Острову Роггер природой было предопределено стать местом основания крупного города. Остров этот располагался в месте впадения реки Улилье, омывающей его с обоих сторон в Южный океан.
Почему это важно? Река в те времена - это в первую очередь дорога. Транспортная артерия. Место впадения реки Улилье в океан - это своего рода дверь с моря на материк и обратно. Очень выгодное и удобное место для торговли: товары с материка по реке везут к берегу моря, где перегружают на океанские корабли; товары с океанских кораблей перегружают на речные суда и развозят вдоль реки по материковым поселениям.
Стоит ли удивляться, что остров Роггер стал объектом столкновения интересов двух государств? Одно из этих государств называлось Ангренд, второе - Руизия. Ссорились эти два государства не только из-за острова Роггер, а вообще по любому поводу и без повода. Главным же поводом были ресурсы и торговые интересы. По простому говоря государства-конкуренты перебивали друг у друга добычу и деньги
Разумеется, когда говорят, что два государства ссорились между собой это не значит, что всё население одного государства от грудных младенцев до умирающих стариков включительно люто ненавидели таких же стариков и младенцев другого государства. В первую очередь враждовали между собой политические властители государств и финансово-промышленная элита. Простые же граждане к этой вражде если и подключались - то лишь отчасти, в силу громогласности официальной пропаганды.
Формально, остров, и построенный на нём одноимённый город принадлежал государству Ангренд, в пользу которого шли налоги с торговцев, промышленников, судовладельцев - однако военных баз они там не держали. Ангренд был в те годы развитой морской державой, и военных баз у них и так в Южном океане хватало.
Однако затем всё изменилось. Руизия стремительно развивалась, наращивая своё торговое и военное присутствие в Южном океане. Тут-то властители Ангренда и спохватились: ведь Роггер, такой лакомый для Руизии кусок, никак не прикрыт с военной точки зрения! Потому решено было военную базу на острове создать и разместить там для постоянного базирования линкор "Эбренкет".
Тут же возникла проблема: на строительство базы у военно-морского министерства не было денег. Решение проблемы было найдено простое: повысить налоги, взимаемые с жителей Роггера.
Простое решение не всегда самое правильное. Новый налог жителям Роггера был совершенно не нужен, они были недовольны. И недовольством этим блестяще воспользовались агенты Руизии. Связавшись с богатейшими жителями Роггера, Руизийцы предложили такой план: остров Роггер объявляет о своей независимости, представители Ангренда выселяются - а для защиты острова Руизия строит свою военную базу за свой счёт.
Так и получилось.
А неподалёку от Роггера - ну очень неподалёку, в солнечный день его было с берега Роггера прекрасно видно - был в Южном океане ещё один островок, которому и названия-то никто не давал. Стоял он в стороне от торговых путей, и жили на нём в крохотной деревеньке немногочисленные туземцы с тёмно-коричневой кожей. Занимались туземцы ловлей рыбы, крабов, собирали кокосы и бананы. На своих лодках они иногда отвозили излишки собранного на Роггер, где вели меновую торговлю. Выменивали металлические рыболовные крючки, синтетические нити для починки сетей, ножи и прочий мелкий нужный в хозяйстве инструмент.
...
Линкор "Эбренкет" уверенно рассекал своей бронированной грудью воды Южного океана. День был солнечным, волнения вод не наблюдалось, так, мелкая-мелкая рябь, которая причудливо дробила падающие на поверхность океана солнечные лучи - и казалось, что океан сам сияет, подобно солнцу.
Однако командиру линкора вице-адмиралу Громбморо все эти красоты были ни к чему. Он лишь сурово потирал мозолистыми пальцами свой гладко выбритый подбородок.
Флотоводец в третьем поколении и потомственный дворянин Громбморо был недоволен. Он вообще всегда бывал недоволен, и с тех пор, как окончил военно-морское училище и поступил на должность он с удовольствием избавился от необходимости своё недовольство скрывать(он бы и в училище не скрывал бы, но там за это посылали в наряд вне очереди). Подчинённые за глаза звали Громбморо "вечный ворчун" - весьма в точку.
Сейчас, впрочем, для недовольства были основания.
Военные люди любят точные приказы. Чем точнее - тем лучше. Если бы Громбморо получил вчера в штабе южноокеанского флота приказ смести мятежный остров Роггер с лица земли - он бы это сделал с меньшим недовольством. Возможности для этого имелись - в виде двенадцатидюймовых орудий линкора.
А так... ну какой же это приказ: "Произвести демонстрацию силы при этом воздерживаясь от прямых конфликтов и не поддаваясь на провокации"?
Первый помощник Громбморо, капитан первого ранга Суилтс так же не мог понять глубинного смысла этого приказа.
"Что они имели в виду, приказывая такое? - думал Суилтс, теребя свою начинающую седеть бородку - Продемонстрировать силу. Как мы её будем демонстрировать? Подойдём к острову поближе и дадим залп в воздух? Или просто будем медленно барражировать туда-сюда, на глазах у жителей Роггера, держа их в неприятном напряжении и заставляя гадать: пальнём мы или не пальнём? Ох, не хотелось бы палить... И хорошо, что не мне принимать об этом решение".
Нежелание палить было вполне объяснимо. На флоте(да и вообще в Ангренде) ещё прекрасно помнили прошлую войну, окончившуюся лет сорок назад, - однако помнили её словно она окончилась вчера.
-Остров Роггер прямо по курсу!
-Средний ход, - сухо скомандовал Громбморо.
Он взял в руки бинокль и стал рассматривать остров.
Город опоясывал остров вдоль всего побережья. Громбморо видел портовые краны, причалы, корабли, дома, ангары, склады, дымовые трубы. Вглубь острова он не смотрел - там были обычные леса, ещё не тронутые цивилизацией, и Громбморо они не интересовали.
-Военное судно слева по носу! - доложил вперёдсмотрящий.
Громбморо и Суилтс одновременно посмотрели влево.
Наперерез им шёл, рассекая лазурные воды и вспенивая их своим форштевнем руазийский крейсер "Вэрдарг". Орудия крейсера находились в походном положении, вдоль киля, хотя и были расчехлены. По огневой мощи "Вэрдарг" уступал "Эбренкету", но двигался навстречу очень уверенно.
-Если он не свернёт с курса, сэр, - сказал Суилтс, обращаясь к Громбморо, - То мы столкнёмся.
-Думаю, он свернёт, - мрачно ответил Громбморо.
Однако, "Вэрдарг" и не думал отворачивать. Да, он был легче линкора, но в случае столкновения оба корабля пострадали бы весьма серьёзно. К тому же, как прикинул Суилтс, "Вэрдарг" ударит "Эбренкет" носом в борт, а значит нанесёт линкору куда более серьёзные повреждения, нежели себе.
Дистанция между судами стремительно сокращалась. Шесть миль. Пять. Три мили. Две.
-Он не собирается отворачивать, сэр! - тревожно сказал Суилкс
Но идущий восемнадцатиузловым ходом "Вэрдарг" отворачивать не собирался и ходу не сбавлял. Его нос неумолимо приближался к борту "Эбренкета", готовя пропороть его, как штыком живот.
Нервы Громбморо не выдержали.
-Чёрт бы подрал этого психа! - рявкнул он, имея в виду капитана "Вэрдарга", - Право руля! Полный вперёд! Право руля! Держать курс тридцать!(во флоте Ангренда была принята не похожая на нашу система румбов компаса, "курс 30" - это по-нашему на восток. До того линкор шёл на северо-восток).
Линкор начал поворачивать. Это не укрылось от наблюдателей с крейсера, и потому "Вэрдарг" так же начал поворачивать влево.
Теперь оба судна шли параллельными попутными курсами на расстоянии всего в пять кабельтовых. И получалось так, что теперь "Вэрдарг" как бы заслонял собой остров и город от "Эбрекента". Орудия обоих кораблей смотрели вдоль диаметральной плоскости, но казалось, что они дрожат от нетерпения. Громбморо просто физически представил, как орудийные башни его корабля поворачиваются в сторону руазийского крейсера, как дают залп... но одновременно он представил и то, как орудия крейсера дают залп по нему. С такой дистанции и при нулевом волнении промахнуться было практически невозможно. Но дело было даже и не в этом: залпы означали не просто морской бой, они означали войну. А начинать войну Громбморо не хотел. Прошлую войну он застал ещё сопливым юнгой - но ему и этих воспоминаний вполне хватало.
Остров Роггер тем временем уже остался позади
-Он отворачивает левее, сэр, - доложил Суилкс.
Да, "Вэрдарг" поворачивал. Сопроводив "Эбрекент" мимо острова, капитан крейсера счёл свою задачу выполненной и плавно сменил курс, стараясь держать между своим левым бортом и островом постоянную дистанцию. Со стороны это было не так заметно, казалось, будто корабли всё ещё следуют одним курсом, но расстояние между ними начало плавно расти.
Громбморо злобно выругался сквозь зубы. Он бурлил злобой, как бурлит в чайнике кипящая вода, или даже как бурлит в проснувшемся вулкане раскалённая лава.
Громбморо обернулся, осмотрел внимательно мостик, словно ища цель для выхода своего гнева наружу.
Так совпало, что в этот момент линкор проходил мимо того небольшого островка, помните, я говорил о нём? Безымянный островок с деревенькой туземцев на берегу?
Именно этот островок и попался на свою беду взбешённому Громбморо на глаза. Ладно бы просто островок. Напомню: большие корабли редко проходили мимо этого островка, да и то как правило это были какие-нибудь сухогрузы. Военные же корабли, да ещё таких размеров как "Эбрекент" для туземцев были откровенно в диковинку. Немудрено, что всё население деревеньки высыпало на побережье.
Они просто смотрели на линкор, просто потому, что раньше никогда такого судна так близко не видели.
Но Громбморо гнев застил разум. В тот момент он был уверен, что эти туземцы, эти дикари видели, как он был вынужден отвернуть от руазийского крейсера; что они были свидетелями его позора - а именно как позор понимал в свой адрес Громбморо произошедшее. До острова было около восьми кабельтовых, но адмирал был уверен, что дикари смеются над ним.
Да, многие туземцы действительно улыбались, но во-первых они вовсе не смеялись над Громбморо, а во-вторых с такого расстояния невооружённым глазом всё одно улыбку на лице не разглядишь.
-Малый ход! - рявкнул Громбморо, - Носовые орудия к бою готовьсь!
-Орудия к стрельбе готовы!
-Цель справа по борту!
Тяжёлые орудийные башни расположенные на носу линкора медленно и грузно стали поворачивать в сторону островка.
Туземцы всё так же стояли на берегу и смотрели. Они не знали что такое двенадцатидюймовые орудия.
-По берегу острова... носовыми... огонь!
Грохот заполнил ясное солнечное небо над тихим лазурным океаном. Из носовых орудий вылетели клубы серого густого дыма. Но вылетел - увы! - не только дым.
Залп смёл деревеньку туземцев словно карточный домик. Да и много ли надо бамбуковым хижинам, скреплённых лианами. Залп разорвал тела стоявших на берегу туземцев в клочья. Залп в щепки разнёс их рыбацкие лодки, сжёг и развеял по ветру латанные рыбацкие сети.
-Вот так вот! - удовлетворённо произнёс Громбморо.
-Разрешите спросить сэр... - начал было Суилкс, но Громбморо перебил.
-Нам было приказано продемонстрировать мощь - и мы её продемонстрировали. Когда на Роггере узнают об этом - то пусть благодарят бога, что так же я не сделал и с ними. Принимайте командование, старпом, мы возвращаемся в Эльсбертвилль.(Крупный город-порт в Южном океане, названные в честь покойной королевы Ангренда, порт приписки линкора "Эбрекент". Оттуда линкор вышел сегодня утром. Назад ожидалось вернуться к вечеру).
...
У каждого племени есть свои боги.
У племени, жившего на небольшом островке неподалёку от Роггера, тоже был свой бог. Он был изваян из цельного куска чёрного камня: улыбающийся, похожий на человека, примерно в метр высоту. Звали его Матанатамана. Имя это означало что-то вроде "защитник" или "помощник". Ещё у бога было основное, главное имя, но его знал только Служитель.
Кто такой Служитель? Сейчас объясню, не спешите.
Бог был добрым - племя обращалось к нему за помощью, и он помогал. Когда просили, чтоб рыба ловилась удачно, или чтоб дождей было побольше(странное желание? Ну, для Петербурга да, но в том жарком и засушливом климате без дождей ничего толком не растёт), или чтоб зажили мозоли на руках поскорее. Бог помогал. Нужно было только попросить его и принести жертву. Как правило - небольшую. Немного рыбы, или плоды, или сладкие коренья, или выменянный у жителей Роггера металлический нож.
Напрямую к своему богу островитяне не обращались. Считалось, что можно случайно сделать что-нибудь не так, и тогда бог мог обидеться и либо вообще не исполнял желания, или исполнял, но немного не так, как ожидалось, а то и вовсе мог наказать.
Поэтому в племени был Служитель, который должен был правильно поднести богу жертву, правильно называть его по настоящему, запретному для других имени, и точно сформулировать просьбу. Так же в обязанности Служителя было: убираться в хижине божества(а у Матанатамана была своя хижина с циновками, в которой бог жил), периодически мыть бога, вешать ему на шею гирлянды, украшать разноцветными красками глаза, губы, уши и шею бога, - и прочая подобная хозяйственная деятельность.
Служитель у бога всегда был один. Когда служитель старел, то он брал себе ученика. Обучение продолжалось ровно до тех пор, пока Служитель не умирал - тогда ученик сам становился служителем.
Таким учеником и был Убутанга - молодой, пятнадцатилетний мальчик, ещё не бривший бороды. Но он уже считался мужчиной, прошёл обряд посвящения и носил на поясе нож, как все мужчины племени.
Он оказался единственным из всего племени, выжившим после залпа "Эбрекента".
Его спас бог. Буквально: заслонил собой. Убутанга подметал циновки в хижине бога, и в момент залпа он стоял нагнувшись как раз у бога за спиной.
Вдруг в один миг раздался жуткий грохот и треск. Хижину, в которой жил бог, сдуло и разнесло в щепы. Сам бог устоял, а Убутанга за его спиной, почувствовав, будто его ударили словно сразу со всех сторон, закричал от боли и упал на землю - циновки тоже сдуло исполинским громовым дуновением. Последнее, что Убутанга увидел - это плывущую по морю большую серую пирогу в клубах чёрного дыма - потом ученик Служителя потерял сознание.
...
Убутанге повезло: бог спас его, приняв на себя с десяток примерно осколков от разрывного снаряда. Осколки слегка поранили бога, но он был изваян из камня и от оставшихся на его теле царапин не сильно пострадал.
Так что ученик Служителя был только контужен взрывной волной.
Он пришёл в себя как-то сразу, рывком, почувствовал себя всего разом.
Тело болело, кожа была словно натёрта песком, а голова кружилась и гудела, как исполинский барабан. Все предметы, которые видел Убутанга, выглядели расплывчато, словно тени. Да вдобавок ещё и подташнивало.
Убутанга попытался встать - и его вытошнило, а ноги его подкосились. Он чуть не заплакал от бессилия, но вспомнил, что мужчина племени не должен плакать.
Передвигаться у Убутанги получилось только на четвереньках. Он подполз к ногам бога и поклонился ему. Затем пополз вдоль посёлка. Полз он медленно, опирая растопыренные пальцы рук на песок и выцветшую траву тропинок.
Постепенно зрения стало возвращаться к Убутанге. Он смотрел - и не верил в то, что он видит. Он ожидал увидеть посёлок, хижины, кого-нибудь из соплеменников.
Но никого не было. Не было и хижин, посёлок просто исчез. И даже деревьев - вот уж предельно неподвижные существа! - даже и деревьев многих не было на месте.
Убутанга выполз на берег моря - такого тихого сегодня моря, без шумных волн, без свиста ветра, играющего рябью под лучами клонящегося к закату солнца моря.
И увидел тела. Неподвижно лежащие на берегу моря. Глаза Убутанги слезились, он не мог толком посчитать сколько их там лежит, этих тел. Да он и считать-то не умел, у них в племени даже взрослые с трудом считали на пальцах до четырёх, да и то не все.
Но считать и не требовалось - Убутанга по тишине вокруг понял: здесь лежат все.
Он подполз ближе - и наткнулся на тело Служителя, своего наставника. Без обоих ног, тело лежало лицом вниз на ярком чистом белом песке.
Убутанга подполз поближе, перевернул тело - на груди у наставника зияла рваная рана. Кровь уже не текла, и рана уже успела загноиться.
Убутанга пополз дальше. Он полз от тела к телу, некоторых трогал, некоторых - нет. Но все они были изрезаны, разодраны, покалечены. Тела взрослых, тела детей, тела их матерей.
И мертвы.
Убутанга медленно поднялся, встал на ноги. Пошатываясь, побрёл прочь от берега.
Он не стал осматривать места, где стояли ещё сегодня утром хижины - он уже знал, что не увидит там никого живого. Убутанга побрёл к богу.
Ведь теперь он был уже не учеником. Старый Служитель умер - теперь Убутанга стал Служителем. Теперь он должен был проводить обряды, подносить жертвы и просить у бога осуществить желания.
У Убутанги было одно желание. Последнее.
В их племени не знали о христианском всепрощении. В их племени было принято мстить за смерть смертью.
Убутанга подошёл к богу. Бог всё так же стоял на своём месте, поцарапанный осколками, но в остальном всё тот же.
Хижину, в которой жил бог снесло до основания, и Убутанга потратил много времени, прежде, чем смог найти всё необходимое для обряда: священные перья разноцветной птицы Луку и небольшой барабан. Всё было готово: священные перья - у ног бога, барабан, подвешенный с помощью короткой верёвки из скрученных сушёных лиан - на животе у Убутанги.
Тум! Тум! Тум! Тум!
Барабан ожил в руках Убутанги. Пальцы нового Служителя выстукивали размеренный ритм. В такт этому ритму Убутанга начал приплясывать и петь. Он пел одно и то же четырёхсложное слово - настоящее имя бога, которое не положено было произносить просто так и кому попало - но только во время обряда и только Служителю.
Тум-тум! Тум-тум! Тум-тум! Тум-тум!
Убутанга увеличил темп и начал, приплясывая, обходить вокруг бога, вслед за солнцем. Пение так же ускорилось и стало громче.
Тумтум-тумтум! Тумтум-тумтум! Тумтум-тумтум!
Пальцы Убутанги уже лупили в барабан со всей силы, ноги бешено подпрыгивали, имя бога вырывалось из горла и рта Убутанги подобно лаве из жерла вулкана - неудержимо и яростно.
Тумтумтумтум! Тумтумтумтум! Тумтумтумтум!
Удары уже стали практически неотрывны один от другого. Убутанга, подскакивая, бежал вокруг божества, выкрикивая в такт ударам имя бога, которое тоже уже слилось в бесконечно длинную закольцованную фразу. Убутанга вспотел, тело его болело, верёвка, на которой висел барабан, тёрла шею, голос стал хриплым, пальцы рук зудели от ударов по барабану, но от продолжал стучать, бегать, подпрыгивать и орать, орать, орать имя бога, орать во всю глотку, не жалея голосовых связок, чувствуя, что имя рождается у него где-то в животе, заполняет грудь и вылетает вверх, в небо, безудержно, неукротимо.
Тум!
Последний громогласный удар, и - тишина.
Теперь - говори своё желание, Служитель и приноси жертву.
И тут Убутанга понял, что он совершил ошибку. Он не приготовил жертву заранее, а теперь поздно было бегать и суетиться - бог ждал в нетерпении.
Убутангу пробил холодный пот. Где взять жертву?! И главное - что пожертвовать? Ведь тут было настолько большое желание, настолько сложно, что жертва должна была быть великой, а не какая-нибудь там рыбка или плод.
И тут Убутанга понял, что нужно принести в жертву. Он встал перед богом и отчётливо произнёс.
-Пусть те, кто убил нас разделят нашу судьбу! Пусть их племя пострадает, как и наше!
Все мужчины племени имели при себе ножи. Остро отточенные, выменянные на соседнем большом острове у тамошнего большого племени металлические ножи.
Убутанга тоже носил нож.
Он вынул его из ножен, посмотрел на лезвие.
-Прими мою жертву, о Матанатамана и исполни желание моё!
Убутанга на миг замер, потом примерился поудобнее.
Ему стало страшно.
Он отогнал страх.
И с силой вонзил нож себе в сердце.
Принеся в жертву единственную подходящую вещь, которую не надо было искать.
Самого себя.
"Умирать - это очень больно" - последнее, о чём подумал Убутанга, стиснув зубы, чтоб не закричать.
Потом он молча упал к ногам бога, и кровь Убутанги впиталась в землю.
Убутанге было пятнадцать лет.
...
Солнце всё так же ярко освещало тихое море, играя рассыпающимися лучами по водной глади.
Наступал вечер. "Эбрекент" приближался к Эльсбертвиллю.
Город этот располагался на полуострове Крангланг. Если посмотреть на карту, то полуостров этот выглядит как длинный, изогнутый и узкий палец, которым материк словно чешет океан. В районе оконечности полуострова полным-полно мелких островков, песчаных банок и коралловых рифов. Особую же опасность представляют собой так называемые "бродячие мели" - песчаные недоострова, размываемые течением океана с одной стороны и намываемые ими же с другой. Потому и в ясную солнечную погоду обогнуть Крангланг, идя на корабле, довольно трудно, а уж при малейшей непогоде и подавно. Одна только катастрофа сухогруза "Тонторио" чего стоит - но о ней как-нибудь в другой раз.
Для того, чтобы обезопасить судоходство, поперёк полуострова, поближе к материку, в самой узкой его части, был прорыт четырёхшлюзовой канал, благодаря которому Эльсбертвилль и вырос из богом забытого посёлка рыболовов в крупный развитой город-порт.
"Эбрекент" сбавил ход, неспешно приближаясь к городу. Суилкс смотрел на город и при виде портовых кранов, стоящих в гаванях судов, маяков, орудий береговых батарей, доков и всего прочего, старшего помощника наполняло чувство гордой радости. Так бывало всякий раз при возвращении в Эльсбертвилль.
"Эбрекент" миновав гавани Угольную, Торговую и Соляную, подходил к Военной гавани. Сейчас в гавани стояло не так много судов, одним из которых был пришвартованный к третьему пирсу роскошный, белоснежного цвета многопалубный круизный лайнер. Возле второго пирса стояли три однотипных номерных эсминца.
Место "Эбрекента" было у первого пирса.
-Вот мы и дома, - довольным голосом сказал поднявшийся на капитанский мостик Громбморо. Выглядел вице-адмирал неважно. Лицо его, словно по контрасту с гладко отутюженным белоснежным парадным кителем выглядело сероватым, морщинистым и усталым, да вдобавок ещё и мешки под глазами набухли и потемнели.
"Похоже, кэп приложился к "Тихому Яну"(марка алкогольного напитка) у себя в каюте" - мысленно отметил Суилкс.
Он уже видел разбитый возле гавани парк, стоящих на берегу зевак, желавших посмотреть, как из моря возвращается огромный линкор, своей мощью словно олицетворявший мощь и величие Ангренда.
Гавань от моря отделял массивный гранитный волнолом, кое-где уже поросший чахлыми деревцами. Оставалось всего-ничего: пройти через проход в волноломе в гавань и отдаться на милость буксиров.
И тут Суилкс не поверил своим глазам.
-Что, чёрт подери, происходить? - рявкнул Громбморо, - Кто дал команду задний ход?
Но команды никто не давал. Машины "Эбрекента" работали на "малый вперёд" - однако судно действительно вдруг стало пятиться назад, да ещё разворачиваться правым бортом к гавани. Океан начал отступать назад, отводя от гавани свои воды. Имевший большую осадку круизный лайнер первым опустился килем на грунт гавани и навалился на пирс, раздавливая кранцы и царапая белоснежный борт о серый бетон причала. До того туго натянутые причальные концы эсминцев бессильно провисли.
Вода отступала. С мостика "Эбрекента" видели, как гранитный волнолом словно всплывает из-под воды. По волнолому явно было видно линию нормального уровня воды и уровня нынешнего - мокрый гранит, долгие годы погружённый в воду теперь радостно поблёскивал на солнце.
Вода отступала - но не надолго.
Первым волну заметил Суилкс. Сначала он даже не понял что это - настолько нереальным показалось ему это зрелище. Он не успел даже сказать - только вскрикнул испуганно. На крик успел повернуть голову Громбморо.
Волна шла слишком быстро - примерно со скоростью лёгкого спортивного самолёта. Она подхватила "Эбрекент" словно щепку, словно пустой спичечный коробок, повалила его на правый борт(на камбузе с грохотом и звоном попадала вся посуда) и, перепрыгнув через волнолом, как школьник через скакалку, словно бы и не заметив этой крохотной преграды, волна ворвалась в гавань, неся "Эбрекент" на своём гребне.
Тяжёлый круизный лайнер, основательно успевший увязнуть кормой в толстом слое придонного ила, волна подбросила за нос, перевернула через корму килем вверх, и выбросила на берег. От такого грубого обращения несчастное судно переломилось пополам - и волна разнесла половинки в стороны на пару сотен метров одну от другой.
Сорванные со швартовых эсминцы волна ударила один о другой и так же выкинула на сушу. От ударов в одном из кораблей сорвало с держателей боезапас одной из орудийных башен. Страшной силы взрыв разнёс корму эсминца в клочья - но в шуме волны взрыв остался незамеченным.
Волна, всё ещё неся "Эбрекент" на своём гребне, вылетела на берег, небрежно смела стоявших на краю набережной людей, встречавших линкор из похода и просто прогуливающихся; пронеслась через парк, ломая и выворачивая с корнями толстенные деревья.
Затем на пути волны встало белоснежное трёхэтажное здание - здание штаба южноокеанского флота. Именно в это здание волна и вбила с размаху "Эбрекент" и уже в следующее мгновение скрыла от посторонних глаз рушащееся, осыпающееся здание и изувеченную груду металла секунду назад бывшую тяжёлым грозным линкором.
Этим разрушения не ограничились. Волна повалила и свернула в жуткого вида узлы портовые краны, повыбрасывала на берег несколько судов; все судоремонтные сухие доки волна в один миг затопила; тяжело гружёные железнодорожные составы волна сбросила с рельсов, а сами рельсы вместе со шпалами смыла с насыпи и закрутила в сюрреалистическое подобие спирали ДНК.
Орудийные башни береговой артиллерии волна посбивала со своих мест с той же лёгкостью, с которой мы сшибаем ногой шляпку с мухомора.
Волна врывалась в жилые дома, вышибая окна и срывала с домов крыши. Идущий вдоль набережной трамвай третьего маршрута волна аккурат на перекрёстке подхватила с рельсов, пронесла вдоль всей Цветочной улицы и бросила в роскошный, трёхэтажный особняк, принадлежавший адмиралу Громбморо. Искорёженный трамвайный вагон ещё долго потом лежал вверх колёсами в руинах дома.
А на один из чудом уцелевших фонарных столбов(в большинстве своём волна сносила их с лёгкостью) волной закинуло пустую детскую коляску.
Волна серьёзно повредила и канал, разбив затворы в двух шлюзах и заодно выбросив на сушу сухогруз "Брэдлоу" - сухогруз от такого жестокого обращения переломился на две части в районе седьмого шпангоута.
Потом, когда волна схлынула, выживших жителей и спасателей удивили чугунные крышки люков ливневой канализации: все они оказались сброшены со своих мест и расколоты на части. Объяснение тому было простое: стоки ливневой канализации выходили как раз в районе Военной гавани, сильнее прочих пострадавшей. Волна частью влетела в сточные трубы и создала в канализации такое сильное давление воздуха, что крышки люков подлетели вверх со своих мест и раскололись при падении на мостовую.
...
Учёные потом объяснили этот удар стихии смещением тектонических плит, своего рода подводным землетрясением. Про жертвоприношение Убутанги они ничего не знали - да он, скорее всего был и ни при чём. Как можно вызвать - пусть и не самое заурядное, но тем не менее, вполне вероятное - природное явление каким-то там шаманским танцем вокруг каменного идола?
Тем более, что волна ударила не только по Эльсбертвиллю. Острову Роггер тоже досталось. Правда, к ним волна, вызванная подвижкой тектонических плит, дошла уже на излёте своей мощи, и сильных разрушений не произвела. Так, выбросила на волнолом танкер "Аль-мухаммар"(к счастью уже без нефти и загрязнения вод не произошло); разбила о прибрежные скалы рыболовецкий траулер М-014(часть команды траулера, включая капитана, уцелела, но капитан потом, после спасения, застрелился) и опрокинула плавучий маяк, сорвав его с якорей.
А с безымянного островка неподалёку от Роггера волна смыла тела погибших туземцев и обломки их хижин - и унесла с собой, в океан, укрыв их волнами как последним саваном. Вместе с Убутангой - последним Служителем бога Матанатаманы.
Так что теперь Матанатамана остался один. Он и до сих пор стоит там, на безымянном необитаемом острове, поросший мхом и увитый лианами - так что теперь его и не разглядеть-то толком.