекрасных дам, было уже совсем нельзя, как бы кошке того не желалось...
Все-таки пара прекрасных девушек, могла заставить любую другую девушку, а в данном случае любую другую кошку - сиречь Флейту, ревновать, если оные особы оказывались в непосредственной близости от ее мужчины, даже если они и принадлежали к другому биологическому виду. Ибо ее мужчина все-таки был не просто мужчиной, а котом. Хоть в чем-чем, а вот в этом факте Флейта искренне засомневалась...
Она вообще засомневалась во многом: и в принадлежности девушек только к расе вампиров, и в том, что Мурр может быть только ее, и вообще может быть только котом и никем, или чем-либо иным, ведь предпосылки для этого имелись...
И вообще, бедняжка Флейта не была вполне на все сто процентов уверена: являются ли те две особы просто вампирами, или могут быть еще и оборотнями, ведь Мурр...
Флейта, мысленно содрогнувшись, вздохнула.
Кот был не просто котом, пусть и вампиром - одно другому не мешало. Проблема была в ином. Он отнюдь не просто так являлся фамильяром маркиза Сен-Жермена...
А тот, в свою очередь, отнюдь не за красивые глазки, а они у него тоже были довольно таки красивые и такие же разноцветные, как у Мурра, носил самые разнообразные прозвища, в числе коих фигурировали и Безликий и Бесформенный...
Ведь будучи фактически магическим порождением древнего вампира, вероятней всего сотворенного 'сказочным' Парацельсом в пору рассвета алхимии - четыре тысячи лет назад, Мурр перенял и часть его способностей. Перенял на свою беду или, вернее, на свою пушистую пятую точку...
Хвост Мурра Флейту просто очаровывал. Такого не было ни у одного другого кота на свете. В чем-чем, а в этом ее Мурр был воистину замуррчательным, единственным и неповторимым - только ее Мурром.
Флейта прекрасно понимала, осознавая всю глубину не то удачи, не то трагедии, постигшей Мурра. Она знала, что, переняв часть силы господина в момент своего создания, тот мог с легкой лапки так же, как и его хозяин, перевоплотиться во что-то, переняв облик или повадки иного существа, не свойственного ему вида...
Поэтому-то она и воззревновала, но отчего-то все же решила временно, так, до поры до времени, вдруг и позабудется, отмести эту мысль с ревностью куда-то подальше - на дно черного ящика души, ведь в данный момент времени Мурр был только с ней. Был только ее. И пел серенады только ей.
'Так стоит ли мне вообще беспокоиться о какой-то ревности, ведь, по существу, дело-то и выеденного яйца не стоит...
Как говорится, все - Vanitas vanitatum et omnia vanitas - суета сует!' - пространно мыслила себе кошечка, размышляя о текущей ситуации, в коию она с Мурром на свою головушку и угодила. Причем угодила весьма не вовремя, априори неудачно показавшись за столь компрометирующим ее занятием, на глаза свей излишне впечатлительной хозяюшке...
Возвращаясь же к мыслям о хозяйке, Флейта отметила, что та стала чуть более уверенной в себе, раз так скоро вернулась. Только вот беда-то, Амелия вернулась, но не одна, а с мадемуазелью Доминик де`Сад. Мадемуазель Амелия вернулась с подругой, что была довольно таки частой гостьей отеля Шоу-Шоу. И была она оной ввиду того, что мнила себя не просто названной сестренкой Ноэ Архивиста, проживающего в сём учреждении, но и его 'экс', или без 'экс', невестой, о чем отнюдь не упускала возможности оповещать почти на каждом своем шагу, вводя в сие дело заинтересованных в каком-либо роде в ее возлюбленном лиц...
И пусть Амелия и вернулась, но все еще выглядела определенно встревожено. Как заметила Флейта, ее хозяйка, внимательно посмотрев в ее с Мурром сторону, словно взвесив некие только ей известные 'за' и 'против', решилась, и что-то пылко прошептала подруге, чтобы кошки, не приведи Парацельс, не услышали...
Но Флейта все же уловила обрывки ее горячечных фраз...
Что-то насчет одержимости злыми духами, сиречь малноменами и угрозой кошачьего бешенства. А вот на это кошка лишь мысленно фыркнула и сочла хозяйку недальновидной.
'Ну какое у Мурра могло быть бешенство?! Он же вампир, а не кот дворовый! Вампиры не болеют! Они только в малноменов из-за парацельсовой волшбы превращаются, но это еще доказать надо! А Мурр ни в кого не превращался - ни в малномена, ни в прочую нечисть - в этом она была уверена совершенно. Просто ректи по людски взялся, эка невидаль?! Вампиры, значит, быть на свете могут, а говорящие кошки, значит, нет? Вот же ж люди - лицемерные создания, однако, аж обида берет на весь род их двуногий. А у нее? У нее-то какое к Шарлатану бешенство? Она на параде монстров не была, никто ее не кусал! Глупости все это, а не бешенство!' - меланхолично подумала кошка, и, закончив намывать лапку, сладко зевнула. Пару раз сонно моргнув своими лазурными глазами и встав с насиженного места, она побежала к Амелии, призывно мяукая. Пришло время кормежки, а ее хозяйка, испереживавшись за психическое состояние Мурра, явно обо всем на свете позабыла. Причем позабыла она не только не то что о бедной и некормленой, но все еще любимой кошечке, но даже о своей работе отельевской горничной - пыль ведь-то тоже сама себя не уберет...
А Доминик, ставшая невольной участницей всего этого бедлама, вздохнув, улыбнулась и, продолжая нежно улыбаться, подошла к Мурру. А после, присев перед ним на корточки и погладив, произнесла: 'Ну, иди ко мне, ты мой хороший! Сейчас мы поедем к дедушке, и он тебя вылечит! Обещаю, он найдет способ тебе помочь, или...
Или ты сможешь помочь мне!..' - сначала наигранно весело, а впоследствии совсем тихо, только для чутких ушей Мурра прошептала Доминик, даже как-то опечалившись.
Ее явно что-то тревожило. Но что именно, оставалось загадкой. Загадкой, известной лишь немногим, в число коих с вероятностью полного попадания, по мнению все той же Флейты, входил ее, Доминик, не подтвержденный жених и его коллега-компаньон по розыску и излечению одержимых малноменами бедолаг - Ванитас.
Флейта, глядя вполглаза на разворачивающуюся перед ней сцену, мысленно хмыкнула.
Чертовка Доминик де`Сад была и вправду опасной и, даже можно сказать с чистой совестью, роковой женщиной - истинной женщиной вамп, причем не просто по рождению, но и по призванию, а также по целеустремленности и широте нравов и взглядов. Правда единственное, что отличало ее от большинства представителей ее же семейства, было ее собственное, не в пример прочим упырям, не считая тех же Амелию и Ноэ, сердце. А 'чертовкой', по разумению Флейты, Доминик была из-за того, что буквально вертела в своих пальчиках жизнь юного главы самого страшного из вампирских кланов - все того же злосчастного простачка-провинциала Ноэ Архивиста. Вертела им, как собачонкой на привязи, иногда буквально сажая того на ошейник с цепочкой, ибо бедолага страдал чудовищным топографическим кретинизмом: сказывалась травма, полученная в далеком детстве в ходе нападения.
Он мог, из-за простейшего отвлечения на что-либо, заблудиться и его приходилось искать по всему городу или району. Ибо вернуться обратно без чьей-либо помощи сам он не мог...
Благо, его невольный, а в некотором роде навязано-предсказанный ему спутник - Ванитас, помогал ему находить столь необходимый верный путь домой, буквально крылатой тенью псевдо-летучей мыши следуя за ним по пятам.
Навязан Ноэ Ванитас был все тем же Сен-Жерменом, являющимся по умолчанию хозяином и учителем для Ноэ, так как выкупил того у работорговцев в детстве. Да и 'навязывание' это было еще под очень и очень большим вопросом: ибо подразумевало под собой некий скрытый мотив или, вернее, инициацию. Самую настоящую инициацию, призванную раскрыть древние тайны или же превратить Ноэ в профессионального киллера, что согласно легенде был способен избавить расу вампиров от единственного их истинного кошмара - духа-вампира, управляющего их душами через зачарованно колдовской свет голубой луны. Ведь Ванитас был в буквальном смысле одним из членов клана того самого существа, за глаза считаемого виновником всех бед вампирского народа. А в данное время, ввиду оставленного ему первым Ванитасом завещания, имя также передавалось по наследству, он сам слыл чуть ли не главой оного клана, который абсолютно все вампиры мнили за проклятый...
И пусть сам Ванитас и был человеком, даже не дампиром, но частица крови прародителя все же текла по его венам, равно как и его разум был скован ментальной и физической цепями с древней механикомагической машиной - гримуаром под названием 'Мемуары Тщеславия' - одной из нескольких машин, сотворенных все тем же злосчастно-злокозненным Парацельсом. Оная книга-машина, в свою очередь, с легкостью могла перестроить весь существующий мир и, при желании владельца, была способна вывернуть наизнанку любую форму жизни, будь-то вампир, человек или животное. Благо, сам Ванитас желал только одного: устранить все недопонимания, возникшие между основателем клана - Луной и расой вампиров, формируя это в идиоме их всеобщего 'Спасения'...
Правда, уже сам Ноэ задавался вопросом, что на самом деле имел в виду его друг, говоря, что 'спасет' всех без исключения, и что имел в виду Учитель Сен-Жермен, требуя от него 'познать' природу не то машины, принадлежащей Ванитасу, не то самого Ванитаса. Ведь как догадывались и сам Ноэ, и все та же Доминик, речь могла идти о полном истреблении целой расы вампиров как биологического вида и об убийстве-жертвоприношении существа, связанного с тайнами мира, чтобы перестроить геномные потенциалы клеток для запуска скрытых кодов крови. Зачем это требовалось Сен-Жермену и вправду оставалось загадкой...
Флейта, будучи солидарна с Ноэ, рассуждала так потому, что, будучи кошкой, могла бродить где пожелает и слушать все, что пожелает, да и Мурр прежде своим кошачьим языком повествовал ей о происходящих между его хозяевами ситуациях.
Вновь мурлыкнув, Флейта посмотрела на Доминик, а та была буквально всецело поглощена тревогой о Мурре. Сейчас юная маркиза де`Сад, сидящая рядом с Мурром и многократно видевшая, как Ванитас использует книгу и что происходит с приходящими в себя жертвами воздействия, не раз задавалась вопросом: зачем же все-таки Шарлатан, королева Фаустина и прочие, заинтересованные в причинении зла, делают это: крадут души у вампиров, порождая малноменов, и массово убивают простых смертных. Убивают, будоража и без того напуганное человеческое и не только общество, а также заставляют церковь по новой натравливать на запретный Альтус своих егерей и паладинов.
Доминик видела и то, что книга понемногу убивает Ванитаса, и что ее Ноэ постепенно становится одержим идеей испить крови своего друга, чтобы увидеть прошлое и понять, в чем же состоит настоящая, а не подложная - навязанная всем и каждому причина истинного зла. Он хотел узнать, кто на самом деле был повинен в катастрофе четырех тысячелетней давности, что переписав мир, буквально поглотила его и сотворила ныне процветающих в нем чудовищ, к коим и относились вампиры. А еще он хотел знать: действительно ли голубая луна может свести с ума вампира, убив в нем все остатки разума и человечность. Ведь как казалось уже Доминик, мыслящей в том же ключе, что и Ноэ после смерти ее брата - Луиса, только с Ванитасом Ноэ смог нормально социализироваться, понемногу начиная жить. Ведь последние, почти двенадцать лет он, равно как и она, был почти мертв морально.
Луи...
Луи де`Сад...
Ее брат близнец, убитый ее же родом - жертва рук ее деда Сен-Жермена, сведенный с ума бесчеловечностью законов (без)нравственности и (а)морали вампирского бесчеловечного общества. О, как же она жалела, что гримуар Тщеславия не появился тогда...
Как же она жалела...
Ведь их всех...
Всех, а не только Луи, тогда можно было бы спасти...
Ванитаса тогда не было с ними и спасти Луи было невозможно, равно как и других детей из поместья де`Сад. Ведь о том, что Луи нес в своей крови запечатанное проклятье, способное сдетонировать в любой момент, она узнала лишь в день его гибели...
Узнала в день, когда погибли Фани, Жиль и другие...
О просьбе Луи убить его руками Ноэ, всю свою осознанную жизнь знавшего, что он проклят и скрывавшего это от сестренки, равно как и то, что они близнецы, а не погодки, и что дед просто по прихоти, от скуки, из-за безумного груза прожитых лет, выбрал наследницей рода де`Сад Доминик, а не ее старшего брата - Луи, она тоже узнала лишь после гибели юноши, найдя коробку с кольями, которые он вырезал с мрачным остервенением, говоря им всем, что это сюрприз...
Мысленно возвращаясь в события прошлого, девушка проводила параллели между братом, Ванитасом, Ноэ и странностью, что в данный момент времени охватила Мурра. Если же это все же был не малномен, то тогда это могло быть что-то из более древних времен, и ей действительно могла бы потребоваться помощь деда, но...
Но говоря начистоту, общаться с главой дома де`Сад ей абсолютно не хотелось. К тому же, она просто безумно переживала за психику Ноэ и за всех своих друзей, волей судьбы оказавшихся втянутыми в игру безумных бессмертных, начавших странную партию не то за власть над миром, не то за жизнь тех, в чьих жилах текла волшебная кровь, способная приводить в действия механизмы, работающие на чистейшем астермите - минерале в буквальном смысле являющемся неким подобием-прообразом философского камня...
Нет, оный материал не превращал ничто в золото.
Он делал все сложнее и хуже...
Он делал смертных бессмертными, поднимал в небо машины, вырабатывал чудовищное количество энергии, а еще...
Еще изменял ток времени и переписывал реальность, заставляя всех живых зреть истинную формулу мира и переписывать свою собственную действительность, навеки становясь заложниками многомерности и зацикленности временных ловушек...
Девушка вздохнула.
Кот мог стать связующей нитью, крошечным механизмом, что мог бы приподнять завесу тайны, позволить ей узнать замыслы тех, кто играет ими всеми, как марионетками. Ведь она просто чертовски устала быть пешкой в чужих руках. Устала быть 'мон шатон' Сен-Жермена...
Она устала смотреть на реки крови, текущие по улицам обоих Парижей...
Это буквально ранило ее душу и разбивало ей сердце.
Она знала: рано или поздно все встанет на свои места, вернувшись на круги своя, вот только...
Вот только останутся ли они все после этого прежними или нет, изменившись навсегда просто до неузнаваемости или даже исчезнув, она не знала...
Равно как и не знала: каким в последствие станет Ноэ и будет ли жить Ванитас...
Вернее, позволят ли ему продолжать свое существование и не отнимут ли у нее Ноэ? Ведь по закону мира вампиров, он все еще был собственностью дома де`Сад - эдакий пленник короны, владеющий силой вскрывать любые замки разума. Несчастный бессмертный, что потерял свою собственную память, пережив слишком много боли в детстве, и что сейчас застыл перед чертой, что возможно вела его к еще большему страданию.
Ей было жаль его...
Доминик не знала так же: выживет ли она сама и та же Амелия, или девушка Ванитаса - Жанна, да и многие другие ее друзья и подруги, втянутые в эту безумную кутерьму-котовасию. Ведь малномены - это всегда означало только одно: кошмар, начинающий жить по своим собственным правилам...
Но самое главное - надежда остановить все это и прекратить безумие у них всеже была. У них была машина Ванитаса, а еще...
Еще было Рождество, и единственное, что Доминик знала уж наверняка: в Рождество всегда происходили самые светлые чудеса. В какие бы мрачные тона не был окрашен мир перед его наступлением. С его началом все становилось пусть и чуточку, но все же светлей...
И все же Доминик стало грустно...
Мурр мяукнул, и в комнате словно бы сгустились незримые тучи.
Девушка подумала, что все же без малноменов в этом деле не обошлось, а значит, помощь ее друзей-лекарей все-таки потребуется. Иначе они все рискуют остаться не то, что без кота, возможно, что даже без своих собственных жизней...
Как заметила Флейта, присевшая рядышком с Доминик, тень печали, проскользнувшая мимолетной вуалью по лицу юной вампирши, бессловесно поведала о многом...
Кошка смогла понять, что девушка помыслила о чем-то горестном и весьма грустном...
Возможно, а вероятней всего не просто возможно, а очень даже обязательно сопряженном со случившимся много-много лет назад. И даже, вероятно, запустившим свои корни в нынешнее действительное, своеобразно его извратив. Ведь малномены, появившиеся в современном мире, появлялись в нем и ранее, периодически творя повсеместно разброд и шатания в массах, не принося с собой ничего, окромя горести и разрушения.
Они явно имели к этому наипрямейшее отношение, явно как-то повлияв на юную маркизу в прошлом.
Снег за окном усилился...
***
'Доми, а Доми, а где Ноэ? Я тоже хочу тартатин!' - произнес Мурр, когда девушка взяла его на руки.
'Доми, ну Доми! Ну, отпусти, Доминик! Не хочу к Сен-Жермену! Хочу быть с Фурутой-Флейтой! Ну отпусти меня, Доми! Ну, пожалуйста, Доми! А я тебе секрет расскажу! Расскажу, где у Ноэ заначка запрятана! Или... Хочешь, я отведу тебя к Михаилу? Только не веди меня к Сен-Жермену, Доми!' - усиленно мурчал кот, меля чепуху и сыпя с виду бессмысленным набором фраз. Вот только, как знала Доминик, все было очень и очень серьезно. Особенно, если в деле участвовал Михаил - приемный брат Ванитаса, также член клана голубой луны, как и юный горе-лекарь с замашками мазохиста-жертвы. Ведь это означало, что Шарлатан и малномены всеже приложили к происходящему свои когтистые лапки, и это было весьма, и весьма плохо. И искать ей следовало все-таки Ванитас, но к деду, кота она почему-то думала тоже занести, так, на всякий случай, а-то мало ли что, вдруг и в правду виновата ее шальная на всю голову и серх меры раскрепощенная семейка?..
'Ну, ну, Муррёночек, мы поговорим насчет этого, когда приедем в поместье, а Флейта или все-таки Фуруто? Она подождет! Флейточка, ты ведь подожжешь своего любвеобильного и столь многословного сегодня сверх всякой меры кавалера? Не так ли, крошка?' - сладко проворковала златоокая вампирша, сначала обратившись к Мурру, а после, к смотрящей на нее уж слишком умными, для простой смертной кошки, глазами.
Какое-то неправильное, несвойственное неразумным тварям выражение жило на мордочке черношерстной красавицы. Было в ней в этот момент нечто мистически-магическое. Словно бы дух Парацельса снизошел на нее, одарив всеми своими величием и мудростью.
Флейта на ее слова согласно мяукнула и... кивнула...
Чем лишь лишний раз подтвердила наихудшие опасения обеих женщин...
Звери обрели разум и теперь откровенно понимали человеческую речь, а заговоривший Мурр явно стал только одной из первых ласточек этого, возможно, нарастающего безумия...
'Нужно срочно найти Ванитаса. Это определенно малномен. Вопрос только какой? Человеческий это дух или звериный? И где он прячется? Нет, что ему, вообще, нужно? Почему он заставляет тварей бессловесных глаголить? Это же!..
Это же бессердечно!' - прошептала Доминик, кусая в отчаянии губы.
Ей просто безумно было жаль домашних любимцев.
Она поскорее хотела вернуть их всех в нормальное состояние, а для этого требовалось устранить причину произошедшего, а именно: найти малномена, но сначала требовалось найти Ванитаса и в самом худшем случае идти к деду, а это было чревато...
Ее род был еще тем сбродом отмороженных на всю кукуху личностей, и иметь с ними дела она хотела как можно меньше. Смерть Луи она им всем так и не простила, равно как и то, что они все эти годы творили с ее рассудком. Такое и вправду не прощалось - оно смывалось только кровью. Кровью тех, кто убивал в людях самое чистое, светлое и прекрасное, превращая несчастных в чудовищ...
Доминик хотела остаться человеком, даже будучи вампиром по рождению, и поэтому, устои дома де`Сад вызывали в ней лишь отвращение.
Она поставила мысленный крест, сочтя, что если придется, то она обратится даже к паладину Роланду, но спасет Мурра и не пойдет к деду.
Подумав хорошенько, она вообще зареклась идти за советом к деду.
'Да, Ванитас и только Ванитас! Он, и только он! Вот, кто сумеет и спасет Мурра от постигшего того несчастья!' - она решила, она пойдет и спасет кота. Найдет лекаря вампирских душ, а там пусть будет, что будет! По крайней мере, Мурр будет жить, а ее род...
'Да пусть катятся к Парацельсу!' - она их презирает!
От подобных мыслей ее отвлек, вернув в реальность, умоляющий ее голос Мурра: 'Доми, ну пусти, Доми!'
Прижатый к груди девушки белоснежный кот, умильно мурчал, отчаянно пытаясь вырваться из крепкой хватки маркизы, но та не сдавалась. Привыкла сдерживать непокорных, все-таки она служила в гвардии королевы, и иметь дело с нарушителями ей было, отнюдь, не в новинку. Да и уж точно не в диковинку. Пусть даже кот и заговорил...
'Потерпи, пожалуйста, Муррушка! Вот дедушка или Ванитас на тебя посмотрят и мы все всё решим, а пока...
Пока не разговаривай, ладно? Тут много таких, кто может неправильно понять, а ты ведь у нас понятливый? Так ведь, Муррочка? Ты ведь все понимаешь, что для нас для всех и для тебя самого - лучше?' - проникновенно-заискивающе, заглянув в глаза коту, спросила Доминик, и, рассмотрев молчаливое согласие, отразившееся в его разноцветных глазах, чмокнула в нос.
'Мряу!' - обиженно мурлыкнул кот, соглашаясь с экс-девушкой своего второго, более нерадивого хозяина.
'Ну вот и ладненько! Просто чудесно, что мы все решили и пришли к взаимопониманию! Ну, я тогда пойду?' - произнесла Доминик, улыбнувшись Амелии.
'Д-да, конечно! Идите мадемуазель Доминик. Благодарю, что откликнулись! И прошу вас: будьте осторожны! И еще раз прошу прощения за беспокойство! Я просто не смогла найти месье Ванитася и месье Ноэ. Вот поэтому и обратилась к вам!' - поклонившись маркизе, произнесла Амелия, сделав книксен.
'Ты все правильно сделала, дорогая, не о чем переживать! Не стоило так беспокоиться, Амелия! Мы ведь с тобой подруги!' - тепло улыбнувшись горничной, произнесла Доминик и ушла, гладя обиженно мурчащего Мурра...
О том, что кот дал истинное имя смертной кошке, она умолчала, а Амелия...
Амелия просто не обратила внимания, незаметив такой мелочи, такого пустяка, что у по-настоящему смертных существ нет второго бессмертного имени...
'Ну, вот, Флейта, теперь остались только мы с тобой... и снег...' - миг помолчав, произнесла, вздохнув, Амелия.
Петь ей отчего-то расхотелось.
Кошка мяукнула и потерлась о ее ноги. В глазах Флорифель таяли снежинки.
Снег продолжал падать.
***
Стоящий на крыше Шоу-Шоу Пер-Ноэль чуточку улыбнулся.
Его коллеги творили зимние сказки по всей планете. И предложенная ими помощь была как нельзя кстати. Ибо в этом году они решили исполнять не только человеческие желания, но и желания, проклятых Парацельсом...
Ибо дети астермита тоже имели право на свое Рождество. Пусть и в 3D-тонах красного и голубого...
*Снежок 2*
***
*Котёнок, который не хотел быть котом*
***
Снег все еще падает. На дворе глубокая, шальная, веселая, чуточку пьяная человеческими страстями ночь. В небе тлеет омраченная злобной силой луна. Одним словом, на улице стоит истинная готически-гротескная красота великой ночи Рождества...
Гротескные тени творят безумный вальс, превращаясь то в людей, то в чудовищ, то в рыцарей, сражающихся с монстрами, а то просто в веселый детский и взрослый смех и в перезвон, звенящих в морозном воздухе колокольчиков...
У всех ведется свой бой. И у людей, и у вампиров, и даже у самых сокровенных чудес - порождений разумов жителей планеты. Ведь, как известно, сказки оживают только тогда, когда в них по-настоящему верят и когда есть то, что может наделить их энергией для жизни. Тот же астермит, к примеру. И поэтому люди, паладины, вампиры, малномены и владельцы упряжек, носящихся по небу с бубенчиками, играют в игру: кто кого поймает первым, чьей будет удача, а кто проиграет в войне...
Ведь рождественская ночь одна из самых великих ночей. Это время поля боя за право владения местом в самой сердцевине человеческих сердец. И тот, кто проиграет, навсегда потеряет возможность исправить совершенные им ошибки, а выигравший получит шанс измениться к лучшему, а также переписать все под себя...
Смех Пер-Ноэля вторит гротескному хохоту Крампуса, и только Санта продолжает звонить в колокола...
На лезвии Дюрандаля сияет зарево льдистого лунного света - люди никогда не сдадутся. Ведь Рождество - это только их праздник. И вампирам его никогда не заполучить. Даже если добрые и не очень волшебники, отчего-то внезапно заключив перемирие, решили встать на сторону кровопийц...
***
В комнате приглушенно светят масляные лампы. За столом сидят двое: юноша и девушка. На столе стоит, посверкивая голубыми кристаллами стальная с виду клетка, а в клетке...
В клетке сидит КОТ. Нет не кот, еще всего-навсего котенок, но какой! О, сколько в нем страсти! Сколько силы, внутреннего огня и истинного негодования, буквально сжатых до предела. Того и гляди, они вот-вот вырвутся из него наружу и забурлят.
Они уже буквально и вправду беснуются в нем, расцвечивают всполохами древней магии пушистую блестящую шёрстку. О, сколько же безудержных эмоций росчерками астермитовых созвездий написаны на его маленьком черном тельце...
Оря благим матом, меховой шарик жаждет вырваться из сковавшей его тюрьмы, в коию его заточили явно, что без его добровольного согласия и супротив его кошачьей воли...
'Верните! Верните гримуар, ироды! Верните мне книгу, черти вы окаянные! Шарлатан вас раздери, я вам этого никогда не забуду!' - рассерженным, человечьим гласом кричал кот.
Его мягкий тенор изредка переходил в баритон, а после срывался на альт, когда он в припадке искреннейшего отчаяния бросался на прутья клетки и в приступе безысходности, смешанной с праведным гневом, принимался их грызть, а его в отместку шарахало искрами астермитовых молний. Сверкая невероятно голубыми глазами он весь буквально искрился магией, разбрасывая вокруг себя странные всполохи-искры, что как будто многомерные фигуры и созвездия растекались, расплываясь по комнате, создавая эффект некоей абстрактной иллюминации на новом шоу все того же приснопамятного Шарлатана, прославившегося своим поистине незабываемым парадом чудищ...
'Немедленно выпустите меня отсюда! Жанна! Ноэ! Слышите меня?! Хватит лыбиться! Откройте эту чертову клетку и выпустите меня! Я буду жаловаться в Министерство! Нет, в общество защиты Ванитасов! Тьфу, нет, котят! А!.. К черту! К Шарлатану! Я все равно буду жаловаться! Да хоть Орлоку с Рутвеном! Да хоть Фаустине! Да хоть Шарлатану, но я буду жаловаться! Выпустите меня отсюда немедленно! Иначе вам всем потом от меня влетит по первое число! Немедленно откройте дверцу и выпустите! Я должен поймать малномена и спасти всех кошек! Аргх, вампиров и... И людей! Пер-Ноэль в этот раз зашел слишком далеко!' - в исступлении кричал пушистик, бросаясь на решетку...
Молодые люди переглянулись и как-то заговорщицки засмеялись. Ситуация была одновременно комичной и патовой, но при этом, и в некотором роде, самой лучшей из всего того, что им только можно было придумать...
'Котенок Ванитас', что может быть лучше? Наверное, только Шарлатан, запечатанный в кристалле астермита...
Ноэ Архивист сам того не понимал: как так вообще получилось, но он по-своему был рад подобному стечению обстоятельств, приведших к превращению его лучшего друга в комок пушистого антистресса и комичного мурчания.
Ноэ был рад уже просто потому, что Рождество пройдет в тишине и мире. Все будут в порядке, живы и здоровы, а самое главное - Вани. Да, именно Вани - Ванитас - Вампир Голубой Луны, именно он! Именно он будет в порядке! Вот что было на сей момент самым важным, как для самого Ноэ, так и для сидящей с ним за одним столом Жанной - девушкой Ванитаса.
Архивист печально вздохнул и виновато улыбнулся тяжело дышащему после выплеска эмоций маленькому другу, все еще сидящему в зачарованной астермитовой клетке.
Котенок, пережив истерику, все равно все еще искрился. Краденый гримуар тоже искрил, посверкивая расколотой слезинкой бога словно бы в назидание нерадивым и непутевым, но...
Странное упоминание французского деда мороза благополучно прошло мимо ушей Ноэ. Тот просто счел, что Вани окрестил так рождественского малномена - ничуть не боле - искренне сочтя, что это именно тот виной его нынешнего нечеловеческого состояния. И хоть Ноэ и улыбался вполне себе виновато и даже тупил в стол глазки, но искренних угрызений совести он ничуть не чувствовал...
Ну вот не мучили они его - и все тут! Хоть ты об стенку бейся! Он просто, почти что до неприличия, был рад случившемуся.
Как понимал юный следователь, не мучили оные чувства и Жанну. Судя по ее раскрасневшемуся виду, она вообще витала где-то на своей волне - в облаках своих иллюзий.
Она так же, как и почти все знакомые Ноэ, буквально всеми руками ратовала за безопасность и благополучие Ванитаса. Ведь кто бы что там ни говорил, что человек, пусть и измененный, вампиру не пара, но она все-таки безумно любила его...
Любила своего бесшабашного недодампира всей глубиной своего, израненного прошлыми ужасами сердца...
Любила, понимая, что бытность кошкой, как вариант - это тоже своего рода специфический шанс на выживание и на возможное счастливое будущее.
'Ведь не вечно же продолжаться их аду? Не вечно же?..' - совместно мыслили все...
Смотря на притихшего котейку, Ноэ чуть грустно рассмеялся. Перед глазами вновь всплыла странная встреча, случившаяся с ним утром на Монмартре...
Он помог старичку-кукольнику с игрушками на рынке, и тот дал ему драгоценный кристалл, сказав, что тот исполнит одно его желание, и что сработает это только в Рождество и только один раз...
Ноэ был безмерно рад. Впервые он встретил поистине настоящее чудо - доброту к таким, как он...
Сам факт существования вампиров и магии, как чудо, он даже в принципе не рассматривал - их наличие было последствием великой катастрофы прошлого и ничем более...
А вот то, что простые смертные относились к вампирам с неприкрытой агрессией и злобой - вот этого факта тоже отменять было нельзя...
Старичок стал первым, кто проявил к нему доброту, ну, помимо Ванитаса и его ныне умерших друзей из имения де`Сад. Друзья вампиры не считались, ибо людьми считаться не могли в принципе из-за того, что были по своему происхождению вампирами или, на худой конец, дампирами.
И вот сейчас, смотря на вновь беснующегося в астермитовой клетке котенка Ванитаса, грусть тлеющими углями ожила на дне розовых глаз пепельно-власого араба...
Он вздохнул чуть более тяжко. Грусть когтями Шарлатана скребла его душу, а медовый голос Наэнии заливался в уши, так и норовя захомутать сердце, стащив из него столь заветное ему имя...
Имя, являющееся смыслом самого его существования - его истинным я - природой тезиса - Архивист...
А допустить подобного, конечно же, Ноэ попросту не мог...
Подаренный же ему кристалл действовал недолго, производя лишь кратковременный эффект для определенных вещей. 'Вечные' чудеса же могли стоить слишком дорого за свое сотворение, а платить такую цену Ноэ не хотел.
Он уже и так потерял слишком многое и многих, и платить за мечту жизнью не спешил, желая поискать менее разрушительные варианты. Поэтому и пожелал что-то вроде одномоментного чуда, чуда-демонстрации, волшебной проделки только на одну волшебную ночь Рождества, не более...
На свершение чего-либо более могущественного у него бы просто не хватило бы астермита и знаний, а самое главное, ему бы просто-напросто не позволили бы так поступить. Риск конечно почти всегда оправдывал средства, но все же не тогда, когда на кону стоит жизнь любимого человека, особенно, если этот человек сам готов пойти на риск ради других, и если эти другие также готовы рискнуть ради него собой...
Доминик, вероятней всего, навсегда бы заперла бы его в Альтусе. Рискни бы он использовать что-то сверхмогущественное, попади оно ему в руки, чтобы переписать тезис голубой луны и навечно спасти Ванитаса...
Но ничего подобного у него не было, а был лишь потухший кристалл некогда ослепительно лазурного, чистого, как горная капля кристалла, в коем некогда роился целый вихрь искристых зодиакальных снежинок. А ныне, это была просто безделица, безделушка-сапфир, призванная стать центральным кулоном для рождественского колье в подарке для Доми. Правда, о всех своих похождениях, замыслах, деяниях и сроках действия магии Ноэ Вани предусмотрительно не рассказал, решив чуточку подшутить над не в меру отважным, сверх всякой меры безрассудным и просто невероятно самоотверженным другом...
А затем мысли Ноэ вернулись к жесткой действительности...
Реальность ранила похлеще коробки с кольями Луи, оставленных другом ему в завещании, как некое назидание о том, что клятвы, данные сердцем, все-таки должно исполнять...
А он свою не исполнил...
Не освободил Луи от чертового проклятья...
Позволил свести его с ума, сделав убийцей друзей и жертвой главы его собственного рода...
Сам факт произошедшего тогда и то, что Сен-Жермен выполнил роль королевского палача, навсегда отпечаталось в сознании Ноэ как наказание за промедление и собственную трусость, а еще...
Еще как символ бессилия перед неумолимыми жерновами судьбы. Ведь он, будучи тогда еще совсем малюткой, хоть и читал сказку о Вампире Голубой Луны, не знал тогда, что проклятье малноменов можно было исцелить без последствий, именно что проклятой книгой злосчастного вампира Ванитаса...
Ни Ванитаса, ни книги в дремучем поместье де`Сад в зачарованном Альтусе тогда не оказалось...
И ночь Голубой Луны окрасилась кровавыми тонами от крови убитых друзей...
Ноэ помнил: как стоял, раненный клыками друга, весь в его крови, а Сен-Жермен...
Сен-Жермен, сняв шляпу и безумно улыбаясь, извинялся перед ним за то, что пришел слишком поздно, и что не казнил чудовищ раньше...
Вот только кто был чудовищами или, вернее, чудовищем на самом деле - было огромным вопросом...
Луи, малышка Фанни, приговоренная к казни из-за такого же проклятья лунного имени, Сен-Жермен, Шарлатан или...
Или сам Ноэ? И именно из-за событий далекого прошлого, вторая клятва - аналогичная первой, но данная уже Ванитасу, жгла рассудок, как каленое железо...
А самое мерзкое состояло в том, что сам Ванитас тоже дал подобную клятву, но уже Жанне...
По сути, эти двое...
Они оба были прокляты непостоянством черных ритуалов...
Тьма пожирала Жану...
Пожирала, как человека, а не как инструмент королевства под кодовым именем 'Ведьма адского пламени - д`Арк'...
Тьма пожирала ее, так и норовя обратить в демона, жаждущего только смертей, крови, и... Ванитаса, а Ванитас...
С Ванитасом все было куда более трагичней...
После столкновения с эскулапами катакомб и доктором Моро, Ноэ узнал, что срок жизни его лучшего друга и компаньона по излечению одержимых проклятьями, был короче продолжительности жизни нормальных людей раз в десять, если не в двадцать...