Копосова Александра Александровна Миррэйфианит : другие произведения.

Зазеркалье: Зазеркалье/синдром Алисы Книга 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Иногда мальчишник в стрип-клубе может закончиться совсем не так, как того хочется. Ведь стать "Алисой" можно и в реальной жизни и еще совершенно неизвестно, которая жизнь была бы лучше: реальная или, та, на том конце кроличьей норы, где всегда ждет злой, как реальность Бармаглот... Фанфик Подарок к старому новому году. По Сказаниям Зестирии. Хоррор, Эротика. Писалось в 2019
  Миррэй Фианит
  
  ***
  
  Иногда мальчишник в стрип-клубе может закончиться совсем не так, как того хочется. Ведь стать "Алисой" можно и в реальной жизни и еще совершенно неизвестно, которая жизнь была бы лучше: реальная или, та, на том конце кроличьей норы, где всегда ждет злой, как реальность Бармаглот...
  
  ***
  
  *Зазеркалье*
  
  ***
  
  *Синдром Алисы***
  
  ***
  
  *Книга 1*
  
  ***
  
  *Пролог*
  
  ***
  
  Пламя горело, бушевало, стремилось вырваться на волю.
  Оно кипело магмой и рычало, клубилось, переплетаясь с потоками лавы.
  Оно искрилось багровыми лепестками света, перемежаясь с ярким белым и золотым огнем.
  Оно бесновалось и ярилось, стремясь пожрать окружающую его действительность...
  Внезапно вспыхнув, в самом центре этого безумия, возник черный свет.
  Он пульсировал, бился, словно страстное сердце и звенел. Звенел мерными ударами невидимого гонга. Звенел, поглощая все и вся...
  Все цвета стремились в его ненасытную, прожористую пасть безликого ничто. Стремились, чтобы исчезнуть в нем навечно.
  Огонь, устремившись к нему, охватил, окутал его собой и стал меняться. Алое и золотое померкли, поблекнув. Белое еще какое-то время держалось, но и оно в скором времени стало таким же - безнравственно-черным холодным светом.
  Бархатный мрак сжался до точки, а затем распух, превратившись в обсидианово-угольную глобулу и...
  Она треснула...
  
  ***
  
  В тот же миг из нее на мир взглянул залитый кровью алый глаз ужасного чудовища. Дракон, обретший плоть, наконец-то, пробудился.
  Он пробудился, вобрав в себя весь жар ядра планеты, а после, дико взревев и оставляя после себя лишь осколки и крошево, помчался вверх, продираясь сквозь слои породы и реки все еще горячего металла. На месте его гнезда тем временем формировалась новая звезда.
  Звезда, сотворенная осколками древнего, как сам мир колдовства, что осталось в наследство миру от древних героев, вступавших в бой с подобными монстрами.
  Планета дрожала. Дрожала, трепеща, ведь раз в миллениум она рождала чудовище. И сейчас такое время настало - Дракон родился...
  Родился для того, чтобы уничтожить всю жизнь на ней и вернуть ее во всеобъемлющие объятия все того же - бесконечно любящего и безликого ничто...
  
  ***
  
  Тяжело выдохнув и часто задышав, девушка распахнула свои залитые зеленым огнем очи.
  Ее серебристые волосы, окрашенные алыми и салатовыми всполохами, буквально воспарили над ее эфемерным, парящим над ложем телом.
  Пламя заскользило по ней...
  Заскользило, ткя ей, своими красочно алыми и белоснежно льдистыми лепестками, призрачное платье.
  Оно заскользило, закручиваясь в легкую, сияющую немеркнущим золотом корону.
  Она же все еще тяжело дышала. Дышала, тщась развеять охвативший ее морок. Видение, посетившее ее, пугало ее куда больше, чем все проблемы мира, время от времени случающиеся в нем. От этого ей стало грустно и больно. Больно и одиноко. Во истину одиноко...
  Из ее колдовских глаз полились мерцающими дорожками сверкающие алмазами слезы. Полились, мгновенно испаряясь белесым и невесомым дымком...
  
  ***
  
  Это было все же странно для нее. Странно, так как ее сутью - был огонь...
  А чтобы заставить огонь плакать, должны были рухнуть все устои мира, и они - рухнули...
  Она взглянула вверх...
  Взглянула туда, где в куполе храма парила Луна. Парила, окрашивая землю своим кроваво-траурным нарядом.
  Ее мертвенно-торжественный свет не сулил планете ничего хорошего.
  Он не сулил ничего кроме скорби, боли и страданий. Страданий, что и она однажды испытала...
  Утерев кружевным рукавом все еще текущие из глаз злые слезы, она встала с ложа. Встала и пошла.
  Ее повело, шатнув, как пьяную. Медитация отняла слишком много сил, но время еще было! Миру нужен был Пастырь! Пастырь и его серафим! И, как, можно быстрее! Он был нужен миру до того, как отцветет кровавая Луна проклятья! А иначе все будет кончено и жизнь на планете всенепременно угаснет...
  Но она не унывала и не отчаивалась! Благо, среди рожденных в этом веке детей-демонов, был тот, к кому был благосклонен мир. Среди них был тот, кому пела сила, а значит, пришло и его время. Время - встать на путь духов. Встать на него и пойти. Пойти по нему, чтобы став серафимом, с помощью Пастыря уничтожить зло и спасти мир от гибели...
  
  ***
  
  Она вышла из храма. Вышла, вдохнув полной грудью стылый и чуть морозный ночной воздух.
  Она поежилась, хоть и состояла из огня. Сила вела себя непредсказуемо, опровергая все мыслимые и немыслимые правила и законы, а перед ее внутренним взором все еще стояли, залитые смертью и кровавым мраком безнадёги, смертоносные очи Дракона Конца.
  Ее сердце стучало. Стучало от надежды и отчаяния. Ведь жизни всех жителей планеты буквально повисли на волоске и теперь всецело зависели от того, кому этой проклятой ночью предстояло стать серафимом и призвать в мир того, кто всенепременно смог бы их всех спасти, принеся в него истинный мир и процветание.
  
  ***
  
  Она шла. Шла вперед...
  Шла к старейшинам...
  Шла, скорбя об участи, что ожидала будущего Пастыря и его призывателя...
  Шла, сжимая кулаки и зубы...
  Шла, умываясь слезами...
  Ее трепетное сердце, обливалось кровью и предательски щемило, ведь она тоже тысячу лет назад стала серафимом...
  Она стала им, призвав Пастыря и тем самым спася планету.
  Она спасла мир тогда, но какой ценой?..
  Потерей любимого, а теперь...
  Теперь, пришел черед нового поколения...
  Поколения Эры Водолея, детей индиго, тех, кто, возможно, смог бы обмануть судьбу. Обмануть и не исчезнуть. Не сгинуть в блеске горючей фейерверками пошлости призрачной славы и огня, что столь же немилосердно-безумно стучал в ее испепеленном отчаянием, нестареющем сердце. Огня, что бился в нем кровью Тиля Уленшпигеля. Бился, обрекая ее на вечное одиночество...
  
  ***
  
  Она все еще плакала, а земля...
  Земля невесомо, неощутимо дрожала...
  На планете же, тем временем во всех городах и поселениях начинали одна за другой выть собаки. Птицы, согнанные со своих насестов, испуганными тушками носились по небу. Носились, врезаясь в дома и припозднившихся, перепуганных поднятых гвалтом, людей. Носились, сбиваясь в стаи и непрестанно безумно вереща.
  Природа трепетала.
  Ее буквально завораживал и пленял ужас. Страх от надвигающейся, как лавина, неотвратимой катастрофы.
  Он будоражил ее. Будоражил, распаляя самое ее нутро, самую глубину ее до древних недр.
  
  ***
  
  Над храмовым комплексом повисла тишина. И даже шаги жрицы буквально утонули в ней. Ритуал обещал быть долгим, а времени все же, как оказалось, не осталось.
  Она должна была поспешить. Поспешить, чтобы успеть прежде, чем все будет кончено. И словно отвечая ее чувствам, задорно сверкнув, с неба, упали две звезды. Они упали, подмигнув ей своими искристыми глазами-метеорами. Подмигнули, вселяя в сердце отчаянную надежду на лучшее. И, на миг, остановившись и взглянув в небо, она улыбнулась. Улыбнулась, сжав кулачок у сердца. У сердца, на котором сквозь призрачную ткань ее искристого платья, тлел костром прошлых эпох пламенный символ избранной. Той, кто, став серафимом Камланна, даровала планете новую жизнь, подарив ей свое сердце и потеряв, отдав, Михаила.
  Небесное венчание началось...
  
  
  
  
  
  
  
  *Зеркало 1*
  
  ***
  
  Смех, музыка, клубы сигаретного дыма, ласки красоток и пьяный угар - вот то, что окружало его. И в этом не было ничего странного, ведь сегодня был его мальчишник. Его последний день холостой жизни, а завтра...
  Завтра, должна была состояться его свадьба с Алишей Дифдой.
  Он женился на дочке нефтяного магната. Женился, с целью объединения корпораций - 'Платина' и 'Сефирот'.
  Его отец был счастлив и только 'За', в связи, с чем буквально цвел и пах. Но он, виновник торжества, все же, особо доволен не был.
  Он не любил ее, равно как и она его...
  Брак по расчету, что может быть омерзительней, когда, имея от жизни все, ты не можешь иметь самое ценное, а именно - любовь? Ведь, будучи сыном одно из миллиардеров и купаясь в роскоши, он был глубоко несчастным молодым человеком. Человеком, к удивлению многих и в разрез со своим статусом, знающим цену вещам.
  
  ***
  
  Со злостью, сжав в руке бокал с мартини и сделав небольшой глоток из него, он со зловещим звоном поставил его на барную стойку. Поставил, расплескав содержимое. Друзья, навалившись на него со спины, что-то говорили ему, страстно жестикулируя, но он не слушал, точнее, не слышал их сквозь шум вечеринки.
  Стриптизерши плавно скользили у шестов. Скользили, помахивая вспотевшими от жара и алкоголя телами. Кто-то поливал их шампанским и совал деньги в столь маняще-парящие перед лицами клиентов груди и бедра. Гомон и улюлюканье пьяной молодежи сливалось в одну безумную какофонию в череде ритмичных и сильных басов жесткой, леденяще-страстной музыки.
  
  ***
  
  Кривая улыбка застыла на лице молодого человека. Все это было ему чуждо. Друзья, если их можно было назвать 'друзьями' - веселились, а он...
  Он, откровенно скучал. Скучал, мрачно рассматривая треснутый фужер и думал: он полон наполовину или все же пуст на нее же?
  Нет, та, кого прочили ему в жены, не была стервой или законченной дрянью! Нет, вовсе нет!
  Она была богатой, так как еще в тринадцать, скопила неплохое состояние, образованной и высокоинтеллектуальной девушкой, так как имела три высших образования. Была недурна собой - натуральные золотые волосы, точеная фигурка, ноги от ушей и третий размер бюста только чего стоили! Но, самое главное, у нее уже был любимый человек...
  Да, он знал об этом. Знал с самого начала! Знал, ведь Сергей был его другом. Настоящим другом, каких было мало и стоило поискать, ведь он не раз и не два вытаскивал его из трудных жизненных ситуаций. И он совершенно не возражал уступить 'свою даму сердца' своему лучшему другу. Не возражал, но просто взять и уйти с ее пути не мог, ведь их отцы уже все решили за них, обручив заочно. Да, он знал, что супруга будет изменять ему и вероятней всего сразу же сбежит с первой брачной ночи к нему - к Сергею...
  Ну и пусть! Их брак - фальшивка!
  Он фиктивен и будет существовать только на бумаге! Никаких чувств, только дружба и ничего лишнего и личного!
  Они просто немного не сошлись характерами или, вернее, он еще не нашел ту единственную, что должна была стать для него всем...
  Да, он не нашел свою одну единственную и единственную. Не нашел, но он не отчаивался, продолжая вглядываться в лица девушек сквозь опийный туман.
  
  ***
  
  Мрачно взглянув на часы и под предлогом, что ему надо в уборную, а так же, сославшись на неотложные дела ввиду смс от Алиши, он поспешил покинуть этот праздник жизни, оставив друзей растягивать уже свою, а не его шагреневую кожу и праздновать мальчишник уже на своей ярмарке тщеславия.
  Он вышел из клуба. Вышел и его буквально сразу же охватил ледяной осенний ветер. Где-то неподалеку зло зашипели дворовые кошки, раздался далекий, тусклый песий вой и чья-то скабрезная ругань. Невидимая в ночном мраке машина дала газу, вызвав злобный визг горящих тормозов и вызвав печально-надтреснутую песню бессердечно сжигаемых покрышек, к которой тот час же присовокупилась песня уже полицейской сирены и вопли, явно подвыпившей в преддверии праздника, молодежи. Близился Старый Новый год. Город жил своей ночной жизнью. Жил, погрязая в грехах, страстях и желаниях, отдаваясь рукам грабителей и любовников, столь алчно жаждущих секса и наживы, а он...
  Он собирался нарушить еще несколько правил. Нарушить и оторваться по полной.
  Он собирался в нетрезвом виде, трезво осознавая последствия своего демарша, сесть в свой мерс, и разогнавшись на полную, проехаться по городу, дразня легавых. Ведь, как ни как он считал, что ночь в обезьяннике все же лучше чем жизнь без любви...
  
  ***
  
  Машина бесследно исчезла, пав жертвой угона, но посчитав, что он просто забыл, где ее припарковал он прошел целый квартал, наслаждаясь ночью и ее зловещим дыханием. Бредя по улице, он внезапно увидел, что-то блестящее, сиротливо лежащее на земле в куче мусора. Всполохи, искрясь, танцевали на предмете. Танцевали, словно блуждающие огоньки, заманивая свою жертву в болото. Наклонившись, он поднял белую кожаную перчатку без пальцев. Перчатку, окруженную рубиновыми шариками и золотыми перышками, что нежно щекотали кожу своими легкими прикосновениями. Браслет горел багровым и словно пульсировал в такт биению его сердца. На ней так же была замысловатая эмблема, на первый взгляд вылитая расплавленным золотом. Вот она то и светилась завораживающим золотым огнем.
  Юноша удивился, поднеся вещицу к глазам. Свет, казалось, шел и от самой ткани. Заинтригованный и будучи несовсем трезвым, он одел ее на руку. Одел, не подумав о последствиях, и тут же пожалел о своем, столь опрометчивом, поступке. Пожалел, так как пламя на ней, сверкнув ярче, буквально ужалило его, но снять злополучную вещицу он, к своему удивлению, уже не смог...
  
  ***
  
  'Наносимбионт?' - промелькнула шальная мысль, показав ему язык из-за переулка и махнув пушистым рыжим задом.
  Он зло и горько рассмеялся, поняв, что попался в ловушку собственного любопытства, как приснопамятная Пандора. И вот теперь он щеголял неснимаемым украшением, но ничего!
  Он придумает, как ее снять утром, в худшем случае, напряжет исследовательский институт своего отца, а пока...
  А пока, он от обиды и разочарования пнул мусорный бак, запустив его во тьму проулка, и к своему несчастью, попал в бомжа, примостившегося в ней. Бомж же, в свою очередь, осерчал.
  Он обиделся, расценив этот жест, как акт вандализма и априори покушения на его честь и достоинство, и недолго думая, обматерив гнусного 'вандала' последними грязными словечками, выудил откуда-то из недр своего рваного и засаленного, а местами и прожженного пальто, нож, накинулся на него.
  
  ***
  
  'Деньги или жизнь?!' - пьяно хриплым голосом пророкотал он, делая кривой выпад в сторону юноши. Молодой человек хоть и был пьян, но при этом был отнюдь не робкого десятка, да и к тому, же мастером спорта по теквандо. Скрутить незадачливого обидчика ему не составило особого труда, вот только у того оказались друзья-товарищи и, не один нож...
  Завязалась драка.
  Он словил хук в ухо сам и отправил в нокаут одного из молодчиков. Забыковав, один из нападающих пошел напролом и, недолго думая, поднырнув под руку юноши, всадил ему нож в грудную клетку, сильно пнув ногой в живот. Согнувшись от боли, попятившись и оступившись, горе-жених упал в, кем-то безнравственно открытый, канализационный люк. А пока он падал, его обуревали самые мрачные и тяжелые мысли. И лишь проклятое 'се ля ви' насмешливо звучало в его ушах, а в небе сверкала туманная Луна, внезапно окрасившись в алый.
  Он понял - кровь залила глаза, а значит, его жизнь была коротка и надо теперь смеяться! Смеяться над тем, что он - идиот, и что те, кто его убил, будут рады, но недолго! Ведь их все равно найдут и накажут! Ведь в его мире все и всегда находили заслуженное наказание, а пока его поглощала тьма. Тьма, что вгрызалась в его тело острыми клыками, поедая каждую искорку его жизни и навсегда разлучая его с миром. С миром, в котором он должен был жениться и пополнить ряды счастливых миллиардеров, выпорхнувших, как Кагомэ, из золотой клетки. Из клетки сотворенной рачительными родителями для таких же, как и он, представителей свободного племени золотой молодежи.
  
  ***
  
  Звезды упали...
  Он закрыл глаза...
  Ведьма смеялась, растянув губы в злобной улыбке, глядела в хрустальный шар судьбы...
  Глядела, наслаждаясь постигшим мир безумием...
  Ведь Луна тоже смеялась, окрасив мир в кровавые тона...
  Жизнь кончилась и началась вновь...
  Мир изменился...
  Изменился, ему подарив любовь...
  Но в качестве платы, забрав у него - мира земную любовь...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Зеркало 2*
  
  ***
  
  Пробуждение было болезненным. Ныла спина и ребра, куда пришлись удары бомжей и тычки ножа. Так же ныли и шея, и голова. Все же он неслабо ими приложился, пока падал, а еще...
  Еще жгла рука. Рука, на которой, как он подозревал, все еще красовалась злополучная перчатка неизвестного происхождения, явно созданная неким гениальным биоинженером.
  Кое-как разлепив глаза, он понял, что лежит не на дне канализационного люка, а на плоской, но от этого не менее холодной и жесткой поверхности, явно напоминающей стол хирурга. Так же он заметил, что на него сверху все еще светит алая Луна.
  Юноша задумался. Это было странно, но все же - не критично. Кто-то, вероятно, его спас и перетащил сюда, но все же, оставался вопрос: зачем?
  Молодой человек сел и ощупал себя на предмет повреждений. На удивление их не было. Нож отсутствовал, но одежда все же, была порван и в крови, но при этом самих ран не было. Это озадачивало, но из-за легкой головной боли он не мог здраво акцентировать на этом внимание. Перчатка, все так же задорно посверкивая, обреталась на его левой руке.
  
  ***
  
  'Лечебный симбионт...' - рассеянно, со скрытой надеждой и слегка потрясенно, подумал он. Подумал, и внезапно понял, что не один в комнате. Из тьмы внезапно вынырнула фигурка мальчишки подростка, примерно, его возраста или даже младше. На вид ему было лет шестнадцать-восемнадцать от силы, но что-то в нем настораживало. Возможно, это было его одеяние...
  Оно было белым и полупрозрачным, ниспадающим буквально до пят, и при этом, словно парящее вокруг его фигурки. К тому же, оно было слегка флюоресцирующим, что придавало дополнительный эффект потусторонности. При ближайшем рассмотрении, молодой человек понял, что парень был неестественно бледен, можно даже сказать льдисто-прозрачен, словно льдинка или снег.
  Весь этот странно-жутковатый образ венчал горячечный, возможно, лихорадочный румянец. Румянец, что он торжественно нес на своем хрупком и невинно-миловидном личике. На личике, на котором помимо него, так же торжественно цвели фиалками сверкающие далекими звездами нечеловеческие глаза. В его коротких, каштановых волосах поблескивали мелкие искры, от явно скрытой в них золотой тиары с огромным, ярко сверкающим изумрудом или, возможно, зеленым аметистом, этого невольный свидетель вероятного спектакля попросту не знал, драгоценным камнем...
  Между тем, паренек, чуть склонив голову, набок принялся как-то замедленно-ломано двигаться в его направлении, выставив перед собой руки и при этом, нежно улыбаясь, чем еще больше напугал бедолагу.
  
  ***
  
  'Т-ты...
  Ты кто? И-и, где я?' - чуть настороженно, и слегка заикаясь, произнес молодой человек, смотря на подростка.
  Тот, игнорируя вопрос, продолжил улыбаться и подходить все ближе и ближе.
  Его белёсая туника, казалось, еще пикантнее облегла тело, предательски просвечивая и буквально в голос, крича, что на нем, кроме, нее больше ничего нет...
  'Тебя что - мой папа прислал или друзья?
  Они просекли, что я из клуба слинял, и решили отомстить? Ну, свалил и свалил, мой мальчишник, в чем проблема-то?
  Я волен решать, как мне его отмечать, чай не крепостной! А вообще - зря!
  Меня таким не проймешь! А отец и так знает, какой у меня характер! Недаром же он меня восемнадцать лет растил!
  Я ж, слово дал, что женюсь на Алише, а свое слово я держу!' - храбрясь, добавил он, здраво решив смотаться пока лиха беда начало.
  
  ***
  
  'Призрак' же, тем временем, подойдя к столу, или как заподозрил юноша - алтарю, грациозно и в меру своих 'призрачных' возможностей или, насколько ему позволял саван, на него взобрался и, передвигаясь уже на четвереньках, подполз вплотную к опешившему от подобных действий юноше. К юноше, что все же руководствуясь вопросом:
  'Что будет дальше?' - все же, на свою беду не рискнул сбежать в неизвестность, заполненную тьмой. А вдруг там крокозябры какие-нибудь водятся, наподобие давешних бомжей?
  В связи, с чем и остался сидеть на 'алтаре' с чуть приоткрытым ртом и округлившимися от восхищения и явного трепета глазами. 'Дух' в свою очередь плавно поднял руку и нежно погладил его по щеке, а после нежным, сладко-трепещущим, хрипловатым и при этом приторно-развратным голосом промурлыкал-протянул:
  'Пастырь!...
  Значит, это ты...
  Ты - мой Пастырь?..
  Ну же, сделай меня своим! Сделай меня серафимом - Пастырь!' - а после, явно воспылав желанием поцеловать молодого человека, придвинулся к нему вплотную, опаляя своим ледяным дыханием алоокой смерти.
  'Что ты - что ты!
  Я не Пастырь, а хотя...
  Стоп! Ну, да...
  Да!
  Я - Пастырь! Так переводится моя фамилия - Пастырь, то есть - Шепард! Но я - не Пастырь!
  Я не духовное лицо!' - испуганно замахав руками и пытаясь перехватить паренька, произнес юноша.
  Дух же, моргнув, заулыбался сильнее и буквально рухнул своим невесомым тельцем в объятия, вконец офигевшего юноши, явно не отказавшись от своей идеи его поцеловать.
  'Ну, правда! Что за дела?
  Ты, что творишь?
  Ты кто вообще? Может, все же, ответишь хоть на один из моих вопросов, а? А то мне чет стремно как-то становится!' - нервно, и все еще не теряя надежду и веру в лучшее, произнес горе жених, оттащив от себя юношу за хрупкие плечи и тоже нервно улыбаясь.
  
  ***
  
  Шатен, подняв свою, скрытую ширмой челки моську, вновь тоскливо-заунывно протянул:
  'Пастырь...'
  И, вырвавшись из объятий, обнял юношу за шею. Обнял своими тонкими и гибкими руками-лозами, а после все же поцеловал, прямиком в губы. Названый 'Пастырем', в свою очередь, искренне возмутился и вновь попробовал отодрать от себя незадачливого прилипалу-сталкера с закосом под нежить, но не тут, то было...
  Он внезапно ощутил колющую боль на губах и металлический привкус собственной крови, что внезапно стала заливать его рот.
  'К-какого черта?' - мелькнула взбалмошно-ошпаренная мысль, жалобно пискнув, когда он вновь попытался оттолкнуть юношу от себя, но все его усилия оказались тщетны. Молодому человеку начало казаться, что дух словно проваливался в его тело, сливаясь с ним воедино. Это было жутко, жутко и безумно одновременно. А помимо крови, текущей по его коже, он буквально увидел поток света, внезапно возникший и начавший вырываться от туда, где их губы сливались воедино в своем смертельном поцелуе смерти.
  
  ***
  
  Он ощутил жар и холод одновременно, а также и жуткий, жгучий лед, внезапно заструившийся по его жилам леденящей стремниной. А еще один миг спустя, целующий его паренек исчез, окончательно просочившись в его тело. Шепарда с силой швырнуло на алтарь, а по телу заструилось ледяное пламя. Заструилось, начав вершить метаморфозу. Язычки бело-голубого огня буквально захозяйничали, засуетились над его распластанным, и словно парализованным ядом смерти, телом. Волосы, внезапно засверкав белоснежным светом - выросли, рассыпавшись пшеничным веером. Старая куртка и джинсы исчезли, уступив место белоснежному костюму трико, сплошь расшитому сапфирами и золотом. Вот только все это омрачала жуткая, чудовищная, леденящая боль, которую он все это время испытывал, понемногу проваливаясь в утягивающее забытье.
  Ему казалось, что он засыпает и задыхается. Задыхается, захлебывается и тонет. Тонет, все быстрее и быстрее, неотступно погружаясь на дно синей бездны. Ему грезилось, что милосердные массы воды, ласково смыкались над его головой, убаюкивая своим нежным шепотом вечно-юного прибоя. И в этот самый миг, внезапно, он оказался пойман за руку чьей-то сверкающей бледной дланью. Расправив огненно-лазурные крылья, словно сотканные из переливов лазурного дождя, над ним, над той призрачной водой, утягивающей в черную глубину всепожирающей бездны, парил, окутанный блаженством и покоем сияющий ангел.
  Он парил, овеянный чарующим светом нездешних светил.
  Его белоснежные волосы сверкали снежной метелью, а аметистовые глаза завораживали сильнее омута, в который он безвольно погружался.
  'Лазров Рюлей! Это - наше имя!' - почувствовал, нежели услышал он сонм голосов говорящих хором, словно тысячи рек и речушек внезапно слились в одну, избрав его своим бескрайним морем
  'Миклео...' - радостно-восторженно прошептали его уста, внезапно пришедшее ему на ум имя.
  'Сорей...' - услышал он и свое, неназванное ранее имя, и ему внезапно стало тепло.
  Он осознал, что оказался, выдернут из тьмы пучины и теперь буквально парил над планетой. Парил, отдаваясь силе эфирных волн.
  Он понял, что он был счастлив...
  Его белоснежный плащ рвал, немилосердно трепля, промозглый ветер небес, а в руках сверкал топазами и сапфирами чудовищный аквамариновый лук ангела. Крылья, выросшие за спиной, радостно искрясь, превратились в Аврору.
  Ему внезапно привиделся черный дракон, размером с гору и одевающаяся пеплом земля, что плакала слезами из кровавой, как кровь, магмы.
  'Его! Нужно убить его!' - услышал он шепот серафима в своем сознании.
  'Ну же! Стреляйте, мой Пастырь! Стреляйте, я верю в вас!' - буквально закричал этот чудесный, певучий голос, музыкой сфер звучащий в глубине его души и сердца, и стрела слетела...
  Слетела, спорхнув с ледяной тетивы трескучей элисаркой...
  Слетела, сверкнув падающей звездой, что упала, поразив чудовище в самое сердце, а спустя миг он открыл глаза.
  
  
  
  *Зеркало 3*
  
  ***
  
  Второе за день пробуждение было куда более приятным, но от этого не менее некомфортным.
  Его куда-то несли, причем несли на чьей-то спине. Сильно пахло морем. Сильные и прохладные руки держали его в замке, пропустив себя под его коленями и примостив его голову на своем плече.
  Он поморгал, и чуть было не чихнул. Пушистые, мягкие, словно воздушные, длинные, белые с голубоватым отливом волосы предательски лезли в нос, а еще...
  Еще это именно они пахли морем и побережьем.
  Ему внезапно стало спокойно и благостно. Это почему-то начало казаться ему правильным и именно таким, каким и должно было быть.
  
  ***
  
  'М-м-м...
  Может, уже отпустишь меня?
  Я и сам идти могу!' - тихо прошептал в розовое ушко своего спасителя Сорей, пытаясь усилием воли уменьшить свой и без того немаленький вес. Все же почти девяносто кг это не шутки! Человек остановился и, выполнив его пожелание, аккуратно опустил на землю. А после чего чуть размял явно затекшую спину и плечи, активно понаклонявшись и повертев головой из стороны в сторону.
  'Не знал, что Пастыри такие тяжелые! Интересно, вы все такие или только мне такой вот здоровяк достался?' - посетовал он, озвучив свои невеселые мысли вслух, все еще не глядя на Сорея.
  'Что? Опять? Да причем тут моя фамилия-то? На мне что, свет клином, что ли, сошелся, я, понять не могу? Или на меня что - заказ сделали или в рабство продали? Или ты человек моей невесты? Так мне казалось, мы уже обо всем договорились!
  Я ей сказал:
  'Я препятствовать не буду! Изменяй на здоровье!
  Я знаю, ты его любишь! Ну, впрочем, как и он тебя! Это все просто бизнес, детка!'
  Так, собственно, в чем проблема-то?
  Ей моих миллионов мало или есть что-то еще, о чем я не знаю?' - искренне непонимающе произнес Сорей, воззрившись на явно зависшего от подобной тирады оппонента, который, будучи в замешательстве, все же повернулся к нему лицом и потер точеный подбородок, а после с сомнением в горящем взоре воззрился на 'Пастыря'.
  'Я понятия не имею о чем ты! И о твоей невесте тоже ничего не знаю! Если на чистоту - то по закону - ты сейчас мой муж! Нас обвенчали! Если у тебя была невеста, то мне искренне жаль, но ей придется выйти замуж за другого! Пусть ищет! Лорды в помощь!
  Я ей ничем помочь не могу! Этот брак нерасторжим! Один раз и навсегда! Все же душа становится едина, а не только тело!' - морально уничтожил своей недолгой отповедью Сорея блондин.
  'К-как?' - заикаясь, спросил, новоявленный 'Пастырь', сев от шока на землю.
  'Как такое возможно?! Что ты со мной сделал? Это ведь был ты? Так?
  Ты?
  Мне казалось, что ты ниже и вообще брюнет! Это ведь был не поцелуй, так?
  Ты ввел мне наркотик? Это был опиум или героин? Ведь затем...
  Да, точно!
  Мне ведь приснился сон! Если конечно это был сон, где у меня и у тебя...
  Ну да, точно! У тебя были крылья! Так? А откуда ты тогда взялся? Или это был не ты, а брюнет? А он-то тогда куда делся? Или это действительно были наркотики, и мне привиделось, что он, то есть ты, слился с моим телом? Что вообще происходит? Где я?' - деморализовано, испуганно и слегка контужено протараторил юноша, в неверии глядя на оппонента.
  
  ***
  
  Блондин вздохнул, и взглянул на него своими аметистовыми глазами и, указав на валяющееся неподалеку бревно, жестом пригласил присесть.
  Сорей подчинился. Вновь чуть вздохнув, юноша произнес:
  'Меня зовут Миклео Рюлей.
  Ты должен был это запомнить, когда мы были едины. Надеюсь, что ты помнишь наше истинное имя?! Помнишь ведь?
  Я был демоном, из народа тензоку, а теперь я являюсь серафимом.
  Я сын жрицы нашего главного божества и, по совместительству, моего отца - лорда Маотерруса, владыки света. Наш оракул - Лейла Мейма, предыдущий серафим, предсказала приход чудовища, что должно уничтожить мир, если его не остановят спасители, сиречь Пастырь и его серафим!
  Она сказала, кто должен стать серафимом и указала на меня! Так что это - мой жребий!
  Моя судьба, а ты...
  Ты - мой избранный небом Пастырь!
  Ты появился в храме Мабиногио в указанный час, вняв нашим мольбам! И, согласно древнему договору между небом и землей, ты сделал меня своим серафимом, используя дарованную тебе божественную власть!
  Ты сделал меня существом за гранью человеческих добра и зла!
  Ты стал моей силой, а я - твоей! Вместе мы - сила, способная уничтожить любое зло! Прежде в мире были и другие Пастыри, ведь зло является в мир каждую тысячу лет, но сейчас ты единственный, а вот серафимы...
  Они - есть! Вот только, каждому серафиму, предназначен судьбой только один Пастырь, ни больше и ни меньше! Иначе душа не выдержит! И ты - мой, а я твой и только твой серафим!
  Твой один единственный...
  И да, этот мир называется Мидгард. Этот континент - Мидганд, и мы неподалеку от Элизии, моего дома', - чуть грустно улыбнувшись, произнес дух вод, внезапно озвучив сакральную мечту Сорея.
  'Вот, значит, как...
  Занятная история! Браво! Аплодирую стоя! Нет, это все, конечно, очень хорошо и захватывающе, но только - верится с трудом!
  Я понимаю!
  Ты хочешь, чтобы я поверил, но я не удивлюсь, если все это окажется розыгрышем или продолжением моего мальчишника!
  Я видел на своем веку уже слишком много невероятного!
  Мне сложно поверить в то, что ты говоришь мне правду!' - с искренним сомнением в голосе, произнес Сорей, не доверяя существу, именующему себя серафимом и с подозрением, оглядываясь по сторонам, ища затаившуюся в кустах мангрового леса съемочную группу и не находя ее...
  'Но это правда!' - искренне возмутился и даже чуточку обиделся подобным недоверием и отношением к себе Миклео.
  'Последнее, что я помню, это то, что сбежал из клуба, нашел печатку! Вот она, кстати!' - произнес Сорей, демонстрируя Миклео сверкающий артефакт, а затем продолжил:
  'Потом я подрался с бомжами.
  Меня пырнули ножиком, и я упал в люк. И судя по всему, свернул себе шею! Ну, или вырубился, раз я все еще жив! Только вот сейчас на мне нет никаких ран, кроме испорченной одежды! Ох! Это ведь не моя одежда!' - внезапно спохватился он, осознавая, что все еще одет в белое трико, и что его ранее каштановые волосы все еще очень длинные и золотые.
  'Заметил-таки, наконец! Ну, ты и тормоз!' - беззлобно усмехнувшись, произнес серафим, сверкнув длинными, сахарными клыками вампира, что ранее и поранили Пастыря при поцелуе.
  
  ***
  
  Сорей напрягся и решил отодвинуться от греха подальше, а то не ровен час - в нем еще дырок наделают, и не только ножиком.
  'Да не бойся, ты!
  Я не кусаюсь! Ну, по крайней мере - сильно!' - чуть покривив душой и явно запамятовав о своем поцелуе смерти, вновь чуть насмешливо произнес Миклео.
  'Как я уже сказал - я из народа тензоку - демонов. Из народа, что пьет кровь и энергию живых существ! Правда, мы предпочитаем кровь животных, а не человеческую! А так же энергию природы! Но, в моем случае - это ты!
  Ты - источник моей мистической и жизненной сил, а я...
  Я - твоей! Чтобы мы смогли сражаться и пользоваться искусством, мне будет нужна твоя кровь!
  Энергию я и так получаю сейчас постоянно, так как я уже сказал, что наши души и тела едины! К тому же, мне их требуется не так уж много и часто! Где-то раз в месяц, а то и вообще раз в год! А так я могу употреблять в пищу и обычную человеческую еду! Или вообще ничего не есть и не пить! Во сне я теперь тоже не нуждаюсь!
  Серафимы не спят и не стареют!
  Они, по сути, вечны! А то, что я выгляжу теперь старше, так это потому, что это мой истинный возраст моей души! Судя по всему, я получил силу воды в противовес силе оракула.
  Она управляет огнем! Ах, да...
  Теперь мы оба беЗсмертны и оба владеем водным искусством!' - чуть радостно закончил он, добив Сорея окончательно.
  'Стоп! Ч-что значит беЗсмертны?' - потрясенно пролепетал шокированный пастырь, пораженно воззрившись на Миклео.
  'Ну, я же сказал - я - серафим - сиречь божество!
  Ты - тоже!
  Мы оба духи! А духи беЗсмертны и вечно молоды! Правда, не неуничтожимы, если вспомнить горький опыт прошлых поколений...' - уже с грустью произнес Миклео тяжело вздохнув и потупив взор.
  'Что ж, Сорей Шепард, идем!
  Я познакомлю тебя с этим миром! Наш путь лежит в мою родную деревню - Элизию! Нужно обрадовать сельчан, а затем пойти в Камланн!
  Нас там уже заждались, наверно!' - хлопнув себя по коленям, произнес Миклео, вставая и увлекая все же поверившего ему, пусть и не до конца, Сорея в лесную чащу.
  
  ***
  
  Новоиспеченный Пастырь следовал за своим серафимом.
   Следовал и думал, что хоть его благообретенный муженек и 'вампир', пусть и с ангельскими крылышками, но все-таки чертовски привлекательный вампир, а значит - это неожиданное путешествие по этому новому миру обещает быть увлекательным...
  Он не сожалел ни о чем, что в свою очередь означало - жизнь удалась.
  Над Мидгардом вставало Солнце.
  
  
  
  *Зеркало 4*
  
  ***
  
  Пробираясь сквозь ветви, скрывающие под собой тропинку, Миклео думал.
  Он думал о том, что произошло с ним за последние сутки.
  Его восемнадцатый день рожденья совпал с ночью Кровавой Луны и пробуждением Дракона, так что можно сказать им всем несказанно повезло! Повезло, что мир выбрал его в качестве своего нового серафима.
  Он мысленно усмехнулся и чуть нервно покосился на бредущего вслед за ним Пастыря. Да, он надеялся! Всего лишь в тайне надеялся, что все образуется и беда их все же минует! Но, нет! Все вышло куда более драматичней, чем ему бы хотелось, и теперь он вновь в тайне надеялся, что наперекор всем бедам и невзгодам, они оба все же останутся живы! Но, все же, горький опыт предыдущих серафимов не давал ему покоя.
  
  ***
  
  Он со злостью сжал древко посоха и чуть ускорился, а воспоминания тем временем продолжали нахально будоражить кровь, вгоняя его в краску.
  Он помнил, как пришла, оракул и возвестила о пришествии дракона и сошествии силы, что так же означало, что ее возлюбленный или все-таки, кто-то иной, все же вернулся к ней. Вернулся, но уже не ее любимым и даже не человеком.
  Он вернулся в мир драконом. Вернулся существом, вобравшим в себя всю тьму их мира. Вернулся зверем, несущим одно лишь разрушение...
  Миклео знал или, вернее, догадывался, что планета не распалась все еще лишь из-за того, что до Михаила слишком много Пастырей пожертвовали своими жизнями. Пожертвовали, даруя ей все самое светлое, доброе, вечное и эта их чистосердечная квинтесенция добра и жизни и дала планете ту самую необходимую отсрочку, чтобы уравновесить энергии, вырвавшиеся из ее недр.
  Он знал - дракон должен пасть и желательно в течение месяца! Иначе изменения в ядре планеты будут необратимыми!
  
  ***
  
  Он помнил, как его готовили к обряду, и как Муза, его матушка, дала ему ритуальное питье, снимающее все ментальные блоки. О, да!
  Ему было хорошо! Так хорошо, как не было еще никогда, а Пастырь...
  Пастырь, тот буквально сводил его с ума! Сила...
  Сила, что так и плескалась, бурля в его теле незамутненным пожаром, влекла его как мотылька на огонек.
  'О, Лорды! Как же он прекрасен!' - мечтательно подумал серафим и нервно облизнул губы, нечаянно уколовшись о собственный клык, и начиная краснеть сильнее.
  Его мысли отчаянно шли не в том направлении и предательски тонули в океане страсти.
  Он так же подозревал, что, как бы там ни было, но Пастырь, вероятней всего, не до конца понимал, что же именно произошло в храме Мабиногио.
  Он вновь стрельнул глазами в сторону суженого и быстро перевел их на дорогу.
  
  ***
  
  Пастырь же, все это время, молча, следовал за ним, явно обдумывая полученную информацию, наконец-то, оставив попытки обрезать, ставшие словно металлическими, волосы, упорно заплетая их в косички, а Миклео...
  Миклео думал...
  Думал о том, что вряд ли сможет пожертвовать им. Ведь любовь в их мире была одна и на всю жизнь, а он...
  Он - влюбился...
  Влюбился с первого взгляда! Даже не с укуса! Влюбился, как мальчишка, коим он, по сути, и являлся.
  
  ***
  
  Он вспоминал, как расправляя незримые крылья, склонился над Сореем. Склонился и поцеловал. Поцеловал, вытягивая духовную силу и увлекая их в совместный поцелуй страсти. О, да! Это было нечто!
  Его буквально поразила молния, а жар их силы, запечатанной в теле его суженого, буквально опалил его изнутри, сжигая дотла. На какой-то миг они слились воедино, а затем...
  А затем, пришло осознание...
  Вся комната была залита силой.
  Ее протуберанцы, сверкающими волнами струились вокруг, пробираясь под кожу и неотвратимо-неотступно меняя ее.
  Он чувствовал, как становился старше. Чувствовал, как исчезали остатки его человечности. Вернее, его демонической натуры.
  
  ***
  
  Сила меняла его тело. Меняла его под себя...
  Она перестраивала его душу под нужды Пастыря.
  Он помнил, как их тела сливались воедино. Сливались, разделяясь лишь на краткий миг...
  И было уже не важно, где они и кто они, какой сейчас век на дворе, и какой сезон. Мечтательная улыбка от этих безумных мыслей явно надолго поселилась на его лице.
  Он помнил: он покрывал тело Сорея поцелуями и получал в ответ страстные укусы, из-за которых у него до сих пор слегка ныли ключицы и обратная сторона бедер.
  Он помнил, как в порыве страсти яростно царапал спину Пастыря, а тот...
  Тот в свою очередь, проводя руками по его новорожденным крыльям, буквально пропускал сквозь все его тело безумные заряды безграничной силы. Силы, что расцветала, поглощая их обоих в момент их безумно долгого слияния...
  Он помнил, как Сорей скользил в его теле. Помнил пламя и белый огонь. Вот, что цвело внутри его, а отнюдь не что-то принадлежавшее человеческому телу. Хоть и назвать Сорея человеком у него язык явно не повернулся бы, ведь пастырь был силой, а человеком...
  Вернее, он был ее вместилищем и, по сути, он был связан самой судьбой именно с силой, и именно с миром. С миром, что так отчаянно жаждал страсти. Ведь недаром же он носил это сакральное прозвище - Страсть...
  
  ***
  
  Миклео смотрел глазами Сорея. Смотрел и видел улицы иного мира. Видел отражения нездешних небес и звезд. Видел лица людей и разноцветные краски, а еще...
  Еще целое море битых зеркал и слышал безумно скорбный смех ведьмы-дьяволицы Симонны, что стоя на Черной горе, безумно смеялась, проклиная его и весь свет. Ведь она тоже была серафимом.
  Серафимом, что однажды чуть было, не погубил их мир, а теперь...
  Теперь она совершила очередное злодеяние, но и благо одновременно. Благо, что привело Пастыря к нему, а злодеяние из-за того, что возвела на пути Сорея преграду, которую он преодолеть так и не смог.
  Миклео знал. Знал, что человеческие дни его возлюбленного оборвались по вине и по воле Симонны.
  Он сразу же узнал артефакт, похищенный из святилища владыки Зенруса еще в стародавние времена, благо остались его изображения.
  Сложив два плюс два, он понял, кто виновник бед Сорея. Понял, но не знал, как правильно реагировать на это. Ведь как ни как, но он был даже рад этому. Ведь сама того не желая, она выбрала для него идеального Пастыря, идеального возлюбленного. Выбрала, подарив ему свет, хоть и планировала омрачить его радость обществом одного из тех перешедших грань добра и зла лиц, что так бессердечно-неряшливо прервали земные дни его суженого.
  Он действительно был ей благодарен, хотя она и была злой ведьмой, отравляющей всем жизнь.
  
  ***
  
  Серафим вздохнул.
  Ему стало стыдно и совестно. Ведь он понял, что сыграл роль разлучницы, украв жениха прямиком с алтаря, но это чувство продлилось лишь краткий миг. Ведь как ни как, но он был счастлив, а это затмевало все. Даже злобные козни темных серафимов, к коим и относилась Симонна, и коие в избытке водились в Гринвуде.
  
  ***
  
  Пастырь же, тем временем, наконец-то закончил заплетать волосы.
  Он щеголял теперь одной, но шикарной, состоящей из множества косичек косой. Косой, украшенной невесть откуда взятыми им васильками и незабудками. Нежными цветами, что так романтично-невинно, контрастировали с его, ставшими из-за слияния душ, синими, как море глазами и золотыми, как пшеничное поле волосами...
  Миклео нервно сглотнул.
  Ему внезапно захотелось овладеть им прямо здесь и сейчас. И, поддавшись столь безумному порыву столь же безумной страсти, он внезапно подлетел к Сорею, но в самый последний момент все-таки сдержался, смекнув, что еще успеется, и поэтому просто горячо того обнял, положив свою голову на плечо Пастыря, чем несказанно того удивил, вызвав гримасу искреннего удивления на его лице. Как-то неправдоподобно отмазавшись, что, мол, он это от радости - мол, не принимай близко к сердцу! - призвал следовать за ним. Ведь они уже почти пришли! А они, действительно уже практически были у цели.
  Он буквально видел просвечивающие сквозь кроны шпили резных дворцов Элизии. В тот же миг тень печали набежала на его глаза, и вновь остановившись, он резко обернулся и произнес, старательно сдерживая чувства:
  'Сорей! Чтобы дальше не случилось - просто верь мне!' - а затем, легким взмахом руки он раздвинул перед Пастырем ветви ивы. Раздвинул ветви, словно ширмой скрывающие путь.
  'Мы пришли, мой Пастырь! Добро пожаловать в Элизию!' - он произнес это радостным и при этом потаено-печальным голосом. Произнес, лицемерно-лживо, сжав в тисках грусти свое трепещущее от печали сердце.
  
  ***
  
  Улыбнувшись и распахнув свои аквамариновые очи, и чуть приоткрыв рот от удивления, Пастырь поднырнул под руку серафима, тем самым перешагнув границу лесного царства.
  Перед ним лежал целый мир. Прекрасная страна с горами и водопадами, лесами и озерами, реками и нивами. А прямо перед ним, расправив белоснежные крылья, буквально паря в мареве звездного тумана, лежал невесомый город...
  Город, каждый дом которого был буквально вырезан из сверкающих чешуек сказочного дракона, что словно свернулся в замысловатый клубок, прежде чем лечь спать. Так торжественно-иллюзорно он сверкал в лучах восходящего солнца...
  Сверкал, переливаясь своими жемчужно снежными гранями, разбрасывая миллиарды радуг, зависших спиралями в воздухе.
  Врата Элизии были распахнуты настежь.
  Их ждали.
  День обещал быть долгим.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Зеркало 5*
  
  ***
  
  Стоя в зале морга, Алиша ели сдерживала слезы, прижав белый платочек к своим изумрудным, а сейчас красным от слез глазам.
  Сергей стоял рядом, поддерживая девушку под руку.
  Ее новая жизнь так и не началась. Вернее, она началась для нее с...
  Морга...
  Прямо, как и была - в свадебном платье, она приехала в него, получив сообщение от отца ее жениха - Георга Хельдальфа. Сообщение, что его сын - Сорей Шепард, пропал, уйдя с мальчишника, и как результат - морг...
  
  ***
  
  Она плакала...
  Сергей смотрел на все это с болью.
  Он был свидетелем со стороны жениха и, как-никак, его лучшим другом...
  Да, про сделку Алиши и Сорея он знал. Знал, так как Сорей понимал, что все это - сугубо ради бизнеса и блага их корпораций. И именно поэтому Сорей не собирался мешать его с Алишей счастью. И вот итог - несчастный случай, а вернее убийство...
  Благо, убийца был пойман в кратчайшие сроки. ФБМ и Интелпол сработали оперативно. На ноже, найденном на месте преступления, были потожировые и к тому же имели место видео камеры, установленные в проулке...
  Арестованный, сбивчиво рассказал о том, что же именно случилось там на самом деле.
  Он поведал, что Сорей сам виноват в том, что упал в люк и свернул себе шею. Правда, он не уточнил, что его туда столкнули, предварительно зарезав и избив...
  
  ***
  
  Сергей вновь взглянул на несостоявшуюся невесту. Да, теперь ей предстояло сменить свадебный наряд невесты на траурный. Похороны вместо свадьбы, вот жестокая ирония судьбы.
  Похороны похоронами, но сделка оставалась в силе. Что-то настолько пустяковое, как смерть сына одного из мультимиллиардеров не могла остановить нечто, вроде слияния корпораций. Расстроить слияние было невозможно.
  Алиша осталась верна своему слову и пошла на это, чтобы почтить память Сорея. Все-таки она его любила...
  Любила, пусть и как друга, а не супруга...
  
  ***
  
  Георг отнесся к этому с пониманием, смекнув, что заполучив делового партнера, а не невестку, он по сути ничего не потерял, а детей....
  Детей, еще нарожать можно!
  Он ведь еще молод и буквально находится в самом расцвете сил! И, если уж на то пошло и ей так того хочется, то пусть выходит за того, кого любит! Да, хоть за того же Сергея Стрелку!
  Он, Георг, ей не отец и не свекор - он ее партнер по бизнесу! А Сергей, тоже в принципе неплохая партия! Недаром же он начальник городской полиции, что по слухам метит в меры Нью-Форка! Все же он один из сыновей министра обороны - генерала Стрелки, а подобные связи лишними никогда не будут! Особенно в их сложном мире, где опасность поджидает на каждом шагу! Взять хотя бы того же Сорея, пусть земля ему будет пухом!
  Георг поморщился. Вид собственного сына его удручал и расстраивал.
  Он был зол на него. Зол за то, что тот так по-дурацки окончил свое земное существование, но все же и рад, что юноша все же ухитрился принести прибыль своей семье, присоединив к ней 'Платину' Алиши.
  
  ***
  
  Алиша, не выдержав вида 'любимого', вышла из зала, а Георг распорядился организовать похороны его нерадивого сына и принять меры против его друзей-идиотов, что так безответственно-глупо отнеслись к своему делу, проворонив 'наследничка'.
  Бомжа же ждал электрический стул, а его дружков - рыбы и дно Гудзома.
  
  ***
  
  На улице лил дождь.
  Было холодно.
  Селена Шепард, стоя на балконе, смотрела в небо.
  Смотрела туда, где среди мрачных и черных туч танцевали крылатые молнии. И, на миг...
  Всего лишь на один краткий миг ей внезапно послышался голос сына...
  Голос, что нежно сказал ей:
  'Не плач - мама!
  Я в порядке! У меня все хорошо!
  Я счастлив! Продолжай жить!
  Я люблю тебя!'
  Ей даже привиделось, что он возник в блеске молний.
  Возник в воздухе, одетый в белое сияющее одеяние, с шестеркой сверкающих крыльев за спиной и с призрачным солнцем, запутавшимся в его, ставших невероятно длинными, как молнии и почему-то золотыми волосами, что контрастировали со ставшими синими, словно небеса очами...
  
  ***
  
  Заплакав навзрыд, она сползла вниз. Сползла по стенке балкона. Сползла, обливаясь горючими слезами, безутешно оплакивая безвременно почившего сына.
  Дождь усилился, залив сплошной стеной...
  Прислуга, кое-как увела ее в дом, вколов успокоительное. А большой, золотистый ретривер Сорея - Ойш, выбежав на балкон, горестно завыл...
  Завыл и словно обезумел от горя, также узрев хозяина, в связи, с чем и бросился с балкона вниз, угодив в бассейн, доверху заполненный холодной от слез неба водой...
  Да, будучи зверем, он тоже видел серафимов. Видел и стремился защитить от них хозяина...
  Он безумно любил своего хозяина и мечтал последовать за ним за край света, вот только он не был белым кроликом Алисы и последовать за ней в нору он все же не мог...
  Не мог, в отличие от котенка из сказки Керрола, что отыгрывая роль Чешира, наставлял героиню на путь истинный, а сейчас мирно спал в образе кошки Моргрим на постели Миклео, охраняя его заколдованный сон.
  
  ***
  
  А где-то в ином мире, под сводами снежного дворца, старейшина серафимов раскуривал драконью трубку...
  Зенрус раскуривал ее и с грустью смотрел на страдания женщины и пса.
  Он только смотрел, так как помочь им он ничем не мог.
  Жребий был брошен, а судьбы разыграны. Каждый из героев уже принял свою судьбу. Принял, встав на дорогу без начала и конца, ведущую туда, куда указывает сердце...
  Он смотрел, а дракон расправлял свои черные крылья...
  Расправлял и ревел, сокрушая своим ревом древние скалы Мидгарда.
  Ночь переходила в утро.
  Ойш выл.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Зеркало 6*
  
  ***
  
  'Ну и зачем? Зачем ты так поступил? Это ведь ложь!' - упрекающе произнесла медсестра, с грустью смотря на лежащего, на столе юношу, обращаясь к коллеге, стоящему у окна морга. Тот вздохнул и закурил сигарету.
  'Были причины - Тео. Слишком много причин!
  Георгу и Алише лучше думать, что Сорей мертв. Так будет лучше и для них и для Сорея, а если начистоту, то и для всех!' - покуривая сигарку, произнес он, хмурясь.
  'Вот, значит, как...
  Знаешь Айзен, а ты стал бессердечным! Видимо прожитые в мире людей годы все же негативно на тебе сказались!' - задумчиво протянул вошедший в помещение светловолосый мужчина, опираясь об дверной косяк и так же печально глядя на лжетруп.
  'Ты, как всегда не прав Лафарга! В корне не прав! Лучше помоги мне отвезти его в палату! Может, он и в коме, но это не отменяет того факта, что его избили и пырнули ножом! К тому же, мне не нравится состояние его шеи. Нужно будет сделать мрт и узнать, насколько велики повреждения. В любом случае, придется подключить беднягу к аппарату искусственного жизнеобеспечения!' - мрачно произнес Айзен, делая очередную затяжку и принципиально не глядя на Лафаргу.
  'К тому же серафим, нужно узнать, кто им стал - вытягивает из него все жизненные соки и еще неизвестно: выкарабкается парень или нет! Вернее, выкарабкаются ли они оба!' - пространно и уже с сомнением в голосе добавил он, взглянув в окно, за которым шел дождь, и заунывно выли собаки.
  'Сплюнь и постучи по дереву, Айзен! Еще и не такое бывало! Вспомни, из каких передряг мы выкручивались, когда сами были Пастырями!' - произнес Лафарга, вскинув взгляд на коллегу, набирая препарат в шприц и делая инъекцию, на вид мертвому юноше.
  'Я помню, Лафарга!
  Я все очень хорошо помню! Проблема в том, что сейчас ситуация кардинально поменялась и суть проблемы также изменилась в корне! Возможно, нам придется пойти на крайние меры и все же попытаться разбудить их всех. Это было бы в идеале, но я до сих пор не уверен, сработает ли и выгорит ли это дело? Соединение между мирами не стабильно, но они все равно продолжат резонировать, время от времени выдергивая души из тел!' - еще более мрачным тоном произнес Айзен, туша сигарету об руку и открывая окно, тем самым впуская в комнату холодный дождливый воздух.
  
  ***
  
  Тео с грустью посмотрела на Сорея.
  'Он такой молодой, а уже Пастырь.
  Мне его жаль. Правда!' - с болью в голосе, тяжело вздохнув, произнесла она, еле сдерживая слезы.
  'Не плачь по напрасному - Тео! Как говорится: яблоко от яблоньки не далеко падает!
  Его отец, тоже был Пастырем, хоть и темным! Так что не мудрено, что он пошел по его стопам! Все-таки это наследственное!' - мрачно произнес зашедший в комнату еще один молодой человек, катя перед собой тележку, сплошь заставленную реактивами.
  'Возможно, ты прав, Луннар.
  Я как-то не смотрела на эту проблему с этой стороны...
  Все же это все слишком невероятно и сложно...
  Даже спустя столько времени...' - печально произнесла она, слабо улыбнувшись и смахнув выступившую слезинку.
  'Ладно, хватит об этом! Пока суть - да дело, нам еще нужно проверить остальных! Вдруг кто-нибудь все-таки проснулся! Сигналы Эдны меня в последнее время сильно беспокоят. Да и Лейла...
  Она на грани, но разбудить ее я все-таки не смог, какие бы сыворотки я ей не вводил', - мрачно добавил Айзен, плотнее запахивая халат и вместе с Лафаргой перекладывая Сорея на привезенную Теодорой каталку.
  
  ***
  
  Они отвезли его к лифту и спустились на третий подземный этаж. В огромном помещении стояли кровати, на которых под капельницами и с кислородными масками спали люди. Много тысяч людей...
  Синдром Алисы в их мире имел несколько специфическую форму...
  Он поражал людей, вырывая душу из тела и отсылая ее в параллельный мир. В мир, незримыми связями связанный с их...
  Причем, вернуться в реальность могли далеко не все, и вот этот-то факт и огорчал. Ведь, побочными эффектом этого 'вечного сна' было беЗсмертие...
  Павшие жертвой Алисы люди не старели и не умирали.
  Они просто спали вечно. Спали, существуя и не существуя при этом. То же касалось и 'пробужденных'. Хоть они и были в сознании, но время обходило их стороной, навек заперев в нестареющих телах.
  Они подозревали, что это было связано со специфическими нюансами духовных контрактов, что были заключены ими с жителями Мидгарда. Ведь связав души с 'серафимами', 'пробужденные' в некотором роде поддерживали жизнь 'спящих', служа вечными энергогенераторами.
  
  ***
  
  Остановив каталку, в секторе для 'новичков, Лафарга вернулся обратно, а Айзен, проверив климат контроль и уже собираясь уходить, внезапно услышал тихий шепот, кого-то из спящих:
  'Сорей...
  Я люблю тебя, Сорей...
  Не уходи! Останься со мной! Останься со мной навсегда, мой Пастырь!'
  Это шептал юноша, имевший отношение к династии медиа-магнатов Рулеев. Почти все представители этой семьи рано или поздно попадали в цепкие пальчики 'Алисы'...
  Вот и сейчас, сын Музы Рулей, Миклео Рюлей звал во сне сына Георга Хельдальфа Сорея Шепарда. То, что он звал именно его сына, Айзен не сомневался. При этом Айзен знал наверняка, что юноши никогда не встречались раньше и заочно знакомы тоже не были. Слишком разные сферы - Сорей и биоинженерия, Миклео и мультимедия, одним словом, ничего общего, кроме миллионов.
  
  ***
  
  Тяжело вздохнув и выругавшись, Айзен подкатил каталку с Сореем к Миклео, после чего связал обе спец цепью, поставив маркер о том, что он вычислил новую 'пару'- пастырь/серафим...
  Его это несколько расстроило. Ведь это означало, что Миклео Рюлей никогда больше не проснется, навсегда оставшись в объятьях Алисы. Ведь как бы то ни было, но члены семьи Сорея все поголовно были Пастырями, а, следовательно, Миклео стал серафимом, что в свою очередь вытекало уже из его родословной. Ведь представители его семьи слишком часто становились серафимами, хоть и бывали исключения в виде Пастырей, тот же Михаил, к примеру.
  Айзен мрачно взглянул на спящую, на соседней кушетке мать юноши и его отца. Эти двое, не были ни Пастырями, ни серафимами.
  Они были жертвами генных мутаций, обрекших их на вечное забвение. Вернее, с отцом Миклео - Лафикетом-Маотеррусом Колбранде все обстояло куда сложнее...
  У парня были слишком сильные геномные повреждения, сделавшие его не совсем нормальным серафимом, находящемся в специфической форме резонанса с другими членами уже своей семьи. С теми же дядюшкой и тетушкой, из коих проснулась пока только тетушка, Вельвет Кроу, что теперь денно и нощно присутствовала в исследовательской лаборатории. К тому же, хоть она проснулась, но в некотором смысле все же частично осталась в Мидгарде. Осталась, став бессонным стражем Лафикету.
  О том, что в их роду все плохо, семья Рюлей узнала совсем недавно и эта информация напрягала их по полной программе. Все-таки в семьях Кроу и Колбранде синдром 'Алисы' был у всех, и поэтому передался по наследству внукам и правнукам.
  Бабушка и Дедушка Маотерруса, его отец и мать, тетка и дядя, также пали жертвой сдвига миров, а потом еще и жена с ее братом, и, к его вящему ужасу, собственный сын. Но самое мерзкое было то, что это проклятье коснулось и жены брата его супруги...
  
  ***
  
  Айзен вообще подозревал, что 'синдром Алисы' заразен и поражает людей, мало-мальски близких к изначальным носителям вируса и как бы зараженным пассивно.
  Он так же считал, что это действительно некое подобие вируса, или на крайний случай, невероятное стечение обстоятельств, вызванных неизвестными генетическими мутациями.
  
  ***
  
  Он подошел к спящей на соседней койке Лейле Рюлей и проверил ее показания.
  Они ему тоже не понравились.
  Они были даже хуже чем у Эдны Райфалк-Спиритс. К тому же ему на дисплей пришел сигнал тревоги. Одна из более старых и наиболее проблемных пациенток - Симонна Мист - явно была в критически нестабильном состоянии. Эти приступы происходили с ней все чаще и чаще, все сильнее сказываясь на ее здоровье...
  Чертыхнувшись, Айзен нажал отбой, зная, что от этого она не помрет, а проверять ее состояние лишний раз только себе дороже и вообще - геморно.
  
  ***
  
  Идя по коридору, он на всякий случай проверил состояния Бориса. Брата Сергея Стрелки, попавшего к ним при весьма странных и загадочных обстоятельствах.
  Его отец - генерал Стрелка, вооруженный силами нацбезопасности, лично принес своего младшего сына, скрыв от старшего, что же именно случилось с его братом...
  Он сказал Сергею, что брат уехал в Непал и работает на сверхсекретном производстве виманов.
  Сергей поверил и лишних вопросов задавать не стал, сославшись на выдуманную генералом секретность.
  
  ***
  
  Борис был в норме, но легче от этого Айзену не становилось.
  Он знал, что его старший брат - Сергей встречается с несостоявшейся невестой Сорея Шепарда - Алишей Дифдой. От воспоминания об этом факте он помрачнел сильнее. Мачеха девушки - Мальтрана Дифда так же пала жертвой синдрома Алисы, а это косвенно ставило саму Алишу и ее настоящего бойфренда в зону риска. Ведь как ни как, но они оба были в зоне удара, если природа заболевания, действительно, была вирусной, а не радиационной или еще какой-нибудь еще.
  
  ***
  
  Он также проверил и других поступивших недавно пациентов, а именно: Эгила Шварца и Розу Спарроуз.
  Их обоих привез в институт приемный отец Розы Бред Спарроуз.
  Эгил был его компаньоном.
  Алиса свалила их обоих внезапно, заставив изрядно понервничать всех членов концерна 'Дикая Роза'.
  Участь же самой Розы Спарроуз была до сих пор не вполне ясна. Девушка находилась в резонансной группе между Пастырем и серафимом, а вот Эгилу, как в итоге выяснилось, не повезло совсем...
  Его геномные мутации были сродни мутациям семей Кроу, Рюлей и Колбранде.
  Брэд же, нашедший адрес института через знакомых, находился под постоянным наблюдением медиков. Ведь как выяснилось, он сам в любую минуту мог погрузиться в сон без сновидений, вызванный Алисой. Вернее, перешагнуть грань миров и воссоединиться с другом и дочкой, но подобная перспектива его все же, не вдохновляла и не устраивала. Ведь, по сути, радоваться этому было нельзя...
  Мидгард, забирая к себе, на самом деле обратно уже никого не выпускал...
  Руководствуясь этой трезвой мыслью, он согласился носить браслет, измеряющий его состояние и, надеясь, что беда его все же минует.
  
  ***
  
  Айзен также прошел мимо представителей духовенства нескольких культов, таких, как ринский папа Маседра и францимсканский кардинал Фортон, также павших жертвами Алисы.
  Его взгляд пробежался по вечно мрачному лицу анлийского канцлера Бартлоу и румяному лицу франдийского легата Мельхиора Мейвина, уже почти двести лет спящему в обители ангелов....
  Он прошел мимо четы Драгония, участвовавших в ликвидации взрыва на АЭС Каламити, в префектуре Нагола. Прошел мимо и остановился. Остановился, взглянуть на бледное лицо Элеоноры Хьюм, являвшейся младшим научным консультантом одного из президентов Эмерики и ее коллеги хрониста Маджиру Мейвин, что вместе со своим сыном Мельхиором Мейвином оказались не в том месте и не в то время...
  Он вздохнул, когда его взгляд задержался на напряженных лицах братьев якудза, так и не смогших выяснить, кто же из них унаследует сан главы клана и возглавит мафиозный синдикат Томио. Затем он нашел взглядом и чету Колбранде-Кроу...
  Айзену стало тоскливо. На лице Селики Колбранде цвела улыбка. Будучи знаменитой художницей, она так и не закончила свой шедевр - 'Инноминат - Безымянный бог'...
  Ее младший брат - Райфсет Кроу не улыбался...
  Он выглядел изможденным и изнуренным тяжкой болезнью. БеЗсмертие Алисы подарило ему шанс на жизнь, остановив острый лейкоз.
  Его шурин, Арториус Колбранде и по совместительству команданте Баржелоны, пребывал в покое. Лишь иногда на его бледном лице возникала тень печали и беспокойства, но его сон оставался беспробудным...
  Просыпаться в ближайшее время он не собирался, как и не торопился жить, явно смакуя проклятый дар Зазеркалья...
  Пройдя еще пару секций, Айзен подошел к своим друзьям, павшим жертвой Алисы. Завейд Винд и Дезель Скай спали неспокойно. По их бледным лицам скатывались капельки пота, а от тел, казалось, исходило слабое свечение...
  Долгое пребывание в Мидгарде понемногу меняло их тела. Меняло, словно действительно превращая в духов-серафимов...
  
  ***
  
  Айзен нахмурился сильнее. Стабильные сигналы глубокой комы исходили из параллельного сектора, где в беспробудном анабиозе спали первые жертвы Алисы. В нем спали: исследователь синдрома профессор Зенрус, бывший, как в итоге выяснилось, прадедом Миклео по материнской линии и жители одного из городов, находившегося в зоне взорвавшегося, в ходе двенадцатибалльного землетрясения двести лет назад, коллайдера.
  Как ни как, но Алиса началась именно с этого...
  Но, согласно декрету правительства всех стран, ситуация с жертвами 'вируса' держалась в секрете, дабы не вызывать поголовную панику у населения ввиду возможного заражения всех...
  В некотором роде, это была хорошо охраняемая военная тайна. Ведь, как бы там ни было, но все пробужденные и подверженные вирусу стали беЗсмертными, а также описывали один и тот же мир, за исключением временных эпох. Ведь с временем там явно творилось что-то аномальное и из ряда вон выходящее. Вычислить его ход банально не представлялось возможным или было сложно выполнимой задачей, для которой иногда использовались даже Шумановские колебания...
  Иногда, день в реальности мог обернуться тысячью годами в Мидгарде. И один в Мидгарде - годом на Земле. Или, вообще, час в Зазеркалье, как кодово называли Мидгард военные, мог обернуться секундой в реальности...
  
  ***
  
  Врач смотрел на жителей с нескрываемым сочувствием.
  Ему становилось грустно и горько только от одного взгляда на них, ведь он и сам был жертвой Алисы...
  Он вернулся на Землю. Вернулся, отдав Мидгарду часть своей души...
  Вернулся, потеряв там свою младшую сестренку Эдну...
  Потеряв ту, что за эти восемьдесят лет не постарела ни на день, равно, как и он сам...
  Ему были вечные двадцать шесть, а ей вечные тринадцать...
  Он со злости ударил в стену кулаком.
  Его разозлило то, что он знал, что со временем спящих будет становиться все больше и больше, и СМИ в конце концов узнают об их секрете, и тогда...
  Тогда-то и начнется настоящая паника и уж тогда все действительно будет кончено...
  Да, кончено для них для всех, ведь, как известно: все тайное рано или поздно становится явным. И прежде, чем оно им стало бы, он и его коллеги, любой ценой собирались отыскать лекарство от Алисы. И вернуть в мир живых всех, кто попал в ее цепкие лапки...
  И именно поэтому велись активные исследование штамма 'Орфей', а сама операция носила кодовое название 'Эвредика'.
  Да, они собирались вновь спуститься в царство Аида и, не совершая ошибок истинного Орфея вернуть уже свою Эвредику обратно в мир живых, даже если она сама и была бы против...
  Кандидатом в 'Орфеи', как раз таки и стал сын Георга Хельдальфа - Сорей Шепард, который, из-за некоторых разногласий между родителями, взял девичью фамилию своей матери. Да, он станет изумительным Орфеем, а Миклео...
  Миклео станет его первой Эвредикой...
  
  ***
  
  'Надеюсь, что он вернет мне Эдну, а Завейда Теодоре, и возможно проснутся и Дезель, и Роза с Симонной, и Зенрус, и все остальные, кого украл безжалостный Морфей...
  Да, я думаю, у нас нет ничего другого кроме веры, в него.
  Нам действительно остается только верить в него и ждать. Ждать чуда, что должно произойти...' - тихо, надтреснутым голосом произнес Айзен, подойдя к спящей сестренке, которая во сне все еще сжимала кукольного монстрика, подаренного ей на тринадцатый день рождения...
  Монстрика, ставшего ее ангелом хранителем, но, к сожалению, так и не сумевшему уберечь ее от Алисы...
  Наклонившись, он поцеловал ее в лобик и, попросив проснуться, как можно скорее попросил прощения за свое бессилие перед вирусом. Произнеся это, он направился к подъемнику.
  Он шел, не оглядываясь, и поэтому не увидел, как из закрытых глаз девочки названной им Хефсин Юлинд - Цветущей Эдной, согласно традиции на древнем наречии давались имена отправляющимся в последний путь, скатилась, сверкнув магией Алисы, одинокая слезинка, а ее губы разомкнулись, чуть слышно позвав его по имени; 'Айзен...'
  
  ***
  
  В огромном подземном ангаре воцарилась тишина...
  Тишина, нарушаемая лишь писком приборов и мерным дыханием тысяч спящих. Запретный город спал, а мир живых продолжал жить...
  Продолжал жить своей жизнью, ничего не зная о Зазеркалье, что безумным шляпником заглядывало в их души, даря им всем улыбку чеширского кота, безнравственно раздавая опиум для народа, как панацею от всех болезней. Ведь выкрашенные кровью алые розы дамы червей все же прорастали в самое сердце. Прорастали, рассыпаясь на ветру карточным домиком несчастья, что так отчаянно пытались разрушить те, кто выпил воды Леты...
  Ведь сон и реальность порой были неотличимы. И, как известно, сон разума порождал чудовищ. И самое страшное, чего боялись жители мира живых, было то, что драконы могли вырваться из 'своего подземелья'. Выбраться и устроить истинный пир во время чумы, что в образе прекрасной Алисы, укравшей роли Авроры и Белоснежки поселились в их жизнях. Поселились, став прекрасными спящими красавицами, которых охраняли Сырко и неспящие семеро гномов-богатырей, что вольными каменщиками чистого разума, возвели бастион доблести, отчаянно пытаясь удержать надежду в ящике Пандоры, но безуспешно...
  
  ***
  
  Дождь лил, а золотой ретривер Сорея Ойш, скользя по линиям колдовства, бежал, ища своего заплутавшего в паутине Шарлотты хозяина. Искал в паутине, что тонула в океане лжи...
  Он хотел стать нитью Ариадны и вернуть его домой, к Солнцу. Ведь там, в мире дождя, его все еще ждали...
  Ждали, не веря в то, что его жизнь оборвалась...
  Хоть теперь его отец и был уверен в обратном...
  Уверен в том, что его сын был мертв, но его мать - прекрасная Селена - не верила в это...
  Она знала...
  Знала, как может знать только мать, что ее сын жив. Что он жив, и что однажды он вернется домой. Вернется, когда взойдет солнце. И, она ждала...
  Ждала его...
  Ждала, смотря в окно...
  Ждала, как несчастная мать Белоснежки. Ведь иногда участь матерей - было ожидание их сыновей, возвращающихся с войны. А ее сыну и было суждено вернуться с поля боя. С поля, что было в душе...
  Ведь именно истинный бой добра и зла происходил в душе людей за их души...
  Причем сражались там самими душами...
  И она ждала, а свернувшись белоснежным клубком, персидская кошка Моргрим, спала в изголовье у Миклео...
  Спала, тихо мурча колдовской напев, а дождь...
  Дождь продолжал лить.
  Все спали.
  Селена ждала.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Зеркало 7*
  
  ***
  
  Дождь, насмехаясь, лил. Лил, срываясь с хмурых небес. По лицу девушки потоками стекали злые струи.
  Ее губы непрестанно шептали только одно. Одно имя: 'Айзен...'
  Она смотрела в небо...
  Смотрела, запрокинув голову, и не мигала. Капли жгучими, стальными бабочками-бомбочками падали ей в равнодушно распахнутые настежь стально-лазурные очи. Падали, разлетаясь от удара о них серебристо-жгучими искрами и при этом не вызывая ни малейшего дискомфорта.
  Вода не мочила её. Не окропляла ее наполненное светом тело. Не касалась её сверкающей звездным мерцанием кожи.
  Она отстранялась, буквально обтекая и, словно бы проходя сквозь.
  Она словно избегала ее черного платья, мерцающего бликами звездной пыли и осколками разбитых сновидений, что в изобилии были повсюду.
  
  ***
  
  Дождь страдал...
  Страдал, так же, как и она.
  Он страдал так же, как и Эдна...
  Так же как прекрасная, но такая же, одинокая, как и ее красота, серафима этой грешной земли - Мидгарда...
  Зонт, что она держала в своих бледных руках, был сложен и с силой прижат к ее телу.
  Ее трясло...
  Она смотрела в небо...
  Смотрела туда, где, как ей казалось, был ее брат.
  Смотрела туда, где в призрачно хмуром ореоле алой, как кровь девственницы, Луны, отражался его нетленный образ.
  Она сжала зубы. Сжала, здраво понимая, что он мертв...
  Понимая разумом, но не сердцем, что он был мертв...
  Мертв, проклятые семь тысяч лет...
  Мертв для мира, но не для нее!
  Мертв, с того самого проклятого момента, когда он столкнулся в неравном бою с одним из проклятых драконов Мидгарда - Тиамат. Столкнулся, отдав миру свою душу и жизнь...
  
  ***
  
  Земля плакала.
  Плакала в ее сердце...
  Плакала, как и ее сердце...
  Плакала, скорбя, вместе с ней...
  Вместе с той, что со дня его смерти, как Деметра, носила вечный траур по прекрасной Персефоне...
  И не в силах превозмочь свою тоску и горечь расставания, вечно искала его. Искала и ждала, вступая в извечный бой с противоречьями в собственной душе...
  
  ***
  
  Сидя рядом с ней, на мокрой и стылой от дождя земле, точно так же в небо смотрела ее подруга по несчастью - Симонна.
  Она тоже потеряла своего любимого...
  Потеряла своего Пастыря...
  Своего Георга...
  
  ***
  
  Девушка, отведя взгляд, посмотрела на осколки. Осколки, что в изобилии были разбросаны по холму. Тысячи, миллионы, миллиарды битых зеркальных фрагментов были рассеяны повсюду и заполняли всё пространство холма.
  Она посмотрела вниз, посмотрела вверх, посмотрела везде и всюду.
  Она смотрела, вглядываясь в них до кровавых слез в глазах. В них же, сломанной мозаикой отражался реальный мир. Отражался, сверкая огнями на искаженных гранях и звеня смехом тысяч голосов.
  
  ***
  
  Она искала взглядом того, кого любила.
  Она искала своего Пастыря тьмы.
  Искала своего любимого.
  Искала его вечно.
  Искала - не находя...
  Его образ возникал там. Возникал на миг. Возникал и тот час же исчезал - гасня.
  Она узнала однажды, что он был жив. Жив и жил, утратив воспоминанья, о ней. Жил, будучи счастлив со своей новой семьей. С теми, кто теперь был его счастьем. Его смыслом жизни. И самое мерзкое, он не помнил - ее...
  Не помнил времени - проведенного с ней. Не помнил тепла ее сердца.
  Он - забыл ее...
  Забыл и предал, разлюбив и оставив одну, в этом стылом мире вечных слез и разочарования. Оставил вечно предаваться тоске по былому и ушедшему. И это разбило ей сердце.
  Ей даже стало казаться, что она начала ненавидеть его, но при этом и продолжала любить...
  Любить всем сердцем.
  
  ***
  
  Вместе с ним, она искала и остальных - ушедших из Мидгарда. Искала тех, кто так безнравственно-коварно, вернулся за грань времени и пространства в реальность, а вернее, в иной мир. В мир, лежащий за гранью понимания и здравомыслия, предпочтя мир живых - миру мечты, навечно забыв свое истинное счастье здесь в Мидгарде.
  Она искала тех, кто сбежал от своего счастья в мир с иными законами и правилами. И ей это даже почти удалось. Нет, ветер и дождь больше не рвал ее платье и волосы, но вода все еще своенравно-безнравственно стекала с ее хвостиков, пачкая пол.
  Она стояла в огромном зале, пронизанном бетоном и стеклом. Стояла за спиной того, кто в стародавние времена по меркам ее мира, носил имя Пастыря Михаила...
  Его пальцы скользили по клавиатуре. Скользили, набирая заголовок: 'Котенок Шредингера и где он обитает'.
  Он писал и не видел ее, погруженный в свою работу, а она...
  Она стояла там...
  Стояла, не сводя с него глаз и не в силах произнести ни звука. По крайней мере, ей так казалось...
  
  ***
  
  Злобно зашипев и выгнув дугой спину, на нее бросилась белая персидская кошка, до этого мирно дремавшая на столе Пастыря.
  Она не знала, что эта коварная зверюга, улизнув из подземного госпиталя, пробралась в кабинет, открыв дверь пушистой белой лапкой и, украв медитативный шарик Михаила, уснула на его бумагах.
  
  ***
  
  'Моргрим!
  Ты, что?!' - испуганно воскликнул, удивленный и застигнутый врасплох внезапным странным поведением животного, Михаил.
  Он оглянулся и его аметистовые глаза расширились от шока, после чего резко сузились почти, что до точки....
  
  ***
  
  Мокрая до нитки, полупрозрачная, с льющейся из глаз кровью, на белом ковре стояла девочка лет двенадцати-шестнадцати.
  Ее трясло, и...
  Она улыбалась...
  Улыбалась, излучая тьму и трепет, а затем...
  Засмеялась...
  Засмеялась, совершенно беззвучно, но при этом и гротескно.
  Михаилу стало жутко.
  Жутко потому, что ее смех перешел в вопль, который он все же услышал. Да, он услышал его, а услышав, понял, что в одночасье все стекла в офисе разбились. И словно норовя окончательно добить его, в воздухе внезапно, горя огнем, возникла пламенная надпись:
  'Верни его мне! Верни мне моего Владыку! Верни мне Георга, Михаил!'
  
  ***
  
  Сияя пепельно-сизым, переходящим в черный, буквы пылали, опадая, растекаясь и размазываясь грязно шипящими каплями.
  Михаил помнил...
  Он помнил все. Помнил и знал, кто стоит перед ним, облаченный в праведный гнев ночной фурии.
  Он до костного хруста сжал подлокотники, а Моргрим, зашипев сильнее, вновь бросилась на серафиму и, пролетев сквозь ее эфемерное тело, бухнулась на ковер, буквально опаляя свою белую шерстку нездешним огнем.
  
  ***
  
  'Михаил? Что там с отчетом? Как продвигаются дела по слиянию корпораций? И что там с организацией похорон Сорея?' - послышался голос его начальника и, открыв дверь, в комнату вошел Георг, не зная о творимом в зале.
  'Любимый!' - обернувшись всем телом, радостно произнесла дева, засветившись и начиная рассыпаться на осколки.
  Георг застыл, побелев, как полотно.
  Он узнал ее мгновенно...
  Узнал, вспомнив все, что было с ним раньше...
  'С-симонна?!' - прошептал он, задыхаясь и пораженно делая шпаг к ней.
  'Да, мой Пастырь! Вернись ко мне - мой Пастырь!
  Я не могу без тебя! О, мой Пастырь!..' - донесся до него ее нежный тающий шепот, а затем она рассыпалась лепестками черных роз, и на белом ковре черным пламенем остался тлеть древний символ из Зазеркалья...
  Метка Пастырей тлела, обжигая собой мир...
  Тлела, объединяя несоединимое...
  Тлела, возвращая ему его проклятую власть...
  В глазах Георга сверкала лютой бурей праведная ярость на Алису и Зазеркалье.
  Он тоже очень хотел быть с ней...
  Со своей серафим...
  Со своей возлюбленной Симонной...
  Но разлученные магией быть вместе е могли и его ярость от этого только лишь крепла равно как и печаль в сердце темной колдуньи...
  На улице начиналась гроза...
  С Георгом страдали даже небеса.
  
  ***
  
  Она открыла глаза.
  Над ней стоял Завейд.
  В его алых глазах читался укор, а в белых, как снег глазах Дезеля читалась скорбь.
  'Ты все же сделала это, не так ли?
  Ты увела сюда его сына, а он все равно не пришел, а теперь...
  Теперь, ты попыталась увести и его, но он все еще там! Это бесполезно, Симонна! Смирись! В одну воду дважды не войти!' - произнес Завейд, садясь на траву рядом и принимаясь покусывать соломинку.
  'Я...
  Я, не смирюсь!
  Я не отдам его ей! Не отдам! Чем я хуже Селены? Чем?
  Я лучше!
  Я люблю его! Люблю всем сердцем!
  Люблю не из-за денег и всей этой наносной фальши!
  Я люблю его, а не подделку циничного мира!
  Я люблю его - своего единственного Пастыря - своего Георга! И мне неважно кто еще его любит и есть ли у него дети или нет!
  Я все равно не перестану любить его, ибо он только мой, а я - его и никак иначе!'- буквально кричала она, отказываясь признавать поражение.
  
  ***
  
  Дезель молчал.
  Трава чернела, осыпаясь пеплом.
  'Дракон скоро будет здесь.
  Мир начал умирать.
  Пастырю придется вмешаться', - наконец, мрачно изрек он, вновь вперив пустой взгляд в вечность.
  'Ну и пусть! Пусть он убьет дракона! Пусть! Тогда я верну Георга вновь! Верну, как нового Пастыря! Ведь на место убитого дракона всегда приходит дракон новый! Всегда тот, кто убил дракона, сам становится драконом!
  Он уже стал им однажды! Так что же мешает ему вновь, стать им?' - кричала серафима, сжимая кулачки и ранясь своими острыми коготками.
  'Ты слишком наивна, Симонна!
  Мир жесток, а Мидгард, как ты, наверно, уже поняла - бессердечен!
  Пастыри - его истинные сердца, а вернуть уже отработанное сердце назад нельзя.
  Георг - пройденный этап, так же, как и ты! Прости, но это так! Пришло время Новых!
  Мир празднует! Этот дождь, к примеру, дань уважения новому Пастырю и его серафиму! Этот дождь призван смыть с Мидганда всю скверну и скорбь! Это дождь очищения! Радуйся, Симонна!' - насмешливо-жестоко произнесла Эдна отворачиваясь от луны и раскрывая зонтик.
  По ее помертвевшим глазам текла ртуть ее сердца...
  
  ***
  
  Симонна закричала.
  Из ее груди вырвался душераздирающий скорбный вопль боли и неизбывного отчаяния, а тем временем на Земле, в зале, молча смотря друг другу в глаза, стояли Пастыри прошлого - Георг и Михаил.
  Они молчали.
  Молчание было красноречивей любых слов.
  Память ядом текла в их разумах, отравляя действительность и делая ее невыносимой.
  Моргрим устрашающе шипела, превратившись в пушистого ежика, а на компьютере вирус Симонны писал кровавыми буквами на мониторе:
  'Вернись ко мне мой любимый Пастырь!
  Мой Властелин Бедствий! Вернись ко мне!
  Я жду тебя!
  Твоя навечно - Симонна Мист!..'
  
  ***
  
  'Зеркала теряли блеск! Отраженья исчезали!
  И люди сами не замечали, как свои теряли тени,
  Как Алиса по миру шагала, а мир плакал любви слезами!
  
  Зло крепчало. Трепетала листва в Геспериде.
  Орфей ушел за Эвридикой, а нить судьбы застыла, на грани фола...
  Ведь обратившись Люцифером, в Мидгард земной пришла Аврора...'
  - шептали небеса Мидгарда, обливаясь слезами неизбывной скорби.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Зеркало 8*
  
  ***
  
  Маджиру смотрела в провал. Из тьмы веяло жаром глубин.
  Она прищурилась.
  Дракон пробирался на поверхность, отчаянно стремясь вырваться из сковавшей его тьмы планеты.
  Оскар, стоя рядом, сильнее сжал клинок в руке. По лезвию струилось белое пламя. Струилось, угрожающе посверкивая и суля неприятности дракону...
  Он, его сестра Тереза и Маджиру пытались запечатать проход. Пытались, но пока у них ничего не получалось...
  Квинтесенция тьмы была слишком велика...
  Дракон, будучи слишком могуч, пробирался на поверхность. Пробивался с боем, буквально продираясь сквозь оплетающие его тенета заклятий...
  Он пробивался, уничтожая все препятствия и преграды на своем пути. Пробирался, неотступно двигаясь к намеченной цели - к выходу...
  Подойдя к заклинателям, Мельхиор окликнул их, призывая, как можно скорее, покинуть область. Оставаться в Абалле было опасно для жизни...
  Заклинатели не слушали...
  Остановить зверя - было их первоочередной, первостепенной задачей, остальное, равно как и их жизнь, было не важно. К тому же Маджиру уже отослала весть в Камланн. Весть о том, что зверь уже близко и что им всем нужно готовиться к его приходу, а не к пришествию Пастыря.
  Жители Мидганда времени даром не теряли и готовились к битве с чудовищем по полной программе. Готовились, прекрасно зная, что Пастырь все же будет тем, кто поставит решающую точку в этой затянувшейся на века войне...
  
  ***
  
  Маджиру смотрела в тьму, а тьма, в свою очередь, смотрела в Маджиру. Смотрела, улыбаясь ей. Дракон улыбался ей тоже...
  Улыбался, грозя пожрать мир. Мир, что она так ревностно и самоотверженно защищала. Защищала, дав обет быть одной из хранителей Абалла...
  Свет, ударив с небес, снизошел в провал. Снизошел, создавая некий буфер, энергетическую ловушку...
  Снизошел, давая им всем некоторую отсрочку, максимум, неделю...
  Это было единственное, что они могли сделать...
  Запахнув плащ, жрица и ее спутники пошли прочь. Пошли к храму. К храму, расположенном в низине. Им требовалось время. Время, чтобы подготовиться к решающей битве. А также к приходу Пастыря и его серафима...
  Устало вздохнув, жрица взглянула вдаль. Взглянула туда, где бушевала колдовская гроза. Бушевала, суля избавление мира.
  Прикрыв глаза и отвернувшись, она продолжила путь в долину к храму...
  Она шла передать плохие новости его обитателям. Шла, чтобы известить их о том, что у них в запасе осталась только неделя...
  Неделя до часа икс...
  Танцуя в облаках, дождь продолжал лить слезы. Буря усиливалась. Дракон свирепствовал, разрушая саму реальность...
  Пастырь прибыл в Элизию.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Зеркало 9*
  
  ***
  
  Элизия встретила их радостно.
  Множество празднично одетых людей высыпало на улицу им навстречу, счастливо крича поздравления.
  Сорею было не по себе.
  Город его завораживал. Завораживал, но при этом и пугал...
  Он чувствовал себя неловко, не в своей тарелке от такого излишнего внимания к своей персоне и мысленно желал сбежать от них, как можно скорей.
  Он мечтал о побеге, представляя на их месте надоедливых и вездесущих папарацци, в свое время, постоянно выцеливающих его и лимузин его отца в объективы своих видеокамер...
  Миклео, идущий рядом, явно разделял его чувства, в связи с чем, быстро утащил Сорея в один и переулков, и там, пользуясь своими знаниями местности, по садам и огородам они добрались до элизийского храма...
  Но, проникнуть в него без лишнего шума все же, не удалось...
  Их снова обсыпали цветами...
  Сорея напрягала такая сомнительная и весьма подозрительная дружелюбность горожан. Напрягала, ставя в неловкое положение и вгоняя в краску, особенно, если брать в расчет то, что на их лицах буквально сияли улыбки искренней радости. В чем в чем, а в этом, он откровенно сомневался...
  Повидав на своем веку всякого, он привык к подобной напускной радости...
  Привык и ставил ее под сомнение, искренне считая, что местные откровенно лицемерят. Лицемерят, пользуясь некими корыстными мотивами. Уж, слишком неприкрыто, они жаждали ему и Миклео понравиться...
  Правда, он не понимал зачем! Зачем им пытаться понравиться Миклео? Неужели они будут что-то с этого иметь?
  Он просто терялся в догадках. Терялся, и от этого мрачнел...
  
  ***
  
  Пройдя вглубь храма метров двадцать, они столкнулись с миловидной шатенкой. С шатенкой, на чьем лице также цвела теплая улыбка, а из ее таких же, как и у Миклео глаз, лились слезы радости...
  'О, сынок! У тебя получилось!
  Ты смог!' - воскликнула она, подбежав к ним и принявшись расцеловывать их.
  Принялась расцеловывать, сначала своего сына, который искренне пытался отбиться, от явно переполненной и злоупотребляющей нежностью, жрицы, а затем уже и Сорея, что стушевался и попытался провалиться сквозь землю от смущения.
  Она искренне его смутила и поставила в неловкое положение. Поставила, буквально заставив почувствовать себя не в своей тарелке...
  'Идемте, милые!
  Лорд Зенрус хочет поговорить с вами!' - все еще улыбаясь, буквально проворковала она, увлекая их за собой в полумрак храма.
  Она вела их, буквально не давая и рта раскрыть, чем смущала еще больше.
  Сорей подчинился, буквально, всеми фибрами души чувствуя, что все в его жизни все-таки не так радужно и просто, как могло бы показаться на первый взгляд...
  Он понял это и задумался...
  Задумался о своей дальнейшей судьбе и о перспективах на будущее.
  
  ***
  
  Жрица же тем временем привела их в небольшую келью, где у сияющего на разные лады очага сидел седовласый старичок, рядом с которым на пуфике сидела зеленоглазая блондинка.
  Девушка, что к шоку новоявленного Пастыря, была невероятно похожа на его несостоявшуюся невесту - Алишу, разливала вино по кубкам. С другой стороны от старичка сидела еще одна девушка. У нее были короткие каштановые, с отливающим малиновым, волосы и сине-стальные глаза...
  Она держала перед собой зеркало...
  Зеркало, над которым кружилось золотое сверкающее перышко...
  Кружилось, совершенно в нем не отражаясь...
  В зеркале творилась буря...
  Буря, как показалось Пастырю, бушевавшая под небесами иного мира...
  Ему стало не по себе, а затем он буквально испытал первобытный ужас, внутренне содрогнувшись от накрывшей его паники...
  Вперив в него взгляд, пропитанных штормом и молниями глаз, старик улыбнулся. Улыбнулся плазменным светом. Именно от этой его улыбки Сорею и стало не по себе...
  'Пришел, значится? Ну, садись, коль пришел, Сорей Шепард!
  Нам есть о чем потолковать! Давненько я не видел выходцев из дома Хельдальфа! Ох, и давно! Когда же это было?..
  Десять...
  Двадцать...
  А может сто тысяч лет назад? Ну, ничего! Сейчас ты здесь, а раз ты здесь, значит, надежда у нас все же есть, и не все потеряно!
  Ты садись-садись! Не стоит стоять на пороге! Плохая примета! В ногах правды нет!' - усмехаясь в усы, посмеиваясь, беззлобно произнес он.
  - Алиша! Налей Пастырю вина!
  Его, наверно, мучает жажда!
  Ты тоже, Миклео - присаживайся! И не сверкай так на меня своими глазищами - не надо! Не украду я у тебя твоего Пастыря! Можешь не переживать! Да не трясись ты! Здесь все свои! Врагов нет! Ну, по крайней мере, видимых! А о невидимых, Муза уже позаботилась! Не так ли, прекрасная мико?' - чуть прищурившись, добавил он, а потом спросил Музу.
  Та кивнула ему в ответ и тенью вышла из кельи.
  Миклео, нахмурившись и явно не поверив старейшине, сел у костра. Сел, с подозрением косясь на девушек, которые в свою очередь стоически его игнорировали...
  
  ***
  
  'Кто они, владыка?
  Я не видел их раньше!' - обеспокоенно спросил он у Зенруса, глядя на дев.
  'А, девочки!
  Они новенькие!
  Их прислала ко мне Лейла!
  Она сказала, что они могут помочь в решении нашей проблемы! У них довольно большой потенциал! Особенно у Розы!
  Девушка читает ветер, как бог! В ее роду, вероятно, были ветряные серафимы! А вот Алиша...' - произнеся это, старейшина вновь улыбнулся.
  'Она - сновидец!
  Ее сны отражают события, происходящие по ту сторону зеркал!
  Да, Сорей, ты меня понял! Именно те самые события, что творятся в мире, откуда к нам приходят Пастыри!
  Спокойней, спокойней! Не надо так нервничать, юный Пастырь!
  Я ведь тоже не всегда был частью Мидгарда...' - чуть грустно произнес старик, досказывая о девушках и обращаясь к Сорею, с целью его успокоить.
  'Я здесь уже несколько миллиардов лет! А до этого, точно так же, как и ты, я жил на Земле!
  Я жил в одном из закрытых городов и заведовал научной лабораторией.
  Мы исследовали свойства пространства и времени! И вот, как итог - наш андронный коллайдер взорвался...
  Я и мои коллеги, а так же жители близлежащего городка, попали под его влияние. В конечном результате мы здесь...
  Мы живем в Мидгарде в качестве серафимов-хранителей, но самыми могущественными хранителями, к сожалению, являются только те серафимы, что приходят вместе с Пастырями...
  Пастыри единственные, кто может вернуться...
  Вернуться обратно...
  Вернуться за грань времени, шагнув из Зазеркалья в реальный мир...' - произнес с неизбывной горечью и грустью в голосе старик, вертя в руках кубок. Чуть помолчав, он продолжил:
  'Произошедшее с нами, насколько мне известно, получило название 'Синдрома Алисы'. По имеющейся у меня информации, в Мидгард мы попадаем не физически, а только духовно. Наши же тела, вечно живыми и нетленными, остаются по ту сторону зеркал...
  Остаются в реальном мире, так что, в некотором роде, это - Вторая жизнь...
  Жизнь, протекающая по иным законами и правилам, но при этом, ничуть не уступающая той, что происходит в так называемой реальности, то есть в мире Земли! Нужно понимать, что на самом деле реальны оба мира! Просто как выяснилось, попасть в Мидгард можно только через сон Алисы...
  И...
  Это больно...
  Больно и грустно...
  Алиша рассказала мне об твоих обстоятельствах, Пастырь!
  Я могу тебя понять! Это должно быть тяжело - жениться на нелюбимой! Но мир ведь тоже не идиот!
  Он обязательно найдет решение даже для такой проблемы!
  Он обойдет твое не желание обзаводиться семьей и найдет тебе спутника жизни! Вернее он уже его тебе нашел! Или ты так не считаешь?
  Миклео ведь лучше - не так ли?'
  Подняв глаза и помрачнев, Пастырь промолчал.
  Ему все еще было не по себе...
  Старик его явно пугал, а чувство опасности не отпускало...
  Не отпускало, упорно крича благим матом, что он кролик...
  Кролик перед удавом и еще миг, и его съедят с потрохами, без соли и перца...
  
  ***
  
  Отхлебнув из кубка, Зенрус с горечью продолжил:
  'Ты сможешь вернуться обратно...
  Вернуться и устроить свою дальнейшую судьбу так, как пожелаешь, но учти! Учти, что все, что произойдет с тобой здесь - не пройдет для тебя даром и бесследно! Ведь происходящее здесь тоже неотъемлемая часть твоей жизни! К тому же, как ты, наверное, уже понял, Миклео теперь связан с тобой узами куда более сильными, чем узы между супругами или кровными родственниками!
  Вы, буквально, делите жизнь, разделяя слившуюся воедино душу! Так что, тебе, возможно, все же будет сложно устроить свою личную жизнь в дальнейшем - после возвращения в реальный мир! Ведь Миклео будет являться тебе во снах или в мимолетном отражении зеркал, или когда на улице будет туман! Ну, а также во всех паранормальных местах планеты! Ведь ткань реальности там невероятно тонкая! Жаль только, вы больше никогда не будите вместе! Ведь вернуться может только Пастырь!
  Серафим навсегда остается в Мидгарде...'
  
  ***
  
  Сорей задумавшись, спросил, также пригубляя вино, на деле оказавшееся гранатовым соком:
  'То есть, это и сон, и не сон одновременно? Это все взаправду? Все всамделишное? Значит, когда я проснусь, а я проснусь, я вновь окажусь в своем мире, но уже без Миклео? Так? Знаешь, старик, в моем случае все, насколько я знаю - плохо!
  Меня зарезали, а еще я свернул себе шею! Так что для реальности я мертв и возвращаться мне не имеет смысла! Ведь меня там уже по существу - не существует!'
  
  ***
  
  Зенрус улыбнулся, сочувственно на него взглянув, и вновь произнес:
  'Ты ошибаешься, Пастырь!
  Ты не мертв! Обретшего бессмертие, не так то просто убить! Особенно, если он связан духовными узами с серафимом! Сейчас ты спишь! Спишь в клинике! Спишь под присмотром пробужденных! Только твоя семья искренне почитает тебя безвременно почившим и на это есть веская причина!
  'Алиса' - это секретное правительственное ЧП, произошедшее из-за взрыва коллайдера, как я уже говорил ранее. И именно поэтому, всех его 'жертв' тщательно скрывают! Скрывают даже от родственников! Так что ты свободен! Свободен от их опеки и обязательств перед ними! Свободен, как ветер! Тебе не о чем беспокоиться! В клинике, в которой находится твое тело, есть специальный счет на такой случай! Так что деньгами тебя обеспечат, дадут новые документы и даже лицо! Но, это будет только при твоем пробуждении! К тому же, ко времени твоего пробуждения, все твои родственники могут уйти из жизни, а ты остаться прежним! Ведь время здесь течет иначе, чем на Земле...
  Течет с разной скоростью и в разных плоскостях, минуя тебя! А проснувшись, ты, вероятней всего, забудешь все, что произошло с тобой здесь, а может, и нет...
  Увидев лишь раз тень кого-нибудь из Мидгарда, ты обязательно все сразу же вспомнишь...
  Вспомнишь и пожелаешь вернуться...
  Но к сожалению уже не сможешь...
  Это неизбежно...
  Мне ли не знать...
  К тому же, Миклео просто не позволит тебе забыть о нем! И еще!
  Я считаю, что тебе не стоит видеться с Георгом после пробуждения! Зная то, кем он был, и что он в свое время сделал здесь - это будет наилучшим вариантом!
  Твой отец, Сорей, был темным Пастырем! По его вине погибло много людей и серафимов! К сожалению, они погибли и в реальном мире...
  Погибли, обратившись в прах...
  Так что запомни, Пастырь - твой отец - убийца! Убийца, избежавший наказания! Единственное, что его спасло от расплаты - это полная амнезия и уничтоженные Симонной - его серафимой, доказательства!
  Она постаралась на славу, комар носа не подточит! И, насколько мне известно, это она, приложила руку к твоему появлению здесь! Это она подбросила тебе перчатку избранного! Это по ее вине на тебя напали в переулке!
  Она мечтала, вернуть в этот мир твоего отца, но просчиталась...
  Просчиталась, и сюда пришел ты...
  Пришел, принеся надежду на спасение...
  Но если ты пересечешься с ней, то будь осторожен!
  Она злопамятна и коварна! К тому же, она очень злобная особа! Особа, от которой стоит держаться подальше! Желательно на максимально безопасном расстоянии! Ибо нет на свете никого страшней женщины потерявшей своего возлюбленного по вине жестоких обстоятельств! Особенно, если эти обстоятельства вызваны эгоистичной волей целого мира...'
  
  ***
  
  Сорей напрягся, обдумывая сказанное. Рассказ Зенруса его совершенно не обрадовал, а лишь опечалил, заставив задуматься над тем, при каких обстоятельствах его отец попал в Мидгард, и что толкнуло его на убийства...
  Слова старейшины напрягли его...
  Напрягли, подкинув проблем...
  Он понял - его жизнь не складывается, буквально рассыпаясь на куски...
  От досады он выпил сок залпом. Выпил, поставив опустевший бокал на стол, под сочувственно-снисходительный взгляд экс-Алишы, что все это время с искренним сочувствием, печально смотрела не него...
  
  ***
  
  Миклео же все это время нервно кусал губы. Кусал, встревожено косясь на зеркало в руках Розы. А после, переведя взгляд на старейшину и собравшись с силами, чуть не заплакав, с жаром сжав кулаки, спросил:
  'А все же, лорд Зенрус? Действительно ли нет никакого шанса или способа, чтобы Сорей не возвращался обратно? Или...
  Или чтобы я, смог последовать за ним в реальность?
  Я...
  Я же просто жить без него не смогу!'
  Зенрус помолчал, закуривая, все это время сиротливо лежавшую у него на коленях, золотую трубку. А затем, взяв у Розы зеркало и взглянув в его бушующую гладь, он нехотя, усталым голосом произнес. Произнес, хмурясь и пристальней вглядываясь в сердце урагана, которое судя по всему, отвечало ему взаимностью, клубясь трескучими молниями:
  'Что ж...
  Есть один способ, юный серафим, но он тебе может не понравиться! Попомни мое слово - не понравится!'
  'Все что угодно, но только - чтобы быть с Сореем!' - всем телом подавшись вперед, и глядя сияющими глазами на старца, воскликнул Миклео.
  Сорей, повернувшись к юноше, положил руку на его плечо и в свою очередь с состраданием в голосе, сопереживающее и понимающе, тихо произнес, печально улыбнувшись Миклео:
  'Не надо! Не стоит! Не жертвуй собой ради меня! Раз уж я здесь временно, ты еще найдешь себе того, кого полюбишь по-настоящему, а не посредством заклятья! Заклятья, которое на тебя явно наложили! Наложили, чтобы ты полюбил меня! Ведь это не любовь - Миклео! Уж поверь мне!
  Я знаю! Это чары! Чары и путы! И их рано или поздно, но все же, придется разрушить!'
  'Нет, Сорей!
  Ты...
  Ты - не понимаешь!
  Я, действительно, люблю тебя!
  Я сам! По собственной воле влюбился в тебя! Влюбился - с первого взгляда! И...
  И, просто так, не сдамся!
  Я не позволю какому-то там дракону, разлучить нас!
  Я найду способ, быть с тобой! Найду! Даже, если придется пожертвовать своим бессмертием! Оно мне не нужно, если рядом не будет тебя!' - в сердцах вскричал серафим, обнимая растроганного его признанием и окончательно смутившегося Сорея...
  'О, Миклео!' - грустно протянул в свою очередь Пастырь, так же, как и Зенрус, чуть улыбнувшись.
  'Не нужно жертвовать своим бессмертием, Миклео!
  Оно тебе еще пригодится! Если ты действительно хочешь быть с Пастырем!' - еще более мрачно произнес Зенрус, наконец, оторвав взгляд от зеркала и вперивая его в серафима. А после добавил, морщась от того, что увидел как вскинулся серафим, явно собираясь отстаивать своего возлюбленного любой ценой:
  'Чтобы быть вместе, вам обоим придется спуститься в самое сердце зла!
  Вам придется спуститься в колыбель мироздания, к сердцу земли! Только так и никак иначе вы сможете быть неразлучны вечно!
  Вы сможете быть вместе навсегда только в пламенной купели начала всех вещей! Ведь твоя вода, призвана смыть все зло! Смыть его с планеты! Причем, смыть его, не, только с ее физической, но и с духовной части! Даже если Сорей и проснется в реальности, часть его души навечно останется с тобой, в сердце мира! И, если я прав, то больше ни один Дракон не родится на этой планете! Но сначала, нужно победить того, что уже родился! Родился и жаждет уничтожить этот мир! Что ж, Миклео! У нас еще есть время!
  Ты и Пастырь можете отдохнуть! Это была долгая ночь! Ночь, пропитанная магией и проклятьями! Теперь вас ожидают пир в вашу честь и так сказать - 'первая брачная ночь'! Ночь - в качестве Пастыря и его серафима! А уже завтра вам надлежит посетить Камланн!
  Лейла ждет вас!
  Она должна вручить вам оружие и проинструктировать, где икать дракона! А также должна помочь с транспортом! Сомневаюсь, что добраться к нему будет легко! К тому же, я настаиваю на том, чтобы Роза и Алиша пошли с вами!
  Их духовные силы достаточно сильны, чтобы усиливать мощь Пастырей! Не надо ревновать, Миклео!
  Они станут его оруженосцами, но претендовать на его любовь или тем паче душу, не будут! У них у обеих уже есть любимые!'
  Девушки же, в свою очередь, отнеслись к этому совершенно спокойно. Отнеслись к этому так, словно это и не их судьба решалась сейчас...
  Прочтя специфическое заклятье, старейшина связал их с Сореем узами магического пакта...
  Связал, делая их теми самыми оруженосцами, о коих и говорил. А после, отпустив всех, он вновь вгляделся в разноцветное пламя костра...
  В пламя, из которого на него с искренней и нескрываемой злобой смотрел Владыка Бедствия, падший Пастырь прошлого - Георг Хельдальф...
  Смотрел и сжимал кулаки, буквально облекаясь тьмой и бурей...
  Он смотрел на Зенруса...
  Смотрел в его душу, жаждя любой ценой вернуть себе украденного сына и свою утерянную в зеркальном лабиринте Минотавра любовь...
  Вечер обещал быть жарким, а ночь долгой и полной страстью...
  Пир вампиров начался...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Зеркало10*
  
  ***
  
  Пир поистине был грандиозен, но Сорей все же, никак не мог отделаться от мысли о том, что все это не совсем реально...
  То есть, что оно реально и, при этом, нет...
  Он не мог принять и того факта, что в этом мире была только его душа, а тело было в некой клинике в его родном мире, под бдительным присмотром неизвестных ему врачей...
  К тому же эта девушка - Симонна...
  Она тоже не давала ему покоя, равно как и то, что побудило его отца совершить преступления в этом мире...
  Он лелеял надежду все-таки узнать однажды, как тот попал в Мидгард, и что побудило его пуститься во все тяжкие...
  Но все же, он подозревал, что эта тайна так и останется неразгаданной и навеки закрытой от него волей его отца и связанных с его прошлым лиц...
  Он также не мог принять и того факта, что в этом мире был двойник его невесты...
  Сам этот факт поражал его и ставил в тупик.
  Он даже предположить не мог, что девушка была не двойником Алиши, а сама была Алишей...
  Ведь Алиса, шагая по миру, крала близких у тех, кого уже завлекла в свое хрупкое Зазеркалье...
  Он также не знал, что счастье Сергея продлилось недолго...
  Всего неделю...
  Он не знал, что неделю спустя после случившего с ним несчастья Алишу скосил недуг Алисы...
  Отец Сергея, смекнув, в чем дело, вызвал врача, успокоив сына тем, что он уже сталкивался с подобными случаями.
  Он уверил Сергея в том, что девушка в скором времени придет в себя и встанет на ноги...
  К сожалению, он лукавил и кривил душой...
  Кривил, ведь уснувшие сном Алисы просыпались очень и очень редко...
  Сергей был обречен, возможно, вечно ждать пробуждения возлюбленной...
  Ждать и надеяться на лучшее, искренне веря в то, что чудеса все же, случаются...
  
  ***
  
  А пир тем временем подошел к концу и 'новобрачных' препроводили в заранее приготовленный им номер-люкс, щедро посыпая цветами и рисом...
  Сорея это пугало...
  Он искренне понимал, что боится...
  Боится этих людей...
  Или...
  Или, вернее, не совсем людей...
  Ведь, как он заметил, пили они преимущественно не вино...
  И вот это-то его и пугало...
  Пугало до дрожи в коленках...
  А от одного лишь воспоминания о клыках Миклео ему становилось дурно...
  Само это явление: вампиры, радеющие ради блага планеты - это ли не было самой странной шуткой Алисы?
  Он искренне терялся в догадках.
  Миклео же, в свою очередь, стоило лишь им переступить порог комнаты и услышать, как за ними затворились двери, буквально сгреб Сорея в охапку и, не теряя времени даром, страстно поцеловал в губы...
  Поцеловал, буквально роняя возлюбленного на удачно подвернувшуюся ему на пути кровать...
  Пастырь, ошарашенный его действиями, опешил и кое-как, отодрав от себя серафима, высказал все, что думает по этому поводу, и что так делать, как делает он - не хорошо!
  Миклео, в свою очередь искренне возмутился и попытался вновь осуществить свой коварный план по совращению Пастыря и принялся, буквально, срывать с себя одежду, устроив Сорею персональный стриптиз...
  Сорей попытался его остановить. По крайней мере - попытался...
  И лишь тогда, когда одежду принялись сдирать уже с него, он сдался...
  Сдался, не оказывая сопротивления очаровательному серафиму, изо всех своих сил его совращающему и явно распаляющему...
  Да, сопротивление, действительно, оказалось бесполезным...
  Устоять против соблазняющих чар Миклео было просто нереально. В воздухе казалось, растекались ароматы меда и миндаля...
  Растекались, опьяняя своими сладостью и изысканной горчинкой, перетекающей в медовую горечь пропитанного вином поцелуя...
  Сорей краем глаза заметил зажженные лампады...
  Заметил, мгновенно поняв, что источало столь сладостный и будоражащий его кровь аромат. А когда понял, то плюнув на это дело, окончательно отбросил морально-этические заморочки и поддался страсти, всецело отдаваясь ей. Ведь лозунг:
  'Гулять - так гулять!' - был актуален для всех миров...
  
  ***
  
  Это было жарко...
  Безумно жарко во всех смыслах и отношениях...
  Сумасшедшая, сногсшибательная, жаркая ночь - вот, что жило в нем в этот момент. Жило, поглощая его разум и чувства...
  Чистая, незамутненная страсть текла по его венам. Текла, опаляя своей негой и истомой...
  Текла, опьяняя почище вина, что он так и не отведал...
  Он страстно целовал Миклео. Целовал, перехватив инициативу. Целовал, лаская его грудь и бедра. Ласкал, упиваясь медом его кожи...
  Серафим стонал, выкрикивая его имя в порыве страсти. Стонал, извиваясь в жарких и властно-нежных объятьях Пастыря...
  Стонал, сливаясь в едином танце душ...
  
  ***
  
  Сорей вошел в него, буквально ворвавшись в столь желанную прохладу...
  В прохладу, что как он понял, все это время и алкало его собственное тело...
  Алкало, жаждя утолить свой неизбывный и неутолимый жар страсти...
  О, это было божественно-бесподобно!..
  Сияя звездным светом, сила вспыхивала лазурным огоньками-звездочками. Сияла, осыпая их тела пыльцой фей и легкой вуалью снежной изморози...
  Они, предаваясь неге, не заметили, что даже окна в комнате, и те запотели...
  Запотели от смущения и невинности, милосердно скрыв их грешную и всеобъемлющую, и ничуть не целомудренную, страсть от любопытствующих глаз жаждущих хлеба и зрелищ...
  Запотев, окна расцвели морозными узорами...
  Расцвели мидгардскими узорами ледяного колдовства...
  Расцвели, хрустальной ширмой скрыв возлюбленных от похотливых и завистливых глаз злопыхателей и завистников...
  Расцвели, мурлыча песнь любви...
  
  ***
  
  Сорей наслаждался. Наслаждался, упиваясь блаженством слияния...
  Миклео от него не отставал.
  Он пил нектар его сердца. Пил, сладострастно вкушая сладость его души...
  Пил, дегустируя любовь Сорея...
  Он поглощал его...
  Поглощал его страсть...
  Поглощал все сильней и сильней...
  Поглощал, превращаясь в безумство стихии и уподобляясь бушующему над Мидгандом шторму...
  И, вторя его чувствам, за окном лишь сильней бушевал шторм...
  Бушевал, выцеловывая небеса пестрыми жар-птицами молний...
  
  ***
  
  Они сливались воедино...
  Сливались, соревнуясь между собой...
  Они соревновались, меняясь местами...
  Менялись душами, словно пар и вода, просачиваясь и проникая в тела друг друга, словно электрические разряды эфемерной грозы...
  Они становились одним существом...
  Становились существом, меняющим тела, как обличья...
  Обличья, что так беспрецедентно им шли...
  Абсолютное блаженство поглощало рассудок...
  Поглощало, переполняя негой и истомой, даруя минуты сладострастия и наслаждения...
  Наслаждения, граничащего с высшей точкой экстаза...
  Каждый толчок в теле любимого, каждое трепетное движение, приносило все новые и новые вспышки счастья...
  Вспышки, что рождались в сознании, искря безумной радостью бенгальского огня...
  
  ***
  
  Переплетя свои пальцы с пальцами Миклео, Сорей словно плыл...
  Плыл по теплым водам тропического моря...
  Плыл, наслаждаясь каждым мигом, каждой волной экстаза...
  Он был счастлив...
  Счастлив и опьянен...
  Опьянен безграничной любовью серафима...
  Серафима, так внезапно появившегося в его серой, как монохром жизни, словно гром среди ясного неба...
  Он был опьянен любовью серафима, показавшему ему, что значит любить по-настоящему...
  Наслаждаясь их общим единством, он внезапно вспомнил и странный дар Зенруса...
  Дар, что теперь не отпускал его мысли, наотрез отказавшись покидать их...
  Старик дал ему маленькую золотую сферу, внутри которой бушевала запечатанная гроза.
  Он вручил ее Сорею, сказав ему использовать ее, когда придет время...
  Время, положить конец злу в их мире...
  Он сказал, что это - дар прошлого, это то, что осталось от истинного золотого века этого мира...
  Золотого века, что безвозвратно канул в Лету, оставив им лишь битые осколки счастья, бесконечно крадя любимых...
  Древний серафим надеялся, что Сорей, как символ мира, сможет положить конец всем бедствиям...
  Сможет положить им конец и спасти не только планету, но и себя, сумев не утратить подаренную ему любовь...
  Обдумав это, Пастырь вновь окунулся в страсть...
  Окунулся, отдаваясь ей всецело и полностью...
  Окунулся, буквально, с головой ныряя в ее темный омут, коим и являлся для него Миклео...
  Сорею все сильнее казалось, что он тонул...
  Тонул в любви...
  
  ***
  
  Он тонул и не думал о том, что, стоя у звездного пламени ритуального костра, жрица Лейла пела песню разрушения...
  Пела, пытаясь спасти их мир от гибели и смерти...
  Пела, стоя в круге великих серафимов прошлого...
  Пела в круге, в коем была и Симонна...
  Темная леди, приведенная в Камланн Эдной и Завейдом...
  Она пела, а ночь, наслаждаясь страстью любовников, вторила ей...
  Вторила, все сильней и сильней украшая мир блистательными молниями своего первого Эмпирея, что под личиной лорда Зенруса все еще пировал на свадебном пире Миклео...
  Пировал, поднимая бокалы 'за молодых'...
  Ночь улыбалась...
  Мир был счастлив...
  Его новый Пастырь, наконец-то, был в нем...
  'Новобрачные' спали, и им снился мир, освещенный светом, Селены...
  Селены, на которую из окна высотки не смыкая глаз, смотрела Селена...
  Смотрела, вечно ожидая с войны сына...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Зеркало11*
  
  ***
  
  Хоть пробуждение и не было легким, но все же, на этот раз оно был приятным...
  Сладко посапывающий ему в шею Миклео грел, как персональная грелка, опровергая, тем самым, свою водную природу, так как был склонен манипулировать льдом...
  Сорей задумался, а верным ли было его решение? Не совершил ли он ошибки, поддавшись чарам прекрасного серафима? Но все его сомнения были развеяны...
  Развеяны и развенчаны, стоило ему лишь встретиться с распахнувшимися ему навстречу аметистовыми очами сонного чуда.
  Теплого ото сна чуда, что целомудренно-задорно поцеловало его в нос...
  Поцеловало и, пожелав доброго утра, притянуло к себе, с явным намерением продолжить начатое ночью...
  Да, Миклео поцеловал его...
  Поцеловал, буквально обдавая ароматом весеннего луга и утреннего дождя.
  Сорей улыбнулся ему в ответ. Улыбнулся, отвечая на невинный поцелуй, глубоким и пропитанным страстью. Но к их обоюдному разочарованию и в некоторой степени некоему облегчению они были прерваны...
  Прерваны деликатным стуком в дверь...
  Нарисовавшаяся на пороге Роза, лучезарно улыбнувшись им, возвестила, что пора собираться, завтракать и ехать в Камланн - к Лейле.
  Она так же поведала им, что ночью пришла весть - дракон выбрался из недр планеты...
  Они поняли - у них действительно совсем нет времени на предание плотским и прочим утехам. А так же поняли, что им действительно не стоит прозябать и засиживаться на одном месте.
  Они должны были отправляться в путь. Отправляться, так как выглянуло солнце. Благо дождь кончился и погода располагала...
  В сердцах прокляв злыдня - в лице дракона, заочно окрещенного им Бармоглотом, в честь дракона из одноименной сказки, Миклео принялся одеваться.
  Он накинул на себя длинный белый кафтан...
  Кафтан расшитый серебряными и лазурными нитями, а также украшенный сапфирами и шестью невесомыми, узорчатыми фалдами на спине, выполняющими роль импровизированных крыльев...
  Он одел его под слегка нервный смех, морально раздавленного происходящим, Пастыря...
  Пастыря, ласково назвавшего его снежным штормом, в связи с чем, также 'ласково' получил подушкой, внезапно совершившей чудеса акробатики в воздухе и грациозно прилунившейся ему на макушку...
  Сорей, в свою очередь все еще наивно полагал, что все это - розыгрыш...
  Розыгрыш, устроенный злопыхателями, а значит, все не всерьез и его морочат, водя за нос по приказу папочки или кого-то из его окружения...
  Но, как он понял в дальнейшем, поймав на себе взгляд сердито-нахохлившегося и очаровательно-лохматого спросонок Миклео, призывающегося его оторвать свою тушку от насиженного, тепленького места под одеялом и присоединяться к нему в их нелегком походе - это все же, была реальность...
  Настоящая, страшная реальность...
  Реальность, не сулящая ему ничего хорошего...
  Горестно вздохнув, Сорей на скорую руку оделся и, бросив прощальный взгляд на столь полюбившуюся ему кровать, вместе со своим серафимом отправился завтракать...
  
  ***
  
  Завтрак занял около получаса, а затем, получив от Музы - так звали матушку Миклео, лошадей, они отправились в Камланн...
  В храм на краю судьбы, как звали его в народе...
  Поездка на этот раз заняла не так много времени, как вчерашний переход из храма Мабиногио до Элизии.
  Жрица уже ждала их...
  Ждала, стоя у врат...
  Ждала, одетая в белое и сверкающее искрами фейерверка платье...
  Ждала, тепло им улыбаясь...
  Ветер развевал ее длинные, белоснежные волосы и им показалось, что за ее спиной парили, раскинувшись, грациозные белоснежные крылья...
  Парили, превращая ее в лебедя...
  С ней рядом стояли четверо: двое мужчин и две девушки. Как показалось Сорею, выражение на их лицах, не сулило ничего хорошего...
  Но, как выяснилось, ему показалось...
  Это была игра света и тени, что разбрасывали на их лица кроны раскидистых грабов, растущих у входа в храм.
  К удивлению Пастыря и его спутника, их ждали с лошадьми. Лошади уже были успешно взнузданы и оседланы, и поэтому нетерпеливо перебирали ногами, рвя и кусая удила.
  Это также означало, что присутствующие собрались в путешествие вместе с ними. На лице Миклео отразилось удивление, смешанное с непониманием...
  Он во все глаза смотрел на стоящую в тени граба темноволосую девушку, одетую в клубящуюся тьму.
  Он смотрел на нее и неверяще шептал под нос нечто нелицеприятное. Вслушиваться в его бормотанье Сорей не стал.
  Ему эта ситуация, и без странной реакции Миклео, нравилась все меньше и меньше...
  Девушка ему тоже не нравилась, но выяснять то, кем она являлась, он не собирался.
  Он знал, у них нет времени или его у них было в обрез, а значит, терять бесценные часы на выяснение личностей с незнакомкой не стоит!
  Не стоит ни его, ни Миклео внимания!
  Мысленно поставив на этом крест, они подъехали к встречающим.
  
  ***
  
  'Наконец-то!
  Вы долго!
  Мы вас уже заждались! Скорее идемте! Не будем терять времени!
  Я немедленно открою небесный коридор! Нам нужно в Абалл, и как можно скорее!
  Маджиру прислала весть, что чудовище уничтожает святыню! Без коридора пришлось бы месяц ехать сначала до Талиесина, а затем еще неделю плыть по морю до Абалла! Радуйтесь, мои врата проведут нас туда за час! Так, что прошу, следуйте за мной!
  Я отведу вас!' - произнесла жрица, взлетая на белоснежного единорога, коим оказался стоящий рядом с ней конь.
  'Леди Лейла...
  Почему 'она' здесь?' - нахмурившись, мрачно спросил у жрицы Миклео, указав на брюнетку.
  'О, это долгая история лорд Миклео! И у меня нет времени ее рассказывать!
  Ее присутствие необходимо! Вернее, оно необходимо больше ей, нежели вам! Просто, не обращайте на нее внимания!' - чуть печально произнесла жрица, мастерски уходя от ответа и меняя тему.
  Переведя взгляд в сторону, она пропела заклятье, материализуя в воздухе сверкающие сферы...
  Сферы, что вращаясь, стали буквально формировать собой магический круг. Круг, буквально на глазах превращающийся в арку магических врат.
  'Эти серафимы пойдут вместе с вами, так же как и я!
  Это и мой долг тоже!
  Я просто обязана вновь увидеть Михаила!
  Их зовут: Завейд, Дезель и Эдна.'
  Упомянутое трио поприветствовало их, поклонившись, а названная Эдной девушка, присела, совершив импровизированный реверанс, слегка ошарашив Сорея своим книксеном...
  'Личность Симонны, думаю, вам уже известна и представления не требует. Повторяю: она должна пойти с нами!' - продолжила жрица, бросив взгляд на демонстративно отвернувшуюся Симонну.
  'Ах!
  Я представила всех, а сама забыла! Простите!
  Я такая рассеянная! Это все дракон!
  Меня зовут, как вы, возможно, слышали, Лейла Мейма!
  Я - пра-пра-пра-прабабушка лорда Миклео и предыдущий Великий Серафим Мидгарда!' - улыбнувшись и сокрушенно хлопнув себя по щеке, произнесла спохватившаяся Лейла.
  Сорей, приподняв подаренную ему элизийцами шляпу, также представился, хоть как ему казалось, этого не требовалось...
  После, вскочив на ждущих их лошадей, они въехали в портал...
  В портал, буквально укравший их у мира, скрыв своей звездной завесой.
  Укравший, ведь все самые героические дела, как известно, всегда творись в тайне или под покровом ночи.
  Ночи, что как ворон распахивала свои угольные крылья, стараясь скрыть их от взглядов уже не только ищущих их, но и от их собственных - вопрошающих взглядов...
  Они ступили на путь без возврата.
  Ступили на него, пустив коней вскачь по радужному Бифресту, что, как гласила легенда, соединял собою все миры....
  И сверкая пестрой радугой, он привел их к цели - в Абалл...
  Он привел их прямо в пасть дракону...
  В пасть Бармаглота, что только их и ждал...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Зеркало 12*
  
  ***
  
  Да, у Сорея не было выбора...
  Больше не было...
  Тучи сгущались...
  Темнело...
  Выл холодный, злой ветер...
  Лейла сидела на коленях на земле. Все вокруг было запорошено пеплом и тлело, отравляя воздух гарью.
  Стоя в отдалении, прислонившись спиной к обгоревшему дереву смоковницы, стояла Эдна. Стояла, сжимая черный, как беззвездное небо зонт, что контрастировал с ее белым, как траурный туман, платьем. На лице девушки читались боль и презрение. Ей буквально хотелось кричать в голос, проклиная все на свете.
  Симонна сидела рядом. Сидела, с болью в глазах вертя в руках аметистовый стек. Сидела и плакала кровью.
  Ей тоже было больно. Даже больней, чем Лейле...
  Скорбная ухмылка тлела, блуждая по ее лицу. Тлела, окрашивая его смертной тенью. Краски ее облика постепенно выгорали, превращая её в память по себе самой...
  Она понимала...
  Понимала все лучше, чем кто-либо...
  Понимала, что все действительно было плохо...
  Она подняла горсть земли и та рассыпалась, распавшись в ее ладошке легким пеплом сожалений...
  Пеплом, который тот час же сдул злой ветер перемен...
  Ветер, вечно следующий за ней по пятам и провозглашающий скорую кончину мира...
  Завейд, поднявшись на холм, с сочувствием и с тревогой посмотрел на Сорея.
  Пастырь вместе со Миклео стоял на краю.
  Ветер злобно трепал полы его белоснежного церемониального плаща, грозя скинуть с обрыва в пропасть. А Миклео, сжав кулаки, со злостью смотрел вдаль. Смотрел туда, где в низине злобствовал дракон...
  Грозное чудовище медленно, но при этом неотвратимо разрушало город. Разрушало его и казалось, что его ничем нельзя было остановить. Это было подвластно только чуду. Чуду, явившемуся в их мир в образе, как раз таки и стоящего на вершине скалы, Пастыря...
  Пастыря, смотрящего вниз...
  Смотрящего на страдания жителей и ищущего пути решения их бед...
  
  ***
  
  Тяжело дыша, на холм взобрались и Алиша с Розой. Девушки, после долгой конной поездки, выглядели уставшими и помятыми. Шедший за ними Дезель выглядел не лучше...
  Темные круги под его глазами свидетельствовали о явном истощении и недосыпе, хоть как узнал Сорей, сон серафимам почти не требовался...
  Завейду, подошедшему к краю, это все очень не нравилось...
  Не нравилось, но повлиять на ситуации он не мог...
  Не мог, так как его время, как одного из великих серафимов прошлого давно прошло. Прошло, уступив место новому поколению...
  И было неясно, выиграют ли они эту битву или все-таки проиграют...
  
  ***
  
  Пастырь глядел вдаль. Глядел и искал варианты решения проблемы. Искал такие варианты, чтобы пострадало, как можно меньше людей, но пока что он их не видел...
  На крайний случай, оставался только последний вариант...
  Безумно самоубийственный вариант...
  Вариант собственного самоуничтожения посредством полной перестройки ядра планеты...
  Он знал, если он ничего иного не придумает, ему придется спуститься в недра планеты. Спуститься в них и стать ее новым сердцем...
  Стать неотъемлемой частью земного пульса...
  Стать им и вновь потерять свою любовь...
  Он обеспокоенно бросал быстрые взгляды на лица своих спутников. Бросал и сожалел...
  Сожалел, что не смог отговорить их от похода с ним. Не смог, так как они буквально не дали ему и единого шанса, взяв быка за рога, и явившись в полной боеготовности...
  Сожалел об этом, и теперь переживал за их дальнейшие судьбы...
  Переживал, осознавая свою вину и ответственность...
  Особенно его беспокоила леди Лейла, напевающая какую-то странную песенку о последнем драконе и не вполне адекватно улыбающаяся в пустоту...
  По его мнению, встреча с Михаилом, или кем там был возродившийся на их общую беду дракон, повлияла на нее слишком сильно...
  Сорей считал, что зверь, беснующийся в долине, не рекомый Пастырь Михаил! Вовсе нет!
  Он считал, что он был вообще не разумным и не живым, в полной мере этого слова, существом!
  Сорей подозревал, что это была, в некотором роде, квинтесенция всей злобы мира. Тьма сердец, сдерживаемая Пастырями прошлого, накопившаяся в планетарном ядре за последний миллион, если не миллиард лет.
  Он считал, что это была квинтесенция, благополучно вылившаяся в реальность, разродившись в ней в своей максимально злобной форме, а-ля драконе, и при этом, источая саму смерть...
  
  ***
  
  Пастырь поджал губы.
  Только один серафим не мог убить этого дракона...
  Не мог, даже если бы и испепелил бы для этого его - Сорея - душу...
  Это было очевидно. Но, он не мог просить их о помощи...
  Просто не мог...
  Это было бессердечно и бесчеловечно...
  Он не мог даже смотреть им в глаза или рассматривать в подобном качестве, сиречь, средства, для убийства дракона, а не то, чтобы просить о подобном...
  Просить пожертвовать своими жизнями, дабы мир смог жить дальше...
  Он прочел об этом в одной из невероятно древних книг.
  Книг, данных ему одним из элизийских норминов, когда собирался в Камланн...
  Он прочел, что не только серафимы используют энергию Пастырей, но и Пастыри используют силу серафимов. Используют, чтобы выжигать зло...
  Да, из этих книг он узнал, что раньше мир обходился малой кровью...
  Обходился, принося Пастыря в жертву, и тем самым получая благодать на тысячелетие, запечатывая его жизнью зло, но сейчас...
  Но сейчас, все было по-другому...
  Дракон, вырвавшийся в мир, был могуч...
  Могуч и буквально состоял, из огромного множества переполненных темной волей, душ...
  Душ, жаждущих катарсиса...
  Сорей надеялся в скором времени найти способ для избавления их от страданий. Ведь иначе бы, погиб бы весь мир...
  Он понимал, что для очищения или, вернее, уничтожения дракона требовалась жизнь...
  Но жизнь уже не Пастыря, но серафима...
  Он подозревал, что именно поэтому великие серафимы прошлого и пошли с ним...
  Пошли, на заведомо верную смерть...
  Пошли, решив пожертвовать собой ради блага всей планеты, чтобы воссоединиться с любимыми и теперь, вместе с ним, стояли на пороге...
  Стояли, не решаясь его переступить...
  Переступить и вступить в смертельную схватку...
  
  ***
  
  Пастырь нервно рассмеялся.
  Ему стало весело...
  Весело и больно одновременно...
  Омерзительность сложившейся ситуации и беспросветность представшей пред его взором картины угнетала и изматывала...
  Изматывала, лишая хладнокровия...
  Хладнокровия, что так жизненно необходимо требовалось ему, равно, как и глоток живительной влаги умирающему от жажды...
  
  ***
  
  Роза, стоя в отдалении, цинично смотрела на дракона...
  Смотрела, бросая на Лейлу косые, обеспокоенные взгляды. Состояние жрицы ей тоже не нравилось и не внушало доверия, стальной кошкой вгрызаясь в сердце.
  Севшая на траву Алиша лишь изможденно дышала, пытаясь собраться с быстро покидающими ее силами.
  Переход дался ей нелегко, а перенасыщенный тьмой воздух не позволял нормально дышать.
  Дезель, бросив рюкзак рядом с ногами Розы, сел на край обрыва, свесив с него ноги и, порывшись в куртке в поисках портсигара, закурил...
  На его лице цвело отвращение.
  Дракон угнетал. Угнетал, крадя стойкость и веру в лучшее...
  Миклео, не выдержав столь упаднической картины как та, что разворачивалась в низине перед его взорам, отвернулся.
  Его трясло.
  Трясло, заставляя кожей ощущать разъедающие разум миазмы злобы, исходящие от, буквально сотканного из тьмы, чудища...
  
  ***
  
  Глядя на творимое внизу безумие, от обуревающего его гнева, Сорей сжал в кармане Зигфрид - магический револьвер, одолженный ему Завейдом намедни, когда они шли по сотворенному Лейлой пути.
  Он сжал его в руке и, закрыв глаза, отойдя от края пропасти, тоже отвернулся. Отвернулся, устало вздохнув...
  Он, так же как и Алиша, изможденно опустился в траву.
  Опустился с болью во взгляде и кошками, скребущимися на душе, вперил взгляд в сизое небо, буквально отравленное злорадством и безумием зла.
  Миклео, державший его все это время под руку, опустился рядом. Все молчали. Говорить был не о чем...
  Размеры чудовища поражали...
  Поражали, вгоняя в депрессию...
  Серафимы, Пастырь и его оруженосцы банально не знали, как вообще можно было убить такую громадину...
  Их совокупных сил явно было недостаточно, и от этого становилось больно...
  Просто нестерпимо больно...
  
  ***
  
  'Ну что, убедился в тщетности всех предпринятых миром попыток?' - цинично спросила Сорея подошедшая к нему Симонна, с омерзением глядя на дракона.
  Сорей промолчал.
  Он думал.
  Думал, и от мыслей ему становилось плохо...
  'Ну, что молчишь, о великий Пастырь? Сказать нечего? Ну, молчи, молчи! А я...
  Я скажу!
  Мне есть, что сказать!' - зло, сжав кулаки грозно сверкнув багровыми глазами, гневно произнесла серафима...
  'Ты что, правда думал, что я такая злыдня и бессердечная сука или вообще сумасшедшая, что сделала такую гадость, как призыв тебя в этот мир? Нет! Еще чего! Как бы, не так! Да, я привела тебя в Мидгард! Но!
  Я хотела увидеть своего возлюбленного! Увидеть своего Пастыря, а не тебя! А мир...
  Мир предоставил мне такую возможность! Предоставил, жестоко посмеявшись! Это он! Не я! Бессердечный! Самый главный злодей это Мидгард! Наш Мидгард, что так же, как и его дети - серафимы, пьет страдания, и кровь приходящих в него путников из-за грани времени! Что ж...
  Пойми меня правильно - Пастырь! Даже я не могла представить, что дела будут обстоять настолько плохо! Никто и предположить не мог, что дракон этой эпохи будет выглядеть именно так! И что он будет излучать столько темной силы! Никто! Даже оракулы!' - сплюнув под ноги, зло произнесла она, так же садясь в траву.
  'Ты ошибаешься...
  Я понимаю...
  Понимаю тебя - Симонна, но и ты пойми меня! Пойми правильно!
  Я ничем помочь не могу!
  Мой отец...
  Он...
  Он никогда не говорил о тебе...
  Я...
  Я даже не знал, что у него была возлюбленная до моей мамы и...
  Дракон...
  Я...
  Я не уверен...
  Вообще не уверен, что смогу его убить...
  Я знаю, что должен хотя бы попробовать, но успеха гарантировать не могу!
  Мне придется рискнуть и выложится на полную! Да, я могу попробовать и поистине экстремальные варианты, но!..
  Но, тогда...
  Тогда мне понадобитесь все вы! А вот на это пойти я уже не могу!
  Я не могу пойти на это сугубо из-за моральных принципов и убеждений!
  Я не чудовище и не бессердечная сволочь!
  Я человек! Всего лишь обычный человек!
  Человек, волей неведомых сил в твоем лице, навесивших на меня ярмо 'могучего' Пастыря!
  Я человек, и если посмотреть правде в глаза, то от меня, по правде говоря, ничего на самом деле и не зависит! Судьба мира уже давно предрешена!
  Я знаю! Знаю!
  Она была предрешена еще задолго до моего и Миклео рождения! А возможно и до рождения всех собравшихся здесь!
  Мир будет уничтожен! Рано или поздно, но будет! А сможем ли мы остановить его разрушение прямо сейчас, вот это-то как раз таки, мне и неведомо! Неведомо! Ведь повторяю: я всего лишь человек и от меня ничего не зависит, хоть вы трижды и назовите меня Пастырем - все бесполезно! Простите все! Прости Миклео, но я знаю!
  Я никчемный, жалкий человек! И ты Симонна! Прости!
  Я понимаю, ты имеешь право меня презирать, но все же...
  Все же...
  Имей хоть каплю состраданья! Ведь я все же попробую остановить дракона! Попробую, хоть ничего обещать и не могу! Попробую, хоть это вероятней всего и будет стоить мне жизни...
  А поэтому - прости меня, Симонна!
  Прости меня и моего отца!
  Прости за то, что он не смог прийти тогда, когда ты больше всего в нем нуждалась!
  Прости за то, что вместо него пришел такой никчемный я!
  Прости меня, Симонна!
  Простите меня все! И ты, Миклео, тоже прости!
  Прости за то, что тебе достался такой хилый и ни на что не способный, и такой никчемный, ничтожный Пастырь!
  Прости!' - сверкнув заслезившимися глазами, произнес Сорей, взглянув на Симонну.
  Миклео, порывавшийся что-то сказать, был остановлен Завейдом, положившим руку ему на плечо.
  Он сдержался и потупил глаза, нервно кусая губы и сощурившись, взглянул на злобно смотрящую на них Симонну...
  Серафима же в свою очередь лишь фыркнула, словно пропуская слова Сорея мимо ушей и произнесла, заворачиваясь в тени:
  'Не можешь, значит? А кто может?
  Кто?
  Кто кроме тебя! Или кто кроме Миклео, а Сорей? Может старик Зенрус или матушка Миклео? Может, подойдет Натали или Кайм? Или...
  Нет.
  Они не потянут. Да, они серафимы, но они слабы! Слишком слабы! Юны или стары - мужчины, женщины, дети или старики - это уже не играет роли и не имеет значения!
  Дракон - он вот!
  Он прямо перед нами! Стоит только руку протянуть, и мы коснемся его!
  Мы самые сильные представители нашего народа! Вся ответственность лежит на наших плечах! Вернее, на тебе, как на присутствующем среди нас, Пастыре!
  Ты должен нести полную ответственность за происходящее! Нести ее и...
  И понимать всю ситуацию лучше всех! Понимать всю ее жуть и драматизм! Так прими же ее! Будь Пастырем, а не тряпкой - тряпка! Раз уж ты явился вместо Георга в Мидгард, Пастырь!'
  'Я...
  Я понимаю...' - придушенно-убито протянул Сорей, сокрушенно сжимая Зигфрид в кулаке...
  'Просто...
  Просто я не могу...
  Не могу стать чудовищем! Не могу стать убийцей!
  Я слишком сильно люблю Миклео!
  Я люблю мир!
  Люблю жизнь!
  Люблю всех вас, пусть и знаю совсем недолго!
  Я уже люблю даже тебя, Симонна!
  Люблю, хоть может ты и не самый хороший серафим(человек) на земле, но я все равно люблю и тебя тоже! А еще...
  Еще я люблю этого дракона!
  Люблю его за то, что он позволил мне вырваться из золотой клетки, куда меня упекли обстоятельства моего мира!
  Я люблю его за то, что он позволил мне встретиться со всеми вами! И я непременно скажу ему об этом при нашей встрече, когда она произойдет, когда я столкнусь нос к носу, лицом к лицу с ним! Скажу!
  Скажу, что люблю его!
  Люблю просто за то, что он есть!
  Скажу ему это, потому что, не будь его, мы бы с вами никогда бы, не встретились!' - вскричав, сжав кулаки и сверкнув глазами, Сорей встал. Встал на миг, сверкнув золотым светом, буквально пробившимся из глубины его сердца.
  
  ***
  
  Симонна раздраженно прикрыв глаза, откинула голову назад, а затем рухнула в траву, создавая в ней ангела.
  Ей было тоскливо...
  Тоскливо, мерзко и противно...
  Сорей угнетал ее, окончательно уничтожая ее самообладание.
  Миклео, с болью во взоре, смотрел в землю...
  Он тоже знал...
  Знал, о чем говорил Сорей...
  Знал и страдал, также полностью разделяя чувства своего Пастыря...
  Он знал, и от внутренней боли и переживаний он лишь сильнее сжимал дрожащими пальцами руку любимого...
  Сжимал, так как сама мысль потерять, или разлучится с Сореем, буквально сводила его с ума...
  Сводила, вгоняя в ужас...
  Он просто не представлял, как Лейла и все остальные смогли пережить это...
  И пережили ли они по настоящему, если судить по все той же Лейле, то нет, она явно это не пережила, так как была не в себе, а значит, эта судьба, в скором будущем вероятней всего ждала и его...
  Ждала, если конечно Сорей не воспользуется пламенем его души, дабы убить чудовище...
  
  ***
  
  Завейд мрачно взглянув вниз - вздохнул.
  Вздохнул и произнес, несмотря на Пастыря и Миклео:
  'Я считаю, что нужно делать то, что нужно и что в наших силах! А если для этого требуется воспользоваться всем, что мы имеем, то в этом нет ничего плохого! Ведь, если это принесет пользу миру - тогда ладно - делай и поступай так, как считаешь нужным, и как велит тебе сердце, Пастырь! Лично я мешать и препятствовать тебе не буду!
  Эдна, например, мечтает воссоединиться с Айзеном и солидарна со мной.
  Она, жаждет вернуться к любимому, равно, как и Лейла встретиться с Михаилом вновь! А о своих чувствах к Георгу, Симонна уже всем поведала много веков назад, повторная озвучка не требуется! Так что, выбор за тобой, Пастырь! Поступай так, как ты видишь!
  Мы все примем твое решение. Примем и поддержим в твоем пути и твоем начинании! Дерзай:
  'Лишь смелым покоряются моря!'
  Это твой путь! Твое 'море'! Удачи, Пастырь! Исполни свой долг, а мы...
  Мы поможем!'
  
  ***
  
  Роза, встав, подошла к Лейле.
  Серафима улыбалась. Улыбалась, глядя в пустоту.
  Оруженосец нахмурилась.
  Ситуация ее не радовала.
  Она знала: сердце, Сорея обуревают сомнения, но помочь ему сделать верный выбор и принять правильное решение она не могла.
  Это было выше ее сил, а вмешиваться в это кропотливое дело было, во истину, неверным решением...
  Это был долг Пастыря, а любое вмешательство грозило позором и проигрышем...
  Проигрышем, ведущим к поражению и порицанию, что своего рода было воистину неблагодарным делом и даже хуже смерти...
  Обняв жрицу, она попробовала успокоить ее, а севшая с другой стороны от жрицы Алиша, попыталась ей в этом помочь...
  Они использовали на ней исцеляющую души магию. Использовали на ее хрупком теле, но серафиме было все нипочем...
  Мыслями она была далеко - с Михаилом и просто не реагировала, на какие либо внешние раздражители...
  Сорей, видя это, решившись, подошел и сел на корточки перед жрицей, приподняв ее за подбородок и взглянув в глаза, спросил:
  'Леди, вы поможете мне вернуть Михаила в мир? Очистив его от тьмы или навечно упокоить, если не получится сделать этого?'
  Внезапно очнувшись, услышав имя возлюбленного, Лейла моргнула и также пристально вперила свой взгляд в Сорея.
  'Да, Пастырь!
  Я помогу тебе в этом, но ты должен пообещать мне, что я встречусь с ним! Встречусь один на один!'
  'Хорошо, леди, я обещаю вам это!' - скрипя сердцем, и чуть лукавя, произнес Сорей, пряча взгляд.
  'Что ж...
  Тогда идемте навстречу судьбе! Нас ждут великие дела! Вставай - Дезель! Нечего рассиживаться!
  Ты себе что-нибудь отморозишь! Земля холодная!' - чуть шутливо произнес Завейд, ударив кулаком о ладонь и сначала обращаясь к друзьям, а затем к Дезелю.
  Серафим цыкнув, встал, а затем все еще с грузом мрачных мыслей в сердце, они медленно встали и пошли...
  Пошли с холма...
  Пошли в ночь, творимую бурей мечей...
  Оглянувшись, Сорей еще раз посмотрел на садящееся Солнце...
  Завтра ему предстоял бой...
  Бой не на жизнь, а насмерть...
  Бой, после которого его ждало только одно - забвение...
  А вот одного ли или вместе с Миклео, он не знал...
  Он вообще не знал: выживет ли кто-нибудь из них в этом бою или нет...
  Но, вызов был брошен...
  Он был брошен, и пришло время платить...
  Платить по счетам...
  Платить, перевернув еще одну страницу своей жизни...
  И он заплатил...
  Заплатил, перешагнув в завтра...
  Ветер продолжил выть...
  Продолжил выть, свирепо срывая пепел с рассыпающегося золой древа познания добра и зла...
  Природа умирала...
  Зверь торжествовал...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Зеркало 13*
  
  ***
  
  Тьма...
  Она пожирала...
  Пожирала все...
  Все, включая само небо...
  Белые клубы разъедающего материю пара клубились, струясь над изможденной страданиями землей...
  Небеса разрезали всполохи и вспышки силы...
  Силы ниспосылаемой ввысь стражами Абалла...
  Серафимы творили могучее колдовство...
  Они творили великую магию...
  Магию, призванную сдержать зло...
  Они творили ее всеми силами, пытаясь создать препятствие на пути дракона...
  Препятствие, призванное удержать его в сотворяемой ими клетке, но как выяснилось, он чхать хотел на их тщетные усилия, развеивая их чаяния и жалкие, по его мнению, усилия...
  Развеивал их чары, ударами своего могучего, как колосс, хвоста...
  Он ревел, и рушились горы...
  Дышал, и умирали травы...
  А когда изрыгал пламя, на землю спускалась смерть...
  Спускалась на землю в обличье кровавого дождя, призванного выпить досуха жизни ее защитников...
  
  ***
  
  Сорей бежал...
  Бежал, сверкая падающей звездой...
  Звездой, что вопреки здравому смыслу, тлела последней надеждой, все сильней и сильней разгораясь в багряном тумане, насланном чудовищем...
  Сила текла в его теле...
  Текла беснующейся рекой...
  Он вновь был единым целым со своим серафимом.
  Его спутники не отставали. Не отставали, скользя над землей разноцветными тенями-метеорами...
  Это во истину был их последний бой...
  И именно поэтому, они и собрались выложиться на полную, чего бы им это не стоило...
  Симонна не пошла с ними...
  Не пошла, оставшись под раскидистыми ветвями смоковницы, смакуя ее проклятый дар...
  Не пошла, рассудив, что девиз: 'клин клином выбивают' - в данном случае не прокатит...
  Не прокатит, ведь ее тьма, делала дракона лишь сильней, чем он был, а значит, играла на руку врагу...
  Поэтому-то ее задачей и было оставаться в стороне, на максимально далеком расстоянии от зверя, и при возможности оказывать посильную помощь раненым в ходе битвы. Этим она и не замедлила заняться, призвав тени, что словно обсидиановые щиты, стали экранировать пламенные шары посылаемые драконом в жрецов Абалла...
  Она защищала тех, кого ненавидела, но скрепя сердце, делала это, ведь как противно и горько ей не было, иного выбора у нее не было...
  Она должна была подчиниться...
  Подчиниться железной воле обстоятельств, столь безжалостно бросивших ее в гущу событий...
  И криво улыбнувшись стальным небесам, омытыми пороками, она продолжила спасать души...
  Продолжила спасать, поступившись своим принципами...
  Продолжила, окончательно закрыв сердце...
  Сердце, разбившееся от боли и одиночества...
  И словно насмехаясь, проклятый дождь усилился...
  Усилился, оставляя неизгладимые раны, как на земле, так и в сердце...
  
  ***
  
  Призвав клинок, Сорей взлетел ввысь...
  Взлетел, расправляя свои пламенные крылья...
  Крылья, буквально сотканные из грозы и ливня...
  Дракон заметил его...
  Заметил и, развернувшись, обрушил на него всю свою мощь...
  Всю мощь своего пламени...
  Силовое поле, генерируемое Миклео, выдержало, спасши Пастыря от неминуемой гибели...
  Спасло, но Сорея все же, отшвырнуло...
  Отшвырнуло, как пушинку...
  Отшвырнуло буквально метров на сто...
  Он завис...
  Завис в воздухе...
  Завис, пытаясь понять, как лучше атаковать, столь проблемного врага. А тем временем Роза и Алиша, разбежавшись в разные стороны, замыкали магический круг, разбрасывая повсюду зачарованные ножи-печати...
  Когда круг был, замкнут, дракон оказался заперт, в импровизированном капкане, и это привело его в неистовство...
  Он бросился на 'щит'...
  Бросился, норовя уничтожить его...
  Уничтожить его любой ценой...
  Бросился и...
  Обжегся...
  Обжегся, опалив о него свою, как он думал, огнеупорную шкуру, а потом, словно разобрав в чем собственно заключался весь секрет ловушки, принялся рыть когтями землю, норовя не то сделать подкоп, не то сломать стержни, создающие завесу...
  
  ***
  
  Завейд, используя силу, на пару с Дезелем оттеснял его от стенок барьера. Вернее, пытался оттеснить...
  Дракон был слишком тяжел...
  Тяжел и монументален...
  Монументален, как целый горный хребет. К тому же, их ветер не причинял ему особого вреда...
  В некотором роде, он был сравним с комариными укусами...
  Чудовище лишь поморщилось...
  Поморщилось, отмахиваясь от них, как он надоедливых мух. Оно раздражалось, но при этом, все равно продолжало стремиться уничтожить западню, чтобы продолжить бесчинствовать, уничтожая все и вся на своем пути...
  
  ***
  
  Эдна, заставила землю встать на дыбы...
  Заставила ее ощетиниться, как дикобраз скальными пиками и пронзить монстра...
  Пронзить, ранив его гнилое нутро, но к ее ужасу он разрушил их мановением лапы...
  Разрушил, взбешенно заревев в ответ на атаку девушки. Выпустив из своего тела целый град еще более ужасных, чем у Эдны кольев, он продолжил бесноваться...
  Он выпустил град обсидиановых кольев, что черными молниями порока разлетелись по всей округе, бесчеловечно разъедая дома и пронзая жителей...
  
  ***
  
  Лейла, стоя на границе защитного круга, пристально смотрела на дракона...
  Смотрела и хмурилась. В ее сердце поселились сомнения...
  Дракон не был Михаилом...
  Она не чувствовала в этом чудовище даже намека на своего любимого Пастыря. Прикусив губу, она задумалась...
  Задумалась, что возможно тьма планеты извратила и изменила его до такой степени, что он просто стал неузнаваем даже для нее...
  Собравшись с силами и вздохнув, она стала концентрировать магию своего тела. Закончив плетение заклятья, и создав множество световых сфер, она направила их на монстра...
  Направила, пыталась сжечь его, изжарив до угольной черноты...
  Земля под его лапами раскалилась и потекла магмой, но он как будто насмехался над ней...
  Ей показалось, что его тьма только крепчала...
  Крепчала, искривляя даже гравитацию, тем самым заставляя взлетать каменные глыбы, сейчас в изобилии разбросанные по всей округе...
  'Так не бывает...
  Этого просто не может быть! Все наши атаки бесполезны...' - в ужасе подумала она, отступая...
  На ее лице читались скорбь и ужас...
  
  ***
  
  Сорей, вынырнув из облака ядовитого пара, вновь бросился в атаку. Бросился, изменив меч на сверкающий лук Миклео.
  Сверкающие звездами стрелы летели в цель...
  Летели, но сгорали...
  Сгорали, даже не касаясь шкуры чудовища...
  Пастырь был в замешательстве.
  Он чувствовал разочарование...
  Он так же, как и его напарники, осознал, что все их атаки и усилия тщетны...
  
  ***
  
  'Ну и? Что делать будем, Пастырь?
  Мы надеялись, что прокатит и удастся завалить его нормальным способом, но как оказалось - не судьба!
  Он вывел из игры защитников Абалла буквально за сутки! Если так пойдет и дальше, то он вырвется за кордон и пойдет уничтожать все остальные города!
  Мы должны его остановить! Должны!' - с мрачным сарказмом в голосе сухо произнес Завейд, левитируя перед Сореем и буквально вызывая торнадо своим праведны гневом...
  Пастырь, тяжело вздохнув, пристально посмотрел на серафима. Посмотрел и тихо, с обреченностью в голосе произнес:
  'Значит, мне действительно придется сделать это...
  Мне придется воспользоваться вашими душами, чтобы убить 'Это'...'
  А потом добавил, с жаром в голосе, пылко воскликнув и сжав Зигфрид, извлеченный из нагрудного кармана мантии:
  'Обещаю!
  Я не промахнусь! Прошу, дайте мне шанс!
  Я не подведу вас!'
  'Уж постарайся, Пастырь! Иначе ты пожалеешь, что вообще на свет появился!
  Мы тебя даже на том свете достанем!' - угрожающе произнесла Эдна, материализуя у горла Сорея сталактит.
  'Я понял-понял, леди Эдна! Пожалуйста, убери это!' - выставив перед собой руки, воскликнул нервно улыбающийся Пастырь, с опаской косясь на задорно-посверкивающий сталактит.
  'Ну, если понял - действуй, о Великий Пастырь! Делай свою работу, а мы...
  Мы, наконец-то, освободимся от этого кошмара нескончаемых тысячелетий!' - ожесточенно произнесла девушка, сверкнув леденяще-синими глазами, сделав шаг к Сорею.
  'Да, лорд Сорей, сделайте это! Это...
  Это больше не Михаил...
  Я...
  Я не чувствую в этом чудовище даже намека на его душу!' - плача произнесла Лейла, прижав кулачки к груди и мелко дрожа от сотрясающих ее рыданий...
  'Он...
  Он должен упокоиться с миром! Прошу вас, Пастырь, окончите его страдания! Окончите и подарите его душе истинный покой! Покой, что он все это время ждал!
  Я отдаю вам свою душу и прошу, используйте правильно! И, Дезель!
  Ты останешься с девочками!
  Они должны выжить и рассказать, что здесь произошло!' - добавила она, подходя к Сорею и улыбаясь сквозь слезы. После она, Завейд и Эдна превратились в сверкающие огоньки. Огоньки, занявшие свои места в бесстрастном магазине Зигфрида...
  Мидгарду оставалось только верить...
  Верить и ждать...
  Ждать, как умеют ждать только люди...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Зеркало 14*
  
  ***
  
  Сила текла в разуме...
  Сорей вновь парил в облаках. Парил, созерцая грустный мир бесконечно распахнутый внизу под ним.
  Миклео молчал.
  Он знал: компаньоны лишь ослабят чудовище. Ослабят, подарив им шанс на победу. А завершающим аккордом, ставящим точку, должен будет стать его Пастырь - Сорей. От этой мысли серафиму стало плохо. В мыслях он заплакал. Заплакал, горестно оплакивая их жестокую и несправедливую судьбу...
  Сорей, собравшись с силами и преисполнившись мужества, бросился в омут с головой...
  Бросился, спикировав прямиком в пасть чудовища...
  Спикировал в жерло смерти, нажимая на курок Зигфрида...
  Дракон, не ожидавший такой подлости, проглотил сверкающие звезды...
  Проглотил, с подозрением воззрившись на наглеца...
  Одина, вторая, третья...
  Три огня попали ему в глотку...
  Он поглотил три души...
  Три души, пылающие праведным гневом священных небес...
  Три огня попали в его тело...
  Попали, вспыхнув чудовищными взрывами внутри его нутра...
  Вспыхнули, опаляя его...
  И в тот миг, когда они взорвались, Сорею послышались голоса серафимов...
  Послышались, обдувая его флером теплоты и нежности:
  'Я люблю тебя - Михаил! Люблю! Спи спокойно - любимый! Спи и жди меня - милый!..'
  'Айзен...
  Брат...
  Я иду к тебе...
  Иду...'
  'Здравствуй Тео! Здравствуй - любимая! Здравствуй!
  Мы так давно не виделись! А мне так много нужно сказать тебе! Но теперь я с тобой - любимая! С тобой навечно!..' - а затем...
  Затем он услышал шепот и голос Миклео...
  Голос, переполненный неизбывными горем и скорбью..
  Голос, сочившийся непроходящим ядом расставания:
  'Сделай это! Сделай же это - мой Пастырь! Стреляй! Ну же! Остался последний выстрел!'
  'Нет, Миклео! Только не ты!
  Лорд Зенрус дал мне, кое, что на этот случай, и я использую это! Тьму уничтожает свет и последним выстрелом будет - молния!' - произнеся это, Сорей выстрелил вновь. Выстрелил, вложив в магазин золотую глобулу...
  
  ***
  
  В тот же миг сверкнул ослепляющий свет...
  Сверкнул, буквально испепелив чудовище изнутри...
  Испепелил, обращая его в звездный салют...
  Взглянув на это, Пастырь полетел к вратам, ведущим в недра планеты...
  Полетел, мысленно спросив Миклео:
  'Ты пойдешь со мной в ад - к сердцу мира?
  Я должен положить этому конец!
  Я должен сжечь тьму, пожирающую планету, как раковая опухоль изнутри!
  Ты, пойдешь со мной в кроличью нору? В Зазеркалье? Ведь, когда я спущусь туда, возврата обратно, уже не будет! Все разобьется на сонмы зеркальных отражений!
  Я должен создать новое сердце для этого мира! Сердце, не позволяющее рождаться тьме!
  Я должен освободить ее от зла! Навечно освободить! Освободить так, чтобы в этом мире прекращали появляться Пастыри и драконы!
  Ты идешь со мной, мой любимый?
  Мой Миклео!'
  В ответ он почувствовал, нежели увидел, нежную улыбку, расцветшую на лице серафима. Улыбку, обещающую ему успех...
  'Да, мой Пастырь!..
  Я буду с тобой вечно! В любом мире и в любое время!
  Мы едины! Ибо у нас одна душа!'
  Услышав ответ и превратившись в свет, он сошел в ад...
  Сошел в самое сердце планеты...
  Сошел туда, откуда, совсем недавно на свет божий выбрался Бармаглот...
  Выбрался, пожрав Абалл и его несчастных жителей...
  Старания Симонны прошли даром...
  Она не справилась...
  
  ***
  
  Свет обтекал, пронизывая его...
  Обтекал, распространяясь по недрам планеты мягкими сияющими волнами чистого добра...
  Сила воды и сила света - последние элементы жизни, после молнии, ветра, огня и земли, дополняли картину мира...
  Дополняли, изгоняя из нее любое упоминание о тьме и зле...
  Сорей уснул...
  Уснул, прижимая к груди своего серафима. И сверкающее пламя новорожденной звезды даровало планете новое, на этот раз беЗсмертное сердце...
  Сердце, не приемлющее зла.
  Мир обрел покой.
  Коридоры времени закрылись.
  Закрылись, вернув Алису в реальность...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Эпилог
  
  ***
  
  Сорей медленно открыл глаза. Просыпаться вновь, было тяжел, но он все же, сделал это.
  Писк приборов чуть раздражал, но они в свою очередь оповещали его о том, что он был жив. Был жив, хоть и недолжен был быть...
  Он вновь прикрыл глаза...
  Прикрыл, а когда привык к свету и открыл их пошире, то осознал, что все это время держал за руку Миклео...
  Держал хрупкую, бледную, как восковая свечка, руку Миклео, мирно спящего на соседней койке.
  Он сел и содрал с себя провода, щедро облепившие его тело...
  Рассерженно зашипев, с кровати спрыгнула персидская кошка...
  Спрыгнула, согнанная с насиженного места его псом...
  Ойш, звонко лая, вилял хвостом. Вилял, норовя лизнуть Сорея в нос.
  Кошка, вопросительно мяукнув, вновь запрыгнула на кровать к Миклео. Запрыгнула и принялась тыкать в него своей пушистой лапкой, лизать и всячески пытаться разбудить юношу, мешая тому спать.
  Она будила его, щекоча своим хвостом.
  Юноша, сонно пробурчав, что-то невнятное.
  'Еще пять минуточек ма-ам!..' - попробовал, отогнать от себя внешний раздражитель, но этого ему сделать не дал уже Сорей, с безумной улыбкой спрыгнувший с кровати, и принявшийся его тормошить...
  'Проснись, Миклео! Проснись! Все кончилось!
  Мы вернулись! Проснись, солнышко!
  Мой лунный лучик! Проснись, ну же!' - ласково шептал Пастырь, радостно будя его.
  'М-м-м...
  Не шуми так, Сорей! Еще рано! Дай поспать!' - сонно протянул Миклео, пытаясь перевернуться на другой бок и отделаться от 'надоедливого будильника'...
  'Ну, нет! Солнышко уже давным-давно взошло, а ты все спишь, любимый! Так не пойдет, вставай! Просыпайся, любовь моя! Пора вставать! Слышишь, птички поют! Весна пришла! Вставай, Миклео! Вставай!
  Мы вернулись!
  Мы оба вернулись! Это Земля! Земля! Слышишь?! Не Мидганд!
  Мы дома!' - радостно кричал Пастырь, сгребая возлюбленного в охапку и начиная целовать в щеки, аки спящую красавицу...
  Красавицу, разбуженную поцелуем столь же прекрасного принца...
  Нехотя потерев глаза, Миклео сонно зевнул, не вполне понимая, о чем говорит ему Сорей.
  Зевнул и попытался провалиться в сон, но страстный поцелуй вновь не дал ему этого сделать, окончательно развеяв сладостную дремоту...
  'М-м-м...
  Сорей?..
  А разве мы не должны вечно спать в сердце планеты? Или мне это все приснилось?' - вновь зевая, произнес юноша, сквозь сонную поволоку глядя на лучезарно улыбающегося ему Сорея...
  'Нет, не должны! Вставай, жемчужинка!
  Мы в реальности! Это все взаправду! Вечный сон, наконец-то, закончился!
  Мы вернулись! Вернулись! Понимаешь?! Теперь все будет по-другому! Смотри!
  Они тоже просыпаются!
  Все просыпаются! Это и вправду сработало!
  Я действительно сжег всю тьму Мидганда!
  Мы победили! Победили!
  Спящие проснулись! Вставай, Миклео! Вставай!
  Мы вернулись!' - кричал Пастырь, стаскивая Миклео с кровати и начиная кружиться с ним по залу...
  Глаза Миклео распахнулись настежь.
  Он внезапно также понял, о чем говорит ему Сорей. И осознав это, он звонко засмеялся...
  Засмеялся, позволяя увлечь себя в победный танец пробужденья и уже в свою очередь висня на шее у Сорея...
  Они смеялись...
  Смеялись, а жители приходили в себя...
  Приходили в себя один за другим...
  Звонкий писк отключаемых приборов вызвал настоящее безумное эхо в огромном ангаре...
  Вызвал, послав сигнал экстренной ситуации на компьютеры медперсонала...
  Послал, заставляя их сломя голову бежать на подземные ярусы клиники...
  Бежать в подземелье драконов, ведь там уже ждали их вторые половинки...
  Ждали, проснувшись от вечно сна...
  
  ***
  
  Лейла, проснувшись и осознав где она, бросилась босиком по полу туда, где ей казалось, сияло сокрытое от глаз солнце...
  Она бросилась к Михаилу...
  Бросилась к нему, внезапно осознав, что он жив...
  Жив и ждет ее и только ее...
  Бросилась, как царевна-лебедь, спасающаяся от когтей коршуна-чародея...
  Бросилась в объятья своего будущего...
  
  ***
  
  Эдна, открыв глаза, улыбнулась...
  Улыбнулась, наконец, отпустив монстрика...
  'Спасибо, Феникс!
  Ты свободен!
  Ты больше мне не нужен! Теперь я справлюсь сама!' - произнесла она, смотря, как игрушка сгорает, синим пламенем, возвращая духа в мир Мидганда...
  
  ***
  
  Завейд, осознав себя живым, засмеялся...
  Засмеялся, сорвав приборы и так же, как и Лейла до этого, бросился по коридору вверх...
  Бросился к выходу, крича, что он вернулся, и что он обязательно найдет Тео...
  
  ***
  
  Алиша лежа на койке и плакала...
  Из ее изумрудных глаз лились слезы счастья...
  Она помнила все...
  Помнила и была счастлива...
  Ведь теперь она знала, что Сорей тоже нашел свою любовь, а это означало, что она, наконец-то, может и в правду быть счастлива с Сергеем...
  
  ***
  
  Симонна, не веря уже своему счастью, свесив ноги с койки, медленно встала...
  Встала и, покачиваясь, как маятник, побрела за своим солнцем...
  За своим черным солнцем перемен, что насмехаясь над ликом Земли, открывало для ее жителей бесконечный коридор затмений, суля великие перемены миру...
  Миру, вставшему на путь разрушения...
  Она брела к своему Пастырю...
  Брела к своему единственному и неповторимому Владыке Бедствий - Георгу Хельдальфу...
  Побрела к тому, кто ждал ее на том конце туннеля...
  Побрела в вечную ночь...
  В ночь, что ждала ее, распахнув свои гостеприимные объятья, и радостно встречала свою потерянную в вечности дочь...
  
  ***
  
  Смотря сквозь мокрое от недавнего дождя окно, Вельвет любовалась солнечным светом...
  Светом, ласкающим пробужденную землю...
  Она улыбалась...
  Ее семья, наконец, проснулась.
  Она поняла это в тот миг, когда с ее руки исчезла, вспыхнув напоследок багровым огнем, печать, а это означало, что время застоя закончилось, и начался ренессанс...
  Настало возрождение...
  Настало, как в мире, так и в душе...
  Улыбнувшись солнцу и выпустив в окно голубя мира из клетки, она вышла, затворив за собой дверь...
  Вышла, спеша навстречу своему будущему, а тем временем, спящие продолжали просыпаться...
  Продолжали просыпаться, возвращая Земле ее потерянных детей...
  Продолжали просыпаться, возвращая ей ее Розу, Дезеля, Музу, Бориса, Маджиру, Зенруса и многих других...
  Возвращая миру тех, кого он так долго ждал...
  Ведь они тоже слишком долго ждали пробуждения...
  Ждали, как и многие другие павшие жертвой Алисы...
  
  ***
  
  Георг, идя по коридору, в свой кабинет, смотрел на разбитое зеркало, выложившее на полу только одну фразу:
  'Я вернулась, мой Пастырь!'
  Он смотрел на это, и на его лице расцветала улыбка истинного счастья...
  Майкл же, в свою очередь, смотрел на танцующий, на его мониторе безумный слоган:
  'Котенок Шредингера жив!
  Алиса вернулась из Зазеркалья!
  Вернулась, освободив от зла Страну Чудес!'
  'Лейла!..' - протянул он, видя портрет любимой, выложенный огненными рисками, навеки отключающими экран его ноута...
  Рассмеявшись, он выбежал вон...
  Выбежал прочь из душного офиса. Выбежал в свет, искать свою любовь...
  А на веранде небоскреба, тонущего в переливах радуги, внезапно появился астральный призрак Зенруса...
  Появился, и окликнул Селену, поливающую ликорисы...
  Окликнул, произнеся лишь несколько слов:
  'Он жив и он вернулся!'
  Заплакав от счастья, женщина попыталась обнять старика, но тот растаял всполохами золотых огоньков, обдав ее дуновением теплого весеннего ветра...
  На ее душе воцарилась весна...
  Весна, стершая все краски тьмы и печали...
  И подхватив зонтик, взяв ключи от Лексуса, она побежала искать сына...
  Сына, вернувшегося к ней...
  
  ***
  
  Синдром Алисы исчез словно дым...
  Исчез, растворившись улыбкой чеширского кота...
  Растворившись точно так же, как и сама Алиса, что погнавшись за белым кроликом, прыгнула в его межзвездную нору...
  Прыгнула, перешагнув грань добра и зла...
  Синдром прошел, исчезнув полностью, а проснувшиеся обрели беЗсмертие...
  Обрели беЗсмертие и вечную любовь, став навеки и во истину счастливыми...
  
  ***
  
  'Алиса по миру шагала, пела песни и танцевала...
  Только плакало небо огнями, слезы лья из волшебных глаз...
  Время мерило жизнь веками, наделяя живых сердцами,
  Что не знали печалей и бед, в вечном танце кружась побед...
  Только люди тогда не знали, что в танце ее теряли, веру в будущее и свет,
  Что словно ангел надежды, вечно, дарил им блаженства рассвет...
  
  Вечно они искали, души ушедших сквозь свет,
  Ведь время с ними играло, в клетку загнав из бед...
  В сон заколдованный дерзко, их обратив в Аврору
  Мир погрузил беспечно, приняв любовь как розу...
  Ангельским смехом Алиса, сердце ласкала людям
  Только они не слыша, ее обвиняли чудо...
  
  Пламя горело ярко, тьму отмыкая сердца
  И над планетой жаркой парил дракон искупленья...
  Крылья горели светом, чистым пылая огнем,
  Ведь тайна тысячелетий, на землю лилась дождем...
  Пастыри и серафимы, жители двух миров,
  Сердцем - на век едины - жили - пронзенные стрелками, словно времен мечом...
  
  Звонко пела Алиса. Били часы судьбы.
  В царство спустился Аида, Орфей, в поисках вечной любви...
  За Эвредикой нежной отправился тропами тьмы...
  Чтобы презрев предвечность, в жизни вернуться сады...
  Падали. Падали слезы. Алым горел рассвет...
  Знала планета четко - Справедливости в мире нет!
  
  Не может вернуться ушедшее... Счастье вернуть не дано...
  И проклятые вечностью, будут вечно искать руно...
  Будет Алиса девчонкою, стройной и хрупкой, как дождь
  Бегать, смеяться звонко - под звуки стальных сапог...
  Там - в Зазеркалье звездном или в стране Чудес,
  Одевшись огнем волшебным - будет искать ответ!
  
  Будет она кружиться, в алом саду из роз.
  Будет спорить с любви царицей, удачу ловя за хвост.
  Будет в небе дракон кружиться, имя, взявши себе - Бармаглот...
  Пасть ему все же случится, меткую пулю словив...
  Ведь серафим непременно, планете подарит мир...
  Будет сердце стучать бессмертно - новый жизни взявши прицел.
  
  Ведь не может проклятье вечно, свой отдалять предел.
  И проснуться придется все же, разрушив обитель грез.
  Ведь порвутся сети иллюзий, замок из карт падет.
  И кошка, запрыгнет на полку, где рыцарь с принцессою ждет.
  Рассыплется древняя сказка и радужный мост падет...
  Вернется на землю счастье, когда Бармаглот уснет.
  
  Алиса очнется, выйдя из спячки, куда затащил клубок.
  Ведь в сердце всегда без подсказки - святая любовь живет.
  Живет, обернувшись сказкой, встречая любовь вновь и вновь.
  Год новый подарит счастье, развеяв иллюзии сон.
  И утром, с весны звучаньем, вернется с войны солдат,
  Когда серафим из сказки развеет земли печаль...'
  - шептал ветер.
  
  Конец
   2019 г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"