Аннотация: Написанная на коленке первая глава детектива.
ДАННЫЕ ЗАПИСИ НЕ НЕСУТ НИКАКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЦЕННОСТИ И ЯВЛЯЮТСЯ ДНЕВНИКОМ, НАПИСАННЫМ ДЛЯ СЕБЯ, ЧТО БЫ В СТАРОСТИ СИДЯ ПОД ПЛЕДОМ ПРИЯТНЫМ ВЕЧЕРОМ ВСПОМНИТЬ БЫЛОЕ. ЭТО КРАТКИЙ РАССКАЗ О ТОМ, КАК Я ЗАСУНУЛ В МЯСОРУБКУ СВОИ ТОНКИЕ АККУРАТНЫЕ ПАЛЬЦЫ.
Часть 1.
22.08.2003 Среда
Фюзеляж самолета исторг меня наружу, ноющая спина искала покоя, иссохший рот жаждал влаги, а глаза искали встречающего меня человека, но ее здесь не было, и на взлетной полосе быть не могло, это была часть желания прикоснуться здесь хоть на грамм, или миллиметр к чему-то даже издали своему. Передо мной раскинулась окраина Серагорска, - ПГТ зажатого в распадке старыми горами, которые ныне именуются сопками, старость их ссутулила, но для пешехода они все ещё остаются серьезнейшим препятствием, глядя через запыленный знойный воздух на виднеющиеся хребты, обрамленные лесом с проступившим на пиках скальнике я представил, что отмахать до вершины любой из сопок то ещё препятствие. Природа вокруг пышила жизнью все стрекотало, жужжало, летало и сидело на травинках, полынь, вытянувшаяся под два метра окрепла и превратилась на настоящие заросли, пройди по таким и весь будешь усеян гусеницами, клещами, пауками, разными рода кровососами и клопами: от разыгравшейся фантазии я почувствовал чьи то мелкие лапки на своей шее и тут же шлепнул по этому месту ладонью, но, муха уже успела жужжа улететь. Место оказалось таким как я себе и представлял, хоть я и не углубился в нее не на метр: пыльная промзона с серыми зданиями иссушенная палящим солнцем, душная тоска липким отпечатком ложиться на грудь от этих мест, тут же в голову вонзаются флешбеки из жизни, которой я не жил - нищий дед с вечно играющей радиоточкой в темной квартире, укрытый старым пледом - мозг немного провернулся в черепной коробке и встал на место. Колдобины не асфальтированных дорог, мусор, пыль виднелись за проволочным забором ограждающим территорию взлетной полосы. Вдалеке на лавках остановки согнулись над домино, или картами работяги: бронзовые спины, тлеющие сигареты в грубых ладонях и горячий ветер уносящий от них дым, как поток времени отмеренную жизнь. Люди медленным тонким ручейком тянулись к небольшому зданию аэропорта - оторвавшись от своих мыслей я влился в поток и закинув на спину рюкзак отправился к стойке регистрации.
Жанна... Жанна, спасибо тебе за эту ссылку, наверное, надо быть покладистее, не лезть куда не звали, иначе получишь от репрессионного аппарата билет на край света описывать жизнь коренных племен, давно стертых временем с этой земли. Кому сейчас эти племена нужны, когда страна, на сломе эпох, как обломанный меч Исильдура ждет перековки, или забвения, а я, вместо того, что бы на острее пера следить за зубцами пульса событий вынужден лететь в глушь на край света. Да если бы не местные библиотека и музей аборигены так и канули бы в Лету. Ладно, хорошо, что для меня все обошлось малой кровью, с клятым компроматом на большого человека я не оказался где то в лесополосе с пробитой головой, многие власть имущие уже пересмотрели свой формат работы с населением и теперь крови стало меньше, больше политики и документов, разговоров и рукопожатий. А командировку можно и потерпеть. Да, Лешечка.
Наконец я добрался до стола регистрации, где лежал мой багаж из самолета, мимо торопящихся людей, забрав свои пожитки, я поторопился к выходу. И как только я покинул аэропорт увидел встречающую меня Зинаиду: женщина с круглым лицом и пухлыми ладонями стояла обливаясь потом. В ее руках была табличка на которой аккуратно по советски трафоретно было выведенно: "Алексей Журналист". Улыбаясь ее простодушной доброте я подошел к ней, она ответила такой же улыбкой.
- Алексей журналист. - я протянул ей руку.
- Зинаида, старший сотрудник музея. - Женщина пожала мою руку с искренней радостью, будто я был признанным мэтром, это мне немного польстило.
Она тут же сделала указательный жест на автомобиль припаркованный на обочине приглашая к нему проследовать.
- Как вы добрались, Алексей? До нас путь не близкий.
- Было тяжело, откровенно говоря, но, я справился.
- Олег открой багажник. - Не царемонясь выпалила женщина ковырявшемуся в носу на водительском сидении классчискому захолустному оболтусу. - Что сидишь, руду в штольне своей добываешь, не видишь гостя встретили?
Смущенный и оторванный от постыдного дела Олег переключился от добычи козюль к удивлению и смущению делая ртом характерные движения выброшенной на берег рыбы. Я закинул вещи в скрипнувший дверью багажник и отправился на пассажирское сидение.
Как только мы оказались в машине, словоохотливая Зинаида наполнила ее расспросами о культурной столице, моем образовании, не обошлось без сватовства ее младшей дочери, далее последовало представление сухого, как осенний лист Олега, который оказался дробильщиком и мужем ее старшей дочери, судя по всему это били все характеристики Олега, стабильно дерганно крутившего руль.
Отбиваясь от неинтересный и иногда приемлемых вопросов я изучал местность: сопки, куда не посмотри сопки между которыми пгт заполнял своими постройками распадок. Вдали даже виднелись горы.Оогромный частный сектор, дома колебались от холуп, до более-менее приемлемых, далее проследовал зажиточный сектор с кирпичными котеджами и добротными срубами из бруса, далее снова какие то полудачи, мост через мелкую речушку, стадо пасущихся вдоль дороги коров, шаткие бараки, какой то парк, базы и промзоны, снова частный сектор, затем лес и линии гаражей за речушкой врезавшихся в сопку. Русло речки было ей не под стать, как трижды краденнеая куртка болтающаяся на беспризорнике. Каменистые берега были завалены бревнами некоторые из которых были вековыми деревьями, будто когда-то по русле промчался катастрофический ураган.
- Да, у вас то конечно есть чем заняться, театры, мероприятия, я вот Катерине говорю, учись, мы с отцом поможем, поезжай ты подальше... - речь из Зинады перла неумолимым потоком, как сель.
- Зинаида, у вас ураган был? - я перебил Зинаиду, не отрывая взора от русла, выглядевшего как поле боя.
- Сезон дождей, тайфуны у нас частенько... - Бодро начав, а потом будто запнувшись закончила до этого словоохотливая женщина.
От этого на первый взгляд не такого приметного зрелища я не мог оторвать взора, сам не знаю почему, будто я шел в эти земли искать ценные металлы похороненные в грунте, как когда то сюда пришедшие первооткрыватели, а обнаружил следы великана.
Наконец здания сменили пейзаж за окном и я смог переключиться на другие мысли. Зинаида сидела неподвижно, как заглохший запорожец, Олег так же дергался.
Наконец начались привычные мне панельные дома, лицо моей страны, не скажу, что я их ждал, маялся, без этих щербатых стен, поглощенный горбатыми просторами бескрайней тайги, но мысль о том, что и в этих забытых всеми далях есть визитная картачка моей необъятной родины была каплей тепла, для плывущего в холодной невесомости оторванного от дома скитальца.
- Почти приехали, Алексей. - мы тут же свернули в один из дворов и проехав вдоль дома два подъезда остановились у покосившейся деревянной двери рядом с поведенной плитой крыльца.
- Хорошо, Алексей, все на видном месте, во всем разберетесь, чайник для чая на кухне, для тазика в прихожей, пастельной сложено на кровати, холодильник включите, вентили с водой открыты, посуда вся почищенна и вымыта. Зайзжайте, милости просим. Четвертый этаж, дверь направо, на квартире номер написан 75, вот ключ, - Связка нежно звякнула в ее пухлой ладони. - Верхний замок и нижний. Вы завтра начнете работу, или оклиматизируетесь?
- Конечно же завтра, утром непременно приду к вам и начну работу, так же спасибо за то что встретили и все подготовили. До свидания.
- До свидания.
Я вышел из автомобиля в котором пережил информационный шторм от женщины, и забрав свои вещи направился в квартиру. Подъездная дверь натужно скрипнула пружиной и хлопнула за моей спиной перекосившись в петлях ещё на пол миллиметра. От этого удара пауки в своих норах прижались поглубже, весь подъезд был усеян воронками их паутин, под тусклой лампочкой в которой пылала раскаленная вальфрамовая дуга располагался электрощиток напоминавший своей капной спутанных грязных проводов годами не мытую голову бомжа. Все было затерто и засалено, в воздухе стоял застрявший здесь навсегда запах застоявшегося курева. Я проследовал к квартире, мимо почтовых ящиков, надписей и квартир, открыл дверь и войдя в нее скинув сумки и обувь тут же прошел и безвольно рухнул на старый диван уставившись пустым взглядом в одну точку и провалившись в свои мысли.
Я лежал с открытым ртом и стеклянным взглядом будто кукла брошенная здесь потерявшей ко мне интерес хозяйкой, пока мое сознание неслось по реке воспоминаний.
Я сидел за семейным столом: отец во главе жестикулируя широкими натруженными ладонями, что рассказывал, в своей манере плавно и уверенно. Позвякивала посуда, в соседней комнате Леонтьев из магнитофона что-то подвывал про жасмин и шиповник. Брат немного ерзая на стуле постоянно косился, на старые часы с ходиками и заклинившей при царе горохе кукушкой, не в силах ни встать и уйти из уважения к родителям и не в силах усидеть в предвкушении первого свидания с его теперь уже женой, покашливал в тоже по-своему натруженный сбитый кулак и допивал третий бокал вина заливая волнение. Двоюродная сестра, показавшая мне украдкой под столом стыренную у отца сигарету теперь нервно косится желая улучить момент и скрывшись от взрослых тайком получить порцию едкого дыма всегда так сладко кружащего голову. Мама то и дело поглядывает на меня выжидая момент и желая объявить родственникам и главное отцу о моем состоявшемся выборе вуза и профессии. Впереди меня увлекательное будущее, я чистый и лучезарный шестнадцатилетний парень согретый теплом домашнего очага. Выждав, когда отец закончит рассказ, точку в котором поставит заливистый смех из лужёной глотки дяди, мама берет слово и воодушевленно рассказывает, что Алексей Петрович Пепелов от колебаний пришел к решению и поступает на журфак. Родственники поздравляют меня, поднимают бокалы, отец улыбается тому, что проблема убита, и его младший сын наконец то обозначил путь, конечно не такой прямой и твердый как у старшего брата: секция бокса, военное училище, офицерские погоны, но, исполняя теперь уже волю матери идет уважаемую и интеллигентную профессию. Позже, когда гости разошлись и остались досиживать лишь отец и дядя на кухне, пока мама с тетей убирали стол после ужина в гостиной, отец подозвал меня, и в своей спокойной и уверенной манере попросил от меня быть честным слугой народа, не продаваться за деньги и не выполнять грязных заказов, не скрывать правду о событиях, быть для людей фонарем чистоты и света, а не грязным сливом помоев. Я его понял и пообещал, что ему не будет стыдно за меня и мои поступки. Он кивнул и придвинул мне приготовленную третью рюмку, мы выпили, пока мать не видит и я пошел в темноту двора на лавочку под распускающейся черемухой курить с сестрой ту самую сладкую украденную сигарету все так же согреваемый желтым светом из окон домашнего очага то и дело поглядывая не присоединился ли кто то из родственников за наблюдением за двором к томно сидящему на подоконнику нашему коту Гюнтеру. Ласковый жиртрест, жаль что не птрепать мне тебя больше по холке, как и не покурить на той лавке под сенью ныне спиленной черемухи.
На грудь навалилась тяжесть, гадкая и противная, проникающая в сердце и горло. Нынче я как рухнувший штурмовой бомбардировщик в глухих лесах тайги сбившийся с курса не выполнив задания сгинул без вести для своих коллег, заказчиков и родственников, не знающих, что их сын когда-то пообещавший на семейном празднике быть честным журналистом срывающим покровы тайн и обнажающим истину теперь сослан в задницу за копание в чужом грязном белье. И все это из жажды наживы и тщеславия, воистину, как же нам околдовать алчность, когда мы так слабы перед ее сверкающими соблазнами.
Рука машинально потянулась влево, туда, где должна была стоять прикроватная тумба, но ее не было, потому что я не дома, да и там на ней не было бы ныне искомой пачки сигарет ведь я бросил курить пять лет назад на двадцативосьмилетие.
Я куда то все дальше пытался убежать в воспоминания от реальности, надо это прекращать, тело было свинцовым, я будто стал весить в два, или три раза больше: безвольная масса вдавленная в старый матрац: СОБРАТЬСЯ, АЛЕКСЕЙ!
Усилием воли я встал и осмотрелся: кровать, диван, стенка, торшер, стул, шифоньер. На полу ковер, на стене ковер. Все по советски, все как у людей, как говорится. Я выцепил пахнущее чем-то душным полотенце из сложенного для меня белья и отправился в ванную комнату, мочить голову холодной водой, после бодрящей процедуры окончил осмотр квартиры: обнаружил дверь во вторую комнату заваленную коробками и хламом, кухня так же антуражем не отличалась от остальной квартиры.
За окном гибнущее солнце заливало свойственным только ему ядерно-желтым светом пронзительно зеленые сопки, на вершине одной из которых пикой в небо смотрела телевышка.
Закинув кипятильник в тазик с водой для омовения изнеможённого путешествием тела я разложив вещи и проверив на работоспособность телефон было уже собрался позвонить родителям, но, отложил эту затею, не то что бы я не хотел их услышать, напротив, как человек сентиментальный я жаждал получить этот вожделенный контакт, что бы хоть на миг, будто тонущий на глубине почти своего роста ребенок нащупать хоть кончиком ступни спасительное дно. Но нет, я побоялся пустить сопли в трубку, как восьмиклассница которую разлучает навечно с ее первой и дай бог не последней любовью отъезд из летнего лагеря. Я опустил трубку обратно на аппарат.
После омовения, даже в клятом тазике мне полегчало, я будто смыл с себя часть проблем, тело совсем размякло и чужая старая кровать уже казалась мне не такой уж отталкивающей. Я выключил во всей квартире свет и зажег перенесенный к кровати торшер, взвел найденный будильник на 8:30. Тьма ещё не до конца накрыла своей мантией небосвод, по дороге расположенной за окном сновали беспокойные вечерние автомобили, липкая, почти осязаемая духота давила похлеще морального напряжения, но я так устал, что и она становилась просто фоном, не способным на причинение полномасштабного дискомфорта. В этой квартире я немного чувствовал себя не по себе, но, что поделать, таковы обстоятельства. Не слушая тревожные скрипы ссыхающихся полов и дсп в мебели взял в руки опус Эдички, страдавшего в изгнании вместе со мной и не заметил, как провалился в глухой, как закопанная глубоко под землю бочка сон без сновидений.
23.08.2003 Четверг
Казалось, что с моего отхода в царство снов прошло мгновение, но советский будильник своим молоточком стучал мне об обратном, стучал прямо в голову, надрывно, схватив его я остановил вакханалию и остался в кровати ещё на несколько минут успокоить растревоженное таким беспардонным пробуждением сердце.
Я распластался в кровати и пытался проснуться по-настоящему, уповая на то, что все вышеописанные мной события кроме семейного ужина лишь дурной сон, но, это была, противно пищащая комаром над ухом реальность.
После сбора я направился на улицу: с начала в запримеченную мной ещё вчера столовую. Ещё на подходе от запаха свежеиспеченного хлеба у меня разыгрался аппетит. Столовая была залита утренним солнечным светом, вытяжка не справлялась и в зале висела дымка и крепкий почти осязаемый запах котлет, я воробьем полетел к раздаче и взяв поднос помчался сметать еду: картофельное пюре, две котлеты, свежий белый хлеб, оливье, компот, кофе, пирожное медовик. Я был словно ребенок в детском саду. Поприветствовав на кассе приятную женщину я направился за стол и в гордом одиночестве принялся за трапезу, ловя на себе любопытные взгляды персонала.
Тут же рядом со мной материализовалась дородная женщина и с невероятной проворностью определила мне на стол салфетки, две солонки с солью и перцем.
- Шпасибо. - Выдавил я через набитый рот.
- Пожалуйста, пожалуйста. - Защебетала женщина. - А вы откуда будете?
- А, как вы поняли, что я не здешний? - прожевав, из любопытства поинтересовался я.
- Стрижка, одежда ваша, аура общая, что ли, да и в такую рань к нам мало, кто приходит, все у нас к обеду все собираются.
- У вас вкусно очень, буду к вам теперь ходить, я Алексей, журналист, приехал к вам описывать коренные племена. - Решил я не сдавать подробности о своем приезде.
- Ого, а у нас тут какие-то коренные племена есть?! - с искреннем удивлением плеснула женщина.
- Надеюсь, что меня не обманули, и они у вас были, иначе зачем я ещё тут...
- Ну мало ли, зачем вы ещё тут... - уйдя в свои мысли от неожиданной информации тихо ответила она.
Я встал и поблагодарив ее за еду направился ко входа, женщина оттаяла от своих мыслей.
- А я Ольга! Извините, что сразу не представилась, просто вы меня удивили... Заглядывайте к нам!
- Обязательно! - отсалютовал я и вышел на улицу разнося за собой шлейф запаха еды по всей округе, вот это маркетинг, в меня будто вмонтировали свою визитную карточку: запах.
Солнце уже поднялось достаточно высоко и день обещал быть жарким, пройдя мимо домов я вышел на небольшую аллею с бетонной звездой в середине, затем минуя базар вышел к советскому торговому центру и мимо него вышел на красную линию. Обстановка здесь отличалась лишь тем, что дома вдоль центральной дороги были более стары, чем панельки, они были двух-трех этажные и обладали хоть какими-то небольшими архитектурными изысками. Идя по маршруту назначенным мне вчера Зинаидой я не увидел ничего особо примечательного, кроме огромных пустых паутин сплетенных у изголовий загнутых фонарных столбов - гадость, ненавижу пауков. Не успев разыграться со своей арахнафобией я вышел к небольшому кованному заборчику - а вот и искомый мною объект.
Перед музеем я заметил интересную вещь - на столбе среди объявлений висело распечатанное фото юной девушки и надпись под ним выведенная маркером: "Я пропала. Вы меня видели?" Уже истрепанная аккуратная проклейка полиэтиленом немного отошла и маркер поплыл, но, потеряшку все ровно не заклеивали другими объявлениями, хотя, судя по сроку пребывания на доске соискатели утратили надежду найти девушку. Практика показывает, что большинство людей пропавших без вести имеет не очень бодрое состояние и не слишком товарный вид. Я поежился.
В фойе музея было прохладно, я представился на стойке у входа женщине в очках похожей на мышь, она посмотрела на меня своими маленькими глазенками из-за стекол и указала на одну из дверей.
Музей был не плохим наследием прошлой эпохи: был отделан лакированным дубом, который был испорчен беленными стенами, которые превращали добротное здание и отделку в наследие архитектуры шлакоблоков - дешево и сердито. Эх, моя родина. Проследовав по лестнице на второй этаж я открыл тяжелую дверь и попал в темное, если бы не гудящие ртутные лампы помещение освещающие комнату мертвенно-белым светом подходящим только для моргов и операционных. За столом уже сидела Зинаида, рядом с ней была стопка старых папок и книг.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте, Алексей, ну что, вот ваше рабочее место и материал, все устраивает?
- Да, спасибо вам большое.
Я сел за стол, женщина встала надо мной, я начал разбирать папки и готовить свое рабочее место, она начала тараторить. Я выдохнул.
- Зинаида, я могу работать, только в тишине, извините. - Переведя взгляд с записей на женщину холодно и ядовито, как коллектор осеннего битцепского парка процедил я. Она кивнула и плотно прикрыв за собой дверь удалилась по своим делам, а я начал изучение аборигенов, которых звали эльхи. Время полетело и к обеду я выяснил, что:
Центральной фигурой в религии эльхов является богиня Ле-Хорт (правильное произношение ее имени утеряно, как бывает со многими богами), богиня изображалась хрупкой девушкой с золотым лицом и руками, лик ее на половину был черепом и богиня являлась самой смертью. Вот так! Эльхи поклонялись смерти. Коренные народы видели в ней спасительницу, не дающую хрупкому человеку вечно мучатся от болезни, или увечья, скорби по потерянным друзьям и любимым, либо вселенской тоске по вечно-неизвестному зову пустоты и видя, что человек более не в силах вынести телесных мук забирала его к себе в мир в котором более нет места печали и страданиям. Ле-Хорт - это мать эльхов, нежная и по-своему красивая, ее идолы обязательно украшались золотом, ее цвет белый, она олицетворяет чистоту в которую уходит человек оставив в этом мире грязное тело. Откуда пришел - туда и уйдешь, так звучат слова матери к своим любопытным детям, стремящимся познать радости и горе жизни во плоти.
Эль-Хорт и эльхи проживали в безопасном, но пустом мире, в котором жили непостижимые человеку гиганты, которым не было дела до сует не то, что смертных, но и самой богини. Если мудрая богиня в мире пустоты и титанов находила покой, то люди страждущие без приключений грезили глотком опасной свободы. От тоски люди начали иссыхать и превращаться в камни. Богиня спасая своих детей от сковывающей их душу то печали отправила их в иные миры обещая забрать обогащённые мудростью души обратно под свое крыло, и сама впала в печаль.
Ее брат и по совместительству муж (видимо эльхи не были против брака с близкими родственниками) - благородный бог Нану, когда увидел, что Ле-Хорт загрустила вызнал у нее причину ее мудрой, не постижимой людям печали. Богиня, как каждая мать, пекущаяся о своем чаде переживала, что дети ее идут в темный мир, где нет ни света, ни тепла. Тогда благородный муж не колеблясь разбил в дребезги свои золотые латы, облачил в них одного из титанов Молочную Корову. Свой темный плащ он попросил расшить супругу золотой крошкой от доспехов и ушел в наш мир пасти молочную корову на небе - освещать своим детям жизненный путь. Выходит, что центральная фигура мать дала жизнь, а отец дал средства к существованию.
Так в мире воцарилось равновесие.
Не обошлось в сохранившемся пантеоне богов эльхов и без злодеев:
Харук - демон реки оказался жадным до жизней девственниц чудовищем, ждущем ливней в подводном гроте. На фото с камней капищ он был изображен вытянутым с уродливым гуманойдным лицом и огромным кривым ртом-присоской практически на все лицо, на лбу были восемь щупалец-ноздрей, или что-то вроде того, то ли это были глаза. Местные верили, что если к нему во время поводков попадет мало жизней и он не насытится то из костей своих прошлых жертв он совьет себе паучьи лапы и выйдет из воды за свежими жертвами. Бог солнца Нанну бессилен против Харука в те периоды, потому как небо закрыто тучами и аборигенам приходилось отдавать чудовищу юных девушек. У Эльхов была жуткая традиция привязывать девушек к бревну, обездвижив жертву и забив ее рот кляпом мужчины в дождливую ночь отправлялись к реке и аккуратно, что-бы не привлечь тварь спускали бревно в бурное течение, которое уносило бедняжку в бурные воды реки. Заложники незнания, или прикрывающиеся демоном чудовища сами люди? Жертвоприношения красной нитью идут в истории религий человечества. Так же смерть в бездонном чреве Харука блокировала вход в загробный мир Эль-Хорт, души бедняжек растворялись в демоне реки заставляя его брюхо раздуваться, как у напившегося клеща, делая тварь ещё более уродливой. Если Нанну и Эль-Хорт были практически человеческого облика, не считая полуистлевшего, вида богини смерти, то Харук был гибридом паука и пиявки.
Я поднял взгляд к гудящим лампам под которыми закладывали виражи толстые черные мухи, одна из них села мне на шею, меня передернуло и я тут же шлепнул себя по этому месту не сумев убить чертовку. Оно и хорошо, не хотелось бы размазывать по своей шее содержимое гадкой мясной мухи. Доделав записи я вышел в фойе подышать.
Женщина-мышь так и сидела за своей стойкой что-то заполняя в журнале. Желая поговорить хоть с кем-то и за одно убить вопрос про объявление я обратился к ней.
- Слушайте, там на входе доска объявлений и там ориентировка находится, девушка моло... - Глаза женщины округлились и на меня через очки уставился взгляд полный такой боли, что казалось он может в меня вцепиться, как медвежий капкан. Затем ее слезы, как река, выходящая из берегов мгновенно навернулись на глазах и она, процедив тяжелое "Извините" выскользнула из-за стойки и скрылась за одной из дверей. А я, опешивший, остался стоять столбом, оглушенный этой реакцией, как фугасом.
С одной стороны, я не был виноват, а с другой чувствовал себя мудаком. Скорее всего, это ее родственница. Близкая. Дочь? Я должен извиниться. Я направился к двери, в которую юркнула женщина, но оттуда вышла Зина и жестом развернула меня к выходу. Выйдя из музея на жару августовского знойного солнца разогревающего влажный воздух и делающего его тяжелым, как в бане я направил на вышедшею следом Зинаиду вопросительный взгляд.
- Вы ее про что-то личное спросили Леша?
- Да, я ей задал вопрос про ориентировку, там девушка висит на доске... - Зина кивнула вытаскивая из кармана блузы пачку сигарет, зажигалка чиркнула и женщина смачно затянулась представ передо мной сейчас в немного другом свете. Я ее не торопил, содержимое затяжки было выпущено наружу и ветер подо пнул часть дыма ко мне, мозг тут же предложил угоститься табаком, как и в любой другой стрессовой ситуации.
- Это дочь ее, почти год назад пропала, у нас к осени паводки, тайфуны приходят, река, как полоумная становится, ЧС объявляют. И люди гибнут, конечно же, вот у Леночки нашей дочь и сгинула в прошлом году, мы ее еле в себя привели, она хрупкая, как фарфоровая, божий одуванчик ей богу. Родителей рано схоронила, муж ушел, как она забеременела, гад. Одна дочь была отдушина ее, смысл жизни. Она ее на зарплату нашу тянула, как могла, души ни чаяла, а тут такая подлость. Она таблеток объедалась, в реанимации еле откачали, потом мы над ней патронаж взяли, убеждали, что жизнь продолжается, не знаю, поверила ли она, мы ей котенка подарили, что бы было ради кого жить, о ком заботиться. Нам ведь, Леш, зачем жить, если не ради кого-то?
- А ради себя?
- Ну ты ей сходи, предложи пожить для себя. Женщине брошенной всеми даже богом наверное, что она от этого мира видела, кроме ножей в спину. - Зина осеклась и отвела от меня взгляд, как виноватый ребенок от обмоченной простыни.
- Извините, что на ты перешла, это было лишнее, да и не заслужили вы, вам то откуда знать.
- Это ерунда. Мне неудобно, перед Еленой. Надо извиниться.
Зина кивнула. - Да, но позже.
Я отправился делать свою работу, а она свою. Но больше я не мог адекватно усидеть на месте, меня постоянно дергало чувство вины.
Вот вам и Харук - в этих местах видимо столетиями такое. Я вспомнил вылизанное тысячами паводков русло реки. Для себя я назвал ее Тропой демона на которую нельзя ступать.
В неудобном стуле задница, не успевшая толком отдохнуть после дороги уже не хотела сидеть, мысли не хотели оборачиваться к быту и традициям коренных племен, на меня как на детей богини напала маята и обратившись к прихваченной с собой книге я расположился как попало в ужасно неудобном стуле зарабатывать проблемы с позвоночником и ненависть к жизни мигранта.
Но, долго скитаться по улицам Нью-Йорка мне не пришлось, так как из-за щелей приоткрытых окон я услышал удивленные крики детей, а потом и взрослых, подойдя к окну, я по направленным в небо взорам определил расположение объекта, но увидеть его из этого здания не представлялось возможным, я тут же бросился на улицу.
Что же я обнаружил... прямо над крышей, в небе горела звезда, вернее мощное гало, которое не могло заглушить своими потоками света солнце, или это было слишком близко к нам, либо очень далеко, но, невероятно мощно. Зеваки и прохожие путались в догадках, что же это могло произойти, у меня была так же своя теория. Это был феномен: вспышка не двигалась, вернее не так, она не могла не двигаться, как и все в нашей вселенной, но, вероятно она была так далеко, что ее движение было для нас не уловимо, это была: "СВЕРХНОВАЯ" - прошептал я.
Если сторона земли, повернутая к вспышке ещё не стерилизована, то релятивистская струя миновала нас. Я щурясь и закрывая глаза от солнца, смотрел, как окаменевший на чертово гало оставленное погибшим титаном, то что я не статуя выдавал только мой мелкий тик и тремор, а в голове пульсировала одна мысль: в масштабах вселенной, мы даже не пыль. Прямо сейчас я мог бы лежать лицом в ворохе литературы, пуская на нее слюни из обмякшего рта, и на тысячи километров ни души, ничего живого, только неуловимые вибрации вселенной. Ослепительно яркая, как это день чистота.
Но, мы живы, живы вороны, и мухи, которые после этого на миг показались не такими отвратительно гадкими тварями, и тот рыжий кот с подранными ушами, что сейчас в траве растопырив свои пальчики на лапках зевал, не произвольно выпустив загнутые коготки.
Были живы мои родители, мои друзья, коих осталось не так много, коллеги, сраный Олег был жив и даже это меня радовало... даже Жанна сейчас где-то накручивала волну своих черных волос на длинных загоревший палец и ворковала с кем-нибудь по телефону.
И на миг захотелось жить, гореть, быть Человеком. Я развернулся и направился извиняться к Елене, открыв входную дверь, следом дверь кабинета, где она скрылась, обнаружил ее с красными набухшими глазами и отпитым стаканом воды пахнущим валерьянкой, рядом с ней сидела Зина и ещё одна женщина.
- Елена, простите, что так беспардонно потревожил ваши тонкие душевные струны, это все мое невежество и праздное любопытство. Извините, меня пожалуйста.
- Вы... вы не виноваты. - прожевывая ком и оставшиеся в носоглотке сопли гундосо ответила женщина, виноват демон.
На демоне я перевел недоумевающий взгляд на других женщин, Зина, как бы давая отмашку мне на закрытие рта махнула рукой. Я полностью взял под контроль свои мимику.
- Это он забрал мою Алену, она была очень смышленой и не полезла бы в эту воду, да она бы близко не подошла, она плавать не умела, потому что воды боялась и не мог ей никто зла сделать, она же была такая... такая... - Горло женщины сковал приступ подкатывающих слез.
Я перевел взгляд на Зину, показывающую мне кулак а я собрав в сердце всю свою любовь к человечеству подошел и обнял плачущую женщину за плечи. Она всхлипывая билась у меня на плече, пока я аккуратно обнимал ее и приговаривал как ребенку "чи-чи-чи-чи". Все это происходило на глазах у опешивших женщин, верно не ожидавших от столичного хлыща такой эмпатии, я если бы мог, присоединился к ним, так как тоже был удивлен своими действиями. Думаю, она напомнила мне мою маму, которую я всегда пытался всеми силами защитить от угроз этого мира, поэтому я теперь впитывал в свою футболку ее слезы. Как только она немного успокоилась я предложил ей выпить воды с валерьянкой, она согласилась, я отсел от нее, не спуская взгляда, готовясь помочь в любую секунду.
Но, истерика отступила, я перевел взгляд на Зинаиду сменившую ныне гнев на милость, даже на симпатию.
- Извините... просто моя девочка не первая, у нас постоянно гибнут люди во время паводка.
- Лен! - аккуратно, но назидательно попробовала остановить ее третья женщина.
- Я держусь. Я и в полицию обращалась и к людям разным, но никто не верит, что это все демон людей в реку тащит. Они же не дураки сами туда лезть, там во время наводнения бурлящий ад. Эта напасть, она нас не отпускает, уже и детей по школам ходят предупреждают и разного рода мероприятия, ясное дело мужики пьяные падают туда, им ведь кажется море по....
Она выпускала мысли, давившие ее и на это было больно смотреть. Одинокая, впечатлительная занимавшаяся почти всю взрослую жизнь изучением мифов женщина, винящая в гибели ее дочери хтоническую тварь из глубин времен. Ей было проще поверить в чистое древнее зло, чем в нелепую случайность способную произойти каждую секунду с каждым человеком. Я тоже был в душе ребенком, поэтому ее слова находили отзыв в глубинах моей организации. Гадкая тварь из водных вен дремучих лесов, в большей части которых не ступала нога человека. Меня передернуло. Ее слова разносились как мантры по черному кабинету.
Демон, или неизвестный вид реликтового животного, приходящего из глубин тайги вместе с полной водой в русло реки в маленький адок Серагорск, что-бы полакомиться нежной человечиной в сезон дождей. Тварь, цепляющаяся своими гадкими щупальцами где-то в запруде и высунув из воды свои ноздри нюхает, сырой воздух ожидая запах любопытной девчонки, пришедшей посмотреть на манящую опасностью стихию. Как только ноздри почуют сладких запах теплой крови, пара длинных щупалец для охоты хватает жертвы и стремительно затягивает под воду, что бы там впиться своими жалами в место помягче - в живот и впрыснув свои пищеварительные соки в бьющуюся в агонии под водой бедняжку, что бы потом выпить ее содержимое вместе с душой и выпустив потроха по течению ждать следующую жертву клокоча своими черными склизкими отростками... СТОП СТОП СТОП! Леша, останавливаемся, не давай разыграться своему детскому воображению, ребенка в себе храним, но управлять ему чем-либо не даем.
Когда я поднял из своих мыслей взгляд снова на Елену, ее опухшие глаза высыхали.
- Алексей, так вы мне поможете? - Уйдя в свои мысли, я прослушал все, что она говорила уперев глаза в пол, я упустил, когда она начала обращаться ко мне и теперь находился в идиотской ситуации... Я перевел глаза на Зину, она смотрела от меня ожидая ответа.
- Я вам помогу. - ответил я не уверенно, глаза Зины немного округлились. - Конечно не сейчас, мне нужно продолжить заниматься моей работой, но, я выберу время и помогу вам.
Елена скромно улыбнулась уголком рта, будто бы даже почувствовав хоть на мгновение отзывчивое тепло этого мира, плече, которое на которое можно опереться.
Я встал. - Ну, пойду я работать. - Гадая у себя в голове, на что же согласился, я отправился в кабинет.
Через пять минут в дверь в кабинет открылась и в него прошла Зинаида.
- Ну, Алексей, это конечно похвально, что вы согласились, но как вы помогать то будете?
- Зинаида, у меня конфуз произошел, когда Елена мне вопрос задавала, я задумался, очень, вообще в свои мысли ушел, переспрашивать неудобно, вот я и согласился и тут сижу голову ломаю на что.
Зинаида вздохнула. - Лена попросила вас, как опытного журналиста пролить свет на гибель людей во время паводков и в частности выяснить подробности гибели Алены, на то что она жива, никто не надеется.
- Ну, примерно это я себе и представлял, расскажите мне про паводки и происходящее во время них? Я даже не знаю, что мне и делать, как за это браться.
- Алексей, может на ты?
Я посмотрел на круглолицую Зину, которая была меня старше лет на двенадцать, ее лицо с румянцем на щеках, пухлые ладони, всегда немного сухие от страниц книг, и прямая простота граничащая с открытостью вызывали у меня симпатию, единственный человек с кем я могу здесь более менее общаться, мне стало приятно ее предложение.
- Конечно, Зина, давай на ты.
- Леш, мне идти надо уже минут пять как. Мне с внуком сидеть, он маленький и крикливый, у дочери дела неотложные. Я завтра все расскажу, утопленники и река никуда к сожалению, или счастью от нас не денутся. Договорились? - Я кивнул и Зина попрощавшись ушла куда то в свою жизнь, а я снова остался один в своей, сидя в кресле в пыльном кабинете над древними образами в которые когда то свято верили такие же бедолаги, как и я, пытающиеся за свой короткий век постичь хоть что-то в этой жизни.
На крыльце музея, сквозь разогретый этим днем воздух я увидел ускользающий от меня автобус с надписью на крыле "Аэропорт". Проводив с тоской во взгляде такой вожделенный транспорт я отправился домой погоняемый в спину горячим ветром и взглядами местных любопытных глаз для которых любой чужак был диковинным зверем.
24.08.2003 Пятница
Сегодня произошло гадкое событие, которое осело грязью где-то между сердцем и желудком. Мне приснился ужасный кошмар: дождь, идущий стеной и постоянное чувство тревоги, когда ее градус вырос до предела, я проснулся, но кошмар водой выплеснулся из моего сознания в реальность. После пробуждения я не мог пошевелиться, но, сквозь чащу ресниц полузакрытых век увидел, что в темноте комнаты еле освещаемой уличным фонарем передо мной кто-то стоял, на уродливых синих распухших ногах под которыми была лужа! После пробуждения я долго не мог прийти в себя, думая о событиях вчерашнего дня и этом наваждении.
Поборов себя и пару комаров, сидящих на потолке и вчерашней ночью попивших моей крови, расчесывая зудящие места укусов я отправился пить кофе в ожидании, когда вода в тазике нагреется, и я приму душ? Ванну? Или приму тазик?
После всех процедур я отправился известным мне маршрутом в столовую и следом снова в музей.
По дороге копаясь в своих мыслях я, все-таки рискнул подумать, что пора бы уже побороть свой стыд и позвонить родителям, и попытаться объясниться с ними, найти слова, почему же их драгоценный сын решил, что деньги дороже чести и покрыл себя позором.
Добравшись, как и вчера до музея я снова посмотрел на висящее в небе гало, день сегодня был немного жарче вчерашнего, и я успел вспотеть. Сверхновая уже никого не удивляла, а была привычной частью этого мира. Я немого помялся на крыльце, стесняясь встречаться с Еленой, но, это событие было неотвратимо и сделав над собой усилие, я открыл дверь, поздоровавшись с ней я отправился к себе в кабинет, к оставленным вчера материалам, продолжать работать и ожидать Зину, на которую я решил опираться при принятии решений относительно своих дальнейших действий.
Визит Зины не заставил себя долго ждать, она вошла без стука и реверансов.
- Привет, Леша, как ты сегодня? - промолвила она садясь рядом со мной на такой же скрипучий неудобный стул.
- Здравствуй, Зина, я отлично. Как твои дела? Как внуки?
- Все хорошо.
- Зина, так, что там с паводками? - я сразу перевел разговор в интересующее меня русло.
Она пожала плечами. - Скоро начнутся, сам все увидишь, река и в правду становится как бешенная, люди конечно же гибнут, все, от мала до велика. У меня свекор погиб лет семь назад. Пьяный с гаража шел, оступился видимо и все. Выловили его потом через несколько дней, он за корягу зацепился, а многих не находят, тут тридцать километров до моря, в дельте реки потоп так же. Соответственно, кого ж там найдешь, очень мало людей после того как в реку попадут схоронить получается, остальные все пропавшими без вести числятся. Алена была и в правду хорошей девочкой, но кто ж знает, может выпить попробовала чего, или за острыми ощущениями пошла туда, оступилась и все, Леш, ты бы видел, что с рекой происходит, там шансов выжить нет, если попал туда.
- Понял, а как я Елене то помогу с этим, что за расследование мне проводить на ровном месте. У меня цели нет.
- Она уже какие-то папки притащила, Лена может и тщедушная и немного с этими событиями с ума сошла, но она постоянно в архивах ковырялась, что-то собирала, по людям ходила, с нами не делилась, потому что мы ей запрещали рану эту ворошить, но, может легче ей от этого было, ее папка думаю по твою душу. Ты подыграй ей и вывернись, как-нибудь, что бы бремя ее облегчить хоть как-то и будешь молодцом, хорошо?
"Отыграв фальшивую роль молодцом я точно не буду" - как гвоздем по стеклу пронеслось у меня в мыслях.
- Хорошо, я тогда здесь ее подожду, а ты, если не сложно, пригласи ее?
Зина улыбнулась. - Конечно.
Дверь приоткрылась и в нее аккуратно проплыла Зина, но через минуту дверь снова была потревожена в этот раз судорожно лязгнув язычком в вылизанном десятилетиями засове. Передо мной, прижимая к груди папку до белых прожилок на пальцах, сидела такая же серая и печальная Елена, с белыми бликами на очках, как в анимэ. Она мне напоминала гранату без чеки, одно не верное движение, и она взорвется истерикой.
- Елена, я вас слушаю.
- Здесь. - Она протянула мне свое сокровище. - Собраны все доказательства.
И открыв папку, как ящик Пандоры, она начала мне приводить доводы, то сбивчиво повествуя о сухой статистике, которая меня шокировала, так как по ней выходило, что в последние девять лет резко выросло число пропавших без вести или найденных в реке погибших девушек подростков, возрастом 13-17 лет. За исследованные Еленой последние 25 лет лишь один случай 16 лет назад, когда погибли две близняшки количественно соответствовал положению последних лет. Далее Елена камнем ударилась в мутные воды времен повествуя о мрачных древних ритуалах и хтоническом демоне реки, погружаясь все глубже в темные пучины вод своего искалеченного сознания. Остановив ее я снова направил разговор в трезвое русло. Косвенные свидетели и их адреса, телефоны, контакты родственников жертв. Даже сложенная в несколько раз подробная карта города с отметками, где были найдены тела. Отметки где живут люди видевшие хоть что-то. В этой папке был нынешний смысл жизни этой женщины.
Когда я дослушал ее до конца мои глаза скатились в пол. То, что она мне описала, не то, что стоило внимания, а просто кричало об этом красной неоновой вывеской.
- Почему вас никто не слушал? Вы пытались достучаться до полиции? Знакомым что-то объяснить?
- Да... знакомые у меня почти что все тут, коллеги, они хорошие люди, но, после того, как я сорвалась в начале меня все воспринимают как не затянувшуюся рану, все хотят, что бы я зажила и не кровоточила, но никто не хочет после всей увиденной боли ковыряться и пытаться вынуть застрявшее в ней лезвие. Я не виню их. А вот полицию... они твердят, что трупы которые были обнаружены в реке все не криминальные, никаких следов, упали в воду, захлебнулись, все. Со мной согласился Сергей, там в папке есть его адрес. Вы... вы попробуете в этом разобраться?
НЕТ! Нет! Нет, нет. - Да. - Я не смог ей отказать, я сухо отрезал, сам не зная, как я буду проводить это расследование, я почувствовал зов долга, он восстал из заскорузлого вороха заваливших меня бумажных самолетиков мнимого комфорта, которые я вальяжно пускал закинув ногу на ногу из-за своего рабочего стола. Лень, страх, нерешительность, мои всадники апокалипсиса уже точили оружие, что-бы попытаться убить мое решение, но, оковы зоны комфорта уже были разрушены, как я смогу придать эти влажные лишенные жизни глаза, которые смотрят на меня с таким доверием.
- Но, у меня так же работа... - я обвел ворох записей первооткрывателей и исследователей своей ладонью.
- Я сделаю все за вас и расскажу вам все интересующие вас подробности, просто немного отредактируете статью под себя и все.
- И все. - Я обреченно кивнул.
- Это теперь ваше. - Елена протянула мне свою драгоценную папку. - Я вам могу быть чем-то полезна?
Я отрицательно покачал головой. - Мне надо обдумать план действий.
Женщина скользнула между столами аккуратно закрыв за собой дверь. Все прошло без слез и истерик, это хорошо. В кабинете гудела белая ртутная лампа. Я согласился на авантюру, в воспоминаниях мелькал похожий вечер, когда я принял предложение нарыть компромат на большого человека. Потом темный лес, фары иномарки, я со сломанным носом звонящий по мобильному матери и рассказывающий под дулом пистолета все грязные подробности моих дел, ее слезы, смех быков, хруст их кожаных курток и запах гашиша. Меня бы никто не убивал, они со мной играли, как кот с напуганной до усрачки мышью, меня унизили, напугали, дали затрещину и ткнули в свое же дерьмо. Они знали все обо мне, шли впереди и по пятам контролируя каждый шаг.
Родители конечно простят меня, отец за нервы матери и не сдержанное обещание, мама за то, что не берегу себя. Но, прощу ли я сам себя за это... Я должен попытаться искупить это.
Я раскрыл перед собой папку и обойдя контакты родственников жертв, напрягающих меня, как оголенный провод я перешел к графе свидетели, решив начать с них. Вот и упомянутый Еленой Сергей. Я не мог ждать, как на крещении: чем дольше смотришь на прорубь, тем больше страхов и сомнений. Переписав телефон и адрес в свою рабочую тетрадь я направился к телефону.
Барабан затрещал от поворотов и, трубка отозвалась долгими протяжными гудками, может я приукрасил для себя этот момент, но гудки были будто особо протяжными и заунывными как гребки весла в водах Ахерона. Их оборвало слово: "Слушаю" - произнесенное пустым и отстраненным голосом - паром причалил.
- Здравствуйте Сергей, я журналист, веду расследование, хотел бы с вами поговорить по...
Ну вот, сейчас буду задавать вопросы маргиналу, пока он будет лупить водку, а потом нанесет мне несколько ножевых, и я на каталажке поеду в больницу, или на пункт окончательной регистрации, на всякий случай несколько раз поставив руки в стойку защиты от ножевых ударов я усмехнулся сам от себя и вызвал себе такси, нерасторопное провинциальное такси, в котором вальяжный водитель, соглашается тебя подвести, будто делая одолжение. По пути заехав за водкой я отправился на адрес.
Дом находился на набережной у реки. Подъезд дома был ещё хуже моего, а сам дом напоминал своим устройством общежитие. Длинные коридоры с линиями дверей по краям, как в тюрьме. Поднявшись на этаж и позвонив в дверь я стал ожидать хозяина, он долго шел к двери. Я уже забеспокоился, что ошибся адресом, или он ушел наплевав на уговор. Когда он открыл дверь - я окаменев выронил все мысли из головы. Опираясь на костыль на поджав культю левой руки, стоя в засаленной тельняшке на меня очень тяжелыми впавшими глазами под которыми были худые не бритые щеки смотрел мертвец. Он с головы до ног окатил меня взглядом, будто ошпарил кипятком и немного качнув головой в сторону квартиры тяжело выронил "Проходи" в этот момент я отметил его зубы белые и ровные, будто они не его, ворованные, как зубы Ватерлоо.
Я вошел в темную квартиру, заваленную хламом, не видевшую уборки долгое время, тяжелый запах застоявшегося табака, отклеивающиеся местами замызганные обои и снова пауки в углах, прячущиеся в своих норах с торчащими из них черными мохнатыми лапами. Я поежился от отвращения, соседствовать с этими тварями, это уж слишком.
Мы молча прошли в зал, в котором стоял старый советский телевизор по которому шли застилаемые помехами новости, сели на такой же старый советский диван, жесткий, как судьба этого человека. Я поставил на стол бутылку водки Сергей покачал головой.
Взяв бутылку и покрутив ее всматриваясь в немного тягучую прозрачную жижу он тяжело выпустил воздух из легких сдувшись, как резиновая грелка.
- Я, когда в детстве на соседей алкашей смотрел, ума дать не мог, как они становятся такими, не рождаются же, никак не мог придумать себе, что должно случиться что бы опуститься так, что бы все стремления и амбиции утопить в водяре. Я, знаешь, хотел стать генералом, спортом занимался, учился, девки меня любили, не пачками конечно, но вниманием обделен не был, вся жизнь мне представлялась полем боя на котором я всегда буду победителем. Поступил в военное училище, дрочили нас нещадно, закалился, а потом в звании лейтенанта на войну, командовал батареей реактивных минометов, насмотрелся всякого но не плыл, лица не терял, человеком оставался, как батя учил. А потом произошел пиздец, нашу позицию раскрыли, а может и командование продало, такое случалось, нас из "Шмелей" накрыли как во время первого штурма, стрельба, я не успел даже ничего подумать. Вспышка... - когда он произнес слово вспышка то начал правой рукой стал постукивать кулаком по дивану в том месте, где должна была быть отсутствующая нога.
- Меня швырнуло, как куклу тряпочную, потом темнота, я в своем теле как крыса перепуганная, которую кастрюлей накрыли, тело будто ошпарили, а потом весь мир стал болью, вернее, его будто и не стало, одна боль осталась тянущая, где-то сильнее где-то слабее. Я, находясь там на войне думал иногда, каково, когда увечья такие получаешь, представлял, но, этого не представишь, пока не почувствуешь. Долго провалялся, в себя один раз пришел, в шоке, шарахнуться промедолом к аптечке, а его, сука, кто то стянул. И снова в черноту, потом в вертушке в себя пришел, опять промедола нет. Бред, казалось, что я вода и я горю, горю не просто огнем, а как факел смазанный маслом, безумно горю и бесконечная боль, она вокруг она везде, она вышла за пределы моего тела, я был сам болью, снова в себя пришел перед операцией когда меня уже на апутацию везли, плакал как ребенок, до этого не помню когда в последний раз плакал а тут... Думал не о товарищах, но о конечностях, так было плохо, что просто единственное желание было, что бы это кончилось, не важно как, лучше сдохнуть конечно было. Потом снова темнота. Пришел я в себя через несколько дней, как с того света вернулся, белая палата, такая светлая и чистая, что тошно. - Сергей сжал челюсть со всей силы и замолчал.
Я был в шоке от его рассказа, он не спросил, кто я, зачем сюда пришел, он просто поделился своим отчаянием, а я просто сидел и молчал будто укутанный этой тяжелой безысходностью, я пожалел, что пришел сюда, но в тот же момент понимал, что он это говорит от того, что ему просто больше некому говорить и раз я тут оказался, значит так должно быть. Он закурил, а я решил начать разговор.
- Сергей, я так понимаю вы давно в себе это держали... - неуверенно сказал я тут же наказывая себя в голове за нелепость своих слов, но, что делать, если я не нашел ничего более успокаивающего.
Он протянул мне открытую пачку сигарет Camel, ровные ряды фильтров смотрели на меня, как реактивная установка "Града" которой когда-то командовал калека. Я перевел взгляд на него и понял, что фразу: "Не курю" он не воспримет, ему нужна компания. Я вытянул сигарету и закурил, густой едкий дым туго прошел в легкие голова тут же потяжелела и сладко закружилась.
- Да, не с кем мне говорить! А тебя как увидел, так сорвался. Родители сгинули, друзья разъехались, я тут чужой и забытый на этом квадрате. У меня когда телефон зазвонил, я даже не поверил, что это наяву. Вот мой друг - он указал на залапанный стакан. - И вот - он перевел палец на сигарету. - И ничего больше, лай из телевизора ещё, что бы голова не треснула.
Он открыл бутылку и указал ей на меня, я отрицательно покачал головой. Он налил пол стакана водки. Выпил зажмурил глаза, а потом медленно вдохнув носом открыл их. - Говори.
К этому моменту я перехотел, что-то говорить, но, раз я уже здесь, то надо вести диалог.
- Мне вас...
- Тебя. - обрезал он, я кивнул.
- В городе, когда начинается сезон дождей пропадают люди, в основном девушки, юные достаточно, меня попросила помочь Елена, мать одной из них. Тебя она обозначила, как свидетеля, вот и пришел узнать, что ты видел.
- Да, приходила ко мне около полугода назад женщина по личной инициативе, проведать, как ветерана боевых действий. Мы говорили с ней каждый о своих бедах, я сам разговор начал о утопленниках, тут запруда по руслу реки образовывается во время паводка и при мне тело доставали, я с балкона наблюдал. Да и газеты, я от корки до корки читаю и некрологи и уже который год полнятся они людьми, которых там быть не должно. Я ей и сказал, что странно, девчушки молодые в основном, я бы понял алконавты были, мужики, но девочки и так много, мне не понравилось это, только нет у меня возможности заниматься этим. А хотелось пользу принести, защитить людей, я же солдат. Выходит ты за эту работу взялся?
- Выходит, Сергей не я один думаю, что пропажи и смерти не случайны. - он снова налил пол стакана. - У тебя есть мысли?
Подняв указательный палец вверх жестом он попросил меня подождать ответа и влил второй стакан. - Уф... - он закурил.
- Да, есть одна мысль, конечно не сто пудов, но проверить надо. За старым парком есть заброшенный спорткомплекс, там мужик один со своей компашкой базу в девяностых как раз организовал, ну типо там столярка, или ещё хуйня какая, типо работают они там шабашат, мужик этот, когда я ещё зеленый был за износ малолетки заезжал на лагерь. Река рядом с базой, руку протяни и вот она шумит, стерва. Здесь аккурат пройти метров девятьсот если напрямую до этой базы.
- Изнасиловал, потом в реку. Да и дорог на той стороне куча, на которых мусаров в жизни не бывает, вези этот труп и скидывай куда хочешь.
- Но, говорят следов нет на трупах, от того, что их связывали или подобного, что силой где-то удерживали. Не криминальные они.
- А ты сам трупы эти видел, ты не понимаешь походу, здесь всем ПО-ХУ-Ю! И мусорам и эксперту их, если он там вообще в состоянии, я думаю я по сравнению с ним огурец вообще. Короче пробей базу эту, от меня пойдешь зайди глянь на нее, только близко не подходи, там собак свора прикормленных голов двадцать, мутанты пиздец - территорию охраняют. Тоже пища для размышлений, нахуя эту свору там держать, хочешь охранника - кавказскую овчарку пусти во двор, калитку закрой и вот тебе охрана, а нахуя эта кодла которая носится вокруг территории, что бы никто и близко не подходил. Может люди вопрос бы и задали, только место на отшибе, всем поебать, кругом заброшки, да карьер рядом. И прожектор там ночью на столбе горит такой, что всю территорию освещает. Я иногда хожу, ну как хожу, ковыляю погулять, так вот давно это место заприметил, только я не ниндзя, а ты вон какой, кучерявый, молодой.
- И как я мимо собак под прожектором пройду? - Начиная улавливать куда клонится авантюра растерянно поинтересовался я.
Сергей наклонился ко мне, будто собираясь выдать вселенскую тайну. И обдавая меня перегаром заговорчески произнес.
- В дождь ни одна сука не учует. - впервые улыбнувшись за наш разговор со знанием дела произнес он. - А прожектор запитан, как и вся эта база от щитка на столбе электропередач, скрутил один болт и все отрубилось, главное что бы никого, кроме псов там не было. И отвертку, когда болт выкручивать будешь только за ручку пластиковую держи, а то будешь хуже, чем я если выживешь. Я и до этого наблюдал за ними, а теперь плотно займусь, соберу информацию, когда они там чаще всего отсцтствуюти можно идти на разведку. Пойдешь? - Его последнее слово было вызовом как в школе, пацан, или ссыкло?
Знал бы он, как мне не хотелось идти, в логово бывшего заключенного и его друзей, мимо стаи собак способных разорвать на лоскуты, от слова лоскуты в этом контексте у меня заныли девственные ни разу не прокушенные кисти рук. Авантюра, от которой скорее всего не отвертеться, пахла перегаром и пустой болтовней.
- Пойду. - немного обреченно буркнул я. Будто будто отличник разведенный хулиганом на пакость.
Он протянул мне руку. - Серега. - Я немного замешкался и пожав его руку ответил. - Алексей.
- Серега, а что я там искать то буду? - будто проснувшись поспешил спросить я пьяного калеку.
- Ну раз следов нет, то может все это каким-то хитрым способом делается? Заманивается к ним жертва, а там какая та мягкая комната, или ещё, что. Не знаю, улики искать. Они точно что-то скрывают, мне алкаш знакомый пропизделся об этом, а что не сказал, мол сам не знает. Не найдешь ничего - просто уйдешь и все.
- И все. - Немного с облегчением кивнул я вспоминая холодный ствол пистолета макарова на своем выбритом затылке.
Попрощавшись с Серегой я отправился обратно в музей, уже пешком, с нетерпением желая ознакомиться с объектом будущего проникновения.
Миновав полупромзону проеденную проселочными дорогоми разделяющие бытовые, технические сооружения и редкие дома бараки из окон которых я пару раз поймал старческие любопытные пронизывающие взгляды расфокусированных глаз. Я вышел к щербатому мосту над ручьем впадающим в реку который выводил меня в новую локацию - старый парк.
В парке на своем законном месте, перед заброшенным, массивным дворцом культуры, пережившим судя по крыше пожар, изображенный в бюсте хитро щурился знакомый всем нам мужчина. Здесь выделялась отдельная аллея с гигантскими елями, корни которых вздыбили старый асфальт. Пройдя на шум реки, которая мелкой рябью шелестела в высоченных бетонных оковах я увидел искомую базу. Выглядела она, как что-то среднее между постройкой орков и кучей мусора от пиломатериалов. Два забора создавали внешний и внутренний двор, приспособленная к хозяйству бетонная постройка спорткомплекса, находилась внутри периметра и прилегала к массивному бетонному сооружению служившему четвертой стеной прямоугольной территории. Место на отшибе. Издалека я заметил собак лежащих на пыльной грунтовой дороге, целая стая, мелкие, крупные, нас разделял мост и около десяти метров с обеих сторон, ради эксперимента я решил подойти - поведя ухом медленно поднялся огромный черный пес, дворняга про которых говорят "смесь бульдога и носорога" тварь визуально весила килограмм шестьдесят и если ее натереть фосфором смогла бы отыграть роль собаки Баскервилей. Увидев будущего оппонента и обменявшись взглядами, я отправился обратно в музей. Путь через старый парк засаженный дубами, вдоль замшелых, давно не видевших ремонта асфальтированных дорожек продолжался. Здесь я почувствовал глубокое смирение, как на кладбище, только этот парк был кладбищем без могил, поэтому не вызывал неприятное заупокойное чувство. Дальше раскинулся больничный комплекс, старые здания смотрели на меня своими широко распахнутыми глазницами, провожая меня в путь, в этот момент я снова ощутил, как я одинок здесь, вечные метания человека между желанием покоя и страхом одиночества накрыли меня затягивая все дальше в пучину рассуждений и воспоминаний.
Подняв глаза в небо я снова увидел гало от погибшей звезды. Серега даже, не попытался обсудить это событие, возможно всем уже разъяснил произошедшее телевизор, но думаю, для Сереги эта вспышка не самая впечатляющая в жизни.
Так же я отметил для себя жуткий заброшенный дом в частном секторе на другом берегу реки. Хотя и выглядел он довольно приятно внешне, что-то в нем было не так, я остановился анализируя. Он был из камня и двухэтажный, с крышей из красной черепицы, мы смотрели друг на друга разделенные рекой и он будто что то кричал мне из пасти широченного оконного проема уставившись на меня темнотой пустых оконных рам. Он был красивый и брошенный, а остальные дома хоть и были халупами, но жилыми жилыми. Что же должно было случиться что бы из него ушли люди? Это в нем отталкивало. Проклятый старый дом.
Пройдя дальше, минуя связанные переходом-кишкой два массивных больничных здания, одно красное из окон которого исходил какой-то специфический неприятный запах, а другое белое, не пахнущее не чем я обратил внимание на очередную огромную паутину, которая в этот раз не была пустой. В ее середине скукожив лапы к брюху сидел большой паук с огромной черной жопой в середине которой был белый крест, тварь претворялась неживой, но стоило какой-то крылатой бедняжки попасться и забиться в ужасе в ловчих сетях - чудовище тут же сбивчиво неслось к жертве, что бы скорее впиться в нее своими хелицерами и после введения яда замотать в кокон и оставить заживо перевариваться. Если бы это черно-белое оно оказалось на мне я бы потерял сознание от ужаса. Меня в который раз за ссылку гадко передернуло, я отправился дальше.
Добравшись до музея я снова обратился к графе свидетели и выбрал следующего человека: Жмыхов Иван Алексеевич горноспасатель.
Накрутив номер на барабанном циферблате телефона я стал снова вслушиваться в гудки, когда на другом конце провода прозвучало долгожданное "Алло", я представился, объяснил кто я и предложил встретиться, Иван Алексеевич, тут же ответил, согласием и уточнил, что дети разъехались, жена умерла и гостям он только рад. Я записал продиктованный адрес и обратившись к карте понял, что опрашиваемый является моим соседом по району.
Я отправился в путь. Добравшись до адреса я позвонил в искомую квартиру, дверь мне открыл высокий сухой жилистый мужчина, годы которого уже подкатывали к старости, но все же он был ещё не старик. Пригласив меня в квартиру и к столу, он вежливо предложил чай, я не отказался. Когда горячий крепкий чай, пахнущий разными травами был разлит по кружкам он задал вопрос, что же меня привело к пенсионеру, какие вопросы.
Он закурил, я задал вопрос про паводок и жертвы, мужчина на какой-то момент замер, будто пошел бродить в своей голове по архивам памяти, тишина и струя дыма сизого дыма ровно струящегося к потолку.
- Паводок. - Двинулись только его губы. - Да, находили мы тело... - он звучно глотнул из кружки чай и уставился в тлеющую в его руке сигарету, пепел которой уже ссутулился над блюдечком и готов был упасть.
- Сколько помню себя всегда по осени паводки у нас, но бывает так слабо, а бывает, что река будто взбесится, я тогда в ГРЭ работал, такое место, ты там как в коме, или во сне, вроде и работаешь, а работы то почти нет, аварий на тот момент двенадцать лет, как не было. Помню, работа сутки через трое, на сменах пили, да и на выходных тоже, синяя лавочка она такая - перерывов на обед и выходных в ней нет, это я сейчас подвязал, здоровье уже не то. Так вот, начало осени тогда было, ливни начались, потом пару дней вроде просто морось, а потом нагрянул тайфун, река на глазах разрасталась, совсем буйная стала, грязная, нас в усиление к МЧС отправили красные участки укреплять, Камазы мешки с песком подвозили, а мы их связкой накидывали, бревна скобами крепили, в общем, русло сохраняли, как могли. Спина болела помню и простывшие все были, тут уже не до водки, как на войне работали, тяжко было, я уже на пенсию собрался тогда, да, семь лет назад это было. - Пепел упал. Старик замолчал и перевел взгляд на сигарету, я конспектировал.
- Мы один участок укрепим - нас на второй кидают и так бесконечно и в одну из таких перебросок мы с вахтовки только вылезли, закурили, Федя ее заметил, по валунам пошел к берегу там заводь образовалась, течение закручивалось, по сравнению с основным течением так, мелочь вообще. Федя нас окликнул, да так, знаешь, на срыв, мы туда пулей, а там она, девчонка, ну не сопля уже, но и не женщина совсем, школьница наверное, капюшоном дождевика она зацепилась за корягу и течение ее крутит, Федя туда бросился, хвать её и на берег, ага, а толку то, она уже синяя, в Федя ее качает, он ей непрямой массаж сердца, а толку то. Мы как истуканы вокруг стояли хоть кольца на нас закидывай, а Федя все давит на грудину трупу... Тяжело такое видеть.
- А вы что интересуетесь? В наши места с центров люди только за камнями приезжают, а вы тут жизнью и событиями интересуетесь, да ещё такими погаными. - От потревоженных мрачных воспоминаний мужчина немного ощетинился.
- Вообще я сюда приехал писать о коренных народах, населявших когда-то эти места но, ко мне обратились с просьбой разобраться с этими пропажами, слишком мрачная статистика с подростками тут.
Старик кивнул. - Понимаю, какие мысли у вас, неужто душегуб у нас?
-Вот это и главный вопрос, пришел я узнать не видели ли вы чего-то подозрительного, на что мне бы стоило обратить внимание, мне предоставили данные архивов по пропавшим без вести, так вот в определенный период численность их возросла и преимущественно это девушки, молодые очень, кто-то тут и на демона сетует из реки, я в это не верю.
-И правильно, сынок, нет демона страшнее человека, все демоны в людях и какие действия собираешься предпринимать?
- Опрошу людей, в полицию наведаюсь. А с Федором, который девочку нашел можно поговорить?
- Федька помер, с сигаретой уснул, угорел. Дело ты правильное делаешь, информации у меня нет пока, но, я прозвоню старых знакомых своих, может чего найду, чиркани мне номер.
Оставив номер Алексеевичу и начал собираться домой, пока я обувался мужчина ковырялся в шкафу приговаривая: "Где же она, а, а нет не она, ааа оп". Он вынул из шкафа финку с загнутой ручкой, удобным стопором под палец и коричневыми ножнами судя по всему пристегиваемыми к бедру.
- Вот, держи. - Он протянул ее мне немного вытащив из ножен продемонстрировав в меру тяжелое отточенное лезвие с желобом ребра жесткости. - Острая, даже бриться можно и кончик тоже заточен, что шило, не поранься и ментам не показывай, а то отберут, это холодное оружие.
Я не люблю принимать подарки от незнакомых людей, но руки сами потянулись к ножу.
- Спасибо. - Как ребенок как ребенок смущенно восхищаясь пробормотал я.
- Не за что, вдруг пригодится. Сейчас подожди, в газету заверну, что бы так не тащить.
Я ещё раз поблагодарил добродушного человека и отправился дальше следовать по своему пути.
Я возвращался в квартиру по душным щербатым дворам пройдя под шелестящими пыльными листьями деревьями. Меня не покидали сомнения, что я занимаюсь ерундой, а может я просто боялся впутываться в это и боялся себе в этом признаться - порочный круг из страха и сомнений. В траве стрекотала живность и мяучили бездомные коты, подкармливаемые бабульками у подъездов.
На завтра я решил немного изучить реку, посетить полицию и продолжить обход по свидетелям, зайдя в магазин за продуктами в котором на меня косились уже синеющие граждане я подумал о том, что не плохо было бы немного переодеться и слиться с остальным населением, что бы не мозолить глаза.
Планы на спокойный вечер с книгой были нарушены разразившаяся у соседей попойкой, обрамленной в песни Сектора газа, выплеванных из затрёпанных динамиков магнитофона. Закончилось сие действо грохотом переворачиваемой мебели падающими телами, хлопками входной двери и беготней по лестничной площадке - своего рода завершающий салют. После завершения вакханалии я смог уснуть мне снился мой отец, он варил трубу и просил принести ему кружку холодной воды, постоянно сетуя на жару, а я маленький в шортах бегал за этими кружками одна за другой отец хвалил меня и назидательно советовал учиться, что бы я сидел в прохладном кабинете за бумагами и вальяжно водил рукой ставя росписи, а я смеялся и этот смех звенел чистотой и наивностью в предвкушении интересной жизни.
25.08.2003 Суббота
Я проснулся бодрым, не смотря на вчерашнее шоу. Выполнив все утренние дела и взяв папку я направился в дежурную часть.
По пути решил исследовать реку глубже. В целом Серагорск был построен вдоль нее, она отделяла его от частного сектора врезавшегося в сопки с одной из сторон. Он был густо засажен частыми домами, многие из которых были построены на высоком скальнике - бросай трупы в реку с земельного участка сколько хочешь.
В целом по пути я не увидел ничего интересного кроме системы коллекторов выводивших к реке трубы и пару тоннелей-стоков, исследование которых я отложил на потом. Так же я отметил для себя наличие четырехэтажного дома, выполненного в идиотском архитектурном стиле "из говна и палок". Он напомнил мне ту самую базу, своей неопрятностью. Он располагался достаточно высоко на сопке, был огорожен высоченным забором и я зуб даю - принадлежал цыганам, а они славились несколькими вещами - воровством и торговлей наркотиками, а ещё торговля детьми, проституция... В своем блокноте я отметил для себя этот дом и спустившись к ближайшему из мостов, который аккурат выводил к прямому подъему по дороге ведущей в этой сети проселочных дорог и тропинок в том числе к этому дому. Там я обнаружил искомое - кучу использованных шприцов. Это конечно косвенное доказательство наличия в этой локации наркоторговцев, но, оно уже есть.
На противоположном берегу реки детвора купалась и жгла костер, думаю там тоже все было усеяно ими, море использованных машин, как мириады бликов полной луны искрящиеся на снегу. Сотни инфицированных гепатитом и вичем игл под ногами детей.
Я хотел было им, что-то крикнуть, объяснить, но, осекся и махнул на это рукой.
Пройдя к следующему мосту и спустившись в укромное место под ним я обнаружил ту же картину, только тут под сенью зарослей манджурского ореха стояло засаленное кресло кем-то отнесенное на помойку и притащенное сюда детьми или нарками для приходования.
Окончательно решив взять этот дом на карандаш я отправился в отдел милиции.
В органах мой энтузиазм не был воспринят, даже наоборот в обшарпанном отделении, пережившем этой ночью приводы разных граждан дежурный с раздражением выслушал меня, после чего вежливо послал, на мои просьбы увидеть дежурного оперативника он послал меня уже более грубо, я не унимался и после угрозы обезьянником вынужден был ретироваться, твердо намерившись вернуться в понедельник и добраться до начальника.
Далее зайдя в музей, ключи от которого я получил от Зины в купе с квартирным ключом я воспользовался телефоном и обратился к очередному свидетелю.
Дима, друг Алены. Пришло время тревожить людей имеющим эмоциональную привязку к скорбным событиям. Набрав номер я услышал томный приятный голос на другом конце провода.
Я учтиво объяснил, что я журналист и ищу встречи с Дмитрием, девушка была немного удивлена, судя по ее тону, но, ответила согласием. Я отправился в путь.
Нужный мне дом находился на красной линии, и я нырнул в просторный подъезд двухэтажного дома, высокие потолки, недавно побеленные не усеянные паучьими норами и запах готовящейся еды - радушно встретили меня. От запаха потекли слюни, готовили что-то жирное и вкусное. Подойдя к нужной двери я воспользовался звонком и через несколько секунд мне открыла приятная высокая женщина в фартуке, каштановые вьющиеся волосы обрамляли ее плечи, а из под кофты со скромным вырезом, как идеальный изгиб скульптуры выступала ключица. Дама была статная как лошадь и практически не растерявшая с возрастом красоты, я даже немного смутился.
- Здравствуйте. Это вы к Димке? - немного удивленно с каплей интереса вопросила хозяйка квартиры.
- Именно я.
- Проходите.
Я прошел.
- Зоя. - представилась девушка и протянула мне руку. Ответив "Алексей" я ее аккуратно пожал глядя в ее серые глаза, рука была теплой и нежной, пулей в голову врезалась мысль о том, как давно у меня не было секса и как я млею от этой нимфы рожденной в горах. Кровь начала отходить от мозга. Стоп. Пуля вылетела из головы.
- Можно узнать, по какому вы вопросу к моему сыну? - ее тон был сдержанным и мягким, как кошачья поступь. Не млеть Алексей!
- Конечно. Я журналист из центра, приехал к вам описать быт и культуру племен населявших в прошлом эти земли. Ко мне обратилась женщина с просьбой пролить свет на гибель девушек подростков во время паводков, вашего сына обозначили как свидетеля.
Она приложила руку к губам будто немного испугавшись - Ах, да, прошлой осенью погибла Алена, подружка Димки, парень страдал, не знаю, уместно ли с ним это обсуждать. Я...
- Уместно. - перебил ее из коридора буркнувший недавно доломавшийся голос.
Дама сдаваясь подняла руки. - Проходите.
Она указала на коридор в конце которого была приоткрытая дверь. Я прошел. Отварил дверь и встретился взглядом с Тилем Линдеманом над головой которого красовалась надпись "RAMMS+EIN". Я перевел взгляд на сидевшего за персональным компьютером Диму, он был черноволосым длинным и костлявым, как кочерга.
Я решил избрать дружескую тактику общения с подростком. - О, наш человек! - я указал на постер с немчурой.